Текст книги "Чоботорыл, Волк-пастух и другие... (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Козырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Козырев Вячеслав Александрович
Чоботорыл, Волк-пастух и другие...

Как исчезли мамонты

Давным-давно, в те счастливые времена, когда человек ещё не считал себя сильнее и умнее всех, на Земле жили мамонты, весёлые и добродушные великаны.

Врагов у них практически не было и ничто не предвещало грядущей катастрофы. Но...

Однажды, один беспечный мамонт случайно забрёл в дальний-предальний лес, где никогда до этого не бывал, и... наступил на спящего шакала. Так говорят. Хотя, кто его знает, возможно, шакалу всё это спросонок просто показалось.

– Свинья! – с диким воплем подскочил пострадавший. – Ты мне хвост отдавил!

Мамонт остановился, осмотрелся и, никого не увидев в высокой траве, пошёл дальше. Шакал же продолжал ругаться и плеваться.

На шум сбежались другие животные.

– Кто это был? Что за зверь?

– Свинья! Свинья! – верещал шакал.

И надо ж такому случиться; спустя несколько дней мамонт снова проходил по этим местам. Глубоко задумавшись, он шагал, никого вокруг не замечая, а зря.

Вслед за ним бежал шакал и всем встречным зловеще сообщал:

– Смотрите, вот она, свинья, та, самая. И какая огромная. Всё свинство от неё.

Звери смотрели и озабоченно качали головами.

С тех пор так и повелось; чуть что – виноваты свиньи, в смысле, мамонты. Они пытались спорить, оправдывались, но их уже никто не слушал.

От такой несправедливости мамонты начали худеть и чахнуть.

Шло время, и наступил день, когда им сказали:

– Хватит изображать из себя благородных животных. Пойдите и посмотрите на своё отражение в воде.

Великаны гурьбой помчались к озеру. То, что они увидели, потрясло их.

От бесконечных унижений и обид они стали меньше ростом. Длинная густая шерсть совершенно облезла, сменившись жёсткой щетиной. Красавцы бивни выпали, и от них остались только небольшие, выступающие клыки. А, оттого, что приходилось постоянно биться головой в глухую стену равнодушия, хоботы сплющились и превратились в плоские пятачки.

Так исчезли мамонты.

Впрочем, не все. Нашего безалаберного мамонта меньше всего интересовали досужие сплетни и чужие разговоры, и он совершенно не обращал на них внимание.

Правда, особо настырная мелочь, цепляясь за шерсть, упорно пыталась направить упрямца на путь истинный.

– Ребята, у меня всё в порядке, – хихикал Мамонт. – Не щекочитесь.

И продираясь сквозь колючий кустарник, оставлял на ветках клочки шерсти и непрошенных советчиков.

Так появились слоны.

Правильный выбор

Жил-был Лев. Много лет он работал в цирке Самым Страшным Зверем. Каждый вечер выходил на арену, грозно рычал и прыгал сквозь огненное кольцо. Но годы шли, Лев состарился и уже с трудом забирался на тумбу, а когда он не сумел допрыгнуть до кольца, его решили усыпить, чтобы не мучился. Лев почему-то такому проявлению заботы не обрадовался, после представления содрал со стены цирка афишу со своим портретом и удрал в лес.

Добравшись до края леса, он расположился на полянке в тени огромного дуба и задумался. В цирк дорога заказана. До Африки, откуда его вывезли совсем малышом и о которой он ничего не помнил, далеко, да, честно говоря, возвращаться туда и не хотелось. Оставался здешний лес. Весь вопрос, как его примут местные обитатели? Это раньше, рыкнул погромче, все и разбежались, а нынче силы не те, как бы самого не съели. Кстати, поесть бы тоже не помешало. Однако, отныне пропитание придётся добывать самому. Было отчего загрустить.

Первыми незваного гостя обнаружили Лиса и Волк. В лесу намечались выборы, и они обходили лесных жителей, напоминая, за кого голосовать. Они вылезли из кустов и замерли, разглядывая косматое чудовище. Львы в лесу не водились и Волк с Лисой принялись гадать, что за зверюга.

– Это кто? – прошептал Волк.

– Не знаю, – ответила Лиса. – Наверно, пудель. Только очень большой. Поди и спроси, что он тут делает.

– А почему я? – заупрямился Волк. – Ты у нас хитромудрая.

– Я дама и первая с незнакомыми зверям не заговариваю, а ты что, собак боишься?

– Не.

– Вот и шагай.

– С тобой спорить, – вздохнул Волк и направился ко Льву.

– Тут моя стая не пробегала? – прорычал он, стараясь показать, что ему нисколько не страшно.

– Нет.

– Странно, у нас тут встреча назначена. Значит скоро подбегут. А ты кто?

– Лев.

– Про Львов мы слышали, – кивнул Волк.

– А документ есть? – высунулась Лиса. – Сейчас пластическая хирургия хорошо развита; с виду Лев, а на самом деле какой-нибудь Козёл.

– А как же, – ответил Лев и развернул афишу: – «Весь вечер на арене Царь Зверей Лев».

– Похож, – согласилась Лиса. – Только нам царей не надо, у нас равноправие. Мы правителя избираем всеобщим тайным голосованием. На месяц.

– Как это?

– Собираемся и голосуем. Кого выберет большинство, тот и старший.

– Здорово! – восхитился Лев и осторожно поинтересовался. – То есть могут выбрать любого, кто захочет претендовать?

– Теоретически, – кивнул Волк. – Но у нас есть кандидат – Медведь. Уже много лет и весь лес за него.

– Да, Медведь – это серьёзно, – согласился Лев. – А когда выборы?

– Завтра, ближе к вечеру. Как вернётся Медведь. Он сейчас на дальней пасеке.

«А ведь это шанс, – подумал Лев. – Пока косолапого нет, надо постараться занять его место».

Работая в цирке он усвоил, любого можно убедить в чём угодно, главное грамотно применить метод кнута и пряника. В данном случае кнут не годился, а вот пряник возможно и сработает. В запасе целый день.

– Так я завтра приду? Ведь я теперь тоже житель этого леса.

Волк разинул пасть, собираясь возразить, но Лиса пнула его в бок.

– Нет проблем. На этой полянке и соберёмся.

Волк с удивлением уставился на напарницу.

– Ты что, не понимаешь, это же замечательная пиар акция, – прошептала она. – Его всё равно не выберут. Рядом с этим Страшилищем наш Мишка смотрится доброй овечкой.

Рыжая хитрила. Она сразу поняла, что задумал Лев и решила – если он выиграет, то новичку хорошая помощница непременно понадобится. Только говорить об этом глупому Волку вовсе не обязательно.

– Мне бы сначала с народом познакомиться, – скромно потупился Лев. – А то, знаете ли, приду на собрание, лесные жители с перепугу разбегутся, сорвут выборы.

– Ладно, сейчас пригоню, кого найду, – махнул лапой Волк.

Первым пришёл Заяц. Вернее, его попросили «пойти добровольно». Для проверки. Если что, невелика потеря.

– Ну, и как настроение? – спросил Лев.

– Мы все, как один и чтобы никогда, – пролепетал косой, прикидывая, успеет ли добежать до спасительных кустов.

– Ясно, – кивнул Лев. – Медведь не обижает?

– Не, Медведь он добрый и справедливый, а вот некоторые… – Заяц боязливо огляделся по сторонам. – Пока косолапый не видит.

– Это потому, что его ваши заботы мало интересуют. Говорят, у него с пчёлами общий бизнес. Вот если бы меня выбрали, я бы навёл порядок. Никто б не тронул.

– И даже...

– Тем более.

– Здорово, – обрадовался Заяц и поскакал обратно в лес.

– Ну как? – остановил его Осёл.

– О народе думает.

– Что-то я сомневаюсь, – проворчал Ёж, вылезая из кустов. – Помните, до Медведя был один… Соловьём разливался. Поделим лес, каждому по личному участку. Разбогатеем. Только мне два куста колючего чертополоха достались, а Волку с Лисой самые ягодные и грибные места. И теперь туда за бесплатно не попадёшь. Вот и этот новенький…

– Меня больше уровень его интеллекта интересует, – буркнул Осёл, направляясь на поляну.

Увидев очередного визитёра, Лев улыбнулся. У них в цирке на таком длинноухом клоун катался. С удочкой.

– Видишь мешок?

– Вижу.

– Полный морковки.

– Не вижу.

– Уважаю, – Лев с такой силой шлёпнул Осла по спине, что тот присел. – Смотришь прямо в корень. Не то, что некоторые. Так вот, мешок осенью набьем морковкой. Для тебя. Но выборы завтра, и в случае неблагоприятного исхода, сам понимаешь, вся морковка достанется Зайцам.

– Понял, – кивнул Осёл и резво потрусил по тропинке, обрадовать Ослиху.

– Ну как? – преградил ему дорогу Кабан.

– Глобально мыслит. А как доходчиво излагает! – закатил глаза Осёл.

– Ни хрена не понял, – потряс головой Кабан.

– Слух прошёл, ты под Медведя копаешь, – буркнул он, уставившись маленькими глазками на Льва. – Давай конкретно, что я буду с этого иметь?

– Дуб, – Лев похлопал по стволу лапой.

– И чё?

– В городе слухи ходят, спилить собираются. Поможешь, дуб твой. Хочешь, ешь жёлуди, хочешь, продавай.

– Замётано, – согласился Кабан, обошёл вокруг дерева и направился домой, прикидывая, как получше распорядиться свалившимся на него богатством.

– Деловой, – хрюкнул он, увидев Лису. – Можно договориться.

Рыжая задумчиво покрутила хвостом, переглянулась с Волком и направилась ко Льву.

– Мне бы хорошего помощника или помощницу, – сказал Лев, глядя на Лису. – Которая знает здешние порядки.

– Я, конечно, не напрашиваюсь, – скромно потупилась рыжая.

– Вот и хорошо, – Лев задумчиво почесал гриву. – А ты Волка не видела?

– Так в кустах сидит, стесняется, – крутанулась Лиса. – Сейчас позову.

– Я слышал, жалуются на тебя, – посмотрел на Волка Лев.

– Так ведь без строгости нельзя.

– Согласен. Будешь старшим по лесу. То же самое, но по закону. Как думаешь?

– Думаю, надо прям сейчас и проголосовать, – щёлкнул зубами Волк. – Чего резину тянуть.

– А Медведь?

– До пасеки далеко. Даже если ему весточку Сорока на хвосте принесёт – не успеет.

– Ну, если так, – согласился Лев. – С кем мне ещё встретиться?

– А зачем? – ухмыльнулся Волк. – Тут неподалёку стадо Баранов пасётся. Им покажи новые ворота, да пообещай, что за ними поляна с замечательно сочной травой, они хоть за кого проголосуют.

Через час звери собрались на полянке. Льва единогласно выбрали царём. На всю оставшуюся жизнь. Один Ёж проголосовал против, да и Медведь пока ещё не вернулся.

Баран в волчьей шкуре

Жил-был Баран.

Однажды отбился он от своего стада и угодил прямиком в волчью стаю. Окружили волки Барана, глаза горят, с оскаленных морд слюна капает.

«Пришёл мой последний час», – понял несчастный.

Зажмурился, стоит, не дышит. Вдруг как получит затрещину. Открыл глаза, а рядом Вожак.

– Братцы, так ведь это тоже волк! – закричал Вожак.

У Барана от удивления глаза на лоб полезли, но молчит.

– Посмотрите, – продолжал Вожак. – Шкура у него серая, морда и четыре ноги.

– А рога? – раздался голос из стаи.

– А вот личной жизни попрошу не касаться, – осадил любопытного сородича Вожак и снова стукнул Барана по загривку. – Так ты Волк или как?

– Волк, Волк, – торопливо заблеял Баран.

– Ну, что я говорил, – довольный Вожак оглядел стаю. – А вы – баран, баран. Еда. Какая еда? Это наш заблудший товарищ, и от него нам будет большая польза

И стал Баран с волками жить. Поначалу боялся, вдруг кто в нём Барана признает, но постепенно успокоился, волки тоже люди и с ними договориться можно. Он даже подвывать попробовал, да не в той тональности получилось.

Прошло несколько дней. Подошёл к Барану Вожак.

– Слушай, стая волнуется. Странный ты, говорят. Свежую косточку ни разу не обглодал. Траву ешь. Может ты, как бы это помягче выразиться, скрытый вегетарианец?

– Что вы, – перепугался Баран. – Я самый настоящий Волк, только зубы у меня немного стёрлись, не могу мясо жевать. – И разинул рот.

– Действительно, – пробормотал Вожак, рассматривая Бараньи челюсти. – Но чтобы этот вопрос раз и навсегда закрыть, пойдёшь с нами на охоту.

– И что я там буду делать? – удивился Баран.

– Проберёшься в стадо, найдёшь овцу пожирнее и пригласишь прогуляться в ближайший лесок. Или ты против?

– Да я за нашу стаю последнюю шкуру отдам! – рванул клок шерсти на груди Баран.

С тех пор жизнь в волчьей стае наладилась. Баран важным стал, на Волков покрикивать начал. Ещё бы, главный кормилец. От самого Вожака ему сплошной почёт и уважение.

Наступила осень, потом выпал снег. Отары перегнали в тёплые овчарни с крепкими воротами. Волчья стая в глубь леса перебралась; и теплей, и лесную мелочь на пропитание легче достать.

А однажды Баран пропал. Волки только недоумённо лапами разводили. Наверно, отправился в одиночку охотиться. А жаль, хороший был загонщик.

Просека

Это был совершенно новый и очень трудолюбивый бульдозер. Сияла в лучах солнца свежая краска, блестели, отливающие небесной голубизной, стёкла. Его не успели спустить с конвейера, а он уже рвался в работу, мечтая сделать какое-нибудь большое, полезное дело. Проверяя мощный, замечательный мотор, он ещё на сборке, представлял свой первый трудовой подвиг: разровняет разделяющую соседей гору или проложит сквозь непроходимые дебри широкую дорогу, в крайнем случае – засыплет какую-нибудь бездонную пропасть.

Все сразу увидят, как много он сделал, и, конечно же, скажут: – Ах, какая нужная у нас машина. Ну, просто замечательная машина. – И обязательно наградят; например, свежим машинным маслом.

Но время шло, а великие стройки почему-то не начинались. Дела вокруг происходили большей частью мелкие, незначительные: перетащить мусорный бак, срезать кочку, засыпать ямку. Так себе работа, совсем даже не героическая. Одно успокаивало: перетрудиться на такой работе было трудно, практически невозможно; зато горючим снабжали регулярно, так что жизнь шла не хуже, чем у других.

Понемногу наш бульдозер успокоился, заматерел, краска на кабине потускнела, а местами и облупилась. Стёкла стали серого цвета, и их приходилось постоянно протирать.

И всё же, однажды, молодость напомнила о себе. В тайгу, для прокладки магистрали, набиралась автоколонна. Правда, условия обещали далеко не курортные; солярка, говорят, стыла на морозе, да и выходные частенько отменялись. Наш бульдозер хорошенько подумал и решил остаться дома, мудро рассудив, что нет смысла отправляться к чёрту на кулички заниматься тем же самым. Кроме того, по его мнению, здесь он единственный тащил на себе основной груз забот, и считал себя незаменимым. Найти причину, оправдывающую и объясняющую твои действия, всегда очень легко. Ещё легче в неё поверить.

А тут ещё один пустячок. Во время очередного ремонта, по ошибке, ему поставили слишком большой нож. Теперь он плохо видел, что срезает. По бокам и далеко впереди всё лежало как на ладони, а посмотреть вниз, прямо перед собой, – никак. Знать-то, что делает, он знал, но конкретно видеть, на что наезжает, увы, не получалось. Лишь в зеркале заднего вида отражалась широкая чёрная полоса, которую он оставлял за собой, и которой очень гордился.

Время мечтаний давно прошло, и теперь Бульдозер каждый день ровнял, планировал, сгребал, чётко следуя планам и указаниям, ни на сантиметр, не отступая в сторону, а если что-нибудь постороннее, случалось, и попадало под его гусеницы, так-то были, по его убеждению, издержки производства.

Конечно, он признавал, иногда случались мелкие неприятности: то забор зацепит, то собачью будку раздавит. Один раз ехал прямо, не заметил клумбу, и где росли цветы, получилась красивая ровная дорога.

Его попытались переделать, но он не дался:

– Большие дела делаются большим ножом!

– Под тобой гибнут бабочки, цветы, ломаются деревья. Ты делаешь всё это, походя, даже не замечая.

– Моя задача, идти прямо, прокладывая дорогу, по которой всем будет легко и весело шагать. Да, кому-то не повезёт. Я не могу ради одного цветка делать петли или подпрыгивать, если какой-нибудь дурной воробей вздумает купаться в пыли перед моим носом. Во всём должен быть порядок. Кому-то это не нравится. Ведь всегда найдётся защитник анархии и бездорожья. Это их проблемы, – ответил, как отрезал Бульдозер и завёл мотор.

Он получил новое задание, проделать в лесу просеку для лесорубов, и ожидал, что теперь-то его оценят по достоинству.

В самый разгар работы закончилось топливо. Пока ожидали подвоза нового горючего, пришёл приказ – лесорубам выйти из леса. Зелёные лёгкие планеты оказались важнее дров. За бульдозером решили вернуться попозже, но в круговерти новых дел о нем вспоминали всё реже и реже, а потом и окончательно позабыли. А он стоял посреди леса, окрашиваясь в грязно-коричневый цвет, ожидая продолжения работ и недоумевая, почему за ним не приходят. Постепенно накапливалась злость и обида на судьбу, загнавшую его в эти дебри.

Тем временем лето закончилось. Зима сменила осень, а по весне, сначала робкая, а затем всё более разошедшаяся, молодая поросль рассыпалась по просеке, возвращая лесу первозданный вид.

Молодежь не знала, что такое "бульдозер"; застывшая на месте ржавая железяка своим видом никак не тянула на грозу леса, а рассказы вековых елей вызывали у них усмешку.

– Нынче другое время! – горячились молодые деревца.

Ведь они собирались укрыть чудесным зелёным одеялом весь мир. Заставить расцвести седые верхушки самых высоких гор. А времена длинных пил и острых топоров, это история, далёкое прошлое, и к настоящему никакого отношения не имеет.

– Молодо, зелено, – снисходительно перешёптывались старые, покрытые мхом, лесные пни. – Вот и высовываются, вверх лезут.

Но у каждого в глубине души теплилось: – А вдруг...

Зелень, тем временем, буйно разрасталась и всё плотнее обступала застывшего металлического монстра. И вот, однажды утром, тот увидел, как прямо у него на капоте, расцвёл цветок.

Бульдозер хотел накричать на наглеца, но цветок неожиданно улыбнулся и смущенно спросил.

– Здравствуйте. Извините, я вам не помешаю?

От этого незатейливого вопроса, и робкой улыбки, в железной логике механизма, привыкшего всю жизнь проводить прямые линии, произошёл сбой. Пробурчав в замешательстве нечто нечленораздельное, он вдруг осознал, что никогда не видел так близко цветов.

Внезапно сверкнула молния и прогремела первая, весенняя гроза. Сильный ливень смыл с остатков стёкол грязь, и они снова засияли небесной голубизной, и цветок многократно отразился во всех этих осколках.

Бульдозер смотрел на этот разноцветный хоровод, на бездонное, ослепительно голубое небо, и пытался понять, почему же он раньше не замечал этой красоты.

Постепенно подросшие деревца и высокая трава совершенно скрыли следы чужого вторжения, ярким покрывалом накрыв землю.

Где-то здесь находился и наш бульдозер со своим новым другом, и их неспешный разговор вплетался в тихий шум леса.

Волк-пастух

В одном стаде баранов пропал пастух. Как пропал, по какой причине, никому не ведомо, но, ясен день, не может хороший баран жить без пастуха. Помыкались бараны, помыкались и уже даже хотели подать объявление в газету. Мол, так и так, ищем пастуха. С опытом работы в большом коллективе. Без вредных привычек. Возраст – не более тридцати лет.

К счастью, о бараньей беде прослышала Лиса. Пришла на лужайку, где паслась отара и взобралась на пенёк.

– Глубокоуважаемые бараны и овцы! – воскликнула она.

Глубокоуважаемые перестали жевать и с недоумением уставились на Лису, пытаясь сообразить, с чего бы это рыжая разбойница разливается соловьём.

– Вы же не какое-то там стадо бессловесное, – не мало не смутилась Лиса, выдержала короткую паузу и продолжала. – Вы сами должны выбрать себе пастуха. На конкурсной основе. Кто лучшее предложение сделает, тот и будет пасти.

– А что, нам это подходит, – оживились бараны. – Только где его взять? Видишь, какое у нас стадо большое, не каждый справится.

– Я вам завтра приведу такого, какого нужно.

На другое утро заявилась Лиса, а с ней два Волка. Бараны насторожились, в кучу сбились.

– Вот вам кандидаты, – сказала Лиса и показала на Волков.

– Не понял? – уставился на них Старый Баран. – Это же Волки.

Этот Баран всегда шагал впереди стада и считался самым умным.

– Правильно, – воскликнула Лиса и указала на волка, что сидел справа. – Но какой Волк! Вегетарианец! Его от мяса воротит. Перешёл исключительно на растительную пищу.

– Чесслово, – кивнул Первый Волк. – Причём, ем только старую траву.

Он сорвал одуванчик, пожевал и с отвращением выплюнул.

– Видали? – сказала Лиса. – А каков охранник? Ни одна собака не подойдёт.

– Какой очаровашка, – оживились Овцы. – Настоящий мачо, не то что наши толстобокие. И натура тонкая – цветы любит. Мы согласные.

– Цыц, – шуганул их Старый Баран. – Расшумелись. Не сено выбираете. – И повернулся к Лисе. – А другой кандидат?

– Из-за соседнего бугра – показала Лиса на второго Волка. – Знаете, какие там законы. Никакого посягательства на личность. Только по её согласию.

– Гляди, как у них там, – удивились бараны.

– Братцы! – закричал Второй Волк. – Вы же не какие-то там Козлы, которых за охапку травы купить можно! Свободу каждой личности, независимо от рогов! А моё дело, вас от независимости ограждать.

– Правильно! – застучали копытами Бараны. – Даёшь свободу! Долой запоры и запреты!

– Ещё чего, – возмутились Овцы. – Знаем мы вашу свободу, по чужим фермам шастать.

На площадке поднялся шум и гам.

– Вегетарианца! – шумели Овцы.

– Свободу! – вопили Бараны.

Стадо заволновалось. Каждый упрямо отстаивал своего кандидата и выборы грозили перерасти в потасовку. На чьё-то робкое предложение: – «А может лучше кого-нибудь другого», – всё стадо возмутилось – ещё третьего не хватало, тут с двумя не разобраться. Шибко умного едва не затоптали.

Кандидаты в «пастухи», от греха подальше, забрались в кусты и оттуда наблюдали за ходом дебатов.

Лиса подождала, пока страсти достигнут предела, вскочила на пенёк и крутанула хвостом. Ярко-рыжее пятно озадачило баранов, и они замерли.

– Предлагаю компромиссное решение, – объявила Лиса. – Пусть руководят по очереди: одну неделю – Волк Вегетарианец, а следующую – Волк из-за бугра.

Утомлённое бессмысленным спором стадо с энтузиазмом приняло это предложение.

И началась у баранов замечательная жизнь. Сменяясь каждую неделю, новоизбранные пастухи выгуливали своих подопечных на самых лучших лугах, покрытых чудесной сочной травой. Волки настолько ревностно охраняли стадо, что даже самые ярые любители свеженькой баранины обходили стадо за версту. К тому же и Лиса строго следила, чтобы баранов не обижали. Каждый вечер она наведывалась в гости и справлялась, как идут дела. А дела складывались, лучше некуда; и Бараны были довольны, и Волки.

Одно Лису беспокоило, бараны пропадать стали. Сначала куда-то запропастился баран, предлагавший подыскать другую кандидатуру в пастухи, на другой день исчез Старый Баран. Волки с возмущением отвергли появившиеся подозрения в свой адрес и утверждали, что бараны сами виноваты. Вместо того, чтобы чинно пастись возле пастуха, отдельные безответственные особи, шлындали где попало, да ещё забирались в самую чащобу, а в лесу, как известно, очень легко заблудиться. В гимназиях Волки не обучались, считать не умели и знали только три числа: один, два и много. Когда они вечером гнали стадо домой, то не могли проверить, все ли на месте. Выслушав Волков, Лиса согласилась с их доводами и призвала баранов крепить дисциплину.

Но бараны, они такие бараны, им хоть кол на голове теши. Утром не досчитались молодого барашка. И ведь ворота на запоре, так он проделал лазейку под оградой и сбежал. Рыжая Лиса тот подкоп обнаружила. Поглядели бараны на дырку в земле, покачали головами, да и отправились на лужайку жирок нагуливать. Не искать же потеряшек, сами придут. А если и не придут, то стадо большое, баранов много, одним больше, одним меньше, какая разница.

Воробей – птичка певчая

Это был самый обыкновенный Воробей.

Каждое утро, мрачно глядя на мир, он задавался вопросом: – Каким будет сегодняшний день?

Дни, большей частью, выдавались серыми и беспросветными, заполненными бесконечными поисками пищи и судорожными усилиями не влететь в какие-нибудь неприятности. Проще говоря, наш воробушек отчаянно сражался за место под солнцем. В основном приходилось воровать еду из-под носа неповоротливых голубей; доедать, по возможности, остатки за воронами да зорко поглядывать по сторонам. Зевать никак нельзя; мальчишки с рогатками, коты, да мало ли какую ещё пакость могла преподнести такая жизнь.

Силы же у воробья, сами знаете, никакой. Умишком, опять-таки, не блистал – серенький такой умишко. Но и жить ему так, как жил, ох как не хотелось. Хотелось лёгкой, беззаботной жизни. Взять хотя бы Курицу: ведь даже и не птица, а, поди ты, с утра полная кормушка. И это, заметьте, каждый день. А Орёл? Весь день высоко под облаками и совершенно безразлично, что происходит внизу.

Конечно, какой из Воробья орёл. Смех один. Но, уж очень ему хотелось хоть на минутку взлететь выше всех.

А ещё у него была и вовсе безумная мечта – стать певцом. Чтобы Соловей завидовал, не говоря уж о канарейках. Но, попробуй, расскажи кому – куры, и те засмеют.

Новый день не стал исключением. Завтрак пришлось перенести на обед, однако и тут возникли различные сложности. Гнали отовсюду.

Нахохлившись, бедолага сидел на карнизе, мрачно поглядывая по сторонам. Внезапно, пролетевший мимо камень едва не сшиб его на землю. Воробышек дёрнулся, потерял равновесие и свалился вниз, на крыльцо. Прямо перед собой он увидел ужасную зверюгу.

Огромный рыжий Кот лежал на крыльце, раскинув в стороны все четыре лапы, и страдал. Котяра стащил на кухне килограмм печёнки и почти всю сожрал. Оставшийся недоеденным маленький кусочек вызывал у него жуткое отвращение, но так как двигаться совершенно не оставалось сил, то он лишь тяжко вздохнул и, чтобы не видеть этой мерзости, закрыл глаза. Знай он о существовании общества вегетарианцев, то немедленно бы туда записался. Раздавшийся перед самой мордой шум немного взбодрил обжору, и он слегка приоткрыл один глаз.

Воробей понял – настал его последний час. Душа его попыталась выйти вон, но застряла в пятках, лапки заплелись, и он снова растянулся перед самым носом Кота. От возмущения тот судорожно дёрнул ухом и снова зажмурился. Только рахитика в перьях ему ещё не хватало.

Несчастный воробышек боком, боком, потихоньку отодвигался от этого лежащего кошмара и, уже хотел улететь, но, заметив остатки печёнки, замер. Есть хотелось страшно. Видя, что на него не обращают никакого внимания, серенький задёргался. Ну, а как рыжий бандит притворяется? Сейчас схватит и проглотит. Однако голод завсегда сильнее страха. С замирающим сердцем, бедный воришка прыгнул, подхватил лакомый кусок и свечкой взвился вверх. Кот даже не пошевелился.

Добыча оказалась слишком тяжёлой и ослабевшая от голода и треволнений пичуга, пролетев из последних сил всего несколько метров, шлёпнулась на землю, едва не сбив сидящую на куче старого хлама сонную ворону.

Это было совершенно уникальное создание, трусливое, до икоты.

От неожиданности Трусливая Ворона высоко подскочила, сдавленно каркнула и ринулась вперёд, подальше от внезапной напасти, врезалась головой в мусорный бак и растянулась на земле.

Воробей, тем временем, осмотревшись и не заметив поблизости ничего опасного, стал быстро клевать свой трофей.

Ворона, придя в себя, наконец-то разглядела, кто это её так напугал: ишь ты, какое-то мелкое недоразумение. А тут ещё еда. Она решительно направилась к серому наглецу, но тот, похоже, окончательно спятив с голодухи и всех пережитых злоключений, растопырив крылья, полез в драку. Трусишка, сразу же струхнув, пустилась наутёк и юркнула за бак.

На другой стороне сидели три её товарки. Увидев взъерошенную Трусливую, они всполошились.

– Что? Кто? Кот? Мальчишки?!

– Хуже! Сумасшедший Воробей! Отлупил Кота, отобрал у него мясо, а меня чуть не заклевал!

Троица недоверчиво переглянулась.

– Думаете, вру? Сами посмотрите.

Четыре головы осторожно высунулись наружу.

Действительно, на крыльце без движения, с закрытыми глазами валялся Кот. Внизу Воробей доедал печёнку. Ну, а недобитая жертва – вот она, рядом, трясётся от страха.

Заметив вороньи головы, Воробей решил, что его ждёт взбучка. Отчаянно чирикнув, он, одним судорожным движением проглотив последние крошки, метнулся прочь через дорогу, в парк, и с лёту врезался в свежеокрашенную решётку. С истошным воплем отодрался от чугунных завитков, по пути вляпался в только что выкрашенную скамейку, пулей вылетел на площадь и ввалился прямо в голубиную кучу. Шлёпнувшись на асфальт, он ещё несколько метров проехал на хвосте и остановился перед самым носом изумлённого этим явлением Голубя. Тот сначала шарахнулся в сторону, а затем уставился на это всклокоченное чудо удивлённым глазом.

Голубь был толстым и глупым. Он катился по жизни гладким колобком, не затрачивая на это никаких усилий, и был о себе самого лучшего мнения. С утра сидел на центральной площади, поджидая туристов. При появлении людей надувался и, непрерывно гукая, качал головой, выпрашивая гуманитарную помощь. Единственная забота – не попасть под ноги. Толкаться из-за крошек считалось неприличным; еды-то, навалом. Нет, конечно, если появлялась какая-нибудь посторонняя птица, вся стая мигом наваливалась на неё и гнала прочь. Делиться своим, пусть даже халявным, никто не собирался.

Голубь очень любил иностранцев. Умопомрачительная одежда, яркие наклейки, тысяча сортов самых разнообразных крошек; не то, что местные – одна булка. Тут даже получить по хвосту заморским ботинком не унизительно, так как вслед за пинком завсегда следовала компенсация – сладкая печенюшка с обалденным запахом. Голубю очень хотелось за границу, где, если перекраситься, можно запросто стать знаменитой птицей. Вот только имя этой птицы он подзабыл.

– Ты кто? – спросил Голубь у Воробья.

– Павлин! – ляпнул тот первое, что пришло на ум.

Наступила пауза.

– Не веришь? Смотри. Перо серое, перо красное, а вот тут ещё синего немного, – Воробей выставил вперёд перемазанные краской перья. – А, да что с тобой говорить, темнота. – И улетел.

Вскоре, по городу, разнёсся слух, о появившейся в городе совершенно ненормальной птице. Какой-то особенной расцветки, а главное, без комплексов и тормозов.

Нашего героя эти сплетни мало интересовали. Вот если бы объявили о бесплатной раздаче хлеба.

Слухи же тем временем ширились, обрастая новыми, иногда самыми фантастическими подробностями.

Трусливая Ворона всем рассказывала, что сама видела, как этот Сумасшедший Воробей насмерть заклевал Кота, (наверняка не одного), гнался и за ней, но, на её счастье, не догнал.

Глупый Голубь с умным видом изрекал, что Vorobej прилетел прямо из-за границы, и есть мнение, он незаконнорожденный Королевских кровей. Доказательство тому – проявившиеся цветные пятна. Голубь вращался среди иностранных ног; его слушали, раскрыв рот.

На следующее утро, прослышав о появлении нового авторитета, из ближайшего леса прилетел Ястреб. Все затаились в ожидании предстоящей схватки.

– Хм, чирикалка как чирикалка, ничего особенного, – усевшись на крыше и с любопытством рассматривая местную знаменитость, размышлял лесной разбойник. – А шуму-то.

Тут он заметил краску на воробьином хвосте.

«А, вот оно. Охотников проделки. Ловушку приготовили. Ищите другого дурака, а меня на такую ерунду не купить», – подумал он и улетел.