Текст книги "Летопись одной цивилизации"

Автор книги: Всеволод Мартыненко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ ОБОРОТНЯ. ГОД 2122, ЗЕМЛЯ

Судьба не всегда приходит пешком. Иногда она приезжает на велосипеде. Так пришла она к Валерию Пильхонену четыре дня назад. С виду судьба напоминала обычного школьного психолога, заехавшего на чай к родителям ученика, подложившего под прозрачное покрытие учительского стола голограмму гремучей змеи. Именно это сделал сегодня Валера Пильхонен на уроке истории административно-тоталитарных обществ. Эффект был потрясающий – шутка, поясняющая отношение большей части учеников к предмету, была не понята, и можно было ожидать последствий, еще более худших, чем визит психолога.

Но неожиданный гость не был классным психологом. Он представился служащим девятого отдела ПН (Переписи Населения), с удовольствием выпил предложенную чашку чая с домашним печеньем, шутливо поговорил с младшей сестренкой Валеры, четырехлетней Сашенькой и вполне мирно отнесся к самому Валере.

Тем не менее, когда чай был выпит и Сашенька убежала смотреть шестнадцатую серию приключений бельчонка Мики, стало ясно, что предстоит серьезный разговор, возможно, заполнящий весь вечер.

Валера, его родители и их гость сидели за столом. Было тихо, только через приоткрытое окно доносился шелест листьев, да радостный писк бельчонка Мики и смех Сашеньки прорывались из соседней комнаты через неплотно прикрытую дверь.

Гость начал с вопроса, возбудившего в Валере самые худшие подозрения.

– Я думаю, лучше всего начать с того, что произошло сегодня с тобой, Валерий. Перечисли события этого дня – на нужном я тебя остановлю.

Валере показалось, что образ проклятой кобры встал над обеденным столом. Медленно, с выражением абсолютно невинной жертвы он протянул:

– Ну что… Уроки, бассейн, летные тренировки…

– Подожди, ты что-то пропустил.

– А что такого-то…

– Ничего. Медосмотр. Он не показался тебе слишком длинным?

– Вообще-то да…

Сегодня, когда Валера вставил в окно медкабины свою пластиковую карту с вплавленным в нее кристаллом генетического кода и биологических данных, и встал на "пятачок" сканер-диагноста, медицинские машины действительно, не отпускали его минут пять, вместо положенных двух.

Валера перевел дух, хотя успокаиваться было рано. Грозный призрак подброшенной голографической кобры развеялся, но кажется, впереди маячила не менее противная перспектива лечения от какой-нибудь болезни, выисканной в нем сегодня дотошной врачебной техникой.

– Сегодня, на медосмотре, у вашего сына были выявлен дельта-фактор очень высокого разряда. При повторном обследовании это подтвердились, и сведения о нем поступили к нам, в девятый отдел службы ПН. Я думаю, вам это ничего не говорит?

Теперь странный гость обращался к родителям Валеры, то и дело поглядывая на него самого:

– Не беспокойтесь, это не приносит никакого вреда здоровью и психике, никак не отражается на положении человека в обществе. Но все же интересует нас, службу ПН, и в конце концов затрагивает интересы Земли и планет Реального Гуманизма.

Такого поворота никто не ожидал. Мама придвинулась ближе к столу, папа, напротив, откинулся на спинку кресла, упершись руками в край столешницы, а сам Валера остался сидеть, как сидел, только рот открыл, как маленький. Все это напоминало завязку старинного фантастического фильма. В соседней комнате смеялась Сашенька, и это в сочетании с тишиной, забившей столовую, звучало несколько странно.

Видимо, их гость был все-таки и психологом. Правда, не школьным. Дав сказанному отпечататься в сознании всех троих, он прервал паузу именно в тот момент, когда напряжение достигло предела:

– Я повторяю, ничего опасного в этом нет. Для вас непривычно звучат эти термины, и в частности, "дельта-фактор". Сейчас я все это объясню.

Скорее всего, никто из вас ничего не слышал о формчейнджерах, инверс-разведчиках или оборотнях? Все это одно и то же, разные названия одного явления. Существуют люди, которые в силу природной предрасположенности и специальных тренировок могут полностью изменять свою внешность, пол, расовые признаки, управлять очень многими возможностями своего тела.

Наш мир… несовершенен – и это еще самое мягкое его определение. Поэтому такие люди вносят свой вклад в дело общества не как актеры или исследователи, а как разведчики, наблюдатели на враждебных планетах. Если быть более точным, они могут быть только разведчиками – постоянное изменение своего организма расшатывает генетические основы, к шестидесяти – шестидесяти пяти годам генетика идет в разнос, и человек умирает. Я не думаю, чтобы такой срок жизни может быть оправдан чем-либо, кроме безопасности миллиардов людей. По сути дела, у оборотня отбирается половина жизни, а взамен… Взамен дается сорок жизней на ста планетах. "Сорок жизней на ста планетах" – это наш девиз. Он больше подходит какому-нибудь туристическому агентству, но тем не менее, это девиз девятого отдела службы Переписи Населения.

Зачем я вам все это говорю, вы уже догадываетесь. Дельта-фактор – это показатель предрасположенности к формчейнджу. А мы, девятый отдел ПН, занимаемся подготовкой и использованием инверс-развечиков.

НОЧЬ ПЕРВАЯ

Это была совершенно сумасшедшая ночь, наступившая вслед за сумасшедшим вечером. Валера уезжал на два дня, узнавать все, что необходимо для того, чтобы сделать свой выбор, который определит всю его дальнейшую жизнь. Родители проявили себя совершенно в духе прошлых веков. Мама все время пыталась собрать Валере какие-то чемоданы, какие-то вещи, хотя он уезжал всего на сорок восемь часов, папа почему-то выразил сомнение в необходимости разглашения тех данных о инверс-разведчиках, которые они узнали сегодня, Сашенька не хотела ложиться спать и постоянно выскакивала в освещенные комнаты из своей детской, куда ее загоняли с диким ревом и плачем, а сам Валера бродил из комнаты в комнату с видом капитана Лонга, прощающегося с родной планетой в фильме «Пройти Вселенную».

Единственным человеком, который не мешал другим, не создавал суеты, не ронял теплые свитера со шкафа, не мял в руках забытую чайную ложечку, не попадался под ноги и не изображал из себя героя дня, был "психолог".

Он терпеливо объяснял папе, что времена, когда обществу приходилось скрывать что-либо от своих членов, ушли в прошлое – во-первых, это порождает закрытость и возможность неправильного развития общества, а во-вторых, скрыть что-то было почти невозможно уже в позапрошлом, двадцатом веке. Восьмой отдел ПН постоянно вылавливает разведавтоматы даже в окрестностях Земли. Тем более, атмосфера "охоты на ведьм" существует на наблюдаемых планетах и без того, и не все ли равно, кого ловить контрразведкам – "предателей нации", "врагов свободы", каких-либо других неблагонадежных или "шпионов – оборотней". Так или иначе, в подобных обществах всегда существовала потребность в истреблении инакомыслящих, а заодно, в целях профилактики, и не виновных ни в чем людей. Вероятность раскрытия для инверс-разведчиков знание об их существовании не повышает.

Потом "психолог" уговаривал маму не подбирать комплект одежды на любое время года и не пытаться всунуть в чемодан автоматическую аптечку с ультрамассажером – во-первых, любой человек может получить любую вещь в пределах разумных требований где угодно, а во-вторых, там, куда он с Валерой отправится, сейчас лето, и в окрестностях нет диких микробов, сквозняков и зверей.

Сашеньке он рассказал по секрету, что свет во всех комнатах не гасят, чтобы отпугнуть маленького злого тролля, который хочет ночью баловаться и безобразничать, и что ее, Сашенькина задача – идти в свою комнату, и тихо-тихо, как мышка, подстерегать тролля, когда его выгонят из освещенных комнат, заметить, в какой норке он спрятался, и утром показать это место.

Самого Валеру "психолог" поддразнивал, то зачитывая вслух куски монологов капитана Лонга из фильма "Пройти Вселенную", то изображая старого подшкипера Бенгта Ворчуна из того же фильма. Валера хихикал и на время терял выражение мужественной серьезности, с которым он не расставался, "прощаясь с родными стенами".

Наконец, суета окончилась так же внезапно, как и началась. Все почему-то оказались на поляне за домом, перечеркнутой полосами света из окон и приоткрытой двери. Тут же стоял и "психолог" с велосипедом и смотрел в звездное небо. Звезды заслонила небольшая тень, спустившаяся на поляну и оказавшаяся универсальным катером "Пингвин-7012". Валера даже присвистнул: "Пингвины", служившие иногда как штурмовики и бронетранспортеры, он видел до этого только на экране.

После полета на "Пигнвине" к Московскому порту, Валера ожидал, что для дальнейшего путешествия ему подадут уж если не крейсер-астероид, то уж по крайней мере межзвездную лучевую канонерку. Но его ждало сильное разочарование: после получасового ожидания "психолога" в общем зале, где Валера с любопытством рассматривал двоих северодантакцев, пивших кофе из маленьких чашечек, сидя на подоконнике, недолгая прогулка по мокрому от ночной росы полю закончилась у обычного КРТ – короткорейсового транспортника.

Водитель, сердитый из-за очередного полета без сменщика, подобрел, увидев Валеру, и усадил его в левое кресло в рубке. Валера недолго пытался изображать полноправного члена экипажа – земная ночь незаметно перешла в вечную, космическую, и убаюканный ровным светом звезд, он заснул.

Утро этой ночи было утром над облаками другой планеты. Из облаков восходило солнце, небо цвета морской волны еще не было по-дневному блеклым. Водитель уютно посапывал в правом кресле, а в центре, между ним и Валерой, сидел "психолог". Он вел корабль над холмистой облачной равниной.

СКОРЛУПА. ГОД 2181, 134 АЛАТЫРЬ

Вокруг этой планеты не было ни одного оборонного спутника. «Суперразряд» Сергея Мариано прошел сквозь атмосферу, не встретив ни энергобарража, ни эха хронорадаров. Космодрома тоже не было, и Сергей посадил свою дребезжащую, но грозную машину прямо в городском саду, рядом с весьма легкомысленным павильоном, изображавшим средневековую харчевню.

Сергей с удовольствием содрал с лица защитно-дыхательную маску, снял шлем и открыл фонарь кабины. Ласковый ветерок донес до него голоса и музыку из таверны, ноздрей коснулись весьма аппетитные запахи. Он довольно легко для своих ста пяти килограммов выпрыгнул из кабины и встал рядом со своим "Суперразрядом" – грозный монумент, олицетворение силы космоса. На пилотке штабс-капитана Мариано сияло три звезды "звездного воина", его комбинезон перетягивали многочисленные ремни, поверх бронежилета топорщились плоские энергоблоки для лучемета, а сам лучемет, гигантский, дюймовый, с откидным прикладом, оттягивал пояс вместе с десятком гранат. Слева, на груди, над трехрядной планкой наградных колодок, по лазурному фону чернели грозные буквы "FF" – "frontir fighter" – пограничный боец. Те же буквы украшали борта "Суперразряда" – аббревиатура организации, второй по могуществу после службы Переписи Населения. Уже тридцать с лишним лет была потеряна связь периферии с центром, и вот, впервые за эти годы, Сергей Мариано достиг планет своего детства и юности.

Немного снисходительным был его взгляд, скользящий по аккуратным кронам деревьев и трактирной вывеске "У Бородатого Поросенка". Не таким представлял себе Сергей то, что защищал столько лет от банд националистов и грабителей, шаек негодяев всех рас и мастей. Последний десяток лет был относительно безмятежным, и он получил возможность побывать здесь, в том мире, спокойствие которого обеспечивала его служба.

Спокойствие это было каким-то излишним. Даже не спокойствие, а лень, разморенность чувствовалась в гибких и нежных статуях, утопающих в зелени, в журчащей воде, в ветерке. Ленивой была мелодия, доносившаяся из-за бамбуковой занавеси трактира.

Сергей раздвинул сухо шелестящий бамбук. В полутьме, пронизанной узкими лучами солнечного света, тускло поблескивал комичный КС в виде старинного робота, взбалтывающий за стойкой какой-о напиток. На площадке, освещенной рассеянным многоцветным светом, танцевали медленный танец две или три пары под какую-то странно знакомую мелодию, которую размеренно выводили два голоса, переплетенные с ленивым перезвоном струн гитары. Еще несколько призрачных теней в предельно расслабленных позах сидели в креслах и на подоконнике затянутого жалюзи окна. Когда глаза Сергея привыкли к полутьме, он понял, что это были юноши и девушки, великолепно сложенные и обремененные минимумом одежды. Тут же он вспомнил, откуда ему знакома медленная мелодия – еще в детстве он переписал ее на кристалл с дедовского компакт-диска вместе с песнями десантников того времени. Слова тогда, кажется, были другими, но припев тот же: "Танцуем на самом краю, и ночь все темней, и метель не унять… Ты веришь, что музыка будет звучать? Прощай… А все таки жаль…"

Странно, но никто не обратил внимания на Пограничного Бойца, штабс-капитана FF, кавалера "Стального Астероида" трех степеней Сергея Мариано. Он привык к вниманию там, у себя на периферии, и поэтому не заметил мелькнувшей в глазах этих юнцов иронично-жалостливой улыбки. Широким шагом он прошел к стойке, и уставившись в поросячьи стекляшки робота, спросил:

– Не ты ли будешь Бородатый Поросенок?

Робот потешно закивал головой. Над ухом Сергея тихо и язвительно засмеялась одна из девушек. Он повернулся и вперил в нее взгляд, от которого контрабандисты на досматриваемых кораблях серели и начинали заикаться. Невысокая точеная брюнетка с короткой пышной гривой выдержала взгляд с той же странной улыбкой, которая исчезала с лиц остальных, когда Сергей смотрел на них. Он через силу улыбнулся и сказал:

– Мой вопрос достаточно закономерен – его подсказало название таверны. Разрешите представиться – Мариано, Сергей Николаевич. А как зовут вас?

– Лолита-Ящерица. Извините за смех – странно видеть такого серьезного человека в таком маскарадном костюме. Вы похожи на мальчишку, играющего в космического воина середины века.

Сергей с трудом проглотил эту пилюлю, сумев выдавить из себя повторную улыбку:

– Это у вас, я смотрю, сплошные игры. Плаваете здесь, как золотые рыбки в аквариуме.

Про себя он употребил более сильное сравнение на тему плавания, но вслух сказал только:

– Точнее, в тинистом пруду. Ей-ей, так и кажется, что сейчас коснешься водорослей или ряски. Я привык к другому – жить на полном накале. Конечно, тридцать лет я здесь не был, но такого болота не ожидал. Все у вас здесь какое-то нереальное, бесцельно-ленивое. Вы никогда не думали, что ваше спокойствие бережет кто-то там, далеко, на границе освоенного мира? Вот так-то, а вы – маскарад…

Теперь смешки послышались со всех сторон. Сергей развернулся всей громадой своих мускулов, но встретил лишь те же равнодушные маски. За его спиной послышался укоризненный голос Лолиты:

– Ну что же вы, ребята? Ведь он действительно из "фронтир файтерз". Я слышала о такой старой организации, но не представляла, что они уцелели до сих пор. Извините, Сергей Николаевич, вас просто не принимали всерьез.

Но рассерженного Сергея всегда было трудно остановить. Как, он, в расцвете сил, – семьдесят три года, начало зрелости человека Земли, вынужден терпеть снисходительность от людей, всего на сорок-пятьдесят лет моложе его, как древний старик, несущий благоглупости о днях своей молодости. Сергей взорвался:

– Всерьез? Так значит, вы меня здесь не принимаете всерьез? А кого вы примете всерьез? Может быть, боевиков Святой Лиги с их привычкой отрезать все выступающие части тела у таких, как вы? Или контрабандиста и работорговца Сладкоежку Джима? Лично вы, Лолита, пошли бы у него за две сотни старьюнитов, а продал бы он вас еще подороже – после специального обучения – скажем, в гарем Али Джафара Насрулло ибн Хакима. Все вы не сознаете одного – что вы ядрышко, сладкое ядрышко ореха, защищенного прочной скорлупой. А скорлупа – это мы, "фронтир файтерз", ополченцы планет, служба ПН, наконец!

Пока Сергей говорил все это, Лолита и еще двое из танцующих куда-то исчезли, а к нему подсел парень, попытавшийся отвлечь его вопросом:

– Простите, а в каком секторе вы воевали?

Сергей, несколько опомнившись, повернул голову к нему, и все еще раздраженно ответил:

– В 798/35, если вам это что-нибудь говорит.

– Почему же не говорит? В единых координатах конвенции 2126 года?

– Да… А с кем имею честь?

– Вася, Васек-Конек.

Шутливое прозвище опять рассердило Сергея, и он только теперь заметил, что танцующие пары продолжали кружится под томную мелодию – правда, теперь она была другой, незнакомой. Никто не повернул к нему головы, кроме приветливо-снисходительного Васька-Конька. Внезапно из двери, в которую вышли Лолита и еще двое, выглянула девушка с громоздким шлемом в руках. Ее тело поблескивало, натертое каким-то жиром до самого подбородка, из одежды на ней была только необычная набедренная повязка, усаженная плоскими коробочками и круглыми патрончиками, а светлые волосы спутались и слиплись от пота. Она сказала:

– Ольга-Лезвие и Стонер-Колокольня. И еще Лолита-Ящерица. Ольга насовсем, а Джей и Лолита дня на два.

Так же внезапно она исчезла, а гитарист и его подруга снова затянули знакомое: "Танцуем на самом ветру, и ночь все темней, и метель не унять…". Васек-конек поднялся со своего места и вышел в ту же дверь. Одна из девушек, танцующих на пятачке под цветными стеклами, поцеловала своего партнера и тоже вышла. Она прошла мимо Сергея, и тот поймал ее взгляд. В нем неожиданно были и боль, и слезы, и ненависть, и презрение. Мелодия опять сменилась.

Сергей тупо сидел около стойки еще полминуты. Затем поднялся, с трудом распрямив свое гигантское тело. Он хотел что-то сказать этим молокососам, но понял бессмысленность этого и мысленно проклял их. Всю жизнь сражаясь, он на поверку защищал этих мокриц? Ну ничего, покончив с врагами на периферии, он возьмется за искоренение больного духа в центре. Он сделает их достойными своих защитников.

С этими мыслями он вышел из зальчика. Многолетняя привычка выполнять команду "делай, как я" заставила Сергея выйти через ту же дверь, что и остальные. За дверью оказался коридор с открытыми душевыми. В одной из них плескалась девушка, а Васек-Конек, уже в набедренной повязке и шлеме, натирался жирной мазью. Сергей невольно залюбовался ими: отлично развитые мускулы и сухожилия перекатывались под поблескивающей кожей, сложение обоих наводило на мысль о потрясающей гибкости и немалой силе. Сергей с трудом оторвал взгляд от линий обнаженного тела девушки и прошел через вторую дверь в конце коридора.

Там он увидел то, что заставило его привалиться спиной к стене, глотая воздух открытым ртом. Сергей, бывалый человек, первым ворвался на навигационную палубу боевого астероида "Сверхновая мести", видел на своем веку мертвецов всех пяти известных ему рас Вселенной, но такое…

От тех двоих, что ушли вместе с Лолитой, осталось совсем немного – от девушки раздавленный и обугленный шлем, от юноши – голова в таком же шлеме, соединенном с шейными сосудами пульсирующими трубочками. Голова жила, но но была без сознания. Самой Лолите повезло больше – у нее не было правой руки от плеча, весь правый бок до колена был обжарен и осыпался кровавым углем. Она была в сознании, и по-видимому, не чувствовала боли. Увидев Сергея, Лолита улыбнулась и что-то сказала. Мимо него прошли те, двое из душевой, оба уже натертые жиром и в шлемах. Они выслушали какое-то объявление, и опустив забрала шлемов, исчезли с легким хлопком.

Сергей выбрался через какую-то еще дверь наружу и только теперь понял, что говорили тем двоим: "Задание – планета 560 Анкас, сектор 969/14, поддержка обороны поселка Синего Короеда, особое внимание – на флокраннеров".

И еще, запекшиеся губы Лолиты-Ящерицы:

– А, бравый капитан… Вы никогда не слыхали об орехах, у которых скорлупа была внутри?

Сергей брел к своему "Суперразряду", внезапно ставшему жалким. Под его ногами хрустело что-то. Ему казалось, что это скорлупа орехов, пустая, прогнившая скорлупа.

ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ВЕКА. ГОД 2200, ЗЕМЛЯ

Гранаты за два с половиной века изменились мало. Осталось то же предназначение, и как ни странно, осталось кольцо. Кольцо, продетое в чеку, расконтрившую широкую красную кнопку, выступающую из черного матового корпуса размером с куриное яйцо. А то, что внутри корпуса не пироксилин или тринитротолуол, а небольшая ловушка, удерживающая набор мономолекулярных пленок антивещества – это неважно.

Черное яйцо взяла жилистая женская рука с еще гладкой, но уже стареющей кожей, и граната перекочевала в карман старого кожаного плаща.

Здесь, на планете 483Колонна, на владелицу плаща смотрели с удивлением – в декабрьскую жару пожилая женщина замотала шею пушистым шарфом, сам плащ был застегнут на все пуговицы, на ногах были высокие сапоги.

Но там, где она вышла из своего катера, падал мокрый снег, облепляющий фонарные столбы со старинными фонарями, предпразднично сияющими в старом польском городке. Был последний день года, то время дня, когда праздник еще выплеснулся на улицы, внезапно опустевшие после предпраздничной суеты.

А впрочем, была ли суета? Женщина не возвращалась сюда… Сколько? Сто двенадцать лет? Празднуют ли еще здесь Новый Год?

Наверное, все-таки праздновали. Как торопливые мыши или дантакские амбарные игуаны, пробегали последние пешеходы.

Женщину обогнали две весело щебетавшие старушки. Одна напевала на ухо другой:

– Вандочка, милая, ну нельзя же так, все-таки еще два года, и на четырнадцатый десяток лет перевалишь, а туда же – лыжи, прогулки. Пора и о себе подумать…

Женщина словно налетела на невидимую стену и долго смотрела вслед удаляющейся парочке. Ей, координатору службы ПН, экс-штурману-стрелку канонерки "Орка", было на три года больше, чем злосчастной Вандочке, но никто не смог бы назвать ее старухой. Кожаный плащ обрисовывал подтянутую фигуру, высокие сапоги обтягивали еще привлекательные ноги, по поднятому воротнику рассыпались густые волосы, в которых равномерно были перемешаны темно-рыжие и седые пряди, кожа лица была гладкой, словно ее отполировали лучи всех звезд, что повидала она за свою стотридцатилетнюю жизнь. Правда, сейчас в прическе преобладал белый цвет – огромные снежинки, легко соскальзывающие с плаща, все больше залепляли ее.

Похоже, она знала эту Вандочку. Они познакомились в школе, куда съехались дети со всего побережья – целых сорок шесть человек. Тогда она, маленькая Злата, жила в этом городе с папой Зигмундом и мамой Дженни одна, и столько детей сразу были для нее серьезным испытанием. Но стройная девочка с густой рыжей гривой стиснула зубы и приняла все, как должное, затвердив на всю жизнь – что бы не случилось, не теряйся. Стиснула зубы и пошла вперед. Как часто ей приходилось делать это потом.

А эта Вандочка была порядочной плаксой… Все время попадала впросак, и чуть что – в слезы. А теперь не хочет отдавать себя старости, шушуканью дряхлых подружек, подкармливанию голубей… Молодец, в ее возрасте. В ее возрасте?

Злата сдвинулась с места и пошла быстрее, чем раньше. Ее мысли уже не покидали этого города. Она вспоминала, как бродила по пустынным улицам – одна на весь город, одна из восьмисот миллионов населения Земли после Великого Драпа. Папа побаивался за отчаянную дочку, лазающую по заброшенным домам и садам, мама бранила ее за принесенные в дом вещи – "Нельзя брать чужое". Злата не понимала, что значит "чужое". Принадлежащее другим людям? Каким? Кроме них с мамой и папой, в городе никого не было. Только в одиннадцать лет, совершенно случайно, в результате почти сказочной истории, она узнала, что ее домашняя, привычная мама – знаменитая межзвездная пиратка Дженни-Комета, чье имя гремело по всей галактике добрый десяток лет подряд. Бедная мама вполне оправданно опасалась, что наследственность взыграет в дочке. И ее опасения подтвердились. Имя дочери разнеслось по Вселенной так же, как и ее собственное. Злата Каневски прославилась еще как штурман-стрелок "Орки", а все последующие ее шаги лишь приблизили превращение в живой памятник.

Памятник… Сейчас Злата шла именно к памятнику, который, как она слышала, нынешние жители городка поставили великой пиратке, сто тридцать пять лет назад случайно нашедшей солнечную систему и навсегда оставшейся здесь. Мама прожила недолго – шестьдесят лет не срок для человека, и Злата никогда не возвращалась к ней – мама сама, как снег на голову, сваливалась на планету, ставшую временным пристанищем непоседливой дочке.

Вот и памятник. Злата остановилась перед установленной на невысоком пьедестале статуей. Дженни-Комета была здесь такой, какой впервые увидела планету своих родителей. Дочь стала старше старше матери вдвое, а изображенная здесь задорная девчонка в залатанной кожаной куртке, мини-юбке, ажурных чулках, разорванных на коленках и драных пластиковых кедах, была моложе Златы раз в шесть. Такой была Санзи, Александра, в 2132 году на 120Саванне. Санзи могла бы быть ее дочкой. Но у Златы не было детей, хотя ее детьми могли бы считаться десятки тысяч людей, от которых отвела смерть межзвездная лучевая канонерка "Орка", которых защищала и спасала служба ПН.

Снег почти перестал, и казалось, что дерзкая бронзовая девчонка на постаменте назло снегу и холоду засунула руки в карманы своей куртки. Тусклый свет едва озарял две фигуры, стоящие напротив друг друга под падающими снежинками.

Два памятника. Злата уже лет пятьдесят была живым символом. Один из молодых журналистов, с явными поэтическими наклонностями, как-то написал, что смерть – не старуха с косой в руках, безносый скелет, а немолодая рыжеволосая женщина в боевом скафандре с лучевым карабином Рагозина. Это удачное сравнение стоило Злате еще одной седой пряди надо лбом, и было первым из толчков, приведших ее сюда.

Злата не жалела, что у нее не было детей. Значительно труднее было бы вынести разрыв с другим, новым миром, если бы представителями этого мира являлись родные ей люди. А новый мир разрывал все связи решительно и неотвратимо. Он не отталкивал координатора службы ПН, ставшую его неотъемлемой частью, но Злата чувствовала, что она становится частью этого мира, отдельной от него, вещью в себе.

Она еще могла бы принять превращение в старуху физически, дряхлость и бессилие, как у Вандочки и ее ветхой подружки. В конце концов, через очередной десяток лет это неминуемо, хотя ей до боли не хочется лишаться наслаждения жить в полную силу, не задумываясь о том, как это отразится на здоровье.

Но ей не давала покоя мысль, что вся эта жизнь в полную силу, все сто двенадцать лет боев, хитрых шахматных ходов, напряженного противостояния на чашах весов, стрелка которых при любых колебаниях смахивала тысячи человеческих жизней, не имела смысла.

Девятнадцатилетняя Злата, рванувшаяся в космос с непреклонным стремлением сделать его мирным и счастливым, не представляла, что семидесятивосьмилетняя Злата отправит двух мальчишек – изобретателей страшного оружия убирать то, что осталось от врагов, испытавших это оружие на себе, что стотридцатилетняя Злата придет сюда, в город своего детства, сжимая в кармане черное яйцо нуль-гранаты.

Она вынула гранату из кармана кожаного плаща и подкинула ее на ладони. Встряхнула головой, убирая с глаз тяжелую челку. С челки сорвались пышные хлопья снега, облепившего Злату за то время, пока она стояла неподвижно.

От девятнадцатилетней Златы ее отделял целый век. Век и еще двенадцать лет. И за этот век ничего не изменилось во Вселенной. Все так же смерть оставалась смертью, враг – врагом, и только сама Злата изменилась неузнаваемо.

Стотридцатилетняя Злата видела, что служба ПН – Переписи Населения уже давно стала самодостаточной, и весь остальной мир живет помимо их усилий, что враг не исчезает, а самосовершенствуется благодаря их совершенству, что все это замкнулось в бессмысленный круг. Она понимала, что это не конец, что люди все так же живут, любят, растят детей, а значит – мир продолжается. Но она выпала из этого мира и не видела смысла в дальнейшем барахтанье. Она не хотела быть старухой физически, но еще больше боялась настигавшей ее духовной старости, бессмысленности доживания. Она сейчас завидовала матери, ушедшей из этого мира внезапно, на бегу, не дожившей до такого.

Злата выдернула кольцо и нажала алую кнопку. Теперь у нее было четыре секунды. Она положила сверкающее колечко на угол постамента и отошла на полдюжины шагов, в последний раз оглядывая небо, заснеженные крыши, фонари и сугробы.

Яркая вспышка озарила бронзовую фигурку Дженни-кометы. В этом отсвете, казалось, ее улыбка превратилась из дерзкой в грустную. Послышался легкий хлопок устремившегося в пятиметровый кратер воздуха. Потом еще один. И еще. Вспышки постоянно меняли выражение лица бронзовой Дженни, и казалось, что она то плачет, то смеется, то грустит. В небе переливался новогодний фейерверк, отмечающий конец последнего дня века.