Текст книги "После смерти (СИ)"

Автор книги: Всеволод Шипунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

После смерти

Вождь народов умирал... Судороги, подёргивания конечностей и дыхание Чейн-Стокса говорили об этом со всей определённостью.

Сквозь полуопущенные веки он видел, как суетилась вокруг обслуга, как неподвижно стояли и наблюдали за ним соратники. Он как-то всё это осознавал, но не мог шевельнуть и пальцем. Появлялись в поле его зрения разные лица, и он их видел и различал, но сказать ничего не мог.

То приближалось к нему лицо дурака Климки, то хитрая рожа Лаврентия склонялась над ним, то круглая Микиты. Потом он увидел Светлану с Василием: Светланка плакала крупными, как горох, слезами, а Васька смотрел баран бараном. Мелькали испуганные личики двух медсестричек, ранее приставленных к нему в основном для утех, а сейчас то и дело менявших ему кальсоны. Мочился он часто, не замечая того.

Суета вокруг была большая. Одни входили, другие выходили, все волновались и чего-то ждали... Заражаясь общим ожиданием, сам не зная чего, ждал и он.

Ближе к ночи, когда людская суета вокруг поутихла, он вдруг обнаружил, что в углу комнаты стоит неподвижная фигура: тёмная, огромная, без лица, и очень испугался. Он понял, что это ОНО, то, чего все ждали...

Фигура не спеша стала приближаться. «Нет, нет!.. – хотел закричать он. – Охрана!!» Но ничего, кроме хрипа, не получилось.

Тёмная фигура надвинулась, заслонила свет люстры и склонилась над ним. «Ну, что, Иосиф, – произнесло чёрное пятно вместо лица, – ты готов?»  «Нет!! Мне стра-ааа!!..» – внутренне закричал он. «Будь мужчиной, – равнодушно сказала фигура. – Нам пора» «Кто ты?.. Открой лицо!  – крикнул Иосиф. – Я не пойду!» «Ну, смотри» – усмехнулась фигура и неспешно приподняла чёрную накидку.

Ужасная, заросшая шерстью морда дьявола показалась под ней: красные глаза его светились, пасть растянулась в зубастой ухмылке, а толстые рога высоко вздымались над головой.

– Как я тебе? – засмеялся чёрт. – Ну, давай, поднимайся. Некогда мне тут с тобой...

И схватив его за плечи когтистыми лапами, чёрт рывком поставил его на ноги.

– Одеться! – приказал чёрт, но потом махнул рукой. – Хотя... не обязательно. Как знаешь.

Иосиф от ужаса остолбенел: он почувствовал себя юным семинаристом, которого посреди ночи подняли и поставили на молитву. Но потом ощутил, что уже может двигаться, и постарался взять себя в руки. Он надел брюки с красными лампасами, парадный китель, и натянул сапоги. Пусть знают, кто перед ними...

Дьявол обхватил его за талию:

– Полетели!

– Стой, чёрт побери! – успел крикнуть Иосиф. – А попрощаться? Где все мои? Мои дети, мои соратники... Моя страна! Как же она без меня??

– Проживёт как-нибудь, не волнуйся, – отвечал дьявол. – Полетим над нею, вот и простишься.

И они полетели!.. Одной лапой дьявол ухватил Иосифа за брючный ремень (когда-то папаша Виссарион вздёргивал так маленького Сосо, чтобы задать ему порку), а сам, огромный и могучий, взлетел над вечернею Москвою, как бесшумный реактивный самолёт.

Иосиф в жизни никогда не летал на самолётах, боялся. А тут он летел безо всякого самолёта! Его распяло в воздухе: он висел на своём ремне, раскинув руки и ноги во все стороны и выпучив глаза от ужаса. Ледяной ветер продувал его насквозь, пронизывая все закоулки организма, включая кишки, лёгкие, уши, мозг и мочевой пузырь.

Чёрт сделал в тёмном небе крутой вираж и взял курс на восток. Внизу простиралась громадная страна СССР...

*     *     *

В это самое время медсёстры Лиза и Зина, получив на ночь инструкции от начальника охраны, у себя в медпункте решали, кто из них может уже поспать, а кому дежурить и не смыкать глаз.

– Надо бы ему кальсоны проверить, – сказал Лиза. – Ссытся часто.

И они, захватив всё необходимое, направились в комнату хозяина. Зинка, не особо церемонясь, раскрыла больного и ощупала его кальсоны: они были сырые. Она включила верхний свет, принялась стаскивать их и вдруг что-то почувствовала, и всё поняла...

– Ой! – вскрикнула она. – Дохленький...

*     *     *

«Замерзаю!!» – кричал Иосиф, но крик его не мог вырваться из горла: его вдувало обратно. Температура воздуха была минус 50, и любой живой человек заледенел бы на таком ветру через минуту. Но души, к сожалению, бессмертны, а адские муки вечны и неисчерпаемы.

«Боги мои! – с ужасом думал летящий и распятый в ледяном потоке Иосиф, глядя вниз. – Как страшна вечерняя земля!» Москва осталась далеко позади, и внизу проплывали тёмные, не отмеченные ни единым огоньком, пространства.

Вдали тускло блеснул Ледовитый океан: демон двигался по дуге большого круга, вдоль Северного морского пути. За Уральским хребтом температура упала до 60-ти, над полуостровом Таймыр – до 70 мороза.

Чёрт встряхнул Сталина, повернул к нему свою жуткую рожу, оскаленную в усмешке, и показал вниз:

– Смотри! Норильск, твоё детище...

Внизу сияла россыпь огней, но Иосифу было не до них: он промерзал всё глубже, до самых кишок; на глазах намёрз слой льда и они уже не закрывались.

– А вон и Колыма... Архипелаг ГУЛАГ! – ревел бес, перекрывая свист ветра.  – Скоро книжку такую напишут. И в этом твоя заслуга, гордись, Иосиф!

Однако муки жесточайшего холода, сопровождавшиеся кристаллизацией тканей, не с чем было даже сравнить, и Иосиф ничем гордиться уже не мог. «Лучше геенна огненная!.. Боже, дай мне другую муку!» – возопил Иосиф, с отроческих лет ни в какого бога не веровавший.

– Ты чего, замёрз, что ли? – хохотнул бес, и из пасти его вырывалось адское пламя, гревшее его изнутри. – Всего-то минус 80... А слыхал про «карету смерти»? Мужиков в ней живьём морозили. Вот здесь, на Колыме... Твоё изобретение? Так у нас тебе за неё патент дадут!

– Нет! – сипел замороженный Иосиф. – Не слышал...

– Верю, – дьявол грохотал подобно грому. – Без тебя придумали. Главное, вдохновить!

Уже светало... Перед ними лежала Камчатка, на белоснежной поверхности которой кое-где курились дымки вулканов.

– Приготовиться к спуску! – рявкнул бес, и они, пересекая Камчатку, стали снижаться, устремляясь к югу, к самому центру океана.

Резко потеплело, и Иосиф стал оттаивать, испытывая при этом ещё большие мучения, поскольку все члены и внутренности его оживали и начинали чувствовать боль. Скорость их полёта в тёплых слоях атмосферы снизилась.

– Видишь, Йося, уже и тепло, – насмешливо вещал бес. – Муки холода закончились... Хотя, хе-хе, главные муки впереди! Но интересно ли тебе знать, куда мы направляемся?

– Куда? – сипел оттаивавший Сталин. С глаз его уже стаяли куски льда, и ему удалось, наконец, их зажмурить.

– В самую глубокую яму Земли! В Марианскую впадину. Слышал о такой? Именно там, на глубине 11-ти километров, находится дверь...

– Какая дверь? – ужаснулся Иосиф. – И как я туда опущусь??

– Опустишься... Помучиться придётся, конечно. Муки утопления – это не какое-то замерзание.

Они миновали Японские острова и полетели над удивительно синей океанской гладью.

– Вот она, впадина, – демон указал вниз. – А давление там какое, знаешь?.. Тыща атмосфер! – он дьявольски ухмыльнулся. – Сплющит так, что в собственную трубку влезешь. Она у тебя, кстати, с собой?..

Иосиф машинально похлопал по карману кителя: курительная трубка была с собой. После чего полёт их перешёл в крутое пике.

– Не-ет!! – заорал маленький Сосо, подвешенный на своём брючном ремне. – Туда не наа-аааа!!

Но именно туда, в бездонную океанскую синь, они с ходу и занырнули.

*      *     *

 – ...Совет Министров СССР и Президиум Верховного Совета СССР извещает, что сегодня, в 10 часов 50 минут вечера, после тяжёлой болезни... – медленно и печально вещал голос Левитана изо всех репродукторов страны, – скончался Председатель Совета министров СССР, Секретарь ЦК КПСС...

Все уже понимали, кто скончался, и перечисление всех постов и званий немного раздражало, но таков уж был назначенный ритуал скорби.

Женщины обливались слезами и рыдали в голос, мужики мужественно утирали скупую слезу ладонью – по всей стране.

– ...Память о вожде всех народов навсегда сохранится в наших сердцах! – наконец, закончил Левитан.

– Госс-поди! – рыдали простоволосые бабы, утираясь платками. – Да чего же у них-то никто не умирает?? У американцев этих проклятых... А всё у нас только!

В тот же день на всех углах стали продаваться траурные повязки, красные с чёрным. Траурные митинги собирались по всем производствам и учреждениям.

– Да, товарищи!.. Осиротели мы с вами! Что делать-то теперь будем?? – вопрошали ораторы с трибун.

– А, может, ничего, как-нибудь проживём? – негромко предположил один мужик, находясь в узком кругу своих корешей, но его одёрнули:

– Ты что?.. Хочешь нас под монастырь всех, с-сука??

Мужик этот тут же проглотил язык, и вообще исчез из поля зрения, и даже из дому. Жена говорила всем, что он её бросил. Потом, правда, через полгода, опять объявился, как ни в чём не бывало. Это когда уже Берию арестовали...

Тогда народ осмелел, и даже частушки стал петь:

– Лаврентий Палыч Берия

Не оправдал доверия.

Осталися от Берия

Лишь только пух да перия!..

Мно-ого потом разговоров было, а позже и воспоминаний писалось, как его арестовывали, прямо на заседании политбюро, как он слушал обвинительные речи, как хотел выйти, чтобы позвонить, но ему не дали, как он неосознанно писал на листке слово «тревога»... И даже писали, что судил его суд «особого присутствия», приговоры которого якобы исполняются в течение 15 минут после вынесения! И как его в камере один боевой генерал лично захотел расстрелять из своего боевого парабеллума, и расстрелял! Много чего было интересного...

И только потом, в следующем уже веке стало известно, что никто его не арестовывал. Что все эти рассказы были враньём, от первого до последнего слова.

*     *     *

...Задерживая дыхание, Иосиф отчаянно грёб руками, пытаясь всплыть на поверхность, но его влекло в глубину, как будто к поясу было привязано пушечное ядро.

Иосиф с ужасом посмотрел сначала вверх, где светлая голубизна воды была пронизана солнцем, а затем вниз, в тёмную и густую чернильную синь. Туда ему предстояло погружаться до самого дна...

Наконец, нечеловеческое желание сделать вдох заставило его задёргаться, забиться изо всех сил, и он судорожно вдохнул воду, которая хлынула ему в нос. Ни с чем не сравнимые муки утопления охватили его, и он забился, продолжая погружаться в синюю бездну.

...И вот дневной свет остался где-то далеко-далеко вверху. Иосифа окружала чернота бездонной глубины, которая давила. Давление нарастало, и тело его начинало сплющиваться; череп сдавило с такой силой, что он начал трещать; глаза вдавились глубоко, до самого затылка, и смотрели оттуда как бы через трубочки. Но всё ещё они смотрел...

«Пять тысяч метров, – прозвучал у него в голове голос дьявола, которому ничего не делалось. – Готовь трубку!». Скорость погружения возросла, давление навалилось с новой силой, и Иосифа стало плющить и корёжить. Как-то ему удалось достать из кармана свою курительную трубку, с которой тоже ничего не происходило.

«А трубка это идея!» – ещё успел подумать он, но тут череп его треснул по всем швам и втиснулся внутрь, все рёбра, как и плечи, вдавились в грудную клетку, кишки вместе с печенью и желудком сплющились в один плотный ком, ноги подогнулись к телу, а таз раздавило на кусочки... Боль, которую он ощущал, была такой, что... Хотя тебе, читатель, этого всё равно не представить.

Дьявол, с интересом наблюдая за этими превращениями, которые творило с Иосифом глубинное давление, в конце концов, взял его в горсть, сдавил ещё крепче, и стал набивать его в его же собственную трубку. И Иосифа, который был уже просто кусочком чувствительной сплющенной протоплазмы, втиснуло в трубку полностью. Там стояла жуткая, застарелая табачная вонь.

 Но погружение продолжалось! И вот, на самом дне самого глубокого Марианского ущелья, в кромешной темноте, которая нарушалась только красноватой подсветкой глаз дьявола, показалась огромная стальная дверь. Она была такой, что на ней целиком уместился бы и Акрополь! Толстое  тяжеленное кольцо было вделано в неё.

Дьявол поднял кольцо и стукнул им трижды. Акустические сонары всех подводных лодок мира зафиксировали этот таинственный сигнал, донёсшийся из запредельной глубины.

Через какое-то время дверь начала медленно подниматься... Под нею вспыхнули огни, которые осветили обычную шлюзовую камеру. Демон вплыл в неё, двери закрылись, и началась продувка воздухом. Когда вода ушла, из решёток в полу полыхнуло адским пламенем, подсушившим остатки влаги, и пред ним раскрылись врата Ада.

*     *     *

Когда умершего хозяина увезли, на Ближней  даче надолго воцарись тишина... Никто больше не приезжал, не устраивались обеды на всю ночь, с танцами гопака, переходящие в завтрак, и вообще ничего больше не происходило. Охрана привычно охраняла, да медсестрички Лиза с Зиной продолжали дежурить в медпункте неизвестно для чего: о них просто забыли. Но обед для обслуживающего персонала привозился регулярно.

Однажды на дачу приехал сам глава МВД, великий и ужасный Лаврентий Берия. Начальник охраны быстро вывел весь персонал дачи, включая медсестёр и буфетчика, и выстроил их перед входом.

Берия не спеша вышел из машины, с удовольствием потянулся, щурясь на мартовское, уже тёплое солнышко, и приблизился. Начальник охраны отрапортовал, что на даче всё в полном порядке и без происшествий.

– Молодэц!  – похлопал его по плечу Берия. – Ну, показывай, что тут у тебя...

Это был новый хозяин страны. Во всяком случае, таковым он себя ощущал. Проходя мимо девушек, улыбнулся и даже потрепал Лизу за щёчку.

– Что за дэвушки? – спросил он и, не заходя в дом, свернул в сад. Майор следовал за ним неотступно.

– Медсёстры, товарищ министр. Были ещё при хозя... при товарище Сталине.

– При хозяине? – усмехнулся Берия, сверкнув стёклышками пенсне. – Тэпер я здесь хозяин.

– Так точно! – вытянулся начальник охраны.

– Эх, хорошо тут у вас!.. – огляделся Берия и, уперев руки в боки, глубоко вдохнул. – Воздух какой, а?..

– Так точно! – тянулся начальник охраны. – Воздух отличный!

– Как разбэрусь в Москве с дэлами, сюда пэрееду, ей богу!.. Ну, пойдём, поглядим, что там у вас.

Они направились в дом. Берия походил по даче, осмотрел комнаты, буфетную, заглянул в ванные и  туалеты.

– Хорошо, – сказал он, и подмигнул майору:

– Пойду с медсёстрами разбэрусь, что с ными дэлать... Ты не хады, – и направился в медпункт.

Через какое-то время майор услышал, что министр в медпункте осерчал, повысил голос и даже пристукнул ладонью по столу; потом надолго установилась тишина...

Примерно через час Берия вышел, и начальник охраны поспешил ему навстречу.

– Ну, что, товарищ министр? – услужливо поинтересовался он.

– Вдул! – ответил довольный Берия, и майор понимающе заулыбался.

– Какой из них, товарищ министр? – захихикал начальник охраны.

– Обэим. Пусть знают, кто здэсь новый хазяин... Будут они дежурить как всегда. Один выходной в нэделю им можна... Но не вместе! Понял?

– Так точно!

– Смотри мне!.. А то тоже вдую, – пошутил новый хозяин, и крикнул шофёру: – Хрусталёв, машину!

*     *     *

– Отринь надежду, всяк сюда входящий!

Ты в жизни был мудило настоящий...

– А будь ты в прошлой жизни не мудак,

Сюда бы не попал бы ты никак!

*     *     *

...Пред ним раскрылись врата Ада, и демон, зажав трубку с Иосифом в зубах, ступил под его мрачные своды.

Тёмные бездонные пространства, освещаемые горящими огнями печей, костров и факелов, предстали  перед ним. Под высокими сводами метались тени пробегавших чертенят на посылках; с молодым блеском в глазах и вилами наперевес вышагивали отряды чертей призывного возраста; с папками под мышками степенно постукивали копытами заслуженные работники Ада, достигшие уже чинов известных. Нацепив чёрные крылья, пролетали под сводами быстрые адские курьеры.

Вдалеке, в неверном свете печей, оглашаемые стенаниями и воплями, тянулись куда-то серые сонмы грешников, нескончаемым потоком втекающие из приёмного лифта. Ещё далее, освещая чёрные своды и приводя в ужас грешников, плескалась жидким огнём магма, сиречь Геенна огненная.

– Агасфер, ты ли это? – окликнули демона, и он обернулся.

В отблесках пламени на него смотрело и улыбалось до ушей милейшее рогатое хайло старого товарища и однокашника.

– Агамемнон!

Они обнялись. Потискав друг друга и троекратно стукнувшись рогами, как это было заведено у них в школе, друзья дали волю чувствам.

– Да ты джентльменом! – хохотал Агамемнон, разглядывая Агасфера. – Сто лет тебя не видел... Ты где трубку надыбал, чёртушка? И вообще, откуда ты?

– Только что с поверхности. Выполнял особое поручение Его Адского  величества...

– Люцифера?? – перешёл его друг на шёпот. – Так ты, что же, допущен в сферы?

– Пока нет, друг мой, но надеюсь... Ты-то по какому сейчас классу?

– Да уже по восьмому, брат-чёртяка! – с гордостью говорил Агамемнон, приосаниваясь. – А помнишь, как начинали-то, чертенятами наивными?.. Ну, а ты? Небось, обскакал меня? Давай угадаю: по шестому служишь?

– Да нет, друг, я уже по пятому...

– Ого! – обалдел Агамемнон и уважительно добавил: –  Ваше превосходительство, позвольте вас сопроводить?

– Давай, брат-чёрт, без чинов! – отвечал Агасфер с досадой. – Без этого, знаешь, чёртова лизоблюдства.

И он ткнул товарища кулаком под дых. Тот согнулся, захекал и согласно закивал.

– Так что за поручение у тебя было? – осторожно спросил Агамемнон, когда отдышался, и они, не спеша постукивая копытами, направились вдоль адского проспекта. – Или секрет?

– Секрет, но не от тебя же... Такого грешника добыл великого! Таких, брат, на Земле за всю историю от Адама единицы были.  Адское Величество будет доволен.

– И где же он, этот грешник? – живо оглянулся и посмотрел ему за спину Агамемнон. – Не с тобой?

– Со мной! – ухмыльнулся демон, вынул изо рта трубку и показал товарищу. – Вот здесь он. В трубку его забил...

Агамемнон заглянул в трубку, наполненную чем-то серым и желеобразным, и потыкал туда своим длинным острым когтем. Из трубки запищало.

– И зачем Величеству ЭТО? – удивился Агамемнон.

– А ты не слышал разве про его коллекцию?

– Нет, брат, не слышал. До нас, до восьмого уровня пока сверху-то дойдёт!.. – сокрушался Агамемнон.

Так беседуя, они шли и шли, минуя перекрёстки, разветвления и промышленные площади, где мучения грешников поставлены были на поток и превращены в рутинную текучку.

Сплошным потоком двигались по рельсам огромные котлы с кипящей смолой. Они проезжали под отрытой площадкой, выступающей из стены, на которой теснилась очередная партия грешников. Когда котёл оказывался под площадкой, она быстро втягивалась в стену, и голые тела с криками валились в смолу. Котел, из которого неслись жуткие вопли, отъезжал, а площадка опять выдвигалась. В стене вновь открывалась дверь, и на площадку входили новые грешники, ничего ещё не подозревающие...

– Механизация, – одобрил Агасфер, – не то, что раньше...

– А то! – отозвался Агамемнон с гордостью. – С нас теперь строго спрашивают за технический прогресс.

Вверху, под закопчёнными сводами, по бесконечному канатному пути неспешно двигались вагонетки, транспортировавшие грешников подальше, за многие километры от центрального входа. Там находились специальные миазматические болота, наполненные говном,  над которыми вагонетки и переворачивались.

Плавать в говне тяжким мучением не считалось, и предназначалось для тех, кто не закоснел во грехе. Хотя болота были далеко, но невыносимые миазмы доносились и оттуда.

– Фу! – поморщился Агасфер. – Отвык я от этого на поверхности... Ведь тут же рядом Администрация! Нужно с этим что-то делать.

Слова демона пятого класса прозвучали для Агамемнона весомо, как указание сверху.

– Уже делается, ваше превосходительство!.. Рабочая территория по производству миазмо-тошнотворных мук будет покрыта стеклянным куполом. Всё будет под колпаком!

Они свернули в сторону и подошли к ярко освещённому зданию с надписью «АДминистрация», по этажам которого туда и сюда сновали рогатые служители. Здесь друзья распрощались, договорившись непременно встретиться за рюмкой Адской крепкой в известной им с юных лет таверне «У Вельзевула».

Агасфер зашёл внутрь и, поднявшись на главный уровень, отметил свою командировку у секретарши, миловидной чертовки с изящными рожками. Улыбаясь и кокетливо помахивая хвостом, она шлёпнула в его бумаги штамп прибытия. Он успел шлёпнуть её по крутому задку, поросшему нежной шёрсткой, когда высоченные двери Главного кабинета Адского Управления растворились, и, дыша пламенем и заслоняя собою всё вокруг, из них вышел сам Князь преисподней.

Агасфер вытянулся, щёлкнув копытами.

– А-а!.. Ты вернулся... – протянул Люцифер громовым голосом, вращая глазами: ему полагалось выглядеть страшным. – Успешно?

– Точно так, Ваше Величество! – доложил демон. – Ваше поручение выполнено!

– Ну, заходи, адский мОлодец, – заулыбался Князь, и повернул обратно в кабинет. – Посмотрим, что ты там выполнил...

В гигантском, под стать хозяину, кабинете пылал таких же размеров незатухающий  камин. Огромные шкафы и полки, уставленные слабо светящимися изнутри стеклянными сосудами, черепами и тяжёлыми фолиантами, поднимались вверх, к невидимому потолку, и терялись в вышине.

– Ну, показывай, – с любопытством заговорил Люцифер,  с трудом усаживаясь за свой столом. – Что за экземпляр?

– Вот, Ваше величество! – Агасфер почтительно положил перед ним трубку. – Экземпляр внутри, в виде протоплазмы. Требуется восстановление.

Князь с интересом коллекционера рассмотрел со всех сторон трубу вишнёвого дерева, достал острую пластину и стал вычищать её. Протоплазма запищала, цепляясь и пытаясь вжаться обратно в свою раковину, но вскоре желеобразный ошмёток шлёпнулся на поверхность стола.

– Вот он! – удовлетворённо воскликнул Люцифер. – Хорош... Однако воды многовато. Нужно подсушить.

И он дыхнул на ошмёток адским пламенем, и раз, и два, и три. Протоплазма тоненько и дико запищала, и принялась испаряться, уплотняясь на глаза. Наконец, перед князем тьмы оказался плотный, обжаренный сверху кусочек величиной со спичечный коробок, который шевелился. Люцифер довольно потёр руки.

– Ну-с, теперь трансформация... Где эта ведьма, секретарша?

Зазвонил звонок, и молодая чертовка пулей влетела в кабинет, не забывая кокетливо улыбаться.

– Что прикажете, Ваше Адское Величество?

– Найди мне какое-нибудь его изображение, Фрида. Звали его Сталин.

Вскоре перед Князем лежал журнал «Огонёк» за 1952 год, с большим портретом Сталина на обложке. Он был снят в кабинете, за столом, с трубкой во рту.

– Ага! – обрадовался Князь. – Вот так и будем трансформировать... Только в малом формате.

Он поддел плотный ошмёток лопаточкой и аккуратно поместил его на красную подушечку. Затем торжественно накрыл её легким покрывалом цвета звёздной ночи, положил сверху журнал с портретом, и сделал несколько пассов. Над столом загудело электрическое поле, искрящиеся вольтовы дуги, исходящие из когтей Князя, пронизали портрет и покрывало, замкнулись, и процесс трансформации пошёл.

Когда Агасфер по указанию князя снял покрывало, на красной подушечке пред ними лежала сухая куколка маленького Сталина, и даже во рту его торчала маленькая трубочка. Он был недвижим.

Князь достал из стола пузырёк с живой водой и омочил куколку. Она быстро пропиталась и набухла.

– Восстань, мудак! – насмешливо провозгласил Князь и ткнул её пальцем. – И виждь, и внемли!

И маленький, пятисантиметровый Сталин встал с подушечки на ноги, вынул изо рта трубочку и удивлённо огляделся...

*     *     *

После смерти Иосифа красиво нарядили, пришили на китель погоны генералиссимуса, золотые пуговицы, привесили все ордена, а самого загримировали и расчесали усы в стороны. Он стал просто красавец!

Выставили Иосифа в Доме Союзов, обложили цветами и объявили Последнее Прощание. Народ попёт прощаться – да так попёр, что давились насмерть на Трубной площади. Ведь вблизи его никто не видел! Всем хотелось увидать Отца вблизи, хоть и после смерти. Но мало кому это удалось...

Только небольшая группа товарищей постоянно была при нём. Но они его и раньше видели почти каждый день. И сейчас, стоя в почётном карауле, про себя радовались, что, слава богу, всё... Финита! Он – уже, а они ещё живы. Ну, за исключением некоторых... Что ж поделаешь, не всем повезло!

Потом Иосифа хорошенько набальзамировали, уложили в саркофаг со стеклянным иллюминатором, и установили на лафет. Торжественное похоронное шествие, с толпой генералов, несущих на подушечках ордена, остановилось у мавзолея. Боевые соратники вождя, которые всегда стояли рядом с ним, и тут не отступились: взвалили на плечи тяжеленный, как танк, саркофаг и втащили его в мавзолей. Над Красной площадью в этот момент пролетели боевые самолёты и ударили артиллерийские залпы. Заводы всей страны загудели...

*     *     *

Кому после хозяина достанется власть, было пока не ясно. Микита (Хрущёв) завидовал Маланье (Маленкову) чёрной завистью: тот автоматически после смерти хозяина стал Председателем Совета министров, а этот пост считался главным.

Берии, бывшему правой рукой хозяина, достался только пост министра МВД, но он пребывал в эйфории, благодушествовал, и ни о чём не волновался, считая само собой разумеющимся, что первое лицо в стране – он. Пусть не формальный, но он лидер! В голове его роились грандиозные планы реформации СССР.

Однажды, уже летом, на хозяйскую дачу приехали Хрущёв с Маленковым. Они походили по дому, повспоминали, что тут бывало при хозяине. Потом вышли в сад, на воздух, для нужного разговора. Погода стояла прекрасная, но Микиту она не радовала: он был тревожен.

– Ты представь, Маланья, – жаловался он на покойника, – я ему говорю: не могу я вприсядку! Ну, не могу, ноги уже не те, болят!.. А он, ирод, говорит – пляши! Подозвал меня так, и говорит на ухо: «А то, говорит, пасть порву». Ух, гнус, кровопийца!..

– Так гопак же твоя стихия, – смеялся Маленков, и тоже мрачнел, вспоминая. – А меня пить заставлял, сволочь. Прямо литрами... А у меня ведь желудок, печень! И «Маланьей» дразнил...

– А кто ж ты? – удивился Микита. – Ах, да!.. Дразнился – ерунда! А что он с нашим Всесоюзным козлом сделал?.. Слушай, а что-то НОВЫЙ ещё будет делать?!

– Я?.. Ничего я не буду делать...

– Да не о тебе речь, Маланья! – отмахнулся Микита. – Я о Берии  думаю. Что-то он соколом нынче летает... Хозяином себя чувствует, гад! И ведь точно, ребята его всюду, куда ни глянь. Что делать будем?

– Ну, не знаю... Может, ты, Микита, соберёшь президиум? Подготовим ему обвинения в самоуправстве, выведем из состава, снимем с постов... А то, может, арестуем?

–  А если он нас? – мрачно заметил Микита. – Нельзя тут с кондачка действовать. Можно без головы остаться. Есть у меня один планчик...

И он, как в воду прыгнув, решился выложить Маланье своё страшное предложение.

*     *     *

 День 26 июня 1953 года в Москве был просто великолепный. Вчера Лаврентий ездил на Ближнюю дачу и отлично отдохнул. Как его там девки-медсёстры ублажили! Понимают вождя, молодцы, настоящие комсомолки! И на кой ему сдались эти старые кошёлки – актрисы? И заслуженные, и народные... Пропади они все! Теперь – только туда, на Ближнюю.

И накормили отлично. Икорка со льда, зелень, цыплёнок табака, капуста по-гурийски,  коньяк «Двин», из личных запасов хозяина. Бывшего хозяина... Пора отвыкать уже его поминать. Теперь хозяин он!

Он сидел в кабинете своей квартиры на Садовой и работал.

Погода стояла замечательная, и дела у него шли прекрасно. Куча документов, проектов и распоряжений подготовлена за последнее время. Всё будет меняться в стране. И сама страна будет меняться!

Довольно этих глупых боданий с Западом. С идеей мировой революции пора кончать, это утопия. Имя Берии станет нарицательным, знаменующим разворот СССР от холодной войны к здоровому сотрудничеству. Ему будут аплодировать и Европа, и Америка!

Он дописал записку – план реформирования МВД, которую готовил, и вложил её в папку. Хватит на сегодня. Пятница, конец недели, жарко... Пора на дачу.

В это время из дальней прихожей донеслись топот, крики и стрельба. Не успел он удивиться, как двери кабинета вышибли ногой, и на него уставился тупой ствол автомата ППШ с большим круглым диском.

«Микита мокроделов прислал!..» – успел подумать Лаврентий, прежде чем его изрешетило.

Вскоре по радио было объявлено, что Лаврентий Берия арестован и изобличён как враг народа, пособник мирового империализма и шпион. О его смерти не было ни слова.

Вот они, соратники-то, боевые товарищи по партии что вытворяют!.. Вот такие верные ленинцы! Вот вам и принцип демократического централизма!

*     *     *

...Цветёт в Тбилиси алыча

Не для Лаврентий Палыча,

А для Клемент Ефремыча

И Вячеслав Михалыча.

*     *     *

...Князь достал из стола пузырёк с живой водой и омочил ею куколку. Сухая куколка быстро стала набухать, обретая плоть.

– Восстань, мудак! – насмешливо пророкотал Князь и ткнул её пальцем. – И виждь, и внемли!

И маленький, пятисантиметровый Сталин встал с подушечки на ноги, вынул изо рта трубочку и стал удивлённо оглядываться...

В тёмном пространстве над ним висели огромные, жуткие рогатые морды, которые с интересом его разглядывали. Их происхождение, как и его местонахождение не оставляло сомнений: это была преисподняя. Иосиф затрясся, да так и сел...

– Ишь, какой экземпляр! – довольно загудел громовой голос, эхом отражаясь от сводов. – Генералиссимус! Шустрый малый.

– Так точно, Ваше Величество, шустрый! – доложил Агасфер. – Из простого семинариста за тридцать лет стал диктатором огромной империи. Безо всяких родственных связей и протежирования.

– Молодец! – удивился Люцифер. – Хотя у меня тут все такие... В моей коробочке. Ты мою коллекцию видел?

– Никак нет, ваше Адское Величество, – почтительно отвечал Агасфер. – Не доводилось.

Князь  с трудом вынес своё огромное тело из-за стола, отошёл, громыхая пудовыми копытами, к дальним шкапам, и вскоре вернулся с широкой чёрной коробкой. На столе, под светом тысячесвечёвой лампы, он любовно, с наслаждением истого коллекционера,  отрыл её.

Агасфер смотрел во все глаза: это была знаменитая на всю преисподнюю (поговаривали, что знаменита она была и выше!) коллекция великих и ужасных грешников, собранных Князем Тьмы за всю короткую сознательную историю греховного человечества.

На плотных листах картона, на красных подушечках в форме сердец лежали, приколотые булавками, ставшие ныне маленькими, но великие в своих кровавых деяниях преступники и монстры всех времён и народов. Яркий свет пробудил их, и они зашевелились.

– Вот они, милые! – довольно рокотал Люцифер, касаясь их специальным пинцетиком и заставляя корчиться. – Вот, гляди... Они тут у меня по эпохам. Вот Нерон, вот Калигула, Тиберий... совсем они захирел, эти римляне... Надо их живой водичкой окропить... Понтий Пилат, видишь? Вот этот, в белом плаще с кровавым подбоем. Отважнейший был воин, между прочим! Но однажды, уже в старости, пребывая на высоком посту, струсил. Убоялся ответственности и умыл руки... И вот он здесь, у меня.  Ну, что скажешь, Пилат Понтийский? – и Князь шевельнул его пинцетиком.