Текст книги "Бизнес – класс"

Автор книги: Всеволод Данилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Коломнин, сопровождая, осторожно придержал ее за локоток.

– Меня что-то колотит, – тихо признался он, повернув ее и прижав к себе.

И тут заколотило обоих.

– Держи дистанцию. Пожалуйста! – взмолилась Лариса. – На нас смотрят.

Но на них как раз не обращали внимания. Оставшиеся шумной толпой отправились к выходу провожать засобиравшегося Фархадова.

– Ну, зачем? Зачем ты меня нашел? Ведь просила!

– Не могу с тобой танцевать. Еще секунда и – сгребу при всех в охапку, – Коломнин взял ее ладошку и тихонько провел по своему лбу, с которого можно было собирать росу. Ладошка впрочем тоже оказалась влажной. – Ларка! Лоричка моя.

– Пойдем, – Лариса быстро огляделась и решительно потянула его в боковой проход, прикрытый одним из фуршетных столов. Объеденный, заляпанный винами и объедками стол был пуст.

По пожарной лестнице поднялись они на второй, затемненный сейчас этаж. Лариса толкнула одну из дверей, оказавшуюся незапертой. И они оказались в едва освещенном уличным фонарем учебном классе.

– Как ты здесь оказался? – Лариса попыталась придать голосу строгость. Но Коломнин, не в силах говорить, попросту обхватил ее, смяв.

– Сережа! Сереженька! Уймись же, – слабо отбиваясь, бормотала она. – Могут войти. Ты сумасшедший.

Но, как выяснилось, сумасшедших здесь было двое. По счастью, и не вошли.

– Если б ты знал, как я на самом деле мечтала, что ты меня найдешь, – откинувшаяся на парте Лариса утомленно улыбнулась в полутьме. – Днем сама себе объясняла, что этого не может быть, да и не нужно. А ночью… Стыдно признаться, но едва до мастурбации не доходила. Потом даже стало сниться, что я прихожу в офис. И вдруг входишь ты.

Коломнин благодарно потерся лицом о ее руку.

– И вот на тебе: прихожу…

– И вдруг я.

– Но ты тоже хорош с этими дешевыми эффектами! А если бы я не сдержалась? Знаешь, что бы было? Дурашка ты!

Обхватила согнутую покаянно шею, прижалась:

– Но как же нашел-то? Неужели и впрямь так хотелось?

– Да я… – Коломнин смешался. – Почти случайно. Ознобихин подсказал… Но теперь все это неважно.

– Неважно?

– Конечно. Потому что ты уедешь со мной, в Москву.

– С тобой?! – она напружинилась. – Сильно сказано. И куда?

– Не знаю. Пока в никуда. Главное – чтоб вместе.

– Давно решил? – ирония ее не задалась: подрагивали губы.

– Может, тогда же, в Поттайе, когда тебя проводил. Может, в Москве. А может, сейчас, как увидел. Так что… у меня командировка на две недели. Времени собраться, уволиться хватит.

Все это время он старался смотреть мимо нее, чтобы не сбиться с решительного тона.

Но теперь глянул требовательно и увидел: напор не подействовал.

– Я не могу уехать, Сережа, – произнесла она. – Ты не понимаешь, что это будет для Фархадова.

– А почему я собственно должен думать о Фархадове?! Я ведь не с ним жить собираюсь, – едва произнеся вырвавшуюся фразу, он пожалел: в глазах Ларисы, высвечивающихся в полутьме, появилась отчужденность.

– Стало быть, ты не хочешь понять. Я и Настя для него сейчас как бы продолжение Тимура. Он смотрит на нас, и ему кажется, что в любую минуту в дверь войдет Тимур. То есть он нормален и понимает, что не войдет. Но раз мы рядом, как бы может войти. Без этого его мир рухнет. Он очень любит меня и ответить на это…

– Любит! Наверняка. Смешно бы было иначе. Но хотел бы я знать, во что обернется эта любовь, едва он узнает, что у тебя кто-то появился.

– Не знаю, – с опаской призналась Лариса. – Наверное, будет плохо. Но – кому хуже? Он ведь инфаркт перенес. Я и так стараюсь его лишний раз не огорчать. И без того хватает нашептывателей. Жив-то он всего двумя вещами: своей мечтой «запустить» месторождение и нами с дочкой. Правда, есть еще два внука от дочери – Зульфии. Но у них трагедия: Зуля по настоянию мужа аборт неудачный сделала. Так что больше иметь детей не сможет. Вот он ей этот аборт простить и не может. И потом, Сережа, есть еще одно, что объединяет нас: Салман Курбадович до сих пор пытается найти убийцу Тимура… – Пытаться не вредно. Но ты-то, Лара, должна понимать: если за два года ничего не вскрылось, то шансов…

– И все равно. Я тоже верю, что найдем. До сих пор хожу по улицам и всматриваюсь в лица.

– Что значит?.. Для чего?

– Как для чего? Я же киллера этого в лицо видела. Разве не говорила?

Коломнин помотал головой:

– То есть тогда и он видел, что ты видела?!.. Ларочка, но ведь тем более, – раз ты можешь опознать, ты опасна. Уезжать вам надо!

– Ни-ког-да! – губки ее сложились в знакомую ему упрямую складку. – Во всяком случае, пока не раскроют убийство. И не уговаривай. Это не прихоть. Просто для меня это будет, как отпущение. Да и не забывай, Настя в школу пошла. Не могу же я ее вытаскивать посреди учебного года.

– Значит, нет? – потерянно пробормотал Коломнин.

– Значит, подождем, – она мягко приобняла его. – С ума сойти. Еще какие-то полчаса назад все обыденно, беспросветно. И вдруг – ты! Сережка мой!

От этого «мой» Коломнина захватила волна нежности. Он задохнулся.

– Господи! Да мы уже почти час как удрали, – увидевшая циферблат его часов Лариса подскочила, спешно достала помаду. – Внизу наверняка спохватились! Вот что: я сейчас же выйду к служебному подъезду и – домой, а ты минут через десять спустишься к гостям. Понял?

– Я другого не понял: когда увидимся? – буркнул раздосадованный внезапным преображением Коломнин.

– Не знаю. Мне надо подумать. Сама позвоню, – она подхватила косметичку. – Все-все! Без поцелуев. Я губы намазала.

Какое-то время слушал он приглушенные шаги по коридору: Лариса шла на цыпочках. Затем спустился в банкетный зал.

Вечер был в ущербе. Многие разошлись. Оставшиеся выглядели вялыми. Опьянение в них все больше вытеснялось усталостью. Лишь Казбек Мамедов, забравшись на эстраду, о чем-то горячо договаривался с утомленной певицей – прямо на глазах сидящей безучастно поодаль Зульфии.

Ни ухода, ни возвращения Коломнина, похоже, никто не заметил. Единственно – Мясоедов, энергично жестикулировавший перед полусонным Хачатряном, зыркнул в его сторону и, к немалому облегчению Симана, устремился к московскому гостю.

– Ты куда это пропал?! – возмутился он, как бы само собой перейдя на ты.

– Да так, прогулялся, – замялся не готовый к натиску Коломнин. Но по счастью причина его отсутствия Мясоедова на самом деле не интересовала.

– Прогулялся он, понимаешь. А я тут нервничай!

– С чего бы?

– Потому что по жизни ответственный и перед Фархадовым за тебя отвечаю. Ты все-таки наш гость.

– Гость?! – искренне удивился Коломнин. – Я вообще-то сюда по работе приехал.

– Вообще-то! – с чувством передразнил Мясоедов. – Тоже удивил – работать он приехал. А мы здесь интересно что делаем? Так вот я тебе скажу: работа – это как раз «в частности». А если говорить о «вообще», так тут главный смысл – «жить».

Полнокровное лицо его озарилось вдохновением.

– А что есть наша жизнь? Я тебе скажу: путешествие из «ничто» в «никуда». Вот и нужно проводить время в пути с комфортом.

– Да вы, погляжу, философ.

– А ты думал – сибирский валенок? – рослый тучный Мясоедов приблизился вплотную и словно ненароком припер Коломнина к стенке. – Тоже, знаешь, кой-чего заканчивали. И потом скажу: на моей должности не быть философом – это сбрендишь. Знаешь сколько вопросов в компании на мне завязано? Ого! Утром начни, к ночи не кончишь. А ответственность? Салман Курбадыч, он с виду добренький. А чуть проколешься и – спишет. Вот и нахожусь в перманентном напряжении. А у тебя что, не так?

– Бывает, – нехотя признал Коломнин.

– То-то что! Я в тебе сразу родственную душу определил. И в нашем с тобой режиме любая возможность расслабиться – особое благо, – Мясоедов, проверяясь, крутнул вокруг головой. Доверительно навалился сверху, обдав горячим перегаром «Киндзмараули» с луком. -Потому и предложение имею: прямо сейчас ныряем в одно местечко. Очень достопримечательное. Сауна, то-се. Девочки штучные. Если насчет конфиданса опасаешься, то даже в голову не принимай – обеспечен. Как тебе мысль?

– Мысль понятна. А потому спасибо, – Коломнин, больше не скрываясь, с усилием освободился.

– Спасибо – да?

– Вообще спасибо. По жизни. А в частности, отоспаться хотелось бы, – Коломнин нашарил глазами Хачатряна. – Симан, не уходи! Подбросишь до гостиницы.

– Я к тебе со всей своей открытой сибирской душой. А ты вон как по мне. Ну-ну, – Мясоедов непритворно обиделся. Даже полные губы задергались.

И на прощальный поклон Коломнина ограничился ироническим кивком головы.

Через полчаса Хачатрян подвез Коломнина к центральной местной гостинице с гордыми неоновыми буквищами на крыше – «Roiale palase otel». Понять, какими корнями переплелась сибирская глубинка – вековое пересечение каторжных этапов – с какой-либо из королевских династий, было бы затруднительно. Должно быть, название стало плодом коллективных размышлений. Собрались, прикинули, чего не видели в этом ушлом, повидавшем все и всех городе и пришли к выводу, что не было здесь, пожалуй, разве что королей да дворцов. Тут же пробел и восполнили.

Зато отстроили гостиницу на совесть – не поскупились нефтяные компании, скидываясь на место для приема вип-гостей. Так чтоб не стыдно было и перед королем, если все-таки паче чаяния заглянет. Во всяком случае над фасадом призывно сияли пять звездочек – надраенные, будто солдатская пряжка.

Да и внутреннее убранство гостиницы соответствовало высшим стандартам. Отсюда, спустившись по мраморной лестнице, естественно было бы ступить на мостовую Женевы или на Елисейские Поля. Но не в Томильскую жижу. Впрочем ничего этого падающий от усталости Коломнин не заметил. Добравшись до зарезервированного полулюкса, он попытался тут же завалиться в постель, но в дверь энергично постучали, и в номер ворвался непривычно возбужденный Богаченков.

– Вас поджидаю, Сергей Викторович. Ишь какие хоромы! – он пробежался блуждающим глазом. Приподнял и поставил ночной светильник в форме пузатой фарфоровой вазы. – Слушайте, я тут расценки увидел. Знаете, на сколько мой одноместный тянет?

Он сделал предвкушающую паузу:

– Сто пятьдесят долларов в сутки. Так-то. А уж ваш-то!.. Как расплачиваться будем? У меня всего командировочных… Нас что, подкупают?! Может, съедем, пока не поздно.

– Уймись, Юра. Пребывание наше оплачивает не «Нафта», а филиал. И это нормальный уровень приема, предусмотренный банковскими нормативами. Если б сюда приехал Дашевский, его б разместили в трехкомнатном люксе за тысячу долларов. Слышал пословицу: «По одежке встречают»?

– Да слышал, – привыкший селиться в небольших гостиницах со стоимостью номеров четыреста-пятьсот рублей, Богаченков все не мог успокоиться. – А мини-бар! Там ведь чего только не понапихано. Тоже оплачено?

– Тоже, тоже, – Коломнина тянуло в сон. – Все! Не принимай в голову. Завтра в десять нам предстоит встреча с Фархадовым. Так что выспись – мне твоя свежая голова понадобится.

– Это что получается? У нас в банке тридцать управлений. Даже если взять по пять командировок в месяц на управление. Да плюс вице-президенты. Это ж никакого бюджета не хватит, – неодобрительно качая головой, Богаченков вышел. Но едва принялся Коломнин погружаться в сон, как в номер вновь забарабанили. И это вновь оказался Богаченков. На этот раз босой, обмотанный банным полотенцем Богаченков. Потрясенный вид его заставил Коломнина сдержать раздражение:

– Что еще приключилось?

– Там это, – Юра склонился. – Горничная пришла. Спрашивает, готов ли я, чтоб она разобрала постель. И улыбается эдак. Должно быть, подослали?

– Хорошенькая?

– Да ничего. Как раз сейчас постель расстилает.

– Тогда все в порядке. Входит в стоимость номера.

– Как это? – Так это. Иди – и владей!

– Вон какая, оказывается, бывает жизнь, – ошеломленно пробормотал Богаченков, выталкиваемый из номера. – Но я все-таки так не могу. Даже не знакомы.

– Тогда не отдавайся, – Коломнин откровенно зевнул.

Наутро за завтраком Богаченков был мрачен.

– Могли бы и без шуточек.

Оказалось, что наивный парень, вернувшись, объяснил подосланной «соблазнительнице», что он бы и непрочь. Но только недавно переболел триппером и пока не до конца уверен. Впрочем, если она настаивает…

Ошарашенная горничная вылетела из номера впереди собственного визга.

С расстройства Богаченков принялся методично уничтожать содержимое халявного минибара, начав, само собой, с джина и виски – с орешками. Когда добрался до второго ряда – с бутылочками пива, – обнаружил меж них вложенный прейскурант с расценками. Нехитрый расчет показал, что только что он уничтожил собственные командировочные за три дня. В полном расстройстве Богаченков выпил остальное, и лишь к утру забылся тяжелым, рвущимся в клочья сном.

– Ладно. Расходы пополам, – такого эффекта от незатейливой своей шутки Коломнин не ждал. – С тебя за отсутствие юмора, с меня – за избыток. А сейчас сгруппируйся. Потому что, чувствую печенью, разговор нам предстоит не из легких.

Предчувствие не обмануло Коломнина. Все трое представителей банка давно сидели бок о бок за овальным столом в кабинете Фархадова, куда запустила их еще полчаса назад радушная сегодня Калерия Михайловна. А хозяина все не было.

И лишь когда время приблизилось крепко к одиннадцати, послышались голоса. И Салман Курбадович Фархадов своей нарочито неспешной походкой, призванной скрыть неуверенность движений, появился в кабинете. Теснясь позади, вошли невыспавшийся, потрепанный за ночь Казбек Мамедов и Мясоедов, от двери заговорщицки подмигнувший Коломнину. В неприступном лице самого Фархадова, когда кивком поздоровался он с Коломниным, не было и намека на возникшую на вчерашнем банкете тень доверительности. А глубокий поклон Богаченкова и вовсе проигнорировал: боги не замечают топчущихся у их подножий. Жестом предложил всем рассаживаться, обернулся к выжидающей в дверях секретарше.

– А почему нет Ларисы Ивановны? Пусть заходит. У нас экономический разговор будет. И… – Принести вам смородинового чаю? – Калерия Михайловна дождалась снисходительного кивка.

– Я бы, если честно, тоже чая выпил, – попросил Коломнин и – осекся. Судя по озадаченному молчанию, он сморозил какую-то очередную бестактность.

Во всяком случае Калерия Михайловна разом закаменела лицом и вышла, не удостоив визитера даже поворота головы.

– Считайте, нажили врага, – шепнул Хачатрян. -Смородиновый чай по собственной рецептуре – это священнодействие, предназначенное исключительно для патриарха. Уж лучше бы вы сразу предложили ей почистить обувь.

Фархадов прокашлялся:

– Так что, готов уважаемый банк «Авангард» ссудить нам для окончания работ пять – семь миллионов? Думаю, этой мелочи хватит. Или нам придется в другом месте брать? Подобно тому, как вчера не сдержал изумления Коломнин, сегодня едва не поперхнулся Богаченков. Коломнин сделал незаметный жест успокоиться.

– Глубокоуважаемый Салман Курбадович, – обратился он. – Разговор у нас, похоже, долгий и…

– На долгие разговоры нет времени! Работать надо, – нетерпеливо перебил Фархадов.

– Мы затем и приехали. Поэтому позвольте мне начать все-таки немножно с другой стороны. Через два месяца подходит срок возврата вами пятимиллионного кредита, взятого у банка два года назад. И как раз, помнится, на завершение работ. Отсюда, простите за занудство, вопрос…

Прервавшись, Коломнин, и вместе с ним остальные, за исключением Фархадова, поднялись, – в кабинет вошла Лариса. Сегодня она была в официозе: с зачесанными за уши волосами, в строгом сером костюме и с приветливой строгостью на лице. Следом в кабинет протиснулась Калерия Михайловна.

– Шараева. Экономист, – представилась Лариса, усаживаясь на отодвинутый Фархадовым стул.

– Главный экономист, – подправил учтивый Мясоедов.

Фархадов неуловимым движением выказал Мясоедову свое одобрение. – Что у вас, Калерия Михайловна?

– Там, извините, Салман Курбадович, Витя Резуненко дожидается.

– И это повод, чтоб прерывать совещание?

– Наверняка клянчить пришел, – объявил Мясоедов. – Гоните вы его в шею, Калерия Михайловна.

– Он в третий раз на прием записывается, – напомнила Фархадову секретарша, демонстративно проигнорировав указание финансового директора.

– Да, да. Что ж, пусть зайдет, – поспешная реплика Мясоедова произвела на Фархадова обратное действие, – малейшая попытка давления заставляла президента «Нафты» поступать с точностью до наоборот.

– Это ненадолго, – успокоил гостей Мамедов.

В кабинет меж тем ввалился человек, с которым Коломнин познакомился накануне. На этот раз был он в джемпере, окольцовывавшем мощную шею. Пройдя на середину кабинета, оглядел собравшихся, как бы прикидывая, требуют ли правила приличия пожать руку каждому в отдельности или достаточно общего кивка.

– Что у тебя, Виктор? – поторопил Фархадов.

– Так, Салман Курбадович, сами знаете, – после того как «Нафта» отказалась от заказов на трубы, у меня резко упал оборот. Главное, была сделана предоплата. А на нее пришлось живые деньги занимать.

– Опять знакомые песни, – протянул Мясоедов.

– А у тебя все знакомое, – огрызнулся Резуненко. – Салман Курбадович, поверьте, если б не крайняя нужда…

– Что ты хочешь?

– Пусть этот, – он ткнул через плечо в Мясоедова, – хоть треть… четверть даже долга вернет! Иначе – задохнусь.

Фархадов перевел взгляд на Мясоедова. И во взгляде этом была просьба.

– Да где возьму-то?! – Мясоедов расстроенно всплеснул руками. – Все ведь до копейки давно расскирдовано. Сами знаете.

В подтверждение сказанного он даже карманы вывернул и эдак оттопырил. Чтоб и сомнений не оставалось, – именно до копейки.

– Силен ты, погляжу, чужие денежки скирдовать! – насколько учтив и пиететен был Резуненко с Фархадовым, настолько же непримирим и резок – с его заместителем.

– Что ты этим собственно хочешь сказать? За такие намеки, знаешь!.. – Мясоедов даже сделал движение подняться. Но Резуненко, будто только того и ждал, шагнул к нему. Рядом с массивным, но рыхлым Мясоедовым атлет Резуненко выглядел обломком скалы возле большой песчаной кучи.

– Ну, будет вам, – лениво оборвал склоку Фархадов. Он все видел и все оценил. – Иди, Виктор, я подумаю.

– Салман Курбадович, поймите. Если уж в такие дни к вам пришел, то… – Резуненко полоснул себя ладонью у горла и выдавился наружу.

– Изыщи, – коротко произнес Фархадов.

– Да Салман Курбадович! Если мы каждому просителю!..

– Он не каждый. Он друг Тимура был, – процедил Фархадов, заставив Мясоедова проглотить собственный всплеск. – Потому – изыскать!

– Попробую, конечно.

– Вот и пробуй, – разрешил Фархадов. – Так что за вопрос был у гостей?

– Да, вопрос, – Коломнин с трудом заставлял себя не смотреть на Ларису. – Так вот, почему из предполагавшихся двадцати километров трассы за два года проложено лишь пятнадцать, а деньги меж тем иссякли? В чем причина?

– О чем это он? – Фархадов неприязненно уставился на заерзавшего Хачатряна. Тот в свою очередь зыркнул на Коломнина:

– Я ведь объяснял. У компании имеются трудности.

– Я не твоих комментариев жду, Симан Ашотович. Ты мне отдельно отчитаешься, – осадил его Коломнин. Так что обидчивый Хачатрян стремительно переменился в лице. – Сейчас меня интересуют объяснения руководства «Нафты».

– А докладную написать не надо? – неприязненно съехидничал Мамедов. – Может, лично Салман Курбадовичу на ваше имя?

– Здесь нет поводов для обид, – Коломнин, даже не приступивший еще к расспросам, чувствовал себя несколько обескураженным от совершенно непонятного отпора. От более резкого ответа его удерживала даже не рука Симана, умоляюще сжавшая под столом ладонь, а более – нежелание преждевременно испортить отношения с Фархадовым. – Уважаемый Салман Курбадович, я никак не хотел и не хочу обидеть вас лично. Но согласитесь: мы ждем отчета об использовании своих денег. Это нормально для кредитора. С этим я послан. А вместо этого вы требуете выдать еще. Разве нам не о чем поговорить? Ведь если бы я, предположим, попросил лично у вас взаймы крупную сумму, вы бы наверняка поинтересовались, смогу ли отдать. И разве имел бы я после этого право обижаться?..

Это был неудачный пример. Надо все-таки соображать, когда имеешь дело с кавказцем.

– Возьми, сколько надо! – прежде чем Коломнин закончил фразу, бумажник Фархадова лег перед ним. Следом шлепнулось портмоне Мамедова. Едва заметно поколебавшись, придвинул свою барсетку и Мясоедов. Впрочем, таким образом, чтоб можно было незаметно утянуть ее назад.

С благодарным поклоном Коломнин отодвинул все это к центру стола:

– Спасибо. Буду знать, к кому в трудную минуту обратиться. Предлагаю все-таки поговорить о цифрах. Вчера, пока мы отдыхали, Юрий Богаченков изучил кредитное дело. Доложи, Юра!

– Да, собственно, информации чересчур мало. Совсем никакой. Видно, что компания сильно перегружена долгами. И не только перед нашим банком. Но разобраться в представленных балансах без расшифровки совершенно невозможно. Я тут подготовил список необходимых документов…

– Кто это? – ледяным тоном поинтересовался Фархадов.

– Богаченков. Наш экономист, – вторично представил Коломнин.

– Не знаю такого. Пусть ступает к экономистам и с ними общается. Кто сюда пустил? Я – Фархадов! Понимаете ли вы? Я дело для страны делаю. А вы мне тут…

– Салман Курбадович, вам нельзя волноваться, – напомнил Мясоедов.

– Да и стоит ли нервничать из-за всяких… – Мамедов значительно не договорил.

Коломнин помрачнел.

– Проверять они меня, понимаешь, приехали! – Фархадов возбужденно отодвинул поглаживающую ладошку Ларисы. – Да что такое ваши жалкие пять миллионов? Тьфу! У меня капитализация компании под сто миллионов! А завтра, когда в трубу врежусь, возрастет десятикратно. Да я прямо сейчас трубку сниму, кого хошь. Хошь того же Аликперова, хошь Вяхирева. И – получу сколько надо кредит. Надо – десять? Будет десять. Надо больше, дадут больше. Потому что я Фархадов!

– Наверное, дадут, – поверил Коломнин. – Любопытно только, что они за это запросят.

И по смутившимся лицам увидел: попал в точку. Уже просили. Уже и условия выставлены. Судя по всему, – неприемлемые.

– Особенно если узнают, что над «Нафтой» завис банковский долг. Ведь скоро три месяца как компания не выплачивает проценты. Если б Симан Ашотович вас не покрывал, мы бы приехали сюда гораздо раньше. И вместо того, чтоб помочь разобраться в причине задержки, вы с милой непосредственностью требуете еще столько же и обижаетесь, что мы позволяем себе задавать неудобные вопросы. Помогите разобраться и – попробуем вместе найти решение.

– Разобраться?! – подскочил Мамедов. – Тогда езжайте в тайгу. Посмотрите буровые. Там работа! Там результат! Там все ответы! А в тепле сидеть да вопросики большому человеку задавать – чего проще?.. Я верно говорю, дядя Салман?

Фархадов тяжело поднялся, подняв тем остальных:

– Да. Хочешь посмотреть, езжай. Я организую вертолет. – Так я сам и покажу, – вызвался было Мамедов. Но под недовольным взглядом Фархадова отступил, как бы извиняясь за неуместную инициативу.

– Ты мне здесь нужен, – объявил Фархадов. И Мамедов приятно заалел. – Резуненко найдите. Пусть он провезет. Может, тогда поймешь, чего нефть стоит.

– Может быть, – принял вызов Коломнин. – Раз нужно для дела, поеду. Но при условии.

Фархадов поморщился от новой дерзости.

– Банковским экономистам за это время должны быть представлены необходимые документы. Главное – вся кредиторская и дебиторская задолженность. Поймите же – мы обязаны разобраться в ситуации. Такая задача поставлена президентом банка.

Фархадов поколебался, будто определяясь, не нанесена ли ему новая обида – на этот раз недоверием Дашевского. – Ладно. Разрешаю. Это все с ним, – он ткнул в Мясоедова и неприязненным кивком распрощался с гостями.

Хачатрян и Коломнин, оставив Богаченкова разбираться с улыбчивым, но удивительно обтекаемым финдиректором компании, в неприязненном молчании вышли из офиса на мороз. Здесь Коломнин круто развернулся.

– Так что происходит, Симан?

– Может, в банке поговорим? Там чай, кофе.

– Впору водки выпить. Я спрашиваю, что за головоломки?! Всему есть мера. Наши должники вместо того, чтоб обсуждать возврат долга, требуют еще. И при этом впадают в истерику, когда им начинают задавать самые простые вопросы – куда дели то, что взяли. Так что сие значит?

– Это значит, что… – Симан поколебался. – Э! Чего уж там? Они сейчас в тяжелейшей финансовой яме, и если мы им не поможем выкарабкаться, то и денег своих не вернем.

– Что значит не вернем? – сощурился Коломнин. – По документам одного имущества в залоге на восемь миллионов. Продадим и покроем убытки. Или?..

Симан кивнул.

– Залоги липовые, – уныло признался он. – Там цены раз в пять завышены. Если б я их не кредитовал, другие бы перехватили. На них тогда спрос был. Можно сказать, финишную ленту грудью рвали. Казалось, еще годик и – в трубу врежутся. А без залогов разве Центральный офис разрешил бы такой кредит выдать?

Он тряхнул большой своей головой с такой силой, что она замоталась на тонкой шее, будто крупная родинка, едва держащаяся на тонком стебельке.

– Там же все четко просчитывалось! Как только врезались в трубу, сразу шел возврат и – бешеные прибыли. Ведь разумный был риск! Кто ж мог подумать, что Тимура убьют? После его смерти компания перестала быть для нас прозрачной. – А Мясоедов? Мамедов?

– Мясоедов, он еще при Тимуре появился. Тот его на контракты с поставщиками и покупателями посадил. Где чего скомбинировать – это он силен. Не отнимешь. А вот тащить на себе после смерти Тимура компанию, – слабак оказался. Но признать не хочет. Амбиций-то вагон! Тем более что и Фархадов за него держится. Для него – раз сын привел, стало быть, навечно. А финансовые потоки меж тем резко иссякли. – Но Мамедов! Этот-то из своих! Должен видеть!

– А что Мамедов? Цепной пес при Фархадове! Что Салман сказал, то ему и истина. И всякого, кто против, сметает. Я пытался выяснить, куда деньги идут. Но…Мясоедов чуть что слюной брызжет. А Фархадов… Вы ж с ним виделись. Знаете, каково общаться.

– Почему тогда не поставил в известность нас?

– Да потому!.. Надеялся, что образуется. Я ведь как рассуждал? Фархадову труба нужна позарез. Мужик он сильный, в авторитете. Значит, своего все равно добьется. Кто ж мог думать, что смерть сына его так подкосит?

И, избегая дальнейших неуютных расспросов, быстро засеменил к «Вольво».

Коломнин, стремясь сбить вспыхнувший едва контролируемый гнев, перевел дыхание.

Тут входная дверь распахнулась, и в проеме, едва не черканув плечами по косякам, появился Резуненко. Несмотря на мороз, голова его была непокрыта. А огромную косматую шапку вертел за ухо, так что она крутилась пропеллером возле его ноги, будто разыгравшийся коккер – спаниель.

– Шофер, поросенок, куда-то пропал, – объявил он с порога. – А то бы хрен меня перехватили. Наверное, опять «левый» калым нашел. Уволить бы к черту! Хотя – если так пойдет, всех придется на выход! И самому – туда же. Резуненко скрежетнул зубами. Пригляделся наспешливо:

– Стало быть, на экскурсию собрался?

– Что значит на экскурсию? Предложили ознакомиться со спецификой работы месторождения. Понюхать, так сказать, как нефть пахнет.

– Так нюхай! – Резуненко бесцеремонно ткнул ему под нос рукав собственного полушубка. – Ишь, нюхач выискался.

Коломнин молча отодвинул от себя подставленный локоть. Пристально посмотрел на непонятно задиристого собеседника.

– Похоже, времени у тебя до хрена, – определил Резуненко. – Поездку он затеял! Да не там! Здесь ты сейчас нужен. Потому что не там, а здесь начало всему. Если разбираться, то здесь. А уж после и покататься не грех.

– После чего? Хочешь, чтоб банк предъявил побыстрей иск «Нафте»? – догадался с усмешкой Коломнин. – Этого ведь добиваешься?

– С чего взял?

– Логика. За «Нафтой» перед тобой, как понял, долг. Самому взыскать не получится. А на плечах у банка, – присоединишься. Глядишь, и вернешь, – Коломнин под недоумевающим взглядом Резуненко несколько смешался. – Потом, как понял, обидели тебя.

– Да ты чего? Опешил, бедный мой Степан? – Резуненко собрался выругаться. Но что-то удержало. – Чтоб я Салман Курбадычу подлянку за спиной подложил? И потом, ты видел, сколько народу вчера было?..Видел, да? И за каждым минимум еще по сотне. Плюс семьи.

– И что?

– Ты муравейник когда-нибудь разорял? В детстве, в пионерлагере разорял?.. «Нафта» для нас всех – тот же муравейник. Он жив, мы живы. Не разорять ее, спасать надо.

Было очевидно, что возмущение Резуненко вполне искреннее.

– И все-таки я должен сам посмотреть, – объявил Коломнин, интонацией как бы извиняясь за допущенную невольно бестактность.

– Да на хрена?! Не терпится побыть лохом! Неделю за здорово живешь потеряешь, пока тебя в тайге «разводить» будут.

– Что значит «разводить»?

– Да как всех лохов. Ну, привезу я тебя. Покажу буровую. Увидишь ее снаружи. Что поймешь? На парадах вон перед всем миром ракетные установки возят. Тоже все видят. А много понимают?

– Не вовсе же я лох. В чем-то разбираюсь. И убедиться, как налажена система учета, надеюсь, сумею.

– Ни черта не сумееешь. Я тебе без всякой поездки скажу: воруют. А только внешне – все тип-топ.

– Так не бывает. Существуют же журналы, компьютерный контроль.

Резуненко помотал головой:

– Ты и впрямь как дитя малое. Чего там контроль? Ты приехал, – шайбу поменяли. Сечение изменилось. Смотришь по показателям – душа радуется. Уехал: ту шайбу вывернули, старую ввернули, – пошел опять «левый» конденсат. Да и с компьютером – натренировались. На что другое, а на это русских мозог с запасом хватает.

– Но существуют же датчики на количество оборотов!

– Ишь ты, натаскался чуток, – удивился Резуненко. – А если неучтенное извлечение? Скважина, к примеру, в фонтанном режиме. Как учтешь? А газовые, они всегда фонтанируют.

С удовольствием профессионала убедился, что окончательно смутил собеседника.

– Это я к тому, чтоб самомнение сбить. На самом деле по жизни воруют на месторождении, кто ни попадя. В полном соответствии с штатным расписанием: прорабы цистернами, бригадиры машинами, рабочие ведрами. Могли б в подолах, в подолах бы уносили. Кто во что горазд. Потому и ущучить трудно, что все. Но можно, если знаючи. Только сейчас здесь вы нужны. Не там! Здесь надобно перекрывать. Там – ручейки. Здесь – поток. Я б на твоем месте, пока документы не предъявили бы, никуда не сдвинулся. Резуненко вгляделся в насупившегося собеседника. Что-то определил. – Ох, и твердолобый ты, как погляжу, – бесцеремонно определил он. – Прям как я. Хотя такие иногда как раз стены и прошибают. Ладно, раз уж Салман приказал, – завтра с утра взлетаем. За недельку, глядишь, и научишься скважину от «вертушки» отличать.

Но пробыть в тайге целую неделю Коломнину в этот раз оказалось не суждено. На четвертый день по мобильному телефону ему дозвонились из секретариата банка и передали указание немедленно явиться к Дашевскому.