Текст книги "Африка пятиструнного самурая"

Автор книги: Всеволод Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

На повороте к монастырю Катрин, конечно же, был ментовской пост. Мы весело попрощались с водителем, но менты сказали ему пару ласковых по поводу подвоза иностранцев, и он опять приуныл. Главный англоговорящий мент на посту после проверки документов и стандартного набора вопросов сказал, что мне не надо беспокоиться о моем автостопе. Говорит, что они сами поймают мне машину до Катрин.

Приносят мне попить чайку. Жду, общаюсь с веселыми военными. Самый молодой из них, почти не говорящий по-английски, спрашивает меня: «You strong»? – и показывает мне боксерскую двоечку. Я в ответ показываю кусок комплекса обезьяны из ушу и тайскую связку из пяти ударов. Он, как может, выражает мне солидный респект на арабском языке. Жестами спрашиваю его, любит ли он стрелять. Он мне на арабском отвечает, что да, просто обожает. По-арабски особо этим ребятам мне сказать нечего: «`Ана `саэх мен `Русия, `ана thа`хэбту `илля Му`са Джа`баль. `Ана бе`хэир, Аль`хам Дулиль`ля». Что значит: «Я турист из России, я иду на гору Моисея. Я в порядке, слава Богу». Такой вот у меня скромный запас арабского.

Топчусь на одном месте, наслаждаюсь вечерним солнышком, заряжаю телефон в постовой розетке. Так проходит часа два.

– `Мафи са`яра?

– `Мафи са`яра, – подтверждает мне полицейский, что машины до моего места назначения пока нет.

Спустя еще минут тридцать меня наконец-то подсаживают в машину, где сидят уже целых два подозрительных араба. Один рыночно-разнорабочего типа, у другого очень страшные и злые глаза. О деньгах ни слова. Интересно, чем закончится поездка с ними? Они со мной не говорят. Почти каждые 10 км по дороге на Катрин есть пост. Везде проверяют документы, задают стандартный набор вопросов. Пост и вопросы. Пост и вопросы.

Меня высаживают уже на последнем повороте перед самой территорией поселка. Я достиг территории монастыря Катрин! Машина оказалась бесплатной. Водитель даже угощал меня разноцветными разнокалиберными семечками. Тут уже действительно прохладно, градусов десять или меньше. Полицейский на посту говорит, что уже несколько километров осталось. Сейчас поймают мне машину уже до самого поселка. Он на посту главный и хорошо говорит по-английски. Мечтает выучить русский язык. Для начала учу его спрашивать имя и узнавать, как у человека дела. Но, что интересно, мент в гражданской одежде. А на поясе висит пистолет. Спрашиваю, почему так?

– А я, – говорит он, – местный секретный агент, как Джеймс Бонд.

Вскоре меня вписывают в очередную бесплатную машину, она везет меня прямиком в «Fox Camp». Говорят, что здесь недорого можно переночевать. Еще не понимаю, куда я попал. Вокруг множество маленьких каменных домиков. Около одного из ближайших вижу европейского человека. Подхожу, автоматически начинаю говорить с ним на русском языке. Сам не знаю почему. На удивление, он отвечает мне тоже на русском. Его зовут Сауль, и он оказывается из Литвы. Поэтому он и может говорить по-русски. С ним его эстонская подруга Ингрид и больная мама.

Сауль угощает меня бедуинским овощным супом. За скоротечной трапезой с Саулем и Ингрид пытаюсь выяснить обстановку, но они ничего не знают. Они сами только что прибыли. Нахожу местного распорядителя – бедуина по имени Хамди, выясняю, что почем. В итоге беру комнату на двое суток по 100 фунтов за сутки. Обеды оплачиваются отдельно.

Тут реально холодно! На территории есть кухня, столовая, души, туалеты, домики для сна и общий теплый домик для общения и курения. Встречаю много прикольных иностранных людей здесь – и с Калифорнии, и с Болгарии, и с Англии. Выясняю горно-культурную обстановку. Говорят, что на горы самостоятельно ходить нельзя – бедуины не пустят. Надо брать проводника, по проводникам может подсказать Хамди. Горы и монастырь – это самые посещаемые места здесь.

Знакомлюсь с Паулем из Манчестера. Он лет сорока, прикольный, с запутанной бородой, в шапке-ушанке, штанах-алладинках, с детскими выпученными глазами. Говорит много, немного нескладно. Выдал мне сразу сногсшибательную идею о том, что Божьи знамения начались с еще динозавров. Были травоядные, которые жили себе, щипали листву и никому ничего плохого не делали. А были и мясоядные динозавры, которые убивали травоядных и ели их. И именно еще с тех времен, эта «двойственность», эта разбалансировка мира, – это, говорит, все от дьявола.

Место основной тусовки в «Fox Camp» очень уютное. Люди располагаются вокруг очага посредине, общаются, кушают. Сидя в этом теплом общительно-курительном домике, я, наконец, понимаю, почему он курительный. Симпатичная израильская девушка, сидящая слева, передает мне странного вида сигарету. Я затягиваюсь, узнаю этот несравненный вкус, и мне дико начинает драть горло.

– It`s not a regular cigarette, right?

– It`s marijuana, – отвечает мне Пауль из Манчестера.

Кто-то начинает играть на джембе. Теперь я точно понимаю, куда я попал. Это самый настоящий лагерь хиппи! Такого я не ожидал! Даже не планировал! По Египту я составил маршрут, по большему счету от балды, лишь бы вовремя попасть в Асуане на паром в Вади-Халфу. Но тут такое! А я ведь сегодня проснулся в камере временного задержания!

Пауль скуривает мне еще два косяка отборной, сногсшибательной Марии Ивановны. Я беру банджо, играю им песни «One day», «Аборигенка Маня», «Никого не осталось». Мне подыгрывают барабанами, что-то даже подпевают. На финальном проигрыше в песне «Никого не осталось» бедуины и другие хиппи начинают петь что-то свое и это превращается в десятиминутную коллективную прокуренную импровизацию на двух блатных банджовых аккордах. Получается очень круто, душевно, качает. Но накуренным играть и петь очень сложно – руки дрожат и потеют.

Симпатичная израильтянка просит меня дать ей попробовать побренчать на банджо. У нее с ходу получается охренительная восточная арабская мелодия. Она говорит, что умеет играть на скрипке. Слежу за ее гибкими и точными пальцами. Смотрю на ее милое лицо, коричнево-шоколадную кожу, большую попу. Все, я влюбился.

Знакомлюсь бывшим местным гидом, проработавшим тут 15 лет. Узнаю подробности горы Моисея. На вершине минусовая температура. Может не повезти с созерцанием рассвета, если облака будут низко. Можно запросто скрючиться на полпути от «горняшки», можно арендовать верблюда. Чтобы придти к рассвету на вершину горы Моисея, отсюда нужно выходить в 2 часа ночи.

Договариваюсь с литовцем Саулем завтра с ним, его женщиной и его больной мамой пойти на разведку в монастырь Катрин. Часов на 11 утра. Пауль из Манчестера вкуривает в себя косяк за косяком, говорить с ним становится невозможно. Он говорит много, быстро и непонятно про библию и конец света, совершенно не ведя никакого диалога.

Хамди, главный администратор, тоже основательно накуренный, щедро разбрасывается жизненными мудростями:

– Everybody needs some body. Why? Because it`s cold!

– Life is like a taxi. People come, people go.

– Ask for «щай», don`t be shy.

На часах всего 10 вечера, а я уже отключаюсь. День был слишком долгий и насыщенный. Несмотря на холод, решаюсь принять холодный душ. Но в душе вода только кипяток, а в раковине только холодная. Мне это кажется невероятно смешным, почти до истерики. Стою минут пятнадцать, кручу краники и смеюсь.

В комнате околонулевая температура, отопления никакого, но зато есть четыре одеяла. Залезаю в спальный мешок, сооружаю микроклимат из четырех одеял вокруг себя. Вроде нормально, вроде не помру. Главное – побольше надышать. Перед сном вспоминаю, что когда я покидал Утриш, один из тамошних хиппарей сказал мне: «Ты можешь уехать из лагеря хиппи. Но лагерь хиппи теперь уже никогда не уедет из тебя». Надо же, какой абсолютной правдой оказались напутственные слова того прекрасного дредастого человека.

17 января.

Я попросил у Хамди, что-то типа завтрака, он принес мне фуль, сыр и хлеб – завтрак за 45 фунтов. Пауль из Манчестера предложил мне покурить марихуаны. Прямо с самого утра обдолбаться, да, – отличная идея! Я отказался. Тогда он попросил 20 фунтов. Дал ему 50, меньше не было. Боялся прослыть тут жадиной.

Встретились в 11-00, как и договаривались, с Саулем, его эстонской подругой Ингрид и его больного мамой. Ингрид сказала странную вещь: «Сауль – это мой Иисус, мой учитель, я везде следую за ним». Хорошо, что она говорит по-русски. Даже такие странные вещи. Мама Сауля сидела в инвалидной коляске, была не самостоятельная и немного не в своем уме.

Идем, не торопясь, окруженные исполинами гор, свежайший воздух обжигает изнутри прохладой, солнце только-только начинает подогревать эти уединенные бедуинские земли. По пути к монастырю проходим несколько ментовских постов. На одном из последних смотрят наши документы, записывают нас в свои тетради. При входе на территорию монастыря стоят палатки с сувенирами, одеждой, книгами. Сауль соглашается на предложение продавца попить чайку.

– Сауль, осторожно! – говорю ему я, – это старый египетский трюк! Под видом обычного чаепития они продадут тебе все, что у них есть!

– Спасибо за беспокойство, Сева. Я понял, – отвечает мне с гиперболизированной балтийской уверенностью Сауль.

Он берет в магазине книгу про монастырь и сидит читает интересные выдержки из нее своей маме. Мы сидим с Ингрид непосредственно за прилавком с сувенирами-камешками, пьем чаек, пытаемся по-приколу продать камешки загулявшимся туристам.

– Welcome to Egypt! Come on! Stones from the Moon! Come on!

Наши нечленораздельные крики, плюс хрюкающий смех Ингрид только отпугивают покупателей. Решаем сменить концепцию с лунных камней на камни с Вавилонской башни. Раз уж тут гора Моисея, может библейский сюжет в продаже камушков сработает лучше.

– Welcome to Egypt! Come on! Stones from the Babylon tower! Come on! Where are you from sir? Special price for you!

Библейский сюжет в продаже камушков тоже не работает. Мы распугиваем абсолютно всех покупателей. Настоящие продавцы скоро нас, наверное, выгонят. Ингрид пытается подключить к нашему нелепому юмористическому действу Сауля:

– Молодой человек, это вам не библиотека! Чего расселись и читаете? Либо берите книгу, либо уходите!

Мы замечаем наших вчерашних знакомых из «Fox Camp», задействуем все наши человеческие ресурсы мозга, чтобы что-нибудь впарить им:

– Welcome to Egypt! Come on! Stones from the Moon! Come on! Stones from the Babylon tower! Come on! Dragon balls! Come on! Where are you from lady? Special price for you!

Наши знакомые юмор оценили, но ничего не взяли. Потом настоящий продавец показал нам мастер-класс по продажам. Он сидел, молча, люди подходили, смотрели. Он просто называл цены и объяснял, к какому типу камня принадлежит заинтересовавший потенциального покупателя камень. За пять минут он легко продал целый один камушек!

В соседней палатке я купил шерстяные носки за 40 фунтов, с трудом выторговав 10 фунтов от цены. И мы двинули в монастырь Катрин. Ингрид по дороге к зданию монастыря мне рассказывала всякое необычное о себе. Рассказала, что с самого детства она экстрасенс, что может говорить с мертвыми родственниками, что чувствует вибрации людей, а Сауль ее усиливает. Говорит, что здесь совершенно другие вибрации, у этого места и у людей в «Fox Camp». Я и сам что-то аналогичное чувствую. Только немного в других терминах. Тут другое информационное поле. Голова пустая, мыслей нет, тело полно сил, и кажется, что никакой предыдущей жизни у тебя и не было. Как будто все время был здесь, с самого начала.

У Ингрид был очень смешной эстонский акцент. Абсолютно такой же, каким мы его изображаем в олд-скульных анекдотах про эстонцев или с их участием. Попробуйте сейчас вслух поговорить с намеренно утрированным эстонским акцентом, и вы поймете, какое удовольствие я получал, ведя диалог с подругой Сауля.

На территории монастыря я сидел медитировал вместе с местной собакой, обнимал деревья, щупал стены. В общем, заняться было особо нечем. Историю этого места я не изучил заранее, поэтому для меня это были обезличенные старые камни, сложенные вместе, среди которых происходило что-то связанное с Богом. Предложил своим балтийским приятелям прогуляться дальше, изучить местность.

На этой почве Ингрид поругалась с Саулем. Сауль хотел остаться на территории монастыря, потому что его мама хотела, а эта поездка была исключительно для его мамы. А Ингрид это очень расстроило, так как она хотела пойти со мной дальше исследовать территорию. И она, обиженная и злая, пошла со мной, оставив Сауля в монастыре. Далеко мы, правда, не ушли. Одна тропинка вела в никуда, тупо упираясь в горы. Другая тропинка оказалась тропой на гору Моисея, и без проводника дальше идти было нельзя. В начале тропы нас поджидало множество бедуинов с верблюдами. Решили возвращаться в «Fox Camp».

Ингрид, вся расстроенная, говорит мне:

– Женщина с мужчиной должна себя чувствовать… Как это слово правильно сказать? Secured! Это самое главное! А Сауль меня одну тут просто бросает и все. Все для мамы.

Мы дошли до конца территории монастыря, и вдруг она вспомнила, что ключи от комнаты у Сауля. Пошли назад. На полпути обратно встретили Сауля с его мамой. Только что злая и обиженная, Ингрид бросилась к Саулю на шею и расцеловала его. Мда, женщины странные.

Захотел разменять денег. Но в поселке банк уже был закрыт. Оказалось, что он работает с 8-30 до 15-00. Фрукты тут дорогие – 1 кг бананов 15 фунтов. Взял лимончиков от горной болезни, мало ли. Взял пару шоколадок за 25 фунтов. Вернулся в лагерь, попросил включить меня в список ужинающих. В поселке особо поесть было негде, да и нечего.

В теплом общем домике для общения и курения после ужина (состоящего из риса и жареных кур) я выяснял у всех подряд, кто на какую гору идет и когда. Прибыли еще три девушки с Литвы. Все понимали по-русски. Одна даже по-французски. Потренировал свой хилый французский немного на ней. Это мне еще пригодится для следующих стран. Познакомился с запирсингованной израильтянкой Адель, любительницей дайвинга. Она только что прибыла из Нувейбы. Развеселил ее вопросом:

– Did you have any shark issues?

Акульих недосказанностей, говорит, у нее во время заплывов никогда не приключалось.

Вскоре я наткнулся на одну египетскую пару (М+Ж), которая собиралась сегодня ночью идти на самую высокую гору Египта – Катрин, чтобы встретить на вершине рассвет. Я разыскал в столовой их гида, заплатил ему 250 фунтов за свое присоединившееся к ним туловище. Гид сообщил, что высота горы почти 3000 метров, на вершине минус семь, снег. Идти в одну сторону около семи часов. В группе, включая меня, будет 14 человек. Выходим в 21-00.

Так. Теплых вещей у меня нет. Все, что на мне надето – штаны, майка, футболка с длинным рукавом, утепленная рубашка, берцы – это все не спасает даже от здешних 7ºC. Одеваю четыре пары носков, две из которых теплые, три пары трусов. Обматываюсь спальным мешком, привязываю его к себе веревкой, накидываю сверху плащ-дождевик. Повязываю на голову бандану, сверху одеваю панаму. Выгляжу, как полный идиот. Беру в сумку две шоколадки, водичку, фонарь и лимончик. Кажется, я готов. Время выходить. Группа из тринадцати человек уже почти вся в сборе. Все египтяне. Все молодые, многие студенты.

У меня самая хреновая экипировка. Люди взяли с собой палки для треккинга, перчатки, шапки, наушники от замерзания ушей, термосы, рюкзаки со снеками и запасными вещами, фото-технику. И тут я стою, замотанный в спальный мешок.

– Where are your gloves? – спрашивает меня один из участников.

– For what?

– Aaaa, sure! You are from Russia, you don`t need them!

Ожидание старта проходит как-то нервно. Я вспоминаю свою тибетскую «горняшку» и очень боюсь, что могу подвести всех этих людей. Обломать им весь «рассветный кайф», так сказать. Ребята начинают разминаться, делать зарядку. Ничего себе, как серьезно они подходят к делу! По-приколу делаю зарядку вместе с ними. И вот мы выдвигаемся к горе.

Первые пять километров было идти очень жарко. Остановки делали очень часто. Ребята оказались все очень хорошие, общительные, хорошо говорили по-английски. Двое из них даже работали в Китае детскими учителями английского. Каждую остановку они чего-то ели или курили. Ребят веселило мое скромное знание арабского, они меня иногда подкармливали орешками. Еще больше их веселила история про мое двухдневное заключение за попытку переночевать в церкви с пулеметчиками на стенах.

Делаем получасовую остановку на чай в поселении бедуинов. Не прошли и 1/3 пути, а столько остановок уже! Темнота к этому времени успела сгуститься вокруг нашей туристической группы. Разглядеть, что из себя представляет быт бедуинов, да и какие бедуины, собственно, сами, под тусклым светом налобного фонарика получалось плохо.

Тропа до Катрин-горы была удобная, идти было по ней приятно. Но на определенной высоте, наверно около 1500 метров, стало холодно. Пока идешь, чувствуешь себя прекрасно. Прохладно, но отлично! Но как делаешь остановку, все – сидишь и мерзнешь всем своим естеством. Поэтому на остановках приноровился импровизировать с дыханием, чтобы разогреть свое туловище и конечности. Вдыхал глубоко и сильно, выдыхал очень медленно и долго, представляя, что я сижу в центре костра, мысленно посылал потоки крови к кончикам пальцев рук и ног. И это, на удивление, работало! Каждую остановку я так согревался!

Мы шли и наблюдали в ночном небе месяц такой же формы, как на мечетях. Это было очень красиво! Такого месяца в Москве или где-либо еще я в жизни не видел! Неужели это одна и та же Луна?

Я не без умиления наблюдал, как египетские студенты первый раз столкнулись с таким явлением, как снег. Они щупали его, пробовали на вкус, фотографировали, задумчиво разглядывали.

Примерно в 3-00 с чем-то утра (или ночи) мы достигли вершины горы. Гид жмет всем руки, поздравляет с прибытием, впихивает всех в дырявую хижину, чтобы отсидеться, отогреться. Все замученные и замерзшие. Я съедаю две шоколадки в одну харю. Не узнаю людей в хижине вокруг меня. Возможно, тут еще одна туристическая группа. Шевелю пальцами ног. Проверяю, не переохладились ли яйца. Все в порядке, я жив и чувствую себя вполне живым. Через час рассвет.

18 января.

Это того стоило! Стоило того, чтобы сдохнуть и замерзнуть насмерть, а потом умереть от холода отмороженным! Кланяюсь солнцу, горам, облакам с чувством безграничной благодарности. Я жив, настал новый день, я съел шоколадки и даже неплохо себя чувствую. Я созерцаю земную красоту неземной красоты, я готов и дальше дрейфовать в потоке бесконечности, радуясь моменту, без страха и сожаления бросаться в пекло неизведанных земель, развлекая инопланетных африканских людей своими песенками.

Часа два мои египетские компаньоны приходят в себя. Сушат на костре носки, обувь. Кто-то вовсю фотографирует. Потом, часов в семь собираемся идти обратно. Идти обратно и легче, и веселей, и теплей. Выясняю, что для многих здесь, уже опытных треккеров, гора Катрин – это новый челлендж.

Группа из 14-ти человек разделяется на две группы по семь человек. Одна группа хочет сфотографировать все, что тут есть, было и будет. Другая группа хочет пить, жрать и спать. Я оказываюсь в голодной и сонной половине. Я не сделал ни одной фотографии, было жалко. Решил оставить сей информационный пласт мною нетронутым. На одной из остановок, уже из-за откровенной жары, снимаю с себя дождевик, разматываю с себя спальный мешок. Египтяне смеются, хвалят за креативность. Устраивают битву снежками.

– Come on! Show me a real Russian!

На подходе к лагерю бедуинов ребята меня просят что-нибудь спеть. Откуда они знают? Пою им «Flattened» группы Mushroomhead и «Sunshine» исполнителя Matisyahu. Им нравится мой голос, говорят, что мне прям надо петь метал. Очень приятно, значит, не зря занимался.

В лагере бедуинов, где пили чай, останавливаемся пить чай снова. Попадаем на мини-концерт музыкального бедуина. Он играет на неком подобии самодельной лиры или мини-арфы: четыре струны, корпус из двух симметричных дуг и перекладины, квадратный резонатор – металлическая коробка. Правой рукой он играл боем по всем струнам сразу, а пальцами левой руки прижимал те струны, который в данный момент не использовались. И пел, кажется, что-то про Аллаха. Звучало просто космически!

В этой пешей горной группе обнаруживается очень общительный дантист. Он рассказывает, как 14 лет проучился на эту специальность и теперь, работая в Каире, имеет зарплату всего в 10 тысяч фунтов в месяц. Он рассказывал, как представлял свои научные зубные работы на конференции в Берлине. Он рассказывал, как изобретал новые методы лечения, чуть ли не новые виды зубов, но гранта от египетского правительства на исследования не дождался. Никому, говорит, здесь это не нужно, хотя зубы болят у всех.

Он с уверенностью заявлял, что Россия и Египет по уровню жизни находятся примерно на одном месте – ниже среднего по всему миру, но чуть выше, чем самые отсталые государства. Некоторые проблемы и впрямь оказались аналогичными – люди учатся в высших учебных заведениях много лет, а потом не могут найти работу по специальности. Или находят что-то с нищенской зарплатой и кабальными условиями труда. Ему понравилась моя идея посетить Чад, чтобы потом собственная страна казалась самой передовой и самой лучшей для жизни и развития в мире.

В «Fox Camp» мы вернулись около 13-00. Сонно и несвязно благодарю ребят за то, что они были выносливые и оптимистичные. За то, что не рухнули и не сдохли на полпути. Прошу одного из администраторов лагеря внести меня в списки ужинающих и отключаюсь в своем холодном каменном домике до шести вечера.

Меня заботливо будят к ужину, приглашают в общий теплый домик для общения и курения. Всем ужин приносят туда: рис с бобами, бобовый суп, хлеб. Общаемся с вечно укуренным Паулем. Он рассказывает, как много лет путешествовал по Индии. Рассказал, как в Бразилии сунул в газетный киоск бумажку в 10 евро молча, а ему молча дали пакетик с кокаином в ответ. Своеобразный человек. Говорит, что уже 25 лет путешествует по миру без остановки, ищет счастье. Потом он вдруг просит у меня 200 фунтов на автобус до Каира. Дал ему их, в тот момент мысленно желая обрести ему счастье и освобождение. Пусть принесут ему только добро. Чего деньги жалеть?

В домике появляются четыре новых человека, все из Чехии. Один из них немного понимает по-русски. Они очень переживают по ценам на местных гидов. Спрашивают меня:

– Точно 250?

– Точно, – отвечаю я.

Появляется в домике интересная русская женщина Лиза. Она живет на территории «Fox Camp» уже шесть лет. До этого жила себе в Москве в Новокосино, была режиссером монтажа. Потом приехала на каникулы сюда и как-то случайно осталась на шесть лет. Не захотела уезжать. Понравилось тут. Рассказывала веселые автостопные истории. Напоила Сауля и Ингрид какой-то бормотухой. Говоришь с ними, а они словно выпадают из действительности.

Люди вокруг недвусмысленно намекают мне, что настало время песен. Приношу банджо. Играю «Аборигенка Маня» и «Radioactive». Всю песню «Воображаемых Драконов» мне подпевают и подыгрывают. Надо же, узнали!

19 января.

Проснулся, как контуженный – так было холодно. Прогулялся в поселок до банка. По дороге наткнулся на пекарню, взял и съел сразу три свежайших горячих лепешки по 1 фунту за штуку. Прямо из печи! Это непередаваемо! В банке поменял 75$ на 1185 фунтов.

В лагере попрощался с Ингрид и Саулем. Сауль сказал мне: «Спасибо, с тобой было очень весело». Израильтянка Адель на прощанье рассказала, что в Нувейбе есть аналогичный лагерь хиппи. Называется он «Droub Camp». Она сказала, что только что оттуда. Сказала найти там сотрудника по имени Борто. Он может разрешить поставить палатку на берегу бесплатно. Там сейчас тепло и море тоже теплое. Рассчитался с Хамди, по 50 фунтов за каждый ужин, плюс еще 100 фунтов за дополнительные сутки пребывания.

На выходе из поселка на ментовском посту ждал машину в сторону Нувейбы часа два с половиной. Тамошний англоговорящий постовой рассказал о своей командировке в Австралию. Он был в Сиднее и Мельбурне. Говорит, что не смотря на положительную экономическую ситуацию, и там возникали кое-какие сложности. Он работал до 16-00, потом один час у него уходил добраться до дома, один час на приведение себя в порядок (душ, переодеться, перекусить) и один час у него оставался до закрытия развлекательно-гастрономических заведений. Говорит, что в 19-00 все уже закрывается, и на улицах никого. Идешь один по пустому темному городу, чем заняться не знаешь.

Меня подсадили к веселому пакистанскому англоговорящему водителю. Он оказался гражданином Саудовской Аравии и катался на арендованной машине по Египту с курорта на курорт, оттягивался в общем. Уже 40 лет он жил и работал в Саудовской Аравии электриком. Он угостил меня традиционной кондитерской сладостью из Саудовской Аравии, похожей на круглый белый кекс из непонятно каких ингредиентов. Эта вкусность по совместительству являлась слабительным. Говорит:

– If you take two you will get energy. If you take five it will clean your stomach.

Ого! Он скормил мне уже три штуки. Я в двух кексах от того, чтобы обделаться прямо на кожаное сидение арендованного «Мерседеса»!

Мы остановились у камня, похожего на гриб и минут десять фотографировались. Ну, он действительно был очень похож на гриб. Веселый пакистанец пробовал разные ракурсы, впихивал меня в них, усиленно размышляя, с какой стороны я более гармонично выгляжу с камнем-грибом. Вообще он направлялся в Шарм-ель-Шейх и очень хотел и меня туда отвезти с собой.

– Ты что, какая Нувейба? Шарм-ель-Шейх – это же самый курортный курорт из всех

египетских курортных курортов! – удивлялся веселый пакистанец.

На безымянном Т-образном перекрестке с указателями на Дахаб и Нувейбу мы расстались с веселым пакистанским водителем, и я снова сидел и ждал, пока постовые менты меня посадят в какой-нибудь транспорт до Нувейбы. Долго ждать в этот раз не пришлось.

Однако, вместо бесплатной машины, менты посадили меня в такси. Это я понял не сразу. Водитель все норовил меня увезти подальше за Нувейбу, в поисках загадочного и неизвестного «Droub Camp». Замучил меня услужливыми вопросами, типа: «А хочешь вот этот лагерь проверь? Не понравится, можем в другой поехать, я подожду. А хочешь, в магазин заедем»? Причем, гаденыш, сначала сказал, что знает, где находится «Droub Camp». Я был до сих пор без интернета, не мог проверить местоположение лагеря, а на «Maps.me» ничего аналогичного не нашел. Уехал уже за 10 км от Нувейбы, никаких признаков искомого лагеря. Гребаный таксист! Заплатил ему 100 фунтов за попытку, вышел, поймал бесплатный грузовичок обратно в Нувейбу. Найду, наверное, какую-нибудь локацию лагерного типа там. Потому что здесь просто голожопая пустыня – ни пожрать, ни попить не купишь.

В 17-00 уже начинает темнеть. После пары часов блужданий по Нувейбе и созерцаний заброшенных и закрытых кэмпингов, я наткнулся на один работающий «Fayrouz Beach Camp». Ни рынка, ни магазинов в радиусе 10 км вокруг не было. В последнем магазине по пути меня спугнули дети своими нечленораздельными выкриками на английском языке. Я до сих пор немного рефлексировал от той встречи с Суэцкими детьми.

Я долго пытался объяснить администратору, что не хочу спать в лагерных шалашах, а хочу просто поставить палатку на берегу. Но администратор либо был тупой, либо прикидывался, что не понимает, наверное специально, чтобы я плюнул на все и заплатил 100 фунтов за дырявый шалаш с электричеством на берегу залива Акаба. За ужин и завтрак он еще хотел 200 фунтов. Вот козел! Вот козлы! Специально все сделали так, чтобы туристы и путешественники больше тратились! Я отказался от местных дорогущих яств, не смотря на то, что еды у меня с собой не было. Ничего, не помру.

На территории кэмпинга было пусто, вообще ни души. Солнце спряталось за горизонт, в воздухе еще чувствовалась полуденная жара, задержавшаяся до сумерек, видно по старой африканской привычке. Темными силуэтами вырисовывались дырявые шалаши вдоль берега. И я решил, что самое время искупаться голым. Вчера на вершине горы египетские студенты уверовали в мою русскую «холодостойкость», и я тоже в тот момент на всякий случай уверовал. Но сейчас холодный залив Акаба безжалостно лишил меня моей хладнокровной уверенности в мою русскую «холодостойкость». Мне хватило ровно тридцати секунд, чтобы осознать, что плавать сейчас – это реально холодно. Бесполезно и беспощадно. И я, дрожа и трясясь, выпрыгнул из негостеприимных вод Акабы.

Стемнело. На берегу в обе стороны не было ни огонька. Я, кажется, был единственный загулявшийся белый человек во всей Нувейбе! Сижу на крыльце шалаша, ковыряюсь в своих путешественнических заметках. И вдруг передо мной появляется прекрасная девушка! Я даже сперва не поверил, думал проглючило.

– Hello! Are you real person?! I`m so happy to see you! – растерялся при виде красотки я.

Эта девушка оказалась из Израиля, ее звали Нага. Я сыграл ей песенку «One day» израильского регги-исполнителя Matisyahu, чем заслужил настоящий израильский респект от прекрасной израильтянки. В ходе нашего разговора она выясняет, что я отказался от местных дорогих харчей и сижу голодный.

Нага ведет меня вдоль берега в соседний кэмпинг, где она обосновалась, кормит меня хлебом, огурцом, помидором и кунжутной пастой «тхиной». Короче, всем, что она еще сама не успела съесть. Это было очень здорово с ее стороны. Вот оно как бывает: вчера ты подарил 200 фунтов нарику, а сегодня, как из ниоткуда, появляется прекрасная израильтянка и кормит тебя в твой самый голодный момент.

Мы смотрим на звезды и говорим на сложные темы. Иногда моего английского не хватает, чтобы грамотно объяснить основные принципы сатанизма. Она слушает все, что я говорю так, словно сейчас я для нее самый интересный человек во Вселенной. Потом меня понесло в буддийские дебри: пытался ей объяснить, что «я», которое мы привыкли считать за абсолютность себя – это просто обозначение для тела и ума вместе взятых. Я говорю, и понимаю, что все это говорю не я, а какая-то сущность говорит все это за меня. Нага слушает и тоже вываливается из действительности, плывет в речах. Эх, наверно она тут с молодым человеком, иначе бы уже сидели и обнимались, и все было бы намного проще, чем эти вечные вселенские материи, боль от двойственности восприятия и непостижимость пустоты.

На берегу, оказывается, есть еще два живых человека. Слева от моего шалаша кэмпинг с Нагой, а справа от моего шалаша отель с израильтянином Авивом и его рыжей подругой.