Текст книги "Африка пятиструнного самурая"

Автор книги: Всеволод Быков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Всеволод Быков
Африка пятиструнного самурая

Вступление.

Перерождений неблагих стал замечать я отголоски,

Я мир голодных духов не покинул до конца,

Я плоти женской жажду всезабвенно-скотски,

Прихоти тела – всё, что способен созерцать.

Не вижу я, чем вызваны страдания,

Боюсь вступить на путь я избавления от них,

Мой ум ведет мартышка – мать вреда, и яд

Неведенья – причина всей сансарной беготни.

Майтрея дланью путь укажет,

А я подсказок жду всё от дурманных трав,

Я на другие континенты отправляюсь даже,

Прибежище найти там и принять – самообман, ума игра.

В ловушку относительного «я» который раз уж попадаюсь,

За неизменное приняв свалку концепций, памяти и дум.

Ученью Твоему воистину нет ни конца ни краю,

Ом Мани Падме Хум! Ом Мани Падме Хум! Ом Мани Падме Хум!

12 января.

Иду по ночному Каиру, наслаждаюсь неожиданной египетской прохладой, вдыхаю такой непривычный на вкус африканский воздух. Разглядываю дороги, домики, пальмы, машины. На ходу играю на банджо, веселю еще пребывающих в бодрствовании египтян своими заковыристыми мелодиями. Они мне машут руками и кричат: «Hello»! И иногда еще: «Good music»!

Я послал всех приставучих таксистов в аэропорту куда подальше и пошел пешком по улице Эль Ороба по направлению к центру. Где-то там, километрах в двадцати – хостел «Miami Cairo Hostel», который я забронировал только на утро 13-го января. Прошел уже километров десять. Никаких признаков автобуса или другого общественного ночного транспорта. Попробовал ради интереса пару раз вписаться в еще не спящие организации, деятельность которых опознать по вывескам я не мог. В диалогах мой запас арабского быстро иссякал, и убедить пустить меня переночевать, как-то не получалось. В поисках общественного транспорта мне помог один добрый ночной сторож особняка с зарешетчатыми окнами (туда я тоже хотел вломиться). Он проводил меня до станции метро Elathram. Было около пяти утра, и метро уже работало. Технически, уже было 13-ое января, но опишу некоторые события, как часть 12-го января, во избежание путаницы в собственной голове. И в ваших головах тоже.

Я сыграл немного музыкальных закорючек сонным и вежливым работникам метро. Потом показал им адрес хостела: 34 Talaat Harb Street. Они помогли мне купить билет, цену которого я по своей вопиющей невнимательности так и не отмониторил. Потом сотрудники метро нарисовали мне схему, как доехать: сперва надо доехать до станции Ataba, потом пересесть на этой стации на другую ветку и уже доехать до станции Sadat.

Сижу на платформе, импровизирую на банджо. Местным ментам это очень нравится. Они не говорят по-английски, но всё равно очень рады поговорить. Что-то мне без остановки говорят. Вовсю фоткаются со мной, да так, чтоб инструмент было видно. Эка невидаль! В поезде показываю немногочисленным пассажирам схему, которую мне нарисовали работники метро. Один из них едет до станции Ataba, доезжаю и выхожу с ним. Он передает меня в руки другого египтянина, чтобы тот посадил меня на нужную ветку до станции Sadat.

Метро здесь в шестом часу утра уже вовсю оживает. Не так, как в Москве, конечно. Поезда узкие, народу меньше, веток меньше, но многие люди так же, как в московском метро, пребывают в «фоновом» режиме. Выйдя со станции на улицу, я не сразу нашел нужную мне улицу и дом. Потребовалась помощь местных и приложения «Maps.me», которое никак не могло определить мое местоположение. За рестораном быстрого питания «KFC» обнаруживается искомый 34-й дом.

Поднимаюсь на второй этаж 34-го дома. Вижу дверь с вывеской «Miami Cairo Hostel». Вот я и пришел. Но до официального заезда остается еще часов пять. Прошу сонного администратора пустить меня поспать в коридор на диванчике. Пускает, без проблем, и сам падает рядом.

Я взял билет до Каира заранее, в сентябре за 8111 рублей. Летел компанией «Aegean Airlines» с пересадкой в Афинах примерно по два часа каждым самолетом и восьмью часами ожидания пересадки. У этой компании в правилах написано, что габаритные музыкальные инструменты надо сдавать в «хрупкий» багаж в твердом чехле, либо брать дополнительное место в самолете специально под инструмент. У меня, конечно же, никакого чехла не было. Банджо по одному из габаритов (по длине) не вписывалось в стандарты ручной клади, но мне все равно разрешили пронести инструмент на борт. Оно даже влезло к ним на верхнюю полку для багажа.

На пересадке в Афинах было делать особо нечего. При входе в терминалы у меня отняли воду, но я нашел бесплатный фонтанчик с питьевой водой на территории зала ожидания. Цены там были на все в евро, и чтобы занять время, я ходил и возмущался, как все дорого. Например, 10 евро за гамбургер и 5 за кофе. Это почти за 1000 рублей так, слегка перекусить.

По пути в Афины тренировал свой арабский на соседе по креслу – студенте из Турции. Потом на пересадке нашел парня из Каира, продолжил тренировку арабского на нем. Он учился в Москве уже 4 года на IT-инженера, но я все равно, почему-то, говорил с ним по-английски. Задавал ему вопросы, на которых он немного подвисал.

– На каких пляжах отдыхают только местные египтяне? У вас есть аномальные зоны? Есть ли дырке в заборе вокруг пирамид?

Узнал несколько новых полезных фраз. Например, «обмен денег» по-арабски будет звучать, как «`хауиль фу`люс». И, что слово «пожалуйста», в зависимости от ситуации, на арабском звучит по-разному. «Ла`усама» – это «пожалуйста», когда ты чего-то просишь. А «пожалуйста», когда ты чего-то даешь, это «`афон».

Я не очень хорошо поступил с родителями. Но по-другому не мог. Я не говорил им заранее про свое долгое и непредсказуемое африканское путешествие, чтобы оградить себя от постоянного мозгового штурма и пересказов телевизионных предостережений. Вся эта конспирация синтезировалась специально, чтобы не тратить время на объяснение своих целей, чтобы не убеждать, что путешествие будет безопасным. Так оно и не будет. Пусть волнуются, психуют и сходят с ума без моего участия. Так им и надо. Они сами довели свое состояние ума до такой кондиции. В день вылета, перед тем как сесть в такси до Домодедово, я оставил матери маршрут путешествия, инструкцию на случай перевода денег по «Western Union» и инструкцию на случай моей смерти. И с фразой: «До встречи через два месяца, улетаю в Африку», – я покинул свой дом.

13 января.

По прилету я порвал верхнюю струну D. Где-то я вычитал, что провозя струнный инструмент в самолете, надо ослаблять натяжение струн, чтобы из-за перепада давления что-то плохое не случилось с колками. Когда я натягивал ослабленные струны в аэропорту Каира, одну из них перетянул, да так, что аж порвал. Руки-крюки! Пришлось вскрывать набор с запасными струнами и ставить новую. Набор был более мелкого калибра, поэтому звучание у инструмента стало немного своеобразнее.

Сейчас и инструмент и рюкзак со всякими путешественническими нужностями находились в комнате в хостеле. А я, хрустя свежими, выменянными в аэропорту египетскими фунтами, направлялся в свою первую египетскую жральню. Курс на тот момент составлял 1590 фунтов за 100 долларов. Больше менять, пока не стал. Попробовал национальное блюдо – кошери за 17 фунтов, маленькую порцию. Эта смесь риса, макарон и чечевицы, заправленная томатным соусом, оказалась невероятно вкусной и энергетической штукой. Даже маленькой порцией человек стандартной худобы (65-75 кг) наедается основательно.

Мне подсказали, что до пирамид проще добраться от станции Giza. До станции Giza я доехал с пересадками, передаваемый сочувствующими арабами из рук в руки, от одного к другому. Один раз я случайно зашел в женский вагон и долго не понимал, почему вокруг одни женщины, и почему они на меня орут.

– This is for ladies, you can`t stay here!

В автобус, идущий от станции метро до района с пирамидами, я сел тоже не самостоятельно. Появился случайный отзывчивый работник ресторана с шаурмой, как раз ехавший в свой ресторан, который рядом с пирамидами. Он поймал нужный автобус, даже оплатил мой проезд – 3,5 фунта. И даже пригласил на собеседование в свой ресторан. В шутку, конечно. Им нужны исключительно хорошенькие девушки с опытом, а не лохматые бородатые пацаны с бледной кожицей.

Несмотря на, вроде как, благоприятно складывающиеся обстоятельства, на пирамиды я так и не попал. Со стороны района Гиза они закрываются уже в 16-00. В 15-50 меня уже не пустили на территорию, но зато задолбали своими верблюдами и сувенирами так, что я просто бежал от них, отмахиваясь и отплевываясь.

На обратном пути к метро со мной заговорил один египтянин, сперва показавшийся просто вежливым и общительным, но потом, как он въехал в мою пирамидальную ситуацию, как начнет мне впаривать обходной путь к пирамидам со стороны пустыни. Да и еще, гаденыш, так по-английски хорошо говорил! В общем, под вечер я уже ото всех англоговорящих египтян просто шарахался.

Купил 1 кг бананов за 10 фунтов из фруктовой тележки, стоящей прямо на тротуаре. Сначала говорили: «Один доллар»! Но я сказал «`гали», что по-арабски значит – «дорого», и мне великодушно сбавили цену. Полкило раздал детям – чистильщикам обуви. Какая странная уличная работа, учитывая, что большая часть людей здесь ходит в сандалиях. Что там чистить-то?

Я вернулся в хостел. Выходить гулять по перегруженным людьми и транспортом улицам не хотелось. В хостеле никого, кроме меня и администратора, не было. У самого хостела чуть не попался на старый египетский трюк: «У меня тут магазин рядом, пойдем выпьем чайку, поговорим». Даже администратор пудрил мне мозги, когда я выяснял, каким автобусом я могу доехать до города Суэц. Называл мне астрономические суммы на автобусные билеты (300 фунтов) и настойчиво предлагал взять такси его друга (за 400 фунтов). А так же указал неправильное местоположение автобусной станции, как выяснилось потом.

Оставаться в Каире не хотелось. Тут неожиданно холодно, около 15-ти градусов, пыльно, шумно, приставучие продавцы, сложный транспорт. Все равно цель моего путешествия лежит за много тысяч километров отсюда. Завтра отправляюсь в Суэц.

14 января.

Я дошел до GoBus Station, как мне советовал администратор хостела, но автобусов в Суэц там не оказалось. Местный полицейский, не обладая знанием английского, как мог, объяснил мне, что отсюда я до города Суэц не доеду, и написал мне станцию метро, откуда я смогу сесть в автобус до Суэца. Это была станция New El-Marg.

Опять египтяне передавали меня из рук в руки, странника странных стран, пока я не добрался до станции New El-Marg. Там уже другие хорошие египтяне посадили меня в нужный микроавтобус за 21,5 фунта до самого города Суэц. А не за 300, как мне обещал администратор хостела. Около станции New El-Marg был большой продуктово-вещевой рынок и автобусная станция. Изучать местность я не стал. Я уже уехал, я уже покидал Каир и очень этому радовался. У меня было 1,5 литра питьевой воды, купленной за 5 фунтов, орешки еще с Москвы, солидные запасы времени и денег. Я был готов, так сказать, влиться в «поток». По пути до автобусной станции мне попался офис наиболее распространенного египетского интернета – «Vodafon». Но он был закрыт. И время работы было очень странным: с 11-00 до 13-30. Так что, я пока без интернета.

Суэц оказался немного поспокойней, поприятней. Я пошел в сторону единственного в этом городе пляжа. По дороге к пляжу заглянул в порт посмотреть на кораблики. Но оттуда меня выгнали. Со спасательной станции меня выгнали тоже. Спасатели с удовольствием послушали мои банджовые импровизации, но напроситься к ним поесть, у меня не получилось.

Городской пляж оказался платным. Сперва с меня хотели взять 50 фунтов за вход. Но я долго стебал продавца билетов фразами: «Welcome to Egypt», «can I help you sir» и «where are you from». В итоге он сдался и достал билеты за 25 фунтов. Клялся, что дешевле просто нет.

Купаться в мутно-синих водах Суэцкого залива было нельзя, да и не хотелось. Пляж был убогий, зонтики и лежаки кривые, песок какой-то не песочный. Народу на пляже было мало. Я разложил пенку и провалялся часа три без движения. Потом сидел и смотрел на противоположный берег Синайского полуострова. Завтра хотелось бы быть уже там. Там красиво, духи замученных Господом евреев и, должно быть, потеплее.

На предмет вписки я решил проверить здешние христианские заведения. Покидаю пляж и тут же попадаю в ловушку из местных детей. Штук десять следуют за мной и на множестве языков мира пытаются со мной заговорить. В том числе я слышу «нихау» и «бонжур». Игнорирую их. Общение с невоспитанными детьми – это потеря времени и нервов. Почему невоспитанными? «Fuck you»! – не стесняясь, кричат некоторые из них. «What is your name? Where are you from? You need some help»? – воспитанные среди них тоже есть.

Десять детей превращаются в пятьдесят. Меня окружают. Я останавливаюсь, весь такой из себя иностранец. Может я и «need some help», но что ты можешь сделать с этим, египетский человеческий детеныш? Спрашиваю для интереса: «Где тут можно поесть бесплатно»? Дети начинают совать мне деньги. Естественно, ничего у них не беру. Одинаковые вопросы градом сыплются из невоспитанных ртов суэцких коричневых детей. Я отвечаю всем на все. Я фоткаюсь с ними. Я играю им несколько импровизационных зарисовок. И вроде бы вопрос интересного иностранца исчерпан, но нет. Дети продолжают прибывать. Вот уже их почти сто. И один из них откуда-то достал барабан. Мы проходим вдоль набережной метров пятьсот, я играю, мне подыгрывают на барабане, а остальная сотня детей хлопает в ладоши в такт. Что происходит?

Некоторые без стеснения запрыгивают ко мне на рюкзак, лапают меня, дергают за волосы. В их школьную программу, что, входит раздел: «Как задолбать белого человека»? За право подойти поближе ко мне некоторые начинают драться друг с другом. Разнимаю драчунов. Детей уже давно больше ста. Все хотят моего внимания. Каждая египетская козявка хочет, чтобы я ответил на все ее вопросы. Одинаковые вопросы! «What is your name? Where are you from? How are you»? Каждый гребаный детеныш хочет, чтобы я с ним сфоткался. Внимание всем я уделить не могу.

Мне начинают кричать всякие гадости, типа: «Fuck you and your mom and dad»! Все это уже начинает утомлять. В один момент, раскидав в стороны окруживших меня детей, я бегу через три дороги, уворачиваясь от транспорта, бегу в какие-то дворы, петляю там, в итоге сбрасываю с себя большую часть детского паразитизма. Перевожу дух. Ух, египетские мелкие засранцы, не видящие в иностранце человека, а только предмет для развлекухи!

Бреду вдоль обшарпанных пятиэтажек, слегка охреневший. Вдруг рядом останавливается машина, выходит обычный человек в шортах и майке. Заводит со мной, вроде как, безобидный разговор: «Кто ты? Откуда? Как дела»? Но потом просит предъявить документы. Посылаю его в задницу, ухожу. Он мне что-то кричит вслед. Тоже мне, проверяльщик-шалупоньщик.

На «Maps.me» были отмечены две церкви в шаговой доступности от набережной, но я нашел аж четыре. Правда одна не действующая, одна на реконструкции, а две другие с охраной при входе и пулеметчиками на стенах. Решил попробовать вписаться в каждой из них. В первых трех у меня смотрели паспорт, а потом выпроваживали. В последней посмотрели паспорт и сказали: «Может быть, подожди». Принесли мне чайку. Я спел военным песенку «One day» и «Аборигенка Маня», чтоб скоротать свое ожидание. Всем солдатам и ментам было очень весело. Один мент, хорошо говорящий по-английски долго листал мой паспорт, задавал вопросы: «Кто? Откуда? Когда прибыл? Почему не идешь в отель? Куда дальше собираешься»? На вопрос, почему я хочу спать именно в церкви, я ответил, что церкви во всем мире могут принимать путников на ночь. И, что это интересный культурный опыт, намного интересней, чем просто пойти в отель.

Привели еще несколько ментов. Привели даже главного священника этой церкви. Он объяснил, что внутри ничего не приспособлено для сна, но я сказал, что это не проблема, и что у меня есть пенка и спальный мешок. Самый англоговорящий мент сказал, что никаких проблем, надо только съездить в участок на проверку к «большому начальнику», потом меня привезут обратно, и я смогу переночевать в церкви.

За мной приезжает полицейский фургон с сопровождением из четырех ментов. Я сажусь в него. В конуре для перевоза заключенных очень классная акустика. Едем в участок, играю своему конвою песню «Никого не осталось». Менты веселятся, снимают меня на телефон. Мне весело, ментам весело, водителю весело – всем весело.

Перед входом в участок, меня спрашивают, есть ли у меня нож, я честно отвечаю, что да. Просят на стойке при входе, предъявить нож отдельно, телефон отдельно, паспорт отдельно. Говорят – сдать вещи. Хорошо англоговорящий мент прощается и уходит. Мне указывают на открытую дверь слева от стойки при входе. Я захожу. Дверь сзади вдруг захлопывается и защелкивается. Я оглядываю комнату. В ней много людей, многие молятся. Кто-то развалился на ковре и дремлет. Кто-то сидит на скамейке, погруженный в свои мысли. И все египтяне. Все выглядят не очень. Атмосфера напряженная. Тут я понимаю, куда я попал. Я в камере временного задержания! «This is police station. Wait. Go out tomorrow, maximum», – все, что мне в состоянии сказать один местных заключенных по-английски.

Какого хрена?! За что меня сюда? Могли бы сказать просто: «Нет, в церкви спать нельзя». Я бы дальше пошел, чего спектакль разыгрывать? Сижу, жду уже пять часов, абсолютно не понимая, что делать. В голове постоянно крутится мысль о том, насколько все это нелепо и, что меня точно скоро должны выпустить, я же ничего не сделал! И я белый, я иностранец!

Наконец-то меня вызывают к «большому начальнику». Два мента ведут меня на пятый этаж, по обе стороны держа за руки. Большой начальник вежливо на английском объясняет, что я задержан, потому что в церкви спать нельзя. А я ведь и не спал, только спросил! Задает мне ряд стандартных вопросов: «Кто? Откуда? Когда прибыл? Где ночевал вчера? Куда направляешься? Сколько здесь будешь? Почему ты хотел спать в церкви»? Предъявляю ему все содержимое своего рюкзака. На тюбике с марганцовкой и на складном ножике большой начальник задерживает свое внимание.

– Зачем тебе нож?

– Ну, чтобы резать что-то или чистить фрукты…

– А это что такое?

– Это лекарство-антисептик, от поноса или от порезов. А что такой тип ножей тут запрещен?

– Нет, не запрещен…

Большой начальник смотрит документы, хмурится, сопит. Придраться не к чему. Говорит, что могу покинуть это место примерно через час. Радостный возвращаюсь в камеру, думаю, что ладно, пронесло, как говорится. Заключенные интересуются, что произошло, за что я здесь, и что со мной будет. Сначала пытаюсь на арабско-английском объяснить им, что хотел переночевать в церкви, попал сюда, чего делать не знаю, может быть скоро выйду. Вскоре бросаю свои лингвистические мучения и просто говорю, разведя руками: «Welcome to Egypt»! Юмор поняли, по камере прокатываются отрывистые смешки заключенных.

Проходит два часа. Меня вызывают на телефонный звонок ровно на один вопрос: «Where do you work»? Называю место работы, с которого ушел перед путешествием – «Hiper-com Service», называю должность – менеджер, чтобы не усложнять. Через 1,5 часа меня выводят из камеры и снова ведут на пятый этаж. Большой начальник опять задает мне вопрос: «Where do you work»? Отвечаю все то же самое, что и по телефону. Это что за бред такой? Они меня проверяют, не заврался ли я, случаем? Потом мне сообщают, что какой-то там ответ от посольства РФ не пришел и, что мне придется провести здесь ночь. И ничего с этим сделать нельзя. В отель нельзя, на свободу нельзя. Прошу выселить меня из общей камеры. Соглашаются. Мне дают мой рюкзак, я стелю пенку справа от входа, перед стойкой, куда я сдал паспорт и телефон. Прошу свой телефон позвонить. Не дают.

Пытаюсь спать. Меня возвращает в сознание чье-то громкое и веселое: «Good morning»! Хотя до этого «монинга» еще далеко.

– How are you? – спрашивает меня человек в гражданском.

– Bad…

– Why?

– Because I`m here for nothing. It`s ridiculous!

Человек в гражданском пытается преподнести мне ситуацию в позитивном свете, мол, я искал бесплатную вписку на ночь и нашел. Смешно, но так и есть!

– Who are you? – интересуюсь я у «ночного шутника».

– Well, I`m a person…

– Are you agent?

– May be…

– Yes, you are.

К моменту этого разговора всех заключенных выпускают по домам, мне дают банан, воды и впихивают обратно в пустую камеру, вместе с рюкзаком. Говорят, что завтра днем уже выйду. Остаток ночи проходит, как во сне. Я иногда слышу, как за дверью менты начинают бренчать на моем инструменте, стучу кулаками в дверь, требую, чтобы те прекратили. Сволочи, никакого уважения к чужим вещам! В туалет тут выводят под конвоем. Это немного стрессово. Приноровился ссать из окна камеры прямо на улицу! Так им, гаденышам! В такие ситуации, вот именно в такие, я еще не попадал. Буду ждать, посмотрю, чем это все закончится.

15 января.

По крикам: «Аллах акбар»! – доносящимся с мечетей, я понимаю, что наступило ранее утро, рассвет. Из окна камеры этого не видно. Оно, зарешетчатое, упирается почти прямо в стену. Жду, жду, жду. Ничего не пью, ничего не ем – нечего. Три раза просил телефон, чтобы сделать звонок в посольство, три раза мне отвечали: «Five minutes», – только чтобы я от них отстал. Я словно в вакууме. Время течет непонятно как. Не понимаю, прошло пять минут или пятнадцать. Вкрадывается ощущение бессилия. Все, на что сейчас способен мой мозг – это фантастические сценарии диверсии: поджечь ковры, разбить стекло камеры скамейкой и убить всех ментов авторучкой.

Где-то за окном есть дороги, вкусности и море. А здесь, в камере 4 на 7 метров нет ничего, кроме замусоленных и вонючих пледов с коврами. Пытаюсь медитировать, читать мантры. Понимаю, что какой бы несправедливой ни казалась ситуация, я это заслужил. Ничто не происходит незаслуженно – закон причины и следствия. Смеюсь про себя о том, что если уже на второй день в Африке я попал в такое приключение то, что будет под конец путешествия? Чаепитие с динозаврами?

На мои вопросы о «большом начальнике» надзиратель объясняет жестами, что он еще дома и спит. В камеру приводят нового заключенного – молодого парня в нелепом спортивном костюме. Он выглядит очень напуганным, забитым. Пытаюсь с ним пообщаться. Все, что я смог выяснить – это его возраст, 23 года. А по поводу того, почему он тут оказался, его ломанного английского я так и не смог понять. Потом он добавил: «I can`t talk to you. Sit down please». И он принялся читать Коран вслух, немного покачиваясь взад-вперед.

Мне принесли покушать две лепешки с овощной котлетой. Хотел поделиться одной из них со своим сокамерником, но тот отказался. Позже привели еще двух арестантов в наручниках на пару часов. Вскоре вывели из камеры и молодого зашуганного парня в нелепом спортивном костюме.

В середине дня меня повели к «большому начальнику», угостили бананом и в его кабинете дали поговорить по телефону с очень бестолковой теткой, хрен знает откуда. Она задавала все те же вопросы: «Кто? Откуда? Когда прибыл? Где ночевал вчера? Куда направляешься? Сколько здесь будешь? Почему ты хотел спать в церкви? Где ты работаешь? Кого ты знаешь в Египте? Зачем ты едешь потом в Судан? Есть ли у тебя в Судане друзья»?

Я уже сам слегка отупел от сидения в клетке, с трудом вменяемо формулировал свои ответы. На те же вопросы. Они, серьезно что ли, меня проверяют, не совру ли я где, спустя время? Не шпион ли я? После этого мучительного диалога с бестолковой женщиной, «большой начальник» говорит, что через 1,5 часа я смогу выйти.

Через три часа ожидания, я уже грубо потребовал аудиенцию с их главнюком, бил дверь ногами, орал матом, потому что это уже было ни в какие ворота. За день я по нескольку раз мысленно прошел через стадии отрицания, гнева, торга, депрессии и принятия. Стены надвигались все ближе и ближе, казалось вот-вот раздавят мой мозг вдребезги. Вся моя подготовка, все мои намерения привели меня именно сюда. В этот момент. В эту секунду, в это место, когда я стою перед «большим гавнючим начальником», слушаю его и не понимаю, где он мне врет, а где говорит правду. Мне не разрешают позвонить ни родителям, ни в посольство. Телефон не отдают. Главнюк объясняет, что мое преступление очень серьезное, и что быстро этот вопрос решиться не может.

Спрашиваю: «От меня вам чего надо? Почему я все еще здесь? Что я могу сделать, чтобы выйти, наконец, отсюда»? Главнюк отвечает, что лично от него ничего не зависит. Он просто сидит и ждет команды «сверху», чтобы выпустить меня. Потом добавляет, что если я буду вести себя шумно и грубо разговаривать с охранниками, то он переведет меня в настоящую тюрьму. Еще одну ночь мне придется провести здесь.

Я в камере снова один. У меня все еще 1481 египетских фунтов. Придумываю способ связи с посольством – через англоговорящего, не тупого сокамерника. Дам ему денег, записку с просьбой о помощи, адрес посольства, попрошу его туда съездить и буду ждать, пока сотрудники посольства РФ ворвутся в эту богадельню на крыльях справедливости.

Ночью в участке часто раздаются душераздирающие крики. Наверно тут система допросов не ограничивается повторением одних и тех же вопросов спустя определенные промежутки времени. Судя по крикам, тут еще и раскаленную кочергу пихают в задницу.

Унитаз в участке странный. В него вделан фонтанчик. То есть ты какаешь, а тебе сразу подмывает и очко и шары. Удивительные египтяне!

16 января.

Примерно в пять утра, меня будят, жестами показывают, чтобы я собирал манатки и выходил. Мне возвращают банджо, телефон и паспорт. На мои вопросы по поводу ножа мне ничего не отвечают. Меня сажают в полицейскую машину в конуру для заключенных, везут в другой полицейский участок. Там веселый, усатый, англоговорящий начальник говорит, что я свободен. И, что я должен подписать документ о том, что я предупрежден о запрете приближаться к любым охраняемым объектам. И что мой нож конфискован. Я жду, пока этот козел выведет свои арабские закорючки. Подписываю, ухожу.

Меня занесло далеко в южную часть города. Иду по предрассветным улицам Суэца, наслаждаюсь свободой, утренней прохладой, запахами свежего хлеба. Как раз, покупаю за 1 фунт только что испеченную лепешку, ароматную и вкусную. Ем с удовольствием.

Первые попытки египетского автостопа в черте города были скромные и нелепые.

Сперва поймал пустой микроавтобус, и просьба: «`Мумкен мусто`ким»? (можно прямо?) – переместила меня примерно на два километра вперед по дороге. Потом я поймал мотоцикл с тремя колесами, открытым сельскохозяйственным багажником и ребенком внутри него. Транспорт оказался деньгоспросным, но не сильно. Ребенок мотоколясочного водителя отсчитал у меня 15 фунтов за полчаса неудержимого веселья и тряски. Было действительно весело: ветер в харю, попа в шишках, бросает из одного угла багажника в другой. Я еще умудрялся в это время чего-то играть к радости ребенка, ехавшего со мной. Он с удовольствием меня слушал и снимал на телефон.

За пару километров до предполагаемой переправы меня высадили и пересадили на автобус за 2 фунта. На нем я уже за 7 минут доехал до переправы на Синайский полуостров. Пассажиры автобуса указали, в какую сторону идти на переправу. На подходе к ней меня встретили военные, проверили документы, назадавали кучу стандартных вопросов. Потом сказали, что на полуостров пешком идти нельзя, надо быть в каком-нибудь транспорте. Пообещали поймать мне какой-нибудь рейсовый автобус и впихнуть меня в него.

Сижу на их посту, они мне показывают свежие фотографии монастыря Катрин. Всё в снегу. Вот это да! Играю им песни «Аборигенка Маня» и «Зомбиалкобухалипсис». Они очень довольны, снимают мое творчество на свои телефоны. Некоторые хорошо говорят по-английски. Один из солдат предлагает мне поменяться ботинками во имя любви. Я тоже, как и он, в облегченных берцах, но у меня размер 40, а у него, судя по всему, 45. Когда тот сталкивается с этим разноразмерным фактом, «во имя любви» меняться ботинками уже не хочет. Хвастается, что он чемпион по боксу, что у него черный пояс по каратэ, что сам изучает кунг-фу на досуге. Веселые, в общем, ребята.

Поймали мне дорогущий автобус, идущий до Шарм-ель-Шейха. Тариф фиксированный – 200 фунтов, даже если едешь не до конечной. Я не сильно думал, отдал 200 фунтов и сел, попросив водителя высадить меня на повороте на Катрин. Ура! Здравствуй Синай! Мы едем через туннель, а потом еще какое-то время между горных образований. Залива чего-то пока не видно.

Вскоре водитель высаживает меня, говорит, что сейчас мой поворот. Так быстро? Странно! Нет, поворот не мой. Это поворот на Табу. Когда я это понял, мой автобус был уже далеко. Как я сразу не догадался, что почти 200 километров за 15 минут никак автобусом не преодолеть?! Мда, выкинул, практически, тысячу рублей!

Минут пятнадцать стою в ожидании попутной машины. Останавливается небольшой грузовичок. Говорю водителю: «`Мумкен мусто`ким мад`жанан»? Водитель улыбается и кивает. Прямо и бесплатно с ним ехать можно. Объясняю водителю, что направляюсь на территорию монастыря Катрин. Водитель немного понимает по-английски, говорит, что едет в Шарм-ель-Шейх и без проблем меня подбросит до поворота на Катрин.

Синайский полуостров оказывается переполненным ментовскими постами. Практически, каждые 15 километров есть пост. На каждом посту у меня проверяли документы, задавали вопросы. Стандартные вопросы: «Кто? Откуда? Куда? Зачем? На сколько»? На одном из постов после разговора с полицией водитель вдруг грустнеет, меняется в лице, нервничает. Потом предлагает остановиться поесть фуля. Я, ясное дело, с радостью соглашаюсь.

Останавливаемся в много-мухном придорожном кафе, самого фуля приносят маленькую мисочку, зато к нему гору хлеба, салатов, омлетов, жареной картошки, котлет из смеси бобовых, фаршированных баклажанов. За едой водитель объяснил, что менты его наругали за то, что он меня подобрал, чтобы подвезти. Оказывается, говорит, нельзя египтянам подбирать иностранцев на дороге. Я обжираюсь так, что приходится расстегнуть ремень на портках. Спрашиваю: «Кам фу`люс»? – то есть узнаю, сколько я должен заплатить. Водитель говорит, что нисколько, он угощает.

По пути водитель хвастается, что у него есть евро и доллары, демонстрирует мне купюры. Я своими не хвастаюсь. Справа от дороги красуется море. Ну не море, а залив. Соленый Суэцкий залив. Вода восхищает своим чистейшим бирюзово-синим оттенком, настолько естественным, что берега из перекопанного песка, редких кустиков и раскиданных камней кажутся приделанными наспех ландшафтным дизайнером-недоучкой. Но, все-таки море ассоциируется с некой бесконечностью воды, огромностью. Тут же виден другой берег. Почти всюду ведется стройка отелей, курортов. Берег во многих местах огорожен под стройку. Но иногда попадаются и нетронутые участки. На нетронутых стройкой участках берега часто стоят военные форты. Проглядываемость с них очень хорошая – на несколько километров, растительности-то нет. Так что ставить палатку здесь или нет, хрен знает. Учитывая, что это в принципе в Египте запрещено законом.