Текст книги "Всемирный следопыт 1929 № 08"

Автор книги: Всемирный следопыт Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

VIII. Двойной предатель.

Полковник любезно принял Иванчука, который благополучно прибыл в штаб, и внимательно выслушал его сообщения.

– Вы прекрасно поступили, что тотчас же предупредили меня, – сказал он. – Сегодня же вечером я отправлю вместе с вами на катере воинскую команду с пулеметами. Они будут охранять вас и вверенный вам маяк. Мы завтра же свяжемся с вашим маяком посредством полевого телефона. Что же касается нападения красного флота, то за сегодняшнюю ночь я спокоен. Раз маяк будет потушен, то следовательно и всякая возможность ночной атаки города неприятельским флотом отпадает. С часа на час я жду прибытия двух гаубичных батарей и партии мин заграждения, которые нам должны доставить сюда на верблюдах. Лишь только мы установим мины против входа в бухту, вы попрежнему будете освещать ваш маяк. Ведь тогда свет на маяке послужит прекрасной приманкой для большевиков. Пусть они тогда приходят сюда… что ж, милости просим!

Полковник улыбнулся и, дружески пожав руку смотрителю, отпустил его до вечера в город.

Разговор с полковником несколько успокоил Иванчука. Однако, слоняясь по городу, он никак не мог отделаться от какого-то смутного неприятного чувства.

– Правильно ли я поступил, послушавшись жену? – спрашивал себя Иванчук. До сих пор ему не приходилось как следует разбираться в вопросах политики. И сейчас, в первый раз в жизни, Иванчук с тревогой думал о том, на чьей стороне настоящая правда? Почему красные должны быть хуже белых?.. Ведь вот теперь Иванчук обманул красных. Почему он это сделал? Неужели потому, что он сочувствует идее белых?.. А какие у них идеи?.. – и толстяк пожимал плечами. – Нет, конечно, он обманул красных не в силу какой-либо идеи, а просто потому, что так велела ему жена…

С заходом солнца Иванчук пришел на пристань, где стоял тот самый штабной катер, который должен был отвезти его домой вместе с двадцатью пятью солдатами и офицером. На пристани смотритель узнал, что отправка катера задерживается еще на два часа вследствие поломки мотора, над которым теперь возились два машиниста в засаленных куртках.

Чтобы как-нибудь скоротать время до отъезда, смотритель снова завернул в штаб, находившийся рядом.

– Могу вам сообщить приятные новости, – обратился к нему молоденький адъютант, одетый в щеголеватый френч. – Мины наконец прибыли, и полковник приказал приступить на рассвете к минированию всего фарватера у входа в бухту.

Иванчук разговорился с адъютантом. За интересной беседой время пролетело незаметно, и когда Иванчук взглянул на часы, на дворе было уже совсем темно.

Смотритель встал и собрался было проститься с адъютантом, как вдруг в комнату поспешно вошел тот самый офицер, который был назначен к нему на маяк. Покосившись на Иванчука, он подошел к адъютанту и прошептал ему на ухо несколько слов, которых смотритель не мог расслышать.

Улыбка мгновенно сбежала с лица адъютанта. Он оглянулся на Иванчука и нахмурился.

– Прошу вас, обождите минутку, – сказал он изменившимся голосом и направился в кабинет начальника штаба.

Иванчук и офицер, назначенный на маяк, остались в комнате одни.

– Ну, как, мотор на катере починили? – спросил Иванчук.

Офицер молчал.

– Скажите, случилась какая-нибудь неприятность? – снова спросил толстяк.

Офицер холодно поглядел на Иванчука и ничего ему не ответил.

«Однако, малый не из разговорчивых», – подумал смотритель.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился адъютант. Он был, видимо, смущен.

– Итак, позвольте откланяться и пожелать всего доброго, – сказал смотритель, протягивая руку адъютанту. – Нам пора ехать. Я думаю, катер уже готов.

– Вы никуда не уедете, – сказал адъютант, слегка потупившись.

– Как?.. Почему?..

– Вы арестованы.

– Я арестован?!..

Смотритель так и застыл на месте с прогнутой рукой и широко раскрытыми глазами.

– За что?.. За что?.. – недоумевающе спросил он.

– Арестованы как предатель! – раздался вдруг взбешенный голос полковника, показавшегося в дверях.

– Как предатель?!.. Я – предатель?!. Но позвольте, позвольте спросить…

– Молчать! – прошипел полковник. – С вами разговор будет короток. Уведите его отсюда! – обратился он к адъютанту и снова исчез в кабинете, захлопнув за собой дверь.

Схватившись за голову, шатаясь, вышел Иванчук на улицу в сопровождении адъютанта. Мысли путались у него в голове: «Предатель… Арестован… Куда меня ведут?.. Быть может, на казнь?..»

Толстяк решительно остановился. Цепляясь за руку адъютанта, он закричал прерывающимся голосом:

– Кого же я предал?.. Когда?.. Скажите мне наконец!.. Скажите немедленно!..

– Вы спрашиваете, кого вы предали? – переспросил адъютант. – А это что?.. Взгляните на это! – он указал в сторону моря.

Яркий сноп белого света вырывался с верхушки далекого мыса. Громадный фонарь на башне маяка был зажжен.

– Маяк… маяк… – лепетал побелевшими губами смотритель. – Но ведь это же не я… не я зажег свет… Я не приказывал этого, клянусь вам!

«Стой! Ни с места!». – Но Иванчук ничего не слыхал…

Вся фигура толстяка выражала протест. В голосе его звучало неподдельное отчаяние.

– Готов поверить вам, но… не в силах ничего сделать, – сказал адъютант. – Мне приказано, и я должен заключить вас под стражу.

– Но что со мною теперь будет?!. У меня жена… дочка…

Адъютант пожал плечами и отвернулся.

– Меня казнят?..

Адъютант молчал. Он хорошо знал суровый неумолимый нрав своего начальника и почти не сомневался в том, что минуты толстяка сочтены.

– Скажите по крайней мере, будет суд надо мной? – продолжал допытываться Иванчук.

– Не думаю… – и глубоко вздохнув, офицер решительно взял смотрителя под-руку. – Идемте!

В тягостном молчании прошли они несколько шагов вдоль улицы. Внезапно что-то прошипело над их головой. Дрогнул воздух. Офицер остановился, и почти одновременно неподалеку от них ярко блеснул желтый огонь. Раздался громкий сухой удар. Зазвенели разбитые стекла.

– Что это?.. – крикнул Иванчук.

Офицер не успел ответить, как один за другим прогудели в темноте невидимые снаряды, и два оглушительных взрыва раздались возле пристани. Не говоря ни слова, адъютант крепко схватил за руку своего пленника и пустился бегом обратно к штабу.

Со всех сторон бежали растерянные люди. Где-то со стороны песчаной косы вдруг раздалась трескотня пулеметов. С моря раскатисто ухали пушки, и один за другим разрывались снаряды над городом.

Едва адъютант и смотритель успели добежать до белого здания штаба, как увидали офицера, поспешно выбегавшего оттуда.

– Красные высаживаются на косе!.. – крикнул он адъютанту. – Сейчас сообщили по телефону… Красный флот входит в бухту. Приказано немедленно отходить.

– Куда… куда отходить?..

– А, чорт!.. Куда хотите!.. Все кончено!..

Блеснула яркая молния. С треском разорвался снаряд, угодивший в крышу здания штаба. С грохотом полетели на землю кровельные листы.

Адъютант невольно пригнулся и выпустил руку своего пленника.

– Стой!.. Ни с места! – тотчас же крикнул он ему.

Но Иванчук ничего не слыхал. Он бежал, бежал, как полоумный. Адъютант схватился было за револьверный кобур, но тут же с отчаянием махнул рукой и поспешно вошел в штаб, из чердака которого уже вырывались огненные языки…

IX. Иванчук решается.

Иванчук задыхался. Сердце бешено прыгало в груди. Ноги отказывались служить, дыхание стало хриплым и прерывистым, в глазах мелькали мутные круги, а он все бежал, не смея остановиться. Он слышал позади себя трескотню ружей, слышал, как рвались снаряды, и ему казалось, что сотни людей преследуют его, чтобы совершить над ним кровавую расправу.

Смотритель уже миновал последние дома. Теперь перед ним высился темный каменистый холм, за которым начиналась беспредельная степь. Собрав последние силы, Иванчук с отчаянной решимостью устремился прямо на холм, цепляясь руками за камни. Он сделал несколько шагов. С грохотом покатились из-под ног круглые камни. Иванчук споткнулся и сразмаху грузно растянулся на откосе. Силы окончательно изменили ему. Он зажмурился.

– Ну!.. Ну же!.. Берите меня! Убивайте! Убивайте же скорее…

Прошло несколько секунд. Никто не подошел, никто не набросился на Иванчука. Он открыл глаза и, осторожно приподняв голову, оглянулся кругом. Луна освещала пустынный холм. Иванчук был один. В городе смолкала ружейная трескотня. Длинный тонкий луч прожектора, светившего с бухты, медленно скользил по белым домикам.

– Неужели… неужели спасен?!. – спрашивал себя Иванчук. Он неподвижно лежал на камнях, глядя в темное звездное небо. С каждой минутой его дыхание и пульс становились ровнее; мысль начинала работать.

Прошло более получаса. Пушечная пальба смолкла. Лишь редкие ружейные выстрелы раздавались теперь в степи к югу от города, и Иванчук понял, что город взят красными, которые теперь преследуют белых, бежавших в степь.

«Маяк! – вдруг вспомнил смотритель. – Кто зажег свет на маяке? Этого никак не могла сделать жена… Магометка?.. Не может быть!.. Красные?.. Неужели они овладели маяком?.. Но если это так, то я не могу теперь показаться на маяке. Ведь я не зажег света, и красные должны относиться ко мне как к предателю. Теперь не белые, а красные схватят меня и казнят!..»

Смотритель крепко задумался. Белые считали его предателем. Красные – тоже. Уж не скрыться ли ему в степи? Но разве это не верная голодная смерть? А жена?.. А дочь?.. Как поступят с ними красные?

Нет, он должен вернуться на свой маяк. Если он сделал ошибку, то он один должен отвечать за свою вину. Ни жена, ни дочь не должны пострадать из-за него. Да, это единственный выход– добровольно явиться к красным, отдаться в их руки и чистосердечно сознаться в своем заблуждении. Неужели не поймут его, не простят?..

Иванчук решительно поднялся на ноги и, отыскав тропинку, медленно взобрался на холм. Вдали, как и всегда, приветливо горел огонь его маяка. Низко опустив голову, с тревогой в сердце, смотритель побрел по степи прямо на далекий огонь.

Когда усталый смотритель подходил к своему маяку, из-за степи уже выглядывало утреннее солнце, и его косые оранжевые лучи радостно сверкали на верхушке башни. Иванчук еще издали видел, как потух свет в громадном фонаре. Преодолевая усталость, толстяк прибавил шагу и через четверть часа ходьбы очутился наконец перед воротами. Они были заперты, и ни единый звук не доносился со двора.

Иванчук остановился в нерешительности. Он, видимо, боролся с самим собой. Теперь, когда он достиг маяка, ему вдруг сделалось страшно. Что ожидало его там, по ту сторону запертых ворот? Как встретят его красные моряки?..

Минуты две он раздумывал, наконец решился и робко постучал в ворота. Никто не ответил ему. Иванчук подождал немного, прислушиваясь к тишине, и снова постучал, но уже громче и решительнее.

Странная тишина царила во дворе. Казалось маяк был охвачен крепким сном. Не было слышно даже обычного кудахтанья кур.

– Эй, отворите! – громко крикнул он и решительно забарабанил кулаками в ворота.

Однако, как ни стучал Иванчук, как ни кричал – во дворе маяка попрежнему не было слышно ни одного шороха.

– Странно… очень странно! – бормотал про себя смотритель. – А что если красных нет на месте?.. Но кто же в конце концов вчера вечером зажег свет на башне? Кто потушил его всего час назад? Неужели Магометка? Ну да, конечно, это он, и теперь, сделав свое дело, спит как убитый.

Смотритель обошел кругом стены и очутился у обрыва. Здесь в стене была небольшая калитка. Он подошел к ней. Дверца оказалась незапертой изнутри. Иванчук решительно распахнул дверцу и вошел во двор.

Какой-то пестрый незнакомый ему предмет, валявшийся посредине двора, сразу привлек его внимание. Иванчук подошел к нему и остановился в изумлении. Перед смотрителем в луже запекшейся крови лежала большая мертвая собака. Он оглянулся по сторонам и с ужасом заметил еще несколько трупов собак, которые валялись в разных концах двора.

Иванчук вздрогнул. Жуткое тягостное чувство охватило его. Он бегом бросился к домику и дрожащей рукой ухватился за ручку стеклянной двери. Она была заперта!

Иванчук стал стучать кулаком в дверь.

И вдруг… где-то внутри дома тихо хлопнула дверь. Раздались легкие шаги. Ближе, ближе… и за стеклянной дверыо показалась дочь смотрителя.

– Кто здесь? – тревожно спросила она.

– Лидочка! – вскрикнул дрожавший от волнения Иванчук.

Слепая поспешно повернула в замке ключ и впустила в сени отца.

– Папа!.. Папочка!.. – бессвязно лепетала она, обнимая отца и прижимаясь к нему. Слезы показались на ее глазах.

– Красные здесь? – спросил Иванчук, озираясь кругом.

– Нет. Они сюда не приходили.

– А собаки? Что значат эти мертвые собаки во дворе? Лидочка, да что у вас тут случилось?

Девушка плакала. Она не могла вымолвить больше ни слова. Отец молча смотрел на нее и гладил дочь по курчавой голове.

– Коля!.. – раздался пронзительный крик Марьи Ивановны, показавшейся в дверях.

Мгновение – и смотрительша уже сжимала в объятиях мужа.

X. Слепая героиня.

Утренняя прохлада сменилась дневным зноем. Давно уже над маяком и степью парили чернокрылые орлы, а смотритель, Марья Ивановна и Лида все еще сидели в столовой и никак не могли наговориться.

– Я все-таки не понимаю, – говорил Иванчук, обращаясь к дочери. – Как же ты могла уцелеть? Ведь ты говоришь, что сорвалась со стены и упала… Расскажи же мне теперь толком, как это все случилось.

– Да, папа, я сорвалась… и если б я упала не доходя этого места или же перейдя его, я конечно погибла бы, но это произошло как раз у самого угла стены. Знаешь, там, где стоит сарайчик. И к счастью я свалилась как раз на самый край его крыши. Я так волновалась, что совсем забыла про этот сарайчик. Кажется в ту минуту я лишилась чувств.

– О, это было ужасно! – прервала дочь Марья Ивановна. – Ты не можешь представить, в какое неистовство пришли собаки во дворе, когда Лида упала на крышу! Что только они ни проделывали, чтобы достать до нее!.. Было уже темно, и я не могла как следует рассмотреть того, что делалось на крыше. Я видела только, что Лида не двигается. Я подумала, что все кончено, и чуть не бросилась во двор к Лиде, но Магометка силой удержал меня…

– И хорошо сделал! – сказала Лида.

– Ну, а дальше… дальше! – нетерпеливо перебил Иванчук.

– Я пришла в себя, – продолжала девушка, – и поняла, что лежу на крыше сарайчика. Собаки так и не тронули меня, и я немного успокоилась. Я подобрала на крыше винтовку и патронташ, снова влезла на стену и благополучно добралась по ней до башни. Тут мама разорвала свой фартук, связала его обрывки и спустила с балкона ко мне на стену длинный жгут. Я привязала к этому жгуту винтовку и патронташ. Магометка поднял. Потом втянул меня на балкон.

– Ну, я не знал, что ты у меня такая отчаянная! – с гордостью сказал смотритель, ласково глядя на дочь.

Лида вспыхнула и улыбнулась счастливой улыбкой.

«Я привязала, к этому жгуту винтовку и патронташ…»

– Но до чего озверел Магометка, когда он взял в руки винтовку! – сказала Марья Ивановна. – Он спустился вниз, открыл дверь и давай палить! Уж и палил он! Уж и ругался на собак! А собаки – они сперва точно не понимали, что происходит, но когда две-три раненых с визгом завертелись по двору, остальные бросились за ворота. Магометка выскочил за ними в степь и там еще стрелял им вслед. Потом вернулся и стал избивать прикладом уже подстреленных собак… Когда все было кончено, я промыла Магометке раны и хорошенько перевязала их.

– Но почему же Магометка зажег фонарь? – спросил Иванчук,

– Папа… папочка, не брани его за это!.. Это я ему приказала… – тихонько сказала Лида, опуская голову.

– Ты?!. Это ты приказала?!. Но ведь ты же знала…

– Да, папочка, я все знала… и приказала… Когда собак прогнали и мама ушла в дом, мы с Магометкой остались одни во дворе, и я сказала ему: «Зажги свет на башне».

– А он?.. Что он тебе ответил на это?

– Он сказал, что этого сделать нельзя, потому что есть приказание от белых, чтобы свет не зажигать. Тогда я ему объявила, что есть другое приказание… от красных и что на этом приказании ты расписался.

– Ну и что же Магометка?..

– Он сказал, что ты будешь сердиться и бранить его, а тогда я спросила, приказывал ли ты, уезжая с маяка, чтобы огня не зажигали. Магометка ответил, что уезжая ты вообще ничего не приказал. Тогда я сказала: «Раз папа тебе ничего не приказал, то я приказываю тебе зажечь фонарь»…

– Зачем ты это сделала?

– Мне казалось… мне казалось, что так будет лучше…

– Почему?

– Потому что… – девушка запнулась. – Потому что мне не хотелось, чтобы ты обманывал… И потом… потом…

Ну что потом? Говори!

Лида потупилась. Иванчук вопросительно взглянул на жену. Он собирался еще что-то спросить, но в это время со двора раздался громкий стук в запертые ворота.

Смотритель и Марья Ивановна высунулись в окно. Они увидели, как Магометка подбежал к воротам, и слышали, как он окликнул кого-то. Вслед за этим киргиз распахнул ворота, и во двор вошли несколько матросов с винтовками за плечами. Иванчук сразу же узнал среди пришедших вчерашнего посетителя, вручившего ему секретное предписание красных.

Через минуту человек в серой куртке уже стоял перед Иванчуком.

– Сегодня ночью город взят красными войсками, – говорил он. – Белые повсюду сломлены и сломлены окончательно. Начальник штаба просил меня передать вам благодарность… – При этих словах Иванчук опустил голову. – Я привел сюда несколько товарищей, – продолжал моряк, – они временно должны быть расквартированы на вашем маяке, покуда в округе не установится полное спокойствие.

Он улыбнулся и, помолчав немного, продолжал:

– Скажите, однако, товарищ, что у вас такое произошло? Почему вчера вечером вы так поздно зажгли свет? Белые что ли помешали вам сделать это во-время? Мы было уже не на шутку стали беспокоиться и признаться подумали, что вы обманули нас… Впрочем, наши сомнения рассеялись, лишь только вы зажгли огонь.

– Я не зажигал света! – твердо ответил смотритель. – Вот кто распорядился вчера вместо меня.

Он указал на свою дочь. Марья Ивановна бросила на мужа тревожный взгляд.

– Да, – продолжал Иванчук, – если вчера вы одержали победу, то только благодаря моей дочери. Я же тут ни при чем!

Спокойно глядя в глаза незнакомцу, Иванчук рассказал все без утайки и о вчерашних событиях и о своих сомнениях.

Иванчук говорил просто и необыкновенно искренно. Человек в серой куртке серьезно и внимательно выслушал его. Потом он начал расспрашивать Иванчука о его уединенной жизни вдали от людей и событий. Видимо он старался понять смотрителя…

XI. Снова свет.

Был 1928 год. Я путешествовал по Каспию, командированный туда редакцией «Следопыта». Большой пароход старинной конструкции, с желтой трубой, нелепо примостившейся где-то на корме, отвозил меня к восточным азиатским берегам. Был солнечный день. Я стоял на палубе и беседовал с капитаном – старым морским волком с седеющими усами. Мимо нас по палубе лениво прогуливались скучающие пассажиры.

– Скажите, – спросил я капитана, – кто эта красивая молодая женщина в скромном белом платье?

– Которая?

– Вон та, с биноклем, что держит за руку бойкого мальчугана в шапочке с надписью «Марат». Я сегодня утром видел, что вы разговаривали с ней и с ее мужем.

– О, это весьма интересная женщина! – ответил капитан. – Лидия Николаевна Карина – исключительная личность. Мы все глубоко уважаем ее… Этой женщине мы обязаны многим.

– Вы заинтересовали меня, капитан. Расскажите мне про нее.

Не заставляя себя упрашивать, капитан в общих чертах рассказал мне историю о слепой девушке на маяке, способствовавшей победе Красного флота в гражданскую войну.

В тот же вечер капитан познакомил меня с Лидией Николаевной и ее мужем.+

Это был мужчина лет тридцати пяти с умным энергичным лицом и живыми выразительными глазами. По моей просьбе Лидия Николаевна сама еще раз рассказала мне в мельчайших подробностях свою историю.

«Магометка спустился вниз, открыл дверь – и давай палить…»

– Вот и все, – просто сказала Карина, рассказав о том, как ее отец встретил красных победителей у себя на маяке.

– Нет, Лидия Николаевна, это еще не все, – сказал я. – Вы не рассказали мне о том, каким образом и когда вы прозрели.

– О, это уже не интересно… После всего, что тогда случилось, в городе и даже среди кочевников в степи пошли всякие слухи, сильно преувеличивавшие мои заслуги. Комиссар флота, которому сообщили о моем поступке, заявил, что считает долгом что-нибудь сделать для меня. Он велел военному врачу как следует осмотреть мои глаза. Врач сказал, что есть надежда на возвращение зрения, и посоветовал отвезти меня в Москву для регулярного лечения. Тогда комиссар устроил нам бесплатный проезд, и отец отвез меня в Москву и поместил у родственников. Я лечилась у окулиста втечение полугода. Мне была сделана операция, и вот… я вижу.

Вижу так же хорошо, как и тогда, когда была совсем маленькой.

– А ваш отец? Где он теперь?

– Он уже больше не смотритель и сейчас живет в Красноводске. Муж получил отпуск из клиники, и мы едем к родителям. Мне хочется показать им их маленького внука… Я забыла сказать, что вышла замуж за того самого окулиста, который меня вылечил.

И Лидия Николаевна со счастливой улыбкой взглянула на мужа.