Текст книги "Эффект энтропии"
Автор книги: Вонда Н. Макинтайр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Маккой Проснулся с такой жестокой головной болью, какой никогда еще не испытывал с похмелья. А единственным облегчающим средством была злость на себя самого, сдобренная мыслью о том, что никто не виноват в его мучениях. Но самобичевание не помогало, и после первой же попытки подняться с койки, доктор опрометью бросился в туалетную комнату, где его рвало до тех пор, пока не очистился желудок.
Долгое прополаскивание не избавило от горького привкуса желчи во рту. Пришлось принять две таблетки – аспирина и противорвотного средства, вызвавших новый позыв тошноты. Но дальше этого дела не пошло. Вздохнув с облегчением, доктор умылся, глянул в зеркало. Увидев опухшее лицо, набрякшие веки, покрасневшие глаза, с тоской подумал:
«Так и сопьюсь с горя и докачусь до приюта на какой-нибудь захолустной приграничной планете».
Выйдя из кубрика, где он спал, а точнее сказать, валялся без сознания, Маккой направился в свою каюту. По пути он мельком оглядел карантинный блок и был неприятно поражен: все рабочее оборудование было сдвинуто к стенам и зачехлено, а тело Джима перенесено в стационар. Кто то, – может, Спок, а может, и Кристина Чэпел – навел порядок, от которого тоже тошнило.
Доктор побрился, еще раз умылся, наложил на лицо побольше крема-стимулятора и переоделся в чистую одежду. И все это время его мучили угрызения совести за вчерашнее поведение. Как постыдно он вел себя с того момента, когда впервые отказался верить показаниям приборов и своему собственному медзаключению, а если быть точным, с того ужасающего мига, в который услышал о «паутине».
Ведь если быть честным, то рассудком он понимал, что Джима не спасти, но какой-то необъяснимый, переполнивший его душу, порыв заставлял его прилагать сверхчеловеческие усилия для опровержения неопровержимого. Что им управляло – любовь или упрямство вкупе с гордостью? Не все ли равно? У него ничего не вышло, он потерпел крах, а все остальное не имело никакого значения.
Ему было стыдно и за свое хамское отношение к Споку. И стыд его усугублялся тем, что, если даже он принесет свои извинения (что он собирался сделать прежде всего), он все равно не узнает наверняка, поймет или нет вулканец всю глубину и искренность его сожаления. Ночной разговор не стерся в памяти доктора, хоть он предпочел бы или вовсе не помнить его, или как можно скорее забыть.
Также хотелось забыть и недавний сюрреалистический сон, абсурдность которого он принял за подсказку некоего высшего разума. И хоть сон помнился ему весь, до мельчайших подробностей, теперь – на трезвую голову – Маккой понимал неосуществимость подсказанной сном идеи. Сон оставался сном и ничем иным он быть не мог.
Спок сразу же понял это. Все его объяснения, все извинения были всего лишь увертливыми отговорками, за которыми он скрывал свой решительный отказ сходить с ума. Уже тогда вулканец знал, что только сейчас признал доктор – судьбу нельзя переиграть, дважды карты не сдаются. Вполне возможно, что он был не так потрясен смертью Джима, как Маккой, но зато его бесстрастное восприятие неизбежного позволило ему более трезво взглянуть на то, что произошло.
А ничего из ряда вон выходящего и не случилось: смерть – естественный конец всего живущего, ее можно отсрочить, но не избежать. Только дети, рассказывающие сказку, могут повернуть от конца к началу, подгоняя события так, чтобы все остались довольными и счастливыми. Маккой вздохнул. Его ждали дела, и только покончив с ними, он сможет повидаться со Споком и признаться, что вулканец был прав.
* * *
Зулу разбудил стук в дверь. Какое-то время он лежал, уставившись глазами в потолок и не понимая, где находится. Ясно было, что не на «Энтерпрайзе». Окинув взглядом маленькую каюту, увидев незанятую и незаправленную койку Ильи, Зулу все вспомнил. Дверь в каюту была слегка приоткрыта, сквозь узкую щель просачивалась тонкая полоска света.
– Мистер Зулу? – послышалось из-за двери. Он приподнялся на локтях, но ничего, кроме яркого света и глубокой тени, не разглядел.
– Да, кто это? Что надо? – слабым и уставшим голосом отозвался он.
– Это Хантер. Мне надо поговорить с вами.
Голос ее звучал настойчиво. Зулу нащупал выключатель, зажег свет и натянул одеяло повыше на грудь.
– Пожалуйста, мэм, заходите.
Она не совсем охотно подошла к его койке. Вид ее был не совсем бодрым, волосы не прибраны.
– Я получила сообщение по субкосмическому радио. С «Энтерпрайза». Очень плохие новости, – она провела рукой по лбу, по глазам, словно унимая боль. Зулу непроизвольно так сжал свои кулаки, что кольцо Мандэлы больно впилось в пальцы.
– Что? Что случилось? – поторопил он. Хантер присела на краешек койки:
– Не знаю, как тебе и сказать… Джим Кирк убит.
Зулу ошеломленно уставился на нее, слова ее показались ему случайным набором ничего не значащих звуков. «Капитан Кирк убит? Это невозможно!» – ничего другого не приходило ему в голову. Волна воспоминаний захлестнула его: в ней была и грубоватая доброта капитана, и неназойливая передача богатого опыта молодому рулевому, и ситуации, когда капитан спасал ему жизнь.
– Я должен был находиться на мостике, когда это произошло! Я был обязан сделать все для его спасения! А я покинул его и ничего не мог предотвратить! Я предал его!
– Я самый старший по званию офицер в этом секторе, – тихо произнесла Хантер. Она помолчала какое-то время, пытаясь взять себя в руки, потом глубоко вздохнула и добавила:
– И именно на мне лежит обязанность провести расследование причины смерти капитана Кирка и Мандэлы Флин.
Зулу судорожно вскинул голову, не в силах поверить услышанному. Новая волна еще более глубокого горя накрыла его с головой, лишила воздуха.
– Мандэла? – вопросительно подался он всем своим телом к Хантер. – Мандэла тоже убита?
Лицо его побелело, взгляд стал беспомощным, рот открылся в ожидании услышать что угодно, только не то, что он услышал. Хантер пристально посмотрела на него, сама изменившись в лице.
– Господи, – покачала она головой, сокрушенная неожиданным, открытием. – Господи, прости меня. И ты, Зулу, прости меня – я ничего не знала.
– Вы не могли этого знать, – сказал Зулу. – Никто этого не мог знать. Мы сами только-только успели узнать… И меня не было там, и ее я предал…
– Через час я отправляюсь на «Энтерпрайз», – объявила капитан Хантер. – У меня два посадочных места. Если хочешь, одно останется за тобой, – после этих слов она резко встала и вышла из каюты, словно сбежала. И Зулу так и не суждено было узнать, потому ли она так спешила оставить его одного, что он готов был разрыдаться, или потому, что он уже разрыдался.
* * *
Макс Арунья открыл каюту доктора Мордро и впустил в нее Спока не с большей учтивостью, чем требовала от него служба. Второй охранник постарался вообще не заметить его, застыв у двери с неподвижным взглядом. Спок не пытался даже заговорить с ними, понимая, какое настроение у всех офицеров безопасности, только что потерявших своего командира, который своей собственной смертью доказал, что занимал командирскую должность не по случайности, а по своим, действительно командирским, – качествам. И ясно было, – что они винили Спока в смерти своего командира. А у него не было ни фактов, ни времени доказывать, что это не так. Войдя в каюту, он постучал в дверь, оставшуюся за спиной, как бы спрашивая разрешения войти. Профессор лежал на койке, завернувшись в одеяло, и не обратил внимания на стук.
– Профессор Мордро?
– Что вам надо от меня, мистер Спок?
– Я же говорил вам, что приду, как только вы оправитесь от действия наркотиков, которыми пичкали вас на Алеф Прайме.
– С некоторых пор я считаю, что наркотик – не самое худшее в моей ситуации.
– Доктор Мордро, сейчас не время оплакивать себя. Я хочу знать, что случилось и на «Энтерпрайзе», и там, на станции.
– Что бы и где бы ни случилось, все сделал я, – ответил Мордро. Он приподнялся на локтях, сел на койке лицом к вулканцу и включил освещение на полную мощность. Спок присел рядом с ним, ожидая, что будет дальше. Он не решался заговорить сам, уверенный, что последует опровержение всех его домыслов, которому он поверит; а вслед за тем и объяснение истинной сути всего происходящего.
– Я должен был, думаю, – нерешительно произнес Мордро и вдруг спросил:
– Интересно, что заставило меня сделать это?
Блеснул луч надежды.
– Профессор, под влиянием наркотиков вы были в невменяемом состоянии.
– Да, сейчас я не сделал бы этого, мистер Спок. Меня еще не совсем свели с ума. Несмотря на тот фарс с судом, я никого не убивал.
– Сэр, но вы сами только что сказали, что совершили преступление.
Мордро взглянул на Спока и рассмеялся так же звучно и весело, как в былые времена и все таки… в его смехе слышались нотки безумия или чего-то очень близкого к нему.
– Прошу прощения, – оборвал смех профессор. – Я полагаю, что вы знакомы с моими работами, особенно с работами последних лет. И думаю, что они были слишком неожиданными для вас.
– Скажу вам больше того, доктор Мордро, мой терминал постоянно запрограммирован на ваше имя. Я нахожу ваши работы очень интересными, – Спок с сожалением покачал головой. – Вы не должны были уходить из Макропируса. Ваши исследования выдержали бы любую критику.
Доктор Мордро криво усмехнулся:
– Они и выдержали. Те немногие, кто с ними познакомился, безоговорочно поверили в них. Причем так безоговорочно, что запретили все мои работы, а вместе с ними и меня.
Спок внимательно слушал, пристально всматривался, и к нему постепенно приходило понимание: доктор Мордро уже дважды сказал, что пытался осуществить мечту своих друзей, однажды он сказал, что должен был убить капитана Кирка, но сейчас он этого не говорит.
– Надеюсь, вы не имеете в виду то, что вы попытались на практике опробовать ваши теоретические исследования по физике времени?
Ответ был обескураживающим:
– Именно это я и имею в виду. А почему бы и нет?
– Хотя бы по этическим соображениям, если даже не принимать во внимание другие обстоятельства.
– Для последней моей работы теоретических выкладок было недостаточно. Прежде всего мне надо было опробовать сам принцип. Не мог же я всю жизнь ограничиваться только публикациями, с учетом того, что Джорнэл наотрез отказывался их печатать, хоть и без его печатания мои монографии привлекали значительно большее внимание, чем работы всех псевдоученых. И я не понимаю и не принимаю ваших возражений, – продолжал Мордро. – Никто ведь не пострадал. А друзья, которых я нашел на Алеф Прайме, сами упрашивали меня применить на практике мою теорию.
– И вы согласились? Вы послали их в прошлое, за что и были арестованы и осуждены, то есть за неэтичный эксперимент?
Доктор Мордро пожал плечами;
– Да, я потрудился над их перемещением, чтобы доказать его принципиальную возможность. Мне было не до шуток, а они были крайне заинтересованы. Некоторые из них усиленно помогали мне, особенно те, кто понял, что луч трансмиссии – всего лишь подвергшийся некоторой модернизации транспортатор… Они добровольно и с большой охотой помогли мне переделать транспортатор, что значительно ускорило мою работу – не меньше, чем на год.
– Доктор Мордро, есть существенная разница между экспериментами над мертвым материалом и посылкой в прошлое живых людей!
– Да, я понимаю вашу правоту есть существенная разница. Но я уверен, что у меня было бы предостаточно хлопот, занимался бы я с живыми людьми или нет.
– Но как вы решились на это?
– Речь идет о людях, которые были моими друзьями. И они были очень настойчивы в своих просьбах. И скажите мне, мистер Спок, скажите честно, неужели нет другого места и другого времени, где вам хотелось бы жить и где вы чувствовали бы себя гораздо счастливей, чем здесь и сейчас?
– Нет, профессор.
– Вы серьезно говорите?
– Доктор Мордро, вы знаете, я – гибрид. А техника скрещивания высокоразвитых существ различного эволюционного происхождения была доведена до совершенства лишь незадолго до моего рождения, поэтому я физически не могу существовать в другие времена.
– Не будем вдаваться в тонкости происхождения вулканцев. Вы отлично понимаете, что я имею в виду. И я уверяю вас, что любой человек, – достаточно доверяющий вам, чтобы рассказать о своих мечтах откровенно, непременно обнаружит глубоко затаенное желание жить в другом времени или в другом месте. Убеждение, что они живут не там и не тогда, сопровождает людей всю их жизнь, и они всегда стремятся попасть туда, куда они не в состоянии попасть.
– Очень романтично, – язвительно прокомментировал Спок, вспомнив почему-то увлечение Зулу давно умершей земной цивилизацией. Вполне допустимо, что его приняли бы там за всемогущего языческого колдуна, но это не уменьшило бы его шансы умереть от потери крови после удара меча на дуэли или от черной оспы.
– Те, кого я послал в прошлое, были первыми людьми, поверившими мне среди общей атмосферы недоверия вокруг меня, мистер Спок. И я не мог вначале убедить их, что у меня есть то единственное во Вселенной, что им необходимо, а затем отказать, показав им кукиш.
– Вам необходимо вернуть их в настоящее время.
– Такой необходимости нет.
– Я глубоко уважаю вашу преданность друзьям, профессор, но ваше будущее, а по существу, ваша жизнь поставлена на карту. Если они действительно ваши друзья, они не могут оставить вас в беде, которую они в силах предотвратить.
– Возможно, и нет. К тому же, делая подобные заявления, вы подвергаете суровому испытанию нашу дружбу с вами. Да и ничего хорошего их возвращение им не сулит. Ведь меня судили вовсе не за то, что я ставил эксперименты на разумных существах, хотя официально именно в этом я обвинен. Просто мои опыты повергли в панику многих в верхах Федерации, так что в любом случае власти нашли бы пути, как заставить меня замолчать.
– А другие факторы?
– Ну, прежде всего я принял меры предосторожности против каких-либо исторических изменений, и мои друзья попали в такое далекое прошлое, что их влияние на будущее свелось почти на нет.
– И как далеко вы их отослали?
Общеизвестно, что возможность выбора прошлого обратно пропорциональна квадрату расстояния от времени, из которого осуществляется путешествие.
– Я не могу вам ответить на это, не могу дать вам координат их пребывания, зная, что вы попытаетесь вернуть их оттуда. Но могу заверить вас, что их шансы произвести какие-либо значительные изменения равны нулю.
– Но, сэр, если вы вернете своих друзей обратно в их время, вы избавите себя от объяснений перед властями, и все станет на свои места.
Доктор Мордро снова рассмеялся.
– Сейчас вы заговорили о том, чтобы изменить события прошлого времени, вы заговорили о возвращении моих друзей якобы для предотвращения их переноса во времени. Что случилось с вашими высокими этическими принципами?
– Профессор, противоречие, на которое вы пытаетесь ссылаться, совершенно обманчиво.
– Я не верну их назад – это единственная их просьба!
Спок заметил, что доктор Мордро готов потерять самообладание, если разговор будет продолжаться в том же русле, поэтому оставил попытки в чем-либо переубедить его.
– Оставим прошлое в покое, – предложил он. – Но вы можете допустить тот факт, что в вашей версии будущего вы стали убийцей двух ни в чем не повинных людей?
– Не знаю, почему я это сделал, и это единственное, что я могу сказать в свое оправдание. Конечно, меня беспокоит, что я внес так много неожиданных изменений. Скорей всего, я находился под гнетом сознания, что реабилитация превратит меня в совершенно беспомощного человека. Другого объяснения не вижу. Ну а вы, конечно, подумали, что я превратился в туман и просочился из этой камеры сквозь межмолекулярное пространство.
– Офицер безопасности, охранявшая вас, была отравлена. Может быть, при этом учитывалось, что при ее обмене веществ она невосприимчива к ядам. А может быть, ничего не учитывая, вы обрекали на смерть еще одного человека. Если бы это произошло, то можно было бы предположить, что вы действительно сбежали, а затем вернулись назад. Приняв последнюю версию за основу, вас и обвиняют в убийстве капитана Кирка.
– Но зачем мне это ложное обвинение? – спросил Мордро скорее у себя, чем у Спока.
– Есть более важный вопрос: зачем вам убивать капитана Кирка?
Доктор пожал плечами:
– Я никогда не встречался с ним до вчерашнего дня. Очевидно, причина моей мести кроется в будущем.
– Доктор Мордро, капитан Кирк мертв и не может никаким образом повлиять на будущее.
– Вероятно, он что-то сделал в том будущем, в котором его не убили, – неуверенно предположил профессор, но голос его дрогнул.
– Доктор, у меня есть эмпирический опыт путешествия во времени. Да и этот корабль не однажды попадал в такие переделки, в которых, по меньшей мере, решалась судьба нашей цивилизации, – следовательно, потенциальный ущерб в случае нашей неудачи был бы намного значительней. В каждом конкретном случае нам удавалось предотвратить катастрофу. Профессор, данный случай – всего лишь подобный случай. И я полагаю, что мы должны или возместить нанесенный нами ущерб, или выстрадать все последствия неудачи.
Мордро в томительном раздумье смотрел на Спока.
– Как я понимаю, вы хотите предотвратить убийство Кирка моим будущим «я»?
– Да, основной смысл именно в этом, но… – Спок вовремя спохватился: может, это и лучше, что доктор свел все его побуждения к узкоэгоистическим интересам.
– Со своей стороны, могу сказать, что мне тоже не нравится идея, по которой я, пусть пока еще и не существующий, кого-то убиваю.
– Поэтому-то мы и должны работать вместе, добиваясь общей для нас цели.
Доктор неожиданно рассмеялся:
– Мистер Спок, неужели вы не понимаете, что одного разговора недостаточно для того, чтобы изменить мои действия в будущем? Может быть, мы…
Они пристально посмотрели в глаза друг другу, выжидающе помолчали – ничего не изменилось. Воспоминания Спока были все теми же. Капитан Кирк был все так же мертв. Доктор Мордро глубоко вздохнул.
– Оставим пустые надежды. Это была всего типа мысль, – и тут же бросил быстрый подозрительный взгляд на Спока и заявил:
– Я не буду сотрудничать с вами, пока не получу от вас обещания.
– Какого обещания?
– Вы не должны мешать моим друзьям – останутся ли они в прошлом или вернутся назад.
Спок тщательно обдумал это предложение. Сможет ли он самостоятельно ликвидировать нарушение временного порядка, не учитывая другие, не известные пока ему, факторы? И что будет, если его бесплодное усилие окончится полным провалом? Но он сомневался, что удастся как то согласовать его анализ аномального эффекта с анализом доктора Мордро.
Во всех сферах каждой отрасли науки, не исключая и точных наук, есть место сомнениям, конфликтам и противоположным философским подходам к одному и тому же явлению. Очевидно, доктор Мордро не был согласен с тем, что всякое перемещение во времени имеет продолжительный разрушающий эффект. Сам же Спок не сомневался, что так оно и есть. Надо было как-то согласовать несогласуемое.
– Я предлагаю вам компромисс, профессор.
– Какой?
– Я оставляю за собой право на попытку убедить вас, что не следует осуществлять ваши теоретические открытия хотя бы потому, чтобы не идти навстречу той участи, которая вам уготована.
– Вы хотите, чтобы я загубил свою работу, свое самое любимое детище?
– Нет, я хочу, чтобы вы проявили большее чувство ответственности.
– Какую бы меру ответственности я ни проявил, я добьюсь лишь того, что меня возвратят в колонию для перевоспитания. Неужели вы не понимаете, что страшно вовсе не то, что я могу делать после своего открытия, а то, что я сделал это открытие. Не я сам выбрал свою судьбу, хоть мое открытие одобряют лишь несколько человек. С меня и этого достаточно. А в противном случае я останусь в памяти всех опороченным болваном – мне такая память не нужна. Ну, теперь вы понимаете мой выбор? Теперь вы принимаете мои условия или мы забудем этот разговор?
Спок безнадежно вздохнул: ему навязывалась игра, ставкой в которой была его честь.
– Я принимаю ваши условия, доктор.
– Должен вас предупредить, что во всей Вселенной есть лишь несколько существ, которым я мог бы довериться столь же глубоко, как доверился сейчас вам.
– Я ценю ваше доверие, сэр, – сказал Спок совершенно искренне.
Профессор слегка откашлялся, как когда-то перед лекцией, и оставшиеся полчаса Спок провел в каюте для высокопоставленных персон, слушая учителя, объяснявшего ему в общих пока чертах работу преобразователя времени. Начав понимать, как просто устроено это приспособление, он все больше поражался тому, что оно до сих пор еще не изобретено. Хотя возможно, давно уже изобретено и… использовано с большой долей секретности.
* * *
Иан Брайтвайт вошел, в машинный отсек «Энтерпрайза» и с интересом огляделся вокруг.
Он родился на Алеф Прайме и никогда нигде не бывал. Его хобби были гонки на-космических яхтах. Он мог соперничать в технике вождения кораблей с любым жителем Алеф Прайма, мог уверенно проложить курс меж магнитных полей и солнечного ветра, мог с ловкостью уйти от ионной бури, налетающей внезапно из глубин межзвездного пространства. Но устраиваемые им безумные скоростные гонки, опасные, веселые, требовали, по его мнению, огромного количества энергии.
Попав на «Энтерпрайз», он понял, что ничего не умеет и ничего не знает – по крайней мере, об энергии. Работали только импульсные двигатели – и можно было лишь воображать, как работают ВОРБ-двигатели. Энергия вибрировала на еле слышной частоте, но он слышал ее, ощущал, как она пульсировала по всему его телу вплоть до кончиков пальцев. Нет, он не позволит такому кораблю оказаться в руках у преступников.
– Вы заблудились? – спросил его возникший неизвестно откуда главный инженер.
Монтгомери Скотт провел не одну бессонную ночь за последнее время, но возбуждение предыдущего дня с лихвой перекрыло всю его усталость. А Иан искал по всему кораблю тех, кто остался верен своему капитану.
– Мне надо переговорить с вами, мистер Скотт, – с ходу начал Брайтвайт.
– О чем? – удивился Скотт.
– Великолепный корабль! – воскликнул Иан.
– Да, – безразлично согласился Скотт. – Хороший корабль.
– Мистер Скотт… – Сэр, здесь не подходящее место для разговоров. По инструкции сюда не следует допускать… но я не из тех, кто придерживается этих глупых инструкций. И если вы захотите, могу вам кое-что показать. – Мистер Скотт, я не настолько бездушный, чтобы просить вас об экскурсии после того, что случилось. Гораздо важнее переговорить обо всем случившемся.
Скотт нахмурился и после длительной паузы предложил:
– Пройдемте со мной в мои апартаменты, там и переговорим.
Главный инженер был близок к тому, чтобы напрямую сказать Иану Брайтвайту, что не будь его на борту, на Корабле вообще ничего не происходило бы. Но прокурор говорил так серьезно и впечатляюще, что Скотт решил уступить и выслушать его мнение о, случившемся. Сам он только тем и занимался все двадцать четыре часа, что пытался понять суть шквалом налетевших событий и потерпел крах. Если что-то ему и удалось узнать, так это то, что ничему нельзя верить и ничего раньше времени не предпринимать.
Апартаменты главного инженера оказались обыкновенной каютой, в которой царило господство технической документации. Даже на койке уютно лежали толстенные справочники, вытеснив хозяина каюты в крохотный клочок пространства, где смогли разместиться два стула и терминал компьютера. Скотт переложил объемистую затрепанную папку со стула на стол, освобождая место для Брайтвайта. На другой стул он тяжело опустился сам.
– Здесь не всегда такой беспорядок, – извинился по-своему он.
– Для меня это не имеет значения, – поспешил ответить Брайтвайт и приступил к делу:
– Мистер Скотт, я обучался ремеслу следователя и намерен найти людей, которые убили капитана Кирка.
– Людей? – удивился Скотт. – Но обыскала весь корабль и не нашли никого, кто мог бы быть сообщником Мордро. Никого не нашли.
– Точнее, не нашли никого, кто не был бы членом команды корабля.
Монтгомери Скотт холодно глянул-на собеседника:
– Вы хотите сказать, что кто-то из нас помог убить капитана? Но это значит, что и я под подозрением.
– Ну, что вы, что вы? Как раз напротив! Я потому и разыскал вас, что вы, как мне кажется, один из тех немногих на корабле, кому я могу довериться полностью.
– С чего бы это?
– Мистер Скотт, я, как и вы, видел мистера Спока там, где его никто не ожидал увидеть… я встретил его там, где он не мог быть.
– Извините, не понимаю, – встряхнул головой Скотт.
– Каким-то образом он оказался на Алеф Прайме еще перед тем, как туда прибыл «Энтерпрайз». Не спрашивайте меня, как это могло быть. Я этого не знаю, но это было, хоть он и отрицает.
– Вы говорите слишком занятно о не…
– О невозможном? Но так же невозможно было для него вчера быть и на капитанском мостике, и одновременно в транспортном отсеке.
– Короче, вы пытаетесь мне внушить, что мистер Спок замешан в убийстве капитана?
– Я пытаюсь заострить ваше внимание на чрезвычайной специфичности происходящего. Насколько мне известно, только вы и я непосредственно столкнулись с этой спецификой, и обратили на нее внимание. Капитан Кирк не захотел выслушать вас вчера и сегодня он мертв. Я не делаю умного вида и не утверждаю, что мне понятна суть происходящего, неясностей слишком много. Ничего конкретного, кроме подозрений, у меня нет. А подозрениями нельзя разбрасываться – без доказательств они выглядят клеветой. Могу только сказать, что у всех моих подозрений есть характерная особенность – когда они зарождаются, от них трудно отделаться.
– Что правда, то правда, – вынужден был согласиться Скотт, тоже измученный подозрениями, которыми он ни с кем не мог поделиться хотя бы для того, чтобы кто-то доказал ему, что он не прав. – Сами собой подозрения не уйдут из головы… – он замолчал, не желая продолжать этот разговор и надеясь, что не сказал лишнего.
Но последняя фраза показалась Иану обнадеживающей, хоть идти напрямую было еще рано. И он задал вопрос, который, казалось бы, должен был сменить тему разговора:
– Мистер Скотт, как Спок объяснил свое пребывание в транспортном отсеке? Хоть какие-нибудь аргументы за или против он приводил?
– Вы сами слышали все, сказанное им по этому поводу. Как раз после этого капитан Кирк…
– Да, я хорошо помню, – Иан с болезненной гримасой потер виски: головная боль не проходила, а наоборот усилилась.
– Что с вами? Может быть, стакан воды?
– Да, пожалуй, – Брайтвайт неожиданно увидел перед собой двух Скоттов и попытался проморгаться, потом вообще закрыл глаза: постарался припомнить первые симптомы гиперморфного ботулизма. Скотт протянул ему стакан воды, и он с благодарным кивком жадно выпил его.
– У вас не совсем здоровый вид, – заметил Скотт.
– Я знаю это. К тому же я расстроен и зол, что отнюдь не улучшает здоровья. Но это к делу не относится… Мистер Скотт, можно ли переправить человека из одной точки «Энтерпрайза» в другую?
– В общем-то можно, притянув лучом транспортатора в транспортный отсек и направив в другое место. Но для этого необходимо предварительно материализоваться на транспортаторной платформе. Подобная затея приведет к большой затрате энергии при ничтожной экономии времени.
– Но в принципе это возможно?
– В принципе – да.
– Мистер Скотт, а если предположить, что кто то переправил доктора Мордро из его камеры в транспортный отсек.
Главный инженер не моргнул глазом, но лицо его побледнело.
– Такая возможность существует?
– Да, – хрипло ответил Скотт.
– Какие у вас есть возражения?
– Камера надежно ограждена целым блоком щитов, кроме того – самостоятельной системой сигнализации. Можете представить себе, какой переполох поднялся бы, попытайся кто-то… Да и вряд ли лучом транспортатора можно пробиться сквозь защитное энергетическое поле.
– А если предположить, что сигнализация была отключена, энергетическое поле в щитах ослаблено, а луч транспортатора был повышенной мощности?
– Все это слишком сложно, – пренебрежительно поморщился Скотт.
– Но возможно?
– Если вам так хочется, – да. Но на всем корабле есть лишь несколько человек, способных справиться с такой задачей. Иан терпеливо ждал продолжения, и Скотт произнес:
– Я мог бы проделать это.
– Только вы?
– Мистер Спок, еще…
Брайтвайт попытался что-то сказать, но Скотт замахал руками, Замотал головой:
– Да чепуха все это, все не правда, все невозможно!
Брайтвайт от волнения захрустел пальцами; все, оказывается, не так уж и сложно. Поднять доктора из камеры, материализовать и направить в лифт, откуда он выйдет сам и застрелит капитана, как это и было на самом деле. Затем скрыться в лифте, как и на самом деле скрылся Мордро. Сообщнику или сообщникам надо было лишь иметь навык работы с транспортатором, чтобы переправить доктора в его камеру. Иан отдавал себе отчет, что его версия слишком соблазнительна, чтобы целиком доверять ей, и все же…
– Нет, – прервал его размышления Скотт. – Все происходило как-то иначе, – он помедлил и начал рассуждать как бы сам с собой:
– Щиты ограждения способны отразить луч, в несколько раз превышающий по силе луч транспортатора, – он посмотрел на Иана вроде бы спокойно, но с недоверием. – Тот, кто хорошо знает устройство всех систем безопасности корабля и их взаимодействие, конечно, может отключить и сигнализацию, и защитные устройства, но на очень короткое время – буквально на несколько секунд, и в эти секунды можно послать луч. В принципе это можно проделать неоднократно и незаметно для других.
– Кому доступна такая возможность?
– Капитану, командиру службы безопасности и мне.
– Командиру службы безопасности это уже интересно, – Иану было известно, что Флин отличалась повышенной амбициозностью, но не имела надлежащего образования и практически у нее не было шансов на продвижение по службе. Круг подозреваемых расширялся. – А еще кому? Может быть, вы не всех перечислили?
– Ну, мистер Спок, – с неохотой выдавил из себя Скотт, не желая упоминать вулканца после вчерашней, не очень приятной для него, сцены. – Но не исключена возможность, что кто-то и помимо нас имел эту возможность.
– И вы видели мистера Спока в транспортном отсеке всего за несколько секунд до убийства?
– Да, – с неохотой признал Скотт. – Но я не могу поверить в это, хоть и видел его собственными глазами и говорил с ним, – как всегда в минуты возбуждения, акцент его резко усилился. – Я не верю собственным глазам, и этому должно быть какое-то объяснение. Должно быть!
«Да, – подумал Брайтвайт. – Он не верит собственным глазам, как же он поверит косвенным уликам? Нужны доказательства, нужны неопровержимые свидетельства – и как можно больше». А вслух сказал:
– Вы правы, мистер Скотт этому должно быть объяснение. Поэтому мне надо еще разговаривать и разговаривать с разными свидетелями, собирая неопровержимые улики, – произошло что-то сверхневероятное.
