Текст книги "Призрак замка Тракстон-Холл"

Автор книги: Вон Энтвистл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Артур, леди обратила на тебя внимание, – шепнул ему на ухо Уайльд.

– Разумеется, ведь она знает, что нас сюда привело.

– Хм, не уверен, – немного подумав, ответил Уайльд. – Я за ней наблюдал, и сдается мне, тут что-то совсем другое.

– Ну, скажешь тоже! – притворно возмутился Конан Дойл, стараясь обратить все в шутку.

Его рука предательски дрожала, когда он пригубил шампанского, и пульс участился.

Глава 10
Левитация

Немного погодя Общество собралось в музыкальной комнате на втором этаже. Высокий потолок украшала лепнина, жарко полыхал огонь в камине. Центральное место занимал внушительного вида рояль. На дворе стемнело, дождь лениво барабанил по стеклу.

Уайльд по обыкновению курил турецкий табак, Конт восседал в кресле с сигаретой в зубах, и даже Конан Дойл попыхивал трубкой. Дым выветривался наружу сквозь оставленные в окнах щелочки, пропускавшие вечернюю прохладу. Дэниел Данглас Хьюм, который был из числа некурящих, расположился у подоконника.

– До чего сладок свежий воздух, – произнес он.

Леди Тракстон сидела подле него. Конан Дойл занял плетеное кресло, а рядом на диване развалился Уайльд. В своей красной феске он сильно смахивал на успешного торговца верблюдами, смакующего марокканский гашиш.

По приказу леди Тракстон свет газовой лампы приглушили, чтобы «заманить духов».

Сиджвик стоял спиной к камину, отчего его голову окружал огненный ореол.

– Вняв моей настоятельной просьбе, мистер Хьюм согласился продемонстрировать возможности левитации, – объявил он присутствующим. – Прошу вас, мистер Хьюм, – подозвал он американца, – порадуйте нас своим искусством.

Хьюм поднялся и проследовал на середину комнаты, встав позади Сиджвика.

– Приложу все старания, – пообещал он и отвесил поклон, взмахнув платком. – Смею надеяться, вечер оправдает ваши ожидания.

Все одобрительно захлопали.

К общему восторгу не присоединился только Фрэнк Подмор. Он сидел позади Конан Дойла в дальнем конце комнаты и втихомолку посмеивался. Расположившись на возвышении, в зыбком мерцании пляшущих язычков пламени, леди Тракстон ни разу не обернулась на доктора, но ответом на его взгляды была ее улыбка.

Он почувствовал, что кто-то смотрит на него, – это был Конт. Даже через маску Конан Дойл уловил влажный блеск глаз и понял, что за ним наблюдают.

Сиджвик восторженно хлопнул в ладоши:

– Поскольку мы будем исследовать сверхъестественные явления, не найдется ли среди вас два добровольца, готовые на себе испытать чувство свободного полета?

Не успел Конан Дойл подняться, как Конт и сэр Уильям Крукс его опередили и встали по обе стороны от Хьюма.

– Сейчас я попытаюсь взлететь, – произнес он на высокой ноте. – Хочу всех предупредить, что этот дар – самый непредсказуемый. Все зависит от положения небесных сфер. В иные вечера все получается, но иногда бывают осечки.

Чей-то смешок заставил всех обернуться. Фрэнк Подмор беззаботно поправлял манжету перчатки и язвительно улыбался.

Хьюм кашлянул, прижав платок к губам, и эффектно опустил голову.

– Мне нужно сосредоточиться.

Фрэнк Подмор насмешливо фыркнул.

– Шарлатан, – буркнул он.

Уайльд глянул на Конан Дойла, и в его глазах мелькнуло подозрение.

Данглас Хьюм каким-то чудом услышал Подмора со своего места, поднял голову и посмотрел на него с ненавистью. Потом взял себя в руки, снова закрыл глаза и опустил голову. Он начал с шумом втягивать воздух через нос, и звук его ритмичного дыхания заполнил всю комнату. Воздел руки, как идолопоклонник перед божеством. От напряжения его брови сошлись вместе.

Вся компания восхищенно наблюдала, затаив дыхание. Прошла минута, другая, казалось, ничего не происходит. Сиджвик хотел дать отбой, как вдруг Хьюм затрясся всем телом, лицо страшно перекосилось, жилка забилась на виске.

Он будто выпрямился во весь рост. На самом деле его ноги уже не касались ковра. Наблюдатели разом выдохнули, а он все резвее устремлялся вверх и завис под потолком, едва не ударившись о лепнину.

Потрясенные зрелищем члены ОПИ переглядывались, разинув рты.

Однако их ждал сюрприз. Хьюм резко вытянул по швам раскинутые руки, закрутился волчком, раскинулся плашмя, пронесся над головами Дойла и Уайльда прямиком к открытой раме и выскользнул наружу.

Все бросились к окну, восклицая от ужаса и изумления. Мягкий свет лился из комнаты. Хьюм отлетел от постройки футов на двадцать, кувыркнулся назад через голову. Все это он проделывал с закрытыми глазами. Повисев немного над каменными плитами внутреннего двора, на уровне второго этажа, он лег в воздухе на спину и, вернувшись к дому, вплыл в другое окно. Тут он перевернулся через голову с поднятыми руками и мягко приземлился посреди комнаты в треугольнике добровольных наблюдателей.

Никто не решался ни слова вымолвить, ни пошевелиться. Хьюм опустил руки, поднял голову и наконец открыл глаза.

Члены ОПИ разразились бурными овациями. Сиджвик принялся возбужденно трясти руку Хьюма и хлопать его по спине:

– Невероятно, старина, просто невероятно.

Конан Дойл и Уайльд обменялись изумленными взглядами. Ирландец громко аплодировал, зажав сигарету в зубах.

Пожимая руку Хьюма, сэр Уильям Крукс без конца уверял, что это самое необычное зрелище, при котором ему приходилось присутствовать. Зрители рассыпались в похвалах, никто не заметил, как американец побледнел, покрылся испариной, и все вскрикнули невольно, когда колени его подогнулись и, обессиленный, он начал падать. Сиджвик и еще несколько гостей едва успели подхватить его.

– Прошу прощения, господа, – прохрипел Хьюм, – но я вынужден вас покинуть. – Только благодаря поддержке он еще стоял на ногах. – Полеты забирают все силы.

Фрэнк Подмор вскочил со стула и опрометью бросился из комнаты, столкнувшись в дверях с миссис Криган. Кастелянша безумно выпучила глаза и прикрыла рот рукой. Она перебирала четки и бормотала себе под нос:

– Это дела нечистого. Всем нам будет худо.

Вдруг она повернулась и бросилась бежать, будто сам черт наступал ей на пятки.

Гости провожали Дангласа Хьюма аплодисментами, пока его уводили под руки мистер Гривз и два лакея.

– Это ж надо, – сухо заметил Уайльд. – У этого спектакля скверная концовка.

Глава 11
Мадам Жожеску

В продолжение всего действа, вплоть до отступления Хьюма, мадам Жожеску оставалась на диване, поглаживая свою обезьянку. Когда страсти улеглись, она дрожащим голосом попросила поставить посреди комнаты стул со скамеечкой для больной ноги. Грузно поднялась и, всей тяжестью опираясь на палку, поковыляла туда с животным на поводу. Угрюмо огляделась и, простирая руку, вперилась куда-то поверх голов, словно ее серые глаза могли преодолеть границу между мирами.

– Так все дамы смотрятся в зеркало, – пробормотал Уайльд.

Конан Дойл уткнулся в платок, давясь от смеха.

Она обвела комнату жутким, прожигающим взором и произнесла замогильным голосом:

– Этот дом проклят. – Мадам помолчала для пущего эффекта. – Всех вас настигнет пагуба.

Старуха попятилась и тяжело плюхнулась на сиденье, устроив больную ногу на скамеечке. Нагнувшись вперед и опираясь на палку, она настороженно глядела по сторонам:

– Пока все не началось, вы должны узнать, на что себя обрекаете и как противостоять нападкам извне. – Она умолкла и ударила палкой об пол, да так, что все подпрыгнули. – Немногие дома в Англии могут сравниться с Тракстон-Холлом по количеству привидений. За много веков он стал свидетелем многих несчастий. Первого лорда, сэра Генри Тракстона, убил брат, который возжелал его жену. Следующий лорд утоп в болоте на глазах у слуг, загоняя раненого оленя. А порой тут бродит девочка в синем платьице, младшая дочь второго лорда Аналетта Тракстон. Сумасшедшая мать в припадке безумия выбросила ребенка из окна верхнего этажа. Бедное дитя разбилось насмерть, ударившись оземь головой.

Конан Дойл вздрогнул, вспомнив странную девчушку, которую он увидел мельком в рощице у каменного кольца. Мадам сама заговорила о том, что вертелось у него на языке:

– Всякий раз появление девочки предвещает смерть.

У Конан Дойла внутри все похолодело, и он вовремя оставил при себе чуть было не сказанные слова.

– В последнее время случалось не меньше несчастий, – продолжала старуха. – Леди Флоренс Тракстон была найдена мертвой у подножия парадной лестницы со сломанной шеей, ее голова была повернута вперед затылком.

– Эта легенда не о призраках, а о нерадивых плотниках, – прошептал Уайльд другу. – Почините ужасные лестницы, и все будут счастливы.

– Всего шесть месяцев спустя, – говорила меж тем мадам Жожеску, оседлав любимого конька, – последний лорд, сэр Эдмунд Тракстон, ушел на болота и не вернулся. Но самая примечательная история – о Даме в белом.

– Гляди-ка, – невольно воскликнул Уайльд, – везде есть своя Дама в белом!

Все оглянулись на него, а он притворился, будто занят ворсинкой на брюках.

– Дамой в белом, – вещала мадам Жожеску, отвернувшись от ирландца, – многие считают Мэрайю Тракстон, отвергнутую жену третьего лорда, Альфреда Тракстона.

– Она тоже умерла насильственной смертью? – подал голос Конан Дойл.

– Ее убили во время спиритического сеанса, – кивнула мадам, тряся двойным подбородком. На губах старухи застыла жестокая улыбка.

Конан Дойл не поверил своим ушам. Он вдруг посмотрел в испуганные фиалковые глаза и заставил себя отвернуться.

– Известно, как это произошло?

– Несомненно, – вдруг вмешался Сиджвик. Он рад был возможности щегольнуть своей осведомленностью. – Во время суда над лордом Тракстоном тщательно велся протокол. Он застал жену со служанкой на месте преступления в башне западного крыла. Обвинил ее в колдовстве, достал пистолет и убил одним выстрелом.

Все разом ахнули.

Конан Дойл оглянулся на Хоуп Тракстон. Она уставилась в пол, губы ее дрожали.

– Полагаю, лорда Тракстона повесили? – спросил наконец Уайльд.

– Вовсе нет, – энергично парировал Сиджвик. – Следственная комиссия объявила ему благодарность и сняла все обвинения. – Он усмехнулся в свою кудрявую бороду. – Все произошло в самый разгар охоты на ведьм.

– Они не позволили предать ее земле на церковном кладбище, – добавила Хоуп Тракстон. – Она была похоронена на распутье неподалеку от Слеттенми.

– На Дороге висельников, – прошептал Конан Дойл другу. – На той самой развилке, которую мы проезжали утром.

– Там очень тоскливо, – произнесла Хоуп Тракстон, глядя перед собой, словно мысленно перенеслась в прошлое. – Даже для бестелесных духов столетия протекают медленно.

Мадам Жожеску стукнула палкой об пол, напоминая о себе.

– Перед смертью Мэрайя прокляла мужа и замок. Лорд Тракстон ненамного пережил свою жену. Он упал с коня во время охоты и сломал позвоночник. Целую неделю Альфред корчился в муках, пока смерть не прибрала к рукам свою жертву. Первую жертву проклятия Мэрайи Тракстон, но далеко не последнюю.

Уайльд комично выпучил глаза.

– Она перебрала хереса? – прошептал он.

Мадам Жожеску услышала дерзкое замечание ирландца и прошила его молниеносным взглядом, от которого даже воздух накалился.

– В этом доме полным-полно духов, привидений, гостей из иного мира и всяких… невежд, – закончила она дрожащим голосом.

Уайльд вскинул руки:

– Мне ли, уроженцу Изумрудного острова, не знать о духах и привидениях, но что за гости из иного мира?

Мадам Жожеску подалась вперед, тяжело опираясь на палку. Простерла руку, и ее острый взор будто снова проник за границу миров.

– Это призраки или мертвецы, которые выходят из могил и остаются среди живых. При внезапной смерти душа моментально покидает тело. Сбитая с толку и напуганная, она не понимает, что случилось, и устремляется к знакомым местам. В других случаях непокаянные грешники оживают и возвращаются в мир творить злодеяния.

– Как же бестелесные духи могут вредить? – парировал без особой убежденности мистер Крукс.

Мадам Жожеску налегла всем весом на шишковатую палку, поднимаясь с кресла.

– Все призраки опасны. А те, что бродят промеж нас, – особенно. Они могут принять любой облик, ввести нас в заблуждение, подтолкнуть к гибели и разорению. Они не причинят зла, если вы будете сопротивляться им, однако полны злобы и коварства. Невежды остаются у разбитого корыта, поддаваясь страху, гневу, страсти, ярости, позволяя завладеть их помыслами, и становятся легкими мишенями. Неокрепшие души, увлекшись черной магией, навсегда захлопывают пред собой врата вечности.

Пока она наставляла слушателей, обезьянка бегала кругами, все больше опутывая ноги хозяйки поводком.

– Вы все в страшной опасности, – подытожила мадам Жожеску. – Все.

Конан Дойл случайно опустил глаза и заметил поводок, стянувший ноги старухи. Он попытался привлечь ее внимание:

– Мадам…

– Все вы! Берегитесь же. Могу предложить заклинание…

– Мадам, – настаивал Конан Дойл, – если позволите…

– Угроза неминуема, она уже близко…

Прорицательница попыталась шагнуть и только сильнее затянула петлю. Кувыркнувшись через скамеечку для ног, мадам грохнулась во весь рост, наделав много шуму. Обезьянка страшно заверещала. Члены Общества перепугались, бросились к старухе на помощь, но ее питомец зашипел на них, оскалив белые клыки.

Уайльд сдвинул феску на затылок и лукаво улыбнулся другу:

– Бьюсь об заклад, это ее первый полет вверх тормашками. Вечер в самом деле занятный. Летающий американец и старушка-акробат с обезьянкой. Все-таки не зря я уехал из дома.

Глава 12
Ночная встреча

По окончании вечернего собрания друзья с трудом нашли обратную дорогу, несколько раз ошибившись поворотом. Оба несли по керосиновой лампе – в этой древней части дома не пользовались газом. Они падали с ног от усталости, и даже поток красноречия Уайльда вскоре иссяк. Наконец добрались до своих комнат на третьем этаже. Конан Дойл пошарил по карманам и достал ключ. С глухим скрежетом дверь отворилась, и доктор увидел на ковре сложенный листок.

Записка.

Он сразу сообразил, кто автор, подхватил бумагу, развернул и поднес к глазам. Всего несколько слов знакомым почерком.

Я знала, что Вы передумаете.

У него екнуло сердце. От следующей строчки его бросило в жар.

Бальная зала. Полночь. Х.

Он рассмотрел листок на свет и увидел водяной знак – феникс.

– Да, кстати, Артур!

Он вскинул голову. Его друг был уже у своей двери, но в последний момент задержался. Конан Дойл запихнул послание в карман. Поздно. Уайльд заметил его:

– От кого записка?

– Записка? Нет… э… просто… несколько набросков… к рассказу.

Ирландец хитро глянул на его карман, вскинул бровь и снисходительно улыбнулся:

– Вот оно что. Знаю я, что это за рассказ.

Он постучал указательным пальцем по носу и заговорщически подмигнул:

– Больше никаких вопросов.

Конан Дойл стал пунцовым. На пороге комнаты Уайльд обернулся:

– Ах да. Утром я уезжаю, не забудь. Не пугайся, если услышишь странный шум из моей спальни. Я буду сдирать обои со стен, а это и мертвого разбудит.

Конан Дойл лежал на постели одетый, положив карманные часы на грудь. Он с нетерпением ждал полуночи. Тусклый свет керосиновой лампы отбрасывал на стены странные пляшущие тени. В роковой час доктор соскочил с кровати, натянул твидовый пиджак и украдкой выскользнул из комнаты. Он смутно представлял, где может находиться бальная зала; где-то в обрушившемся западном крыле, от которого гостям велели держаться подальше. Спустился по лестнице на первый этаж, стараясь ступать как можно тише по скрипучим ступенькам.

В холле горела одинокая лампа. Конан Дойл постоял, прислушиваясь. Ни единого звука. Даже слуги видели уже десятый сон. Доктор прихватил светильник со столика в коридоре – иначе в кромешной тьме не сделать и шагу – и крадучись проследовал вдоль галереи. Усопшие предки с портретов провожали его горящими взглядами. Наконец он уперся в массивную двустворчатую дверь. К счастью, в замке был ключ. Повернув ручку, доктор шагнул в просторную залу. Каждый шаг гулко отдавался эхом от стен. Он опустил лампу и внимательно осмотрелся.

Мягкий лунный свет струился в окна. Белая светящаяся фигурка стояла там и выглядывала наружу.

Дама в белом… Несколько пугающих мгновений ему казалось, что он видит призрака.

Она обернулась и взглянула ему прямо в глаза.

Это была Хоуп… леди Тракстон.

Она сменила черное кружевное платье на белую ночную сорочку. В лунном сиянии тонкий материал просвечивал, не скрывая ее наготу: упругую грудь, пышные бедра, стройные ноги.

Должно быть, она не сознавала, какое производит впечатление. Благородство требовало отвернуться, уважая ее скромность. Однако он не владел собой, сердце бешено колотилось. Заметив его, она просияла и устремилась к нему, как одинокий лучик во тьме.

Белая ночная сорочка уже не просвечивала.

Длинные волосы свободно струились по плечам. Когда леди ступила в круг света, он впервые увидел, насколько она юна. Прозрачная кожа, тонкие скулы, полные губы, брови вразлет, незабываемые фиалковые глаза делали ее несказанно прекрасной. Зрачки расширились от тусклого света. Когда доктор поднес лампу к ее лицу, девушка отпрянула как ужаленная.

– Как жжется! – вскричала она.

Он смущенно опустил светильник:

– Я забыл о… вашей проблеме.

– Мой удел – вести ночной образ жизни.

– Да, понимаю.

Под его пристальным взглядом она потупила голову.

Он попытался развеять опасения насчет его намерений:

– Я вернулся в Мэйфейр на следующий день, но вы уже съехали.

– Да. – Она не поднимала головы. – Я знала, что вы передумаете, захотите мне помочь. Потом было видение. Я видела… – Она замолчала, не решаясь произнести вслух. – Вам передали второе письмо?

– Конечно.

– И вы не побоялись приехать?

– Разве могу я сидеть сложа руки, когда красивой девушке угрожает опасность?

Леди вскинула глаза, полные слез. Он прочитал в них нечто большее, чем благодарность.

– Вы очень храбрый, однако… – Она умолкла, пытаясь унять волнение, а затем спросила: – Доктор Дойл, вы верите в судьбу?

– Честно говоря, не знаю, – сказал он после паузы. – Я стал врачом, чтобы спасать людей, а моя жена умирает от чахотки, и я ничем не могу ей помочь.

Дойл впервые произнес то, о чем и подумать боялся. Теперь он понял, зачем приехал в Тракстон-Холл. Он просто бежал от смерти и безысходности.

Словно в ответ на его мысли, она взяла его за руку:

– Вы верите в судьбу и боитесь, что ничего нельзя изменить.

Он не хотел ее разочаровывать и сменил тему:

– А другие видения вас посещали?

– Да, прошлым вечером.

– Все повторилось, как и прежде?

Кивнув, она испуганно взглянула на Дойла, подбородок ее дрожал.

– Нет, не совсем так. Я видела комнату. Лица были по-прежнему скрыты, кроме сидящих по обе стороны от меня, – это были вы и…

Сердце Конан Дойла ушло в пятки.

– Кто? Кто еще?

Глаза ее вспыхнули.

– Он сидел слева и держал меня за руку.

– Ну? – вопрошал шотландец.

– Это был ваш друг… мистер Уайльд.

Мысли доктора лихорадочно метались.

– Вы видели Оскара прежде?

Она покачала головой:

– Никогда.

– Возможно, будущее изменилось. Я не уверен, что готов смириться с безысходностью. Скорее, я верю в свободу воли и возможность своими усилиями исправить предначертанное.

– А как же ваша жена?

На его лице отразилась внутренняя борьба.

– Верно, я не могу ее спасти, но мне удалось продлить ей жизнь.

– Все же ее судьба не изменилась. С самого детства я уязвима перед светом. Он погубил мою мать, подобная участь однажды постигнет и меня. Мне не хочется уходить в столь раннем возрасте, но раз так суждено, я должна покориться.

Конан Дойла очаровали мужество и рассудительность девушки. Погрузившись в размышления, он перебирал один за другим возможные варианты спасения, словно моряк морские узлы. Наконец вдали забрезжила надежда.

– Если не получается превозмочь судьбу, мы ее перехитрим.

Она улыбнулась:

– Вы неисправимый романтик, да, доктор Дойл?

Он почувствовал ее тонкую ручку в своей широкой ладони.

– История семейства Тракстон не оставляет мне никакой надежды. Идемте, и вы сами в этом убедитесь.

Они вышли из бальной залы и углубились в западное крыло. Конан Дойл следовал по пятам за Хоуп Тракстон, еле касаясь ее прохладных пальцев, в другой руке он высоко над головой держал лампу. Уродство восточного крыла не шло ни в какое сравнение с представшим перед ними кошмаром наяву. Все было в полном упадке. Отслоившиеся обои свисали со стен, под ногами хрустела штукатурка, двери болтались на сгнивших петлях. Комнаты пустовали, не считая разбросанных повсюду ржавых ванн на когтистых лапах, колченогих кресел, перевернутых столов. С каждым шагом все отчетливее ощущалась безжалостная рука времени.

– В детстве мне запретили ходить в западное крыло. – Ее голос звучал легко и мелодично. – Дед говорил, что там слишком опасно. – Она рассмеялась. – Поэтому мы любили играть там с моим другом.

– Другом?

– Шеймусом, сыном кастелянши. Разумеется, мне не позволяли общаться с прислугой. Мне было девять, а ему пятнадцать.

– Ваши развлечения были невинны? Детские игры? То есть… он не… – заволновался Конан Дойл, стараясь казаться невозмутимым.

– Приставал? – спросила она со смущенной улыбкой. – Что-то не припомню.

– Вы играли в прятки?

– О нет! – лукаво усмехнулась она. – Мы с детства знали, в каком замке живем, и бродили по комнатам, желая познакомиться с призраком.

Конан Дойл остановился и пристально глянул на нее:

– И никого не встретили?

– Не сразу. Пока не набрели на особенную комнату.

Прочитав любопытство на его лице, девушка снова улыбнулась:

– Она некоторым образом сообщается с их миром.

Они взобрались по шаткой лестнице и оказались в верхней зале башенки. На последней ступени Конан Дойл замер. В дальнем конце помещения дверь была слегка приоткрыта, и он увидел светящуюся фигуру женщины, которая наблюдала за ними. Он поднял руку и сразу догадался, что это всего лишь отражение Хоуп Тракстон в зеркале. Изображение казалось призрачным из-за отметин времени и патины.

– Вот та самая комната, – объявила она. – В детстве мы называли ее зеркальным лабиринтом.

Конан Дойл помедлил на пороге. Внутренний голос подсказывал, что надо убраться подальше отсюда, но леди крепче сжала его руку и увлекла за собой. Он посветил вокруг и не смог сдержать вздох изумления. Куда ни глянь, кругом висели зеркала. Уйма зеркал всех форм и размеров: напольные в поворотных рамах, настенные овальные. Пойманный ими луч света от лампы многократно отразился, преломляясь в радужные тени на шероховатых стенах. Со всех сторон на них смотрели бесчисленные подобия доктора Дойла и его спутницы.

Она отпустила его руку, подошла к большому зеркалу и мечтательно произнесла:

– Я всегда любила зеркала. После смерти бабушки они были убраны по приказу деда. В то время был обычай завешивать их, чтобы умерший не увидел свое отражение. Кому-то это покажется глупым, но дед неукоснительно соблюдал его. У меня осталось маленькое зеркальце, чтобы заплетать волосы. Всем девушкам нравится прихорашиваться. Однажды дед застал меня за этим занятием и страшно рассердился. Он погрозил пальцем и сказал, что, если долго смотреться в зеркало, можно вызвать нечистого. В юности такие истории только подстегивают любопытство. Обнаружив эту комнату, мы подолгу в ней просиживали, ожидая, не появится ли дьявол.

– И он появился?

Она тихо рассмеялась:

– Нет, но однажды я увидела моего спиритического проводника. Мы подружились. Каждый день я улучала минутку, чтобы с ней пообщаться. Ей было одиноко… – Хоуп задумчиво склонила голову. – Очень одиноко.

Конан Дойл вспомнил рассказ мадам Жожеску о женщине, убитой мужем в этой самой комнате.

– Вы говорите о Мэрайе Тракстон?

– Да. – Голос Хоуп был подобен шороху осенних листьев.

– Шеймус тоже ее видел?

Она покачала головой:

– Не помню, это было так давно. Потом он рассказал матери о наших развлечениях. А однажды запер меня в зеркальном лабиринте.

– Как он посмел?

Губы Хоуп дрожали, взгляд затуманился, будто она перенеслась в прошлое.

– Мать ему приказала. Пять дней меня мучили голод и жажда, я лишилась последних сил. Уже на пороге смерти я услышала зов. Мне едва хватило сил подползти к зеркалу. Оттуда смотрела прекрасная молодая женщина в старинном платье. Я сразу узнала ее по портрету в холле.

– Мэрайя Тракстон?

– Верно, она научила меня говорить с духами.

– А Шеймуса наказали? Он поступил гадко.

– Я на него не злюсь. Его мать настроила Шеймуса против меня, и он был уверен в своей правоте. Она считала мою болезнь, унаследованную по материнской линии, частью проклятия замка. Часы моего заточения складывались в дни. Дед со слугами прочесали в поисках все леса и поля; меня сочли беглянкой, а я все это время была у них под носом.

– Чем все закончилось? Шеймус вас выпустил?

Она покачала головой:

– Нет, мистер Гривз взломал дверь и нашел меня лежащей на полу. Не подоспей он вовремя, я бы погибла.

– Стойте, вы говорите, мать Шеймуса была экономкой? Случайно, не миссис Криган?

Она кивнула:

– Дед собирался тут же ее рассчитать. После долгих уговоров и слез он сменил гнев на милость. Только Шеймуса навсегда изгнали. Он вернулся к родственникам в Ирландию.

– Почему вы помогли ей, ведь она замышляла убийство?

– Я нуждалась в заботе. Для сироты любая мать лучше, чем совсем никакой. К тому же Криган пришлось бы голодать без работы. Отчасти она благодарна мне за спасение, но все же не может простить изгнание сына.

Леди пристально взглянула на своего спутника:

– Такова история семейства Тракстон, доктор Дойл. Мы ходим по лезвию ножа между счастьем и отчаянием.

Бабах! – грянуло вдруг. Как будто кто-то пытался пробить брешь в стене.

Конан Дойл испуганно огляделся. Звук шел отовсюду.

– Кто-то стучится во входную дверь, – выпалила леди Тракстон.

– Так поздно?

Едва сдерживая волнение, она подтолкнула Конан Дойла к выходу:

– Скорее возвращайтесь к себе. Нас не должны видеть вместе.

Подхватив лампу, он выбежал из комнаты. На верхней площадке обернулся. Девушка пропала. Доктор бросился вперед со всех ног, в два прыжка преодолел лестницу и припустил по коридору, затем через заброшенную бальную залу. Каждый шаг отдавался гулким эхом. Керосиновая лампа болталась на ходу, отбрасывая на стены причудливые гигантские тени. Миновав портретную галерею, он достиг холла. Безумный стук приближался. Он насторожился. В его сторону ковыляла какая-то фигура. Мистер Гривз.

Конан Дойл лихорадочно пытался найти оправдание своего присутствия внизу в такую рань. Потом вспомнил о слепоте дворецкого.

– Слышу, слышу, уже иду! – кричал Гривз.

Очевидно, он одевался в спешке. Пиджак был застегнут косо, воротничок болтался сбоку.

Дворецкий приблизился к двери, нащупал засов и отпер щеколду. Пока он возился с замочной скважиной, Конан Дойл прокрался мимо и начал подниматься по лестнице на цыпочках.

– Спокойной ночи, доктор Дойл, – громогласно пожелал Гривз.

Конан Дойл прирос к полу и обернулся. Старик нагнулся к замку. Чуткое ухо дворецкого уловило звук шагов вопреки всем ухищрениям доктора. Вот только как он догадался, кто идет? Поняв, что ему позволили ретироваться, доктор взбежал по лестнице. Он уже преодолел второй пролет, когда дверь открылась и гость вошел внутрь. Конан Дойл добрался до следующей площадки и выглянул в окно.

Дождь лил как из ведра. Робкое мерцание света отражалось в его струях. На внутреннем дворе образовались лужи. Перед крыльцом стоял экипаж. По форме он напоминал катафалк. По сути, это он и был. Вокруг суетились люди, через покрытое каплями оконное стекло их силуэты выглядели размытыми. Слышались голоса, обрывки разговоров. Один человек открыл дверцу и посторонился, пропуская хорошо одетого джентльмена в цилиндре и плаще, ниспадающем с плеч. Он подошел к катафалку. Двое выгружали из него что-то тяжелое. Конан Дойл принял груз за пароходный кофр, однако, присмотревшись, понял, что это гроб.

Он резко обернулся, почувствовав руку у себя на плече. Сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди. В темной фигуре доктор с трудом узнал Фрэнка Подмора. Он подкрался бесшумно.

– Вы меня напугали, – сказал Конан Дойл.

– Сожалею, – фальшиво произнес Подмор. – Просто я удивился, увидев вас.

– Не мог уснуть.

– А я вообще не сплю.

– Вот как? – недоверчиво спросил Конан Дойл.

– Я привык обходиться без сна. Пустая трата времени. Его лучше потратить на саморазвитие.

Подмор взглянул на фигуры под окном. Его глаза терьера блеснули в темноте.

– Не знаете, кто это так припозднился? – спросил Конан Дойл.

– Задержавшийся гость.

– Как его имя?

– Лорд Филипп Уэбб.

– А кто он такой?

– Очередной шарлатан, – невесело рассмеялся Подмор и, не сказав больше ни слова, растворился во мраке.

Конан Дойл поплелся к себе, прокручивая в голове события ночи. Пораженный внезапной догадкой, он замедлил шаг и встал как вкопанный. Когда раздался шум, Хоуп смотрелась в напольное зеркало. Она обернулась и вздрогнула. Теперь же, оглядываясь назад, он вдруг понял, что ее отражение немного запоздало. Сразу всплыло в памяти двойственное изображение Хоуп Тракстон в «Стрэнде». В нем было нечто нереальное, противоречащее законам оптики. И куда она могла податься, выгнав его из западного крыла? Ей пришлось бы возвращаться к себе тем же путем. Поворачивая дверную ручку, он боролся с искушением броситься обратно в зеркальный лабиринт. Он живо представлял себе, как миледи в ловушке зазеркалья взывает о помощи.