Текст книги "Призрак замка Тракстон-Холл"
Автор книги: Вон Энтвистл
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Вон Энтвистл
Призрак замка Тракстон-Холл
Мистические записки сэра Артура Конан Дойла
Vaughn Entwistle
THE REVENANT OF THRAXTON HALL
Text copyright © 2014 by Vaughn Entwistle
All rights reserved
Published by arrangement with St.Martin’s Press, LLC.
© Н. Машкина, перевод, 2015
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015
Издательство АЗБУКА®
* * *
Глава 1
Голос в темноте
Шерлок Холмс умер… и убил его я.
Элегантный молодой шотландец всматривался в пелену дождя из окна кеба. В полузабытьи он не почувствовал, как экипаж остановился, не заметил каменный особняк с мраморными ступенями в обрамлении кованых перил. Перед его взором стояли призрачные тени знаменитого детектива-консультанта и его злейшего врага профессора Мориарти. Ревущий поток поглотил их и увлек за собой в последней смертельной схватке.
Окошко в крыше кеба сдвинулось.
– Прибыли, сэр, – просипел возница.
Бурлящий Рейхенбахский водопад растаял без следа, а Артур Конан Дойл обнаружил, что находится посреди лондонской улицы. Он растерянно заморгал. Где он? Зачем нанял кеб? Его пальцы в мокрых перчатках сжимали открытый конверт. Он вытащил и развернул кремовую бумагу.
Письмо доставили нарочным сегодня утром в Норвуд, южное предместье Лондона. Пробежавшись глазами по строчкам, Конан Дойл сразу отметил изящные завитки и петельки, присущие женскому почерку.
Уважаемый доктор Дойл,
мне весьма желательно увидеть создателя великого сыщика Шерлока Холмса по чрезвычайно важному делу. Я в смертельной опасности, и отвратить беду под силу только Вашему гению. Жду Вас во вторник утром в доме 42 по Кресент-стрит. Приезжайте к десяти часам. Помогите! Вы моя единственная надежда.
И затейливый вензель вместо подписи.
Аноним. Безымянный проситель.
На обращенной к свету бумаге проступал причудливый водяной знак. Помимо воли Дойл ощущал волнение от соприкосновения с тайной, достойной самого Шерлока Холмса.
Вдруг за окном, мутным от дождя, мелькнул чей-то согбенный силуэт. На незнакомце была шляпа, а во рту – что-то вроде трубки.
Он исчез так же внезапно, как и появился. Был – и нету!
Кебмен распахнул дверцу, и Конан Дойл выбрался наружу. Охлопывая карманы в поисках мелочи, он вскинул голову и принюхался. В сыром лондонском воздухе потянуло табачным дымом. Он осмотрелся – кругом только лужи. По мокрым булыжникам мостовой цокали, похрапывая, лошади-трудяги и тянули нескончаемые вереницы экипажей.
Никого.
Дойл тряхнул головой и уплатил вознице два шиллинга. Шагнул было к мраморным ступеням и остановился, решив не отпускать кеб.
Слишком поздно. Возница подхватил вожжи и был таков.
Конан Дойл помедлил перед изящным шестиэтажным строением, каких много в кварталах Мэйфейра. Холодный мартовский дождь застилал глаза. С неожиданным для взрослого человека проворством Дойл запрыгал по лужам, придерживая шляпу и стараясь не забрызгать новое пальто.
Вход в дом номер сорок два украшала великолепная дубовая дверь багряного цвета. Медный дверной молоток изображал птицу феникс в горящем гнезде.
Точь-в-точь водяной знак на бумаге.
Путник взялся за молоток и резко стукнул. Отзвук удара прогремел, как пистолетный выстрел. Дойл хотел повторить, но дверь распахнулась, и он выпустил медную рукоятку из пальцев.
Лакей в красном тюрбане сикха, видимо, караулил в коридоре.
Его ждали.
Слуга почтительно склонился перед Конан Дойлом, жестом приглашая войти. Богато обставленную прихожую окутывал полумрак, а от холода изо рта вырывался пар. Лакей принял у гостя пальто и шляпу и сопроводил его к двустворчатой двери.
– Саиб подождать здесь, – произнес он с сильным акцентом.
Снова поклонился и распахнул дверь.
Конан Дойл сделал шаг… и отпрянул. В комнате, лишенной окон, тускло мерцал газовый рожок, и различить можно было только диваны-канапе и книжные полки.
– Погодите! – воскликнул он возмущенно. – Я останусь в темноте?
Игнорируя его протесты, слуга со всей учтивостью, но решительно закрыл дверь.
– Ждать! Чего ждать? Что происходит? – неистово кричал Дойл и дергал ручку.
Она не поддавалась. В ярости он ударил по створке кулаком.
– Ты же запер меня, олух…
И тут Конан Дойл осекся. Вовсе это не оплошность.
Закипая все больше, он попытался открыть другую дверь. Заперто. Молодой доктор глубоко вздохнул и осмотрелся. Ему даже пришло в голову воспользоваться столом как тараном. Внезапно он вспомнил строчку из письма: «Я в смертельной опасности, и отвратить беду под силу только Вашему гению».
Конан Дойл уже не сомневался, что угодил в ловушку мошенников. Он одернул брюки и, возмущенно фыркая, со всего размаху бросился на прохладную кожу дивана.
Время шло, и он с любопытством стал оглядывать комнату, получая некоторое удовольствие от навязанной ему игры. Все в лучших традициях Шерлока Холмса. «Ну нет, эта страница перевернута. Холмс упокоился с миром, и я наконец-то займусь настоящим искусством».
В замочной скважине проскрежетал ключ. Дойл напряженно ждал, что дверь вот-вот распахнется.
– Доктор Дойл, будьте любезны составить мне компанию.
Приятный голос раздавался из-за двери.
Конан Дойл вскочил, бросился туда и раскрыл створки. В тусклом мерцании газового рожка он разглядел в комнате только массивное кожаное кресло. Обладатель таинственного голоса не спешил показываться.
«Господи, это ловушка. Меня похитили».
У Конан Дойла был пистолет, но доктор редко брал его с собой. Как жаль, что он не догадался сунуть маленький револьвер во внутренний карман жилета.
Чутье подсказывало ему, что надо бежать из этой комнаты. Наверняка где-то притаилась шайка головорезов и ждет удобного момента, чтобы напасть на него. А индус с накрашенными глазами наводит на мысль о наемном убийце, который душит невинную жертву шелковым шарфом.
– Послушайте, – храбрясь, бросил Конан Дойл, – надеюсь, у вас серьезное дело. Все-таки я занятой человек, и меня ждут неотложные…
– Простите за необычный прием, доктор. Присядьте, и я все объясню.
Голос подкупал своей искренностью и манил, заставляя позабыть страх. Пленник громко фыркнул, давая понять, что с ним шутки плохи, расправил плечи, сжал кулаки и приблизился к креслу.
– Сэр, присядьте, прошу вас, – настаивал голос.
Конан Дойл неуклюже плюхнулся в кресло. Скрипучая дверь затворилась сама собой, щелкнув замком. Кромешный мрак ослеплял его, обволакивал со всех сторон, полностью лишая воли.
Дойл судорожно вцепился в подлокотники.
– Прошу вас, сэр, не тревожьтесь. – Голос смягчился. – Я… должна вам рассказать, почему вынуждена скрываться в темноте.
Хватка ослабла.
– Вы, безусловно, желаете остаться неузнанной, – не подумав, предположил Конан Дойл и сразу понял свою ошибку.
Владелица такого замечательного дома всегда на виду.
– Нет, просто я… – она запнулась, – страдаю тяжелым недугом.
– Не… недугом? – Собственный голос показался ему чужим. Конан Дойл вздрогнул, он представил женщину, обезображенную заразной болезнью. – Недугом? – повторил он уже тише.
Она поспешила успокоить его.
– Не волнуйтесь, для других он не опасен, передается только в моей семье. Солнечные лучи, подобно яду, разъедают мою кожу, даже тусклый свет лампы губителен для нее.
Сердце Конан Дойла бешено заколотилось, а язык онемел. Доктору приходилось слышать о симптомах болезни, именуемой порфирией. Вспомнились слухи, что именно она доводила до безумия королевских особ.
«Не раскисай, Артур, – уговаривал он себя. – Бери пример с Холмса».
Тьма давила на него, стены заходили ходуном. Уже не разберешь, где пол, где потолок, откуда доносится голос.
Из темноты возникали призраки, и он зажмурился, отгоняя морок.
Науке давно известны такие оптические иллюзии. Клетки сетчатки глаза воспроизводят в сознании ранее полученные образы, подобно тому как зеркала отражают просочившийся в ночную комнату свет. В полной тьме Конан Дойл больше полагался на слух. Голос, безусловно, женский. Ему приходилось слышать вполне убедительные подделки и в менее изощренных декорациях. А в лондонских трущобах, когда он собирал психологические портреты, звуки и образы для своих книг, ему встречались гибкие создания в модных женских нарядах, однако адамово яблоко да хрипотца выдавали их суть.
Нет, так говорить могла только женщина. И все же было что-то необычное в этом голосе. Казалось, он существовал вне тела и доносился отовсюду.
– Насколько я понял, вы защищаете репутацию семьи. Но назовите хотя бы свое имя.
– Прошу прощения, – сказала она после минутного молчания, – но я во всем признаюсь, только если вы согласитесь помочь мне.
Он кашлянул.
– Я всего лишь пишу книги, мэм. Какой от меня прок?
– Речь об убийстве, – выпалила она.
Слова замерли у Конан Дойла на языке.
– Убийство?
– Да, жестокое преступление, внезапное, но заранее спланированное. – Конец фразы она произнесла сдавленным шепотом.
Конан Дойл откашлялся. Оправдались его самые страшные опасения.
– Увы, мэм, я ничем не смогу вам помочь. Ведь я не полицейский и не частный сыщик. Однако у меня есть связи в Скотленд-Ярде…
– Я обращалась к полицейским, но они, увы, проявили полную некомпетентность. – В ее голосе звучало холодное презрение.
– Но я-то чем могу быть полезен?
– Не вы ли создали великого сыщика?
В былые времена Конан Дойл порадовался бы комплименту, но теперь он почувствовал только раздражение.
– Истории о Шерлоке Холмсе – развлекательная литература, мэм, не более того. Мои читатели любят преувеличивать достоинства героя. На самом деле мне не пришлось слишком утруждать фантазию. Боюсь, я и шагу не ступил от письменного стола, давая волю воображению.
Он нарочно умолчал, что покончил с великим сыщиком. Скоро эта новость разнесется по всему Лондону.
– Самые жестокие баталии начинаются с замысла, не так ли?
Он опешил и не сразу нашелся с ответом.
– Повторяю, мэм, я не имею отношения к полиции. Если вам что-либо известно об убийстве…
Женщина опередила его:
– Все гораздо сложнее, мистер Дойл. Вы должны распутать еще не свершившееся убийство.
Он заерзал в скрипучем кресле. Голос теперь звучал за спиной, и Дойл воображал, как она протягивает руку и кладет ему на плечо.
– О чем вы говорите?
– Через две недели я умру.
– Вам угрожают? Откуда такая точная дата?
– Я довольно известный медиум и могу предугадывать будущее. За последние годы у меня было несколько видений, и каждый раз к ним добавлялись новые подробности. Через две недели во время спиритического сеанса меня убьют… двумя выстрелами в грудь.
У Конан Дойла был писательский ум, и он сразу отметил изъян в этой истории.
– Если вы видели свое будущее, то наверняка знаете убийцу.
– К сожалению, я не рассмотрела его лица. В неверном свете свечи я могла разглядеть только человека, который сидел слева от преступника. Еще полгода назад я не знала, кто он. А потом мне попалась на глаза его фотография в «Стрэнде». Истинный гений Артур Конан Дойл и его Шерлок Холмс. Вы были в моих видениях, доктор.
– Мэм, – произнес он глухо, – зачастую люди выискивают в своих, по большей части нелепых, снах и видениях тайный смысл. Однако мало кому дано заглянуть в будущее.
Его слова растворились в ночной тишине.
– Я доверяю своему чутью, доктор Дойл, – наконец вымолвила она дрожащим голосом, – и не сомневаюсь, что буду убита. Только в ваших силах не допустить трагедию. Вы мне поможете?
Он почувствовал теплое дыхание на своей щеке, пьянящий мускусный аромат духов. Шуршание шелка, обтягивающего бедра, рисовало в его воображении юную одалиску в прозрачных шальварах. Наконец он очнулся от грез и потер влажные ладони о подлокотники.
В конце концов, он женатый человек, врач с серьезной практикой и джентльмен.
– Что скажете, доктор Дойл?
Он вздрогнул. Ее дыхание обожгло ему ухо. Она была совсем рядом, только руку протяни.
– Вы не оставите девушку в беде?
Голос располагал к себе, внушал доверие. Так хотелось спасти ее, оградить от опасности.
Но затем он подумал о жене. Она окажется в щекотливом положении.
Прошедший год выдался самым тяжелым в жизни тридцатичетырехлетнего писателя. Его отец, Чарльз Олтемонт Дойл, долгое время страдавший депрессией и алкоголизмом, закончил свои дни в лечебнице для душевнобольных. У его дорогой жены обнаружили скоротечную чахотку. Все достижения современной медицины оказались бессильны сберечь ее легкие. Напрасно девушка на него надеется, и дело не только в том, что всеобщего любимца, Шерлока Холмса, больше нет. Просто Артур Конан Дойл убедился в бессилии человека перед превратностями судьбы, будь он детектив-консультант или доктор.
– Я… вынужден отказаться, – пробормотал он. – Могу лишь порекомендовать лучшего в Скотленд-Ярде…
– Благодарю вас, доктор Дойл, – разочарованно перебила хозяйка, – что любезно уделили мне время.
– Прошу вас, подумайте. Вы можете во всем довериться инспектору Харрисону, который лично знаком…
– Не смею вас задерживать. Прошу извинить за причиненные неудобства.
Вдруг повеяло свежестью. В замке заскрежетал ключ.
Обратно он шел на ощупь в полном одиночестве.
Глава 2
Самый ненавидимый человек в Лондоне
Кеб свернул на Стрэнд-стрит. Толпа запрудила тротуар перед редакцией «Стрэнда» и выплеснулась на мостовую. Последние четыре года журнал получал исключительное право на издание историй о Шерлоке Холмсе. Детектив с Бейкер-стрит стал настолько популярен, что перед киосками выстраивались очереди за новым выпуском. Автор тоже не оставался внакладе.
Конан Дойл остановил кеб неподалеку; повсюду стояли люди в черных нарукавных повязках, державшие грубо разрисованные плакаты. Он заподозрил неладное, ведь всеобщий траур носят по усопшим монархам и их супругам, премьер-министры и национальные герои также удостаиваются подобных почестей. Последняя догадка была, скорее всего, ближе к истине.
Возница получил плату, нетерпеливо щелкнул хлыстом, и, как ветхая декорация, кеб убрался со сцены. Конан Дойл остался один на один с публикой. Повисла напряженная тишина. Он успел разглядеть небрежно намалеванные воззвания: «Верните Холмса!», «Спасите нашего героя!». Доктор едва не прослезился, тронутый искренней скорбью о любимом персонаже, однако другие плакаты гласили: «Убийца!», «Подлец!», «Конан – трус!».
Толпа сразу признала его и превратилась в шипящий змеиный клубок. Люди гневно потрясали кулаками.
Брошенный кем-то кочан капусты угодил Конан Дойлу в голову и чуть не сшиб его с ног, а второй задел плечо, когда он наклонился за шляпой. Писатель совсем растерялся.
– Паршивая свинья! – взвизгнула грязная нищенка.
– Кровожадный выродок! – рявкнул бородатый землекоп и швырнул в него тухлую устрицу.
Следом полилась отборная брань, и посыпался град гнилых отбросов, причем каждый из собравшихся метил Конан Дойлу в голову.
Он простер к ним руки и вкрадчиво, как только мог, произнес:
– Добродетельные господа, позвольте мне объясниться…
Кто-то схватил его за воротник и оттащил в сторону. Как раз вовремя, ибо новая порция овощей полетела в воздух.
Спасителем оказался рыжеволосый паренек с едва наметившейся бородкой. В нахлобученной по самые уши кепке он выглядел совсем мальчишкой, ему наверняка не исполнилось и двадцати.
– Прошу прощения, мистер Дойл, – сказал он, подталкивая обмякшего писателя к двери редакции, – мистер Смит места себе не находит, вас дожидается, – и, когда о стену над их головами расплющился помидор, добавил: – Ну, может, не так шибко волнуется, как этот сброд.
Конан Дойл с трудом волочил ватные ноги и позволил втащить себя внутрь. Чуть за ними захлопнулась дверь, люди принялись забрасывать овощами окна.
– Идемте прямо к нему, сэр. Вы нужны мистеру Смиту.
Дойл вырвал рукав из цепкой хватки парня.
– Довольно! – возмутился он. – Я еще в состоянии идти сам.
Стряхивая с пальто остатки капусты и помидоров, он ощутил на себе пристальные взгляды и поднял голову. Печатники, репортеры, курьеры побросали работу и все как один повернули к нему свои перепачканные чернилами физиономии. Он почувствовал себя капитаном тонущего судна с обреченными пассажирами на борту.
Конан Дойл вошел в кабинет главного редактора журнала «Стрэнд».
– Похоже, весь Лондон ополчился против меня, – пожаловался он Герберту Гринхоу Смиту.
Груда писем лежала на столе перед человеком лет тридцати в круглых очках и с пышными усами, которые Дойл считал весьма экстравагантными. Смит привык частенько обходиться без сна, отчего глаза его были воспалены.
– Все гораздо серьезнее, Артур. Избей ты до полусмерти премьер-министра, благодетеля вдов и сирот со щеночком в обнимку, они и то меньше расстроятся.
Дойл в ответ только скрипнул зубами.
– Что это? – указал он на живописный беспорядок на столе.
– Гневные послания, – равнодушно бросил Смит, сгребая конверты в охапку.
– Боже правый! – Конан Дойл охнул и опустился в кресло. – Неужели пылятся тут со дня издания «Последнего дела Холмса»?
– Нет, – покачал головой Смит. – Их принесли утром. Каждый день приходит кипа писем. Мы начали отапливать ими редакцию.
Смит швырнул измятые конверты в переполненную корзину для бумаг и укоризненно взглянул на Дойла:
– Отвечать каждому уже рук не хватает.
– Скоро все закончится, обещаю, – пробормотал Конан Дойл севшим голосом.
Редактор с озабоченным видом откинулся на спинку кресла.
– Ты так думаешь, Артур? После смерти Шерлока Холмса мы потеряли двадцать тысяч подписчиков! Только представь – двадцать тысяч! Может, ты и удержишься на плаву, а насчет журнала я сомневаюсь.
– Мы отличные компаньоны. Я тебя не брошу.
– Но объясни, Артур, зачем ты убил Шерлока Холмса?
– Понимаешь, я устал чувствовать себя фокусником на детском празднике: подобно кроликам из шляпы, перед публикой неизменно предстают невероятное убийство в запертой комнате, написанное кровью жертвы загадочное слово, зашифрованная записка, а улики оседают на страницах, словно мусор в живой изгороди, и под занавес – неожиданное разоблачение. У меня каша в голове от этой чехарды. Самое время избавиться от репутации дешевого писаки.
– Дешевого? Ну не скажи. Холмс озолотил тебя, – усмехнулся главный редактор, и вдруг его посетила ужасная догадка: – Уж не собираешься ли ты полностью отдаться врачебной практике?
Конан Дойл сердито втянул щеки и встопорщил усы. Рвение в научных поисках так и не помогло ему преуспеть. Пациенты благополучно обходили стороной кабинет доктора, и долгое время его уделом оставалось описание видов мочекаменной болезни.
– Мне надоело, – проворчал он, – что в письмах они просят у Холмса автограф, будто он сам пишет о себе. – И, фыркнув, добавил: – Не будь его, я достиг бы гораздо большего.
– Артур, такому плодовитому писателю, как ты, просто грех жаловаться. Ты можешь быстренько набросать рассказ за две недели, а в остальное время спокойно творить.
– Не выйдет. Он опустошает меня, высасывает все соки.
– А это мысль, – вдруг оживился Смит. – «Шерлок Холмс и дело о психологическом вампире». Неплохо звучит.
– Ну нет, Герберт Гринхоу! С Холмсом покончено, и это мое последнее слово.
– Но он прославил тебя и «Стрэнд», – капризно возразил Смит.
– У меня уйма других замыслов.
– Замечательно, Артур, однако…
Конан Дойл тряхнул головой, расправил плечи и заложил большие пальцы за лацканы пальто.
– Грандиозные замыслы, дружище, которые изменят мир и заставят всех забыть о Шерлоке Холмсе.
Вдруг окно за спиной Смита разлетелось вдребезги. Увесистый булыжник отскочил от стола и попал прямо в грудь Конан Дойлу. Благо многолетние состязания в крикет не прошли даром, тот ловко поймал камень.
Смит подпрыгнул.
– Нас чуть не убил какой-то полоумный, – пробормотал он, ловя ртом воздух.
– Запросто мог бы, – согласился Конан Дойл, взвешивая камень в руке. – Парень, должно быть, чертовски силен. Настоящий подарок для крикетной команды. Зато я лишний раз убедился в своей правоте. Шерлок Холмс больше не вернется, – заключил он и с глухим стуком положил свой улов на стол.
Тут Дойл и Смит заметили клочок бумаги, привязанный к булыжнику обрывком грязной бечевки. Доктор вытащил записку, прочел и грустно усмехнулся в усы.
– Что там? – не выдержал Смит.
Конан Дойл передал ему бумажку.
Кровавого цвета чернилами на ней было нацарапано единственное зловещее слово: «Убийца».
Глава 3
Уайльд в городе
Время едва-едва перевалило за полдень, а пресловутый лондонский туман уже окутал улицы города серой непроницаемой мглой, и лишь уличные фонари робко вторгались в нее трепетным сиянием. Экипаж высадил Конан Дойла у парадного крыльца отеля «Савой».
Внутри бурлила жизнь, яркая и уютная. Писатель был тут завсегдатаем, но в этот раз люди оборачивались и поглядывали на него недружелюбно, пока он подыскивал свободный столик. На многих посетителях тоже красовались черные нарукавные повязки.
Дурные вести разносятся быстро.
Дойл машинально опустил голову и быстро пошел вперед – в подвижную мишень попасть сложнее. Мимоходом он глянул на столик в углу. Сперва ему показалось, что там сидит подросток с накладными усами. Присмотревшись, Конан Дойл узнал в мнимом ребенке своего усатого приятеля и драматурга Джеймса Мэтью Барри, с которым договорился поужинать. В прошлом году друзья заключили контракт с импресарио Ричардом Д’Ойли Картом и общими усилиями создали комическую оперу «Джейн Энни». Представление с треском провалилось, критики не оставили от него камня на камне. Всякий раз, освистанные публикой, авторы заливали горе вином. Пятидесятый показ стал последним, что и уберегло их печень.
Конан Дойл пробрался среди тесно стоящих столиков. Барри поднялся ему навстречу; при росте всего полтора метра он часто вводил окружающих в заблуждение.
– Джеймс Мэтью, – приветствовал приятеля Артур, пожимая пухлой рукой его крошечную ладонь.
– Артур.
Прибывший официант терпеливо ждал, пока друзья устроятся поудобнее. Барри уже наполовину осушил стакан виски.
– Я пригубил божественный нектар матушки Шотландии. – Раскатистая «р» выдавала в нем провинциала.
– Пожалуй, я тоже нуждаюсь в просветлении, – ответил Конан Дойл и обратился к официанту: – Генри, принесите мне тройной виски.
Уроженец Эдинбурга, Конан Дойл бóльшую часть жизни провел в Англии и сохранил лишь легкую картавость.
– Ого! Тройная порция с утра пораньше? Крепко тебе сегодня досталось, Артур?
– На редкость паршивый день, – пробурчал Конан Дойл. – Просто из ряда вон! – добавил он и разом опрокинул стакан, который поставил перед ним официант.
Виски обжег ему горло, Дойл невольно сморщился, вытер усы салфеткой и уставился на Барри:
– Знал бы ты, с какой невероятной встречи все началось, нарочно не придумаешь ни в одном…
– Ба, знаменитейший лондонский убийца!
Голос, прервавший Конан Дойла, был громким, но обладал изысканным тембром и производил неизгладимое впечатление. Как и его владелец – крупный господин в зеленом, подбитом мехом пальто, которое ниспадало с плеч и открывало лимонно-желтый жилет с белоснежным галстуком. Черная шляпа с широкими полями была щегольски сдвинута набок.
Кто же еще, как не модник Оскар Уайльд, мог так одеваться? Молодой спутник льнул к нему, как рыба прилипала к акуле. Юноша был высок, строен, с длинными ресницами и точеным лицом; блестящие пшеничные кудряшки и изящные руки дополняли его женственный облик. Он украдкой косился на Конан Дойла и Барри. Дойл нервно ерзал в кресле. Слухи о последнем увлечении Оскара уже разнеслись повсюду.
– Здравствуй, Артур, – произнес Уайльд, а затем окинул Барри взглядом, будто припоминая, кто перед ним. – Ты ли это, Джеймс Мэтью? Право слово, с такими усами легко затеряться в толпе. Слава богу, огромный талант не даст тебе пропасть.
Уайльд часто беззлобно подтрунивал над друзьями.
– Зато тебя, Оскар, трудно не заметить, – с ходу парировал коротышка-шотландец, снова прикладываясь к виски.
– Не правда ли? Как только я покидаю общество, все осознают, как много потеряли, – выразительно проговорил Уайльд с кривой улыбкой.
Друзья покатились со смеху. С ним нигде не соскучишься.
Уайльд расположился в соседнем кресле, стянул пальто и высвободил из-под шляпы каштановые кудри. Молодой человек придвинулся ближе к нему и застыл в деликатной позе.
– Не представишь нам своего э-э-э… друга, Оскар? – с издевкой спросил Джеймс Мэтью.
Конан Дойл весь съежился.
– Джордж… – сказал Уайльд и добавил нарочито томным голосом: – Тоже театрал.
Он посмотрел на массивные стаканы друзей.
– О, старый добрый виски всегда кстати. Я скорблю вместе с вами об утрате горячо любимого Шерлока Холмса. Проводим его с миром и приступим наконец к торжеству с шампанским.
Официант принес стакан, молодому спутнику Уайльд ничего не заказал. Он отхлебнул немного и расплылся в блаженной улыбке.
– Мм… – протянул он, причмокивая. – Только виски может примирить тоскующего ирландца с прозой жизни. – Он похлопал своего приятеля по колену. – А Джордж не любит такие заведения. В высшей степени достойно порицания, согласны? Как я всегда говорю, отсутствие недостатков – уже само по себе огромный недостаток.
Тремя глотками осушив стакан, он изящно помахал официанту носовым платком. И вот уже бокалы наполнились игристым напитком.
– За что пьем, Оскар? – спросил Конан Дойл, вспоминая, не пропустил ли он очередную премьеру.
– Как? – широко улыбнулся Уайльд. – Мое появление не достаточный повод?
Он всегда оказывался в центре внимания, и все остальные темы увядали. Конан Дойл следил за мимикой друга, пока тот сыпал остротами. Прошлогодний успех комедии «Веер леди Уиндермир» принес Уайльду богатство и славу; в то же время он сделался притчей во языцех из-за увлечения молодыми людьми, даром что был женат и являлся отцом двоих детей.
– Предлагаю выпить за дух Шерлока Холмса, – произнес он кротко. – Возможно, он позаботится о бедном старине Артуре.
Тост был поддержан.
Под звон бокалов друзья веселились и потягивали шампанское. Только Конан Дойлу охлажденный «Дом Периньон» не лез в горло при мысли о былой гордости.
Вдруг Уайльд поднялся, надел пальто и шляпу и сунул ведерко с бутылкой под мышку.
– Оскар Уайльд вынужден откланяться. Идемте со мной, друзья. Снаружи нас ждет экипаж, и он помчит нас дальше.
– Видишь ли, Оскар, я боюсь опоздать на поезд. Моя жена…
– Здесь тебе не провинция, Артур, – проворчал Уайльд. – В цивилизованном мире поезда ходят по расписанию – и, как правило, ночью. Ты успеешь к отправлению в половине одиннадцатого до Южного Норвуда.
– Куда же мы отправимся? – спросил Барри.
– На встречу с непостижимым. – Уайльд выдержал театральную паузу, приложив руки к груди. – Потрясающее зрелище перевернет ваше сознание. Я увидел его прошлой ночью. Довольно занимательно, но без публики чудеса много теряют.
Гениальный ирландец удалился вместе с молодым спутником, который следовал за ним по пятам. Джеймс Мэтью Барри и Конан Дойл помедлили немного и бросились за Уайльдом вдогонку, словно обломки потерпевшего крушение корабля, влекомые бурным течением.
Они ехали в роскошном новеньком экипаже, приобретенном по очередной прихоти их друга. Ведерко с шампанским Уайльд пристроил со стороны дверцы. Джордж, сидящий рядом, то и дело касался его колена своим. Барри выразительно покосился на Дойла, а тот закашлялся и отвернулся к окну. Вопреки его ожиданиям, они направились не на север, в «Лицеум», где их близкий друг Брэм Стокер служил театральным менеджером, а повернули к югу, в пользующуюся дурной славой часть Лондона.
– Тебя следует пожурить, Артур, – сказал Уайльд, выпив залпом третий бокал. – Ишь, решил присвоить мою скандальную славу. Подумать только, создать величайшего героя современности и вот так запросто избавиться от него. Ей-богу, твое бесстрашие кружит мне голову. – Он достал из ведерка мокрую бутылку. – А шампанское лучше всего помогает от головокружения.
Он с трудом разливал по бокалам пенящийся напиток, поскольку экипаж подпрыгивал на булыжниках мостовой.
Вскоре они высадились у пестрого павильона мюзик-холла Гатти прямо под сводами железнодорожной станции Чаринг-Кросс. Днем здесь стоял такой дух от мясных лавок и рыбных лотков, что даже с приходом ночи, когда хозяева закрывали заведения и сворачивали торговлю, в воздухе стояло зловоние рыбных потрохов и свиных ножек.
– Мы опоздали к началу, – заметил Конан Дойл.
– Вздор. Оскар Уайльд всегда приходит вовремя, а остальные просто слишком торопятся. К тому же нам не придется дожидаться очереди, и представление вот-вот начнется.
В сопровождении всей компании рослый ирландец направился мимо кассы, не подумав заплатить. Чудаковатый старичок в кабинке безропотно пропустил их.
– Рады снова видеть вас, мистер Уайльд, – приветствовал он драматурга, прижавшись лицом к окошку.
Уайльд с достоинством махнул рукой. Приятели вошли внутрь и в полном мраке пробрались к передним рядам. Зрители как раз устроили овацию клоуну.
Конан Дойл наклонился к друзьям.
– Что мы увидим? – спросил он, стараясь перекричать публику.
– Непостижимое, – загадочно ответил Уайльд.
Грянул оркестр, заглушив все остальные звуки. Клоун вскарабкался на ходули и убрался со сцены, пропустив к сияющей рампе танцовщиц канкана. Они энергично прыгали и задирали юбки, кокетливо обнажая подвязки чулок.
Конан Дойлу приходилось слышать о непристойном танце, однако действительность превзошла самые откровенные фантазии.
Юные, полные жизни девицы визжали, вскидывая ножки. Дойл стал пунцовым, сердце его бешено колотилось. Он старался не смотреть на сцену. Уайльд склонился к нему и сжал его колено.
– Это не смертельно, Артур, – прошептал он. – Откинься свободно в кресле и думай об империи.
– Говорят, танцовщицы «Мулен Руж» выступают вовсе без нижнего белья, – пробормотал Джеймс Мэтью.
– Верно, сам видел, и не раз. Впрочем, – вяло улыбнулся Уайльд, – с этого места мы дадим Парижу сто очков вперед. А если вы будете так напряженно всматриваться, разглядите Кент.
Последняя капля переполнила чашу терпения Конан Дойла. Он привстал, но Уайльд вовремя его удержал.
– Погоди, Артур, – поддразнил он, – нельзя прерывать лечение.
Теперь Конан Дойл не сводил глаз с беззастенчиво демонстрируемой женской плоти, вцепившись в подлокотники кресла мертвой хваткой.
Девушки покидали сцену под крики «браво!», притопывание башмаков и одобрительные возгласы.
Воцарилась тишина. Затем голос из-за кулис возвестил о появлении конферансье:
– Достопочтенный мистер Генри Первис.
К публике вышел дряхлый старичок в потертом вечернем костюме. Первис состоял при должности театрального менеджера с самого основания мюзик-холла и куда более вверенного ему заведения нуждался в реставрации.
Блуждающие лучи прожекторов сошлись наконец на одинокой фигурке.
– Дамы и господа, – объявил конферансье низким голосом, неожиданным при его щуплой комплекции, – мюзик-холл Гатти дарит вам редкостную возможность познакомиться с уникальной личностью. Дэниел Данглас Хьюм – величайший медиум всех времен. Способности мистера Хьюма наблюдали выдающиеся ученые и признали их совершенно необыкновенными.
