Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №1 за 2002 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
Люди и судьбы: Достояние республики
«Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу». Эти слова практически завершают небольшое вступление, предваряющее трактат «Государь», который Никколо Макиавелли преподнес в дар правителю Флоренции Лоренцо II Медичи. С того времени прошло без малого 500 лет, так и не сумевших стереть из памяти людской имя человека, который написал учебник для монархов всех времен и народов.
Он был неимоверно честолюбив, прагматичен и циничен. Это общеизвестно. Но многие ли знают о том, что этот «злодей», утверждавший, что «цель оправдывает средства», был человеком честным, трудолюбивым, наделенным поразительной интуицией и умением радоваться жизни. Вероятно, и этот факт мог бы стать вполне очевидным, не заканчивайся знакомство с личностью Макиавелли чтением и цитированием отдельных фрагментов его скандально известного «Государя». А жаль, ведь этот человек заслуживает гораздо большего внимания, он интересен уже тем, что ему довелось родиться во Флоренции времен эпохи Возрождения.
История пребывания семьи Макиавелли во Флоренции берет свое начало в первой половине XIII века, когда предки будущего возмутителя общественного спокойствия перебрались туда из небольшого городка Монтеспертоли, располагавшегося неподалеку. Флоренция, являвшаяся по тем временам очень крупным городом, стала центром притяжения для множества мелкопоместных дворян, живущих в провинции. Стремительный и бурный рост городской экономики положил начало подрыву феодализма и зарождению первых в мире раннекапиталистических отношений. А потому любой дворянин мечтал покинуть свои владения и стать горожанином, причем не просто рядовым обывателем, а обязательно с получением политических прав гражданина республики. Вершиной этих притязаний было стремление войти в состав политической верхушки города. Надо сказать, что Макиавелли весьма преуспели в их достижении: они были не только убежденными республиканцами, но и имели немалый политический вес – 12 представителей рода Макиавелли были гонфалоньерами справедливости (главами правительства Флорентийской республики) и более 50 – приорами или синьорами (членами правительства, Приората и Синьории). Так что к 1469 году, времени, когда на свет появился очередной Макиавелли, Никколо, дух республиканства уже был у него в генах. Семья его отца, Бернардо Макиавелли, подвизавшегося на юридическом поприще, на тот момент могла считаться среднезажиточной. Хотя, конечно, в сравнении с дворцами флорентийских богачей их трехэтажный каменный дом выглядел гораздо скромней. Главу семейства никак нельзя было назвать религиозным – смиренным молитвам, обращенным к Всевышнему, он предпочитал общество любимых им классиков античной литературы. Матушка же Никколо, донна Бартоломеа, в церковь ходила и даже пела там в хоре, но своих убеждений никому не навязывала.
Семилетнего Никколо определили в школу магистрата Маттео, где он начал изучать грамматику, то есть учился читать латинские тексты. Через год его перевели в городскую школу, где также преподавали литературу латинских классиков, через три года последовало изучение счета, а когда Никколо исполнилось 12, он погрузился в курс латинской стилистики. Книги латинских и греческих античных авторов, не переводившиеся в родительском доме, были для него не только предметом обязательного изучения, а являлись его главными друзьями и советчиками. «Немалое время и с великим усердием обдумывал я длительный опыт современных событий, проверяя его при помощи постоянного чтения античных авторов», – напишет он позже в «Государе». Не чужд он был и классиков раннего Возрождения, Данте и Петрарки. Никколо изучал их язык, стиль, сравнивал, анализировал и невольно проводил аналогии между теми людьми, которые «жили» в книгах великих поэтов, и теми, с кем рядом жил он. Впрочем, не только образы, созданные Данте и Петраркой, творивших относительно недавно, рассматривались им с точки зрения исследования человеческой натуры. Он тщательно и скрупулезно изучал тех героев, которые вышли из-под пера Аристотеля и Плиния, Тита Ливия и Птолемея, Цицерона и Овидия, и постепенно начал осознавать, что за тысячи лет суть человека, его поступки и стремления, а также пути достижения целей практически не изменились.
Из-за стесненности в средствах, имевшихся на отцовском счету, в университет ему поступить не удалось. Кто-то из исследователей сетует на то, что не получил-де Макиавелли классического образования, кто-то, напротив, приветствует это обстоятельство, объясняя тем, что схоластическая формалистика, присущая высшим учебным заведениям того времени, только загубила бы самобытную оригинальность, свойственную его разуму и перу, а иные утверждают, что эту его самобытную оригинальность вряд ли что-нибудь могло изменить.
Так или иначе, его образование, довершенное знакомством с музыкой, которую, судя по его переписке, он любил и знал, было блестящим. Это обстоятельство сыграло далеко не последнюю роль в его назначении секретарем Флорентийской республики, последовавшем в 1498 году.
Флоренция никогда не была образцом спокойствия, но в последнее десятилетие XV века на нее обрушилась целая лавина потрясений. В 1492 году умер Лоренцо Медичи, или, как его называли, Лоренцо Великолепный. Он был третьим из рода Медичи, который правил Флоренцией. Но если его дед, Козимо Медичи, подчинив ее в 1434 году своему влиянию, пусть формально, но сохранил республиканский институт, Лоренцо предпочел стать полновластным правителем. А спустя два года его сын, Пьеро Медичи, после вторжения в Италию французских войск, ведомых королем Карлом VIII, унизился до того, что бросился вдогонку монарху-победителю, двигавшемуся в сторону Тосканы, и согласился на все условия капитуляции.
От позора Флоренцию спас народный гнев – итогом восстания стало изгнание Медичи. И хотя французские войска в качестве союзников республиканского правительства все-таки вошли во Флоренцию, неприкрытая неприязнь, выказываемая жителями города, довольно скоро заставила их его покинуть, прихватив заодно сокровища семьи Медичи. В это непростое для Флоренции время безвластия на ее политической сцене появился новый персонаж – монах-доминиканец Джироламо Савонарола, ставший в конечном итоге правителем республики.
В результате шести лет его правления город раскололся на две враждующие части. Сторонники неистового Савонаролы, получившие название «плаксы», яростно защищали своего кумира, противники – «беснующиеся», не желающие больше жить в обстановке тотального запрета на все и вся, требовали его устранения. Ситуация накалилась до предела. Решением Папы Александра VI Савонарола был отлучен от церкви, но поддерживавшая его городская Синьория не собиралась чинить ему препятствий. Но после призыва к свержению Папы Савонарола был арестован и приговорен к смерти.
А за несколько месяцев до этого события в обстановке все больше накалявшегося противостояния сторонников и противников неистового монаха во Флоренции прошли выборы в правительство Республики. В феврале 1498-го Макиавелли, баллотировавшийся на пост секретаря Второй канцелярии, был опережен кандидатом от партии Савонаролы. Но после свершившейся казни, в конечном итоге победив кандидата от партии Медичи, в июне того же года он был утвержден секретарем Второй канцелярии республики, а в июле – секретарем канцелярии комиссии Десяти.
В структуре Флорентийской республики существовало две канцелярии – канцелярия Синьории и подчиненная ей Вторая канцелярия. Во главе первой, ведавшей международными вопросами, стоял Первый секретарь, или канцлер, Вторую же, ведавшую внутренними делами республики, возглавлял секретарь Синьории. Еще один секретарь Синьории находился при комиссии Свободы и мира, или комиссии Десяти, в которую входили 10 человек, занимавшихся военной политикой.
Никколо Макиавелли переизбирался на эту должность 14 лет подряд, за все эти годы ему пришлось составить сотни тысяч дипломатических писем, донесений, военных приказов и правительственных распоряжений, проектов государственных законов. Он совершил 13 дипломатических и военно-дипломатических вояжей к другим государям Италии и правительствам республик, к Папе Римскому, к императору Священной Римской империи. Четыре раза его направляли к французскому королю для урегулирования военно-политических вопросов. А в качестве секретаря комиссии Десяти Макиавелли приходилось не единожды организовывать военные кампании, а также участвовать в них. Помимо этого, он был инициатором и создателем республиканского ополчения.
Несмотря на столь серьезную и ответственную работу, исключительную занятость и непомерную загруженность, Макиавелли вовсе не являл собой классический образчик чопорного служаки. Природа наделила его удивительной жизнерадостностью, легкостью нрава и общительностью. В компаниях друзей и коллег именно он, с его неподражаемым юмором и готовностью к веселью, становился душой общества. Явной его слабостью была хорошая одежда, и объяснялась эта слабость не только профессиональной необходимостью безупречно выглядеть на бесконечных дипломатических встречах и раутах – Макиавелли просто любил хорошо одеваться и никогда не жалел на это денег, даже если находился порой в стесненных обстоятельствах.
Вся его жизнь в то время так или иначе была подчинена одному – его работе и тем результатам, которые она приносила или, что случалось реже, не приносила. Внешняя легкость его нрава отнюдь не затмевала собой постоянной внутренней работы его ума, получавшего более чем обильную пищу для размышлений и анализа. Калейдоскоп стран, городов, людей, наблюдения за их характерами, манерой поведения, достоинствами и пороками, закономерности взаимоотношений и многое, многое другое, увиденное и услышанное им за годы его государственной службы, – все это он неизменно доверял бумаге. Макиавелли – мыслитель, утверждение столь же неоспоримое, сколь и Макиавелли – писатель. Но и одно, и другое для него стояло на втором месте, на первом же была необходимость действия. Он так и говорил: «... сначала жить, потом философствовать».
В том же 1502 году во Флоренции была установлена должность пожизненного гонфалоньера, заменившая собой существовавшую ранее практику избрания и смены каждые 2 месяца гонфалоньера справедливости. Этим единоличным пожизненным правителем Флоренции стал Пьеро Содерини, брат того самого епископа Содерини, с которым Макиавелли был вместе в Урбино. Будучи наделенным правом законодательной инициативы и вмешательства в судебные дела, Пьро Содерини был блестящим оратором, но ни выдающимися политическими талантами, ни необходимой на подобном посту энергией наделен не был. И вскоре судьба распорядилась так, что приязнь, выказываемая главой флорентийского правительства к Макиавелли, переросла едва ли не в абсолютное к нему доверие. Его советы, предложения, замечания и выводы ложились в основу всех важнейших государственных решений. Но даже крайняя необходимость постоянно иметь около себя столь незаменимого человека не могла освободить Макиавелли от выполнения важнейших дипломатических миссий. В 1503-м он отправляется в расположение войск Чезаре Борджиа, вознамерившегося подчинить себе Перуджу, Ассизи и замки Сиены, чуть позже он в срочном порядке прибыл в Рим, где после смерти Александра VI должно было состояться избрание нового Папы, которым стал Юлий II. В 1504 году Макиавелли в который уже раз прибывает во Францию, имея при себе новые инструкции для флорентийского посла при короле Людовике XII. В 1505-м он от имени Республики доводит до сведения воинственного Папы Юлия II, который, лично возглавив свои войска, направлялся на захват Перуджи и Болоньи, что союзная Флоренция вряд ли сможет ему помочь. В 1507-м с новыми инструкциями, теперь уже для другого флорентийского посла, едет в Тироль, затем в Мантую для уплаты денежного взноса Республики императору Максимилиану, потом, в 1511-м, – еще две поездки во Францию, одна – по поводу переговоров о совместной борьбе против Венецианской республики, другая – в связи с проведением церковного Собора, созванного Людовиком XII, вступившим в конфликт с Папой Юлием II.
Редкий человек мог выдержать подобный ритм жизни, но для Макиавелли таких проблем не существовало, более того, именно такая жизнь была для него единственно приемлемой. Тем ужаснее стала полнейшая бездейственность, обрушившаяся на него после падения Флорентийской республики. 11 апреля 1512 года после ожесточеннейшей битвы под Равенной между французскими войсками и объединенными силами «Священной Лиги», созданной все тем же Папой Юлием II для изгнания французов из Италии, Франция была вынуждена покинуть Ломбардию. Результатом этих событий являлось спешное бегство Пьеро Содерини из Флоренции и восстановление там власти Медичи. Макиавелли не только лишился должности, но и был выслан из города. Через год был раскрыт заговор против власти Медичи, в числе прочих был заподозрен и Макиавелли. В марте 1513-го он оказался в тюрьме, где его подвергли пыткам. Заточение длилось несколько месяцев, освобожден он был в результате амнистии, объявленной по причине избрания Джованни Медичи Римским Папой, нареченным Львом X.
Но разрешения жить во Флоренции Макиавелли так и не получил, поэтому ему пришлось перебраться в свое небольшое имение Сант-Андреа, находящееся недалеко от города. Полнейшая невостребованность приводила его в бешенство: «Так долго продолжаться не может, такая бездеятельная жизнь подтачивает мое существование, и если бог не сжалится надо мною, то в один прекрасный день я покину свой дом и сделаюсь репетитором или писарем у какого-нибудь вельможи». Но сделать что-то для улучшения своей участи он так и не смог. Медичи не намерены были доверить бывшему секретарю Республики ни одного государственного поручения, и это угнетало его больше всего: 15 лет находиться в самой гуще важнейших политических событий, приобрести неоценимый опыт и остаться не у дел. Лишь с 1516 года он получил разрешение изредка навещать своих друзей во Флоренции.
В 1522-м раскрывается новый заговор против Медичи, и Макиавелли с трудом удается избежать обвинений в причастности к нему. Надежды на получение должности хотя бы от Лоренцо II Медичи, правившего во Флоренции с конца 1513 года после отъезда Джованни Медичи в Рим, не оправдались. Ему предлагали стать секретарем кардинала Просперо Колонна в 1522 году, но он отказался – слишком сильна была его неприязнь к церковникам. Звали его и во Францию, но это для Макиавелли было исключено – он не желал покидать Флоренцию. Позже он сказал по этому поводу: «Предпочитаю умереть с голоду во Флоренции, чем от несварения желудка в Фонтенбло».
В 1525 году Макиавелли приехал в Рим, чтобы вручить Папе Клименту VII, по заказу которого он писал «Историю Флоренции», первые ее восемь книг.
В 1526-м над Италией нависла угроза испанского вторжения, в связи с этим Макиавелли предложил городским властям проект укрепления городских стен, который было необходимо произвести в случае возможной обороны города. Этот проект был не просто принят – Никколо Макиавелли назначили секретарем и проведитором коллегии Пяти, специально созданной для проведения работ по укреплению города. Макиавелли, не взирая на тяжесть ситуации, чувствовал себя окрыленным. Дальнейшие события только укрепляют его надежду на то, что он еще сможет найти себе применение на политическом поприще.
4 мая 1527 года немецкими ландскнехтами был захвачен и беспощадно разграблен Рим, Флоренция практически сразу же «отреагировала» на это событие настоящим восстанием против дома Медичи, в результате чего Республика была восстановлена. Почувствовав возможность продолжить государственную службу, Макиавелли выдвигает свою кандидатуру на пост канцлера Флорентийской республики и с трепетом ждет решения своей участи. 10 мая того же года вопрос о его избрании был поставлен на Большом Совете республики, специально созванном по случаю выборов. Заседание Совета, гораздо более походившее на суд, чем на демократические прения, кончилось тем, что Макиавелли был обвинен в чрезмерной учености, склонности к ненужному философствованию, самонадеянности и богохульстве. За кандидатуру Макиавелли было подано 12 голосов, против – 555. Это решение явилось для 58-летнего, все еще полного сил, человека последним ударом, дух его был сломлен и жизнь потеряла всяческий смысл. Спустя несколько недель, 21 июня 1527 года, Никколо Макиавелли покинул этот мир.
В «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия», завершенных Макиавелли в 1516 году, и обращенных к эпохе всю жизнь почитаемых им античных классиков, есть такие слова: «... я выскажу смело и открыто все то, что я знаю о новых и древних временах, чтобы души молодых людей, которые прочтут написанное мною, отвернулись бы от первых и научились подражать последним... Ведь долг каждого честного человека – учить других тому добру, которое из-за тяжелых времен и коварства судьбы ему не удалось осуществить в жизни, с надеждой на то, что они будут более способными в этом».
Хотите – верьте, хотите – нет...
Виктория Лукина
Досье: Рожденные в занорышах
Расположенная среди пологих увалов Восточного склона Уральских гор, в 120 километрах от Екатеринбурга, на берегу реки Нейвы, Мурзинка была основана в конце XVII века как острог, казачий гарнизон которого должен был охранять Верхотурский тракт. Кто и когда нашел здесь первый самоцвет – неизвестно, однако уже в 1669 году сын известного рудознатца Тумашева Дмитрий привез в столицу найденные им в окрестностях Мурзинки драгоценные камни, о чем есть документальные свидетельства: «Бил челом нашему Великому государю медной руды плавильщик Дмитрий Тумашев, а сказал: ездил де он в Сибирь руд искать и отыскал цветное каменье, в горах хрустали белые, фетисы вишневые и юги зеленые, и тумпасы желтые…».
Царь Алексей Михайлович не мог не понимать, что открытие месторождений не только давало казне колоссальные доходы, но и поднимало престиж русского государства. Надо сказать, что до самого конца XVII века в России использовались привозные камни: алмазы, рубины и сапфиры – из Индии и Цейлона, бирюза и ляпис-лазурь (лазурит) – с Ближнего Востока. Множество драгоценных камней поступало и из Европы. Открытие же мурзинских копей дало возможность не только обеспечивать драгоценными камнями Россию, но и вывозить их за границу.
Тумашев царской милостью был награжден 164 рублями с полтиною и послан в Сибирь с разрешением искать камни и открывать горные заводы на Каменном поясе. И все же до 1721 года в этих местах добыча самоцветов была в основном стихийной, основанной прежде всего на крестьянских старательских работах. Государственная монополия на уральские камни была введена только по приказу Петра I, когда их поиск, добыча, оценка и обработка были упорядочены и систематизированы.
Для российской минералогии Мурзинка стала основной школой. На кристаллах, добытых там, проводились первые кристаллографические измерения, а знаменитые «самоцветные» жилы давали богатейший материал, на основе которого изучались закономерности образования минералов.
1747-й стал годом начала промышленной обработки камня в Екатеринбурге, а в 1755-м была пущена в действие Императорская Екатеринбургская гранильная фабрика. В 1765 году Екатерина II, уделявшая добыче драгоценных камней огромное внимание, послала на Урал экспедицию «для сыскивания разных цветных камней» под руководством генерал-майора Якова Данненберга. Вместе с ним на Урал были отправлены три десятка мастеров с Петергофской гранильной фабрики, учрежденной в 1725-м еще царем Петром, а также два итальянских мастера – братья Жан-Батист и Валери Тортори. Кстати, после их посещения уральские старатели в память об итальянцах назвали одну из вновь открытых копей Тальяном, а позже и некоторые разновидности самоцветов стали называться «тальяшками».
Изыскания в рамках этой экспедиции вылились в «Генеральное описание» всех известных на тот момент уральских месторождений. Составленная в результате экспедиции карта вместе с образцами камней была доставлена императрице. Та повелела оклеить ее тафтою и оставила у себя, а еще, внимательно изучив привезенные образцы, заказала на первый случай для украшения дворца 30 разновидностей самоцветов.
С 1805 по 1810 год на горе Тальян было добыто огромное количество аметистов, а в 1831-м крестьянин Белоярского уезда Максим Кожевников в корнях вывороченной сосны нашел первые уральские изумруды. В 1833-м крестьянами Карелиным и Голендухиным были обнаружены изумруды в Мурзинке, а еще через несколько месяцев найден великолепный изумруд, по описанию статского советника Ярошевицкого, «лучшего достоинства, весьма травянистого цвета, весом в фунт, самый драгоценный и едва ли не превосходящий достоинством изумруд, бывший в короне Юлия Цезаря». «Прекрасный синий корунд», найденный девочкой из деревни Корниловая, был огранен и подарен императору Александру II, а Корнилов Лог был подвергнут детальному изучению. Знаменитые голубые топазы Мурзинки, обнаруженные в 1875 году, положили начало многолетней разработке самой известной мурзинской копи – Мокруши. А спустя 10 лет на реке Положихе при промывке рубинов и сапфиров был найден алмаз в 1,5 карата.
Тот период был, без сомнения, временем высочайшего расцвета культуры уральского камня. Увлечение минералогией приобрело буквально массовый характер, изучением и собирательством камней занималось множество людей, в том числе и члены императорской фамилии, в чьем лице Российское минералогическое общество имело высочайшее покровительство.
История Мурзинки, насчитывающая более 300 лет, наполнена самоотверженным поиском, великолепными находками и драматическими неудачами. И хотя разработка здешних месторождений в наши дни ведется далеко не так интенсивно, как раньше, а многие мурзинские копи сегодня просто разрушаются, история эта еще не закончена.
Уральские геологи уверены: главные находки еще впереди. Это убеждение базируется на точном знании геологического строения района, закономерностей распределения и происхождения здешних самоцветов, а также на многолетнем опыте и чутье полевых геологов.
Рождение самоцветов
Согласно современным данным, время образования месторождений, находящихся в Мурзинке, 250 – 350 миллионов лет. Место их рождения – гранитные магмы, поднимавшиеся из глубин и застывавшие гигантскими куполами-плутонами. Пока магматический очаг застывал, образовавшаяся на контакте с вмещающими породами тонкая пленка рвалась и покрывалась трещинами. В эти трещины устремлялись остатки застывшей магмы, не богатой кремнеземом, туда же поднимались пары воды, летучих соединений и медленно застывали и кристаллизовались, образуя тем самым так называемые «пегматитовые жилы». Затвердевание расплава шло от периферии жилы, где она граничила с окружающими породами, к середине.
Часто после полного остывания в жиле оставались пустоты – «занорыши». Именно в этих занорышах и создавались условия для свободного роста кристаллов, благодаря чему они приобретали столь совершенные формы и большие размеры. Стенки этих пустот-занорышей «выложены» кристаллами дымчатого кварца и полевого шпата, в которые врастают драгоценные турмалины, бериллы и топазы.
Надежно скрытые в многокилометровой толще гранитных плутонов пегматитовые жилы и занорыши никогда не были бы найдены, если бы не разрушительная сила выветривания. За миллионы лет эта сила снесла горные хребты древних Уральских гор, практически превратив их в пологие равнины, и обнажила глубинные слои – «корни» гор, а также внутренние зоны гигантских горных массивов, содержащих пегматитовые жилы. В результате всех этих процессов теперь лишь относительно тонкий слой почв и речных наносов покрывает эти жилы.
Первые находки были, конечно, случайными. Часто на жилы с драгоценными камнями натыкались при полевых работах, выпахивая плугом сверкающие огнем кристаллы, находили самоцветы в корнях вывороченных деревьев. Целенаправленный же поиск был в тех местах крайне затруднителен, поскольку каменные богатства скрыты были почвой, травой и густыми лесами. В этой местности практически не было обрывов с обнаженными горными породами, ущелий с крутыми стенами, по которым можно было бы определить направление поиска. И тем не менее благодаря местным горщикам и «казенным» экспедициям вокруг Мурзинки открывались все новые и новые копи, а район находок все больше и больше расширялся: были открыты знаменитые жилы аметиста – Ватиха и Тальян, топаза и берилла – Мокруша, Голодная и Старцева Яма и – далее на юг – Адуй, Шайтанка, Сарапулька. Слава Мурзинки начала стремительно выходить за пределы России, а спрос на мурзинcкие камни стал неуклонно расти. За 300 лет освоения Мурзинки были открыты десятки пегматитовых жил, образующих так называемые жильные поля. Алабашское и Адуйское жильные поля сформировались в 100-километровую Мурзинско-Адуйскую зону Самоцветной полосы Урала.
Такие знаменитые жилы, как Ватиха и Тальян , входящие в Мурзинский аметистовый пояс, славятся редкими по красоте и цвету камнями. Аметист – это горный хрусталь, окрашенный в фиолетовый цвет с различными оттенками. Причем, чем гуще цвет, тем выше ценится камень.
Камни из копей Ватихи и Тальяна пользовались среди ювелиров и знатоков драгоценного камня особым спросом за темный цвет и кроваво-красный отблеск, который они давали при электрическом свете. Правда, такие экземпляры попадались нечасто, и иногда ювелиру требовалось несколько лет, чтобы подобрать нужное их количество для ожерелья.
Самой крупной и продуктивной из жил считается Мокруша – топаз-бериллиевая гранитная пегматитовая жила. Ее разведанная длина составляет около 500 метров, а мощность – от 2 – 3 метров в западном крыле до 10 – 14 метров в средней ее части.
Аметистовое месторождение Ватиха расположено в 5 км восточнее села Мурзинка. Аметистовая минерализация приурочена к зонам сближенных тектонических трещин, прослеживаемых на несколько сотен метров. По этим трещинам вмещающие граниты изменены, при этом образуются вторичные минералы – серицит, кварц, альбит, хлорит и некоторые другие. Наличие таких зон изменения – верный признак продуктивности жилы. Аметистово-кварцевые образования представлены уплощенными жилами или аметистоносными столбами, возникающими на их пересечении. Кристаллы аметиста, как правило, находятся в глинистой массе, часто скипетровидны, причем густота окраски увеличивается от ножки к вершине пирамиды нарастания и концентрируется в головке сложного скипетровидного индивида. По простиранию и падению жилы расщепляются и часто прослеживаются в виде едва заметного проводника.
Во втором случае («столбы») аметисты находятся в измененных гранитах, в полостях, достигающих иногда нескольких кубических метров. Месторождение Ватиха разведано до глубины 75 м, а аметистовая минерализация прослежена до 125 м в длину.
Тальян – одно из первых месторождений, открытых на Урале. Оно располагается на склоне горы Тальян в 500 м к северо-востоку от села Мурзинка. Здесь было выявлено более 20 продуктивных зон, которые с поверхности в основном уже выработаны старателями, однако разведкой установлено, что аметистовая минерализация продолжается до глубин по крайней мере 20 – 30 метров.
Жила Голодная (Голодный Лог) находится в 400 м северо-западнее жилы Мокруша. На северо-западе она выходит на поверхность, погружаясь на юго-восток с выклиниванием на глубине 70 – 80 м. Мощность жилы от 0,5 до 4,5 м, по простиранию она прослежена на 600 м. На северо-западе Голодная отработана до глубины 8 – 10 м, на горизонте 21 м разведана штольней; в центральной части вскрыта карьером. Как и в Мокруше, в друзовых полостях жилы Голодная много следов растворения разных минералов, особенно топаза.
При проходке горных выработок из жилы Голодная добывались кристаллы бесцветного и голубоватого топаза, гелиодора и кварц-полевошпатовые друзы. Из последних известных находок примечательна крупная друза из центральной части жилы с кристаллами микроклина и мориона до 50 – 60 см и с «рубашкой» молочно-белого кварца на морионе.
Система жил, на которых была копь под названием Старцева (или Старцевская) Яма , расположена в 400 м восточнее копи Мокруша. К настоящему времени эта старая копь считается отработанной, а последние поисково-разведочные работы проводились в 400 м юж– нее старых выработок.
Южная часть жилы представляет собой систему крутопадающих и пологопадающих кулисообразных жил. Наиболее мощная жила прослежена до глубины 40 м скважинами колонкового бурения. Серия из пяти пологих жил прослежена до глубины 50 м скважинами.
Друзовые полости величиной от 0,2 до 1 м минерализованы небольшими кристаллами мориона и полевых шпатов, с особенно красивыми таблитчатыми кристаллами и двойниками полупрозрачного альбита, в некоторых полостях были найдены длиннопризматические кристаллы гелиодора величиной 2 – 3 см, а единичные – до 12 см.
В 1824 году в одной из жил был добыт гигантский кристалл желтовато-зеленого берилла длиной 25 см и весом 2,5 кг, который можно увидеть в Музее горного института в Санкт-Петербурге.
Жила Казенница находится в 900 м восточнее жилы Мокруша. Ее протяженность – 150 м, а мощность – от 0,5 до 1 м. Полости жилы содержат друзы полевых шпатов с кварцем, мусковитом, турмалином, топазом, бериллом и другими минералами (берилл и топаз встречены в половине полостей). Длина продуктивной части жилы составляет 54 метра.
Копь Казенница, заложенная в конце XVIII века для добычи берилла и аквамарина, была отработана к 1938 году до глубины 10 – 14 м; после разведочных работ и опытной отработки последних десятилетий прошлого века до глубины 30 м жила считается выработанной.
Михаил Лейбов
