Текст книги "Журнал «Вокруг Света» № 4 за 2005 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
Семь чудес Марса
Чтобы обломки разбившихся космических кораблей постепенно не замусорили пустынные просторы Красной планеты, биологи Чарлз Коккел из Британской антарктической службы в Кембридже и Герда Хорнек из Немецкого аэрокосмического центра в Кельне высказали в 2004 году предложение о создании на Марсе первой сети заповедников за пределами Земли. Для сохранения природы Марса в первозданном состоянии предлагается выделить на нем «планетные парки», в которых будут действовать такие же строгие правила по охране природы, как в заповедниках и национальных парках на Земле. «Планетные парки» Марса выбраны исходя из их геологической уникальности и природной красоты, подобно тому, как на Земле это сделано для Большого Каньона в США, Долины гейзеров на Камчатке или Красноярских столбов. Если же на Марсе будут обнаружены проявления жизни, то появятся дополнительные причины создать новые планетные парки – чтобы спасти эти формы жизни от истребления человеком. Проблемы охраны окружающей среды стали актуальными для Марса буквально на наших глазах – за последние 30 лет на этой планете уже разбилось несколько автоматических космических станций – советские «Марс-2» и «Марс-6», американская Mars Polar Lander, европейская Beagle2. Да и в окрестностях тех станций, посадка которых прошла благополучно, остались различные детали конструкций – парашюты, защитные кожухи и тому подобное. Эти следы человеческой деятельности на Марсе сродни разбрасыванию использованного оборудования в Антарктиде, где отходы пока еще не заполонили обширную ледяную пустыню, однако уже служат сигналами грядущей опасности. Взять под охрану предлагается семь марсианских районов, ландшафты которых особенно уникальны. «Полярный» парк защитит льды вокруг Северного полюса. «Олимпийский» парк будет оберегать от будущих космических альпинистов крупнейший вулкан не только Марса, но и всей Солнечной системы – гору Олимп, с тем чтобы его не постигла судьба замусоренного Эвереста. В парке «Маринер» главным объектом станет система гигантских тектонических каньонов – долины Маринер, а в парке «Эллада» – хаотичный эрозионный рельеф наиболее низкого участка планеты на равнине Эллада. Зона охраны «Южного» парка включает обширную материковую область Марса с крупными метеоритными кратерами, прилегающую к южной полярной шапке. В «Пустынном» парке, расположенном у экватора планеты, объектом охраны будут многочисленные поля песчаных дюн на базальтовом плато Большой Сирт. «Седьмой» парк – на равнине Хриса – должен быть не только природным, включающим сухие русла древних рек, но и историческим заповедником, поскольку в этом районе с 1976 года проводил исследования Viking-1. Это был первый аппарат, успешно поработавший на поверхности Марса. Другим успешным аппаратом стал марсоход Sojourner («Попутчица»), доставленный на планету станцией Mars Pathfinder («Марсианский Следопыт») в 1997 году. По мнению ученых, на территориях планетных парков можно будет проводить научные исследования, но при жестких ограничениях. Здесь будет запрещено оставлять детали космических кораблей, а передвигаться можно будет лишь по определенным маршрутам. Существует мнение, что над планетными парками Марса целесообразно установить международный контроль, например, под эгидой ООН.
Георгий Бурба, кандидат географических наук
Феномен: Великолепная четверка
С той поры как минул каменный век, человечество раз и навсегда отдало свои предпочтения металлам, которые стали фундаментом современной цивилизации. Но путь к основам металлургии был долог, и, прежде чем научиться добывать и плавить руду, люди познакомились с чудесными свойствами металлов, находя и обрабатывая самородки.
При одном только упоминании о самородках в воображении большинства людей тотчас возникает золото. Между тем самородными могут быть многие металлы, в том числе и такие обыденные, как медь и железо. Причем самородное железо – явление куда более редкое, чем самородное золото. Тысячи лет люди знакомы с самородными металлами, но по сию пору среди специалистов нет единого мнения об их происхождении. Споры длятся давно, и сегодня подавляющее большинство геологов придерживаются теории, согласно которой самородки создаются гидротермальными подземными водами, богатыми солями металлов. Эти горячие растворы, поднимаясь из недр нашей планеты, охлаждаются и, постепенно осаждаясь в пустотах горных пород, образуют в трещинах земной коры, кварцевых жилах скопления самородков. Впрочем, ученые не сомневаются в том, что существуют и другие механизмы их образования.
Само понятие «самородок» пока не получило общепризнанного определения. По терминологии, принятой в нашей стране, самородком можно считать сравнительно крупное обособление самородного металла весом свыше 1 г.
Самым желанным в обширном классе самородных металлов для человека было золото. Находки самородного золота известны на всех континентах (за исключением Антарктиды), но особую славу снискала Австралия из-за так называемой «Плиты Холтермана» – глыбы кварца, содержавшей более 90 кг самородного золота.
Самородное золото, как правило, включает разнообразные примеси. Обычно это медь, серебро, железо, свинец. Характер и количество примесей во многом определяют цвет самородков, который может меняться от ярко-желтого, до красноватого, а порой приобретает даже зеленоватые оттенки. Золотые самородки находят как в россыпях, так и в коренных месторождениях. В россыпях самородки обычно окатываются, деформируются, приобретают сглаженные, округлые формы. Наиболее причудливые самородки извлекают из коренных месторождений, где благородный металл повторяет форму тех полостей, в которых происходило его накопление. Заполняя трещины вмещающих пород, самородки чаще всего образуют плоские фигуры – дендриты или разнообразной формы зерна с различными выступами и наростами. Наиболее крупным самородкам принято давать имена. Самым большим русским самородком считается «Большой треугольник» весом 36,2 кг, найденный в 1842 году на Южном Урале. В Алмазном фонде хранятся уникальные самородки: самый маленький – «Мефистофель» (20,25 г), «Заячьи уши» (3,34 кг), «Верблюд» (9,29 кг). Однако чаще всего золотые самородки – это чешуйки, пленки, зернышки, проволочки, весящие лишь несколько граммов.
Большинство геологов и геохимиков сходятся во мнении, что самородное золото может образовываться различными путями. Своим возникновением золотые самородки обязаны не только термальным водам. Там, где золотосодержащие руды омываются кислыми подземными водами, постепенно концентрируются значительные скопления самородков. В последнее время все чаще ученые говорят о большой роли в процессах накопления золота бактерий и микроскопических водорослей, которые, извлекая благородный металл из хлоридных растворов, затем переотлагают его в своих клетках, панцирях и цистах.
Извечным соперником золота всегда было серебро, которому порой даже случалось затмить блеск желтого металла. Хотя серебра в недрах Земли значительно больше, чем золота, в виде самородков оно встречается довольно редко. С белым, ковким, пластичным металлом человек познакомился еще в бронзовом веке, разрабатывая месторождения меди, которым нередко сопутствовали проявления серебра. Однако в россыпях самородки этого металла встречались нечасто.
Так же, как и золото, самородное серебро в основном образуется в гидротермальных жильных месторождениях, возникновение которых обычно связано с вулканической деятельностью, внедрением в горные породы гранитной магмы. Именно древние вулканы Америки создали целую цепь богатейших месторождений Перу, Боливии и Мексики.
Чаще всего самородное серебро представляет собой покрытые черной пленкой тонкие неправильной формы пластинки, листочки, иногда проволокообразные сростки, зернышки, реже – кубики и октаэдры. Но порой серебряные самородки – это колоссальных размеров глыбы металла. Как место добычи крупнейшего серебряного самородка прославились Рудные горы, расположенные на стыке Германии и Чехии. Здесь в 1477 году на руднике «Святой Георгий», что в окрестностях немецкого города Фрайберга, нашли огромный серебряный самородок. Еще в шахте исполин был превращен в импровизированный стол, который накрыли к праздничному обеду для герцога Альбрехта. По окончании трапезы самородок, размеры которого составляли 1х1х2,2 м, раскололи на части, подняли на поверхность. Его вес оказался 20 тонн.
Сегодня наиболее значимые месторождения самородного серебра находятся в Норвегии, Канаде, Мексике, Германии. В нашей стране самородное серебро добывают на многочисленных месторождениях Дальнего Востока, открытых в середине прошлого века.
Металлом, который вывел человеческую цивилизацию на совершенно иной уровень, стала самородная медь. Первые металлические орудия труда, предметы быта и оружие были выкованы из медных самородков. Первые крупные центры цивилизации возникли там, где медные руды выходили на земную поверхность и часто встречались самородки этого металла.
Самородная медь, которую тысячи лет назад открыл для себя человек, обычно почти не содержит примесей – такова особенность самородков меднокрасного цвета с коричневатыми оттенками. Необычайно пластичный и вязкий металл чаще всего образует крупные скопления – сплошные массы самородной меди, заполняющей трещины и пустоты горных пород в верхних частях месторождений, в так называемых «головах» рудных тел. Но иногда медные самородки могут предстать в виде дендритов, ниточек, проволочек, «лохматых», словно поросших медным мхом, зернышек. Известны и самородки, образующие причудливые ветви и гроздья кристаллов меди.
Почти вся самородная медь в природе встречается там, где обогащенные медью руды подвергаются окислению. Богаты самородной медью Рудные горы Германии. А самые крупные месторождения ее расположены в США, неподалеку от озера Верхнее, где глыбообразные и пластинчатые самородки находят в горных породах, сформировавшихся 2—3 млрд. лет назад. Именно здесь был обнаружен и один из крупнейших медных самородков, вес которого составил более 3 560 т.
Другой металл, сыгравший в становлении человеческой цивилизации не меньшую роль, чем медь, – железо встречается в самородном виде исключительно редко. Железный самородок – уникальное явление природы. Среди находок самородного железа преобладают метеориты. Железные и железокаменные «гости из космоса» приносят на землю самородное железо со значительной примесью никеля, благодаря чему оно долго не покрывается ржавчиной. Типичным примером доставки «небесного» железа на Землю является падение Сихотэ-Алинского метеорита, общий вес найденных обломков которого составил 30 т. Химический анализ показал, что метеорит более чем на 93 % состоял из чистейшего железа. Крайне редко самородное железо попадает на нашу планету с железокаменными метеоритами, которые представляют собой смесь никелистого железа и оливина. Первой подобной находкой в России стало знаменитое «Палласово железо» – железокаменный метеорит, привезенный в 1772 году в Петербург из Сибири академиком Палласом. Огромная глыба чистого железа с включениями полупрозрачных зерен оливина ныне демонстрируется в Минералогическом музее им. А.Е. Ферсмана в Москве.
Находка самородного железа земного происхождения и вовсе считается событием исключительным. Самородное железо образуется там, где на поверхность изливаются базальтовые лавы, состоящие из силикатов железа и магния. Между кристаллами этих минералов и можно встретить мелкие зернышки, капельки, ниточки самородного железа. Лишь в двух местах на Земле – в окрестностях немецкого города Кассель и в местечке Уифак, что на острове Диско близ западного побережья Гренландии, найдены скопления самородного железа. Уникальным, единственным в своем роде считается месторождение острова Диско, где громадные, весящие до 5 т линзы самородного железа пронизывают толщу базальтов.
Самородное железо на свежем изломе блестит, под черно-бурой рубашкой окислов этот металл окрашен в оттенки серебристо-серого цвета, ему присущи сильные магнитные свойства.
Механизм образования самородков пока не совсем еще ясен. И хотя люди смогли воспользоваться самородными металлами задолго до того, как начали постигать их природу, ответ на вопрос о происхождении самородков представляет не только академический интерес.
Валерий Кавелин | Фото Михаила Лейбова
Музеи мира: Мозаика из осколков
Пожалуй, главной достопримечательностью одного из классических центров российской провинции, города Тамбова, в глазах его обитателей является областная картинная галерея. Она была открыта для обозрения 30 апреля 1961 года, но уже не на пустом месте. После революции Тамбов получил собственный Губернский художественный музей, который полагался ему теперь «по статусу», поэтому ценности пришлось свозить буквально со всей губернии: необычные портреты кисти Федора Рокотова из усадьбы графов Воронцовых, западноевропейскую изобразительную классику из коллекций гг. Строганова и Чичерина. С миру по нитке – к концу ХХ века в Галерее собралось около четырех тысяч экспонатов.
Хранятся ли в нашей памяти ассоциации к топониму «Тамбов»? Я имею в виду не книжные, а основанные на личных впечатлениях. Тот, кто когда-либо, хотя бы проездом, заезжал в этот город, вероятно, вспомнит аромат свежевыпеченного «фирменного» хлеба, вкус антоновских яблок и рассыпчатой картошки.
А так – обычный город в центральном Черноземье. Обычный до нарицательности. Прямые улицы, расчерченные в соответствии с регулярным планом, здания с экспрессивным декором и тут же, рядом – неоштукатуренные кирпичные стены. Разноцветные купола церквей на набережной реки Цны, поэтические клены и пунцовые гроздья рябины на тихих бульварах, особенно тихих осенью.
Война и прочие несчастья минувшего столетия обошли Тамбов. Фрагментами уцелела дореволюционная застройка: например, здание по улице Советской, 97, – типичный пример архитектуры 1890 годов. Сохранился даже парадный фасад с элементами псевдоготики. Двухэтажный кирпичный дом был выстроен на средства обер-камергера Эммануила Дмитриевича Нарышкина в качестве бескорыстного и роскошного по местным меркам дара городу – ради модных тогда просветительских целей. «Общество по устройству народных чтений в городе Тамбове и Тамбовской губернии» сразу же, в 1892 году, открыло здесь общедоступную Нарышкинскую читальню. И, как ни странно, профиль заведения не менялся почти сто лет, хотя менялось все вокруг. На Советской улице располагалась Научная библиотека имени Пушкина – до самого 1983 года, когда она уступила место учреждению не менее благородному, а именно – картинной галерее.
Обман, с которого все началось
Впервые рядовых тамбовцев «пригласили» любоваться художественными произведениями еще до 1917 года в помещениях Историко-этнографического музея – наряду с археологическими находками и предметами народного быта.
Когда же Нарышкин выстроил свой дом, в Читальню тоже поступили некоторые картины и скульптуры. Их поместили в специальные залы, в которые публике дозволялось свободно входить только два раза в неделю. «Поступали» эти образцы изящных искусств таким же путем, как и по всей России в то время, – через пожертвования и по завещаниям людей, почему-либо испытывавших сентиментальные чувства к тамбовской земле. В частности, согласно последней воле уроженца здешней губернии, путешественника и искусствоведа-любителя Алексея Владимировича Вышеславцева Нарышкинская коллекция обзавелась весьма любопытным экспонатом, который на долгие годы вперед сделался причиной жарких прений и даже скандала. Мраморный рельеф, изображающий Мадонну с младенцем, с «подачи» Вышеславцева, все в городе считали работой самого Донателло. Старик приобрел его где-то в Польше, на аукционе, а затем демонстрировал выдающимся специалистам в Италии. Трудно теперь сказать, сознательно или нет они ввели богатого русского клиента в заблуждение (возможно, просто не хотели разочаровывать?). Так или иначе, владелец был свято уверен, что у него в руках бесценная вещь и, будучи при смерти, с гордостью настоящего патриота отписал ее родному краю.
А имя подлинного автора замечательной подделки эксперты установили только в 70-е годы ХХ века, да и то не точно, но с высокой степенью вероятности. Это, скорее всего, был Джованни Бастианини, в свое время приобретший европейскую славу своими фальсификациями ренессансной скульптуры. Впрочем, Бастианини родился в 1830 году, а некоторые природные изъяны на мраморе свидетельствуют о том, что рельеф мог быть изготовлен и гораздо раньше…
Советский чиновник собирает разрушенное до основания
Как ни удивительно, после 1917 года музейное художественное «хозяйство» в Тамбове не было разорено или увезено в Москву, а, наоборот, стало быстро разрастаться и богатеть. Конечно, происходило это за счет того, что дворянские усадьбы разворовывались, оскудевали и сжигались, но, во всяком случае, можно утверждать: национализация частных собраний после большевистской революции фактически спасла значительную часть этих собраний и способствовала развитию музейного дела. При царе число художественных галерей в России не превышало числа пальцев на руках: Русский музей, Третьяковка и еще несколько фондов, разбросанных по губерниям. Все остальное, так или иначе, радовало глаз счастливых частных владельцев и их гостей.
Теперь принципы собирательства и музейного хранения значительно переменились, хотя новая идеология в том виде, в котором она потом долгое время господствовала, сформировалась не сразу. К примеру, советская власть изначально колебалась: стоят ли заботы и сохранения предметы, относящиеся к сфере чистой эстетики? Ведь это не исторические памятники и даже не всегда дорогостоящие вещи. А в стране тогда, естественно, катастрофически не хватало эрудированных специалистов, способных оценить качество того или иного произведения.
Здесь провинциальному городу и его коллекции очень повезло с Алексеем Васильевичем Лебедевым, чье имя даже нынешние сотрудники галереи произносят с большим пиететом. В драматические 20-е этот консультант Третьяковки был направлен эмиссаром коллегии музейного отдела Наркомпроса в Тамбовскую губернию и буквально спас те самые «бесполезные» предметы, служащие только для красоты, от истребительного пыла своих невежественных товарищей. По его указанию артефакты подвергались тщательной инвентаризации в каждом брошенном поместье, а затем вывозились – самое ценное, конечно, в Москву, а остальное – в собрание Тамбовского губернского художественного музея. Так горячий сторонник новой власти вопреки ее общей политике успешно противился уничтожению остатков старой жизни, и при этом сам уцелел.
«Второе дыхание» людей на портретах
Можно сказать, что Тамбовская картинная галерея «составилась» из трех крупнейших усадебных коллекций (с узкими ручейками другого происхождения). Самыми значительными были дары Знаменки, владения графов Строгановых. Немногим «уступила» ей Воронцовка, вотчина Воронцовых, и на «третьем месте» – Караул, имение Бориса Николаевича Чичерина, известного политического мыслителя.
От самих же домов, увы, не осталось почти ничего. Дворец в Знаменке, правда, стоит – перестроенный до неузнаваемости. В Карауле уцелели только кое-какие хозяйственные постройки, в Воронцовке о прошлом напоминают одни исполинские дубы. А бывшие хозяева живут – на фамильных портретах, спасенных Лебедевым и выставленных в Галерее. Только из одной Воронцовки, по свидетельству искусствоведа Е. Кончина, их было экспроприировано больше тридцати, причем как произведений «росики» (проще говоря, портретов, заказанных Воронцовыми иностранным художникам – Вуалю, Токке, Молинари), так и стопроцентно отечественных.
Благодаря нарядному трафарету русская знать на этих полотнах посреди русского до мозга костей Тамбова становится заправски западной. Вот Мария Артемьевна Воронцова на полотне Георга-Каспара Преннера. Динамично контрастный костюм в духе рококо. Лицо, руки, шея кажутся алебастровыми в кружевных оборках. Образ источает намек – только легкий намек – на интимность. Роза в руке…
А вот – она в уже совсем не молода, но также в обрамлении французских кружев, кисти Федора Рокотова. Из Воронцовки в Тамбовскую галерею попали целых четыре работы этого прославленного еще при жизни портретиста. Неизвестно, что именно так притягивало его к воронцовскому роду, – представители последнего платили ему не больше других (еще в молодости за профильный портрет императрицы Екатерины он получил 500 рублей). Но, так или иначе, дворян Воронцовых сын крепостного, академик и, по стечению обстоятельств, уроженец села Воронцово (правда, Московской губернии) писал с упорным постоянством из десятилетия в десятилетие. Впрочем, существует и другая версия, менее популярная в искусствоведческих кругах – о том, что Рокотов и сам происходил из древней благородной семьи. За ним якобы даже числились поместья в Псковской губернии.
Лучшим из воронцовской серии Рокотова в Тамбове считается овальный портрет новобрачной Анны (в замужестве Бутурлиной), что давало современникам художника, перешагнувшего шестидесятилетний порог, подозревать его в запоздалой страсти, а наших современников это обстоятельство заставляет задуматься об удивительном художественном провидении сквозь времена и жанры искусств. Ведь любой скажет, что эта юная графиня – вылитая Наташа Ростова, которая «родилась» почти столетием позже: буйные локоны, любопытный взгляд черных глаз, приоткрытый рот и недоуменное полудетское выражение лица… «Анюте» Рокотова, как и Наташе Толстого, тогда было шестнадцать. Однако их судьбы после замужества непохожи. Если, по словам автора «Войны и мира», Наталья Безухова сразу осознала женский долг и «превратилась в плодовитую самку», то Анна Бутурлина, по свидетельствам близких, еще долго играла в куклы.
Впрочем, судьбы портретов, и даже самих изображенных на них людей, мало что имеют общего с судьбами прототипов. Скажем, почему портрет графа Ивана Андреевича Остермана (1760-е годы) хранился в воронцовской коллекции на почетном месте, несмотря на то, что отец графа, Иоганн Фридрих (по-русски – Андрей Иванович), знаменитый петровский царедворец и дипломат, в свое время привел к опале и гибели кабинет министра Артемия Петровича Волынского, тестя тогдашнего главы рода Воронцовых? Чем Воронцовым был дорог этот портрет? Вероятно, лишь тем, что принадлежал кисти их любимого Рокотова. Теперь рокотовский Остерман – тоже в Тамбовском музее…
Дядя наркома, который не готовился к революции
Если усадьба Караул держит третье место по общему вкладу в тамбовскую коллекцию, то по западноевропейским работам, попавшим из него в Галерею, этот вклад является самым значимым, и в том заслуга хозяина, западника и человека тонкого вкуса. Уже после его смерти в журнале «Столица и усадьба» была напечатана статья, посвященная блестящему имению, расположенному на холмистом берегу реки Вороны и состоявшему тогда в пожизненном владении вдовы Александры Алексеевны Чичериной. Репортер, в частности, писал, что «в доме имеется ценная коллекция гравюр старых мастеров голландской и итальянской школ, обширная библиотека и большое собрание картин, составленное частью во время путешествия Б.Н. Чичерина за границей, частью приобретенных в России. Между ними есть Серов, Айвазовский, Тропинин, Шебуев, Каменев, Васильев, подлинные Паоло Веронезе, Веласкес, Флинк, Ван Гойен, Петер Назон, Стэн, Терборг и др.». Далее следовали фотоснимки, запечатлевшие многое из этого богатства. О том же, как началось это плодотворное собирательство, пишет сам Чичерин (между прочим, родной дядюшка первого наркома иностранных дел советской России) в книге личных воспоминаний под заглавием «Московский университет». Там он «чистосердечно» признается, что серьезным коллекционером быть вовсе не собирался, а просто однажды в Гааге в 1864 году не смог удержаться от приобретения двух «совершенно не нужных ему» фамильных портретов кисти Петера Назона. Просто пожалел одно разорившееся и бедствовавшее роттердамское семейство.
Вдобавок, к настоящему художественному собирательству Борис Николаевич не был готов еще и в финансовом отношении. Он не обладал достаточным состоянием, чтобы покупать за границей решительно все приглянувшееся. И приходилось специально и хитроумно отыскивать «оазисы» качества и дешевизны одновременно, прикидывать, притворяться, торговаться, уговаривать, блефовать…
Сначала, отдавая дань популярному тогда у россиян увлечению, Чичерин более всего обращал внимание на голландское и фламандское искусство. Во время путешествия по Европе наследника, цесаревича Николая Александровича, при котором он состоял наставником, хозяин Караула дни напролет проводил в галереях Гааги, Амстердама, Гарлема и Лейдена. Но в Италии его умонастроение переменилось: «Это было непрерывающееся восторженное состояние. Душа надолго насытилась возвышенными впечатлениями. Тут я впервые вполне понял высокий мир искусства и с тех пор сделался навсегда его поклонником и любителем».
Сосед – он везде сосед
В прямом и переносном смысле не отставал от караульского эстета и его ближайший сосед, признанный археолог Сергей Григорьевич Строганов из Знаменки. Будучи завзятым коллекционером, он тоже немало колесил по Европе в стремлении удовлетворить свою страсть к собирательству. Волею обстоятельств пути тамбовских помещиков пересекались. Чичерин сообщает: «Однажды, когда мы с графом Строгановым осматривали в десятый раз гаагский музей, директор сказал нам, что у него в задней комнате есть картины для продажи. Граф Строганов тотчас же накинулся на два маленьких пейзажа Ван Гойена, за которые он заплатил триста франков…»
Большинство приобретаемых Сергеем Григорьевичем произведений оседало в его богатом доме в Петербурге. В Знаменку попадали только некоторые вещи – быть может, не столь выдающиеся, но тем не менее весьма ценные. Например, левая створка диптиха «Мадонна с младенцем», написанная в ХVI веке Яном Ван Скорелем. Строганов купил ее на аукционе в Англии. По непроверенным сведениям, другая половина этой единицы тамбовского хранения находится в знаменитой Берлинской галерее.
Машина времени системы «картинная галерея»
Экскурсия по любому художественному музею – всегда живое и непредсказуемое дело. Четкая последовательность шагов здесь невозможна. Переходя из зала в зал, за мимолетные мгновения перелетаешь из эпохи в эпоху – в данном, тамбовском, случае из петровских времен – в советскую Россию, из патриархального екатерининского уюта в спокойную регламентированность XIX века и обратно, и насквозь, и вперед. Маршрут можно подбирать самостоятельно и индивидуально. Прошлое и настоящее каждый раз вступают в новый диалог – специально для вас. Все это в целом и есть история искусства.
А история никогда не кончается, и, напитавшись дарами окрестных усадеб, Тамбовская галерея вступила на путь самостоятельного собирательства. Наибольшие успехи были достигнуты здесь на почве русского авангарда. Причем иногда даже на родной Центрально-Черноземной почве, как доказывает одно из самых заметных новых поступлений фонда – «Хоровод» Нины Симонович-Ефимовой, последний глоток мирного воздуха перед бурями ХХ века (полотно датировано 1914 годом). Три монументальные женские фигуры в пестрых славянских одеждах застыли в ритме народного танца. Их движения неторопливы, поступь ленива и тяжела. Отсюда пошло шутливое присловье из локального фольклора: «Земля дрожит, когда танцуют тамбовские девушки».
Когда ушла в прошлое ужасная империалистическая война, рубенсовская женская грация уже не казалась достойной запечатления – искусство в тамбовском музее перескакивает к выставленному здесь же, рядом, «Самовару» Владимира Баранова-Россине, изобретателя цветомузыки. Типичный и плоский среднерусский натюрморт неожиданно переродился в футуристическое видение, замысловатый камуфляж. Линии изломаны, плавный покой сменяется безотчетной тревогой. Автор полотна погиб в 1944 году в немецком концлагере…
Но стоит повернуться вполоборота и перевести взгляд на соседнюю стену, как вы спасаетесь в чинном и благопристойном XIX веке. И вас снова интригуют ловко «схваченные» передвижниками жанровые сценки из народной жизни с обязательной выпуклой моралью. Холсты степенных пейзажистов, озабоченных лишь глубиной и достоверностью своей лирики. Традиционные шишкинские леса, саврасовские проселочные дороги и морские дали Айвазовского… Но есть и более отдаленные места: мгновение – и мы переносимся за сотни километров, на широкую площадь в центре Рима на эскизе к картине «Политическая демонстрация в Риме в 1846 году», принадлежащей кисти Карла Брюллова – середина ХIХ века. На троне папа Пий IХ, а вокруг бурлящие толпы людей, такие же ярые и непримиримые сторонники республики, как реальные друзья художника, итальянские и русские гарибальдисты.
Отечественные мотивы ярко присутствуют и в иностранном пейзаже тамбовского жителя английского происхождения Василия Шервуда «Горное озеро», но эти мотивы совсем иные, не набатные, а «лермонтовские» пастельные ощущения южной природы (кстати, обратное тождество: в «неорусском» стиле Московского Исторического музея находят романтические британские черты – одним из авторов проекта был Шервуд).
В небольшом прямоугольном помещении, увы, несколько теряются картины портретиста Василия Тропинина – выходца из крепостных графа Миниха, ставшего академиком живописи. Надо думать, выполненное им известное изображение заядлого московского театрала Санникова занимало в передней чичеринского дома в Карауле более выгодную позицию, равно как и «Старуха с чулком», которую скорый на суждения Борис Чичерин назвал «Портретом матери». Позже в запасниках Русского музея и Третьяковки нашли варианты этой работы – они позволяют предположить, что неизвестная дама приходилась Тропинину женой.
Но здесь мы в нашем «параллельном мире», художественном путешествии, доходим до той точки, где машина времени перестает работать, во всяком случае, машина времени модели «Тамбовская картинная галерея». Мы подошли «с тыла» к той эпохе, когда мир губернской усадьбы разбился вдребезги, и, чтобы его «осколки», выставленные на музейных стенах, не показались нам искусственными, мы должны выйти на воздух и посетить еще одно интереснейшее заведение.
Возвращение и реконструкция
При въезде в село, прямо у дороги, стоит небольшой одноэтажный дом. Это – местный краеведческий музей, посвященный истории Воронцовки. Первое, что видит посетитель при входе, – тщательно упрятанный под стекло макет с изображением усадьбы: колосящаяся в поле рожь и дорога, уходящие вдаль. Группы деревьев, за которыми скрываются разные хозяйственные постройки. Церковь в формах «классицизма», отдельно стоящая колокольня и двухэтажный господский дом. Типичный образ русского поместья конца XVIII столетия. Ольга Рей, директор музея, говорит, что «барский дом насчитывал 40 комнат. Полы в них были паркетные, снизу подбитые сукном. Внутри – гостиные, спальные и детские комнаты, библиотека, оружейная. Стены все увешаны портретами Воронцовых и их родственников, и даже собак…» Вплоть до 18-го года все это содержалось в идеальном состоянии (за некоторое время до того поместье перешло к землевладельцам Болдыревым, столь богатым, что это, по словам Рей, «позволяло им не только устраивать шумные, на весь уезд, охоты, но и не менее громкие балы и праздники»).
