Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №09 за 2009 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Неоконченная война
Вакцина против бешенства стала поворотным пунктом в отношении человека к этой болезни: зараженные люди получили средство спасения. Однако и сегодня, спустя век с четвертью после триумфа Пастера, люди продолжают умирать от бешенства, пусть и не в таком количестве, как в прежние века. В настоящее время эта болезнь уносит по всему миру, по разным данным, от 30 000 до 50 000 человеческих жизней в год. Россия – относительно благополучная в этом отношении страна, но и в ней ежегодно фиксируется в среднем около 20 случаев летальных исходов от бешенства. Правда, почти все эти трагедии – результат собственной беспечности или фатальной ошибки: необращения или слишком позднего обращения за помощью, неназначения лечения, нарушений методики инъекций, самовольного прерывания лечения и т. д. Сколько случаев заболевания удается предотвратить, сказать трудно, но известно, что в стране ежегодно работниками ветеринарных служб регистрируется от полутора до пяти с лишним тысяч случаев бешенства у животных (в основном диких).
Как ни странно, мы и сегодня, после двух столетий научного изучения бешенства, знаем об этой болезни удивительно мало. Да, в ХХ веке удалось наконец выделить ее возбудителя, определить его структуру, а в последние годы – расшифровать нуклеотидную последовательность его генома и идентифицировать пять основных вирусных белков.
Немногим лучше обстоят дела с местом возбудителя бешенства в природных сообществах и путями циркуляции в них. Бурное течение заболевания с практически 100процентным летальным исходом указывает на то, что человек – лишь случайная и побочная жертва вируса, в человеческой популяции столь смертоносный возбудитель не может существовать сколько-нибудь продолжительное время. Специалисты уверенно относят бешенство к числу природно-очаговых заболеваний. Но какие животные служат его резервуаром в природе? В европейских странах практически все прослеженные цепочки заражения бешенством упираются в диких псовых – волков, лисиц, енотовидных собак. Но у всех этих животных вирус бешенства тоже вызывает острое смертельное заболевание, что заставляет сомневаться в том, что они могут быть стабильным резервуаром вируса. Есть предварительные данные о том, что некоторые виды грызунов способны длительное время носить в себе вирус бешенства, не погибая и не проявляя признаков недомогания. Однако даже сама эта особенность грызунов не доказана и о целостной картине циркуляции вируса бешенства в природе пока нет и речи.
Можно сказать, что грозная болезнь сегодня лишь относительно исследована, но так и не понята, а потому и не побеждена окончательно. Оставшиеся вопросы предстоит разрешить будущему поколению исследователей.
Борис Жуков
Райку: конец пасторали
Веками пастухам народа райку удавалось идти в ногу со временем. Но уцелев в бурных перипетиях индийской истории и выжив в раскаленной пустыне Раджастхана, сегодня они столкнулись с новыми, непредвиденными трудностями. Преодолеть их непросто и оттого, что их источник – в самых что ни на есть благих намерениях защитников окружающей среды.
Несмотря на многомиллионное население, крупнейший индийский штат Раджастхан – самый пустынный в стране. В том смысле, что на его территорию приходится большая часть пустыни Тар (или Великой Индийской). В незапамятные времена здесь текли полноводные реки Сарасвати и Драсвати, но постепенно они почти иссякли, и русла их занесло серо-желтыми песками. Быть может, эта нетипичная для Индии приглушенность природных красок и объясняет буйный разгул цвета в местных одеждах и тканях.
Как известно, нигде в мире нет столько официально признанных языков, сколько в Индии (более 20). В «пустынном штате» говорят в основном на раджастхани, хинди и том варианте английского, который здесь называют «наша месть колонизаторам». А еще в ходу несколько десятков бесписьменных наречий, на которых говорят малые народы штата. Среди них – пастухи райку-рабари.
Страна раджей
До начала V века нынешняя территория Раджастхана была частью империи Гуптов, затем сюда хлынули гунны-эфталиты, потом арабы, тюрки-мамлюки. На протяжении столетий местным правителям приходилось непрерывно воевать с захватчиками. Престол в этих местах наследовал старший сын – он и становился раджой, тогда как остальных членов клана называли раджпутами, «царскими сыновьями». А земля долгое время носила название Раджпутаны – «Страны царских сыновей». Сегодня раджпуты – немногочисленная, но по-прежнему самая влиятельная каста штата. Правда, времена меняются: если когда-то все раджпуты были землевладельцами, теперь кое-кто готов заняться и животноводством. И наоборот: иные райку, получив образование, отходят от традиционного дела и уезжают в город.
В целом все раджастханские женщины носят массивные, тяжелые украшения. Это касается и ножных серебряных браслетов, и золотых колец в носу. Женщины райку – не исключение
Пастухи-аутсайдеры
Что означает райку (райка) – достоверно неизвестно. А вот второе название племени, рабари, переводится как «аутсайдеры», «живущие вовне». Ведь эти люди селятся вне деревень или на их дальних окраинах. Да и как разместишься в деревне с большим стадом?
Впрочем, и кочевниками в полном смысле слова райку не назовешь. Вместо юрт и палаток они строят круглые глинобитные домики с соломенными крышами, где остаются женщины и дети, пока мужчины гонят стада за сотни миль в поисках пастбищ. Более того, в свободное время они занимаются и сельским хозяйством.
Традиционно райку заботились о верблюдах раджастханской знати, в том числе боевых. В начале ХХ века стада перешли в собственность пастухов, и они стали разводить их для дальнейшей продажи – тогда спрос на вьючных животных был очень велик. Со временем он упал, и райку стали держать также овец и коз.
Мужчины пасут, стригут, разводят и лечат животных: скотоводы с многовековым стажем, райку известны своими познаниями в ветеринарии и зоотехнике. Женщины доят овец, ухаживают за новорожденными ягнятами, чистят загоны. Притом что уклад райку патриархален (наследование, например, идет строго от отца к сыну), по сравнению со многими индианками женщины-райку пользуются большей свободой. Так, именно они ходят на рынок продавать молоко и шерсть. В суровых полукочевых условиях они не могут быть покорными затворницами.
Род занятий мужчин во многом определяет их внешний вид: они одеваются просто и практично, единственная отличительная особенность – лихо закрученные усы и эффектные тюрбаны, обычно красные. А вот женщины вместо традиционных индийских сари носят цветастые, пышные юбки лехнга и яркие кофточки, а голову прикрывают длинными покрывалами. Излюбленные украшения – тяжелые медные серьги, бросовые браслеты из стекла и массивные серебряные ножные браслеты, какие делают только в Раджастхане.
Уникальны и некоторые традиции райку. Например, все свадьбы в племени устраиваются раз в году, в один и тот же день. Можно представить себе ту пышность, с которой проходят эти коллективные бракосочетания.
Соотечественники Аттилы
По одной из версий, райку – потомки гуннов-эфталитов, которые хлынули в Индию в V веке и растеклись по всей долине Ганга. В VII веке они были вытеснены за пределы Индии, оставив на память о себе небольшие этнические вкрапления: нынешние малые народы. По своей культуре они не слишком отличаются от других жителей: Индия всегда умела ассимилировать. Так, в VII веке гуннский царь Михиракула принял индуизм и стал поклоняться Шиве. Шиваитами считают себя теперь и все гипотетические потомки гуннов – племена Раджастхана, Махараштры и Уттар-Прадеша. Среди них – и несколько сотен тысяч райку-рабари.
Традиционные индийские тапочки джутти можно отличить по закругленному носку. Когда-то богато расшитые золотом и драгоценными камнями джутти можно было увидеть на махараджах. Сегодня более дешевый вариант, украшенный бисером, охотно носят райку: кожаная подошва защищает ступни от раскаленного песка
Зачем верблюду «пятая нога»
Непредсказуемость и аскетизм пустынной жизни мало смущают райку. Иначе и быть не может: испокон веков народу известно, что эту землю заповедал им сам Шива. Спросите любого райку – и вам это подтвердят. Одни расскажут о том, как Шива-Махадева создал первого верблюда для своей супруги Парвати. И как затем ему пришлось создать первого райку для того, чтобы заботиться о животном. А другие и вовсе станут утверждать, что происходят непосредственно от Шивы.
Учитывая, что тот принадлежит к триаде верховных богов индусского пантеона, райку своим происхождением очень гордятся (несмотря на крайне низкий кастовый статус). И, конечно же, они принадлежат к шиваистскому религиозному учению, хотя с некоторыми специфическими оттенками: можно сказать, что рабари отчасти обожествляют и своих верблюдов, по крайней мере каждое животное в стаде (а их обычно около сотни) наречено собственным именем, что редкость в скотоводстве. Долгое время также существовало строжайшее табу: не продавать верблюдов на убой. В целом большинство индийских пастухов – вегетарианцы и никогда не причиняют вреда животным. Это нередко касается и овец, но в отношении верблюдов до самого недавнего времени запрет соблюдался особенно строго.
«Уполномоченные» самим Шивой, райку могут рассказать о верблюдах больше, чем кто-либо на свете. Вот занятная сценка. По ухабистой дороге раджастханской глубинки трясется старый дребезжащий автобус. Путь от одного села до другого далек. Ваш попутчик – старик в белом тюрбане (цвет согласно возрас ту) оказывается разговорчив. Причем говорит он по-английски (среди райку попадаются и образованные люди)! Тему выбирает, глядя в окно. Вот на холме показался пастух с пятиметровой палкой. Он гонит стадо верблюдов. «Знаете ли вы, сколько у этого животного ног? Вы думаете, четыре? А вот и нет – на самом деле их пять!» Видя в ваших глазах недоверие, попутчик объясняет: «Пятая нога – это мозолистое утолщение на груди. Для верблюда она очень важна. Не только, чтобы вставать с земли. Например, некоторые люди в деревнях, которым мы, райку, продаем верблюдов, бьют их, плохо кормят, не дают воды. А верблюд ничего не забывает – ни хорошего, ни плохого. Если его сильно разозлить, то он может сбить обидчика с ног и придавить пятой ногой». Остальные пассажиры автобуса кивают, и вы понимаете, что старик говорит правду.
Пушкарская ярмарка
Раз в году, в месяце картика (октябрь – ноябрь), в го роде Пушкар устраивается знаменитая Верблюжья ярмарка. Трудно сказать, когда она прошла впервые, но вот о древности самого Пушкара можно судить хотя бы по тому, что он упоминается уже в «Махабхарате» и «Рамаяне». Помимо туристов Город 400 храмов в этом месяце переполняют толпы паломников, чтобы в полнолуние окунуться в священные воды местного озера, которое, как считается, создал сам Брахма. Но райку и прочих пастухов сюда влечет в первую очередь ярмарка. Несмотря на название, здесь продаются и другие животные, но славится пушкарский рынок именно верблюдами (средний оборот составляет более 25 000 кораблей пустыни – больше, чем где-либо в мире). Реализуя нередко за эти дни годовую прибыль, участники ярмарки успевают и поразвлечься. Одни участвуют в верблюжьих скачках, другие украшают своих животных для специального конкурса верблюжьей красоты, третьи ведут дочерей на смотр невест или сами участвуют в так называемом «смотре усов». Особой популярностью пользуются прилавки, где по сходной цене можно сделать себе татуировку (нередко их посещают и женщины-рабари).
Эмман Райка гонит 40 верблюдов, принадлежащих Бхаверлалу Райка, на продажу в Пушкар. Сам он – всего лишь наемный работник
Экологический парадокс
На протяжении веков богом утвержденная связь человека и верблюда оставалась незыблема. Рождались и умирали царства, а райку-рабари продолжали заниматься своим делом, успевая и умудряясь адаптироваться к любой власти. Но вот пришло наше время.
И выяснилось, что местные пастбища охранялись только традицией, а отнюдь не юридическими документами. Растущие города, новые дороги и ирригационные сооружения стали не умолимо теснить верблюжьи угодья. Мало того – в 2004 году правительство запретило выпасы на огромных территориях, отведенных под национальные парки и заповедники, что разом лишило райку 120 000 гектаров земли. Большую роль во введении этого запрета сыграли настойчивые требования защитников окружающей среды. Потом, правда, нашлись и те, кто доказывал обратное: запрещение выпаса животных нарушает равновесие экосистемы… При этом большинство райку едва ли слышали о научных дебатах, способных существенно повлиять на их жизнь.
А между тем результаты не заставили себя ждать. Еще недавно Индия занимала третье место в мире по числу верблюдов. За последние 10 лет их число сократилось вдвое. Запреты на выпас привели к тому, что многие семьи стали просто избавляться от своих стад, отправляя их на ярмарку в Пушкар. Причем если раньше продавали лишь молодых самцов, сейчас готовы отдавать и самок. Уже в 2004 году случалось, что верблюдов вывозили в Пакистан, а возможно, и в арабские страны, на убой – раньше это было неслыханно. Да, глобализация шагает по пустыням штата семимильными шагами. Сельское хозяйство и животноводство Раджастхана стремительно трансформируются на современный лад. Постепенно штат становится лидером в сфере информационных технологий, а в его столице Джайпуре открылся крупнейший в Северной Индии технопарк, где держат представительства все софтверные гиганты страны.
Положение усугубляет и массовый туризм: Джайпур входит в так называемый золотой треугольник Индии (Дели – Агра – Джайпур), а с недавнего времени становится популярна и раджастханская «глубинка». Все чаще можно увидеть, как неприступные крепости старых махараджей «переформатируются» в неприступно дорогие отели, где верблюды в роскошной упряжи дополняют собой экзотический колорит. Можно ли их будет увидеть спустя лет десять у райку в естественной среде, покажет время.
Фото Зака Канепари
Мира Салганик , Сергей Тамилин
Богиня сцены
Ее почти забыли, как и остальных актеров той эпохи, когда еще не было киносъемки, и им, героям и мученикам сцены, оставалось полагаться на ненадежную людскую память. Сегодня об Элеоноре Дузе напоминают лишь нечеткие фото да звание La Divina, «божественная», которым ее наградила публика.
Дузе (по-итальянски ударение в ее фамилии падает на первый слог) была звеном традиции, которая связывала современность с далеким Средневековьем, когда родилась знаменитая комедия дель арте. Ее актеры веселили народ сценками с участием одних и тех же персонажей – Арлекина, Коломбины, Бригеллы. Их уделом была бездомность: если на холодном Севере постоянные театры появились давно (первым стал шекспировский «Глобус»), то в Италии актерские труппы вплоть до ХХ века не имели пристанища, скитаясь по городам и весям в надежде, часто напрасной, на щедрость их жителей. Искусство актеров вызывало восхищение, но профессия их считалась позорной, сродни нищенству. Именно поэтому знатный падуанский дворянин проклял своего сына Луиджи Дузе, когда тому вздумалось идти в актеры. Не слишком огорченный Луиджи отправился в Венецию – город Гоцци и Гольдони, насквозь пропитанный театром, где улицы выглядели декорациями, а любая реплика казалась произнесенной со сцены. Здесь Дузе стал капокомико, главой труппы, а венцом его карьеры стала собственная маска комедии дель арте – грубоватый остряк Джакометто. Такие маски позволялись только выдающимся актерам.
Сын Луиджи, Винченцо Алессандро Дузе, не обладал талантом отца. Его уделом стали скитания по захолустью, где крестьяне расплачивались с актерами колбасой или бутылью кислого вина. Месяцы и годы он со своими актерами трясся в фургоне с истрепанными декорациями и костюмами, давно превратившимися в лохмотья. В том же фургоне Алессандро и его жена, актриса Анджелика Каппелетто, зачали маленькую Элеонору, которая появилась на свет 3 октября 1858 года в гостинице ломбардского городка Виджевано. Судьба девочки была известна наперед – те же бесконечные скитания, жара и холод, затверженные роли. Отправляясь играть, отец с матерью на весь вечер запирали малышку в каморке на постоялом дворе. Экономя керосин, они не зажигали свет, во мраке кто-то шуршал, и Элеонора с тех пор боялась Дузе в драматической роли Франчески да Римини по одноименной пьесе Габриеле Д"Аннунцио темноты, одиночества и крыс. Впервые она вышла на сцену в четыре года, играя маленькую Козетту в «Отверженных» Гюго. Чтобы девочка заплакала, кто-то из комедиантов снизу начал больно щипать ее за ноги. Так она поняла, что искусство – это боль, что актер на сцене должен не притворяться, не играть, а испытывать подлинные чувства.
Элеонора не знала, что в те же годы в ее жизнь властно вмешалась судьба. В 1860 году Гарибальди начал освобождение Италии, ставшей из конгломерата феодальных княжеств единым национальным государством. «Италия создана, теперь создадим итальянцев!» – по этому призыву писатели, художники, музыканты взялись за создание произведений, правдиво передающих жизнь народа. Появились и новые пьесы, в которых предстояло блеснуть юной Дузе. А пока ей было 12 лет и она только что сменила заболевшую мать в роли примы ее маленькой труппы. Позже она вспоминала, как с трудом приходила в себя после спектаклей: «Только что в театре я плакала, кричала, безумствовала, умирала от яда или от кинжала. И теперь в ушах у меня еще звучали чужие голоса – это звенели стихи… В душе еще жила чужая воля, от которой мне не удавалось избавиться – словно кто-то другой ходил моими ногами и жестикулировал моими руками».
Год спустя, когда они играли в Вероне, ей прямо на сцену принесли телеграмму – скончалась мать. Собрав все силы, она доиграла пьесу без единой слезинки. Дела у труппы шли все хуже, и были дни, когда обед Элеоноры ограничивался кукурузной лепешкой. Она так и осталась маленькой, худой и бледной, и лицо ее не отличалось красотой – привлекали только черные кудри и огромные трагические глаза. Когда ей исполнилось 15 лет, отцовская труппа распалась, и актриса с трудом нашла работу у венецианца Луиджи Педзана. Этот Карабас видел в актерах послушных кукол, и непокорность Дузе, ее стремление играть «как в жизни» бесило его. «Из тебя никогда не выйдет актрисы!» – кричал он ей. По иронии судьбы его сестра Джачинта, тоже известная актриса, первой поверила в актерский талант Элеоноры и взяла ее в свою труппу. Скоро звезда Дузе засияла на итальянском театральном горизонте. В газетах одна за другой появлялись восторженные рецензии: никогда еще зрители не видели такой нежной Офелии, такой печальной Дездемоны, такой трагической Терезы Ракен…
Друг актрисы поэт Габриеле Д’Аннунцио
В 22 года Элеонора вместе с отцом вступила в труппу известного актера Чезаре Росси. Амплуа героя-любовника там делили два красавца актера – Тебальдо Кекки и Флавио Андо, начавшие нешуточную борьбу за сердце Элеоноры. Она вышла замуж за Кекки, родилась дочь Энрикетта, но вскоре Андо, с досады женившийся на другой актрисе, показался ей более привлекательным. Начался тайный роман, Кекки в ярости оставил неверную жену, а вскоре за ним последовал и Андо, оставшийся, впрочем, ее другом.
Как ни странно, эти личные драмы не особенно впечатлили Дузе – она в ту пору была занята совершенствованием своего актерского мастерства. В краткую пору замужества она увидела в Турине «Даму с камелиями» с участием великой Сары Бернар. Француженка находилась в расцвете своего таланта, и ее игра потрясла Элеонору. «Вот та, кто заставит толпу склониться перед искусством!» – воскликнула она. Сара зорким глазом тоже заметила в первых рядах зрительницу – «типичную итальянку с копной растрепанных черных волос, некрасивую, но с удивительно подвижным лицом». Так началось соперничество двух великих актрис – отныне Дузе старалась выбирать именно те роли, в которых блистала Бернар, а Маргарита Готье в «Даме с камелиями» стала ее визитной карточкой. Сравнивая их, разные критики приходили к одному выводу: Сара великолепна, но везде играет себя, упивается собой. Элеонора не так впечатляет, но в каждой пьесе разная, она целиком сливается со своими героинями. И если Сара упрямо отказывалась стариться, покрывая лицо густым слоем грима (говорили даже, что она красит щеки эмалью), то Элеонора до последних лет жизни не признавала ни пудры, ни румян. Зрители просто не замечали ее морщин, когда по волшебству богини сцены перед ними вдруг представала юная Джульетта.
Первые зарубежные гастроли забросили ее в далекую Южную Америку. Непривычный климат обострил мучившую Дузе с детства болезнь легких, а по возвращении ее ждал разрыв с мужем, а заодно и с капокомико Росси – «он никак не хотел понять, что я не товар, а человек». Вскоре ее любовником и покровителем стал известный поэт Арриго Бойто, друг Верди и автор либретто к его операм. Для Дузе, окончившей всего три класса школы, он стал настоящим Пигмалионом, работая над ее вкусом, заставляя учить иностранные языки и читать классику. По его почину она взялась играть Клеопатру в пьесе Шекспира, поставленной в миланском театре «Мандзони» в 1888 году. С этой пьесой, сделавшей ее знаменитой, она посетила Испанию, Францию и даже Египет.
Весной 1891 года она появилась в далеком Санкт-Петербурге. Публика, не знавшая ее имени, встретила актрису настороженно, но первый же спектакль сломал лед. Восторженный прием заставил Дузе навсегда полюбить Россию. Один из спектаклей посетил молодой Чехов, написавший сестре: «Сейчас я видел итальянскую актрису Дузе в «Клеопатре». Я по-итальянски не понимаю, но она так хорошо играла, что мне казалось, что я понимаю каждое слово. Замечательная актриса! Никогда ранее не видал ничего подобного». Кстати, этот феномен отмечали и другие – Дузе играла так выразительно, что зрители понимали каждое ее слово. В Париже, где на ее спектакле присутствовал президент Фор, она извинилась за то, что говорила на чужом для публики языке. «Как, мадам, – изумился Фор, – разве вы говорили не по-французски?»
Чехов увидел в игре Дузе то же, к чему стремился сам – правду жизни, преображенную искусством. Увидел это и Станиславский, изумившийся, как эта итальянка без разработанного им метода, без долгих упражнений достигла нужного результата. Уже в конце года Дузе приехала в Россию снова, на сей раз она играла не классику, а современные пьесы – «Кукольный дом» Ибсена и «Родину» Зудермана. Норвежца Ибсена тогда узнала вся Европа, его драмы казались необычайно актуальными, его герои с сильными характерами бросали вызов обществу. Дузе влюбилась в творчество Ибсена. Прибыв с гастролями в Осло, она целый час на морозе простояла у дома драматурга, но он был болен и никого не принимал. Через неделю он умер.
Русские гастроли стали началом международного триумфа Дузе. В Берлине зрители после спектакля устроили ей получасовую овацию – самую длинную в истории «Лессингтеатра». В 1893 году актриса впервые посетила Нью-Йорк, напугавший ее, – «огромный город, полный экипажей, магазинов и навязчивой рекламы. Ни единой улыбки живого существа, ничего, на чем могли бы отдохнуть глаз и душа». Поскорее вернувшись, почти бежав из Города желтого дьявола, она возобновила свои скитания по Европе. С годами у нее накапливалось недовольство кочевой жизнью и товарищами-актерами: «Эти ничтожества подводят глаза, посыпают щеки мукой, строят рожи и думают, что показывают жизнь!» Недовольна она была и репертуаром; мало-помалу ей надоел даже Ибсен с его реализмом. «Какая разница, – восклицала она, – сколько звеньев на цепи, которой я скована? Как мне надоели все эти стулья и гардины, эти Норы и Гедды Габлер! Мне нужны Колизей и Акрополь, красота и пламя жизни!» Она мечтала «вернуться в античность, играть под открытым небом, вдали от лож и вечерних платьев, от людей, которые пришли переваривать свой ужин!»
Скоро у нее нашелся союзник – знаменитый писатель Габриеле Д’Аннунцио, призывавший «освободить искусство от гнета буржуазности». В Венеции он целый вечер катался с ней на гондоле и говорил, говорил… Ей казалось, что никто в жизни не понимал ее лучше. Они стали любовниками. Он обещал написать для нее пьесу, больше того, построить целый театр среди любимых ею зеленых холмов Тосканы, где она играла бы под открытым небом античные драмы. Дело было за малым – заработать денег, и Дузе согласилась отправиться в долгое турне по Америке. На сей раз публика принимала ее восторженно, особенно женщины – набравшись новых идей, актриса публично высказалась против «женского рабства», и местные суфражистки сделали ей громкую рекламу. В Вашингтоне ее принял президент Кливленд, а Томас Эдисон записал ее игру в «Даме с камелиями» на фонограф. Увы, валик оказался испорченным, и голос Дузе погиб для потомков. Не сложились и ее отношения с кино – немой фильм «Пепел» по роману Грации Деледды остался единственным в ее карьере. Это символично – ратуя за перемены, Элеонора осталась человеком XIX века, непривычным к новой технике и боявшимся ее.
Во время египетских гастролей Дузе посетила знаменитые пирамиды. 1890 год. Фото: ALINARI/PHOTAS
По возвращении она узнала, что Д’Аннунцио действительно написал для нее пьесу «Мертвый город» и… отдал ее Саре Бернар, пообещавшей обеспечить автору всеевропейскую известность. Ради славы писатель легко пожертвовал словом, данным возлюбленной. Не собирался он отказываться и от романов с многочисленными поклонницами. Талантливый Д’Аннунцио был очень амбициозен, самовлюблен и напыщен. Эти черты отразились и в его творчестве, недаром в современной Италии его почитают, но не читают. Быстро раскусив своего любовника, Дузе осталась с ним – ее подкупило то, что в романе «Пламя» он изобразил ее как великую актрису, страдающую от черствости любимого мужчины, но великодушно прощающую его. В 1897 году они с Д’Аннунцио открыли собственный театр, где ставились главным образом его пьесы. Непривычные зрителям постановки не имели успеха. Элеонору обвиняли в том, что она утратила естественность, что ее монологи звучат деревянно – а она всего лишь прилежно воспроизводила на сцене ходульных героинь Габриеле. Вторя ему, она восклицала: «О невежественная Италия! Когда же ты научишься ценить настоящий талант?»
Новые спектакли Дузе получили признание прежде всего за границей, где Д’Аннунцио полюбили больше, чем на родине. Ей рукоплескали русские символисты, а молодой Джеймс Джойс, видевший ее на лондонской сцене, тщетно рвался высказать ей свои восторги – актриса никого не пускала в свою гримерную. «Храм искусства должен быть свят!» – утверждала она. Однажды в Париже, когда она вышла на сцену, публика еще рассаживалась по местам, смеясь и переговариваясь. Элеонора тут же ушла и вернулась только тогда, когда в зале воцарилась тишина. И все-таки Париж, столица мирового театра, тоже склонился к ногам Дузе. Ее «Даму с камелиями» почтила присутствием Сара Бернар, за реакцией которой зорко следила не только Элеонора, но и многочисленные репортеры. В первом же акте из ее ложи донесся возглас «Браво!», но потом актриса удалилась не в силах наблюдать триумф соперницы. Сара, которая была старше на 14 лет, выходила играть до глубокой старости, точнее, выезжала в инвалидном кресле, когда ей ампутировали ногу. Она не могла без театра и пережила Дузе если не в жизни, то на сцене.
Актриса с дочерью Энрикеттой, в замужестве Мендельсон, и внучкой Анджеликой. 1905 год
Элеонора была другой – устав от бесконечных скитаний, она не раз мечтала поселиться где-нибудь в Альпах, в тихом домике с любимым человеком. Но такого человека не было, в 45 лет одиночество, которого она так боялась, подступило вплотную. Родственники умерли, а Энрикетта, выросшая вдали от вечно занятой матери, стала совсем чужой. Д’Аннунцио все больше отдалялся от нее. Обретя наконец не без ее помощи громкую славу, он по своей привычке забыл о благодарности.
Ее терпение лопнуло, когда он отдал главную роль в новой пьесе «Дочери Йорио» молодой актрисе Ирме Граматика – ученице Дузе и, конечно же, своей любовнице. Узнав об этом, Элеонора надолго слегла, а когда поправилась, послала писателю краткую телеграмму: «Все кончено». Она разочаровалась не только в нем, но и в мужчинах вообще и сообразно вольному духу эпохи перенесла свою страсть на женщин. Вскоре она поселилась во Флоренции в одной квартире с молодой феминисткой Линой Полетти. Чтобы публика не судачила об их отношениях, Дузе надолго оставила сцену.
Она вернулась только в 1913 году, но новый подъем ее творчества был прерван Первой мировой войной. Зарубежные гастроли стали невозможны, да и в самой Италии театры опустели. По призыву правительства Дузе с другими актерами отправилась на фронт, чтобы скрасить солдатский отдых, но затея потерпела провал. На фоне окопной крови и грязи театр показался ей как никогда искусственным, бумажным. Солдат, которым ежедневно грозила смерть, не увлекали выдуманные страсти. Дузе назвала случившееся «величайшей бестактностью» и осталась на фронте – не актрисой, а медсестрой в госпитале. Теперь она играла, утешая раненых, один из которых сказал: «Когда она говорит, мне кажется, что у меня снова есть руки».
С окончанием войны Дузе переехала к дочери в Англию, не собираясь вновь выходить на сцену. Но поклонники забросали ее письмами, умоляя вернуться. И не только поклонники – молодые актеры просили помочь им советом, жалуясь на равнодушие публики, на отсутствие новых пьес. Вернувшись, она создала свою труппу из молодежи, вложив в это предприятие все свои средства. И тут жизнь снова вмешалась в ее планы – в стране произошел фашистский переворот. Режиму Муссолини были нужны не театры, а пушки, не воспитание чувств, а готовность пролить кровь за «великую Италию». Поняв, что в стране, охваченной националистическим психозом, ее планам не суждено сбыться, Дузе решилась уехать. После прощального турне, где ее встречали как королеву, актриса села на пароход и отправилась в Англию.
Из своих странствий она послала письмо Д’Аннунцио, ставшему горячим сторонником фашизма. Она не упрекала его за это, как и за все, что было между ними, просто продолжала прерванный много лет назад диалог двух творческих людей о жизни и искусстве: «Сын мой, желаю здоровья и успехов. Жить стоит, во всяком случае жить лучше, чем умереть… Я здесь, потому что у меня нет ни сил, ни желания возвращаться. Вернуться в Италию и этой же зимой, как бродячая собака, слоняться по итальянским театрам – увы, больше я так не могу».
