Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №09 за 2009 год"

Исправление и наказание

Фото: АНДРАШ ФЕКЕТЕ

C тех пор как существуют суд и уголовное право, перед цивилизацией стоит реальная проблема: как обеспечить исполнение наказания? Один из самых популярных ответов, данных миру в последние несколько веков, заключен в словосочетании «исправительно-трудовой лагерь».

Не вполне благозвучную аббревиатуру – ИТЛ – придумали в Советском Союзе. Но началось все, как водится, с усвоения европейского опыта. 5 сентября 1918 года постановлением Совнаркома «О красном терроре» учреждались так называемые концентрационные лагеря для изоляции классовых врагов. Тогда еще новое для русского уха выражение было перенято у испанцев, которые оборудовали свои первые campos de reconcentración, «сборные зоны», еще в 1895 году на Кубе , когда эта последняя крупная колония королевства восстала против метрополии. В такие лагеря без разбора сгоняли местных крестьян, подозреваемых в связях с повстанцами. Правда, заключенных там не заставляли работать и кормили, хотя и довольно скудно. Добивались при этом, конечно, не какого-то фантастического «перевоспитания», а только изоляции – чтобы системно лишить партизан продовольствия и фуража.

Опыт оказался универсально удачным: главные герои мировой политики бросились с энтузиазмом его развивать. Британцы во время Англо-бурской войны 1899—1902 годов вывели его на новый уровень, распространив на военнопленных и снабдив оригинальной идеологической базой. Нежелательных империи буров под предлогом обеспечения безопасности мирного населения самих бурских республик, с которыми Англия воевала, помещали в концентрационные лагеря (тогда впервые возник этот термин) за линией фронта и под охраной войск Ее Величества. В общей сложности от голода и болезней погибло 26 000 человек – ничтожно мало на фоне убийственного размаха в ХХ веке...

От бурских событий – уже каких-то 20 лет до наших, последовавших спустя полгода за указом «О красном терроре»: 15 апреля 1919 года в России выходит новый декрет – «О лагерях принудительных работ». Теперь должно организовать не менее одного лагеря на 300 человек при каждом губернском городе, естественно, под надзором местных ЧК. На сей раз целью содержания заявляется уже не просто изоляция, но и перевоспитание представителей эксплуататорских классов. Истинно революционная идея большевиков к тому и сводилась, чтобы врагов нового строя не просто содержать под стражей, растрачивая вдобавок на то казенные средства, но и заставить их отработать эти средства.

Наказание для рабов и рабы наказания

У каждого общественного явления всегда имеется историческая подоплека. Надо полагать, что и до возникновения ИТЛ «в чистом виде» цивилизация создавала какие-то их прототипы. Впрочем, в Античности принудительный труд осужденных не был слишком распространен. Это и понятно: ведь в экономике тех же Древних Греции и Рима важную роль и так играло рабовладельческое хозяйство. Рабами становились в подавляющем большинстве военнопленные или рожденные от тех, кто уже жил в кабале. Своих граждан древние государства в невольников почти не обращали – эта участь в отдельные эпохи могла грозить только несостоятельным должникам. Но и их, как правило, обращали в сравнительно мягкое домашнее рабство, не связанное с тяжелым физическим трудом. Никаких наказаний в виде принудительных работ не значится, например, в известнейших римских Двенадцати таблиц законах. Напротив, согласно им, даже если должник оказывался в заключении, он не обязывался там работать, а ежедневное пропитание должен был получать либо за свой счет, либо за счет кредитора. Правда, если за 60 первых дней, проведенных в тюрьме, виновный не возмещал долга, его могли предать жуткой смерти – разрубить на части. Но заставлять его отрабатывать искомую сумму никому не приходило в голову – закон не позволял. Очевидно, так сложилось оттого, что в римском гражданском правосознании унизительный подневольный труд считался хуже смерти. С другой стороны, по отношению, собственно, к «настоящим» рабам трудовые наказания применялись. Провинившихся или особо строптивых направляли на тяжелые общественные работы – в каменоломни добывать мрамор, на серебряные, медные, оловянные или золотые рудники, на мельницы, где условия считались особо тяжелыми из-за вечной пыли в воздухе, или гребцами на галеры. Там рабов, кстати, приковывали к скамьям, что обрекало их на смерть при кораблекрушении. Здесь, с одной стороны, труд выступал в качестве кары, а с другой – помогал решать некоторые экономические задачи, прежде всего торговые. Позднее в истории произошла некая «метаморфоза» такой унизительной рабской работы: в отдельных случаях приговоренных к смерти римских граждан в качестве милости могли взамен тоже обречь на тяжкий физический труд, но в этом случае они становились как бы тоже рабами – «рабами наказания». «Уведите его, пусть на него наденут тяжелые кандалы. А потом ты отправишься на каменоломню, и если другие успеют обтесать восемь глыб в день, а ты не сделаешь сверх того по крайней мере половины, то получишь тысячу ударов», – так звучит один из дошедших до нас приговоров.

Наган и чистоган

По оценкам отдельных исследователей, между 1920 и 1953 годами, то есть за все «суровые времена» в СССР, в лагерях побывали 10 миллионов человек (треть из них – за контрреволюционную деятельность), погибли в ГУЛАГе – 1 100 000, то есть чуть более чем каждый десятый (не считая еще 600 000 в тюрьмах и колониях). И вот эта чрезвычайно высокая смертность связана, очевидно, с «новой лагерной политикой государства»: уже в конце 1920-х годов чисто экономические соображения выходят здесь на первый план.

До конца Гражданской войны, когда царила общая неразбериха и отдельные губернии переходили из рук в руки, лагеря принудительного труда не могли иметь широкого распространения. В 1921-м в сотне таких учреждений находились только 95 000 человек. Потом такие лагеря и вовсе ликвидировало постановление ВЦИК от 23 августа 1922 года, но только формально. Большинство из них просто преобразовалось в места общего заключения, которые несколько месяцев спустя перешли в прочное ведение НКВД. Под контролем ОГПУ остались тюрьмы особого назначения в Москве и Петрограде, северные лагеря принудительных работ в Архангельске и Пертоминске (на 1200 заключенных каждый), а также печально знаменитый СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения , способный «разместить» у себя 8000 человек.

В апреле 1930 года процесс пришел к логическому завершению: в стране появились ИТЛ и их высший руководящий орган – Главное управление исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения, пресловутый ГУЛАГ. Туда стали отправляться все категории осужденных: от истинных и мнимых врагов сталинской партии до уголовников. Время создания великой тюремной империи, конечно, закономерно. Оно совпало с не менее великой насильственной коллективизацией. Требовалось в ударном темпе «создать места» для содержания тех, кто ей сопротивлялся. И в это же время происходила космических масштабов индустриализация: множество строек первых пятилеток велось в глухих углах. Рабочие, даже за большие деньги, ехали туда неохотно. Где выход? В массовом использовании подневольной рабочей силы. Еще в 1929 году Совнарком прямо предписал ОГПУ строить новые лагеря для приема заключенных в самых отдаленных районах страны с целью «колонизации этих районов и эксплуатации их природных богатств путем применения труда лишенных свободы».

Иосиф Сталин по психотипу был, по всей видимости, типичным древнеримским императором. Он твердо верил: рабский труд – это действенное и эффективное средство разрешения любых экономических проблем. К примеру, в 1938 году, возражая против досрочного освобождения зэков за ударный труд, он заявил: «Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо…» По некоторым оценкам, на НКВД приходилось 3% валового национального продукта СССР.

Началось дело с больших водных путей. Тучи гулаговцев, объединенных в трудовые армии, были брошены на Беломорканал имени Сталина, канал имени Москвы и Волго-Дон имени Ленина. Первое из этих сооружений единовременно строили около 100 000 «каналоармейцев» и, как и положено в кровавых битвах, почти половина из них погибла. Тогда же дело дошло до железных дорог на труднопроходимых Дальнем Востоке и Севере. Трансполярная и Печорская магистрали, Кольская железная дорога, линия Караганда – Моинты – Балхаш, БАМ (линия Тайшет – Лена) – все они тоже усеяны могильниками. Зэки же возвели тоннели на Сахалине и второй путь Транссиба.

Затем подошла очередь гидроэлектростанций – Волжской, Жигулевской, Угличской, Рыбинской, Куйбышевской, Усть-Каменогорской, Цимлянской. Позже лагерная масса поднимала целые города. Комсомольск-на-Амуре, Советская Гавань, Магадан, Дудинка, Воркута, Ухта, Инта, Печора, Находка... Рабы ГУЛАГа добывали уголь в Караганде и на Печоре, полиметаллические руды в Норильске, намывали золото в Магадане, не говоря уже о лесоповале и сельском хозяйстве…

Но скоро непосредственному лагерному руководству стало ясно: Сталин зря так верит в «экономику ИТЛ». Уже в 1941 году начальство ГУЛАГа осторожно докладывало: «Сопоставление себестоимости сельскохозяйственной продукции в лагерях и совхозах НКСХ СССР – показало, что себестоимость продукции в лагерях значительно превышает совхозную». Но делать было нечего. Иного способа эффективно колонизовать необъятные просторы не представлялось. Вообще, свободная колонизация и тоталитарный режим – вещи несовместные. То есть, конечно, освоение многих ныне процветающих земель начиналось подобным образом: туда ссылали каторжан. Та же Австралия – классический пример. Но там «народ ссыльных» довольно быстро поглотился новыми волнами уже свободных поселенцев, привлеченных кто чем – и золотой лихорадкой, и просто обилием совершенно свободных земель для овцеводства. В России же и до 1917 года великие просторы Дальнего Востока и Севера осваивались почти исключительно по приговору суда. Небольшое число добровольцев можно «обнаружить» только во времена Столыпинских реформ, но Первая мировая поставила крест на всех перспективах.

Так что Сталин, в отличие от его предшественников-ленинцев, не придумал ничего нового.

Только после смерти «отца народов» Берия, который знал неэффективность рабского труда на примере атомного проекта, стал что-то менять. Началась широкая амнистия, лагерное население СССР сразу сократилось вдвое, закрылись самые крупные стройки, которые велись силами зэков. И хотя Берию вскоре расстреляли, к прежней тотальной системе заключения держава уже не вернулась. Окончательно все производства с участием бесплатной рабочей силы осужденных прекратились к 1960 году. Даже на рудниках добывающей промышленности – в традиционной «цитадели» лагерного труда – появились вольнонаемные рабочие. И это понятно – все неписаные законы и преимущества свободного труда над лагерным к тому времени были известны любому чиновнику, а деньги страна начала считать.

Типичное жилье политкаторжан в лагере принудительных работ. СССР, середина 1920-х годов. Фото: ROGER VIOLLET/EAST NEWS

Лишение свободы сегодня: цифры и факты

Сегодня в России наказание отбывают чуть меньше миллиона заключенных, в том числе около 750 000 в исправительных учреждениях и 220 000 в СИЗО и тюрьмах. Это третье место в мире, на первом находятся США, где свободы лишены 2,1 миллиона человек, на втором с 1,3 миллиона – Китай. Впрочем, практически Срединное государство, пожалуй, опережает всех, поскольку указанная цифра охватывает только приговоренных судами, а ведь существуют еще исправительно-трудовые центры, куда около миллиона узников заключены на срок до четырех лет в административном порядке. Во всех остальных странах абсолютное число заключенных значительно меньше. В миллиардной Индии их, например, менее полумиллиона. Если в качестве параметра взять количество лишенных свободы на 100 000 граждан, тот тут опять-таки лидируют США, Россия, Казахстан и Беларусь, где этот показатель превышает 500. В категорию стран, где таких несчастных от 300 до 500, попадают, в частности, ЮАР, Эстония, Азербайджан, Украина и Киргизия. От 150 до 300 заключенных на каждые 100 000 – в Венгрии, Чехии, Румынии, Таиланде, Польше, Армении, Сингапуре, Молдове и Литве. Тюремное и лагерное население Бразилии, Австралии, Мексики и Англии – 100—150 человек на указанную долю. От 50 до 100 сидят в Греции, Финляндии, Швеции, Никарагуа и Германии. Наконец, менее 50 – в Бангладеш, Словении и Японии. При этом заметим, что всякая статистика ИТЛ и прочих мест заключения отсутствует почти по всей Африке, арабскому миру, Ирану, Кубе, Мьянме, обеим Кореям. Наиболее жестоким режим содержания заключенных признается в США, где они живут только в тюрьмах. Правда, при этом получают вполне обильное питание, не испытывают недостатка в витаминах и калориях, а также каких-либо бытовых неудобств, но все это компенсируется жестким круглосуточным надзором и наказанием карцером за малейшую провинность. В России режим также считается чрезмерно суровым по европейским меркам. Сюда относятся как скудное питание и тяжелые бытовые условия, так и частые избиения и унижения заключенных охраной и сокамерниками. Во многом это объясняется традициями ГУЛАГа и явно недостаточным финансированием пенитенциарной системы.

Работа как средство убийства

Подобно тому как молодая Советская Республика копировала западный опыт, со временем у нее самой начали учиться бывшие учителя. Зоны принудительного труда стали активно создаваться другими тоталитарными режимами. Как и в СССР, здесь тоже все начиналось с задач «идеологически перековать» уголовников, инакомыслящих, а кончилось прагматическим расчетом. Вот только несколько хрестоматийных примеров. Сразу после прихода нацистов к власти в Германии стали возводиться впоследствии знаменитые концлагеря, тогда задуманные именно как исправительнотрудовые. Первоначально туда помещали только противников режима – коммунистов, социал-демократов, католических священников. Позднее к ним присоединились те, кто слушал иностранное радио, свидетели Иеговы и другие сектанты, а также гомосексуалисты. После 1936 года к этой компании добавились «асоциальные элементы»: бездомные и не желавшие работать.

А после Хрустальной ночи в ноябре 1938 года были разом арестованы 35 000 евреев. Правда, тогда большинство из них смогли освободиться из концлагерей, получив иммиграционные документы на выезд из рейха – об «окончательном решении» режим еще не думал. Идеологическая составляющая здесь, несомненно, присутствовала и до самой войны доминировала. И заключенных было сравнительно мало (в 1936 году – всего 26 000, а к моменту нападения на Польшу еще меньше – 25 000), роль их труда в экономике была ничтожна. Зато упор делался на перевоспитание в национал-социалистском духе, которое будто бы было благом для каждого инакомыслящего. Но с первыми залпами орудий, особенно когда в 1942 году стало ясно, что Германию ждет затяжная тотальная война, положение изменилось. Население «немецкого ГУЛАГа», подчиненного гиммлеровскому ведомству, буквально за несколько лет выросло во много раз. За колючей проволокой в итоге оказались миллионы военнопленных и жителей оккупированных стран. Их использовали для нужд военной и добывающей промышленности, сельского хозяйства, а также для восстановления всего, что стремительно разрушалось бомбежками союзников.

Ну а сразу после Второй мировой в истории ИТЛ наступила новая эпоха – с распространением социалистической системы на Восточную Европу , и особенно – на Восточную и Юго-Восточную Азию . Всего на пространстве от Чукотки до западных границ ГДР существовало во второй половине ХХ века около 2100 исправительно-трудовых, фильтрационных и иного рода лагерей. Только в Чехословакии по политическим мотивам за время коммунистического правления были осуждены 217 000 человек, а общее число заключенных перевалило за миллион. Была в Европе одна страна, где ситуация с ИТЛ складывалась особым и любопытным образом, а именно Югославия. Там система трудовых лагерей вновь подняла на щит полузабытую уже идею «идеологического воспитания» (Иосип Броз Тито очень рано ввел рабочее самоуправление и свободную торговлю, так что об экономическом использовании зэков-рабов даже речь не заходила). Самое страшное из таких узилищ появилось в 1949 году на Голом острове (Голиоток) площадью 5 км2 на западе Хорватии. Официально оно называлось лагерем трудовым, а соседнее, на островке Свети-Гргур, – просто женским. Здесь поселили значительное число противников Тито, главным образом промосковски настроенных коммунистов (конфликт между Москвой и Белградом разразился в 1948 году), а также 7390 русских белоэмигрантов, которые все как один неожиданно оказались шпионами. Что же касается интернированных из числа некоммунистов, то есть сербских четников и хорватских усташей, которых англичане в 1945—1946 годах решили выдать югославам, то большинство из них сразу же физически уничтожили. На их «идейное перерождение» надеяться не приходилось.

К 1956 году на острове успели «поработать» от 40 000 до 60 000 несчастных, причем от 5000 до 15 000 из них умерли вследствие тяжелых условий содержания. Сейчас здесь курорт. Туристы в неменьших количествах, чем когда-то лагерники, наслаждаются прелестями Адриатики, не подозревая, что шесть десятилетий назад тут была земля горя и слез, люди, лишенные надежд и будущего, ежедневно добывали мрамор в каменоломнях.

Тюремно-лагерный туризм

Сколько существуют принудительное заключение и принудительный труд, столько ими живо, иногда болезненно интересуются «по эту» сторону решетки. И вправду, курьезов здесь, как и во всех прочих «пограничных местах человеческой психики», хватает. Вот, скажем, стремительный переход России к рыночной экономике породил (впрочем, как и в некоторых других странах) своеобразный тюремно-лагерный туризм. Появился этот вид экстремального развлечения как будто в Таиланде в 1990-х годах. Сейчас в Воркуте планируют построить настоящую реконструкцию ИТЛ и брать по 150—200 долларов в день с желающих помучиться в подлинных бараках за колючей проволокой, с вышками, охранниками-вохровцами и овчарками (правда, все же без настоящих побоев и издевательств), с трехразовой баландой в тюремной столовой. В Ярославской тюрьме уже сейчас за 90 000 рублей любой гражданин может провести неделю на всех правах и условиях зэка. А уж за 550 долларов можно провести незабываемые сутки в каземате-одиночке Шлиссельбургской крепости. Этот тюремный туризм в России ориентирован, как говорят, на иностранцев. У многих наших соотечественников, пожалуй, есть реальные шансы оказаться в лагерях и СИЗО бесплатно. Но учитывая количество действующих и особенно бывших лагерей в России, у экзотической отрасли здесь большое будущее. Правда, администрация Главного управления исполнения наказаний (ГУИН) не слишком тепло относится к этим начинаниям. Так, в 2006 году были прекращены экстремальные посещения Владимирского централа, при которых туристов «наряжали» в полосатые робы и наручники, а сотрудник турфирмы, переодетый в камуфляж, нарочито грубо обращался с «заключенными», которым предстояло провести день на нарах.

Жестокость Востока

До сих пор целая цивилизация, полная ИТЛ, оставалась за пределами нашего обзора – великая Восточная Азия, где живет бóльшая часть человечества. Конечно, в силу информационной закрытости и все еще сильной цензуры об истинном положении в тамошних лагерях известно не слишком много достоверного. Главными и чуть ли не единственными поставщиками сведений служат бывшие узники, которым удалось перебраться в Японию , Южную Корею или на Запад. Но вот что можно сказать с уверенностью: во всей этой огромной области мира принудительный труд накладывается на традиции «азиатского способа производства» (слова Карла Маркса) – массового подневольного труда в восточных деспотиях. Формально, юридически, дело обстоит так.

В Китае лишение свободы в трудовых лагерях узаконено в 1957 году как административная, а не уголовная мера наказания. Здесь за правонарушения вроде мелких краж или проституции можно без решения суда отправлять людей в «центры перевоспитания» на срок до четырех лет. На сегодняшний день в КНР, по некоторым оценкам, действует до тысячи таких центров, где заключенные работают по 12 часов в день без оплаты, причем производимая продукция, например дамские сумочки или свитера, в соответствии с общим вектором национальной экономики часто отправляется на экспорт. Но что особенно примечательно: Китай – уникальное место на свете, где заключенные без малейших материальных стимулов (разве что за еду) работают вполне производительно. Вероятно, делает свое дело конфуцианская трудовая этика, в которой любые добросовестные усилия непременно принесут пользу если не самому трудящемуся, то его потомкам. Впрочем, нет никаких оснований считать, что сегодня принудительный труд имеет для мощной экономики КНР существенное значение.

Заключенные в китайском центре трудового перевоспитания участвуют в Празднике середины осени. КНР, Ханьчжоу, 24 сентября 2007 года. Фото: REUTERS

Об идеологической составляющей местные власти тоже никогда не забывали. Менялись только «перевоспитуемые»: в 1950-е годы – пленные солдаты разбитой армии Чан Кайши и проститутки, при «культурной революции» – заподозренные в оппозиции к Мао партийцы и интеллигенция, а после завершения этой печально известной «революции» – сами ее творцы, хунвейбины. Ныне же, допустив в стране значительные либеральные поблажки, КПК с прежней энергией преследует людей разве что по религиозно-философскому признаку. Например, запрещенная в 1999 году буддистская секта «Фалуньгун» заявляет, что в заключении находятся 830 000 ее членов. Их будто бы не только заставляют вкалывать от зари до заката, но всячески пытают и унижают: ставят на угли, лишают сна, выгоняют на мороз в легкой одежде, подвешивают к потолку за наручники, бросают в камеры-одиночки, где сводят с ума особыми шумовыми эффектами, принуждают подписывать заявления об отказе от своих взглядов… Но и этого мало – основатель и лидер секты Ли Хунчжи утверждает, что у его адептов в китайских лагерях изымают органы для трансплантации. Правда, никаких независимых подтверждений этому обвинению нет.

Не отставал, конечно, и Вьетнам . В южной части этой страны после изгнания американцев и занятия коммунистами Сайгона (Хошимина) в 1975 году множество людей, состоявших в связи с рухнувшим режимом, подверглись притеснениям. Их собственность была объявлена «полученной путем капиталистической эксплуатации» и конфискована, а сами они арестованы и помещены все в те же лагеря трудового перевоспитания. Попали туда не только предприниматели, землевладельцы и бывшие офицеры, но и студенты, интеллектуалы, лица духовного звания – в основном буддийские монахи, но и католические священники тоже. Большая часть этого «контингента», впрочем, освободилась сравнительно скоро – уже в 1979-м.

Позднее власти официально признали, что после победы Вьетконга в лагерях оказались 200 000 человек, но иностранные источники считают, что в четыре раза больше.

Теперь эти репрессии на Юго-Востоке Азии в основном в прошлом. Их жертв спасла общая либерализация вьетнамской экономики – нужда в рабочих-невольниках отпала с возвращением элементов свободного рынка. Сегодня на всем крупнейшем континенте мира остался только один маленький «заповедник», где их нет и в зародыше. А потому сохраняется и насущная система лагерей – в классическом, первозданном виде. В XXI веке в Северной Корее существует разветвленная система так называемых заводов-тюрем, где работают только заключенные. Низшая ее ступень – это трудовые исправительные центры, где содержится от 100 до 200 человек «антиобщественных личностей», или тунеядцев. Такие центры есть почти в каждом городе. Заключение там длится от трех месяцев до года – естественно, без всяких приговоров. Вторая ступень – собственно лагеря принудительных работ. Их в КНДР 12 – от 500 до 2500 человек в каждом. Большинство узников – осужденные за уголовные преступления. Политических здесь мало, да и то в основном это просто люди, которые пытались уйти за границу.

А самые жестокие порядки царят в зонах особого режима – в труднодоступных горах на севере. Там и содержится основная масса врагов режима. Числом их тоже 12, но в каждую входит по нескольку лагерей. В общей сложности население этого тюремного королевства составляет 150 000—200 000 заключенных, то есть около 1% всех северокорейцев. Лагерная столица КНДР – Йодок с его 50 000 «жителей».

Из рассказов немногих выбравшихся оттуда вырисовывается довольно мрачная картина: колючая проволока со сторожевыми собаками и охраной, стреляющей без предупреждения, минные поля по периметру, чрезвычайно скудное питание даже по меркам страны, где голод – норма жизни. Порой приходится питаться и травой, и лягушками, и крысами, и земляными червями. Добавьте к этому полную изоляцию от внешнего мира и 12 часов ежедневной работы в шахтах, карьерах, на прокладке каналов и лесоповале. Остающееся свободное время посвящается курсам «политического воспитания»…

Так что пусть эпоха принудительно-воспитательного труда и отходит в прошлое, пусть сохранность в нескольких экзотических оазисах смотрится геополитическим недоразумением. Пусть трудно представить себе сегодня экономику, которая бы зависела, на манер строительства египетских пирамид, от усилий тысяч безгласных заключенных. Но, как известно, войну нельзя считать оконченной, пока не похоронен последний солдат.

Борис Соколов