Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №11 за 2007 год"

Меж двух столиц

Будучи столицей удельного княжества, Тверь мало в чем уступала своей сопернице Москве. Удобно расположенная на волжских торговых путях, она завоевала репутацию хранительницы традиций и центра грамотности, однако не сумела стать объединительницей земель русских. Новый расцвет город пережил в XVIII веке, когда стараниями Екатерины II он превратился в образцовый провинциальный центр. Сегодня же, гуляя по улицам Твери, можно лишь догадываться о ее былом величии.

Местные жители шутят: им, мол, достался единственный город в мире, в пригороде которого находятся две столицы. До Москвы и до Санкт-Петербурга – в обе стороны рукой подать, и жителей обоих великих центров нашей страны на улицах Твери в выходные дни толпы.

Театр начинается с вешалки, а город – с вокзала. В тверском случае – едва ли не самого экзотического в России . Громоздкое серое здание 1980-х годов, а внутри – трудно поверить – настоящий ботанический сад. Пассажиры – «с дороги» или, наоборот, в ожидании своего поезда – отдыхают на скамейках под зелеными деревцами и заморскими растениями, которые расставлены в кадках по всему залу, похожему на усадебную декорацию к какой-нибудь пасторальной драме.

Как известно, путь с севера на юг – сперва тракт Новгород – Владимир , а потом Москва – Петербург – был оживленным и всегда проходил через Тверь. Город постоянно был наводнен приезжими. Автор великого «Словаря живого великорусского языка» Владимир Даль в этой связи заприметил: «Тверская губерния – по говору самая безобразная, пестрая и смешанная. Туда исстари переселялись со всех концов по поводу смут, войн и мора». Лермонтов в письме к Софье Бахметевой поднял другую сторону проблемы – когда спрос на жилье и ротация посетителей так велики, хозяева могут позволить себе обращаться с последними кое-как: «Обретаюсь в ужасной тоске: извозчик едет тихо, на квартире вонь, перо скверное. Кажется довольно, чтоб истощать ангельское терпение, подобное моему...»

Во второй половине ХХ века значение речных перевозок в европейской России несколько упало. Потерял былое значение и тверской Речной вокзал, выстроенный в 1938 году на месте древнего Отроча монастыря. Впрочем, иногда здесь проводятся фестивали экстремальных видов спорта или рок-концерты Во второй

И тем не менее в Тверь ехали, едут и, судя по всему, будут ехать. Почему? Потому что она остается загадкой, извечно привлекательной для любознательных. Начать с того, что мы даже не знаем, откуда произошло ее название. «Тверь» (или, по-старинному, «Тхферь») – что же это такое? Производное от понятия «твердь», утверждал Татищев. А возможно, именем своим город обязан полулегендарному племени тиверцев, вытесненному то ли печенегами, то ли князем Олегом в северо-восточные пределы Русского государства аж с Черноморского побережья?.. В общем, как утверждают, имеется минимум пять–семь версий.

Зато нет сомнений в том, почему тут возник город. Он просто не мог не возникнуть на пересечении стольких путей: из варяг в греки, из «арабов» (на Нижней Волге и в Закавказье) в «славяне» (Новгородского и северо-восточных княжеств), из булгар в угрофинны. «Караван-сарай» путешественников и купцов – вот что лежит в основе современного областного центра РФ. И сегодня, как и в лучшие времена, вереницы фур и трейлеров волокут по тверским дорогам плоды европейской цивлизиации куда-то в глубь евразийских просторов.

Но если на берега Волги , Тьмаки и Тверцы вас ведет страсть не к личной наживе, а к свидетельствам старины, вам не избежать разочарования. От летописной Твери следов вовсе не осталось. Здешний Кремль сгорел во время легендарного (хотя отнюдь не единственного) пожара 1763 года. Сейчас на его месте умещаются стадион «Химик», площадь Революции, дворец и почти весь городской сад. Из-за бесконечных пожаров, нашествий и перепланировок вы не найдете тут ни крепостных валов, ни гостиных дворов, ни сторожевых башен. Единственное свидетельство старой, доекатерининской Твери – знаменитая на всю Россию церковь Белой Троицы за рекой Тьмакой. Впрочем, и тут нетронутой сохранилась лишь центральная часть храма (XVI век), а приделы и колокольня перестраивались в конце XVIII – начале XIX.

Слой первый: Тверь изначальная

Скрупулезно восстановить, как выглядела древняя княжеская столица, сегодня совсем невозможно – для этого пришось бы срыть весь видимый городской пейзаж.

Известно лишь, что на протяжении XII– XIII веков Тверь постепенно накапливала разнообразный опыт, превращаясь из транзитной зоны в одну из главных геополитических «точек» эпохи – могущественное тверское княжество. Оправившись быстрее прочих соседей от опустошения, нанесенного первой ордынской волной, оно уже к концу века XIII заявило свои права на самостоятельную политическую линию. И – всего за полвека превратилось в самого влиятельного игрока на политической карте Северо-Восточной Руси.

А сильному городу, по логике, полагается и необходим Кремль – символ «державности». К 1317 году он тут возводится – гигантский архитектурный ансамбль на 19 гектарах. Протяженность стен достигала почти двух километров. А о высоте оборонительных валов можно судить по толщине их основания, доходившей до тридцати метров. Еще одна важная деталь: особенность Тверского кремля составляли специальные – среди уплотненной застройки – пустоши, предназначенные для размещения многочисленных беженцев, которые спасались под крылом местного князя от ордынского разбоя. Вообще, Тверь в этот период служила своего рода «ковчегом» – местом, где народы земли русской могут укрыться от преследователей.

Площадь Ленина если и имеет мало отношения к исконному центру древнего города, то теперь служит сердцем его деятельности

Так продолжалось века два, а в середине XV столетия наступил кризис власти. Местные бояре потянулись к другим князьям – что в 148 километрах к юго-востоку правили. Великое княжество, удивлявшее «размахом» заезжих иностранцев, исчезло, можно сказать, в одночасье. Впрочем, и после «падения» Твери остатки ее былой роскоши – собственно городские ансамбли – продолжали некоторое время производить впечатление на приезжих, точнее, проезжих. В 1524 году некто Альберт Кампензе, богослов и публицист, сообщает в письме Папе Клименту VII (правда, сам он в России не бывал, а пользовался красочными рассказами своего отца, голландского торговца): «К северу и северо-востоку с Княжеством Московским сопределено Тверское Княжество (Principato di Tuverda. – Ред.), превосходящее первое своей обширностью. Главный город Тверь (Tuverd. – Ред.), при знаменитой реке Волге, или Ра, весьма обширен и гораздо пространнее и великолепнее самой Москвы».

Сегодня единственным напоминанием в той поре служит памятник Афанасию Никитину в городском саду. Кстати, тверичане им страшно гордятся – и памятником, и Афанасием, как самым знаменитым из здешних уроженцев. Притом, как утверждают, он был человеком, принесшим однозначную пользу России и Европе: не так уж важно, зачем он ходил за три моря и был ли шпионом, или же просто любопытным купцом. Главное, что еще за тридцать лет до Васко да Гамы он как следует изучил Индию. А еще часто тиражируемый на открытках и календарях (говорят, он даже чуть не попал на одну из российских купюр) монумент в виде ладьи, которая «отчаливает» по Волге, служит «тверской Поклонной горой» или «стрелкой Васильевского острова». То есть традиционным местом посещения молодоженами. И едва ли не после каждой свадьбы дворникам приходится влезать на четырехметровый памятник и вытаскивать из руки Никитина праздничную бутылку шампанского или банку пива, носящего его же имя. Никитин же неизменно устремляет свой взгляд на Волгу, где в наши дни регулярно проводятся водные соревнования по гребле и аквабайку. На другом берегу реки расположена еще одна часть городского сада, выстроенная террасами при спуске к воде. Это место прогулок и партер, откуда за праздниками на воде наблюдают уже современные зрители. Такой вот получается перекрестный обзор, и о нем тоже можно сказать, что его, конечно, видел и глаз древних. Нет в России ничего постояннее, чем природа.

Борьба за титул

Изначально, в XII—XIII веках, Москва и Тверь почти не отличались между собой как по объему подвластных территорий, так и по численности населения, и их шансы стать столицами «всея Руси» были практически равны. На протяжении последующих двух веков между ними шла ожесточенная борьба за первенство. Роль «арбитра» в ней играла третья, более мощная сила – Орда, куда и те, и другие князья отправлялись за ярлыком на великое владимирское княжение (то есть – на власть за всей-всей Русью). Умело пользуясь проверенной политической тактикой стравливания соперников (а в данном случае еще и родственников, коими являлись московские и тверские династии), именно монголы оставались в выигрыше от этих междоусобных споров. В самом начале XIV века Москва стремительно возвысилась за счет активной территориальной экспансии. Она установила контроль над Переславлем-Залесским и присоединила Коломну, Серпухов, Можайск. Неудивительно, что когда в 1305 году ярлык оспаривали между собой Михаил Ярославич Тверской и Юрий Данилович Московский, Орда предпочла первого. Естественно, решение это не помешало городам продолжить соперничество, теперь уже и прямыми военными средствами: так, несколько столкновений произошло в 1305—1308 годах, когда Юрий Московский попытался занять новгородский престол. На протяжении XIV столетия ярлык переходит от одного города к другому: в 1317 году его получил москвич Юрий Данилович, в 1322 году – опять тверичанин, Дмитрий Михайлович, и так далее. Все это перемежалось постоянными недоразумениями, «дипломатическими нотами», недолгими перемириями и договорами о доброй дружбе. На этом этапе уже далеко не все в их взаимоотношениях зависело от воли и прихоти Орды. Важность приобрела, соответственно, избранная каждым из соперников тактика. Пока Тверь преследовала высокие цели, собирая под свое крыло беженцев из других земель, Москва вела себя более приземленно и практично – неустанно наращивала «площади». После того, как в 1477 году Иван III присоединил-таки к своим владениям Великий Новгород, город на Волге оказался в полном окружении московских земель. Последний военный конфликт между Москвой и Тверью имел место в 1485 году. Он повлек разорение тверских посадов и Кремля. Князь Михаил Борисович скрылся в Литве, а подвластное ему «государство» ушло в состав московского княжества. Но надо сказать, что даже после заката древней Твери и еще до ее частичной «реабилитации» Екатериной угасшее величие города не было полностью забыто и иной раз даже умело использовалось в политической игре. Так, в середине XVII века, когда Москва создавала образ России как великой державы, по заказу царя Алексея Михайловича в Оружейной палате было изготовлено Большое гербовое знамя, на котором среди прочих был герб Твери: «престол без степени, на престоле лежит венец царский». Изображение короны на тверской эмблеме призвано было напомнить, что русское государство состоит из бывших «венценосных» земель, равных королевствам на Западе.

Слой второй: образцовый город

Итак, к веку XVIII – следующему судьбоносному веку – в Твери уже, естественно, не оставалось и тени былой политической мощи. Но ей снова повезло – матушка Екатерина определила губернской столице особое предназначение: образцового города России провинциальной. Именно отсюда императрица решила начать модернизацию городских ансамблей всей необъятной империи, приведя их к европейским стандартам.

Началось таковое переустройство весьма драматически – хотя во времена городов сплошь деревянных эти драмы случались нередко. Как мы уже упоминали, в 1763 году в доме архиерея возник пожар: сгорел подчистую и красавец Кремль, и все окрестные кварталы… Ну, а для запланированного строительства такое оперативное освобождение территории оказалось как нельзя кстати. Всего за десять лет создалась новая Тверь, «возобновленная щедротами Екатерины II». Ее возведение рачительная императрица держала под личным контролем. Она строго следила, чтобы ее детище шаг за шагом становилось наглядным примером «регулярного города», создавалось по принципам единообразия, согласованности и порядка, «дабы оный (город. – Ред.) не только прочим в расположении и красивости не уступал, пользу и безопасность жителям приносил, но впредь для переустройства и других городов образцом быть мог» (из записки «О постройке города Твери...»).

Государственный рецепт переустройства Твери определял размеры площадей и улиц, высоту административных и жилых зданий, декор фасадов, количество окон и форму ризалитов в домах «первого» и «второго номера». «Все дома, в одной улице состоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою, выше и длиннее во двор, нежели по улице...»

Так Тверь стала первым провинциальным российским центром, построенным «по всем правилам», не стихийно – стройной «единой фасадою» волжской набережной, с типовыми проектами каменных частных домов и прекрасным дворцом, выстроенным – естественно, по личному заказу императрицы – Петром Никитиным при участии его ученика, блистательного московского архитектора Михаила Казакова. Екатерина II, вообще, множество раз говорила приближенным, что «город Тверь после Петербурга – наиболее красивый город Империи». По этому поводу в народе даже сложился популярный стишок: «Тверь-городок, Петербурга уголок…» Эта строчка к тому же была долгие годы выложена цветами на клумбах одной из центральных площадей.

Ну, а главной композиционной осью Твери стала, конечно же, дорога, соединяющая Петербург с Москвой. На ней и разместился парадный ансамбль образцовой губернии. Предполагалось, что на плане новой провинциальной столицы место древнего Кремля и новый город будут «увязаны» в единую архитектурную систему. Решение сложной эстетической и политической задачи нашлось в арсенале итальянского барокко. Прямоугольная система улиц соединяется с трехлучевой композицией – эта знаменитая схема «трезубца» представлена, например, в Риме , где от Пьяцца-дель-Пополо тоже расходятся три живописные магистрали. Получился своего рода воображаемый исторический и дипломатический «мост», соединивший утраченную средневековую крепость (точнее, народную память о ней) с идеальным городским поселением эпохи Просвещения.

Кроме этого, столь элегантного градостроительного приема, автоматически включавшего Тверь в ряд таких безупречных композиций, как Версаль или Петергоф, был реализован анфиладный принцип последовательно открывающихся площадей, которые развили образ парадной центральной дороги. Благодаря оптимальному для взгляда углу в тридцать градусов все три луча просматривались – в общей панораме – с полуциркульного пространства в основании «трезубца». А большая перспектива центральной дороги, наоборот, неуклонно приводила к композиционному центру города – опять-таки символу тверского обновления – Путевому дворцу. Фрагменты средневекового ландшафта попали благодаря мастерству градостроителей в единое поле зрения с новыми видами и формально оказались включены в торжественную композицию города. Однако в реальности столбовой путь, назначенный главным проспектом, навсегда отделил легендарный тверской пейзаж, еще хранивший отзвуки героической древности, от светского города – «остановки на государевой дороге». Новой точкой отсчета городского пространства оказался теперь величественный царский дом.

Именно таким город видели и Пушкин , который, бывая здесь, останавливался в гостинице Гальяни (она, к счастью, сохранилась), и Глинка, и Островский, и Достоевский , и Салтыков-Щедрин, которые в разное время тут обитали. И говорят даже, что на кандидатуру города, где (и в окрестностях) происходит действие «Мертвых душ», лучше всего подходит эта «умытая» Тверь. Ну, а сегодня…

Нет, с екатерининской Тверью не произошло ничего подобного тому, что случилось с древней. Очередной пожар не отправил ее в Лету. Большая часть ее физических объектов все еще стоит на своем месте.

Но все же – картина иная. Упомянутые классики не узнали бы ее.

Весьма вероятно, что скоро мы не узнаем внешнего облика императорского Путевого дворца. На его обновление и реконструкцию выделено 8,5 миллиона рублей

Два дворца

Судьба основной тверской достопримечательности, Путевого дворца, не похожа на судьбу иных загородных резиденций, оживающих лишь во время визитов владельцев. Главному символу Твери была уготована другая роль – своего рода интеллектуального салона. Заложила эту традицию одна из его хозяек – внучка Екатерины II и любимая сестра Александра I – великая княгиня Екатерина Павловна. Возведен Путевой дворец был полувеком ранее – это первое крупное сооружение послепожарной Твери. Для его постройки решили использовать стены какого-нибудь уцелевшего здания. Подходящим оказался архиерейский дом, к которому и пристроили дворцовые покои. В получившейся постройке западная половина предназначалась для архиерея, а восточная – для кратковременных пребываний императрицы. Такое соседство светской и религиозной властей вполне отвечало протокольным нормам того времени. Екатерина любила созданный ею «идеальный город» и охотно гостила во дворце во время своих частых путешествий по империи. Именно отсюда, с дворцовой набережной, на построенной местными мастерами галере «Тверь» она отправилась в свою самую дальнюю поездку – инспектировать Поволжье вплоть до Астрахани. Но золотой век дворца настал именно при Екатерине Павловне, поселившейся в Твери в 1809 году. Согласно светской моде того времени она завела что-то вроде политического и литературного клуба для местной и проезжей аристократии. Имена государственных деятелей, посетивших дворец с официальными и частными визитами, указывают на то, что Тверь была не просто удобной остановкой на пути из одной столицы в другую, но и своеобразным «дипломатическим перекрестком», где решались важные для России и Европы вопросы. Тон местным настроениям задавала сама княгиня, во всем поддерживавшая своего брата – молодого императора Александра I. Именно здесь она произнесла самую известную в своей биографии фразу, когда отвергала сватовство Наполеона: «Я скорее выйду за истопника, но в своем дворе, чем за этого корсиканца…» Здесь же, в салоне несостоявшейся невесты Бонапарта, происходили такие важные события, как первое чтение Карамзиным «Истории государства Российского», прием персидского принца Хосров-Мирзы (впервые член шахской семьи проделал столь дальний путь) и прусского короля Фридриха Вильгельма II. Княгиня до сих пор считается талисманом и любимой героиней Твери. Недаром в ее честь названа популярная современная забава – местный конкурс красоты «Тверская княжна». Новая же жизнь дворца началась с размещения там в конце XIX века одного из первых публичных провинциальных музеев – «Тверского музеума». Сегодня он преобразован в картинную галерею – один из лучших региональных музеев Центральной России и гордость города. Кроме замечательных дворянских портретов здесь стоит посмотреть редкие для галерей виды тверских имений гениального крепостного художника Григория Сороки, а также портреты тверских крестьян с античными овалами лиц в исполнении Алексея Венецианова. Но главное произведение искусства – бесспорно, сам дворец. Несмотря на довольно монументальные формы и парадный вид, в городском пейзаже он смотрится изящнейшей акварельной «отмывкой» на старинной тонированной бумаге с тонко прорисованными очертаниями флигелей, рисунком медальонов и картушей. А чуть в стороне от центра, ближе к фабричному району «Пролетарка» (выросшему на месте Морозовской мануфактуры бумажных изделий), находится контрверсия Путевого дворца – Калининский дворец пионеров. Сегодня этот шедевр конструктивизма становится местом прямо-таки паломничества знатоков современного искусства. Со всего мира специалисты по архитектуре приезжают в Тверь, чтобы посмотреть на едва ли не единственную постройку 1930-х годов, выполненную по проекту знаменитого архитектора-утописта Ивана Леонидова. До наших дней Дворец пионеров дожил под вывеской Детской спортивной школы, но если вам повезет и вы договоритесь со школьной администрацией, то сможете увидеть первозданные леонидовские интерьеры.

Михаил Дмитриев, Светлана Волвенская

Слой третий: рисунок с натуры

Давайте при ярком освещении осмотрим центральную часть города, начиная с так удачно и выигрышно задуманного и исполненного трехлучия. Говорят, правда, что наблюдать ее лучше ночью, когда отступает шум, прячутся в ветхих дворах автомобили и разбегаются по клетушкам-квартирам спешащие прохожие – в эти часы она, мол, приобретает импозантность утраченного барочного времени. Но мы – не боимся правды жизни.

Итак, от центра Советской, бывшей Почтовой, площади отправимся вперед по главной улице современного административного центра Тверской области. Надо сказать, что не зря путеводители рекомендуют именно «пройтись» по ней. На скорости вы не увидите, как история сплетается с современностью, да и времени много вы не потратите ни в каком случае: спокойным шагом всю главную артерию преодолеваешь за 20 минут.

По-прежнему ничто здесь не нарушает гармонии архитектурных соотношений – правда, уже «наслоенной» на прежнюю, екатерининскую. Роскошные дворцы XVIII столетия, сталинский ампир, неоготические фабрики середины и уютные купеческие особняки конца XIX (и начала ХХ) века создают вместе вполне приятную глазу эклектику.

Ну и, разумеется, в XXI веке на улице есть все, что входит в стандартный набор жизни города. Отели, ночные клубы, рестораны, игровые залы – правда, все это находится зачастую в тех же зданиях старинных, а потому и обветшалых: вид внутренний и внешний поэтому плохо состыкуются. В интерьерах – все отполировано и сверкает, снаружи – кажется, что дело идет к сносу.

После московских цен с неограниченным числом нулей тверские все еще очень радуют кошелек, несмотря на замеченную экспертами тенденцию к сближению стоимости жизни в столицах и провинции нашего отечества. Поужинать вдвоем во вполне приличном кафе здесь стоит около 400 рублей, к тому же приятно наблюдать и преемственность гастрономических традиций. Куда бы вы ни зашли, вам везде предложат отведать макарон с пармезаном, прямо-таки «по Пушкину»: «У Гальяни иль Кольони/ Закажи себе в Твери/ С пармезаном макарони,/ Да яишницу свари». Все это фирменное кухонное великолепие самой Твери и ее окрестностей по сей день остается для местных поваров руководством к составлению меню. Однако не ошибитесь и заказывайте именно эти блюда, а не, скажем, закуску, которая во всех барах и ресторанах прямо поименована «Тверской» (вариант – «Тверской салат»). Заранее говорим, что, бывая в других городах России, мы везде пробовали именно такую же закуску под названием «Красноярская», «Омская», «Новгородская» и тому подобное. Этот единый рецепт связан никак не с интересным местным колоритом. Возможно, он выработан в каких-нибудь высоких сферах для прочнейшего объединения разбросанных по Азии и Европе городов в единое – по всем признакам – государство. Ну, а если вам захочется чего-нибудь совсем оригинального, пахнущего посконной Русью, по этой части отправляйтесь с утра пораньше выпить чаю… в музей. В Музее купеческого быта, где находится выставка самоваров, можно заказать чаепитие – с блюдец и с сахаром вприкуску. На столе будут лежать баранки, а девушка в костюме времен великого князя Михаила Александровича (именем этого самого знаменитого из независимых тверских правителей недавно названа, кстати, набережная возле указанного музея) с милым акцентом расскажет о традициях чаепития в нашем отечестве.

Но, похоже, мы слишком увлеклись гастрономической темой – а тем временем и вечер наступил. Продолжим наше маленькое исследование великого города.

В сумерках площадь Ленина даже более оживлена, чем днем. Точнее, так: днем это территория властей, городской и областной, – «причаливают» и «отчаливают» черные лимузины, снуют вдоль сувенирных рядов клерки с немного старомодными кейсами. А вечером – место свиданий. От увиденного на этой романтической (где-то с 19.00 и до рассвета) площади у нас, вообще, сложилось впечатление: на ее квадратный метр приходится рекордное количество поцелуев в стране.

В екатерининские благословенные времена площадь Ленина называлась Фонтанной: в генеральном плане здесь значился затейливый фонтанчик. Но его – бог весть почему – так и не построили в XVIII веке – и центр площадной композиции оставался пустым до тех пор, пока 1 мая 1926 года здесь не вырос мощный памятник Ленину. Характерно, что он пережил даже недолгую немецкую оккупацию города (около месяца зимой 1941-го), – гитлеровцы было собирались отправить статую в переплавку, но верные советским идеалам рабочие крупнейшего здешнего предприятия, завода «Пролетарка», спрятали ее, и уже в день рождения Ильича в 1942 году она заняла прежнее место.

Памятник рукой указывает на единственную в городе пешеходную улицу, одну из древнейших сохранившихся в городе – Трехсвятскую. Это – «тверской Арбат» со множеством небольших магазинчиков, «фольклорных» лотков и поющих под гитару молодых людей с бумажными коробочками для сбора мелочи. Все, как везде, но не забудьте на этом типовом Арбате приобрести один из главных, фирменных сувениров города – маленький замочек (тверское мастерство ремесленной обработки металлов всегда славилось; уже в XIV веке замки тверской работы продавались даже, к примеру, в Чехии).

Многолюдный и шумный городской сад, открывающийся за Трехсвятской, окружает ансамбль императорского Путевого дворца – символа Твери на все времена. Нужно сказать, что сейчас он в центре особого внимания – кипят споры вокруг деталей его реставрации (каковую, в лучших традициях императрицы Екатерины II, взял под личное наблюдение губернатор Зеленин). Например, до революции портик дворца украшал герб Твери: «престол без степени (то есть стул без спинки), на престоле лежит венец царский». В 1990 году городу официально вернули этот герб. И начались недоразумения – дело в том, что, как это ни удивительно, нигде не сохранилось изображения именно той лепнины, которая красовалась на дворце. Какой там был венец? И какой формы был «престол без степени»? Архитекторы говорят одно, историки другое, чиновники третье, а тверичи шутят, что на главной достопримечательности их города ничего не появится, пока компетентные комиссии при помощи спиритов не вызовут дух императрицы – она-то все свои идеи помнила в деталях.

Гордость города – мост через Волгу, ведущий от Волжского проезда к площади Мира, немного напоминает Крымский в Москве, только он значительно старше