Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №07 за 2010 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Разливной яд
Добравшиеся до берега нефтяные пятна можно собирать только вручную, и никто не знает, какими будут последствия этой работы для самих ликвидаторов. Фото: ESPEN RASMUSSEN/PANOS PICTURES/AGENCY.PHOTOGRAPHER.RU
Несмотря на полвека борьбы с разливами нефти, их последствия для здоровья людей известны в основном теоретически. Лучше всего изучены наиболее очевидные и кратковременные
Сырая нефть почти целиком состоит из смеси различных углеводородов. При попадании в организм масляная природа этих веществ позволяет им проникать в толщу клеточных мембран, меняя их свойства. Результатом становится обширный букет хворей – от наркотической эйфории до сильнейшей рвоты и кишечных расстройств, от аритмии и замедления пульса до отека легких. Кроме того, многие из этих веществ (особенно бензол и его производные) обладают мутагенным и канцерогенным действиями.
Однако во время нефтяных разливов жертвами острого отравления обычно становятся очень немногие. Чаще всего это члены экипажей потерпевших крушение танкеров, персонал аварийных нефтяных платформ, иногда пришедшие им на помощь спасатели, то есть те люди, которые оказываются в непосредственной близости к разлитой нефти и неизбежно «проглатывают» какое-то ее количество. Известны случаи острого отравления нефтепродуктами добровольцев, участвовавших в очистке берега от вынесенной на него нефти, но они единичны и, как правило, вызваны тем, что пострадавшие неправильно пользовались защитными костюмами и масками либо вовсе пренебрегали ими. Легкая форма отравления (головокружения, головные боли и т. д.) может наблюдаться у жителей городов и поселков, оказавшихся с подветренной стороны от крупного нефтяного пятна. Такие жалобы поступают из Нового Орлеана и других частей побережья Луизианы. Но серьезной угрозы здоровью подобные недомогания не представляют.
Хроническое отравление нефтепродуктами, вызванное длительным воздействием небольших доз углеводородов, также хорошо известно медицине. Однако эта патология развивается годами, а ни одно нефтяное пятно столько не живет. Опасения врачей обычно связаны с возможностью опосредованного отравления. Дело в том, что нефтепродукты, легко проникая в организмы морских животных и крайне медленно разлагаясь в них, могут накапливаться в тканях. Особенно это характерно для животных-фильтраторов, прокачивающих через себя огромные объемы воды. К этой группе относятся устрицы, мидии и другие морские моллюски. В их жировой ткани повышенные концентрации углеводородов находили спустя много месяцев после ликвидации разливов. Но еще 2 мая Национальное управление океанических и атмосферных исследований США ввело запрет на рыболовство в водах Луизианы и других штатов, где могло сказаться действие разлива. И в любом случае действующая в США система контроля качества продовольственных товаров делает крайне маловероятным поступление в продажу морепродуктов, загрязненных нефтью.
И все же, когда речь заходит о потенциальных угрозах здоровью из-за нефтяных разливов, специалисты разводят руками. «Мы имеем весьма приблизительное представление о том, какими могут быть последствия распространения нефтяного пятна для здоровья людей», – говорит руководитель далласского отделения Агентства по охране окружающей среды Дейв Берри. Дело в том, что решающую роль в деградации нефтяного пятна играет окисление углеводородов усилиями специализирующихся на такой диете бактерий, а также под действием солнечного света и свободного кислорода. При этом возникает совершенно невообразимое число разнообразных промежуточных продуктов окисления. И часть из них неизбежно попадает в окружающую среду. Даже выделить и определить все эти вещества практически невозможно, не говоря уж о количественных оценках, прослеживании путей миграции и возможном действии на организм человека. Наука сегодня может лишь гадать, где, как и когда даст о себе знать содержимое химического ящика Пандоры.
Борис Жуков
Про черный день
36 часов продолжался пожар на нефтяной платформе Deepwater Horizon, затонувшей 22 апреля в Мексиканском заливе. В середине мая спасателям удалось подсоединить насосы к поврежденному трубопроводу от подводной скважины. На снимке: на буровом судне Discoverer Enterprise сжигают попутный газ, поступающий из глубоководной скважины. Фото: AP/FOTOLINK Прямой и косвенный ущерб аварии на нефтяной платформе Deepwater Horizon подсчитать нетрудно – гораздо труднее оценить ее гуманитарные последствия, которые по своим масштабам явно превзойдут экономические потери.
Мексиканский залив стал районом одного из самых крупных экологических бедствий за всю историю человечества. Оно затмило крушение танкера Exxon Valdez в 1989 году, которое с тех пор удерживало в этом разряде мрачное первенство. Тогда нефть разлилась у скалистых берегов Аляски, где мало кто живет и мало что ловится. Теперь же беда случилась в заливе, воды которого богаты промысловой рыбой, устрицами и креветками, по берегам его гнездятся редчайшие птицы, на его пляжах отдыхает множество туристов, а морские черепахи выползают на них посмотреть. Уроженка Луизианы Роксанна Перес с детства проводила большую часть времени на борту отцовского баркаса. Отец научил ее всему, что должен уметь рыбак. «Мы готовились к началу сезона активного лова, – говорит Роксанна. – А оказались на мели. Правительство дает мне несколько сотен долларов в качестве пособия по безработице и продуктовые карточки. Как долго это продлится, никто не знает. Может быть, рыбу здесь больше не будут добывать никогда».
Барак Обама назвал рыболовный промысел движителем всей экономической жизни Луизианы. Штат поставляет на рынок треть всех потребляемых в США морепродуктов, а годовой доход штата от этого бизнеса оценивается в 2,4 миллиарда долларов в год. И вот теперь морское рыболовство в Луизиане остановлено: Роксанне Перес, как и тысячам других рыбаков, запретили выход в море. С голода они не умрут: им платят пособия по безработице. Кроме того, эксплуатировавшая злополучную платформу компания British Petroleum ежемесячно выписывает каждому владельцу лицензии на рыбную или устричную ловлю чек на 5000 долларов. Выплаты должны производиться до возобновления промысла. А когда он возобновится, если нефть не только покрыла поверхность залива, но и тяжелыми пластами легла на дно?
Оседая на дно, нефть уничтожает устричные рифы, расположившиеся и рядом с берегом, и в открытом море, там, где глубина не превышает нескольких метров. Устрицы строили их веками. Во время отливов устричные рифы оголяются, и тогда на них находят корм птицы, а сами устрицы уходят вглубь. Одновременно эти рифы служат естественной преградой на пути штормов. Тех самых, которые, если не встречают преграды, размывают почву в низких местах на побережье, уничтожая естественную среду обитания птиц и земноводных. Устричные рифы – самое уязвимое звено всей экологической цепочки и предмет наибольшего беспокойства экологов. В последние десятилетия из-за загрязнения окружающей среды сеть этих рифов сократилась уже на 85%.
Отдаленные последствия нефтяного ЧП могут быть еще страшнее. Дело в том, что как раз весной устрицы дают потомство. Миллионы крохотных моллюсков появляются на рифах, откуда и отправляются в плавание – до тех пор, пока им не удается зацепиться и обрести пристанище на другой подводной возвышенности. Разлившаяся нефть может погубить их, а вместе с ними погибнет и устричный промысел в целом.
Генеральную уборку – в три года!
24 марта 1989 года танкер «Эксон Валдез» (Exxon Valdez) сел на мель у рифа Блай неподалеку от берега Аляски. Около 40 000 тонн нефти вылилось из пробоины и дошло до побережья, а собрать удалось менее 10%. Около 2000 километров береговой линии было покрыто нефтью. Погибли 20 касаток, 250 000 морских птиц, 28 000 каланов и 300 тюленей. Работы по очистке берега длились несколько лет: Береговая охрана США заявила об их окончании только в июне 1992 года. В общей сложности на очистку было израсходовано 2,2 миллиарда долларов. На реабилитацию исторических памятников пострадавшей зоны потребовалось более 5 миллионов долларов, на наблюдение и восстановление популяции орланов – 2 миллиона долларов, бакланов – 0,6 миллиона долларов, на восстановление популяции устриц – 1,2 миллиона долларов, трески – 1,3 миллиона долларов, моллюсков – 3,9 миллиона долларов, морских беспозвоночных – 29 миллионов долларов, тихоокеанской сельди – 16 миллионов долларов, лосося – 49 миллионов долларов, морских львов – 7,8 миллиона долларов, каланов – 7,2 миллиона долларов, касаток – 1,9 миллиона долларов. Кроме того, 3,2 миллиона долларов ушло на поддержку туризма и более 5,9 миллиона долларов – в помощь местному рыболовству.
Очистить каждое дерево
Но берега Мексиканского залива – это не только рыбацкие пристани и устричные фермы. Это еще и заповедники, и мангровые заросли, которые занимают 2000 км2 побережья в штатах Луизиана, Техас и Флорида. Эти заросли – естественный питомник для устриц, рыбы, лангустов и птиц, обитающих в этих местах, а еще они, как и устричные рифы, защищают берег от ураганов и штормов, которые ежегодно обрушиваются на него с июня по ноябрь.
«Нефть их убьет, – говорил еще в конце мая Джерри Лоренс, морской биолог и директор исследовательской станции в Одубоне (Флорида). – Рыба исчезнет из этих мест. Птицы не смогут больше находить здесь пищу. А те из них, которые прикоснутся к нефтяным пятнам, больше не смогут взлететь». Разлив нефти приведет к загрязнению тех участков, где откладывают яйца пять видов морских черепах, где питается коричневый пеликан. В прошлом году пеликан (украшающий герб штата Луизиана) был исключен из списка исчезающих видов, но после этой катастрофы может снова туда вернуться.
Очистить мангровые заросли, растущие в несколько раз медленнее, чем деревья на суше, от тяжелой и вязкой нефти невозможно. «Люди просто не смогут подобраться к этим деревьям, которые тесно переплелись между собой, – говорит Жиль Бокен, французский экотоксиколог. – Кроме того, их очень много – это сотни миллионов деревьев».
Испуганные навсегда
Наконец, серьезный экономический ущерб авария на Deepwater Horizon нанесет и туристической индустрии Юга США. Гольфстрим, проходящий вблизи берегов Северной Каролины и Виргинии, уже к середине лета может донести нефтяные пятна и сюда. А эти части побережья – излюбленные места летнего отдыха миллионов американцев.
«Сам факт, что мы сейчас обсуждаем возможность появления нефтяных пятен в Виргинии, чудовищен, – говорил еще в конце мая Майкл Тидуэлл, руководитель станции по изучению климата в Чесапикском заливе. – Нам остается уповать только на Всевышнего, чтобы не произошло катастрофы, которая угрожает уже не только побережью, но и всей стране».
Губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер всегда был горячим сторонником нефтедобычи на Тихоокеанском шельфе. По его расчету, калифорнийские скважины должны были приносить в казну штата 100 миллионов долларов ежегодно.
Но уже 3 мая, через две недели после аварии, он радикально сменил амплуа: «Включаешь телевизор, видишь это страшное бедствие и говоришь себе: «Почему мы должны идти на такой риск?» Губернатор-кинозвезда пообещал найти другие способы заработать 100 миллионов (которых Калифорнии действительно очень не хватает) и заявил, что власти штата больше не будут поддерживать буровые работы в море.
Похоже, что и американская общественность их больше не поддерживает, несмотря на то что месторождения Мексиканского залива, по оценке исполнительного директора BP Тони Хейворда, покрывают почти 30% производства нефти в США.
С мира по волосу
Точнее всех настроение подавляющего большинства американцев в разгар трагических событий в Мексиканском заливе выразил некто Джон Кенни из Мэдисона в письме в газету «Нью-Йорк таймс»: «Взрыв на нефтедобывающей платформе в Луизиане и неконтролируемый разлив нефти – угроза не только для жителей побережья. Эта катастрофа становится смертельной угрозой для всей нашей и без того шаткой экономики. Это звонок тем законодателям, которые ничего не сделали, чтобы предотвратить зависимость от «грязного топлива», хотя об этой опасности годами предупреждали эксперты по охране окружающей среды и энергетики. Наше поколение должно объявить поиск альтернативных видов энергии ключевой задачей Америки».
Но апокалиптические прогнозы не парализовали активности простых американцев. Они не только писали в газеты. Многие из них своими руками устраняли последствия катастрофы: тысячи добровольцев работали на берегу и вдали от него.
Скажем, парикмахер Стефани Кейли из Денвера, как и ее коллеги, собирала состриженные волосы клиентов. Их складывали в специальные контейнеры и отправляли по почте благотворительной некоммерческой организации Matter of Trust в Сан-Франциско. Живущая на гранты, эта структура обратилась к согражданам с призывом присылать ей человеческие волосы, шерсть животных, мех и другое натуральное сырье того же рода. Американцы откликнулись с большим воодушевлением: только за три недели с момента разлива нефти Matter of Trust получила 1500 тонн подобных материалов. Ими набивали похожие на огромные сосиски мешки и многометровые маты, которые потом доставляли на побережье Мексиканского залива, где из них собирали заграждения, не только задерживающие, но и впитывающие нефть.
Почему именно волосы? «Этот натуральный продукт не наносит никакого вреда ни окружающей среде, ни людям, которые его используют, – поясняла одна из руководителей и основателей компании Лиза Крейг Готье. – Он гораздо лучше, чем стекловолокно и все синтетические материалы. Набитые волосами и шерстью подушки впитывают нефть, которую потом можно откачать, а подушки использовать вновь и вновь».
Парикмахерские для собак не отставали от салонов для людей. PETCO, крупнейшая компания США, специализирующаяся на медицинских и косметических услугах для животных, обязала тысячу своих салонов по всей стране отправлять собачью шерсть в район катастрофы. Некоторые заведения, чтобы привлечь как можно больше клиентов и собрать с животных как можно больше шерсти, по выходным стригли собак бесплатно.
«В субботу я весь день буду упаковывать шерсть и отправлять ее в Луизиану, – делилась в конце мая с автором этих строк своими планами Ингрид Сельсер, доброволец из городка Нэплз во Флориде. – Если нефть дойдет до Майами, мы станем возить мешки туда. Не дай бог, конечно! Если это случится, наши прекрасные песчаные пляжи превратятся в грязную лужу».
События в Мексиканском заливе – хороший урок для тех нефтедобывающих стран, которые заботятся о сохранении природы. Катастрофа заставит правительства пересмотреть свои взгляды на добычу нефти из моря. Американский Белый дом уже готовит проект закона, предусматривающего усиление ответственности нефтяных компаний. Вместе с тем опыт США показывает, что обычные люди в информационно открытом обществе могут сделать очень много, как это сделали тысячи американских добровольцев.
Евгений Бай
Один из 87 тысяч дней каирского кафе «Эль-Фишави»
Кто и как проводит время в самой знаменитой египетской кофейне, ни на минуту не закрывавшей свои двери с 1773 года
Многомиллионный Каир , кажется, не спит никогда. В самом его центре, вблизи мечети Хусейна, с раннего утра и до позднего вечера кипит торговля. Туристам это место известно прежде всего как Золотой базар Хан-эль-Хилили – один из старейших в мире торговых кварталов.
Здесь, во втором проходе за площадью у мечети Эль-Хусейн, находится известное далеко за пределами Египта кафе «Эль-Фишави». Владеет им на протяжении двухсот с лишним лет семья Эль-Фишави, отсюда и название. С момента открытия в 1773 году кафе ни разу не закрывалось, ни днем, ни ночью! Оно работало при мамлюках, при французах, когда Каир оккупировали войска Наполеона, при англичанах, работало даже во время восстаний, переворотов, революций – всегда. «Эль-Фишави» давно стало свое образным клубом, местом, где жители города обмениваются последними новостями. Большой популярностью пользуется кафе и у туристов.
Первое, на что обращает внимание заглянувший в «Эль-Фишави» посетитель, – это развешанные по стенам старинные зеркала. Кажется, что они попали сюда из дворца какого-нибудь султана. Состарившиеся вместе с кафе темные рамы прекрасно гармонируют с обстановкой. Их в какой-то момент решили «освежить», но, испортив одну, отказались от этой затеи. А зеркало, раму которого успели выкрасить золотой краской, переставили с глаз долой в закуток возле кухни.
В «Эль-Фишави» всегда многолюдно, даже рано утром, когда только прозвучал призыв к первой молитве. Меню в кафе не менялось, наверное, с момента открытия заведения. Подают здесь только чай, кофе, каркаде – напиток из цветков гибискуса, а также сахлаб – сладкий молочный кисель с орешками. Он особенно популярен среди утренних посетителей.
Стоит сесть за столик, и рядом словно из-под земли вырастет торговец каким-нибудь незамысловатым товаром. Чистильщик обуви положит под стол картонку, предлагая вам разуться и поставить на нее ноги, пока он будет надраивать щеткой ваши туфли. Одним словом, сервис столь же разнообразный, сколь и навязчивый.
Днем в кафе попасть непросто, так много в нем народу. Сюда заходят выпить стакан чая или чашку кофе и те, кто идут на базар, и те, кто с него возвращаются. Чтобы усадить постоянного клиента, официантам иной раз приходится втискивать столик в узкий коридор, а то и выставлять его прямо на улицу.
Внимательный турист, который, прежде чем начать щелкать фотоаппаратом (что, кстати, не возбраняется), даст себе труд оглядеться, непременно обратит внимание на сидящего за одним из столиков человека, занятого странным на первый взгляд делом: раскладыванием по кучкам разноцветных пластиковых кружков. Это нынешний хозяин кафе, Ахмед Эль-Фишави. Систему учета с помощью фишек завел еще его прадед. Официант, выполнив заказ, отдает хозяину соответствующее число кружков. Одного цвета – за чай, другого – за кофе и так далее. Пересчитав вечером пластмассовую «отчетность», Ахмед узнает, сколько стаканов чая и чашек кофе выпили посетители кафе и сколько денег ему должен отдать старший официант, с которым расплачиваются посетители. Помимо выручки он же по установившейся традиции сдает Ахмеду полученные официантами чаевые (в Египте они довольно скромные, 2–3 египетских фунта – это около полудоллара), которые хозяин делит между всеми работниками.
К вечеру вся улица возле кафе наполняется приторным ароматом шишы – так в Египте называют кальян. В «Эль-Фишави» можно заказать шишу с яблочной пропиткой, дынной, персиковой, можно смесь разных. Курят не только мужчины, но и женщины. Здесь это никого не смущает, а вот с сигаретой в общественном месте женщине лучше не появляться.
В «Эль-Фишави» есть особая комната – небольшая, не то чтобы VIP-зона, но место, где собираются, как правило, свои. Стены увешаны старинными фотографиями. На одних – члены семьи Эль-Фишави, на других – знаменитости, посещавшие кафе. Среди них вполне мог оказаться, если бы в те времена существовала фотография, и Наполеон: как утверждают хозяева, он бывал здесь не раз. Документально это нигде не зафиксировано, зато достоверно известно, что «Эль-Фишави» фигурировало в списке каирских кафе, составленном по распоряжению будущего императора, вошедшего в город во главе французской армии. Всего же в нем перечислены 1300 кофеен.
После закрытия базара в кафе собираются местные «олигархи» – главным образом хозяева ювелирных и антикварных лавочек. Это все люди степенные, попыхивая кальяном и потягивая чай, они обсуждают торговые дела: сколько удалось продать за минувший день, какой товар лучше идет, куда движутся цены. Такие посиделки затягиваются далеко за полночь. А на рассвете, когда зазвучит голос муэдзина, призывающего на молитву, в кафе уже появляются новые посетители. На завтрак чашечка кофе и сахлаб. И обязательное блюдо – свежие новости, которые, как и два века назад, стекаются со всего Каира сюда, в «Эль-Фишави».
Фото Дени Дайё
Андрей Попов
Берег прожигателей жизни
Так выглядела площадь перед «Казино» в 1884 году, при жизни одного из его создателей, великого князя Карла III. Фото: CORBIS/FOTO SA
Немало подданных русского царя, оставили свои состояния в Монте-Карло. Но сам по себе проигрыш огромной суммы создавал человеку репутацию, которая иной раз конвертировалась в деньги
Известие, что недавно взошедший на престол император объединившейся Германии (Второго рейха) Вильгельм I запретил в своих владениях игорные дома и азартные игры, прозвучало для завсегдатаев модных европейских курортов как гром среди ясного неба. Славившиеся своими целебными водами Бад-Гомбург, Бад-Эмс, Висбаден и Бад-Пирмонт лишались игорных домов, в которых так любили проводить время европейские аристократы, приезжавшие сюда поправить здоровье.
Правда, шли разговоры, что во владениях князей Гримальди – княжестве Монако, клочке земли на средиземноморском побережье между Италией и Францией , – недавно открылся шикарный игорный дом, но те, кого в прежние времена судьба заносила в княжество, отзывались о нем как о жуткой дыре. Однако выбора особого не было, и игроки со всей Европы потянулись в Монако , которое к их удивлению оказалось настоящим игорным эдемом.
Манящие огни
В точном соответствии с русской поговоркой «Голь на выдумки хитра» князь Карл III Гримальди свои первые шаги в игорном бизнесе сделал в момент острейшего финансового кризиса – в наследство от своего папаши Флорестана, умершего в 1856 году, он вместе с титулом великого князя получил пустую казну и огромные долги. В довершение всего ближайший сосед, Франция, зарившаяся на часть княжеских территорий, присоединила к себе Ментон и Рокбрюн, оставив Карлу лишь Монако, представлявшее собой фактически один город, в котором тогда было не то 60, не то 70 домов плюс изрядно обветшавший княжеский замок на скале.
Правда, в качестве компенсации за отторгнутые территории император Наполеон III заплатил князю целых 4 миллиона франков. На эти деньги Карл перестроил старинный княжеский замок, завел двор, стал выезжать на европейские курорты, посещая главным образом немецкие княжества, где тогда еще были разрешены азартные игры. К чести его будет сказано, в отличие от множества других игроков князь Гримальди, наблюдая за вращением рулетки, довольно скоро уяснил главное – в любой азартной игре выигрывает тот, кто либо не играет вовсе, либо организует игру.
Великий князь выбрал второе. Почему бы и его Монако не превратить в подобие Висбадена или Бад-Эмса? Останавливало Карла то, что его отец уже делал такую попытку безо всякого успеха, да и для воплощения идеи в жизнь требовался стартовый капитал. Рисковать же своими собственными деньгами князь вполне благоразумно не желал.
Взвесив все за и против, семейство Гримальди занялось поисками человека, который мог бы вложить в создание игорного курорта значительные средства. Больше других в этих поисках пре успела мать Карла, вдовствующая княгиня Каролина. Говорят, именно ей удалось уговорить завсегдатая знаменитого в те времена игорного клуба Фраскати месье Даваля вложить 200 000 франков в организацию игорного дома в Монако.
Но опыта в подобном деле у партнеров не было – они хотели потратить мало, а получить сразу много. Игорный дом выглядел жалко: возглавивший предприятие месье Даваль арендовал здание напротив княжеского замка, но игорная зала там была размером 5 20 шагов и вмещала всего два стола для рулетки и один для карточной игры. Крупье набирали из ресторанных официантов.
К тому же путь из Ниццы в Монако по узкой горной дороге, на которой едва могли разъехаться два экипажа, был долгим и опасным. Там орудовали шайки итальянских разбойников, которые облегчали кошелек всякого, кто выглядел более или менее состоятельным. Пароход из Ниццы ходил нерегулярно и комфортом не отличался. Единственная в княжестве гостиница была мала и грязна, а то, что в Монако гордо именовали ресторацией, в лучшем случае тянуло на трактир.
Дураков, готовых, рискуя жизнью и кошельком, ехать через горы в приморскую деревню, чтобы просаживать деньги в каком-то сарае, находилось немного. К тому же князь сразу поставил условие, что вне зависимости от доходов заведения он должен получать в год фиксированную сумму – 40 000 франков. Скоро Карл фактически выгреб всю кассу заведения, и дело лопнуло.
Даваля сменил месье Лефевр, который подошел к делу гораздо более основательно: пустив в ход деньги своей доверительницы, некой мадам Гривуа, он прежде всего установил правильное пароходное сообщение между Ниццей и Монако – теперь пароход «Карл Третий» совершал рейсы дважды в день. В самом княжестве Лефевр начал строить роскошное игорное заведение, первый камень в основание которого заложил князь Карл, а второй – католический епископ. В предприятие было вложено всего 30 000 франков, но успеху начинания способствовала крайняя дешевизна земли и рабочих рук в княжестве: участок под строительство отеля был приобретен за обычный столовый сервиз на 12 персон! И все же, хотя дела шли совсем неплохо, инвесторы посчитали, что вложения окупаются слишком медленно. Не закончив строительства, Лефевр и мадам Гривуа вышли из дела.
Фото: LEEMAGE/FOTOLINK
Карл III Гримальди (князь Монако 1818–1889)
Эксплуатация человеческих слабостей – не лучший способ зарабатывать деньги. И тем не менее Карл III, получив в наследство совершенно нищее княжество, оставил наследнику пусть крошечное, но процветающее, прекрасно устроенное государство. Неслучайно его культурный и деловой центр назван Монте-Карло (Гора Карла). Князь-реформатор начал чеканить золотые монеты и печатать марки Монако, одна из которых с его портретом здесь изображена. Карл интересовался отнюдь не только доходами от игорного бизнеса, он всячески способствовал осуществлению разного рода гуманитарных проектов, и эту традицию унаследовали его потомки. Недаром Монако еще при жизни великого князя стало одним из культурных центров Европы, коим остается по сей день.
Общество морских купаний
Меж тем интерес к проекту Гримальди стал расти, поскольку поползли слухи, что в Германии вот-вот будет введен запрет на азартные игры. В 1863-м Монако посетил Франсуа Блан, владелец игорного бизнеса в курортном местечке Гомбург, наживший более 20 миллионов франков. Побеседовав с князем и взвесив все за и против, Блан решил не ввязываться. Он. Но не его супруга!
Бланшетта Блан родилась в Париже в семье башмачника и в молодые годы работала прачкой. Франсуа был сыном лакея и начинал официантом в ресторане. Поженившись, они уехали из Парижа. Поначалу Блан служил на немецких курортах в прежнем качестве, но скоро сменил ремесло, сделавшись сначала крупье, а потом, подкопив деньжат, взял концессию на рулетку. Постепенно супруги Блан прибрали к рукам весь игорный бизнес Гомбурга. Став владелицей большого капитала, Бланшетта возжелала взять реванш за погубленную у корыта молодость и стала искать способы проникнуть в аристократическое общество. Прекрасно разбиравшийся в людях князь Карл устроил в честь мадам Блан прием, на котором прилюдно поцеловал ей, бывшей прачке, руку! Супруга князя говорила с Бланшеттой как с равной. Отпрыску лакея и бывшему официанту великий князь пожаловал орден и звание монакского дворянина. Этот поцелуй, замок на скале, причисление к дворянскому сословию, грандиозные прожекты князя совершенно покорили Бланшетту! Когда поздно ночью супруги уединились в своих покоях и Франсуа объявил, что, сколько бы князь ни пускал пыль в глаза, вкладывать деньги в это авантюрное предприятие он не станет, Бланшетта схватила со стола графин и пригрозила разбить его о голову супруга, если тот будет упорствовать. Контракт, получивший название «Статут Общества морских купаний и Кружка иностранцев», был подписан. Месье Блан обязался единовременно выплатить князю 1 700 000 франков, вложить еще 7 миллионов в развитие дела, а также перестроить замок и оплатить долги, оставшиеся от князя Флорестана.
С приходом Блана игра действительно пошла по-крупному. Главный инвестор по-прежнему жил в Гомбурге и в Монако бывал лишь наездами, но там работали его деньги. На месте нескольких унылых селений словно в сказке вырастали шикарные отели, виллы, рестораны.
По проекту знаменитого архитектора Шарля Гранье был выстроен игорный дом из белого мрамора, настоящий дворец игры – «Казино» (от итал. casino – «домик»), название которого стало нарицательным. Одновременно возвели роскошную гостиницу Hôtel de Paris. Появилась удобная пассажирская пристань, для обслуживания линии Ницца – Монако закупили новенькие, прекрасно оборудованные пароходики, а к 1868 году через Альпы проложили железную дорогу с 10 тоннелями. Все это стоило уйму денег, но зато путь до княжества сделался простым, комфортным и безопасным.
С самого начала, едва шикарная ловушка для невольников игры была выстроена и о новом курорте заговорили в Европе, князю Карлу и семейству Блан дьявольски везло. Разразилась Франко-прусская война, закрывшая для французов немецкие курорты с их игорными домами, и богатые игроки потянулись в Монако. Не прошло и года после этого первого массового нашествия, как случилось то, о чем шел разговор в начале этого повествования: игра была запрещена в Германии, и Монте-Карло остался единственным благоустроенным местом в Европе, где функционировал легальный игорный дом и законом были дозволены азартные игры. Общество морских купаний сделалось фактически монополистом, а на князя Гримальди и его немногочисленных подданных буквально пролился денежный дождь, который продолжает идти по сию пору, несмотря ни на какие изменения европейского политического климата.
Когда «Казино» только еще строилось, Франсуа Блан установил самые дружеские отношения с редакторами влиятельных газет. Он щедро субсидировал столичные издания – одна только популярная парижская «Фигаро» получала в год 80 000 франков. Редакторы многих ведущих европейских изданий обзавелись в княжестве роскошными виллами, и мало кто сомневался в том, что заплатили они за эту недвижимость не из своего кармана.
Стараниями ангажированных газетчиков, писавших о «райском уголке», «благодатном климате», «блестящем аристократическом обществе», а также благодаря авторам сотен бульварных романов из великосветской жизни, где герой в конце концов неизменно срывает колоссальный куш, слова «Монте-Карло», «Казино» стали паролями, символами роскошной жизни, удачи. Людей влекло в Монако словно магнитом, и многие, попав туда, так и оставались в нем навсегда, прикованные незримыми цепями. В их числе было немало русских, давно спустивших в «Казино» все свое состояние, но не имевших сил покинуть столицу Игры. Один из самых известных – Илларион Никандрович Сокольников, оставивший в монакском «Казино» огромное, доставшееся ему совершенно фантастическим путем состояние.
