Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №10 за 1997 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)
Земля людей: Гора веры и надежды
Уже полтора века сюда стекаются тысячи и тысячи людей.
Что ишуг они здесь и что находят?
В Литве, в двенадцати километрах от города Шауляй, на шоссе Шауляй – Рига сложился своего рода заповедник духа. Это уникальное место на земле – Гора Крестов. Она не выше трехэтажного дома и размером с футбольное поле. Это не кладбище, здесь никто не похоронен, но вся гора словно проросла крестами. Это – памятные и обетные кресты – их десятки тысяч! Их ставят в память об убитых на войне, о замученных и погибших в лагерях, о пропавших без вести и – с просьбой о помиловании заключенных, о выздоровлении, о благополучии семьи; ставят кресты и в память о событиях счастливых. Кресты и знаки, столбы, каплицы (католические часовни – А.Ф.), скульптуры, распятия, иконы, картины на темы священной истории, но, пожалуй, самое потрясающее – это бессчетное количество крестиков, иконок, четок, которыми увешаны кресты большие. Их оставляет каждый, кто приходит в этот храм под открытым небом.
В древности здесь был замок, упоминаемый в хрониках XIV века. И, по-видимому, Гора Крестов вобрала в себя старинную традицию ставить придорожные и приусадебные кресты и каплицы. И если первое упоминание о Горе относится к 1850 году, то к началу нынешнего века она была уже широко известна. Однако судьба этого святого места оказалась драматичной. С послевоенных лет, когда стали появляться памятные знаки с описанием судеб арестованных, разоренных, расстрелянных людей, на Гору началось гонение. А в 1961 году властями было принято решение покончить с этой «народной летописью» навсегда. Мощные бульдозеры смели все реликвии Горы (они были сожжены, разбиты, свезены в утиль), и несколько лет Гора строго охранялась. Здесь планировалось даже создать искусственный водоем. Однако время шло, наступали другие времена – и за короткий срок Гора снова обрела прежнее величие. Теперь здесь представлены все конфессии.
Гора является археологическим памятником: она – один из 600 зарегистрированных курганов Литвы.
Гора Крестов – это и музей народного творчества; большинство предметов выполнено руками непрофессионалов, но есть и образцы подлинного искусства. Сюда привозят гигантские кресты, для установки которых требуется трейлер и специальный кран-подъемник; люди разных профессий, возрастов и убеждений привозят и небольшие памятные знаки. Есть здесь и крест с распятием, установленный самим папой римским Иоанном Павлом II во дни посещения им Литвы...
Проходя лабиринтами памяти, многое прочувствует идущий: он ощутит себя частью великого человеческого братства. Сюда приходили люди в прошлом, сюда приходят сегодня и, когда минует наше время, придут новые поколения. Здесь духовные стремления людей сливаются в единую и возвышенную мечту о том, что каждая жизнь прожита не напрасно, что память об умерших – вечна, что оставшиеся в живых сохранят традиции и веру.
г. Шауляй, Литва
Анатолий Фирсов / фото автора
Via est vita: Гладиаторы океана
Объединить опытных гребцов и новичков в одной гонке на двухместных лодках, тем более гонке через Атлантический океан и протяженностью около трех тысяч миль отважится не каждый. Но известный английский гребец и яхтсмен Чэй Блайт пошел на это...
В результате 12 октября 1997 года в «бой на веслах» от острова Тенерифе до Барбадоса бросятся сразу шестьдесят «гладиаторов». Им предстоит доказать, что схватка с океаном вполне сравнима с восхождением на вершину мира – Эверест. Заметим, что за сто предыдущих лет в океанской гребле испытали себя не более пятидесяти человек... Случай свел меня с некоторыми участниками и режиссерами этой небывалой гонки...
В конце июня сего года я отправился в Лондон по приглашению директора Общества океанских гребцов Кеннета Крачлоу на собрание океанских гребцов по случаю столетия первого пересечения Атлантики на открытой гребной лодке. До этого Кеннет значился координатором известного британского гребца Питера Берда. После его трагической гибели в прошлом году на трассе одиночного перехода на веслах из Владивостока в Сан-Франциско Кеннет задумал издать памятную книгу об океанских гребцах. Первой страной, куда отправился он для сбора материалов для будущей книги, была Россия, а точнее, город Липецк, откуда родом первые океанские гребцы в нашей стране – Евгений Смургис и его сын Александр...
Так случилось, что с 1981 года я греб в одной лодке с Евгением в нескольких марафонских плаваниях, которые он начал еще в 1967 году.
В кругосветное плавание Евгений отправился в одиночку на четырехметровой пластиковой лодке из заполярного порта Тикси. О его беспримерном походе вокруг северной оконечности Евразии и последующем переходе из Диксона в Мурманск уже вместе с подросшим сыном Александром журнал «Вокруг света» публиковал подробные отчеты самого Евгения Смургиса (ВС, №№5/89, 11/91, 9/93). Эти плавания, отмеченные дипломами Книги рекордов Гиннесса, были продолжены в 1993 году, когда впервые в истории такого рода марафонов отец и сын Смургисы совершили гребной переход от Мурманска до Лондона. Отсюда Евгений отправился в одиночку. И трагически погиб у берегов Франции в ноябре того же 1993 года. Подробный дневник Евгения до его последнего шторма напечатан с комментариями в номерах №№8-9/94 г.
В Лондоне Кеннет поселил меня в своей «студии» – первом этаже его трехэтажной жилой «ниши» в плотной застройке на Ройял-Коллидж-стрит. Там я познакомился со многими знаменитыми гребцами, которые на собрании в святилище британских географов восседали в «президиуме»...
Большинство гостей собрания и героев океана были британцами. О своих коллегах, океанских гребцах, более всего и говорили собравшиеся в зале заседаний Королевского географического общества, именуемого здесь театром.
Вспомнили 1897 год. Тогда двое американцев норвежского происхождения Джордж Гарбо и Гэбриэл Сэмюэльсен впервые на открытой рыбацкой «дори», на веслах добрались за 55 дней из Нью-Йорка до берегов Ирландии и Франции. Однако о них, грешно сказать, забыли. А вот героями новых океанских марафо,-нов стали англичане Джон Риджуэй и Чэй Блайт. Случилось это семьдесят лет спустя – в 1966 году. Почти тот же маршрут, практически та же лодка и девяносто один день борьбы со штормами. А вслед за англичанами покорять океан на веслах ринулись гребцы из других стран. Каждая лодка – уникум, каждый маршрут неповторим. Поэтому каждый марафон на веслах представляет собой рекорд. Из самых удивительных можно отметить пересечение Тихого океана первой женщиной – Сильвией Кук. Джон Фэрфакс – спутник Сильвии – еще и преодолел Атлантику. Покорителем двух океанов планеты является и Питер Берд. Героями скоростного покорения Атлантики на веслах были Дон и Джефф Аллумы. При этом Дон трижды пересек океан в обоих направлениях на одной и той же лодке. Но, как бы там ни было, из двадцати британцев еще четверо не вернулись из Океана – Дэвид Джонстон, Джон Хоэр, Кеннет Кер, Эндрю Уилсон...
Франция – извечный соперник Англии на морских просторах – представлена в списке покорителей океана шестью гребцами. Национальным героем страны стал Жерар д'Абовиль, покоривший Атлантику и Тихий океан. Как и Чэй Блайт, Жерар очень активен у себя на родине. Он – организатор нескольких регат и знаменитой гонки суперяхт на кубок Жю-ля Верна. Жерар – очень занятой человек, он член Евро-парламента. Но в год, когда Евгений Смургис готовился в сезон осенних штормов пересекать Бискайский залив, Жерар д`Абовиль пред ложил ему пройти устье Гароны по внутренним каналам Франции. Евгений отказался «мочить лодку в пресной воде»...
Французам же принадлежит идея пересечения Атлантики на многоместной гребной лодке, своего рода галере, но к этому мы еще как-нибудь вернемся.
Из семи гребцов США, кроме героев из прошлого столетия, отмечу лишь супругов Куртиса и Кэтлин Сэ-виллов – единственную в своем роде пару гребцов. От того, что они жили вместе со мной в доме Кеннета, мне удалось узнать их получше. Оказывается, Куртис был потомком одного из пиратов со знаменитой «Золотой лани» Френсиса Дрейка, ставшей теперь музейным экспонатом. Сэвиллы планировали выступить на Московской олимпиаде, но по известным причинам не смогли. И в следующем году на построенной по их замыслу лодке «Экскалибер» они пересекли Атлантику, стартовав из Касабланки. А три года спустя, 4 июля 1984 года, в День независимости США, на той же лодке они вышли из перуанского порта Кальяо, пересекли южную часть Тихого океана и финишировали в Австралии...
Холодный июнь этого года оказался для океанских гребцов горячим. Подготовка к «Атлантической гребной гонке» – таково официальное название гребного марафона – шла полным ходом. «Гладиаторы» доводили свои галеры до ума – оборудовали разными приспособлениями: солнечными батареями, устройствами спутниковой навигации и связи – помимо тех, что оговорены в правилах гонки. Такие незначительные дополнения разрешаются. Разумеется, весовые параметры и размеры лодок незыблемы, Длина – 7,1 метра, ширина– 1,9 метра. Вес порожнем – 350 килограммов, вес с полной оснасткой, включая двух гребцов, – 930 килограммов.
В день открытия собрания Кеннет сообщил мне:
– Тебе надо прийти в Общество пораньше. Там будут ветераны океанской гребли и новички.
Зная о моем желании ближе познакомиться с «гладиаторами» и посмотреть на их «галеры», Кеннет обзвонил будущих участников марафона – но ни у кого в пределах Лондона найти лодку не удалось.
Вместе с Куртисом и Кэтлин Сэвиллами и их сыном Кристофером мы на двухэтажном автобусе подкатили к старинному кирпичному зданию. В обитом темным деревом театре был полумрак. Гладиаторы и ветераны гребли просто болтали – где, когда, как... Среди них я узнал Джеффа Аллума, моего старого знакомого. Помню, в 1971 году он и его двоюродный брат Дон стартовали с Канарских островов... и через 74 дня, преодолев 2730 миль, высадились на песчаный пляж Барбадоса...
В общем, ветераны океанских походов делились своим опытом, спорили, рассказывали забавные истории. А гладиаторы – участники будущей гонки, человек пятьдесят, внимательно слушали их – мотали, что называется, на ус...
Как и предполагал Кеннет, чтобы поглядеть на одну из лодок, пришлось ехать далеко за город – в гости к небывалому экипажу... матери с сыном. С вокзала Паддингтон я добрался с пересадкой до небольшой платформы Варгрейв, где меня встретила сама ^гребчиха» – пятидесятидвухлетняя Джейн Мик.
– Извините, мой сын на учебе в Германии, – сказала она мне, как только мы оказались у ангара небольшой верфи.
Шагах в пятнадцати переливалась солнечными бликами Темза. Вместе с помощником Дэвидом Грэхемом она выкатила на свет свою лодку «Карпе днем».
Представить такую лодку в океане мне не составляло труда. Наш журнал писал об океанской гребле часто. Но теперь компания «СпаПепде Визтезз» любезно предоставила «Вокруг света» исключительное право на публикацию в России всех новостей с трассы океанского марафона. Для начала любителям статистики мы впервые предлагаем список океанских гребцов – тех, что уже вошли в историю. А результаты нынешнего марафона мы опубликуем вскоре после его окончания.
Думаю, среди наших читателей найдутся не только болельщики за «свой» экипаж. Я надеюсь, в будущем году в новой затее Чэя Блайта на трассе тихоокеанской гонки появятся наши соотечественники – правда, для этого нужны не только гребцы, но и спонсоры. Но разве русские спонсоры сдадут без боя Тихий океан, как уже, очевидно, сдали Атлантику. Где ты, ристалище русской океанской славы?
Лондон
Василий Голенко, наш спец. Корр. / фото автора
Via est vita: Талисман пустыни
Не было видно вытянутой руки. В воздухе, вместе с песком, летали кусты саксаула и верблюжьей колючки, вырванной с корнем. Солнце почти не проглядывало сквозь мощнейшую завесу из песка и пыли. Часов до трех дня я пролежал у верблюда под боком, прячась от бури. Вот уж действительно – стихия! Пустыня не хочет впускать к себе чужаков, но обратной дороги нет.
Цель моего путешествия – максимально приблизиться к тем ощущениям, которые мог испытывать в пустыне человек, живший две с половиной тысячи лет назад, то есть в те времена, которые мы, археологи, восстанавливаем по многочисленным находкам. Какие чувства и переживания, какие радости и страхи владели им? Что мог ощущать человек, оставшись один в пустыне?
Но одного желания путешествовать по пустыне мало, необходимо было иметь определенную выучку и опыт передвижения и выживания в песках. Первые тренировки и первые автономные вылазки в Каракумы я начал еще в 1994 году, когда работал в составе археологической экспедиции под руководством В.И.Сарианиди – известного археолога с мировым именем. В том же году у меня состоялась первая и, естественно, неудачная попытка автономного перехода через пески. Тогда я избрал местом старта базу нашей экспедиции, находящуюся в 100 км от маленького городка Байрам-Али, а финишем – город Красноводск, стоящий на берегу Каспийского моря. Теперь же, проведя в песках не один сезон, я досконально изучил ландшафт, местные традиции и достаточно капризную погоду, а также постарался учесть все ошибки своих путешествий. В частности, я решил переставить местами старт и финиш: начать свой переход из Красноводска, а закончить его на базе археологической экспедиции, в юго-восточных Каракумах.
Итак, в начале сентября я прибыл в город Красноводск, имея запас продуктов ровно на 20 суток. Прикинув расстояние от Красноводска до базы экспедиции, а это около 1 200 км, нетрудно было рассчитать примерное количество дней, которое мне предстояло провести в дороге. Пару дней я бродил по восточному базару и по местным колхозам в поисках здорового верблюда-бактриана, способного переносить долгие безводные переходы и 50-градусную жару. Наконец все было готово к старту и, взвалив на своего Митю (так я назвал верблюда) рюкзаки с продуктами и снаряжение, выступил из Красноводска.
Митя оказался очень добродушным и послушным животным. Быстро привыкнув к новому наезднику и к тяжелой поклаже, он, плавно покачиваясь, спокойно и монотонно шел вперед, лишь изредка оборачиваясь и поглядывая на меня, как бы спрашивая взглядом, не отказался ли хозяин от такого тяжелого, утомительного и немножко сумасшедшего предприятия? «Нет, нет, только вперед и только на восток, – мысленно отвечал я Мите. К концу дня я почувствовал, что мы наконец-то отошли на значительное расстояние от всех населенных пунктов и обширных оазисов, которые образуются в любом месте, где есть вода. Солнце палило нещадно, и только к вечеру подул свежий ветерок, принеся долгожданную прохладу. Поужинав и пододвинув спальник поближе к теплому Митиному горбу, я крепко заснул.
Лето прошлого года выдалось очень жарким: пересохли водосборные ямы, покрылись соленой корочкой белые русла арыков и впадин. Казалось, в пустыне все вымерло. За четыре дня я не встретил ни одной живой души и ни одного арыка или колодца, где можно было бы пополнить запасы. Я стал немного волноваться, у меня оставался один литр, а до ближайшего совхоза было примерно четыре дня ходу. Если до завтрашнего дня мне не встретится вода, придется ставить водяные ловушки – обвязывать полиэтиленом кусты саксаула и за счет паров конденсата попытаться получить некоторое количество воды. Единственная живая душа – Митя – гордый бактриан, скрашивал мое одиночество. Вечерами, сидя у костра из саксаула, мы долго «разговаривали» с ним. Он понимающе смотрел на меня и лишь изредка кивал головой, наверное, думая: «Ах, ах, ах, хозяин, а ведь это только начало...»
С утра, пройдя километров 20 и потеряв всякую надежду найти воду, я расставил ловушки на кустах саксаула и прилег отдохнуть в тени Митиного горба. Хорошо выспаться не удалось, солнце переместилось, и я очнулся от жары и от пота, который стекал с меня ведрами. Краем глаза взглянув на верблюда, я замер – у него на горбу сидел огромнейший тарантул, величиной с ладонь. Подобные экземпляры очень редко можно встретить в пустыне. Видимо, Митя ничего не чувствовал, он был совершенно спокоен, дремал и экономил силы... Тарантул, преодолев горб, пополз дальше по своим делам. Прошло лишь два часа, как я поставил ловушки, – этого было слишком мало, чтобы получить необходимое количество воды. Но время меня поджимало, нужно было идти вперед. С семи ловушек мне удалось собрать 250 граммов живительной влаги. Я был счастлив.
Все хорошее быстро кончается: я уже четвертый день без воды. Обветренные губы потрескались так, что невозможно шевелить ими, во рту пересохло. У меня стало темнеть в глазах. Рубаха просолилась от пота, тело просит живительной влаги, а вокруг все те же бескрайние барханы. Одинокие и мрачные, они стеной встают на моем пути. Изнуряющая жара, горячее марево. До горизонта тянутся одни пески, кое-где поросшие высохшей верблюжьей колючкой да кустами саксаула. Центральные Каракумы.
Меня охватило такое отчаянье, что хотелось кричать, бежать, орать, но не было сил даже поправить съехавшие на бок рюкзаки. Солнце в пустыне садится очень быстро, за каких-то 15-20 минут, а еще через час наступает ночь. Звездное небо словно вот-вот раздавит тебя. На фоне заходящего солнца мне показалось, что на западе линия горизонта чем-то отличается от привычной. Я поспешил туда, но надежды найти воду было мало, за все время путешествия мне встречались только пересохшие арыки. Примерно через час я отчетливо видел насыпь выкопанного арыка. Спрыгнув с верблюда и подойдя к краю, чтобы посмотреть, где удобнее перейти эту высохшую канаву, я не поверил своим глазам: под ногами была вода! Вода!!! Я спасен!!!
Какие же мы бываем глупые, когда не осознаем, что значит вода. Правильно говорят люди пустыни, что вода – это жизнь. В этом я убедился на собственном опыте. Я просидел в арыке, уже в полной темноте, часа три, впитывая в себя влагу, как засохший цветок. Митя все это время стоял рядом, горделиво и спокойно наблюдая за всеми моими причудами. Я брызгался, барахтался и бултыхался прямо в одежде. По глазам верблюда я видел, что он счастлив так же, как и я. Поздно вечером, у костра, с кружкой живительного чая, наконец-то наступил тот благодатный миг, которого я ждал в течение этих долгих десяти дней. Первая половина пути пройдена, назад дороги нет. Только вперед и только на восток. Я радовался, как ребенок.
Утром, напоив Митю, я спустился к арыку, чтобы заполнить всю пустую посуду. Каково же было мое удивление, когда вернувшись, увидел у себя на рюкзаке огромнейшую кобру с широко раздутым капюшоном. И хотя мне и раньше приходилось сталкиваться со змеями, в том числе и с кобрами, такой великолепный экземпляр – почти двухметровой длины – встретился впервые. Змея мягко раскачивала раздутым капюшоном, делая короткие выпады в ту сторону, откуда ей могла грозить опасность. Я замер. Змея, продолжая пугать меня, еще какое-то время (которое мне показалось вечностью) раскачивалась на горбу рюкзака, а потом грациозно сползла на песок и исчезла также неожиданно, как и появилась. Самое-то обидное, что фотоаппарат лежал в рюкзаке и я не смог запечатлеть великолепную рептилию. За эти дни мне не раз встречались и эфы, и кобры, и гюрзы. Стоит только догадываться, кто кого боялся больше. Хотя змеи, как правило, не причиняют зла человеку, в отличие от последнего.
Веселый и довольный, я двигался дальше, обдумывая свои будущие путевые заметки. На какое-то время мне показалось, что пустыня смирилась со столь настойчивым чужаком, рискнувшим нарушить ее покой. Как же я был наивен...
...Почти прожит изнурительный день под беспощадным каракумским солнцем. Вечером я почувствовал, что Митя стал выдыхаться, поэтому мне пришлось спешиться и вести его под уздцы. Мои ноги гудели от вязкого песка. Сколько раз, спотыкаясь и падая, приходилось нам переваливать через сыпучие барханы!
Часов в семь вечера я увидел вдали на горизонте огромную, серо-черную полосу – это приближалась песчаная буря. И, как назло, нигде вокруг не было видно ни одной дюны, за которой можно было бы переждать этот апокалипсис. Я едва успел окопаться, как началось что-то страшное... Ветер был настолько мощный, что при сильных порывах невозможно было дышать. Песок был везде. Глаза нельзя было открыть: забивались песком и пылью сразу же. Песок противно скрипел на зубах. Лишь только обмотавшись полотенцем, я смог спокойно подышать. Через несколько часов после начала бури мой верблюд стал нервничать и тихо рычать. Буря не стихала всю ночь и все утро.
Только часам к 11 стало светлее, хотя в обычные дни в семь утра солнце уже палит нещадно. Не сомкнув глаз всю ночь и не позавтракав, я принял решение все-таки продолжать движение, хотя Митя, как мне показалось, заболел. Глядя в его печальные глаза, я чувствовал, как у меня невольно подкатывает комок к горлу, но надо было идти. Взяв верблюда под уздцы и сгибаясь от встречного ветра, я, да и Митя тоже, с усилием преодолевали каждые 200 метров. Ураганный шквал не прекращался ни на минуту. С большим трудом пройдя около десяти километров, я совершенно выбился из сил. Внутреннее чувство подсказывало, что Митя также на пределе. И вот наступил момент, когда я упал, не в состоянии шевельнуть ни рукой, ни ногой. Дышать по-прежнему было невозможно. Без сна и еды вот уже почти двое суток... Я лежал, обессилевший, в самом центре взбунтовавшейся стихии и читал «Отче наш...» Мне казалось, что наступает конец моего перехода.
Я очнулся от того, что на меня кто-то долго и пристально смотрит. Открыв глаза, увидел перед собой шакалов, обнюхивающих меня со всех сторон. Попытался крикнуть, чтобы отогнать их, но получился лишь слабый выдох и хрип. Я даже не смог пошевелить рукой – почти весь был занесен песком.
Я понял, что оказался на пути плавающего бархана. Тот, кто был в пустыне, знает, какую опасность представляет огромная гора сыпучего песка, передвигающаяся под сильными порывами ветра. Человек, встретившись с таким барханом, легко может быть похоронен заживо.
Если бы не верблюд, заслонивший меня, плавающий бархан целиком засыпал бы меня. Только сейчас я стал понимать, что все-таки еще жив. С большим трудом начал откапываться. Ветер стал чуть-чуть тише, но песок и пыль вес также затрудняли движение. Митя был совсем плох, он лежал, положив голову на песок, не моргая и не обращая внимания на мои команды и уговоры. Казалось, ситуация сложилась безвыходная. Мне предстояло пройти чуть меньше половины пути, но без моего спутника это было практически невозможно. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что уж лучше бы я и не просыпался. Но надо было идти. Огромными усилиями мне удалось поднять верблюда, и только к вечеру, когда ветер почти стих, мы двинулись вперед. Уже давно стемнело, когда, изможденные и вконец измотанные, мы свалились от бессилия и уснули.
За ночь Митя немного пришел в себя, и назавтра, сидя у него на мягком горбу, я с ужасом вспоминал то, что нам пришлось пережить. Теперь это казалось каким-то страшным сном.
Жара. Кругом одни пески и барханы, уходящие далеко за горизонт. Рубаха покрылась соленой коркой. Безжизненная и многокилометровая пустыня. Шаг за шагом, мы приближаемся к конечной точке нашего путешествия. Осталось каких-то 400 км – и мы в лагере. Должен сказать, что с самого начала перехода меня не покидало гнетущее ощущение чьего-то присутствия. Казалось, будто ее величество Пустыня наблюдала за мной и распоряжалась, и управляла мной, как хотела. Я чувствовал себя марионеткой в ее руках.
Опять что-то неладное случилось с Митей, он снова сиял тихо хрипеть. Слава Богу, неожиданно мы встретили отару. Чабаны, узнав, откуда я и куда следую, чуть ли не с поклоном проводили к себе в шалаш. Они с неподдельным вниманием выслушали мой рассказ о всех приключениях, которые довелось испытать. Осмотрев Митю со всех сторон, подтвердили мои догадки: сказали, что верблюд тяжело болен и что через несколько десятков километров, если сейчас не остановиться, упадет. Возможно, в дороге он наступил на змею или его укусил ядовитый тарантул. Такого сюрприза, честно говоря, я не ожидал. Я прекрасно понимал, что без верблюда будет очень тяжело, практически невозможно идти по пескам. Но и сходить с маршрута не собирался. Осталось каких-то 200 км. Взвесив все «за» и «против», я принял решение идти пешком... Да, да, заканчивать свой переход придется пешком, хотя это очень рискованно и опасно. С грустью думал о Мите, с которым столько пришлось пережить... К вечеру, попрощавшись со своим верным другом и гостеприимными чабанами, я – с рюкзаком на спине – вышел на свой финальный и, наверное, самый трудный отрезок пути. Теперь я был в совершенном одиночестве.
Первые два дня не доставили хлопот. Я шел на юго-восток, размышляя о том, какую же моральную поддержку оказывал мне мой бактриан, скрашивая одиночество, и как же было жалко его потерять! Пополнив запас воды в одном из немногочисленных колодцев, я уже не шел, а почти летел, чувствуя приближение финала. Трехэтажные барханы казались маленькими бугорками. Во мне словно открылось второе дыхание. Соленый пот, который раньше разъедал глаза, казался свежей влагой.
К полудню на горизонте показались знакомые очертания палаток. Я дошел!!! Я жив!!! Такого чувства я не испытывал никогда в жизни. Бросив тяжелый рюкзак на землю и обнявшись со всеми друзьями-археологами, почувствовал, что теряю сознание. Помутнело в глазах... Когда очнулся – не помню. Открыв глаза, увидел свод палатки и лучи начинающего припекать солнца. Моя душа ликовала.
Я на себе испытал то, что чувствовал древний житель Востока. Страх, радость, жажда, усталость, отчаянье – они остались такими же, что и две с половиной тысячи лет назад.
Да, без верблюда в наше время так же, как и в далекой древности, невозможно преодолеть пески. Это, наверное, главный символ пустыни. Талисман, охраняющий и оберегающий путника от опасности.
Мне удалось сделать ряд интересных наблюдений, которые, возможно, пригодятся будущим путешественникам. За 25 дней я похудел на 16 кг, но была достигнута цель, которую поставил перед собой, – одиночный переход. Как ни странно, уже думается о новых приключениях, и взгляд обращается к Африке, Сахаре.
Красноводск – Каракумы
Александр Прохоров / фото автора
