Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №12  за 1997 год"

Автор книги: Вокруг Света Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Проповедь священник читал по-французски, а вот религиозные песнопения (здесь их называют кантиками) прихожане пели на бретонском. Тем, кто не знал слова наизусть (а таких, по-моему, было большинство), при входе в церковь раздавали листочки с текстом, и женщина в большом чепце, похожая издали на диковинную птицу, задавала тон нестройному хору, говоря:

– Кантика номер пять. Приготовились... Три-четыре!

...После мессы начались торжественное шествие и парад старинной сельхозтехники. Кроме молодежи, немного театрально смотревшейся в национальных костюмах, в параде участвовали и старики-крестьяне, надевшие по такому случаю деревянные башмаки и просторные рубахи и взявшие в руки инструменты, которыми здесь не пользуются уже лет пятьдесят. И, видимо, окунувшись в атмосферу своей молодости, они изредка перекидывались двумя-тремя словечками на бретонском. А может, и это делалось ради удовольствия приезжих? Судить не берусь. Потом на площади перед мэрией местный фольклорный ансамбль исполнил народные танцы, а после обеда ремесленники устроили небольшую ярмарку. И если в церкви преобладало местное население, то на ярмарке было очень много туристов. Это обстоятельство радостно отметила местная газета, посвятившая небольшую статью празднику в Сант-Эварзеке. Самое забавное, что на фотографии, сопровождавшей эту статью, мы увидели и свои довольные физиономии!

Как я уже говорила, такие праздники в Бретани – не редкость. При нас Коттеиы получили приглашение на «Праздник жареного поросенка» – кто-то из соседей собирался зарезать свинью и за определенную плату намеревался угостить всех желающих сытным и вкусным обедом.

– Надо же, что люди придумали! – восхищалась госпожа Коттен, – раньше такого не было.

Эти слова вызывали у меня легкое недоумение. Конечно, госпожа Коттен куда лучше меня знает местные обычаи, но ведь во многих бретонских сказках и легендах прошлого века рассказывается о том, как богатый фермер резал свинью или корову и приглашал на праздник всю округу. Может быть, этот обычай существовал где-нибудь по-соседству, потом исчез, а теперь его – коли есть спрос на старое – возрождают, немного изменив?

Город, исчезнувший под водой

От Кемпера до моря в любую сторону рукой подать. Десять, пятнадцать, ну, в крайнем случае, двадцать километров – и уже до горизонта вода, белеют паруса яхт... И мне и Алексею очень хотелось искупаться. Тем более, что оба мы последний раз купались в море, когда еще учились в школе. Но сначала нужно было заехать в маленький рыбацкий городок Дуарнене, куда меня пригласил писатель-преподаватель, у которого я два года назад писала дипломную работу.

Говорят, неподалеку от этого городка, там, где сейчас плещется море, стоял город Ис, Не было нигде в мире другого города, равного ему по красоте. Правил им добрый король Градлон. В городе было множество красивых зданий, которые удивляли путешественников, но больше всего поражали их огромные шлюзы, которые охраняли город от приливов.

Так бы и стоял город до сих пор и поражал нас своим великолепием, но загордились его жители. Перестали они думать о Боге и предались всевозможным развлечениям, живя только сегодняшним днем. Напрасно предупреждал их святой Гвеноле, что прогневается Бог и разрушит город, как разрушил он когда-то Содом и Гоморру. Не слушались его горожане, только смеялись.

И вот однажды случилось то, что должно было случиться, Была у короля Градлона дочь-красавица. Как и все жители города, она думала только о развлечениях и ни о чем больше. И вот однажды явился к ней сам дьявол в образе прекрасного юноши и сказал, что подарит ей свою любовь, если принцесса принесет ему ключи от шлюзов. А ключи король Градлон всегда носил при себе. Нелегко было достать их, но принцесса согласилась. Украла она у отца ключи и отдала их дьяволу. И вот ночью открылись шлюзы и хлынули в город потоки морской воды. Все жители погибли в морских волнах. Только король Градлон и святой Гвеноле смогли избежать смерти.

Как только стало море наступать на город, вскочил король Градлон на коня и посадил на него свою дочь. Поскакали они прочь от погибающего города, но волны стали настигать их.

– Не спасешься ты, пока не погибнет в пучине Дьявол, – сказал королю святой Гвеноле.

– О каком дьяволе ты говоришь? – изумился Градлон. – Ведь здесь только ты, я и моя дочь.

– Дьявол сидит на твоем коне позади тебя! Пока не погибнет твоя дочь, не остановится море.

И в самом деле, как только исчезла принцесса в морской пучине, море перестало наступать.

Не стало больше города Ис. Градлон перебрался в другое место и основал у слияния двух рек новый город – уже знакомый нам Кемпер. И сейчас в Кемпере между двух башен собора стоит скульптура Градлона на коне, которую так любят фотографировать туристы. А его дочь (в разных легендах ее зовут по-разному) превратилась в моргану – так бретонцы называют русалок. Говорят, что она завлекает своей красотой моряков и губит их в морской пучине. А еше говорят, что в ясный день, когда море тихое, можно увидеть под водой на том месте, где стоял когда-то город, острые башенки соборов и крыши домов. Рассказывают также, что однажды – вроде бы совсем недавно – рыбаки из Дуарнене, закончив работу, не могли сняться с якоря. «Наверное, якорь зацепился за какую-нибудь подводную скалу», – подумали они. Один из рыбаков нырнул, чтобы освободить якорь, и, вернувшись на корабль, рассказал друзьям, что якорь зацепился за раму одного из окон собора города Ис, в котором горели свечи и шла торжественная месса. И мужчины и женщины были одеты в богатые старинные одежды, каких теперь не увидишь. Возможно, конечно, рыбак просто решил пошутить, но кто знает...

Дом, в который мы были приглашены, стоял как раз над небольшой бухтой с прекрасным песчаным пляжем, окруженным суровыми скалами. Именно там, под волнами, мерно накатывающими на берег, и погиб прекрасный город Ис. И хотя я видела эту бухту не первый раз, у меня снова захватило дух от этой красоты...

Бретонские писатели – отец и сын – приняли нас радушно. Я получила ценные сведения об интересовавших меня обычаях, а вдобавок – килограмма два бретонских книг.

Покинув дом Денезов, мы перешли узкую улицу и оказались на морском берегу. Натали и ее муж Жан-Жак, которые привезли нас в Дуарнене и должны были доставить обратно в Кемпер, поеживались от холода на пронзительном ветру (это был как раз один из немногих пасмурных дней). «Ну что, – сказал Жан-Жак, – говорят, у вас в России никто холода не боится. Купаться пойдете?» «Конечно!» – воскликнули мы. Натали тоже решила окунуться: местные люди привыкли плескаться в прохладной воде. А вот Жан-Жак в воду лезть не стал: «Я уж лучше у себя на Средиземном поплещусь». Небо и море были одинаково серыми, и мы не увидели ни русалок, ни развалин подводного города, но все равно нам показалось, что мы окунулись в легенду.

Бретань

Анна Муразова | Фото Алексея Чеканова

География спорта: Игра в шары в Сен-Поль-де-Вансе

В день открытия конференции, которую устроила для европейской прессы фирма UNISYS, выступил английский профессор Энджелл, и из его остроумного, блиставшего парадоксами доклада убедительно следовало, что нашей цивилизации – каюк. Не удержаться ей под напором виртуальной реальности, Интернета и открываемых ими возможностей. Фирма UNISYS для того и собрала конференцию, чтобы разъяснить – через европейскую прессу – миру, что к грядущему мрачноватому будущему надо подготовиться. Заседали мы в окрестностях городка Сен-Поль-де-Ванс, минутах в сорока автобусом от Ниццы. До городка нам было минут двадцать пешком, но почему-то, что туда, что обратно, все идешь в гору. Наверное, оттого, что местность очень гористая. Сам городок оседлал гору и открывался с каждого подхода – обнесенный стеной, с башней собора, В окружении холмов и долин, по-июньски зеленых, он выглядел как иллюстрация к энциклопедической статье о средневековом городе Южной Франции. Узкие улицы его, зажатые трехэтажными домами, круто шли вверх и выводили на посыпанную песком площадь, носившую, естественно, имя Шарля де Голля, потому что она была главной. И единственной – в Сен-Поль-де-Вансе чуть меньше трех тысяч жителей. И каждый день – раз в десять больше туристов. Японцев и немцев, прежде всего, Мы пошли в город с коллегой из Дании.

Итак, мы шли в гору, обсуждая прослушанный доклад, после которого не то что прочные сенпольдеванские стены, но и окрестные горы казались нам не вечными. Поднялись по одной улице, спустились по другой, вновь двинулись в гору и вышли на площадь Ш. де Голля.

С правой ее стороны открывалась терраса кафе, левую замыкала мощная стена из серого камня. Посередине простиралась посыпанная песком площадка, окаймленная невысоким бортиком. Рядом стоял полицейский в серо-голубой рубашке и элегантных брюках. Он бдительно охранял и, очевидно, готов был стойко оборонять вверенный ему участок. Туристы обтекали его и, вежливо кланяясь, просили друг друга сфотографировать на фоне здешних достопримечательностей. Другие туристы громко и дружно смеялись и тоже позировали. Эти легкомысленные люди, конечно же, не слышали доклада профессора Энджелла. Мы с датским коллегой смотрели на них с грустной снисходительностью взрослых, взирающих на бездумные детские игры. Беседу мы намеревались продолжить за чашечкой кофе и заняли столик.

В этот момент как бы легкое волнение пронеслось по площади: люди начали расступаться, и многие схватились за фотоаппараты. Я не сразу заметил причину этого волнения но, вглядевшись, увидел группу немолодых мужчин, которые, не обращая внимания на окружающих, с большим достоинством перешагивали через бортик площади. Они небрежно поздоровались с полицейским, а он почтительно их приветствовал, как это делают обычно провинциальные молодые люди при встрече с теми, у кого на глазах они выросли. Домашние их костюмы подтверждали, что это люди местные и идут привычным путем для какого-то общего привычного дела. Один из них присел на корточки посреди площадки им. де Голля и воткнул в землю нечто вроде короткого штыря с большой синей шляпкой-полушарием.

Датский коллега прервал свои рассуждения:

– Ого! Да это они в шары пришли играть. Вы умеете играть в шары?

– Первый раз вижу, – честно отвечал я.

– Национальная игра французов. Они к ней очень серьезно относятся. Этот гвоздь называется «поросенок».

Пришедшие меж тем столпились у другого бортика площадки. Один раскрыл сумку и достал блестящие стальные шары: каждый умещался в ладони с сильно растопыренными пальцами. Самый почтенный игрок взял шар, примерился и пустил коротким движением по земле. Шар шмякнулся о песок и тоже с каким-то достоинством покатился в сторону синей шляпки. Когда шар, не докатившись, остановился, метнул свой шар другой игрок – параллельно движению первого; тот замер примерно на таком же расстоянии от цели. Достав рулетку, мужчины неторопливо подошли к своим шарам и тщательно замерили расстояние до «поросенка». Отошли. И тут покатился третий шар, сшиб второй и тоже замер, не докатившись. Снова пошла в ход рулетка.

– Они меряют, кто ближе к «поросенку». Сейчас бросать будет тот, кто всех ближе, – объяснил датчанин.

– Но что-то никакой спешки, – удивился я. – Вроде бы состязание?

– А какая спешка? Торопиться некуда, главное – твердая рука и глазомер.

Кидания и замеры продолжались. И если и случались споры из-за сантиметров, то незаметные для нашего глаза.

– Прямо скандинавы какие-то, – поддел я датчанина, – очень уж горячие парни...

– Плохо вы знаете скандинавов! Мы очень азартны, А потом посмотрите, как они будут шуметь, когда пойдут пить вино – ставит проигравший. Скандинавы выпили бы водки. У вас тоже пьют водку?

– Тоже. Только в шары не играют.

– А вся разница в том, что за вином они начнут  говорить о жизни и тут уж разойдутся. У нас иначе: во время игры кричат, а выпьют – становятся бетонными. Французы слишком много кричат и фонтанируют, а за игрой в шары дают нервам отдых. Что бы ни случилось, они все равно придут на площадку для игры в шары.

– Даже после доклада профессора Энджелла? – спросил я с надеждой.

– Еще как! Слава Богу, они его не слышали. А послушали бы – пошли бы играть в шары. И тем бы выпустили пар. Слушайте! Это идея. У нас же там есть шары и площадка. Забьем «поросенка»? Я вас научу.

Лев Минц, наш. спец. корр.

Дело вкуса: Покупка сыра

Каждый, кто когда-нибудь откуда-нибудь уезжал, знает, что одна из труднейших задач, которую нужно обязательно решить, есть покупка подарков для близких. И для себя тоже – на память. Я уезжал из Франции. Если бы об этой стране люди знали поменьше, то нечего было бы и голову ломать. А тут... Согласитесь, что привозить Эйфелеву башню – было бы пошло. Во-первых, кому ее не привозили? А во-вторых, все Эйфелевы башни (Статуи Свободы, Кельнские соборы, Вестминстерские аббатства и т.д. и т.п.) делают в Китае. По счастью, на конференции, в которой я участвовал, народ был все больше западный, путешествиями избалованный. Я стал присматриваться к тому, что они приобретают для дома, для семьи, и отметил две вещи: сувенирные мешочки сушеной прованской лаванды – для аромата в шкафу с одеждой и против моли, и маленькие порции сыров. Насчет лаванды я не удивился, ибо не под каждым небом, особенно северным, она такая духовитая растет, а сыр-то вроде везде – я имею в виду места постоянного проживания зарубежных коллег – в широком ассортименте. Оказалось, что насчет широты ассортимента я не ошибся, но достигается она индустриальным производством. Истинный же любитель и знаток сыров, каковым становится, как мне кажется, каждый, кто побывал во Франции раза три-четыре, обонянием и на вкус отличает их от лучших сыров – домодельных, фермерских, ручной работы.

Вот таких-то и не встретишь за рубежами Франции, а то и той провинции, где их производят. Хотя бы потому, что мало их количество! А также и потому, что французы съедают такие сыры сами. Это вовсе не значит, что попавшему в галльскую глубинку чужеземцу откажут в особо зловонном, расползающемся в руках и неотчищаемом от брюк (если кусочек упадет на них) сыре. Отнюдь. Чужеземец тоже имеет право на свою порцию, если он готов заплатить довольно дорого за маленький кусочек и, кроме того, если он берет на себя заботы по транспортировке сыра: не повредит ли дорога вкусу. Сверх того следует учесть и возможную реакцию попутчиков. В особо трудное положение можно попасть в герметически закрытом пространстве самолета.

Идея купить набор сыров мне понравилась. На особо лакомые сорта я не претендовал за дороговизной последних, а также потому, что мои близкие сырами не избалованы. Несколько кусков самых обычных – обычных во Франции! – сортов устраивали меня вполне. Трудность заключалась в выборе: помню, после обеда официант обносил нас подносами с сырами, и я вслепую показывал на два-три. Все равно было вкусно, разве что непривычно есть сыр после обеда, без хлеба и не запивая чаем. И никто точно не мог мне сказать: сколько же сыров во Франции. Говорили – 400, говорили – 500, а если с подвидами, так и несколько тысяч. А это значило, что хотя, согласно статистике, средний галл съедает в год по 15 килограммов сыру, попробовать все сыры, производимые в стране, вряд ли кому удавалось.

Вот почему в последнее свое утро в Париже я зашел в самую обычную «Fromagerie» – сырную лавку на непритязательной улице между площадями Франца Листа и Лайоша Кошута. Лавка была небольшая, и вдоль трех стен тянулись стеллажи, а на них лежали сыры: огромные круги, головы величиной с футбольный мяч и с теннисный мячик, комки в изящных корзиночках и в стеклянных банках, треугольники в деревянных коробочках и ромбы в станиолевом серебре, и... и... и...

В лавке так пахло, что у меня разыгрался аппетит. И хотя, двигаясь вдоль полок, я почувствовал, что запахи все время менялись, это только обострило дотоле неизведанные мною чувства.

– Мсье?

– Я бы хотел выбрать несколько сыров... Понемногу... Сувенир... из Франции... Вы меня понимаете?

– Йес, сэр! – О, счастье! Он говорил по-английски, что случается не в каждой сырной лавке самого сырного государства в мире. – Подобрать. Сыр. За границу, м-м-м...

Он на минуту задумался, потом скользнул рукой по прилавку, выбирая нужный нож. Богатый выбор инструментов наводил на мысль о том, что передо мной мастер. Обеими руками он поднял стальную дугу с двумя рукоятями. Снял с полки шар, въехал в него ножом и выехал, изымая вызывающе оранжевый сегмент. Сыр был сух и слегка крошился.

– Мимолет! – он завернул его в узорчатую бумагу с пергаментной подкладкой.

– Надпишите название, мсье, – попросил я.

Изящным французским почерком он вывел название. И новым ножом отрезал новый кусок – белый и плотный.

– Вам еще нужен канталь, – и капталь лег на прилавок, – реблошон. Из молока, – он задумался над словом, приставил пальцы к голове рожками и по-козьему заблеял. – Великолепно, мсье!

– Теперь камамбер, – он написал на обертке «camembert» и еще что-то длинное с большим количеством «де» и «де ля».

Я не возражал против камамбера, против жюмо, против жерармера. Я обрадовался сеннектеру. Я испытал истинное удовольствие, увидев в предназначенной мне коробке шабишу. Все граммов по сто. Я сказал:

– И рокфору, мсье?

– И рокфор, мсье, и рокфор. Настоящий, мсье, не корова, мсье, не корова, – он снова приставил к голове пальцы, но блеять не стал, ибо вспомнил слово, – овца.

Он взглянул на меня оценивающе:

– Но, мсье, дорого. Мсье?

Я кивнул. Не дороже денег, а раз в жизни можно себе позволить и настоящий рокфор. И завернутый, надписанный, мокроватый, изъеденный плесенью кусок лег в коробку. Места в ней оставалось мало, и это меня устраивало. Хозяин взглянул на коробку как художник на холст, ждущий последнего штриха. И как художник на палитру взглянул на стеллажи и на меня.

– Что-нибудь ароматное, мсье, – попросил я и, как бы объясняя свою просьбу, слегка зажал нос.

– Отлично, мсье! Бри де Мо?

Я благодарно  кивнул. Это название я слышал впервые.

– У вас хороший вкус, мсье, – он не договорил «для иностранца». – Бри де Мо, мсье, Бри де Мо.

Он протянул руку к маленькой коробочке.

– Пардон, мсье! – раздался голос у меня за спиной. – Какой компанией вы летите?

Изящная старушка, зашедшая в лавку, доброжелательно наблюдала за нами. Не совсем понимая  в  чем  дело,  я  галантно ответил:

– «Эр Франс», мадам.

– Тогда можно Бри де Мо, мсье, тогда можно.

Л. Минц, наш спец. корр. | Фото автора

Всемирное наследие: Дворцы и фонтаны Версаля

Материалы рубрики готовятся журналом «Вокруг света» совместно с Центром Всемирного наследия в Париже и Комиссией Российской Федерации по делам ЮНЕСКО МИД РФ

Версаль... От Парижа до резиденции французских королей не более получаса езды. Золоченый дворец виден издалека. Чтобы дойти до него, надо пересечь площадь, мощенную тысячами булыжников и похожую на гигантский черепаший панцирь. Идти по ней довольно трудно и, может, потому вспоминаются не только роскошные кареты, въезжавшие сюда...

1789 год. Толпы изможденных женщин подошли к Версалю, требуя выхода короля. Впереди, верхом на лошади, с пистолетом в руке, с развевающимся красным шарфом скакала Теруань де Меркюр. Одна из первых она ворвалась в Бастилию, а потом возглавила поход женщин на Версаль.

Голодный бунт испугал Людовика XVI, и он поспешно бежал в свою резиденцию в Париже. В состоянии отчаяния бедняки могли уничтожить великое создание зодчих, ошеломленные его роскошью и богатством. К счастью, этого не произошло. Они не стали разрушать то, что отчасти являлось и их достоянием – достоянием великой французской культуры. Они шли не разрушать, а требовать справедливости.

...Королевский дворец, строительство которого было начато во времена Людовика XIV (1661 г.), согласно записям тех лет, «стоил 15228287 ливров, 10 су и 3 денье». Тщеславного юного короля называли Королем-Солнце. Вся страна работала на Версаль: более 36 тысяч человек трудились долгие годы, и строительство закончилось при Людовике XVI.

Сколько бы раз я ни бывал в Версале, меня всегда поражало его величие. Сквозь огромные резные двери вхожу в необъятный зал, а впереди видны проходные золоченые покои. Невероятно трудно представить дни и ночи единственного властелина и пленника этих бесконечных палат.

В правой части дворца, неподалеку от входа, находится Королевская капелла. Большой алтарь окружен бронзовыми фигурами древнегреческих богов – работа Корнеля ван Клеве, а орган изготовлен одним из выдающихся органных мастеров Робертом Клико. Пол выложен мрамором разных цветов, в центре его – королевский герб. Капелла состоит из двух ярусов. Спиральная лестница ведет наверх – туда могла войти только королевская семья. Фрейлины располагались внизу. Вспоминается забавный случай, описанный историками: обычно на мессу приходило много знатных дам в надежде привлечь внимание любвеобильного короля. Однажды начальник королевской гвардии объявил, что на службе короля не будет. Это был розыгрыш, и когда Людовик XIV прибыл туда, ни одной дамы не оказалось.

Обычно после мессы король отправлялся в один из девяти парадных залов. Теперь туда идут толпы туристов, подолгу останавливаясь в каждом. Пышно украшенные многоцветным мрамором, лепниной, бронзой, дорогими гобеленами, они названы именами мифологических героев: зал Геркулеса, Венеры, Меркурия, Аполлона, Марса, Дианы...

Хотя я знаю, что впереди – Зеркальная галерея, все равно каждый раз она поражает воображение.

Огромный зал длиной 73 метра, шириной 10 метров и высотой с пятиэтажный дом кажется дворцом в дворце. Семнадцать арочных окон обращены в сад, между ними – проемы с зеркалами, создающими ощущение безграничности зала.

Во времена Короля-Солнце вся мебель зала, включая кадки для растений, столы, стулья, а также статуи были отлиты из серебра. Многое сохранилось и по сей день. В Зеркальной галерее невольно прикрываешь глаза от блеска люстр из богемского хрусталя. Консоли из позолоченного дерева с мраморными столешницами, вазы из порфира, античные бюсты...

Неподалеку от галереи находятся апартаменты королевы. Первое, что останавливает внимание – большая, размером почти с комнату, кровать. Над альковом – балдахин, украшенный страусовыми перьями. Всякий раз гиды, ведущие туристов из разных стран, обязательно рассказывают один и тот же эпизод.

...По сложившейся исстари традиции королева Франции рожала «публично». Версаль был открыт для всех, и накануне родов королевы – переполнен. Когда появилась на свет одна из принцесс, в спальне столпилось столько народу, что королю пришлось собственноручно открыть окно для проветривания.

Разделяет апартаменты короля и королевы Галерея битв. Почему именно «битв», мне не удалось выяснить ни у одного экскурсовода. Видимо, тайны королевских взаимоотношений свято хранятся и по сей день примерными французами.

Апартаменты короля занимают несколько залов. Примечателен зал «Бычий глаз». Все сохранилось, как и много веков назад. Так и кажется, что сейчас войдут придворные, обмениваясь новостями и сплетнями в ожидании пробуждения монарха.

А в просторной спальне просыпается Людовик XIV. Двое слуг уже держат кружевную рубашку, четверо подают стакан вина. В это время в зале «Бычий глаз» раздается громкий голос: «Господа, король проснулся!»

Требуется несколько часов, чтобы обойти дворец. Комнаты дочерей короля, малые апартаменты, фарфоровый зал, библиотека...

Сквозь исполинские окна можно любоваться геометрической планировкой садов, разбитых знаменитым Ленотром. Их совершенству и гармонии пытались подражать владыки всех стран Европы.

Часами бродя по Версальским садам, я так и не смог раскрыть секрет их безграничной глубины, созданной Ленотром. Недаром и французские, и зарубежные историки утверждали, что Ленотр в своем стремлении выразить идею недосягаемости королевской персоны придал садам Версаля исключительную грандиозность. Он спланировал аллеи, расходящиеся из центра подобно лучам солнца, а не под прямым углом, как было принято раньше.

Дворцовый парк с фонтанами, бассейнами, украшенными скульптурами, раскинулся почти на ста гектарах.

Я иду по парку и замедляю шаг у группы туристов. Французские экскурсоводы редко повторяют один и тот же текст. Вот и сегодня узнаю новое о фонтанах, построенных при Людовике XIV.

– В то время было очень трудно обеспечить 1400 фонтанов водой: они требовали в час 62 тысячи декалитров, – рассказывает экскурсовод. – Акведук, поставлявший воду из реки Бьевр, вскоре оказался недостаточен. Гидротехники придумывали тысячи ухищрений и в конце концов в Марли, на пути из Парижа в Версаль, была сооружена гидравлическая система с забором воды из Сены.

Органично вписались фонтаны в зеленое буйстводеревьев и яркие всполохи цветочных клумб. В Версальском саду цветы – круглый год. Традиция продолжается.

...Во времена Людовика XIV, чтобы он не видел увядших цветов, их выращивали в горшках. Ленотр имел в своем распоряжении до двух миллионов горшечных цветов, и потому замены «цветочных сцен» производили очень быстро. К тому же регулярно давались указания адмиралу, командовавшему французскими судами в Средиземном море, разыскивать и доставлять редкие цветы. Особенно сорта нарциссов-жонкиль и тубероз. Их можно увидеть и в наши дни.

От долгой прогулки по садам устают глаза, блекнут краски и появляется желание отдохнуть. Как по волшебству возникает одноэтажный дворец – это Большой Трианон, Здесь король обедал в парадном зале, отделанном розовым мрамором и голубыми изразцами, привезенными из Дельф.

Если пойти в противоположную сторону, попадешь в Малый Трианон, построенный для пикников и развлечений.

Реставрация этого огромного исторического памятника, по праву ставшего частью всемирного наследия человечества, не прекращается и по сей день.

Виктор Ярошенко