Текст книги "Журнал «Вокруг Света» № 12 за 2004 год (2771)"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Роза ветров: Карликовая сверхдержава
За цепями, окаймляющими площадь Святого Петра, в «объятиях» знаменитой колоннады, Италия кончается и начинается другое государство. Вы – в Ватикане, самой маленькой стране мира. Она занимает всего 44 гектара (0,44 км2), что сравнимо с Заячьим островом, на котором стоит Петропавловская крепость в Петербурге. Однако реальная территория ее необозрима – каждый католический приход планеты считается частью Ватикана. Одному Богу известны размеры его собственности: замки, дворцы, виллы, огромные земельные участки в Италии, Испании, Германии, Латинской Америке
Это государство насчитывает менее 1 000, а точнее – 911 постоянных жителей, по данным на 2003 год. Причем лишь около 400 из них ватиканские граждане – духовные лица, а из мирян – швейцарские гвардейцы, жандармы и еще несколько человек. Впрочем, гражданином Ватикана может стать каждый, кто понравится Папе. Например, если какой-нибудь изгнанник, пострадавший за веру, обратится к нему с просьбой о защите, первосвященник вправе даровать ему паспорт с ключами от Рая на обложке. Большинство обладателей такого паспорта – дипломатические представители Святого престола. Ватиканское гражданство, таким образом, функционально, так как связано с должностью, и не наследственно – ни ребенок «ватиканца», ни рожденный на священной территории не получает его автоматически.
Обслуживающий персонал этого города-государства – подданные других стран, как правило, итальянцы. В общей сложности около 3 тысяч человек постоянно работают в папском дворце, в Апостолической библиотеке, в музеях. У этой службы, кстати, далеко не самой высокооплачиваемой, есть свои выгоды: она дает право не платить налогов, заправлять автомобили со скидкой и совершать покупки в специальном магазине.
А «гражданином Ватикана» де-факто может считать себя каждый из 1 миллиарда 61 миллиона католиков (по последним официальным данным). Так что «карликовое государство» – на деле сверхдержава. И приход собора Святого Петра составляют все, кто «в Боге». На исповедальных будках указан язык, на котором священник принимает исповедь перед причастием. Есть русский, есть и суахили…
Как суверенное государство, Ватикан обладает всеми атрибутами нормальной власти: флагом, гимном («Папским маршем» на музыку Шарля Гуно) и армией, опять-таки рекордно маленькой, численность корпуса – около 100 человек. Папа Юлий II считал жителей вольных кантонов самыми верными солдатами, поэтому начиная с 1506 года гвардия Святого престола вербуется в нескольких швейцарских городках и деревнях. Все соискатели должны быть католиками, отслужить предварительно в армии своего отечества и иметь безупречную биографию. Первое и последнее условия ясны. Что же касается среднего, то оно сохранилось с тех времен, когда папская служба не исчерпывалась ритуалами. Например, 6 мая 1527 года, защищая Климента VII от ландскнехтов императора Священной Римской империи, сложили головы 147 швейцарцев. Сражение было безнадежным – гвардия пыталась лишь дать понтифику время укрыться в замке Сант-Анджело. И это ей удалось, в благодарность за что папы принимают пополнение швейцарского корпуса раз в год, 6 мая. В этот день новобранцы впервые облачаются в знаменитую сине-оранжевую форму с красными плюмажами на шлемах – по легенде, ее придумал Микеланджело.
«У нас есть папа!»
Не следует, однако, обманываться этим «театром». Ватикан – не на шутку воинственная держава. Кроме декоративных гвардейцев под «ружьем» у Первосвященника огромная армия духовенства и монашеские «спецподразделения»ордена. Таковы доминиканцы, коим некогда была вверена инквизиция, а теперь – миротворческая и правозащитная деятельность церкви. Таковы иезуиты, прозванные «янычарами Господа». Энергичную пропаганду католического образа жизни ведут СМИ: радиостанция – Radio Vaticana, основанное еще итальянским радиотехником Маркони, вещает на 61 языке, газета «Римский обозреватель» (L`Osservatore Romano), практически круглосуточное телевидение. Все это, не считая изданий в большинстве стран мира.
Но несмотря на это, обособленность реликтовой монархии подчеркивается как только возможно. Стоят средневековые стены вокруг географической «трапеции» Ватикана, и только в одном месте, через условную белую черту на площади Святого Петра, можно попасть в светские земли. Мощную каменную ограду построил еще в IX веке Лев VI, причем не столько для защиты от варварских набегов, сколько – от наседающих пилигримов. Поклонение святыням было тогда главным смыслом жизни большинства европейцев. Но и в новые времена стены пригодились, когда Папа, «обидевшись» на Италию за то, что та отняла у него владения, затворился в своей резиденции. Древняя преграда послужила при этом естественной «межой», а впоследствии – основой для определения границ независимого Ватикана.
Форма правления внутри стен – абсолютная теократия. Власть безраздельно принадлежит Иоанну Павлу II, избранному пожизненно, как и все 264 его предшественника. После смерти очередного Папы кардиналы запираются в Сикстинской капелле (отсюда название «конклав», cum clave по-латински – «запертые на ключ»), чтобы не получать никаких вестей извне, и начинают дебаты. Для избрания требуется 2/3 голосов – 2/3 бумажек с одним и тем же именем в специальной урне. После подсчета бюллетени сжигаются: если дело завершилось ничем, к ним подкладывают сырой соломы, и над Капеллой встает черный дым. Если же Папу наконец избрали, дым белеет – от соломы сухой. Тут же на балкон Собора выходит старший из кардиналов и выкрикивает: Nuntio vobis gaudium magnum: habemus Papam! – «Великую радость возвещаю вам: у нас есть Папа!»
На страже райских ключей
Каждый Папа сам выбирает, где жить и работать на своих 44 гектарах. Местом обитания нынешнего понтифика является дворец за северным полукругом колоннады Бернини. Если смотреть с площади – второе окно справа на верхнем этаже. Отсюда каждое воскресенье он проповедует. Здесь дает аудиенции. Сюда к престарелому Папе ходят на доклад главы конгрегаций (министерств) ватиканского правительства – Римской Курии, и их начальник госсекретарь Анджело Содано. Здесь вручают грамоты послы (Святой престол поддерживает отношения с сотней стран, в том числе с Россией).
Из этого дворца Иоанн Павел II, известный любитель путешествий, ездит на бронированном «папамобиле» «Мерседес-S500» с пуленепробиваемыми стеклами в аэропорт. Железнодорожной веткой длиной 275 метров, проведенной в Ватикан в начале ХХ века (есть и отделанный мрамором вокзал), Викарий Христа, по старости и по статусу, не пользуется. На регистрационном знаке его машины – № 1 и аббревиатура SCV, то есть Statto della Citta de Vaticano, город-государство Ватикан. Злые языки утверждают, что расшифровывается она иначе – Se Cristo Vedesse, «видел бы только Христос»…
Но насмешки не смущают вершителей ватиканских судеб. Чтобы не проиграть в борьбе за души, они заботятся, чтобы в их стране, «как в Греции», было все. Интернет-кафе больше, чем где-либо в мире. Своя телефонная связь (код +39-06). Чеканятся монеты с профилем Папы (тираж мал: 1 ватиканский евро идет за 800 обычных). Есть пожарная охрана, больница и даже промышленность: мозаичная фабрика и строительная корпорация Святого Петра. Заказы идут со всего мира – поскольку по всему миру «засели» миссионеры, агенты влияния и просто сочувствующие карликовой сверхдержаве. С эпохой транснациональных корпораций Ватикан справляется хорошо. Ведь, можно сказать, он сам был первой из них.
Мартин Греч
Папской областью принято называть территории, которыми римские первосвященники в качестве светских государей владели с 756 по 1870 год. Еще в IV веке они приобрели значительную собственность вокруг Рима, но фактически история «расширенного Ватикана» началась, когда Папа Стефан II обратился к франкскому королю Пипину Короткому за помощью против лангобардов. Тот силой оружия очистил от них северную и центральную Италию. Равенна, адриатическое побережье от Римини до Анконы и весь Лациум перешли под юрисдикцию Святого престола. Таким образом, «пипинов дар» стал в веках основанием для папской претензии на земную власть.
При сыне Пипина, Карле Великом, были сделаны новые приобретения. Вообще, Папская область укреплялась вплоть до XI века, когда главной политической интригой Европы стало противостояние пап сначала германским императорам, а затем французским королям. Кульминацией этой борьбы стал 1309 год, когда один из последних, Филипп IV Красивый, принудил предстоятеля католической церкви переехать в Авиньон (так называемое Авиньонское пленение пап 1309—1377 годов). Началась неразбериха – в разных городах папы и «антипапы» провозглашались с необычайной легкостью. Церковное государство с центром в Риме формально сохраняло свои границы, но на деле было поделено между местными аристократическими кланами, которые в свою очередь дали миру множество пап в эпоху нового усиления Понтификата – до середины XVI века. Правление знаменитого отравителя Александра VI Борджиа (1492—1503) и Юлия II из Дома делла Ровере (1503—1513), мецената и ловкого политического игрока, – возможно, время наивысшего расцвета Папской области. Она простирается от Пармы и Болоньи – на севере до Кампаньи – на юге.
Тут, однако, континент захлестнула лютеранская Реформация, борьба с которой отняла у владык Рима всю энергию. Вдобавок, по старой «традиции», Вечный город оставался городом самых частых мятежей в Европе. За знаменитым выступлением Кола де Риенцо, пытавшегося провозгласить Римскую республику еще в XIV веке, последовали опустошительные восстания века XV и особенно XVI – в Перудже, Болонье и столице. Область постепенно пришла в экономическое запустение. Беспорядки и хаос удалось изжить, но они сменились феодальным «сном», иногда прерываемым реформаторскими попытками отдельных энергичных пап, вроде Александра VII и Иннокентия XI.
Первую серьезную угрозу Папскому государству как юридическому лицу принесли ветры Французской революции. Войска Директории вступили в Рим в 1798 году, и хотя очередная Римская республика просуществовала всего год, она лишила свою столицу множества уникальных предметов искусства, вывезенных в Париж, а папскую власть – древнего ореола незыблемости. Пий VII, правда, договорился с остепенившимся Наполеоном и, короновав его в 1804 году, добился возврата части своих земель. А Венский конгресс победителей французского императора в 1815 году и вовсе восстановил дореволюционный статус-кво.
Но – началась беспокойная «старость» Папской области. Понтификам пришлось еще дважды – в 1831-м и 1849 годах, прибегать к помощи иностранных штыков. А похоронил древнюю монархию тандем пьемонтского министра Камилло Кавура и пламенного революционера Джузеппе Гарибальди. Первый из них задумал, а второй – сыграл главную роль в борьбе за объединение Италии. Настал 1870 год – с окончательным уходом французского оккупационного корпуса светская власть пап в Риме пала. Сами папы, впрочем, еще долго отказывались признать этот факт и оставались «узниками Ватикана» – своей резиденции в центре города, которую победители великодушно им оставили. Эта резиденция и была провозглашена самостоятельным и полноценным государством по так называемому Латеранскому соглашению 1929 года Святого престола с Итальянским королевством.
Лариса Чернышева
Рыцарь печального образа
Однажды современник Мигеля де Сервантеса французский посол Дак Майен в обществе высокопоставленных особ Испании стал восхвалять испанскую литературу и особенно Сервантеса. «Как бы мне хотелось познакомиться с ним!» – воскликнул герцог. На что ему заметили, что Сервантес стар, неинтересен и к тому же беден. «И такого гениального человека вы не содержите на государственные фонды?» – вскричал потрясенный француз. Удивительно, но Мигелю де Сервантесу действительно никто не помогал, разве что однажды, выручая из плена… Даже после издания его замечательного романа о Дон Кихоте, разошедшегося невиданным по тем временам тиражом, – писатель остался небогатым человеком. Богатой и безграничной в своей всечеловеческой любви была лишь его душа.
Догадки и предположения
Генеалогическое древо Мигеля де Сервантеса можно проследить не слишком далеко. Дед Хуан де Сервантес занимал некогда видное положение в Андалусии и был старшим алькальдом города Кордовы. Позднее он перебрался в городишко Алкала-де-Энарес, что в двадцати милях от Мадрида, и занялся небольшой юридической практикой. Его сын Родриго де Сервантес большой карьеры не выстроил: неудачливый, тугой на ухо лекарь был в постоянном поиске заработка, чтобы хоть как-то прокормить свою большую семью. Но поиски были тщетны, как и надежды выбраться из бедности. Будущий автор «Дон Кихота» – Мигель Сервантес родился в 1547 году, предположительно 29 сентября, поскольку это день святого Мигеля. Дополнительное имя Сааведра Сервантес добавил себе позднее сам. Сааведра в действительности являлось знатным и уважаемым родовым именем дальних родственников Сервантеса.
Мигель был четвертым из семерых детей Родриго Сервантеса и Леонор де Кортинас. О его детстве и отрочестве известно очень мало, хотя по отрывочным сведениям можно предположить, что семья Мигеля в поисках работы скиталась из одного города в другой. Примерно в 1561 году Сервантесы добрались до Мадрида, который тогда еще представлял собой город грязных и узких улиц. Здесь семья Сервантес, как и большая часть небогатых горожан, прозябала в продуваемом всеми ветрами, почти картонном домишке. Но вскоре Родриго уже перевозит семью искать счастья в Севилье, самом шумном и веселом испанском порту. Не исключено, что именно здесь Мигель по-настоящему влюбился в море. По некоторым рассказам Сервантеса можно составить представление о том, как много времени мальчишка проводил в порту, сводил самые странные знакомства и мечтал о приключениях. Вряд ли он тогда мог вообразить, сколько приключений и в самом деле готовит ему судьба.
Получил ли Мигель де Сервантес образование и учился ли он где-либо вообще? Непростой вопрос. Некоторые биографы считают, что несколько лет Сервантес провел в коллегии иезуитов. Другие утверждают, что этого не было. И тем не менее рассказы Сервантеса обнаруживают весьма подробное знакомство со студенческой жизнью того времени. Наиболее вероятным представляется предположение, что Мигель, не имевший, бесспорно, денег на образование, скорее всего, нанялся слугой к какому-нибудь богатому студенту (это случалось весьма часто) и таким образом мог осилить учебный курс. По всей вероятности, Сервантес посещал университет родного города Алкалы. Благодаря усилиям кардинала Хименеса де Сиснероса в Алкале процветал один из самых крупных испанских университетов, достойно соперничающий со старейшим учебным заведением в Саламанке.
В Алкалском университете порядки были весьма строгими: студенты питались исключительно спартанской едой, сладкое и мучное было запрещено, как отупляющее мозги. Не дозволялись многие игры, например карты. Не в чести были и музыкальные инструменты – гитара, флейта. Однако если школяры отлично успевали – им полагалось поощрение: два литра вина в день! Вино считалось тем, что стимулирует умственную деятельность. К профессорам также предъявлялись суровые требования: если им не удавалось увлечь учеников изложением предмета и на их лекции ходили менее десяти человек, преподавателей лишали зарплаты за месяц. Три раза без зарплаты – и педагога увольняли. Кстати, в Алкалском университете учились Игнатий Лойола, Лопе де Вега, Калдерон де ла Барка, Тирсо де Молина.
Поворотное решение
В середине 1569 года Сервантес принял, по всей видимости, кардинальное решение относительно своей дальнейшей судьбы. Идти по стопам отца он не желал, становиться ученым мужем не было возможности, и он выбрал военную службу. К тому же карьера военного, пожалуй, нигде и никогда не считалась столь почетной и престижной, как в Испании в XVI веке, ставшей главным оплотом христианства в Европе. Солдат-крестоносец, насаждающий огнем и мечом единственно правильное и спасительное вероучение, был больше чем солдатом. И если в соседней Италии доблесть рыцаря-крестоносца уже превратилась в метафору, то испанцы благодаря недавним победам в Гранаде и Африке живо ощущали свое военное и моральное превосходство.
Итак, молодой Сервантес, истовый христианин, полный честолюбивых надежд прожить жизнь ярче, осмысленнее, чем отец, и непременно любой ценой добыть славу, двинулся в Италию, где в то время находились основные объединенные итало-испанские военные силы, готовые сразиться с Османской империей. Центральное географическое положение делало Италию идеальной базой для военных операций против турецкой и других армий на Балканах, восточном Средиземноморье и Северной Африке.
В путь искатель славы и приключений отправился пешком. Мигель был одет в вельветовый камзол с сатиновой отделкой, шелковые чулки и башмаки с квадратными носами – такова была мода при дворе. Главное богатство, меч, висел через плечо. Иногда Мигель стучались в какие-нибудь дома и выменивал хлеб и молоко на имеющиеся гроши. Если погода стояла теплая, Мигель ночевал под открытым небом, если же случался холод и дождь, то путешественник стучался в придорожные гостиницы и просил разрешения переночевать в хлеву. При входе в каждый город Мигеля обыскивала стража, поскольку в разных местностях существовали свои расценки за вход в город и выход из него.
В Барселоне молодого человека ожидала новая трудность: чтобы добраться морем до Генуи, следовало целую неделю дожидаться попутчиков и специального конвоя: опасались пиратов. Слушая восклицания самоуверенного Сервантеса о том, что он «сам себе охрана», бывалые моряки подтрунивали над ним и рассказывали, что пираты обычно делали с такими молодчиками: привязывали к мачте вместо флага, пока не сдохнет на ветру. Словом, в Риме Мигель оказался только спустя шесть недель после того, как покинул родину. Сервантес поступил на службу к кардиналу Джулио Аквавиве ключником и проработал там около года. Скорее всего, он привез из Испании какие-то рекомендательные письма, иначе юношу вряд ли бы допустили до этой должности.
Поначалу Сервантес побаивался нового, совершенно незнакомого мира. Но на поверку оказалось, что Италия вовсе не была чужим миром для испанцев. Ведь испанцы практически полностью контролировали эту страну: владели Неаполем и Сицилией, Генуей и Миланским герцогством. Сервантес обнаружил, что повсюду живет множество испанцев и слышится родная испанская речь, что здесь в большой чести испанские искусство и литература. Даже ректором знаменитого Падуанского университета с 1260 года был испанец, а в целом в Падуе и Генуе испанских студентов было намного больше, нежели итальянских.
У Сервантеса находилось время и для своего образования: здесь он познакомился с поэзией Данте, Петрарки, новеллами Боккаччо…
В 1570 году развязалась война между Святой Лигой, основанной Испанией, Венецией, Ватиканом, и Османской империей. Испании предоставлялась честь поставить половину военной силы и заодно назначить главнокомандующего. И испанцы действительно прислали 86 королевских галер, 70 кораблей и 19-тысячное войско. Видя такую масштабную подготовку к войне, Сервантес никак не мог остаться в стороне и стал проситься в действующие гарнизоны. Однако выяснилось, что он не позаботился об одной немаловажной детали. «Срочно вышли бумаги, свидетельствующие о незапятнанности моего вероисповедания», – пишет Мигель отцу. Если такового уведомления не иметь, то, как дали понять Мигелю, продвижение по военной части ему не светит. В армии крестоносцев чистота крови являлась важнейшим условием карьеры. Сервантес разберется во всем этом позднее. Хоть испанцы и слыли самыми рьяными защитниками христианства, однако не секрет, что в самой Испании в силу исторических причин даже у правоверных могли иметься подозрительные родственники, например арабы и евреи, коих в испанских городах было немало. Здесь процветала еврейская ученость, особенно в области математики и философии, арабы же по большей части занимались астрологией, медициной и черной магией. Иноверцы женились на испанках и нередко обращались в христианство. Однако среди обращенных зачастую встречались предатели: например, духовник сестры короля Филиппа II Марии – брат Висенте де Рокаморо неожиданно публично объявил себя евреем и последователем иудаизма. Между прочим, турки вовсю использовали таких предателей, у них были налажены широкие связи с лютеранами, протестантами, евреями. Так что желающим сделать военную карьеру не рекомендовалось иметь с иноверцами родственных связей.
Как только бумаги, подтверждавшие «чистоту» христианского вероисповедания Мигеля Сервантеса, были получены, молодой человек немедленно записался во флот под командованием Марка Антонио Колонны. Сервантес впервые вышел в море на галере «Маркиза», возглавляемой капитаном Франческо де Сан Педро. Мигель нисколько не волновался: напротив, он надеялся проявить честолюбивую храбрость. Во время подготовки к операции бравый капитан Сан Педро объяснил новичкам, насколько угодна Господу смелость и как благословен тот, кто погибнет от первой пули неприятеля: ведь Господь захотел призвать его первым. 7 октября 1571 года, в день знаменитой битвы при Лепанто, Сервантес слег с острой горячкой. Сквозь лихорадочный бред он расслышал слова командира, призывающего всех наверх… Шатаясь, бледный, как призрак, Сервантес вышел на палубу, и горячка, по-видимому, придала ему силы, так как неожиданно для самого себя он принял командование над 12 солдатами и они храбро отбивали атаку под непрерывным огнем турок. Во время боя Мигель получил два мушкетных ранения в грудь и одно в левую руку. После этого рука Сервантеса до конца жизни оставалась неподвижной и свисала, как плеть. Однако он гордился этим, полагая, что раны лишь украшают настоящего мужчину.
Военачальники отметили храброго молодого испанца. После битвы при Лепанто, положившей конец экспансии Турции в восточной части Средиземного моря, военная карьера Сервантеса быстро пошла в гору. Его жалованье увеличилось до 4 дукатов в месяц, что по тем временам было совсем немало. Сервантес рвался в самые горячие точки. В 1572 году он принял участие в экспедиции на Корфу и в захвате Наварино, в октябре 1573-го – в оккупации Туниса. В перерывах между военными действиями он безропотно нес гарнизонную службу: в Неаполе, Генуе, Палермо, Мессине.
В рабстве
Сентябрь 1575 года. Испанская галера с красивым названием «Эль Соль» держала путь на родину и старалась не удаляться от французских берегов, чтобы не сделаться добычей морских пиратов. На галере находились Мигель и его родной брат Родриго. Они возвращались в Испанию. Мигель вез рекомендательные письма от своих военачальников королю и надеялся благодаря этим более чем лестным отзывам добиться от монарха серьезного продвижения по службе и, возможно, каких-либо знаков материального поощрения: семья Сервантес продолжала остро нуждаться. Три алжирских судна налетели на испанцев неведомо откуда. Мигель, Родриго и их товарищи пытались отразить неожиданную атаку, но силы были неравные. Христианский корабль оказался захвачен корсарами, которые продали пленников в рабство в Алжир. Мигель был теперь рабом человека по имени Али Мами. Меньше всего Сервантес ожидал подобной участи. Отныне вместе с другими рабами он жил в тесных бараках на вершине высоких, достигающих 400 футов холмов Сахеля, тянущихся вплоть до Касбы. Тут же вокруг ютились грязные и зловонные арабские трущобы. В день пленникам давали только небольшую порцию хлеба, а вместо воды – нечто, напоминающее лимонад: противную сладковатую жидкость. Некоторые рабы принадлежали самому алжирскому правителю, другие – городским властям, третьи, как Мигель, – частным хозяевам. Слуги Али Мами, как следует обыскав Мигеля, обнаружили при нем письма к королю Испании и тотчас решили, что Сервантес важная птица. За него был назначен выкуп в 500 эскудо – гигантская сумма. Между прочим, на целых 200 эскудо больше, чем за брата Мигеля – Родриго. Мигелю отчасти повезло: он попал в привилегированную группу рабов – тех, за кого ожидается выкуп. С такими обращались более или менее сносно. Однако всем было известно, что делали с тем, за кого выкуп задерживался или не приходил вовсе, – калечили или забивали до смерти.
Сервантес не боялся смерти, однако он боялся, что не выдержит унижений и побоев и уронит свое достоинство христианина перед варварами-иноверцами. Любопытно, что своим долгом Мигель считал вовсе не христианское смирение, а борьбу против поработителей до последней минуты жизни. Сервантес организовал четыре попытки бегства из плена. После первой неудачной Мигеля приговорили к ста ударам плетьми: он лежал, истекая кровью, и не издал ни единого стона. После этого снисхождения к Сервантесу больше не было. Теперь, скованный одной цепью с тремя другими товарищами по несчастью, среди которых был его близкий друг Дон Диего де Кастеллано, Мигель от зари до зари работал на укреплениях. Однажды, когда все четыре пленника тащили наверх тяжелые глыбы, со стороны Мигеля пристроился неопределенной внешности человек, назвавшийся Эл Дорадором. За определенные деньги он предложил организовать побег, пообещав договориться с капитаном судна, которое в назначенную ночь подойдет совсем близко к берегу, а также подкупить охранника барака. Мигель смерил незнакомца подозрительным взглядом. Может, провокатор, таких тут сколько угодно. Но выхода не было: смерть все равно была лучше, чем позорное рабство. Что касается выкупа, то на него Сервантес не надеялся. Его семья огромными усилиями наскребла денег на то, чтобы выкупить брата Родриго. За Родриго Мигель был спокоен: тот, хвала Господу, уже дома. Второй раз собрать еще большую сумму семья, разумеется, не сможет. Кроме того, втайне Мигель считал для себя такой выход позором. Или он сумеет бежать, или… «Господи, сделай так, как Ты захочешь», – эту молитву твердил про себя Сервантес.
Пока все шло, как обещал этот Эл Дорадор: 28 сентября 1577 года Мигель и его друзья действительно ступили на судно, полные надежд на спасение. Но, увы, за судном либо следили изначально, либо сам Эл Дорадор и донес. Мигель больше не ждал пощады. Сам правитель приказал привести бунтовщика на площадь перед своим жилищем. «Во имя Господа нашего Иисуса Христа…» – перекрестился Мигель, прямо глядя на правителя. С жизнью он давно простился. Вокруг улюлюкали толпы арабов, ожидая особенно впечатляющей расправы. Что касается друзей Сервантеса, то под восторженные крики толпы им сначала отрезали уши, а потом повесили. Сервантес ждал того же. Но вдруг – и это совершенно необъяснимо – правитель неожиданно приказал приковать Сервантеса на пять месяцев к каменному полу в одиночной камере. Это будет его наказание. Раздались возгласы протеста. Правитель поднял руку – и все смолкло: «Сто ударов плеткой». Сервантес был потрясен.
В камеру, как ни странно, можно было попросить перо и писать. В этих весьма непростых для творчества условиях Сервантес снова, как в ранней юности, принялся писать стихи во славу Господа и Девы Марии, кроме того, он сочинил послание в стихах к секретарю короля Филиппа – Матео Васкесу, излагая свои взгляды на то, как лучше бороться с пиратами у испанских берегов. Но и это не все: в рабстве Сервантес начал свое первое большое произведение «Галатея». По всей видимости, именно здесь он впервые почувствовал призвание писателя.
Мигелю Сервантесу исполнилось 33 года, и он провел в алжирском рабстве ровно 5 лет, когда неожиданно пришло избавление. В мае 1580 года в Алжир приехали святой отец Хуан Хиль и монах Антонио де ла Белла с официальной миссией выкупить из плена несколько сотен рабов – тех, за кого удалось собрать выкуп. Родственники Сервантеса сумели наскрести только половину денег, однако мать Мигеля обратилась к королю со слезной просьбой помочь сыну – верному слуге Его Величества, – и король милостиво предоставил часть требуемой суммы, последнюю недостающую часть дал сам Хуан Хиль, обратившись со специальной просьбой к своему Ордену.
Как быть со свободой?
На свободе Мигель де Сервантес оказался вновь перед выбором: как жить дальше? Он отнюдь не был разочарован военным делом и по-прежнему считал профессию солдата самым высоким после священника предназначением христианина. Но Мигель был разочарован сам в себе: из него не вышло солдата, не вышло героя… Видит Бог, как он к этому стремился. Сервантес вернулся из алжирского плена на родину глубоко уязвленный: вместо того, чтобы своими силами вырваться из ситуации, в которую он сам же и попал, он разорил семью, заставил их одалживаться, он на свободе благодаря не собственной доблести, а лишь чужим деньгам. Сразу по возвращении из плена Мигель, словно по инерции, принял участие в битве за Азорские острова. В 1582 году Сервантес был на знаменитой галере «Сан-Матео» во время решающей победы испанцев против объединенных англо-французских сил на Терсейре. В 1583 году во время пребывания в Португалии Сервантес влюбился в молоденькую португалку – актрису Ану Франку де Рохас. Они расстались, но через 9 месяцев Ана дала знать семье Сервантеса, что родила от Мигеля дочь – Изабель. Это будет единственный ребенок Мигеля.
С 1583 года Сервантес навсегда отдаст предпочтение гражданской службе. Но чем заниматься и на что жить? Мигель поселился в Мадриде, по которому слонялось множество таких же, как он, бывших солдат, покалеченных, нищих, не знающих, как прокормиться. Мигель давно уже подумывал о том, чтобы сделаться профессиональным литератором: его всегда тянуло к этому занятию, он постоянно упражнялся в стихосложении. Сохранилось стихотворение Сервантеса, написанное еще в конце 1568 года: на смерть третьей жены Филиппа II – 22-летней Изабеллы Валуа, и несколько других стихотворных опусов, из которых следует, что Сервантес не был большим поэтом. Однако он ставил поэзию выше всех искусств и не терял надежды когда-нибудь попасть в фавориты к этой богине. Как бы то ни было, но писательского опыта явно не хватало, и Сервантес начал с того, что стал подражать своим успешным современникам, фактически имитируя популярные жанры, такие как пасторальный и авантюрный роман. Ему впервые пришло в голову, что, может быть, он всегда хотел лишь придумывать и описывать приключения, а не участвовать в них? Возможно, потому из него не получилось героя?
Первая крупная вещь Сервантеса «Галатея» вышла в свет в его родном городе Алкале в 1585 году. Гордости Сервантеса не было предела. Его издатель Блас де Роблес согласился издать роман и предложил никому не известному автору вполне приличный гонорар в 1 336 реалов. Один реал – это была серебряная монетка весом 4 грамма. На один реал, к примеру, можно было заказать отменный ужин и ночлег в гостинице, на три реала купить пару приличных башмаков. Таким образом, впервые в жизни Сервантес обзавелся приличной суммой денег.
