Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №4 за 1997 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Зеленая планета: Броненосец, который умеет нырять
Поглядев на броненосца, никогда не подумаешь о каких-то необыкновенных его способностях. Конечно, он экзотичен. Его тело посредине напоминает хвост рака, уши похожи на уши опоссума, а хвост... Уж не позаимствовал ли он его у динозавра? Бронированная спина животного покрыта пучками редких жестких волос, а у основания хвоста расположены железы, издающие резкий мускусный запах. Ну какое важное открытие может он преподнести людям?
Однако преподнес. Почти тридцать лет назад тогда еще никому не известная студентка Техасского университета Элинор Сторрз вытащила это существо из мрака неизвестности и представила его людям в блеске научной славы. Оказалось, броненосец – одно из немногих животных, которые могут болеть проказой. Правда, и теперь исследователи полагают, что проказа поражает только поверхностные части тела броненосца. Но и это – немало, чтобы помочь людям одолеть тяжелый недуг. С тех пор Элинор Сторрз, биохимик, эксперт по броненосцам, выяснила ряд любопытных особенностей этого симпатичного существа.
Среди 20 с лишним видов броненосцев Сторрз особо выделила девятипоясного, который распространен от Аргентины до южных районов США и является единственным представителем броненосцев в этой стране. Хотя он не умеет свертываться в шар, подобно своему трехпоясному кузену, зато может высоко подпрыгивать. Набрав воздух не только в легкие, но и в желудок с кишечником, он, как маленькая субмарина, может плыть по воде: а выпустив воздух, нырнуть под воду.
В отличие от прочих млекопитающих самка девятипоясного броненосца откладывает только одно яйцо, но зато из него рождается сразу четыре детеныша. И еще одна уникальная способность девятипоясного броненосца: самка может задерживать роды до двух лет! Это свойство больше ни у одного из представителей животного мира не встречается. Способность самок задерживать роды на два года была обнаружена случайно. Это произошло в лаборатории Сторрз, когда жившие там броненосцы стали приносить потомство спустя очень долгое время после контакта с самцами.
Сторрз предполагает, что такая задержка – реакция на стрессы. «Задержав имплантацию эмбриона, – говорит Сторрз, – броненосец может ожидать более благоприятных условий и таким образом дает своему потомству больше шансов на выживание».
...Броненосцы, муравьеды и ленивцы – все, что осталось от одного из древних подклассов животных, процветавших в Южной Америке 55 миллионов лет назад. Как только между Южным и Северным континентом образовался перешеек, все они перебрались на территорию современных США, но 10 тысяч лет назад таинственным образом исчезли. И только девятипоясные сохранились. Со временем они быстро распространились по облюбованной ими земле.
Чтобы пересечь Миссисипи и другие крупные реки, они, возможно, использовали плавающие бревна, а ручьи и неширокие реки переплывали самостоятельно. Вполне вероятно, что в отдельных случаях броненосцы использовали и другой способ переправы: как-то раз муж Сторрз, биохимик Гарри Берчфилд, выслеживая одного броненосца, увидел, как тот, прыгнув в воду, вышел из реки на другом берегу, преодолев ее... по дну!
По современным оценкам, южных районах США обитает около 30 миллионов броненосцев. Ну и как к ним относятся? А по-разному. Один броненосец за год может съесть примерно 90 кг насекомых, так что некоторые люди считают их полезными. Но вот домовладельцы – не жалуют. Еще бы! Ведь многие дворы из-за многочисленных нор и подземных ходов, проделанных броненосцами, похожи на швейцарский сыр. Пользуясь своей бронированной головой как лопатой, животные роют норы к своим логовам, где они проводят день, а поздно вечером покидают их, выходя на поверхность в поисках пищи, У броненосцев плохое зрение, но великолепное чутье, позволяющее им находить насекомых даже на глубине более 15 см.
В мельбурнской лаборатории (штат Флорида), куда Сторрз перевезла свою колонию броненосцев, вдоль всех стен установлены сотни домиков для ее любимцев. И это понятно, ведь они – часть программы исследований по борьбе с проказой. Образцы тканей броненосцев, зараженных бактериями проказы, замораживаются и рассылаются для использования в научных исследованиях по всему миру.
Сегодня в мире поражены проказой более 10 миллионов человек. Впервые сведения об этой болезни появились 3000 лет назад, Она редко приводит к смертельному исходу, но серьезно поражает кожу и нервы, и если не принять своевременно меры, сильно уродует человека.
Лаборатория содержится на средства Всемирной организации здравоохранения и некоторых других пожертвователей. До ее появления ученые были не ближе к открытию вакцины против проказы, чем врачи средневековья. Зато теперь стало реальным уничтожение одного из страшных заболеваний человека. И не только благодаря энтузиазму профессора Элинор Сторрз, но и маленькому бронированному животному, ведущему свою родословную аж с эпохи динозавров.
По материалам журналов «International Wildlife» подготовил Евгений Cолдаткин
Исторический розыск: Дар купца Сидорова
...В один из весенних дней 1920 года, когда талая вода затопила все разбитые за зиму дороги, на подходах к небольшой двухэтажной даче в Левашове, что под Питером, местные жители увидели группу людей. По поведению приезжих, их громкому, излишне уверенному разговору между собой, сельчане поняли – это «гости» из ОГПУ. Оставалось загадкой, что заставило представителей власти пробираться по колено в грязи к заколоченному дому. Все хорошо помнили – до 17-го года, в летние сезоны, его снимала семья известного на всю столицу букиниста Шилова («книжника» – как прозвали этого человека), исчезнувшая вскоре в неизвестном направлении. Любопытная ребятня рассказывала родителям, что сквозь щели в заколоченных досками окнах они видели пустые пыльные комнаты, заставленные связками книг и бумаг. Вечером две грузовые машины вывезли из Левашова огромное количество тюков, а через несколько минут огонь поглотил осиротевший дом...
Эту историю, рассказанную мне случайным попутчиком в пригородной ленинградской электричке (дивные люди петербуржцы!), я вспомнил, когда держал в руках два небольших «Дела», хранящихся в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ). Наткнулся на них случайно, изучая фонд Института экономики Севера при Главсевморпути. Не без удивления прочитал заголовок: «Переписка по разбору личного архива Сидорова». Датированы дела были 1935-1936 годами.
Имя видного деятеля Севера XIX века, пионера Севморпути, открывшего торговое мореходство к устьям Печоры, Оби и Енисея – красноярского купца 1 гильдии Михаила Константиновича Сидорова, хорошо известно в русской истории. Это был крупнейший золотопромышленник (владел более чем двумястами приисков), дружил с Н.А. Норденшельдом и И.Ф. Крузенштерном. Нажив многомиллионное состояние, он разорился на предприятиях по розыску и добыче угля, нефти, на вывозе леса и северном пароходстве. Умер в больнице немецкого городка Аахена почти нищим.
Годы жизни Михаила Константиновича полностью вошли в рамки XIX века: родился он в 1823 году, а умер в 1887-м. Неужели до 30-х годов нашего столетия об архиве известного деятеля, автора свыше пятидесяти опубликованных научных трудов ничего не было известно? Это, казалось бы, абсурдное предположение подтвердилось; архив Сидорова пережил своего рода эпопею... История, рассказанная моим словоохотливым попутчиком в электричке, как выяснилось, имела и начало, и продолжение.
После смерти Михаила Константиновича его архив попал в руки скупщиков макулатуры. Случайно об этом узнал известный букинист Шилов и перекупил архив по пяти рублей за пуд. От Шилова документы «перешли» к акционерному обществу Северного пароходства «Енисей» и были размещены, в самом конце 1916 года, на пригородной даче в Левашове, что под Питером. Туда-то и наведались в 1920 году агенты ОГПУ (а стиль и методы подобных «мероприятий», думаю, известны каждому), после чего документы странным образом стали «расползаться».
Архив купца представлял из себя 170 громадных тюков с личной и деловой перепиской. В них заключался ценнейший материал по всем вопросам развития Севера – от Финляндии до восточных границ Якутии.
В 1928 году часть архива поступила в Историко-археографический институт. В 1935-м начальник Главсевморпути академик О.Ю.Шмидт поручил организовать разборку и изучение документов. Создали даже бригаду из четырех человек. Однако подписание договора на обработку затянулось. И разбором архива М.К.Сидорова, по своей инициативе, занимался лишь один человек – 60-летний зоолог Виктор Иванович Пирогов. Он, работая по 12-14 часов в сутки, выявил немало документов по приискам. В срочном порядке Пирогов сообщал о них в Главзолото и непосредственно разведочным партиям.
Вот, к примеру, одна из находок Пирогова.
...В 1884 году на имя своей жены Ольги Васильевны Сидоров приобрел с торгов целый ряд приисков в Пермской и Оренбургской губерниях, занялся разведками в Шенкурском, Онежском и Мезенском уездах Архангельской губернии. Но старость и болезнь не позволили ему серьезно эксплуатировать приобретения. Жена не могла заменить главу семьи по совершенной неопытности в делах, а сын – по слабоумию. Прииски не разрабатывались. После смерти Михаила Константиновича они перешли за неплатеж податей и сборов в казну и скоро были забыты, особенно Пермские.
Виктор Иванович Пирогов спустя полсотни лет писал: «Смею думать, что многие из них неизвестны Уралзолоту и настоящее указание их местоположения имеет большое практическое значение. В частности, мне лично хорошо известно, что прииски Сидорова по рекам (перечисляет реки, чего мы делать не будем – С.Д.) в послереволюционные годы не разрабатывались... Относительно сибирских золотых приисков Сидорова у меня накопился огромный материал, с каждым днем увеличивающийся. Как велика моя работа по приискам Сибири, видно из того, что в архиве имеются списки свыше 1000 месторождений золота».
В июле 1936 года Пирогов в личной беседе с заведующим геологическим сектором Арктического института, который уезжал с экспедицией на Новую Землю, рассказал о золотых россыпях, открытых Сидоровым на этих островах еще в 1877 году. Тот откровенно высказал удивление, что столь ценные для него данные узнал случайно.
А чего стоит (вот уж буквально – стоит) такой документ из архива Сидорова: подробный план с точным указанием всех пробитых шурфов семи золотых россыпей на Северном Урале, подготовленных купцом в 1861 году, но им не разработанных (держат про запас) и никому, кроме него, неизвестных!
К октябрю 1936 года работа по разбору архива Сидорова завершилась. Пирогов констатировал: «В итоге делаю вывод, что самое ценное в архиве Сидорова – это указания на полезные ископаемые, главным образом -золото, не опубликованные и действительно никому, кроме него, неизвестные и потому весьма нужные».
Вполне вероятно, что личный архив М.К.Сидорова, тщательно разобранный и изученный, хранится в одном из российских архивов. Я же хочу обратить внимание на «Дела» с перепиской В.И.Пирогова. Редко удается встретить столь кропотливо выполненную работу. Может быть, отпечатанные на машинке в 30-х годах списки на тысячу месторождений золота и других полезных ископаемых не потеряли своей ценности и по сей день? Может, это дар потомкам от купца Сидорова?
Михаил Константинович был человеком редкой душевной широты. Он жертвовал громадные суммы на культурные нужды Севера. Однако далеко не все понимали золотопромышленника. Сохранились документы, свидетельствующие о том, как на предложение Михаила Константиновича передать на учреждение университета в Тобольске 20 приисков в Енисейском округе, 20 000 рублей и двух самородков, ему было официально отказано. А министр народного просвещения запросил шефа жандармов – не опасный ли вольнодумец этот купец?
Хочется надеяться, что дар купца Сидорова, который выявил Пирогов, будет сегодня принят с благодарностью.
Сергей Дроков
Рассказ: Одноглазый волк
Флокен спустился в жилой бункер только под утро. Протопал по слабо освещенному коридору, на ходу сдирая с себя грязную потную одежду, ввалился в свою комнату, всхрапнув, упал на застеленную кровать. Потом, отдышавшись, перевернулся на спину, чувствуя, как отходит, отпускает тело судорога напряжения, расслабляются мускулы, исчезает дрожь.
Ночь выдалась тяжелой. Волки, совсем обнаглев, лезли сворой прямо на заграждения; их косили из пулеметов, а они все лезли и лезли по телам друг друга, а потом все-таки не выдержали, отхлынули, убрались, поджав хвосты и огрызаясь, в дюны, и более не показывались.
– Есть будешь? – спросила Лия.
– Буду.
Она принесла ему четыре ломтика копченой рыбы в алюминиевой миске и кружку подслащенной воды. Не вставая, он стал жадно есть.
– Ты пойдешь на Утренний Ритуал?
– Нет. – Он доел рыбу и поставил миску на пол. – Не пойду.
– Вожак-Волкодав будет недоволен.
– Плевать! – Он снова с безразличием смотрел в потолок.
Лия подошла к кровати, остановилась, глядя на Флокена сверху вниз.
– Ты уже третий раз на этой неделе пропускаешь Ритуал. Ты хоть понимаешь, что о тебе могут подумать?
– Помолчи, – сказал Флокен. – Я устал, очень устал.
– А я не устала?! – закричала вдруг Лия. – Я, думаешь, не устала?! Думаешь, приятно мне слушать, что говорят о тебе люди?! Думаешь, мне нравится краснеть за тебя перед Вожаком? Думаешь... – Она кричала все громче, с каждым словом распаляя себя больше и больше, сыпля ругательствами и брызгая на Флокена слюной.
Он не слушал; он смотрел на свою жену и удивлялся, недоумевал: что же такое он нашел в ней в свое время? Ведь ничего, совсем ничего не осталось от той девушки, пусть и некрасивой, но симпатичной, милой и доброй. Теперь перед ним была старуха с бесцветной кожей, обтягивающей череп, ввалившимися щеками и растрепанной грязной копной полос. Она замолчала, и он вздрогнул от наступившей вдруг тишины.
– Дура ты, – сказал он, поворачиваясь лицом к стенке. – Всегда была дурой.
– А ты... ты... вонючая свинья, – сказала она неожиданно ровным голосом и вышла, хлопнув дверью.
Флокен остался один. Он лежал неподвижно, глядя теперь на стену: шершавую, в мелких трещинках. В голову назойливо лезли мысли: странные, неожиданные, а потому – пугающие.
Почему он не пошел на Ритуал? Устал? И это тоже, но не главное. Раньше он не пропускал ни одного из них. Опостылело, опротивело, надоело. Всегда одно и то же. Разнообразие вносят лишь редкие праздники по случаю больших побед. Странно, что раньше он как-то не задумывался над этим. Ведь он – мужчина, он еще помнит мир до Потопа, не то, что эти самовлюбленные, никогда ни в чем не сомневающиеся юнцы... Да нет, задумывался, конечно, только вот не мог почему-то представить себе жизни без Ритуалов – привык? Они казались неотъемлемой ее частью. Перестать посещать Ритуалы совсем недавно значило для него примерно то же самое, что перестать дышать. Но теперь все по-другому. Он стал думать об этом. И к нему пришли воспоминания.
Охотники шли по самой кромке черного безжизненного леса, переступая через огромные, поваленные стволы деревьев. Назвать рейд удачным было нельзя: проверенные к тому времени капканы и ловушки были пусты. Флокен представил себе обрюзгшее недовольное лицо Вожака-Волкодава и решил, что думать о возвращении пока не стоит – только портить себе охотничий настрой.
В рейде, кроме Флокена, участвовали еще одиннадцать охотников. Все они шли молча, лишь изредка перебрасывались парой фраз и снова надолго замолкали. Шли неторопливо один за другим, ни на шаг не отступая с тропы. Флокен шел в хвосте цепочки перед замыкающим и яму увидел одним из последних.
Это была старая яма. Теперь таких не рыли. Она была выкопана шагах в десяти правее тропы и прикрыта ветками, хорошо замаскирована. Просто удивительно, что в нее раньше никто не попал. На дне ямы сидел волк. Старый, с ободранным боком, но еще очень сильный и очень опасный. Он поднял морду и посмотрел на людей снизу вверх тусклым взглядом. Зарычал. Тихо, с угрозой, страшно. Но ненависти в его глазах не было. Флокен ее не увидел. Что-то другое было в этих глазах.
Командир рейда, из Волкодавов, вытащил пистолет и направил его на волка. Волк снова зарычал, и тогда Волкодав выстрелил. Стрелял он отменно, попал волку в голову, прямо между глаз. Голова у волка мотнулась. и он сразу рухнул всем телом в лесок. Волкодав спрятал пистолет и посмотел на стоящего рядом Флокена:
– Достань его.
Обвязавшись веревкой, Флокен спустился в яму, стал обматывать концом веревки задние лапы волка. И тут снова увидел его глаза – теперь уже мертвые, подернутые пленкой смерти. В глазах волка была тоска, но ненависти в них не было.
У Флокена был друг, единственный настоящий друг. Они были одногодки и помнили мир до Потопа. Звали его Стен. Однажды группа Стена не вернулась из рейда. Через несколько дней другая группа обнаружила в лесу два обглоданных человеческих тела. Одно из них удалось опознать по нашивке на клочке одежды. Это был Стен.
Жена Стена бегала потом по коридорам жилого бункера, вопила истошно, бросалась на соседей, билась головой о стену.
Флокен запомнил это навсегда.
Как-то раз волки напали днем. Нападения этого никто не ждал, поэтому стае без труда удалось прорвать заградительную линию и подойти вплотную к жилым бункерам. В тот день в отчаянной схватке погибло два десятка мужчин, а потом не досчитались еще и одного грудного ребенка. Как так получилось, что ребенок пропал, узнать не удалось. А через три года группа Флокена наткнулась на логово волчицы-одиночки. В логове сидел голый и грязный человек-волчонок. Он не понимал речи, рычал, кусался, бегал на четвереньках. Его поймали и притащили к Вожаку-Волкодаву. Тот, брезгливо морщась, с минуту разглядывал ребенка, потом сказал:
– Двух мнений быть не может. Это волк-оборотень. Убить его просто так нельзя – только в огне.
И по его приказу ребенка сожгли во время Вечернего Ритуала при общем скоплении народа. Как он кричал, этот ребенок!
Флокена разбудила Лия.
– Вставай, – сказала она, глядя в сторону. – Вожак-Волкодав хочет видеть тебя.
Флокен поднялся и увидел перед собой Левую Лапу Вожака-Волкодава. Левая Лапа высокомерно улыбался. У него за спиной стояли еще двое. Волкодавы. Они были вооружены. Флокен пошел с ними.
Они провели его по коридору жилого бункера к апартаментам Вожака, пропустили внутрь, а сами остались за дверью.
Вожак сидел в мягком, удобном кресле с высокой спинкой и деревянными, украшенными затейливой резьбой подлокотниками. Каждый предмет в комнате Вожака был атрибутом Ритуалов: или – ежеутренних, или – ежевечерних. Каждый, кроме, пожалуй, огромного глобуса – предмет, дорогой Вожаку как память о тех временах до Потопа, когда он работал преподавателем географии в местной школе. Была здесь и вырезанная из дерева черная фигура Одноглазого Волка, символа Вечного Зла, которому в борьбе противостоит Человек.
– Приветствую тебя, Вожак-Волкодав, – кланяясь по всей форме, сказал Флокен.
– Приветствую, – буркнул Вожак, с откровенной скукой разглядывая Флокена.
Они помолчали. Флокен ждал, что будет дальше.
– Я стал замечать, – сказал Вожак-Волкодав, – что ты пропускаешь Ритуалы. В чем причина?
Теперь, не моргая, он смотрел Флокену в глаза. Флокен выдержал этот взгляд.
– Я... я больше не буду посещать Ритуалы, – сказал он просто.
Вожак удивился его смелости, но ничем не выдал своего удивления.
–Ты не будешь посещать Ритуалы? – переспросил он. —Что же ты тогда будешь делать?
– Я очень устаю в последнее время, – ответил Флокен. – Я буду отдыхать. Лишние минуты отдыха прибавят мне сил, я буду лучше справляться со своей работой.
– Хорошо, – медленно проговорил Вожак. – Это хорошо, Флокен, что ты думаешь о своей работе. Это говорит о том, что ты хороший охотник. Но хороший охотник должен быть и хорошим человеком. Ты не можешь быть хорошим человеком, не посещая регулярно Ритуалы. Идет борьба Добра со Злом, Человека с Волком. Третьего пути не дано. Либо ты с нами, либо ты против нас. Ритуалы же подкрепляют в Человеке веру, не дают сомнениям сбить нас с выбранного пути. Нельзя забывать об этом. Нельзя без этого жить. Пойди и подумай, охотник Флокен. Разговор был окончен. Вожак недвусмысленно дал это понять. Флокен снова поклонился и вышел из комнаты.
Ему словно кто-то шепнул: «Беги!» Он побежал.
Чувство самосохранения перебороло апатию. Он побежал.
Несколько дней после разговора с Вожаком-Волкодавом Флокен ловил на себе косые взгляды охотников, чувствовал, как растет вокруг зона отчуждения, растет напряженность. Ничего хорошего ждать впереди не приходилось. А однажды он увидел, как наяву, себя, привязанным к врытому в землю столбу; увидел языки пламени, подбирающиеся к его босым ногам с опухшими ступнями; увидел пристальный взгляд Вожака-Волкодава, его толстые губы, шепчущие что-то – нет, не что-то, а слова приговора, несущего Флокену боль и смерть.
Он сбежал во время очередного рейда. Сначала отошел в сторону от устанавливающих ловушку охотников, потом бросился бежать через лес, не разбирая дороги, успевая лишь только уворачиваться от ветвей, тычущих в лицо черными жесткими пальцами. Но никто его не преследовал, и он скоро остановился, тяжело, с хрипом дыша и оглядываясь вокруг. Он сел на поваленный ствол. Он не знал, как ему быть и что делать дальше. Он не знал других людей в своем мире, никогда не встречал их, никогда, ничего не слышал о них, разве что в те полузабытые времена до Потопа. Вернуться назад он тоже не мог. Возвращение означало для него смерть. Но если он нарвется на стаю, то и здесь его будет ждать смерть. Смерть, смерть, смерть... У Флокена не было другого выхода, кроме смерти. Он понял это и почувствовал вдруг острый прилив жалости к самому себе. Он рассердился на себя за слабость, вскочил на ноги и пошел, твердо ступая, по черной спекшейся земле.
Он вышел из леса уже в сумерках. Наступало Время Волка, и если он хотел дожить до утра, ему нужно было поторапливаться с поисками укрытия. Он увидел развалины. Мертвые остовы каких-то сооружений, осыпающиеся стены, остатки перекрытий. Когда он вступил в полосу развалин, он увидел горы мусора, обломки кирпичей и человеческие кости, раздробленные и обглоданные. Флокен догадался, что попал в логово. Он не знал, бывают ли волки здесь постоянно, или приходят сюда время от времени; он решил рискнуть, тем более, что ничего другого ему не оставалось. Он забрался в небольшой закуток на высоте трех человеческих ростов на одном из наиболее сохранившихся этажей, улегся там, укрытый каменными стенами, держа наготове автомат. Он не заметил, как заснул.
Его разбудил протяжный волчий вой. Он осторожно выглянул из укрытия и содрогнулся. Это была стая. Они сидели в круг на задних лапах на залитой лунным светом площадке посреди развалин, а в центре этого круга находился сильный матерый волк. Это он выл, задрав голову, а перед ним, скорчившись, лежал человек в разодранной одежде. Флокен решил, что тот мертв, но тут человек вдруг пошевелился и громко застонал. Волки сразу завыли все вместе, подхватывая песню своего вожака; их вой заглушил стоны человека. А потом вожак опустил голову, прицелился и одним махом перегрыз человеку горло. Флокен отпрянул вглубь своего убежища, его трясло. Страх не давал ему спать всю ночь. Он слышал, как волки рычали внизу, дрались между собой из-за лучших кусков, завывали. А потом стая ушла, бесшумными скачками сгинула во тьме. Флокен же просидел, трясясь от страха, до самого рассвета.
Только когда стало совсем светло, он покинул свой закуток, спустился на землю и, пошатываясь, побрел прочь от развалин. Не оглядываясь, ни в коем случае не оглядываясь.
Когда он вошел в лес, громкий рык заставил его остановиться. Он увидел волка-одиночку. Весь сжавшись, тот сидел в десяти шагах и смотрел на потревожившего его покой человека. У волка был один глаз. Второго не было совсем. Его заменял отвратительного вида нарост. Одноглазый Волк! Символ Зла во плоти! Волк ощерился, изготовился к нападению. У Флокена не хватило времени испугаться. Волк рванулся. Флокен вскинул автомат, прострочил волка. Потом подошел и наклонился над телом. У Флокена все завертелось перед глазами. Он только что убил символ Зла! Означает ли это, что пришел конец веренице смертей и боли? Означает ли это, что пришел момент, когда ему можно вернуться назад? Он уже мечтал о том, чтобы вернуться назад.
Он взвалил волка себе на плечи, нимало не заботясь о том, что испачкается кровью, пошел, согбенный тяжестью, через лес. Мир вокруг плыл. Флокена шатало из стороны в сторону; он потерял счет времени и ничего не замечал вокруг. Сейчас он был отличным объектом для нападения, но ему повезло – никто из волчьего племени не преградил ему дорогу.
Что-то помогло ему, не дало сбиться с пути, вывело к людям. Постовые заметили его у заградительной линии, забегали, засуетились, вызвали Вожака-Волкодава. Тот вышел ему навстречу. И тогда Флокен остановился, швырнул Одноглазого Волка в пыль к ногам Вожака, успев сказать: «Я убил его, господин учитель...», и сам упал лицом вниз.
Силы оставили его. Пять дней Флокен провел в бреду. Он метался на кровати, кричал, его била дрожь. В те немногие минуты, когда он успокаивался, Лия вливала ему в рот с ложки горячий мясной бульон.
Все пять дней его мучил однообразно повторяющийся кошмар. Люди и волки, волки и люди перемешались в этом его кошмаре, не оставив места ничему другому. Это была пестрая смесь из обрывков образов и воспоминаний. Он видел старого волка, сидящего на дне ямы, но все плыло, очертания смазывались, и на месте волка он видел старого человека с умным, но усталым взглядом чуть прищуренных глаз – он видел своего отца. Он видел волчью стаю, рыщущую при лунном свете среди развалин, а вел ее за собой Одноглазый Волк. И не волк это был совсем, Флокен не узнавал в нем волка, а был это Вожак-Волкодав, и он яростно перегрызал горло кричащему беспомощно младенцу и надвигался на Флокена, оскалив окровавленную пасть. А за ним надвигалась стая. Они рычали, на загривках дыбилась шерсть; их было много, и в каждом из них Флокен признавал знакомых охотников. Среди них находилась и Лия, грязная неопрятная волчица. Она дышала в лицо Флокену запахом гнили и готовилась вцепиться в него клыками. Флокен кричал, пытался убежать, но стая быстро настигала его, и все начиналось сначала. И так до бесконечности...
Ровным, спокойным сном он заснул только на пятый день, а утром шестого открыл глаза. Кошмар ушел, забылся, оставив только неясную боль в груди. Над кроватью сидела Лия, растрепанная, опухшая от бессонницы. Она заметила, что он открыл глаза, вскочила и куда-то вышла. Через несколько минут в комнате появился Вожак-Волкодав в сопровождении телохранителей. Он излучал участие. Вперед выступил Левая Лапа.
– Охотник Флокен, – сказал он. – Ты совершил великий подвиг. Ты убил Одноглазого Волка. Это отводит от тебя подозрения. Но борьба продолжается. Зло пошатнулось, но не отступило. Ты займешь новое место в этой борьбе. С сего момента ты, охотник Флокен, удостаиваешься чести стать Правой Лапой Вожака-Волкодава. Мы все ждем твоего скорейшего выздоровления. Мы ждем тебя, Флокен.
Левая Лапа отошел в сторону, Вожак-Волкодав с добродушной улыбкой наклонился над Флокеном, коснулся пальцами его лба, но тотчас отдернул руку и исчез из поля зрения. Они ушли.
Еще через два дня Флокен встал наконец с постели и сделал с помощью Лии несколько шагов по комнате. Потом сел на кровать и притянул Лию к себе. Она недоверчиво улыбнулась ему.
– Измучилась со мной? – спросил он, глядя ей в глаза.
– Да, – прошептала она. Глаза у нее заблестели.
«Что же ты делаешь, Флокен?» – успел подумать он, перед тем как поцеловать ее в губы.
Антон Первушин
Рисунок Ю.Николаева.
