Текст книги "Журнал "Вокруг Света" №1 за 2006 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Однако в путь. Одолев мощеную площадь, мы оказываемся у одного из самых интересных домов на проспекте. Дом Мелик-Азарянца (тбилисцы до сих пор называют его по имени первого владельца) построен в 1900 году по проекту арх. Н. Оболенского. Это был первый превосходно обустроенный доходный дом; надо полагать, что в Тифлисе конца XIX века он казался громадным. В сущности, он не так уж велик – четыре-пять этажей, однако их высота позволила строить в квартирах антресоли, а подвальные помещения вместили с полдюжины зрелищных заведений. Многоподъездное строение с широкими витринами, эркерами и башней занимает целый квартал и остается свидетельством строительного бума начала XX века. Тогда в Тбилиси выросли десятки великолепных особняков, но дом Мелик-Азарянца был единственным доходным домом, отделанным с той же тщательностью, что и жилища богатеев.
Здесь проспект Руставели заканчивается одноименной площадью, станцией метрополитена и памятником поэту (скульптор К. Мерабишвили). Шота Руставели – святыня Грузии. В поэзии неуместны чины, но, как сказал Резо Габриадзе, в мире нет другого великого поэта, похороненного в восьмиста шагах от Гроба Господня. Точность Резо не вызывает сомнений, ибо он своими ногами промерил расстояние – от грузинского монастыря в Иерусалиме до Храма Гроба Господня. (Думаю, это было в пору работы над фильмом «Паспорт».) Но душа тбилисца – загадка: почему популярнейшее в городе место, площадь, поименованная в честь национального гения, автора бессмертного «Витязя», для всех остается «Земмелем», то есть называется именем аптекаря, некогда платившего кондукторам конки за объявление: «Аптека Земмеля!»
Прогулка: запад-восток
У Земмеля мы переходим на другую – четную сторону проспекта, чтобы пройти обратный путь.
Эта сторона заметно многолюднее, что объясняется не только обилием магазинов, кафе и ресторанов, но и тенью могучих платанов, укрывающих широкий тротуар.
Напротив дома Мелик-Азарянца, пытаясь затмить его, стоит помпезное здание (арх. К. Чхеидзе и М. Чхиквадзе, 1953 год) с красивой низкой колоннадой в итальянском стиле и торжественной угловой башней, придающей сходство со знаменитой Стокгольмской ратушей. Здесь располагаются президиум Академии наук Грузии и Союз кинематографистов. Последнему обязан названием ресторан в торце «Потерянный рай» – так называлась популярнейшая некогда кинокомедия. В оформлении ресторана использованы бутафория и муляжи из знаменитых грузинских фильмов, в том числе арба, летающая при помощи самогонного аппарата, придуманная Р. Габриадзе и воплощенная Э. Шенгелая (фильм «Чудаки»). Цены в «Раю» более чем умеренные – владелец ресторана понимает сегодняшние трудности кинематографической братии. К тому же поблизости обосновался «Макдоналдс» – бойкий конкурент с яркой витриной и вездесущей рекламой.
Там, где от проспекта ответвляется улица Грибоедова, много лет располагался шахматный клуб. Ничем не примечательное здание интересно тем, что с ним связан взлет женских шахмат в Грузии – почти четверть века грузинки Нонна Гаприндашвили и Майя Чибурданидзе безраздельно царствовали на мировом троне. Но когда– в связи с триумфами – возвели Дворец шахмат, пришла в упадок игра. Примерно то же случилось с футболом: стадион в Дидубе не вмещал болельщиков блистательного «Динамо» эпохи Пайчадзе, Месхи и Кипиани, когда же вместимость стадиона утроили, не на что стало смотреть.
Модный в тридцатых годах конструктивизм оставил след и в Тбилиси: на проспекте Руставели в этом стиле построен издательский комплекс, заселенный редакциями и типографиями. В последние годы, потеснившись, он вместил еще и маленькую гостиницу «Мерани» – полтора десятка удобных номеров и отличный бар.
Не доходя до издательского комплекса, рекомендую заглянуть в ресторан «Марко Поло» – полюбоваться интерьерами и отведать знаменитой грузинской кухни. Ужин на двоих здесь обойдется долларов в тридцать—сорок.
Превосходная роспись на стенах воспроизводит сюжеты из книги неутомимого венецианца. В XIII веке Марко Поло побывал в Тбилиси, и владелец ресторана счел его слова заслуживающими благодарной памяти: «Грузины красивы, мужественны, отменные стрелки и бойцы в сражениях», – читаем у Марко Поло, а Рамузио добавляет: «Тифлис прекрасный город; кругом много замков и деревень». Что ж, средневековые путешественники отзывались о нас доброжелательнее нынешних борзописцев.
Два слова о застолье: если в духанах старого Тбилиси по-прежнему бражничают компании эпиков, соблюдающие традиционный ритуал, то в «Марко Поло» стиль заметно европеизирован. Впрочем, до «чинчин» и «прозит» мои земляки, слава Богу, не дошли: застолье остается для нас возможностью замедлить круговерть повседневности, вглядеться и вслушаться друг в друга.
На четной стороне проспекта есть здания, ни в чем не уступающие своим «визави», – Министерство юстиции или бывший Дом офицеров с уютнейшим залом, который так любили звезды советской эстрады. Но могучие платаны скрывают красивые фасады, затеняют детали отделки, и прохожему остаются витрины магазинов и сувенирных лавок, среди которых стоит заглянуть в фирменный магазин «Боржоми» и магазин грузинских вин: после затяжного кризиса древнейшее грузинское виноделие возрождается, здесь недорого можно купить превосходные вина, о которых еще Пушкин писал, что они прекрасны и «некоторые стоят бургондских».
Улицы, отходящие от этой стороны проспекта (назовем ее торговой), ведут в гору. Они так круты, что даже в малоснежные тбилисские зимы недоступны для транспорта. Но когда – раз в десять лет – снег все-таки выпадает, можно представить, с какой скоростью несутся санки по святогорским кручам, исторгая из мальчишеской прапамяти странный вопль – «Эвоэ!»
На одной из них в начале XIX века стоял дом крестника Екатерины Великой князя Александра Гарсевановича Чавчавадзе, в котором Грибоедов познакомился с прелестной Ниной, незадолго до трагической гибели в Тегеране ставшей его женой. «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя». Кого не трогали эти слова юной вдовы, на всю жизнь сохранившей верность памяти мужа. Одолев крутосклон улицы Чавчавадзе и поднявшись до Пантеона, их можно прочитать на красивом надгробии в церковном склепе.
«Так началось его «Горе» – с горы Давида», – читаем у Тынянова.
Не удивительно ли, что здесь, в Тбилиси, началось не только «Горе от ума», но и «Детство» Толстого, и «Макар Чудра» Горького, и театр Немировича, и поэзия Гумилева, и богословие Флоренского, и философия Эрна; здесь отлился в поэтический слиток Лермонтовский «Мцыри». Я называю деятелей русской культуры, осененных Святой горой. А сколько было армян, азербайджанцев, осетин, греков!.. Что же до грузин, то они все взросли на ее коленях, а лучшие из лучших упокоились на ее груди… Но понизим пафос, улыбнемся, как то пристало прогуливающемуся по Руставели. Здесь же, на святогорских кручах, стоит дом Параджанова – истинного тбилисца. Этим городом рождена фантасмагоричность и красота его картин, этим городом вскормлен его сарказм.
Ретро
Однажды, допоздна задержав у себя гостивших в Тбилиси итальянских кинематографистов, он вышел проводить их, стуком в окно разбудил соседку – соломенную вдову и предложил ей на ночь Марчелло Мастроянни. Вдова была наслышана о чудачествах соседа, но такого не ожидала даже от него: под опавшей акацией действительно кутался в плащ самый настоящий Марчелло Мастроянни – не такой молодой, как в «Сладкой жизни», но такой же неотразимо симпатичный. В ту ночь она долго не могла уснуть, а утром стояла у окна и смотрела на акацию, где рядом с непутевым соседом ей привиделся кумир ее молодости…
Ну а теперь посетим совершенно особую тбилисскую достопримечательность – магазин вод Лагидзе. В советские годы его популярность была беспримерной. Разнообразные сиропы изготовлялись из волшебных грузинских трав и плодов по рецептам волшебника Митрофана Лагидзе, и в мире не было напитков вкуснее. Рассказывают, что, когда в конце жизни у него попытались выведать секрет, старик показал столпившимся у постели коллегам кончик языка: одни восприняли это как насмешку, другие поняли как ответ – все дело во вкусе.
«Когда мы к мастерам приходим, над нами шутят мастера…»
В магазине Лагидзе вместе с изумительным лимонадом продают разнообразные хачапури (пирог с сыром) – слоеные, имеретинские, аджарские. Здесь всегда можно перекусить на ходу, не теряя времени. Такой «ланч по-грузински» обойдется вам не дороже 2—3 долларов.
Магазин Лагидзе стоит на углу того самого проулка, ведущего к консерватории, который мы назвали волшебными кулисами проспекта. Здесь в летних сумерках, особенно темных и мягких, прогуливаются пижоны в белых штанах; а яркими мартовскими днями консерваторки раскупают фиалки у загорелых деревенских оболтусов, смущенно отводящих взгляд от их коленок. И все время откуда-то звучат рулады рояля – Шопен, Рахманинов, Скрябин…
Через дорогу от магазина Лагидзе – ресторан «Никала». Подвальный, безоконный, он украшен копиями с картин Пиросмани. Стиль «Никала» отличается как от старотбилисских духанов, так и от европейского «Марко Поло». Промежуточный, или, если угодно, переходный, он мог бы послужить для пропаганды и иллюстрации идей евразийства.
Следуя далее по проспекту, вы, скорее всего, не обратили бы внимания на Дом связи, однако задержимся у его широкого входа, облицованного базальтом. Я хочу показать вам странные следы – словно великан неумело поработал над облицовкой дрелью или стамеской.
Ретро
Март 1956 года начался в Тбилиси тревожно, взвинченно. Повсюду возникали стихийные митинги. Главный из них, не прекращавшийся до ночи, шел на набережной, у памятника Сталину, высокий постамент которого завалили венками. По улицам разъезжали актеры, загримированные под Ленина и Сталина: они стояли в кузове грузовика, украшенном флагами, и время от времени пожимали друг другу руки и обнимались. Горожане восторженно приветствовали их.
В один из вечеров от массы митингующих отделилась толпа и двинулась к Дому связи – отправить в Москву телеграмму. Когда люди переходили проспект, за их спинами на крыше гостиницы «Тбилиси» застрочил пулемет. Базальт облицовки навсегда сохранил следы пуль…
Мы вернулись в ту часть проспекта, на которую выпали драматические события последних лет. Перед нами 1-я гимназия, alma mater новой грузинской культуры. Разрушенная в январе 1992 года, сегодня она восстановлена. Особо подчеркну – восстановлена московскими строителями, по решению Юрия Лужкова. Тбилисцы навсегда останутся признательны москвичам за дружеский жест. Двор перед школой превращен в красивый сквер; скульптура Ильи Чавчавадзе и Акакия Церетели опять открыта взору: два самых знаменитых выпускника гимназии по-прежнему с умилением взирают на племя младое незнакомое и на Кашуэтскую церковь…
Дальше, за сквером, Дом правительства. Высокая арочная колоннада и широкий фронтон придают ему парадность и торжественность. Колонн ровным счетом шестнадцать: надо полагать, их мощный и неколебимый строй символизировал шестнадцать республик, входивших на время постройки в Союз – тогда обожали символику такого рода (арх. В. Кокорин и Г. Лежава, 1953 год). Ведущие в колоннаду лестничные марши много лет украшали гигантские скульптурные группы, олицетворявшие рабочий класс. Помню, в начале 90-х, когда проспект клокотал от митингов и шествий, мой многомудрый приятель грустно вздохнул, кивая на бодрых истуканов: «Представляешь, что с ними будет, когда этот социализм рухнет нам на головы…» Плакатно-оптимистичные скульптуры вписывались в строгую колоннаду и даже не умещались на своих постаментах. Сегодня их заменили фонтаны – водяной каскад вдоль всего фасада. Находку следует признать удачной.
Ретро
На строительстве Дома правительства работали пленные немцы. Режим у них был не очень строгий, они ходили по дворам, продавали поделки – защепки для белья, детские игрушки…
В конце 50-х в СССР с официальным визитом прибыл канцлер Австрии Юлиус фон Рааб. В маршрут его поездки по стране входил Тбилиси. И вот, на встрече с Председателем президиума ВС Грузии канцлер вдруг поспросил разрешения сходить в соседний корпус. Там, к удивлению сопровождающих, он долго разглядывал пол и закончил осмотр неожиданным признанием: этот паркет настлан им, и он доволен своей работой… А довольна ли принимающая сторона?..
Площадь перед правительственным комплексом превращена в мемориал жертвам событий 9 апреля. На ней установлены памятные знаки для ежегодных церемоний.
И вот мы возвращаемся к истоку. Вряд ли при всей неторопливости наша прогулка заняла больше двух часов. Через дорогу от Музея истории мы подходим к старейшему и, пожалуй, ценнейшему «экспонату» на всем проспекте: перед нами дворец царского наместника на Кавказе (арх. О. Симонсон, 1868 год). Тбилисцам он известен как Дворец пионеров. Надо признать, что в этом случае (не в пример «Земмелю») новое название легко одолело изначальное – «Воронцовский дворец».
Ретро
Когда я пятиклассником пришел во Дворец пионеров и записался в макетный кружок, там все делали макет домика Сталина в Гори: подслеповатой, кособокой хибарой были уставлены все столы, стеллажи и полки. Когда первокурсником филфака я уходил из литературного кружка Дворца пионеров, со Сталиным обходились иначе – его клеймили в стихах и памфлетах, вольнодумствовали на литературных вечерах и продолжали горячиться, выйдя на проспект. Кончилось это неожиданно: в разгар оттепели, на самом ее припеке (осенью 1957 года!), четверо моих друзей (один из которых обещал стать ярким поэтом) были осуждены на пять лет и отправлены в Мордовские лагеря.
Но довольно частных воспоминаний. Старейшее строение проспекта заслуживает хотя бы беглого осмотра. Оно возведено на месте прежнего дворца наместника (в котором Воронцов разговаривал с Хаджи-Муратом) и частично «впитало» его. Стиль дворца – палаццо эпохи Ренессанса. Он импозантен и сдержан, внушителен и изящен, то есть аристократичен в лучшем смысле слова. Дворец служил наместнику домом и одновременно тем, что сегодня назвали бы офисом, – здесь протекала частная жизнь семьи и велась ежедневная работа; проходили деловые встречи, устраивались официальные церемонии, давались обеды, балы и пр. Многофункциональностью объясняются немалые размеры дворца, тщательно продуманная планировка и разнообразие интерьеров. Просторные залы перемежаются парадными анфиладами, уютными гостиными и строгими рабочими комнатами. В середину заключен небольшой «итальянский дворик», более чем уместный в тбилисском климате. Однако лучшим украшением был и остается роскошный сад, выхоленный поколениями садовников. Уникальный по разнообразию флоры (фамильное хобби Воронцовых), он тянется почти до зеленых святогорских круч; его ароматное дыхание освежает духоту проспекта, а его соловьи ночи напролет состязаются со святогорскими.
Вот и подошла к концу наша прогулка. Надеюсь, вы убедились, насколько удобен четырехградусный наклон проспекта Руставели. Впереди площадь Свободы со старинным муниципалитетом, за ним на Сололакской горке стоит Мать Грузии – великанша с мечом и чашей, словно отлитая из серебра, – еще одна замечательная работа Элгуджи Амашукели. Удалось ли мне донести до читателя прелесть родного города? Лучше многих о ней сказал пожилой тбилисец, подвозивший меня в аэропорт на раздолбанной «шестерке»: «Летишь, спешишь. Куда? Зачем? Не понимаю я улетающих, уезжающих… Из Тбилиси только Кура спокойно уходит. Но Кура что? Вода? Пришла – ушла. А человек так не может!..»
Хочется верить, что Грузия пройдет нынешние испытания, одолеет исторический перевал и пойдет дальше, соединив груз ответственности и самодисциплины с легким талантом жизни.
И пусть образцом для нее послужит любимая улица с соловьями в Дворцовом саду и воробьями на столетних платанах, с музеями и театрами, с памятниками и храмом, расписанным мудрым эпикурейцем.
На этом поставим точку, напоследок припомнив строки любимицы Тбилиси Беллы Ахмадулиной, написанные как будто для этого очерка:
Так я шутил, так брезговал бедой,
Покуда на проспекте Руставели
Кончался день. Платаны розовели.
Шел теплый дождь. Я был седым-седой.
Александр Эбаноидзе | Фото Александра Лыскина
Феномен: Семью кругами к тайне
Первые похожие на лабиринт наскальные рисунки появились на Земле еще в каменном веке. Трудно сказать, что имел в виду доисторический художник, высекая извилистые линии и спирали, но идея передавалась сквозь века, превратившись наконец в глобальный символ – семь линий, закрученных вокруг центра. Древнейшим из найденных считают знак лабиринта, нацарапанный на стене усыпальницы в Луззанасе на острове Сардиния, возведенной как минимум четыре тысячи лет назад. В последнее время лабиринты, некогда полные сакрального смысла, стали обычным атрибутом парков и аттракционов, меняясь и усложняясь по мере того, как трансформировались представления человека о мироздании, своеобразной моделью которого и был лабиринт.
Одно упоминание о лабиринте рисует в воображении современного человека необычайно сложное, запутанное хитросплетение ходов, узких троп и тупиков, окруженных каменными стенами. Такой привычный для нас образ на самом деле далек от «первоисточника». Большинство древних «классических» лабиринтов создавалось по одинаковому, вполне определенному шаблону с одной-единственной очень извилистой тропой, ведущей от входа к центру. Таковы сохранившиеся до наших дней петроглифы в виде лабиринтов, обнаруженные в Галисии, на северо-западе Испании, и датируемые 2000 годом до н. э., глиняные таблички с изображением лабиринтов, найденные в греческом городе Пилосе, возраст которых 3 000 лет, рисунки лабиринтов, нацарапанные на руинах в турецком Гордионе, относящиеся к 750 году до н. э.
Строго говоря, не всякий клубок запутанных ходов следует называть лабиринтом. Классический вариант имеет семь концентрических линий, плотно закрученных вокруг центрального ядра. Вход только один. Длинный путь от него обязательно приводит к центру, который, если быть точными, смещен немного к краю. Соприкасаясь вплотную, дорожки лабиринта нигде не пересекаются и никак не сообщаются друг с другом. Покинуть центр сооружения можно только одним путем – тем же, что привел к цели. Других выходов из лабиринта нет. Таким образом, забредшему в его недра путнику не приходится ломать голову над решением сложных задач: как быстрее пройти к цели и выбраться наружу. Все что нужно делать – это идти по дорожке, которая приведет к центру и выведет обратно.
Иначе устроены ходы-головоломки, именуемые на английский манер «мейзами» (maze). Мейзы по своему строению более изощренные и запутанные фигуры, нежели лабиринты. Как правило, в таких головоломках заложены несколько дорог к цели, два или более входов и выходов, дорожки сообщаются между собой и образуют развилки. Решить мейз, то есть пройти к его центру или какой-либо цели, не так-то просто. Создатели выстроили сложные задачи: выбрать правильный вход, угадать направление на развилке или не попасть дважды на одну и ту же дорожку. Идея мейзов восходит к Средневековью и представляет собой результат освоения математической науки, нас же интересует классический лабиринт как наиболее древний культурный символ.
Простейший лабиринт существовал во многих модификациях. Внося небольшие изменения в технику создания базовой модели, его автор легко увеличивал или уменьшал количество дорожек, делал лабиринт квадратным, прямоугольным, получал различные варианты центрального ядра. Однако все эти модификации происходили из классического образца, который был широко распространен по всему свету и оставался неизменным на протяжении тысячелетий, просуществовав в своем первозданном виде вплоть до Средних веков и эпохи Возрождения.
Большой каменный дом
Таково буквальное значение греческого слова labyrinthos. Оно как нельзя лучше подходит Кносскому дворцу на острове Крит, слава о котором живет уже более трех тысяч лет благодаря мифу о Тесее и Минотавре. Лабиринт, построенный, согласно легенде, афинским зодчим Дедалом по приказу царя Миноса, представлял собой подземную сеть туннелей, которые вели в обиталище чудовищного человекобыка – Минотавра. Долгое время считалось, что прообразом знаменитого лабиринта послужили обширные каменоломни, расположенные в окрестностях критского города Гортина. Однако в 1900—1930 годах английский археолог Артур Эванс, проводя раскопки в Кносе, открыл царский дворец колоссальных размеров, основная часть которого была построена более чем за 1 500 лет до н. э. Сегодня грандиозное сооружение площадью около 16 тыс. м2, состоящее из сотен причудливо расположенных помещений, изобилующее коридорами и переходами, размещенными на разных уровнях залами и уводящими глубоко под землю лестницами, интерпретируется археологами как прототип легендарного лабиринта Минотавра.
Кносский дворец сильно пострадал во время извержения вулкана на острове Фера около 1450 года до н. э., а после пожара, произошедшего примерно в 1380 году до н. э., был окончательно заброшен. В настоящее время некоторые из помещений реконструированы. В результате оказалось, что план дворца не соответствует классической модели с семью дорожками. О ней напоминают только фрагменты фресок на стенах в виде узоров – «меандр».
Впервые знаменитый символ лабиринта, воспроизведенный позже в разных частях света, появился на кносских монетах около 300 лет до н. э., то есть тысячу лет спустя после постройки дворца.
Есть основания полагать, что в виде классического лабиринта возводили и крепостные стены городов. Так, устроение легендарной Трои, осаду которой ахейским войском принято относить к 1250—1220 годам до н. э., долгое время ассоциировалось с лабиринтом. Не случайно даже в Средние века рисунок лабиринта часто воспринимался как защитный символ именно Трои, а многие лабиринты, сооруженные из валунов и дерна в Скандинавии, Германии и Британии, получили названия «Троянский город», «Город Троя», «Стены Трои». По одной из версий, стены этого древнего города действительно напоминали лабиринт. По образу лабиринта были построены защитные стены города Шимангада, расположенного в предгорьях Гималаев, на территории современного Непала. Этот неприступный город пал под ударами мусульманских войск в 1325 году только после того, как предатель указал неприятелю слабое место в крепостных стенах. Руины Шимангады сохранились до наших дней, но их почти совсем поглотили джунгли.
Непреходящий символ
Но лабиринты – это не только сооружения, гораздо чаще они встречаются как знаки, нанесенные на стены жилищ или храмов, вплетенные в орнамент, отпечатанные на керамике. Изображение лабиринта было очень популярно в Римской империи, где использовалось как элемент оформления стен и полов. Сохранившиеся образцы свидетельствуют о первых реальных попытках создать новые варианты классической модели. Найденные во время раскопок мозаичные лабиринты, выложенные, как правило, на полу разных зданий, приобрели у римлян более сложные геометрические формы. Римские художники придумывали огромное количество вариаций лабиринтных узоров, соответствующих конфигурации и размеру помещений. Для их создания обычно использовались мелкие кубики из цветных камней или стекла, которые выкладывали в раствор, смешанный с терракотой. Зачастую такие вариации располагались недалеко от входа или прямо на пороге и, вероятно, рассматривались как защитный символ. Сегодня археологи обладают большой коллекцией подобных лабиринтов, обнаруженных на огромной территории от Португалии до Кипра и от Англии до Северной Африки.
Как сразиться с Минотавром
С распространением христианства древний языческий символ лабиринта постепенно изменился и стал восприниматься как аллегорический образ тернистого пути человека к Богу или крестный путь Христа. Лабиринт в христианской философии и архитектуре становится метафорой материального мира, проходя через который человек должен сразиться с Минотавром – Сатаной. В лабиринте соблазнов и грехов человек, подобно Тесею, может уповать только на собственную стойкость и спасительную нить Ариадны – Веру. Подобная трактовка символа лабиринта обусловила изменения в его дизайне. К XII веку доминирующим в христианской традиции становится лабиринт с одиннадцатью дорожками – это число для средневекового христианина символизировало понятие «грех». Наложение креста поверх концентрических дорожек привело к утверждению квадрантной формы лабиринтов, хотя зачастую сохранялась и приверженность классической конфигурации. Именно в этот период подобные изображения появляются на полах церквей и соборов Европы. Великолепные лабиринты, выложенные цветными камнями, керамической плиткой, мрамором, порфиром, украшали полы храмов в Шартре, Павии, Пьяченце, Амьене, Реймсе, Сент-Омере, Риме. Многие из них были декорированы аллегорическими изображениями Тесея и Минотавра, сценами из Священного писания. Назначение большинства церковных лабиринтов остается неясным. Высказываются предположения, что некоторые из них могли использоваться для правильного определения дня Пасхи. Часть лабиринтов, по-видимому, служила объектом созерцания и дискуссий в богословских беседах. Известно, что лабиринты в соборах Шартра, Реймса, Арраса и Санса стали своеобразной имитацией паломнического пути в Палестину и порой назывались «Путь в Иерусалим». В те времена для большинства верующих поход на Святую землю был невозможен, и они совершали его в символической форме – проходили весь церковный лабиринт на коленях, читая молитвы.
Искусство создания лабиринтов начало претерпевать значительные изменения с расширением представлений человека о мире. Великие географические открытия, успехи естественных наук, возникновение учения о множественности миров – все это отразилось на философском восприятии лабиринта – символа Вселенной и человеческой жизни. Постепенно исчезают лабиринты, в которых все заранее предопределено и путь возможен только по одной, раз и навсегда проложенной дорожке. На смену им приходят все более сложные, с многочисленными вариантами проходов, где человек сам выбирает путь среди запутанных тропинок и тупиков. Подобные лабиринты из живой изгороди стали непременной деталью многих садов и парков Европы, превратившись в весьма популярное развлечение для аристократии. Многочисленные лабиринты, отличающиеся разнообразием и изысканным вкусом, были устроены во владениях могущественного клана Гонзаго из Мантуи, прогулка по лабиринту, созданному в 1669 году в версальском саду, считалась увлекательным путешествием, а лабиринт, высаженный в 1670 году в саду виллы Альтьери в Риме, стал излюбленной забавой Папы Климента X, которому нравилось наблюдать за попытками своих слуг отыскать выход. Наибольшего расцвета искусство создания «живых» лабиринтов достигло в Великобритании, превратившись в один из национальных символов королевства. До наших дней сохранился знаменитый лабиринт в Хемптон-Корте, устроенный в 1690 году для Вильгельма Оранского. По старинным гравюрам был восстановлен великолепный образец лабиринта в саду Тюдоров в Хэтфилд-Хауз в Хетфордшире, по-прежнему поражает извилистостью троп лабиринт из лавровых кустов в Глендерген-Хауз в Корнуолле, высаженный в 1833 году. Сегодня лабиринты, все более усложняясь, создаются на основе математических моделей и теорий. Устроенные в парках и на туристских маршрутах, они предлагают захватывающее интеллектуальное развлечение, испытание на сообразительность и удачливость.
Дорога без конца
Главной неразгаданной загадкой древнего символа остается его происхождение. Десятки гипотез, высказанных на этот счет, так и не смогли объяснить возникновение, а затем распространение по всему миру затейливого рисунка извилистой дорожки. Возможно, этот образ был подсказан самой природой – спиралевидные и лабиринтные формы характерны для раковин некоторых моллюсков, различимых в колонии кораллов, подземных ходов муравейников. Быть может, древние художники, часто рисовавшие простые спирали и извилистые линии, постепенно совершенствуя и усложняя эти геометрические фигуры, тем самым пришли к символу лабиринта. На роль его «прародителей» претендуют и наскальные изображения концентрических колец в виде чаши или углубления, относящиеся к эпохе неолита и распространенные вдоль всего Атлантического побережья Европы. Ряд исследователей полагают, что эволюция именно этих форм привела к возникновению символа лабиринта. Наконец, высказываются предположения, что лабиринтный рисунок мог появиться при попытках древнего человека изобразить сложное движение солнца и планет.
История лабиринта по-прежнему не закончена. Его дороги, словно бесконечная лента времени, стремятся все дальше, уводя человека к неведомой цели, которая тем желаннее, чем менее предсказуем путь в лабиринте.
Валерий Кавелин
