Текст книги "Хранящая прах (СИ)"
Автор книги: Властелина Богатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Воздух, казалось, задребезжал от напряженного молчания. Появление Вихсара застало врасплох. Мирина, опомнившись, сбросив оцепенение, поднялась, да видно слишком резво – вода всплеснула из дубовой бадьи, пролилась на пол и рубаху, что лежала рядом на скамье. Княжна потянулась за полотном, чтобы прикрыться, но ее опередил Вихсар. Соприкоснулись ее влажная рука с его сильной, загорелой и красивой.
– Не торопись, – проговорил успокаивающе хан, развернув полотно.
От Мирины не ушло, как взгляд мужчины скользнул по стану, так, что мурашки хлынули по коже. Конечно, он знал ее и такой, но с тех пор прошло много времени, и смущение все же одолело жуткое. Хан подступил, и Мирина развернулась спиной, позволяя накрыть ее. Только ничего не последовало. Вихсар отчего-то медлил. Сейчас он волен всякое сделать. Сжалось все внутри комом, когда его горячая ладонь внезапно на влажный живот легла. Мирина затаилась, сама не своя от ожидания тревожного.
«Сейчас ничего не стоит ему на лавку уложить да подмять под себя».
Будто ощутив ее волнение, Вихсар, перехватил ее под грудью вытащил с легкостью из бадьи, опустил на пол, только под ногами Мирина не ощутила опоры, будто в вязкую трясину погрузилась, так бы и повалилась, если бы не поддерживали сильные надежные руки. Мирина не слышала ничего, кроме опаляющего дыхания Вихсара на своей шее – оно прокатывалось рвано по коже, обволакивая. Одновременно ощущала спиной, как твердая грудь поднимается во вдохе и опадает тяжело. Он будто раздумывал: отпустить или нет, да только прижал к своему телу теснее. Мирина смутилась еще гуще, когда почувствовала, как в поясницу упирается набухшая плоть. В глазах потемнело от ощущения его едва сдерживаемого напряжения и желания. И сама не понимала, отчего так взяло волнение, тугой волной пронесшееся по телу, отяжеляя.
– Слово свое не сдержишь, – выдохнула, накрывая его руку своей, силясь отстраниться.
Плечо опалил выдох хана. Мирина качнулась, и ресницы сами собой прикрылись от томления внезапного, когда руки настойчиво к бедрам скользнули. Может, просто устала за сегодня от ожидания долгого, от грядущей неизвестности, к тому же и запахи густые разморили, делая ее мягкой, податливой куклой тряпичной. Руки хана тем временем вверх поднялись – наполнились ладони грудями упругими. Он сжал, приподнимая их и вместе сводя. Мирина откинула голову назад, найдя опору на левом плече хана. Края его горячих губ скользнули по скуле, собирая с кожи капли. Мирина повернула голову, чтобы поймать их, да в подбородок уткнулась – ничего не дождалась, а следом исчезли руки, что только что ласкали и сжимали жадно. Вихсар отступил так быстро, что едва на ногах устояла. Княжна покачнулась, руками себя обхватив, а следом на плечи легло сухое полотно, длинное – до пят скрыло. И только вздрогнула, в себя приходя, как Вихсар на руки ее поднял, резко от земли оторвав.
Твердые уверенные шаги – и они оба оказались в другой половине.
Немея, что сидела у очага, вороша угли, с испуга вскочила на ноги, да поняв, что к чему, загорелась румянцем, отложила кочергу, юркнула за дверь. Вихсар прошел к ложу, опустил ношу на постель, но только уходить не спешил, закутав плотнее в ткань, склонился скалой черной. Темные волосы густые, почти до плеч, скользнули, огладив щеку Мирины. В глазах смоляных, что оказались так близко, тонули отсветы огней, грозя погаснуть совсем, поглотить княжну. Его близость и жар тела Мирина остро ощущала через влажную ткань.
И все же взгляд Вихсара спокойный, не было в них той буйной страсти, с какой смотрел на нее весь их долгий путь, стоило ей попасть в поле его внимания. И уколола внезапно досада, да так лихо, что и справиться с распиравшими в клочья чувствами выше ее сил. Да что же такое? Ревность прокралась к сердцу, как не прячь от себя и не гони. Вчера хан другой ласки дарил и смотрел на другую.
– Я уже нарушил данные себе обещания. Я должен был наказать тебя за побег, – заговорил он. – Взять с болью, – он опустил взгляд, – взять тебя прямо здесь и сейчас.
Мирина опустила ресницы, ощущая, как лицо заливает жаром, а губы набухают краской. Ее еще потряхивало от близости валгана и касаний.
– Я не могу принять уклад, чуждый мне, – проговорила хрипло, смотря неотрывно на очертание его губ.
– Можешь, – выдохнул Вихсар, склоняясь еще ближе, жесткая щетина царапнула щеку, – если попытаешь принять меня. С каждым разом убеждаюсь, что ты этого хочешь.
Хотелось кричать о том, что в ее сердце нет места для него и не будет никогда. Но порыв этот вдруг оборвался нитью тонкой – этот мужчина уже давно внутри нее. От чувств заполненности даже задохнулась, жадно вбирая в себя его запах, такой знакомый и чужой одновременно. Мирина посмотрела на его руки, загорелые, оплетенные узором вен. Против воли поднялось необоримое желание, чтобы эти руки на ее теле оказались, ласкали и сжимали, утешили, давали защиту и надежность, которое она получала, стоило оказаться в его окружении. Да пусть даже боль, лишь бы унять эту бурю.
Вихсар не шевелился, и Мирине не хотелось, чтобы он ушел. Не так скоро. И горела от стыда собственных желаний. Потянуло невыносимо коснуться его, провести кончиками пальцев по огрубевшей от ветра кожи, припасть к губам. Мирина опомнилась позже, когда поняла, что совершает это, прикоснулась пальцами его кисти, провела по выпирающим венам, понимая, что не может и не хочет останавливаться.
Вихсар перехватил ее руку, сплетая ее пальцы со своими, чуть сжимая. Бросило в дрожь от ощущения, как настойчиво и чувственно припадают его губы к тонкой нежной коже шеи, скользят к уху, вбирают и прикусывают мочку уха. Стены поплыли и потолок, когда она запрокинула голову. Горячая волна окатила все тело, сбивая дыхание, занемело где-то в глубине живота томление, разнеслось меж бедер тяжестью. Сердце Вихсара гулко забилось, и от каждого удара внутри нее что-то рвалось, падало в темноту бессилия, но руки Вихсара держали крепко – они не отпустят, теперь уже нет. Это Мирина ощутила так явственно, что невольно с губ вздох сорвался.
– Сугар, – услышала она его голос какой-то сдавленный, надломленный, волнующий.
Она обхватила его сильную шею, полотно соскользнуло с плеч, будто вторая кожа мокрым комом упало на постель, обнажая ее всю. Прохлада, как перья лебяжьи, мягко огладили плечи и спину. Вихсар обхватил ее лицо ладонью, заставляя взглянуть на него. Мирина через сгустившийся туман видела, как неистово бурлят отблески очага под тенями ресниц хана, опрокинулась в неведанную глубину. Он припал губами к ее устам, впиваясь в медленном тягучем поцелуе. Никогда ее так не целовал – упоительно, сочно, мягко. Издав грудной стон, Вихсар навис, вынуждая опрокинуться на постель. Нагая и совершенно беззащитная рядом с ним Мирина раскрылась, ощущая собой его твердое, напряженное тело.
Сквозь вату дурмана не сразу ощутила, как хан окаменел весь, но тут же до нее донеслись посторонние голоса, жестко выдергивая из неги и возбуждения, что успело опутать ее плотным одеялом. Черты лица Вихсара в тени свисающих на лицо прядей волос заострились. Он отстранился, и за долю до того, как войти внутрь Ведии, подхватил полотно, прикрыл княжну.
Наложница растерянно пригнула голову.
– Великий хан, Угдэй-бий требует тебя немедленно.
Сердце запрыгало бешено. Мирина скомкала на груди полотно, прислушалась к разговору снаружи. Вихсар поднялся, бросив протяжный взгляд, не сказав ни слова, вышел.
Глава 5
Сборы неумолимо затянулись еще на один день. Как и обещал Ерислав – собрал он добрую сотню. Многие из весей пришли, а потому ратному делу не шибко натасканы, пришлось разъяснять долго что и как. Зато все крепки телом, и гибки, что булатная сталь, рослы – таким и меч не нужен. Только и оставалось удивляться, как княжич так быстро сумел витязей собрать. Много времени отняло и то, что каждому нужно было подобрать браню по телу – за один день невозможно, тут месяцы нужны, а то целые годы, чтобы сроднится с оружием, чтобы как продолжение тебя оно стало. Потому устроили хоть какие, но поединки, что затянулись еще на целые полдня, да так мужики увлеклись – до самой зари силой мерились бы. Под пеплом солнца полуденного на ристалище, ставшем таким людном, что не протолкнуться, пыль подняли такую, что свербело в горле, оседала она на кожу, покрывшуюся испариной, потому обливались водой ведрами прямо на дворе. Арьян напряженно наблюдал, как два бугая, скрестив стали, сошлись нос к носу, покружили, как волки молодые, глазами яростными сверля друг друга, да назад ринулись, чтобы сызнова силой ударить, рубануть, подсечь, да ни один из них не уступал, бил с упрямством вола.
– Хороши, – скрестил Ерислав мускулистые руки на груди, наблюдая за разгоравшимся не на шутку боем.
Арьян, заметив движение в верхнем теремном яруса, перевел туда взгляд. Там, в глубине построек, стоял мужчина в богатом синем корзно, почти поседевший, с короткой пронизанной так же морозными нитями бородой медного отлива, что и у Ерислава – князь Гостивой, видно, не стерпел, вышел взглянуть на творящееся беспутство.
– Похоже, затея наша и твоему отцу не по сердцу.
Ерислав повернул голову туда, куда смотрел Арьян, и следом отвернулся, обратно устремляя взгляд на кружащих по ристалищу в атаке бойцов.
– Не птенцы гнездовые уже – и сами можем парить, – ответил княжич, хмурясь.
Видно, не раз затевал Гостивой разговор с сыновьями, да прока от того никакого не добился.
– Так что с княжной этой – Мириной Радонеговной из городища Ровицы? – вдруг спросил Ерислав, поворачиваясь. Арьян удивленно глаза на него вскинул – откуда узнал? – Такое-то не утаишь особо, – сузил глаза, хмыкнул.
– Это Данимир рассказал? – голос ненароком да прозвенел твердой сталью. Брат сует нос куда его не просят.
– Да какая разница, он или другой кто, – отозвался Ерислав.
Арьян не стал спорить.
– Ты, наверное, слышал, что у них в семье произошло. Княжна из дому убежала, а потом пропала на месяцы…
– Слыхивал, а как же.
– Я встретил ее в лагере валганов. Мирина пленницей была у хана Вихсара… Она сбежала с нами. Я хотел ее до Ровицы проводить, но не вышло, заминка случилась, нужно было возвращаться, отправил с людьми своими, а дома, как оказалось, ее уже ждали. Хан решил забрать ее в качестве своей невесты.
Ерислав озадаченно головой покачал.
– И кто же о судьбе ее так постарался?
– Мачеха дала согласие.
– А ты, значит, и в самом деле надумал Мирину невестой своей сделать?
– Надумал, – не стал уходить от ответа.
– Не шибко тебе везет с женщинами, Арьян, одна едва не загубила, другую украли, – усмехнулся Ерислав безоружно и горько.
– Не могу допустить, чтобы она осталась с ним.
Ерислав глянул искоса на княжича, хмыкнул еще громче, качнув головой.
– Ну что ж, дело твое. Нам главное – отстоять свое. Свои земли. Слишком надолго валганы засели на одном месте, пора и честь знать, а мы в этом деле им поможем.
И будто вторя его словам, толпа кметей взорвалась вскриками. Один из бойцов, сверженный противником, на земле лежал в пыли. Он встряхнул влажными светлыми волосами, очухиваясь от падения. Соратник прошел к нему, подал руку, помогая подняться, обнялись примиряюще и разошлись, а следом другая пара вышла.
На том княжичи и замолкли, продолжая наблюдать за сражением яростным. И как бы ни гнал от себя Арьян мысли о Мирине, все не мог отрешиться от них – казалось, чем дальше гнал, тем глубже проникали они в сердце.
«Чем дальше, тем больше дров», – сказал бы сейчас отец.
Выждав, когда последняя пара сразится, Зарислав дал команду в путь собираться. И почувствовалось, как волна возбужденности от предстоящего похода хлынула по толпе, горяча кровь. Отуманенные глаза мужчин неизбежным грядущим боем поблескивали по-волчьи. Для некоторых дорога в степь принесет славу, для других – достойную смерть. Она разделит племенные земли рекой крови. Станет началом ли новой вражды или положит конец старой – никто не сможет предсказать.
На дружинном дворе вскоре поднялось такое столпотворение, что Арьян едва отыскал Данимира и отрока своего Митко. Парень помог облачиться: стянул наручи и латы, поднес кольчугу, что опустилась на плечи привычной тяжестью, подал и начищенное оружие в кожаных ножнах. Снарядившись и поднявшись в стремя, Арьян единым взглядом окинул двор, полную кметями, да вдруг зацепился за девицу, дыхание пережало в горле, когда взглядом напоролся на взор Даны. Бледная и растерянная стояла она в тени у столба, устремляя взор на княжича. И солью осела вина за то, что так и не нашел в себе решимости попрощаться или хотя бы извиниться за содеянное. Признаться, и забыл о ней. А Дана, видно, после вчерашнего и не выходила из стана своего, родного брата даже провожать не спустилась. Арьян выдохнул. Воспоминания непрошенные ворвались в голову, и тесно сделалось в груди от того, как нехорошо вышло вчерашним вечером. Рад бы вернуться в то время и изменить все, он и другие слова бы ей сказал, отказал не так грубо, не так резко, а уж вдогонку бы и вовсе не кинулся. Какая оса его вчера укусила?
Ворота со скрипом раскрылись, и вся ватага оживилась разом. Первыми выехали княжичи Излуча, за ними рекой хлынули воины. Данимир вдруг развернул коня, назад потянул узду. Арьян проследил за ним, и сразу все ясно стало, когда брат к крыльцу подъехал, куда на порог высокий Люборада выбежала. Отвернувшись, Арьян натянул повод, поддел пятками черно-бурого скакуна, пустил к воротам, вскоре догнал и Данимир.
По большаку не погнали коней, а все вдоль стены крепостной, рва придерживаясь, а там выехали за окраину городища, минув вымоину, тянувшуюся от построек жилых. Поднимая пыль, что стелилась по земле в закатных лучах дымкой багряной, ватага устремилась к бескрайним лугам, только и видно было, как поблескивала сталь и кольчуга в багряных лучах, как плескались стяги и плащи, за конной дружиной тянулись хвостом и обозы из восьми телег, водруженные припасами, шатрами, оружием. С каждым вздохом воздух тяжелым свинцом опускался на плечи и плотнел от зноя. Сжимало горло, понуждая сердцу биться часто.
Солнце плавилось на окоеме, раскалялось докрасна, да хоть и медленно, но клонилось к земле, уже не палило так глаза – изредка стала накатывать и прохлада с низин влажных и лощин, принося желанную свежесть. Вскоре скрылись и последние редкие дворы, за перекатами холмов остался Излуч, а впереди показалась лента реки. Село солнце уже скоро, погружая в холодные тени травянистый луг и дружину, лишь только в небе сиреневыми мазками ложились на облака последние отсветы заходящего дня.
На закатном небосклоне одна за другой появлялись звезды. Как вовсе смерклось – остановились на ночлег, разбив лагерь неподалеку от русла. Возгорались костры на берегу, поползли по низинам дым и благоухание снеди.
Митко нарезал хлеба, разложил на рушнике, разлил княжичам медовухи душистой, вскоре и принесли сочных запеченных куропаток. И не успели друзья пустить по кругу братину да изречь богам благодарность за безветренный легкий путь, как началась в глубине лагеря толкотня. Арьян отставил чару, когда увидел приближавшегося с другого края становища Мечеслава.
– Что там? – приподнялся с подстилки и Ерислав.
– Еще добровольцы прибыли. Просятся в дружину. Векула с ними говорит, – Мечеслав окинул вопросительным взглядом княжичей.
Переглянувшись с братьями – близнецами, Арьян подобрался:
– Сходим, взглянем.
Последовали вместе за Мечеславом туда, куда, любопытствуя, один за другим подтягивались кмети. Данимир едва не присвистнул, когда завидел три дюжины[1] мужей, одетых отнюдь не в льняные косоворотки да порты, а снаряженых по ратному – с добротным оружием на поясках, в кожаной и стальной броне. Среди них Арьян сразу узнал Карая – княжича небольшого острога Лютич: рослый детина со смоляными бровями и такой же черной щетиной, виски выбриты, каштановый чуб падал на лоб, скрывая пронзительно синие глаза. Он тоже узнал Арьяна, обнажил ряд белых зубов, что блеснули на загорелом лице ярко, в глазах всполохнули огни, в руках – мощь.
– Возьмете? – кивнул он, не успел Арьян подступить.
Воличанские кмети разом затихли, расступаясь, пропуская княжича вперед. А он, взором обводя гурьбу прибывших, ответа давать не торопился.
– Ты бы хоть клич дал, – с какой-то обидой, и даже упреком, добавил Карай.
– Зов бы мог пустить, да время на то не было, – ответил Арьян.
– Экий ты нетерпеливый, княжич, – хмыкнул Карай.
– Я и не ожидал подмоги, – Арьян повернул голову, бросил взгляд на Ерислава и Заримира.
– Прошу к нашему костру, – отозвался тут же Ерислав, подал знак Векуле проводить остальных мужчин в стан да места всем найти.
Вернулись к кострищу, сотрапезничали в большом кругу. Разговоры вели до самой глубокой ночи о враге общем, о том, как Карай догонял дружину от самого Явлича. А потом и поутихли, укладываясь боками к огню. Но Арьяну не спалось совершенно – думал обо всем и не находил покоя. И вроде начал забываться, но не успел впасть в дрему, как нужно было уже вставать, да и усиливающийся гул пробуждавшегося лагеря не дал долго разлеживаться, кутаясь в шкуры и дыша влажным, напитанным сладким ароматом клевера и росой воздухом. Рассветало медленно, из-за окоема неспешно поднималось слепящее золотоглавый Хорс[2] постепенно согревая землю и высушивая росу. Поутренничав, засобирались. Арьян видел, как заметно прибавилась ватага, вереницами тянувшаяся по долу. Распогоживалось резво, но на этот раз облака белые потянулись с окоема, и ветер беглый приносил свежеть и холодок – не изнывая от жары идти было легче, потому уже к вечеру луговины начали сменяться лесом – сперва редким березовым молодняком, но с каждой верстой он сгущался, и вскоре конные углубились под смолистый промозглый еловый покров. Ночевать привелось в лесу, назначив строгий дозор.
Следующие день пролетел стремительно, а как начало оскудевать разнотравье и становилась каменистой и пустынной местность – засеребрила вдали долгожданная река Вель.
Арьян скривился, ладонь прижав к боку – закололо неожиданно, хоть княжич и давно забыл о ране. Внутри словно колючий ком связывался, перетягивая грудь в дурном предчувствии. Пускай и до места – Вершуха – оставалось всего треть дня пути, воины насторожились, держась скопом, хранили молчание да разглядывали места здешние. Но опасаться было нечего – никто их встречать не спешил.
– Может, оно миром все обойдется, – услышал Арьян голос Ерислава – тот с Караем разговаривал.
Арьян отвернулся и вновь обратил взор к окоему, где небо голубое встречалось с нагорьем, затуманенным сизой дымкой. Задумался. Хотел ли он, вообще, мира? В первый раз наведались они к валганам, движимые не дружескими помыслами – хан Вихсар не отдаст Мирину, и разойтись по обоюдному договору не получится.
Закат близился, потому послали людей вперед, к реке, найти место подходящее, чтобы лагерь разбить не на один день. У русла воздух был не такой сухой и жесткий, как в открытой ветреной степи. А когда остановились на выбранном месте – послали людей и окрестность разведать, не поджидает ли где опасность, приказав – если и помают кого – не убивать. Через время потянуло отовсюду дымом, он плотным слоем окутал лагерь, пополз по спокойной глади воды, утекая вдаль. Когда окончательно расположились, воздвигнув шатры, подтянулись все княжичи к общему костру.
– Сперва надо на переговоры собраться, – предложил десятник Векула.
– Послать необходимо кого-то к хану, – добавил Мечеслав.
– Договориться встретиться где-то посередине.
Арьян, выслушав каждого, все больше хмурился, думая над тем, как лучше поступить, да десятник самым правым оказался – нужно условиться на месте, поговорить, разъяснить свои права. Из-за поднявшегося шума Арьян не сразу различил оклики стражников.
– Кажется, и не надо никого посылать, – отозвался Ерислав, вытягивая шею, всматриваясь в глубину лагеря, тоже уловив какое-то движение впереди.
К ним твердой поступью в окружение кметий шли трое валганов. Свет от костров выхватывал их смуглые различимо чужие лица, окаймляя высокие скулы, изгибы сабель, пласты брони, сковавшие мощные тела пришлых.
Данимир встал рядом с братом, встречая ночных гостей и весело ухмыляясь:
– Уже пронюхали.
– Ну, вот и поговорим, – подбоченился и Ерислав, вставая по правую сторону вместе с Заримиром и Караем.
Едва валганы приблизились, Арьян угадал Найира. Припомнил явственно, как этот самый посланец от хана, прибыв в Явлич, вынудил оставить Мирину в лесу и вернуться в город. По лопаткам прокатилась колючая зябь, окуная княжича не в слишком приятные воспоминания, и ясная картина, как застал Всеславу с гриднем в полутемной клети, против воли предстала обрывком воспоминания. И вновь остро кольнуло под ребрами, от злости перед глазами будто посыпались искры.
Валганы остановились в паре шагов от мужчин. Повисла тишина, наполненная дымом, молчаливо прорезаемая острыми, как лезвия, взглядами. Окружившие чужаков кмети, скованные напряжением, сжимали в кулаках рукояти, но никто не шевелился – приказа ослушаться никто не смел, разве только люди Карая – за них Арьян не мог наверняка заручиться. Пока что не мог.
Хищные глаза Найира сузились под меховой каймой островерхой шапки.
– Вот и снова свиделись, Найир, – поприветствовал его первым Арьян. – С чем пожаловал?
Валган приподнял подбородок, посмотрев надменно и с высока.
– Это мы хотели у тебя узнать, – ответил Найир, обводя накаленным взглядом собравшуюся толпу.
Арьян покачнулся, ощущая, как внутри вскипает ярость. Вспомнил, как тот ему зубы заговаривал, пока его великий хан княгиню обхаживал, выпрашивая Мирину.
– Передай хану, что пришел я за своим подарком, который он обещал мне еще три седмицы назад. А как отдаст ее, пусть собирается и уходит с этих земель…
Валган, видно, не понял о чем идет речь, чуть склонил голову набок, обдумывая сказанное.
– …А если, – продолжил княжич, – если не исполнит он своего обещания, – Арья приблизился и проговорил уже глуше, – сожгу.
В колодцах глаз Найира блеснул холодок. Валган ухмыльнулся дерзко в черные длинные усы.
– Я передам все, – ответил он тоже негромко, но твердо.
– Передай, – вмешался Ерислав, – а коли что, если пожелает, сам пусть приезжает, тут и поговорим. Но только пускай поторопится, а то бойцы у нас горячие, молодые, слишком порывистые. Набалуют еще что малость.
Найир придавил Ерислава свинцовым взглядом, раздувая ноздри, но смолчал. И такая тишина повисла, что слышно было как гудит огонь кострищ и трескаются сучья. Найир все же отступил, подавая своим людям знак уходить. Арьян кивнул Мечеславу, чтобы тот проследил. Кметь согласно моргнул и тоже мягко отступил, поспешив вглубь лагеря.
– Лихо ты его, – хлопнул похвально в ладони Ерислав. – Как ты думаешь, каков ответ будет? – спросил княжич, погладив короткую рыжую бороду, долго смотря в спины удалявшихся мужчин.
– Их гораздо меньше, чем нас, – отозвался вместо Арьяна Данимир, отлепляя взор от скрывшихся в толпе валганов.
– Хотелось бы верить в удачу, но валганы – очень опытные воины, – Арьян, повернулся к костру, выдохнул надсадно, уставившись в пламя и ощущая, как волны жара осушают лицо и грудь.
[1] Дюжина – мера, равная 12.
[2] Хорс – в славянской мифологии бог Солнца.
