Текст книги "Бей врага в его логове! Русский десант в Америку"

Автор книги: Владислав Морозов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

А дальше случилось полное и окончательное «алаверды» со стороны ВВС США. Конечно, первые «Сайдуиндеры» были ещё довольно примитивны в плане наведения на цель и точности попадания. Но попробуйте увернуться от десятка ракет сразу, да ещё на Миг-15бис! Как минимум три ракеты попали точно в цель. Одна, похоже, влетела точно в сопло двигателя, а ещё две или три добавили зрелищности в этот фейерверк, нашинковав зловредный «пятнадцатый» в мелкие брызги металлического лома. Я почувствовал только сильный удар сзади и больше ничего. И никаких особо неприятных ощущений вроде распада на атомы…

Разбудило меня телебеньканье стоящего на столе внутреннего телефона. Солдат спит, а служба, что характерно, идёт. А вот не фиг сидеть над личными делами подчинённых и прочими документами за полночь, а то сморит прямо за рабочим столом в собственном кабинете среди бела дня, как меня сегодня…

– Да, – сказал я, снимая трубку.

– Товарищ майор, – сказал на том конце провода приятно-эротичный голос красавицы Аньки Макеевой, штабной секретарши в звании младшего лейтенанта. – Вас к начштаба, срочно!

– Иду, – ответил я, повесил трубку, зевнул и посмотрел за окно, где январская позёмка колыхала высоченные сугробы.

Интересно, почему это мне довольно часто снится всякая фигня про войны, которых даже никогда не было? Приснилось бы, как я, скажем, сижу за прицелом поставленной на прямую наводку в заснеженном окопе дивизионной пушки ЗИС-3 и, разрывая ворот ватника, ору не своим голосом: «Снаряд, мать вашу!»

Понимая, что «Тигр», в который я целюсь, всё-таки успеет выстрелить первым…

Так нет же, Куба, Карибский кризис, атомная война…

Впору психиатру показаться, да где его сейчас найдёшь – психиатра-то? У нас нынче каждый сам себе психиатр…

Глава 1. Вызываем огонь на себя. Ну очень дальний рейд

Есть люди, старательно оформляющие местность, по которой ты в последний раз бежишь на пулемёт…

В. Пелевин. Водонапорная башня

Ближайшее будущее. Начало 2020-х. Ангола. Атлантическое побережье. Середина зимы.

– Доведут тебя, майор, эти твои специфические бабы с их специфическими заданиями до столь же специфического цугундера, – сказал мне начштаба нашей бригады полковник Черепанов донельзя назидательным тоном. – Помяни моё слово, доведут.

Своим слегка испитым лицом Черепанов смахивал на нестарую версию известного когда-то актёра М. Ульянова из фильма «Председатель» (если кто сейчас, конечно, вообще помнит про то, что этот фильм и такой актёр вообще существовали в природе), и оттого его речь почему-то напоминала мне собрание в сельсовете, а сам Черепанов – обделавшегося то ли парторга, то ли пророка.

Я же, будучи срочно вызван в его начальственный кабинет, по законам воинской дисциплины молча слушал, ел начальство глазами и рассматривал наградные планки на груди его кителя, а также портреты вождей, висевшие на стене за спиной Черепанова. Не знаю почему, но Первый Маршал на портрете в этой комнате имел лёгкое косоглазие, дефект печати, не иначе…

А срочные вызовы всегда вещь не из самых приятных. Особенно когда после новогодних праздников долгое время занимаешься непыльной бумажной работой в штабе. Хотя до сего момента дела вполне себе шли своим чередом, бригада неспешно (как обычно, отдельными ротами и иногда батальонами) воевала там и сям, по всяким дырам и окраинам. И по итогам новогоднего веселья уже помаленьку накопились и проштрафившиеся.

– Какие бабы-то, Андреич? – спросил я начштаба, изобразив непонимание, в стиле «Тимура и его команды» дедушки Гайдара. – Объясни толком, а то сижу тут, никого не трогаю – и вдруг война, труба, ультиматум…

– Всё шутишь? Ладно. Часа два назад пришла по твою душу шифровка. Хотят тебя «с людями» на очередное, очень специальное задание, какой-то дурацкий код «Данута». А «Данута» – это, я так понимаю, пресловутая подполковник Голяк из этой грёбаной псевдонаучной конторы?

Здесь я как-то внутренне напрягся. После нашего крайнего разговора с «неистовой Данкой» в начале осени от неё была только одна депеша, где говорилось лишь о том, что «миссия переносится на весенний период из-за дипломатических и прочих формальностей». Я тогда ещё с облегчением подумал, что раз Канада откладывается как минимум до весны, то, может, и совсем пронесёт от дальнейших встреч и контактов. Ан нет, как оказалось, не пронесло…

– Она самая, – ответил я. – Та, что нас в Сербии и Северной Корее припахала по своим делам. А что?

– Да ничего. Просто я так понимаю, что до того их НИИ было принято посылать подальше. Всеми и всегда. Кстати, любой другой на твоём месте в той же Сербии намертво упёрся бы рогами и скандалил с криком и визгом вплоть до Генштаба и самого Сан Саныча на тему того, что не будет заниматься чёрт знает чем. А ты чего-то особо не возражал…

Попробовал бы он тогда возражать на моём месте, в чужой, хоть и союзной, стране, с минимумом личного состава, да ещё при наличии категорического приказа с самого верха и туевой хучи начальников за моей спиной. Момент этими научниками тогда был выбран удачно. Для них удачно, разумеется… Оно, конечно, из погреба, да ещё по прошествии времени всегда виднее…

– Да делов-то, – сказал я. – Давай прямо сейчас и напишем ругательную отказявку на тему того, что в гробу мы их всех видели…

– Не получится. Потому что нашему батяне-комбригу за твои действия в интересах этой «Дануты» с самого верха идут сплошные благодарности и поощерения и даже очередной орденок на грудь повесили. Ты у нас, майор, как считается кое-кем наверху, великий педагог. Практически гибрид Макаренко с Ушинским или Песталоцци. Поскольку нашёл удачную и удобную для всех форму воспитания и перевоспитания личного состава, допускающего дисциплинарные нарушения. И ты при этом ещё и важные задачи государственного масштаба решаешь, не прилагая особых усилий…

– Это почему вдруг «не прилагая особых усилий»? – удивился я. Ещё больше меня удивило упоминание Черепановым, имевшим среди бойцов кличку Череп или Череп На Рукаве, в критические моменты разговаривающим междометиями и неопределёнными глаголами и порой забывавшим даже имена-фамилии офицеров и сержантов родной бригады (в этом случае он нас всех называл не иначе как «проклятые лентяи», практически как в советских экранизациях Вальтера Скотта), Макаренки и Песталоцци. Хотя Песталоцци он приплёл, явно вспомнив древнюю комедию «Полосатый рейс», а вовсе не от большого ума. Спасибо, хоть Янушем Корчаком меня не обозвал сгоряча…

– Потому что тех, кого ты на свои «перевоспитания» берёшь, всё равно не жалко. Их бы в другой части при том же раскладе под трибунал отдали без колебаний…

– Вон оно что! Ну и тогда в чем проблема, раз я такой хороший?

– Да мутные они какие-то, эти научники. Никогда наперёд не знаешь, чего у них там на уме и что они завтра выкинут. Лично я с ними бы вообще не связывался. Но это моё личное мнение. Может, тебе всё это и вовсе в кайф. Тем более если бы не они с их дурацкими запросами, никто никуда вообще не полетел бы. Керосин нынче дорог, а самолёты и вовсе на вес золота…

– Понятно. Так куда нынче летим? В Канаду?

– Какая, на хрен, Канада?! В Северную Америку сейчас вообще фиг доберёшься, даже если ты не человек с оружием, а неодушевлённый чемодан с дипломатической почтой. Нет. В самую что ни на есть Африку.

– А чуть точнее?

– В Анголу.

– «Он песенку эту твердил наизусть, откуда у хлопца ангольская грусть. Ответь, Ндалатондо, Бенгела, ответь, давно ли по-русски вы начали петь», – процитировал я на это.

– Чего? – не понял Черепанов.

– Стихи, – пояснил я. – Светлов. Михаил. Не тот, который «ту-ту» и «цигель-цигель ай-лю-лю», а тот, который «Гренада». Скорее человек, чем пароход. Прославленный поэт и не менее прославленный алкаш.

– Умеешь ты всё-таки людям мозги сношать, – сказал начштаба с некоторым удовлетворением. – А географию тамошнюю ты, стало быть, помнишь?

– В самых общих чертах. И то только потому, что когда-то внимательно читал про то, как наши с кубинцами в тех краях рубились с бурами да УНИТой, ещё в 1970—1980-е…

– И то, как говорится, хлеб. Что тебе там предстоит делать, знаешь?

– Ну, если в депеше фигурирует код «Данута», то уже примерно догадываюсь.

– И что же?

– А это, товарищ полковник, строго секретная информация, – усмехнулся я. – Если я расскажу, мне потом придётся тебя убить, а потом и самому застрелиться. С меня ещё в Сербии на эту тему соответствующую подписку предусмотрительно взяли. Скажу только, что научников там интересуют исключительно технические моменты. Кстати, а что там, в этой самой Анголе, вообще произошло?

– Да американцы там вроде бы шустрят.

– Что значит «вроде бы»?

– А то значит, что они теперь не объявляют, кто они такие. Поскольку нынче пиндосы строят счастливое будущее на ограниченной территории, как принято выражаться, «в режиме самоизоляции», а вся эта хренова война с исламистами и прочими террористами вроде как стихийно продолжается, их флот с момента окончания Долгой Зимы довольно регулярно проводит у побережий Южной Америки и Африки то, что они привычно называют невинным термином «типовые миротворческие операции». Баловаться чем-то подобным в Тихом и Индийском океанах им мешает наличие нас, китайцев и того, что ещё осталось от индусов.

– Какие это, интересно, на тамошних побережьях террористы? – удивился я. – Там, по-моему, в основном беженцы из заражённых радиацией экваториальных областей обитают. В том числе, кстати, и европейцы. Как правило, несчастные, нищие и больные люди, живущие собирательством да рыбной ловлей. К тому же в большинстве своём совершенно безоружные…

– Вот то-то и оно. Явных террористов там вроде как нет, а операции проводятся. Типа, «для выявления потенциальных террористических групп и их агентуры». Причём в Южной Америке, где в основном всё-таки сохранилась централизованная власть, государства и кое-что ещё осталось от местных армий, пиндосы о таких операциях обычно предупреждают. Дескать, армия и флот США проводят «миротворческую операцию», незаинтересованных лиц просьба не встревать, в случае сопротивления будете уничтожены и т. д. и т. п. Типовая схема для такой операции – подходят корабли, высаживают десант (обычно вертолётный), который блокирует и обшаривает какой-то район, давит тех, кто сопротивляется, потом возвращается на корабли и отчаливает. При этом пиндосы, как правило, захватывают пленных, дальнейшая судьба которых неизвестна. По Южной и Центральной Америке, а также разным карибским островам таких случаев с окончания Долгой Зимы тысячи, если не десятки тысяч. А если про пропавших пытаются хоть что-нибудь узнать, на такие запросы отвечают стандартно: «Указанные лица задержаны по подозрению в террористической антиамериканской деятельности». Совсем обнаглели, короче говоря. А в Африке всё ещё хуже.

– В каком смысле? Куда ещё-то хуже?!

– В Южной Америке всё-таки действует формальный запрет на применение оружия массового уничтожения и прочих стратегических средств в том виде, как это было оговорено в разных совместных документах. Конечно, стратегических средств у них нет ни хрена, но вот кое-какая авиация, тяжёлая артиллерия, а также зенитные и противокорабельные ракеты у латиносов с их нынешними полумёртвыми армиями теоретически могли сохраниться. И это допущение пиндосов, похоже, слегка напрягает. А вот в Африке америкосам даже и не надо никого предупреждать о своих действиях. Сам посуди – Африка ни в одном документе о разграничении сфер влияния вообще не фигурирует. Государства там по большей части то ли есть (тамошние экваториальные области это вообще зона радиоактивного заражения со всеми вытекающими), то ли нет, всё контролируют племенные вожди. Даже в бывшей ЮАР самые спокойные области сейчас те, что контролируются белыми, а есть там и вообще никем не контролируемые районы. А в этот раз пиндосы высадились и вовсе на побережье Анголы. Дальше этого только Намибия – дикое поле, а точнее, одноимённая пустыня, где сейчас правит непонятно кто. И ничего особо ценного, кроме нескольких поселений беженцев, там нет.

– А тогда чего нам там делать? С формальной-то точки зрения?

– А того, что в Анголе всё-таки есть какое-никакое, пусть дохлое, но всё-таки традиционно дружественное нам центральное правительство. По этой самой причине там находится несколько сотен наших, в основном это военно-технические советники и медики. Также там торчит европейский Красный Крест с охраняющим его, очень условным, контингентом евровояк, которые в последнее время опять считаются нашими союзниками. В общем, вы там должны разведать то, что от вас требует эта ваша фигова «Данута», и параллельно мониторить ситуацию. А то, не дай бог, пиндосы увлекутся сверх меры, и кто-нибудь из наших или европейцев под внеочередную раздачу попадёт… Покойники или пропавшие без вести для нас крайне нежелательны. Опять-таки, если пиндосы вдруг применят в местности, находящейся вне договорной юрисдикции, как они сами любят выражаться, «избыточную силу», любой имеет право им ответить в полный адекват. Правда, у Анголы армия фатально дохлая, её считай что совсем нет. Но тем не менее кое-какие мысли на этот случай у высшего командования уже есть… Надеюсь, ты меня понял?

– В общих чертах. Когда летим и какими силами?

– Отбери человек пятнадцать-двадцать, больше ты всё равно не найдёшь. Да я так думаю, что больше и не надо. Вылет по готовности, в течение суток. Американская операция идет уже вторые сутки, и окончания её пока не видно. Хотя пару поселений, как докладывают нашим ангольцы, они уже оставили. Но там якобы обнаружилось много непонятного. В общем, на месте разберёшься…

– И кого мне брать на дело?

– Как будто ты не знаешь! Естественно, в первую очередь рассчитывай на твоих проштрафившихся и трудновоспитуемых.

– А если кто добровольно вызовется?

– Да ради бога, только вот тут давай без фанатизма. Особо ценных специалистов старайся не привлекать. Оружие и снаряжение получишь любое, какое сочтёшь нужным, естественно, из того, что есть у нас в наличии. Соответствующий приказ подписан, на сборы тебе двадцать четыре часа максимум, время пошло. По готовности доложишь.

Судя по всему, заданьице предстояло ещё то. А если приказ исходит от «неистовой Данки», значит, следует ждать «близких контактов третьего рода» со всяким неприятным стреляющим железом, в тайны мозгов которого наша военная наука ещё, похоже, не проникла. А значит, надо брать с собой адекватную убивалку.

Постояв несколько минут на дворе под ленивым январским снежком, я поправил ушанку, застегнул утеплённый бушлат и потопал «собирать ополчение», словно Минин с Пожарским. Начал, как обычно, с командного состава.

Тупикову я не без груда нашёл в парке техники, где она в очередной раз «отбывала наказание». Два лысопогонника из последнего призыва, одетых поверх необмятой камуфляжной формы в великоватые спецовки, сосредоточенно подновляли камуфляж на одном из стоявших в боксах «Спрутов». Якобы руководившая ими и процессом окраски Машка, безмятежно сопя, дрыхла на броне соседней машины, плотно завернувшись в зимний бушлат и караульный тулуп поверх сложенного в два слоя брезентового чехла (в боксах с техникой было холодно).

– Па-адъём! – скомандовал я.

– А в лоб? – спросила Машка с брони сквозь сон.

– Вставай, дочь гвардейской бригады, а то выгребу и мехом внутрь выверну, прям здесь!

Лысопогонники, бросив работу, мгновенно приняли строевую стойку.

– А, тарищ майор, – зевнула Тупикова, лениво открывая один глаз. – Никак опять воспитывать будете?

– Тебя, радость моя, воспитывать – всё равно что дерьмо мельхиоровой ложкой кушать.

– Это в каком смысле?

– В смысле – противно и никакого удовольствия. Кстати, на какую тему тебя в этот раз полагается воспитывать?

– Чиво?

– Чем провинилась, красавица?

Здесь я спросил абсолютно искренне. То, что Тупикова опять куда-то влипла, я, конечно, знал, а вот подробностями поинтересоваться как-то не успел.

– Да ничем. Отмечали Новый год, ну, это дело слегка затянулось. Ну, потом сыграли в картишки, сперва на желания, потом на раздевание. А этот дятел опилочный, кэп Колмогоров из финчасти, отказался догола раздеваться, хоть и проиграл.

– И что?

– Ну, мы ему объяснили, кто он после этого. Он в драку, я ему в фейз. Ушёл домой с расквашенной рожей…

– И это всё?

– Нет, тарищ майор. Прибежала эта дура, ну баба евоная…

– Кто-кто?

– Ну, жена. И тоже драться полезла, жучка, всё маникюром своим мне в глаза нацеливалась, сусанна буева. Мол, мы тут все проститутки-извинитутки, спаиваем её правильного Лёшеньку, то да сё. А я, типа, среди прочих первая оторви да брось…

– А ты что же?

– Ну, пришлось её слегка обездвижить. А меня потом сначала под арест, а потом на хозработы…

– Понятно. Всё с тобой ясно. Давай слезай с подводы, героиня-подводница, тебя ждут великие дела!

– Это какие? – искренне удивилась Машка, уже окончательно проснувшись и спрыгнув с брони на бетонный пол.

– Секретные. Называется, привет нам всем от Данки…

– Чё, опять?

– Не опять, а снова, товарищ лейтенант.

– Мать твою етти… А куда на этот раз?

– В Африку. На гору Фернандопо, где гуляет Гипопо по широкой Лимпопо, с вот таким вот Симпопо…

– Ух ты?! А я там ещё не была!

– Да, честно говоря, и не надо бы. Невелико счастье. И так дура дурой. А уж если тебе там, к примеру, голову напечёт африканским солнышком…

– А чё вы сразу обзываетесь, тарищ майор?

– Я не обзываюсь, лейтенант Тупикова, а факт констатирую. И давай уже без обид и прочего мозгового онанизма. Уяснила?

– Так точно!

– Значит, так. Вот тебе список тех, кто в последнее время проштрафился по дисциплинарной части. Первым делом найди Хамретдинова, он сейчас в штабе, на втором этаже, у секретчиков должен груши околачивать. Вот на пару с ним и отберите десятка полтора кандидатур для весёленькой поездки в жаркие страны. На всё про всё вам с Рустиком два часа. По исполнении доложить. Я пошёл тереть тему про оружие и амуницию. Вопросы?

– Никак нет!

– Тогда давай шевелись.

– Так точно!

Рявкнув промышленно-окраинным дурноматом на лысопогонников (от чего они продолжили свои малярные работы с удвоенной энергией), Машка убежала.

Я тоже направился было к выходу, но тут меня окликнул смутно знакомый девичий голос:

– Товарищ майор!

Я обернулся. Ко мне спешила Светка Пижамкина, участница нашей сербской «экспедиции». В полном зимнем обмундировании и великоватой ушанке. Даже с портупеей через плечо и кобурой на боку. Лицо пониже ушанки у неё было, как сказал бы поэт, «свежее и одухотворённое».

– Здравствуй, Светлана! Как служба?

– Здравствуйте, товарищ майор! Служба нормально. Разрешите обратиться?

– Обращайся.

– Я тут ваш разговор краем уха слышала. Скажите, а мне с вами нельзя?

– А на фига тебе с нами? Ведь там убить могут даже вернее, чем здесь. За экзотикой гоняешься? Думаешь, твой труп с лишней дыркой во лбу или в торсе, распластанный на фоне африканской саванны, будет смотреться донельзя сексуально и фотогенично? Нынешняя Африка – это не крокодилы-бегемоты-обезьяны-кашалоты, а языческие культы с человеческими жертвоприношениями, голодуха вплоть до людоедства, грязь, кишечные паразиты, СПИД, эбола, лучевая болезнь и прочие аналогичные «прелести»…

– Да нет. Это я понимаю. Просто всё Сербию вспоминаю…

– Типа, понравилось?

– Не то чтобы понравилось. Просто там нескучно было.

– Со скукой борешься? Ну-ну. Хорошее дело. Смотри только не пожалей потом.

– Не пожалею, товарищ майор, – ответила Светка и как-то по-особенному посмотрела мне в глаза. Ох, не люблю я такие взгляды…

– Ну, как скажешь. Ты, умница-красавица, у нас за рембатом числишься?

– Так точно!

– Тогда сейчас иди к своему непосредственному начальству. У вас там кто – Тогучин, что ли?

– Так точно!

– В общем, доложи, что собралась с нами на задание. Добровольно. Если потребуется – напишешь соответствующий рапорт. И если они сильно возражать не будут – я не против. А я сейчас насчёт твоей кандидатуры позвоню начштаба. И давай тогда быстренько, поскольку времени на сборы минимум. Вылет в течение суток. Всё поняла?

– Так точно!

– Тогда свободна!

Глядя в спину убегающей Светке, я подумал, что, с одной стороны, квалифицированный снайпер нам не помешает, а с другой – вдруг это не просто борьба со скукой? Вдруг это ещё одна девочка, которая любит «военных-красивых-здоровенных»? А я хоть и военный, но не очень красивый и не сильно здоровенный. Честно говоря, с меня и одной Машки Тупиковой достаточно. Хотя кто их поймёт, этих девок…

Через два часа Тупикова аккуратно доложила диспозицию. Со мной в списке было семнадцать человек.

Офицеров набралось трое – Тупикова в качестве моего заместителя, Пижамкина и лейтенант Симонов. Я, откровенно говоря, даже не сразу вспомнил, кто это. Симонов был из новеньких. В бригаде недавно начали формировать собственную аэромобильную составляющую, и под это новое дело нам прислали нескольких «универсалов» – офицеров, которые были одновременно подготовлены как пилоты самолётов, вертолётов, водители любой наземной техники и вроде бы даже каких-то катеров. Такой вот «спец широкого профиля». А под арест на пару суток он попал, когда после Нового года шлялся в гражданке по расположению и попался на глаза кому-то из начальства. То ли нахамил, то ли поддатый был, то ли и то и другое, чёрт его там знает. Но в Машкиной бумажке было помечено, что Симонов на это дело подписался добровольно, хотя свои двое суток на «губе» он уже честно отсидел.

Далее – сержанты и рядовые. Хамретдинов, вечный «комсомолец-доброволец». Старший сержант с забытой краснокомандирской фамилией Алан Киквидзе, то ли осетин, то ли абхазец. Этот традиционно попадает под раздачу за половой гигантизм. Старший сержант Георгиев, классный радист и специалист по РЭБ, попался на том, что спёр чего-то из радиодеталей для личного пользования. Поплатился даже не за то, что украл, а за то, что друзей-приятелей неправильно выбирает – стуканули на него. Хорошо хоть комбригу, а не особистам. Сержанты Шухов, Тауров и Мамонтов – из разведбата, самоволка и последующая драка. Если бы со штатскими, так фиг с ними, но они патрулю из соседнего мотострелкового полка рёбра и зубы пересчитали. Кроме того – младшие сержанты Ахметгареев, Балясин, Сулимов, Васьянов, ефрейтор Зеленов, рядовые Хасанов и Микулин. Данная «группа товарищей» угодила в кутузку за «соревнование», которое устроили эти клинические идиоты. Во время регламентных работ на технике сцепили кормой БТР-82 и БМП-1П и заспорили на тему «кто кого перетянет». Хорошо хоть ничего сломать не успели. Заставший их за этим делом зампотех орал так, что его было слышно за два километра. В общем, весёлая подбирается «компашка», как всегда…

Ещё через два часа мы на двух грузовиках уже ехали на наш аэродром. Выглядели мы своеобразно, поскольку нас обрядили в летние матерчатые берцы и новые мелкосерийные тропического образца масккомплекты «Саламандра» (с встроенной противопульной защитой, усилениями под снаряжение и спецпокрытием – ткань негорючая и противорадиационная, да ещё и, по ходу дела, слегка меняющая цвет и оттенок под фон окружающей местности), поверх которой пришлось надевать утеплённые анораки и шерстяные шапки – всё-таки на дворе конец января, уральская зима в её самый лютый период.

Вооружились соответственно задаче. Сапёрные причиндалы, состоящие в основном из взрывчатки и различных взрывателей, а также кое-каких средств для разминирования. «Калаши» (Тупикова, как видно, из принципа взяла свой обычный «Никонов»), подствольники, оптика, бронебойные пули свежего выпуска. Плюс пара «печенегов», пяток «киржачей», новейший ПЗРК 11К449 «Жало-М» с десятком ракет, полсотни одноразовых гранатомётов и огнемётов и новомодное сверхдальнобойное снайперское бахало ВСВ-101 калибра 20 мм (пули какие-то новые, продвинуто-супербронебойные с вольфрамовым или ещё каким сверхтвёрдым сердечником). Правда, стрелять из этой тяжеленной штуки в нашей группе умели, по-моему, только Тупикова, Пижамкина и Рустик. Первая научилась, потому что просто любит стрелять, вторая потому, что профессиональный снайпер, а Хамретдинов, по-моему, из чистого любопытства. Кстати говоря, Светка Пижамкина взяла с собой какой-то персональный снайперский ствол, более всего похожий на новейший ВСК-97 «Сполох», заботливо упакованный в чехол.

Доехали мы быстро. На нашем Еловохолмском аэродроме терпеливо ждал резко выделявшийся на фоне вертолётов, некрупных Ан-26 и Ил-112 и оставшегося ещё с Долгой Зимы живописного кладбища гражданских самолётов здоровенный Ил-76МДМ-2, в стандартной серо-белой окраске, с гражданскими регистрационными номерами и трёхцветным «бесиком» на киле. Обычная вещь для транспортников, чтобы никто с первого взгляда не догадался, военный это борт или гражданский. Это ценная маскировка, особенно теперь. Как оказалось, чтобы как-то дополнительно мотивировать наш дальний перелёт, самолёт по максимуму нагрузили медикаментами и прочей «гуманитаркой» для наших госпиталей в Анголе, коли уж там произошла резкая вспышка боевых действий. Кроме того, в грузовой кабине «ила» были смонтированы дополнительные баки с горючкой – лишние поганые сюрпризы при пересечении радиоактивных помоек экваториальной зоны пилотягам явно были не нужны.

Там в случае вынужденной посадки надеяться вообще не на кого и не на что…

– Грузитесь, гвардия, – сказал мне командир «ила», улыбчивый блондинчик в тёртой кожаной куртке, капитан с вполне подходящей авиационной фамилией Вершинин. – И размещайтесь как следует, дорога у нас дальняя.

Как говорится, напугал. Вот если бы нам с парашютами прыгать пришлось – это была бы та ещё проблемка, а так, можно даже сказать, вполне комфортные условия.

Сам я с парашютом в боевых условиях прыгал всего один раз, в начале своей службы, под Каратоном, и вынес из этого самые что ни на есть неприятные впечатления. Болтаешься на стропах под этой тряпкой, как бройлер на разделке, смотришь вниз, где время от времени посверкивает автоматная «сварка» (и пульки вокруг тебя иногда посвистывают), и молишься, чтобы только никто внизу правильное упреждение не взял и тебе в зад девять граммов не влепил…

Нет, ребята, ну его на фиг, по-моему, есть более простые, дешёвые и менее экзотические способы самоубийства. Если сильно приспичит, конечно…

В общем, меньше чем через час мы порулили на старт. Резво оторвались от заметённой позёмкой полосы, и тупой нос «ила» нацелился в южном направлении, в сторону далёкой Луанды, до которой нам было самое малое двенадцать часов лёту. Как пелось когда-то давно в известной песне, самолёт на Африку отчалил…

Большинство моих подчинённых ещё до старта расползлось по грузовой кабине, приноравливаясь дрыхнуть. Оно и понятно – солдат спит, а служба, что характерно, идёт. Правда, в плохо отапливаемой грузовой кабине, да ещё на жёстких скамейках это, конечно, затруднительно, но поскольку нас было мало для такого крупного аппарата, здесь вполне можно было попробовать спать лёжа, на контейнерах с медикаментами, свёрнутых брезентовых двигательных чехлах или на тех же скамейках.

Я поначалу тоже задремал на почве нервного напряжения последних часов. Хотя полноценно спать при постоянном режущем свисте движков я так и не научился. Мы в последнее время всё-таки летаем весьма нечасто. Это у пилотяг или той же вэдэвэшной десантуры должно быть полное привыкание к подобным некомфортным условиям. Мне показалось, что подремал я вроде бы недолго. Но посмотрел на часы – оказывается, почти три часа прошло. И тем не менее было ещё лететь и лететь.

Пока что «ил» набирал высоту, уже практически войдя в экваториальную зону (её отдельные наши шутники ещё звали «Мёртвая Зона», по Стивену Кингу) – проклятый памятник раздолбайству заокеанских идиотов. Ведь, если подумать, наверное, можно было обойтись и без всего этого. Так нет, надо было сначала поссориться с Россией и Китаем, потом усугубить всеобщий кризис и проморгать правые перевороты по всей Европе, спровоцировавшие масштабное исламское восстание. Ну а потом – Иранская кампания, Корея, ядерные удары, Долгая Зима и всё прочее. И оно им надо было? Засрали радиацией и прочей дрянью обширные территории, ухайдакали кучу народа, а толку-то? Зато до сих пор про себя думают, что они кругом правы. А это их коронная болезнь, которая, увы, не лечится…

Так и представляется, как мы сейчас летим, а где-то там, внизу, среди шлаковых пустошей, руин и радиоактивных песков стоит и смотрит на тонкий инверсионный след нашего «ила» какой-нибудь тамошний «татуинец» – «песчаный человек», замотанный в тряпьё дикарь (ну или личность, стремительно превращающаяся в этого самого дикаря) с ржавой заточкой в руках. Интересно, что он при этом думает, и очень хорошо, что нет у него под рукой никаких зенитных средств, а то он бы нам, чего доброго, показал кузькину мать…

Поразмышляв таким образом, я от нечего делать достал из кармана затрёпанную тонкую книжку в мягкой обложке и начал читать, что впотьмах, при очень условном желтоватом кабинном освещении, было занятием не из самых приятных.

Какое-то время внимание это моё занятие не привлекало. Часть личного состава всё-таки дрыхла. Например, Симонов и Пижамкина спали вполне себе безмятежно. А потом из-за грузовых тюков ко мне поближе почти одновременно полезли сразу две фигуры – Машка Тупикова и Рустик. Ну вот как тут не поверить, что читающий человек сейчас подсознательно вызывает смутные подозрения у окружающих? Дескать, «тиллигент, шляпу надел»…

– А чё вы читаете, тарищ майор? – поинтересовалась Машка, усаживаясь рядом.

– Старая юмористическая книжка, ещё с 1990-х. У нас в Краснобельске написали два доморощенных юмориста, причём мужики были совсем не писатели – один историк, второй авиационный инженер. Ходила эта вещь по рукам, и то, что я сейчас читаю, это, в общем-то, то самое, что некогда именовалось словом «самиздат», поскольку история эта всем нравилась, а вот печатать её официальные издательства отказывались, так как считали это опошлением истории Гражданской войны. Хотя куда уж эту историю дальше-то опошлять…

– Так про чё книжка-то? – спросила Машка.

– Вполне остроумная пародия на сюжет известного фильма «Чапаев» 1938 года, режиссёры Васильевы, которых почему-то считали братьями. Видела такое кино?

– Не-а.

– Я видел, товарищ майор, – подал голос подсевший ко мне с другой стороны Рустик. Машка посмотрела на него с заметным уважением.

– Ну тогда хоть тебе должно быть понятно, про что это. Сюжет фильма книжка, в общем, повторяет, а если точнее – там про то, как бывший поручик Ржевский в чапаевской дивизии во время Гражданской войны военспецом служил. Ну и плюс к этому там герои из других фильмов присутствуют – Сухов и Верещагин из «Белого солнца пустыни», англичанин с танком из детского сериала «Макар-следопыт» и другие…