Текст книги "Ярославское шоссе"

Автор книги: Владислав Выставной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Что же ты идешь в это самое Софрино, если не веришь словам убийцы?

– Лучше идти в неверную сторону, чем стоять на месте, – сказал Зигфрид.

– Вот как? – семинарист пожал плечами. Логика веста показалась ему странной. – Ну, будем надеяться, что он не врал.

– А он мог и не врать. Просто не обязательно то, что он сказал, было ответом на наш вопрос.

– Вот как? Такое мне даже в голову не пришло.

– Ведь он мог назвать хоть место своего рождения, хоть место, где убил своего первого врага, – это слово может означать все что угодно.

– Возможно. Но не проще ли предположить, что он ответил именно на наш вопрос?

– Вот именно потому мы идем в Софрино. Это единственная информация, какая у нас есть. Значит, надо отбросить сомнения – и двигаться вперед.

Книжник покачал головой: он всегда знал, что у его друга железные нервы. Так они и шли молча, пока к парню не вернулось неприятное ощущение, будто кто-то наблюдает за ними. Какое-то время он сдерживался, убеждая себя, что все это чепуха, просто воспаленное воображение и ничего больше. Но встретил странный взгляд Зигфрида и спросил:

– Ты тоже это чувствуешь?

– Что за нами следят? – мгновенно отозвался Зигфрид.

– Ага…

– Есть такое дело, – спокойно сказал воин. – Ты только не дергайся, продолжай идти, как ни в чем не бывало. Я контролирую ситуацию.

Очень хотелось возразить: мол, знаем уже, что это за контроль. Очень не хотелось снова попасть в неожиданный «замес», в котором остается уповать лишь на удачу да на вовремя подоспевшую помощь. Так что беспокойство продолжало нарастать, и молчать становилось невыносимо.

– Кто это может быть, а? – тихонько спросил Книжник.

– Понятия не имею, – процедил вест.

– Нео?

– Не похоже. Можешь ты помолчать какое-то время?

Книжник прикусил губу. Похоже, приятель тоже начинает нервничать. А значит, худо дело. Видать, не так уж он и контролирует эту самую ситуацию, как хотелось бы. Значит, рассчитывать надо и на собственные силы. Семинарист принялся вертеть головой по сторонам, высматривая в руинах подозрительное движение. Поначалу ничего не было видно. Потом вдруг показалось, что в слепом окне дома по левую руку мелькнула какая-то тень.

– Ты видел?! – указывая туда, сдавленно крикнул Книжник.

– Тихо ты! – оборвал его Зигфрид. – Видел. Но руками-то чего махать? Все, теперь они знают, что мы их заметили. Сейчас полезут небось.

И точно, теней стало больше. Пока еще неясно было, что или кто это, но в окнах на разных этажах, в дверных проемах, в ближайшей арке, активно задвигалось что-то живое, быстрое и многочисленное. Предчувствуя неладное, Книжник стянул с плеча арбалет. Зигфрид выразительно поглядел на него, но ничего не сказал. Значит, дело действительно дрянь.

Они продвинулись еще на сотню шагов, пока дорогу не преградило неожиданное препятствие. Поначалу трудно было сообразить, что это – огромное, сплошь из мятого, искореженного металла, нависавшее над головой длинным широким выступом.

До Книжника дошло. Это самолет. Большой, видимо, транспортный. Наверное, сбили над городом, и он рухнул прямо на эти кварталы. Этот «выступ» над головой – крыло. И турбина под ним. Принадлежность самолета уже не разобрать. Главное, что громадина перекрыла им путь. Это тупик.

И все активнее задвигались навязчивые тени. Они перестали казаться бесшумными – вокруг зашуршали, зацокали кирпичные обломки.

Неужто их нарочно загнали в ловушку? Всякие сомнения отпали, когда Зигфрид потянулся к рукояти меча. А вскоре показались и сами преследователи.

Разом, будто подчиняясь какой-то команде, из развалин по обе стороны улицы ринулись темно-серые потоки, быстро сливаясь в такую же серую массу, покрывая собой улицу. Трудно было поверить, что эта подвижная поверхность состоит из отдельных существ. По мере приближения к людям это становилось очевидно.

Твари были похожи на крыс. Наверное, это и были крысы-мутанты, совсем не похожие на тех же крысособак. Их отличали огромные размеры и странные конечности: Книжник насчитал по три пары у каждой особи. Но самым поразительным было отсутствие глаз. Мутанты ориентировались то ли по запаху, то ли еще по каким свойствам местности. Когда по ушам ударило ультразвуком, стало ясно, что здесь не обошлось без природного радара, вроде как у летучих мышей.

Все это было любопытно, но вряд ли волна мутантов надвигалась на людей с познавательной целью. И когда меж мрачных стен разнесся высокий, разрывающий перепонки визг, стало ясно: их снова собираются сожрать. Только на этот раз положение сильно ухудшалось из-за большого количества противников. Книжник водил арбалетом, понимая безнадежность задачи: болтов в арбалете было в несколько раз меньше, чем нападающих. Даже Зигфрид выглядел немного растерянным: одно дело сражаться пусть с сильным и опасным противником, но ограниченным числом. Когда врагов сотни – они непременно возьмут количеством.

Друзья попятились к самолету, так некстати перекрывшему путь. Когда Книжник спиной ощутил холодный металл, стало ясно: драки не избежать. И тут главное не думать о том, что это последняя драка в твоей жизни. Главное – бить точно в маленькую зубастую голову.

Все началось, как взрыв. Взрыв ярости, даже бешенства. С диким визгом волна мутантов чуть подалась назад – захлестнула их с головой. Книжник успел выпустить пару болтов прямо перед собой – и каждый из них насквозь пробивал первую тварь, намертво застревая во второй. Но через секунду одно компактное чудовище уже повисло на правом рукаве, вцепившись когтистыми лапами в ткань и щелкая челюстями. Парень заорал от боли: еще одно вцепилось в ногу, прокусив голенище сапога. Пытаясь стряхнуть тварь с ноги и отчаянно пиная других, Книжник успел развернуться к весту и сбить с его спины крысу, приноравливавшуюся вцепиться ему в шею. Выстрел получился удачным: удалось не только подстрелить опасную тварь, но и не всадить болт в голову товарища. Все это несмотря на целую гирлянду мутантов, успевших повиснуть у него на руках.

На этом удача закончилась. Книжник уже не сдерживаясь орал от боли, чувствуя, что его начинают пожирать заживо. Уже несколько тварей терзали его тело, грозя добраться до крупных сосудов и поставить точку в этой неравной схватке. Зигфрид держался лучше – ему удалось нарубить не один десяток назойливых особей. Но было ясно: это ненадолго. Финал был близок.

Внезапно разом, повинуясь все той же необъяснимой силе, твари оставили их, в панике разбегаясь к руинам, забиваясь в щели, просачиваясь в узкие проходы между грудами разбитого кирпича. Чувствуя, как по коже струится кровь, Книжник, тем не менее, с жадным любопытством смотрел в дальний конец улицы, откуда пришло нечто так напугавшее серых убийц.

Там, в одиночестве замерло то, что в иное время напугало бы его не меньше, чем эти мерзкие особи. Но все познается в сравнении. Книжник оскалился в каком-то подобии улыбки и хрипло рассмеялся. Услышав его голос, жутковатое существо завиляло длинным голым хвостом.

Это была Грымза.

Глава 3
Паранойя

Книжник обессиленно опустился на землю и тихо рассмеялся:

– Вот, значит, кто следил за нами. А я-то думал… Тьфу ты…

Не разделяя его веселья, Зигфрид переложил меч из руки в руку, сделал шаг вперед со словами:

– Сейчас я ее прикончу.

Крысособака зарычала, чуть пригнув голову, уставилась на воина исподлобья красными глазами-бусинами. Зверюгу ничем не испугать, смерть для нее – просто составная часть жизни, и у нее нет сомнений в том, что умереть должен ее враг.

– Не надо, – жестом остановил его Книжник. – Это же Грымза.

– Ты, что же, знаешь эту тварь? – чуть удивился вест. Остановился, продолжая разглядывать зверя.

– Знаю.

– Она не кинется?

– До сих пор не кидалась. И ты же видел – она спасла нас.

– С чего ты взял? – Зигфрид презрительно сплюнул.

– А кто разогнал этих серых уродов? Или ты видишь здесь кого-то еще?

Зигфрид промолчал. На его лице читалось сомнение.

– У нее же, или у него, уж не знаю – крысиные гены, – продолжил семинарист. – Наверное, более мелкие твари воспринимают его как доминантную особь. Ну и боятся.

– Любишь ты умными словами жонглировать, – проворчал воин, пряча меч в ножны. – Ладно, пусть живет. Но лучше ей не приближаться ко мне. У меня на этих «доминантных особей» рефлекс – убью сразу.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Книжник.

– Надо бы найти укрытие, дух перевести, – оглядываясь по сторонам, сказал Зигфрид. Его взгляд остановился на выцветших цифрах на борту упавшего самолета. – Думаю, это старое корыто подойдет.

Подойдя ближе, он поддел мечом перекосившуюся дверь бортового люка, оказавшуюся теперь вровень с землей. Массивная дверь жалобно заскрежетала – и гулко грохнулась на асфальт. Теперь бортовой люк транспортника зиял мрачной черной дырой. Отличная нора для какой-нибудь твари. Книжник с сомнением поглядел на друга. Тот спокойно подошел к проему, положил руку на металл, прислушался. И полез внутрь. Из глубины грузового отсека донесся шорох и треск. Наружу вылетело и с глухим стуком упало на асфальт что-то грязновато-белое. Семинарист вздрогнул: это был череп какого-то клыкастого зверя. В темном провале снова показался Зигфрид.

– Порядок, – сказал он. – Все, что могло нам помешать, давно сдохло. Давай сюда!

Не без опаски парень полез внутрь. За его спиной тревожно заскулила Грымза.

– Не волнуйся и не скучай, – обернувшись, усмехнулся Книжник. – Подожди здесь. Если хочешь, конечно.

Оказавшись в большом, чуть накренившемся грузовом отсеке, он с интересом огляделся. Первое, что бросалось в глаза, – это обилие костей в полумраке под ногами. Они толстым слоем покрывали практически всю грузовую палубу.

– Здесь у них было логово, – пояснил Зигфрид.

– У кого – у них? – глядя на зубастый череп, проговорил Книжник.

– У этих монстров. Уж не знаю, как они называются. Да всех разве упомнишь? Они же постоянно меняются, потомство на предков уже не особо похоже.

– Ну, да. Мутации не прекращаются – виды то появляются, то исчезают…

– Вот и я говорю… – Зигфрид вертел в руке здоровенный череп, с любопытством изучая его. – Однако с этой стаей ловко расправились.

– И как же?

– А очень просто – дверь захлопнули – и все дела, – вест небрежно отбросил череп, указал на светлый проем двери. – Выход-то здесь один. Вот твари и передохли с голоду. А перед смертью еще и друг друга жрать начали – вон, следы от зубов на костях.

Книжник поежился, проговорил:

– И кто же их тут запер?

– А кто теперь узнает? Давно это было, вон, кости побелеть успели.

– А-а… – Книжника вдруг качнуло.

– Ты бы это, раны бы осмотрел, – оглядывая товарища, заметил Зигфрид. – А то бледный весь, еще сознание потеряешь.

– Да, точно, – проговорил Книжник.

Сбросил рюкзак на хрупкие кости. Сел и застонал, ощутив, наконец, боль в истерзанном теле. Зигфрид подошел ближе, критически оглядел его, заметил:

– Раны бы обработать. Подцепишь еще какую заразу.

– У меня в рюкзаке аптечка, – отозвался парень, подворачивая пропитанную кровью штанину. Под тканью оказался глубокий укус, из которого густо сочилась кровь. Он поморщился. – Как знал – живун-травы двойной запас захватил!

Хорошая вещь – живун-трава, и раны под ней затягиваются быстро, и дезинфицирует. Последнее – важнее всего, так как болезни в развалинах гуляют страшные. От одной заразы всю жизнь страдать будешь, умирая медленно и мучительно. От другой – сгниешь заживо, как какой-нибудь дамп. Но самое страшное – если попадется какая заразная дрянь, и притащишь ее, не заметив, в свой собственный дом. Ладно, если сам помрешь – невелика потеря. Но случались в Кремле такие эпидемии, что ставили на грань выживания целый народ. Так что к любой ране, особенно нанесенной дикими животными, надо относиться серьезно.

Тщательно обработав и перевязав раны, он поднялся на ноги. И первым отправился вперед – чтобы у веста не было сомнения в его силах. Меньше всего хотелось подвести друга, став обузой в трудном пути. А потому Книжник держался нарочито бодро, хоть и стоило это немалых усилий. Еще раз оглядевшись, Книжник кивнул в глубь отсека:

– А это что за ящик?

– Где? – Зигфрид проследил взгляд Книжника.

За грудой костей, плотно увитой побегами ядовитого плюща, просматривались очертания металлического контейнера с остатками облезшей маркировки. Друзья переглянулись. Не в их правилах проходить мимо таких находок.

– А давай посмотрим, – предложил вест.

Вдвоем они разгребли кости, подобрались к контейнеру. Вокруг валялись обрывки проржавевших тросов. Наверное, груз был закреплен и, возможно, уцелел во время падения.

– Не могу открыть, – сообщил Книжник, безрезультатно пытавшийся оттянуть защелки крышки. – Приржавело, наверное.

– Ну-ка, дай я, – Зигфрид со звоном вынул из ножен меч, сверкнувший в полумраке светящимся металлом. Даже жаром от него пахнуло.

Семинарист предусмотрительно сделал шаг в сторону. Меч веста, закаленный в Поле Смерти – не просто оружие. Это универсальный инструмент, способный одолеть большинство известных материалов. Вот и сейчас металл контейнера зашипел, соприкоснувшись с раскаленным клинком, брызнул расплавленными каплями.

– Есть, – пряча меч в ножны, сообщил воин.

Книжник мгновенно вернулся на место. Замер перед крышкой, потирая от нетерпения руки. Было и любопытно, и в то же время страшновато. Сколько народу полегло, вот так, поддавшись искушению заглянуть, куда не положено заглядывать. Если этот ящик сохранился со времен Последней Войны, хозяева вполне могли оставить в нем «привет с секретом», смертоносный сюрприз в виде мины-ловушки или баллона с ядовитым газом. Оставалось надеяться, что за последние двести лет ловушка пришла в негодность.

Семинарист зажмурился на секунду, выдохнул – и откинул крышку. Можно было ожидать увидеть что угодно, только не такое странное содержимое.

Перед ними было какое-то белое крошево. Книжник осторожно зачерпнул крошево ладонью. Это оказались очень легкие и теплые на ощупь шарики. Они были упруго-мягкими и неприятно скрипели в пальцах. Этим добром ящик был набит доверху.

– Что это такое? – недоуменно проговорил Зигфрид.

Парень напряг память, и откуда-то всплыло редкое по нынешним временам слово:

– Это пенопласт, кажется.

– Зачем он нужен?

Книжник пожал плечами:

– Вроде упаковки. Для хрупких предметов.

– Ты хочешь сказать, что транспортный самолет просто вез ящик с этим самым пенопластом?

Книжник уставился в белую кашу, произнес:

– Думаю, он вез то, что лежит в пенопласте. Что-то хрупкое.

– Или ценное, – закончил за него Зигфрид, с интересом вглядываясь в белую массу.

Не сговариваясь, они принялись вышвыривать пенопластовое крошево, пока под ним не показался металл. Какой-то непонятный, плотно сложенный механизм.

– На свету бы посмотреть, – предложил Книжник.

– А ну, взяли!

Это «нечто» оказалось кубической формы и на удивление легким, так что проблем с переноской не возникло. Протащив непонятную штуковину сквозь проем двери, положили ее на каменное крошево у борта транспортника. Теперь можно было рассмотреть ее со всех сторон. Толку, правда, от этого было мало. Единственное, что приходило на ум, – автомобиль, сплюснутый в куб гидравлическим прессом.

– Занятно, – почесывая в затылке, проговорил Книжник. Перевел взгляд на Грымзу, сидевшую совершенно по-собачьи в сторонке и наблюдавшую за странным предметом.

– Ничего занятного, – равнодушно сказал Зигфрид. – Со времен Последней Войны много хлама накопилось, во всем не разберешься. Так что оставь эту штуку и пойдем внутрь – темнеет. Надо успеть отдохнуть, чтобы с рассветом выдвинуться.

– Ага… – рассеянно отозвался Книжник. – Сейчас.

Взгляд притягивало плоское матовое пятно на верхней грани этого «мятого куба». Он интуитивно протянул руку и положил на «пятно» ладонь. Несколько секунд ничего не происходило.

И вдруг под ладонью что-то щелкнуло, и куб ощутимо завибрировал. Семинарист отдернул руку.

– Что там? – насторожился вест.

– Ожило, кажется…

Слово «ожило» подходило к происходящему как нельзя лучше. Поверхность куба пришла в движение, щели в складках от «смятого» металла начали расширяться, и стало понятно, что это не «складки» вовсе, а контуры сложного механизма, просто сложенного в компактную форму. Всего несколько секунд – и на месте куба появилось устройство, больше всего напоминавшее металлическую стрекозу. Сверкнули фасеточные глаза-объективы, задрожали тонкие «лапки»-опоры, застрекотали легкие винты в кольцевых каналах – и механизм с легкостью подпрыгнул и взмыл в высоту.

– Сбежал, – глядя в небо, сообщил Книжник Зигфриду. – Это разведывательный дрон, робот. Такие были на вооружении НАТО.

– Я и сам уже понял, что это дрон, – усмехнулся Зигфрид, провожая взглядом улетающий механизм. – Надо было его прикончить, пока не вспорхнул.

– Зачем?

– На всякий случай. Мало ли кому он теперь о нас доложит.

Книжник лишь пожал плечами на это. Кому и что он может рассказать, если противники в минувшей войне давным-давно уничтожили друг друга? Полетает какое-то время, пока реактор не истощится или что там у него – да и грохнется. Так со всей техникой происходит, которую поддерживать в новом мире просто некому.

Вяло обсудив происшествие, вернулись в грузовой отсек самолета и прислонили на место отвалившуюся дверь. Грымза норовила залезть следом, но Книжник мягко выпихнул ее сапогом: уснуть рядом с живой крысособакой он бы не смог, хоть убей. Распределили дежурства. Первым досталось вздремнуть раненому. Книжник не возражал. Да и не смог бы возразить, потому что его просто-напросто вырубило, едва он растянулся на старых костях.

Впрочем, выспаться не очень-то получилось. Ночью у него поднялась температура, трясло, как в лихорадке. Давали о себе знать укусы руинных тварей. Полночи вяло жевал снадобья, запивая драгоценной водой из небольшого запаса. Уснул только под утро.

Зато проснулся неожиданно бодрым и готовым продолжать путь.

Так и двинулись дальше.

Вслед за людьми, на почтительном расстоянии, семенила Грымза. Это отчего-то раздражало Зигфрида.

– Мне не нравится, что она идет за нами, – сообщил он. – Можешь прогнать ее?

– Я пробовал, – виновато сказал семинарист. – Но она не хочет уходить. Вроде как ручная стала.

– Ты что, гладил ее, за уши тягал?

– Н-нет.

– Какая же она тогда ручная? Знаешь ведь, что крысопса приручить нельзя.

– Так это не я приручал. Это Отшельник. Ты же в курсе – зверье его любит, вроде как понимает. И подчиняется.

– Ах, Отшельник… Ну, если Отшельник, то пускай.

Вяло переговариваясь, они продолжали продвигаться на север. Остановились на краю огромной воронки – то ли от ракеты, то ли от авиабомбы. Взрывной волной вокруг впадины прилично расчистило развалины. Вокруг места взрыва было голо и пусто, не рос даже вездесущий ядовитый плющ. В глубине же воронки буйно цвела зелень – настоящий компактный лес. Похоже, растительность там даже шевелилась, и лезть туда не было никакого желания. Грымза неожиданно ушуршала вперед, вынюхивая что-то около воронки. И тут же из этого «леса» хлестко выскочили длинные и тонкие багровые отростки, неприятно напомнившие кровеносные сосуды. «Сосуды» явно пытались дотянуться до Грымзы, но та с ловкостью увернулась от нападения и помчалась дальше. Подумалось: если она возьмет на себя функцию разведки – будет неплохо. Существо крайне чуткое и агрессивное – любого врага почует и сразу в драку полезет.

Тем временем выстрелившие из воронки отростки, разочарованно шипя, поползли обратно, в гущу аппетитной зелени.

– В обход пойдем, – констатировал Зигфрид.

Словно угадав намерения несостоявшихся жертв, в их сторону выстрелило несколько таких же хищных отростков. Книжник шарахнулся назад, споткнулся о камень, попятился. Зигфрид даже не шевельнулся – будто знал, что отростки не дотянутся, а дрожа от напряжения, опадут в каких-то полутора метрах от него. Но вест, вроде, и не заметил этого. Казалось, он погружен в какие-то тяжелые раздумья. И точно, протянув руку растянувшемуся на земле другу, он сказал:

– Кто-то продолжает следить за нами.

– Да? – поднимаясь на ноги, растерянно произнес парень. – И кто же?

– Хотел бы я знать, – прищурившись, проговорил воин. – Ненавижу, когда подкрадываются. Пусть лучше все угрозы в лицо высказывают.

Над головой раздалось знакомое стрекотание: это пролетел оживленный Книжником дрон. Сделал круг над головами спутников – и ушел куда-то за ближайшие крыши.

– Ты не его имеешь в виду? – кивнув вслед улетевшей машине, спросил Книжник.

– Не считай меня идиотом, – отрезал Зигфрид. – За нами следят люди.

Он помолчал, поправил самого себя:

– Или те, кто считает себя людьми.

Последняя фраза не понравилась Книжнику. Потому что разумными существами в последнее время мнили себя не только люди, но и такие монстры, о которых лучше не вспоминать на ночь.

– И что будем делать? – спросил Книжник.

– Идти вперед. Но следует быть внимательнее. Такое ощущение, что ОНИ нарочно заманивают нас в ловушку. Сначала мародеры-нео, потом слепые крысы, теперь эта «хищная воронка»…

– Погоди, – нахмурился Книжник. – Ловушки ведь на любом пути встречаются. Ты думаешь, это все не случайно?

– Я не верю в случайности. И – да, ловушки встречаются. Но никогда у меня не было чувства, что в них меня привели нарочно.

– Как же нас могли привести нарочно? У нас же ни проводника нет, ни заранее известного пути.

– Хотел бы я знать, – сказал Зигфрид. – Хотел бы…

После этого разговора у Книжника началось то, что называют манией преследования. За каждым углом, за каждым поворотом ему стали мерещиться неизвестные преследователи. Умом он понимал, что все не так просто, что слежка – даже если это не пустые подозрения Зигфрида – не была бы настолько явной.

Но больше всего тревожил вопрос: кто и зачем за ними следит? Это просто охота? Есть ведь на просторах Москвы любители такой забавы – те же дампы, к примеру. Или их хотят взять в плен? Тогда с какой целью? Связано ли это с целью похода? Но откуда «охотникам» стала известна эта цель?

Да и существуют ли они вообще, сами «охотники»?

Это была настоящая паранойя. К общему нервному состоянию примешивались легкая лихорадка и действие снадобий.

Впрочем, за последующие пару дней эта нервозность несколько поутихла. И без того проблем хватало: трудный переход по развороченным улицам заставлял целиком сконцентрироваться на движении. Зигфрид нарочно двигался самым неудобным и длинным путем – будто пытался обмануть придуманных им недоброжелателей. В какой-то момент Книжник стал сильно сомневаться как в их существовании, так и в способности Зигфрида адекватно воспринимать действительность.

Путь все больше напоминал затянувшуюся полосу препятствий на кремлевском полигоне для ратников. Ему что, Зиг – прирожденный воин, закаленный, как и его меч, в Поле Смерти. Соперничать с ним могут только такие же, с пеленок взращиваемые ратники Кремля, у которых, между прочим, имеется особый D-ген, превращающий человека в настоящую машину войны.

А он, Книжник, – хилый задохлик, книжный червь, вообразивший, что может тягаться в выносливости и ловкости с настоящими воинами. В минуту слабости он даже сетовал на самого себя: чего это он полез на эти галеры? Ведь предлагали ему самую важную, самую «престижную» из всех должностей Кремля – сан Хранителя Памяти. Сан дарит всеобщее уважение и не требует никакого напряжения сил. Знай живи и радуйся, да занимайся любимым делом. Беда только в том, что любимым делом он выбрал себе суровый и неблагодарный путь.

Путь воина.

– Куда мы лезем сквозь эти дебри? – задыхаясь, бормотал Книжник. Он продирался сквозь узкую щель в кирпичной стене. Впереди маячила спина Зигфрида. – Мы же так выдохнемся еще на полпути!

– Лучше устать, чем сдохнуть, – просто отвечал воин, запрыгивая на очередную груду бетонных обломков.

– Но с чего ты взял, что за нами все еще следят? – карабкаясь вслед за ним на полуобвалившуюся стену, выдохнул парень. – С каких пор ты стал таким подозрительным?

Спрыгнув со стены на противоположную сторону, Зигфрид обернулся и, критически поглядев на Книжника, сказал:

– Ты сам навязался на мою голову. Я же говорил тебе – оставайся дома.

– Но я…

– Ты должен понять: для меня это слишком важное дело, чтобы погибнуть по недосмотру или глупости, не исполнив свой долг.

Книжник рухнул под ноги приятелю, поднялся, шатаясь, принялся неловко отряхиваться. Откуда-то сбоку вынырнула Грымза и тихонько заскулила, наблюдая за страданиями «хозяина» – если она действительно считала его хозяином.

– Видишь, даже крысопес не жалуется, – усмехнулся Зигфрид.

– Я тоже не жалуюсь, – сплевывая пыль, проворчал Книжник. – Скажи только: как ты определяешь слежку? Какие признаки видишь?

– Я не вижу. Я чувствую.

– Что? – брови Книжника чуть приподнялись.

– Знаешь, что такое интуиция? Опыт плюс инстинкт – такое не объяснить словами.

– Я знаю, что такое интуиция.

– Значит, ты поймешь меня, – подытожил Зигфрид и продолжил продвижение вперед.

В этом был он весь: минимум слов – максимум действия.

Не теряя темпа, они пересекли Садовое Кольцо: пост на переходе контролировали маркитанты, с которыми у Зигфрида были натянутые отношения. Но это был незнакомый клан, и обошлось без стычек. Пришлось просто расстаться с парой сверкающих золотых дисков. Маркитанты любили золото, и именно их силами поддерживалось его обращение на территории мертвого города. Впрочем, с тем же успехом можно было бы расплатиться консервами или патронами. Преимущество золота – в его компактности и универсальности. Двести лет прошло с момента краха цивилизации, но главное ее достижение продолжало жить и поддерживать хрупкие связи между оставшимися в живых.

Имя этому достижению – деньги. Величайшее изобретение человечества. То самое, что позволило достичь невероятных высот в экономике, науке, искусстве. То самое, что в итоге и погубило старый мир. Потому что любая война своей целью имеет все те же деньги.

А потому Зигфрид расставался с золотом без сожаления. Группа людей, одинаковых, как клоны, в своих черных очках и черных же плащах, вооруженных почти мистическими автоматами Калашникова, молча расступились, пропуская их. Они выглядели немыми роботами, но не смогли сдержать эмоций, когда первой в открытый проход нырнула Грымза. Реакция на крысопсов у всех одна: «огонь на поражение». И эти тоже нервно вскинули стволы, но Книжник опередил их:

– Стойте! Это с нами.

Маркитанты нехотя опустили оружие: спорить с платежеспособными клиентами не в их правилах. Проводив путников взглядами сквозь темные стекла, со скрипом закрыли за их спинами полосатый шлагбаум. И словно в насмешку над всеми границами прошуршал в небе над ними одичавший разведывательный дрон.

Когда они подходили к МКАД, у Книжника неожиданно открылось второе дыхание. Черт возьми, он даже начал получать удовольствие от преодоления всех этих бесконечных препятствий! Руки и ноги окрепли, а может, просто научились двигаться рациональнее, экономнее и эффективнее. Так можно было двигаться сколь угодно долго, останавливаясь лишь на короткие передышки, чтобы хлебнуть воды да погрызть немного сушеного мяса. Самое главное – окончательно выветрились из головы все сомнения, да и вообще посторонние мысли.

Что ни говори, а умственная деятельность человека – это палка о двух концах. С точки зрения выживания вида разум дает ощутимое преимущество над всеми прочими тварями этого мира. Но для конкретного человека избыток разума – скорее тяжкая ноша, чем благо. Зверь живет просто: хочет есть – жрет, хочет спать – спит, надо идти – он просто крадется, не заморачиваясь рассуждениями о смысле жизни.

Не зря ведь классик сказал, мол, «горе от ума». Умный был человек Грибоедов. Даже слишком – будто сам напророчил себе гибель. Оттого-то и растерзала его взбешенная толпа варваров – они не любят тех, кто не похож на них, на серую массу.

Книжник усмехнулся собственным мыслям: надо же, только порадовался тому, что избавился от паранойи, как снова начал выстраивать цепочку бесконечных ненужных рассуждений.

Весь этот поток сознания оборвали слова Зигфрида.

– МКАД!

Они остановились на вершине бетонного холма, образованного рухнувшей многоэтажкой. Их взгляду предстало грандиозное зрелище.

Отсюда, с высоты, открывалась перспектива, пересеченная полосой широченной дороги, плотно уставленная остовами мертвых автомобилей. Машин были сотни, тысячи – они тянулись во все стороны от колоссальной развязки, что сплела многочисленные транспортные пути в тугой запутанный узел. Удивительно, что развязка уцелела практически полностью, несмотря на то, что МКАД по обе стороны от нее была словно разрублена гигантским мечом: так прокладывали себе путь армады наступавших боевых биороботов. Правда, основной удар был нанесен с запада, отсюда, с севера, заходили сравнительно небольшие фланговые подразделения. Но даже в следах этого «вспомогательного» удара чувствовалась мощь, от осознания которой замирало сердце. Вспоминались мертвые бойцы из найденного недавно бункера – с какой же силищей им приходилось сражаться! Книжник невольно погладил нагрудный карман камуфляжной куртки – там хранился блокнот неизвестного погибшего майора.

– Можешь определить, где мы? – по-хозяйски оглядывая местность, спросил Зигфрид.

– Ну, МКАД…

– Сам вижу, что МКАД. Что это за эстакада перед нами?

– Сейчас… – Книжник закрыл глаза, пытаясь вспомнить рисунки развязок Московской Кольцевой, считанные им с древних схем.

Был такой период в его жизни, еще в Семинарии, когда он жадно изучал карты, запоминая пути и ориентиры – словно знал, что в скором времени все это пригодится в реальной обстановке. Правда, он не учел одного существенного обстоятельства: большинство старых ориентиров во время Последней Войны было уничтожено или изменено практически до неузнаваемости. Именно поэтому возникла необходимость создания новых карт, в чем все больше и больше нуждались силы возрождающегося Кремля. Именно поэтому следовало использовать любую возможность, чтобы вырваться за пределы привычного, но уже ставшего тесным, мирка.

И теперь он как будто копался в разрозненной, пыльной картотеке, пытаясь отыскать в памяти нужную информацию. Кто-то утверждал, что память человека подобна компьютеру, но отчего-то собственную память семинарист ассоциировал именно с такой вот архаичной картотекой. Возможно, потому что не имел серьезного опыта работы с компьютерами – в Кремле их попросту не было. А может, потому, что осязаемые картонные карточки с данными, толстые тома книг, подшивки газет и карт – все это более осязаемое, источающее запах, стареющее, а значит, более живое, чем сухая информация компьютера. Настоящее.

И от этого схема, проявившаяся в памяти, сама собой оформлялась в нечто осязаемое – в живые улицы, дома, холмы и реки. И по ним потоком шли люди, двигались машины, бурлила жизнь… И конечно же все это обрывалось убийственными вспышками и вырастающими на горизонте ядерными «грибами». И уже топтали, мяли, рвали в клочья эту воображаемую карту гусеницы танков и стальные ноги биороботов, рвались снаряды и бомбы, сжигали все на своем пути лазерные импульсы. Всюду дым, кровь, смерть.