Текст книги "Вперед, Команданте (СИ)"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Эрнесто был знаком с основами экономики. И слышал – про «золотой поводок иностранных займов». Но разве суверенное правительство не может отказать слишком наглым кредиторам?

– Позвольте вам прочесть короткую лекцию, как это работает – сказал Кастро – допустим, некая страна, ну хоть Боливия, остро нуждается в деньгах – чтобы приобрести товары, а в дальнейшем развить собственную торговлю и промышленность. Она обращается в американский банк, какой-нибудь «Чейз Манхеттен», и просит займ на миллион долларов. Банк охотно идет навстречу – конечно же, с взиманием процента, причем чем напряженнее ситуация в Боливии, тем выше ставка – допустим, согласились на 10 процентов в год. Однако согласие на займ вовсе не означает, что Боливия получит этот миллион, в виде товаров или денег на счету, которыми можно за товары расплатиться. Это означает, что банк выпустит облигации боливийского займа – примем упрощенно, 1000 штук по 1000 долларов, общим номиналом на этот миллион – однако, с учетом политической нестабильности в Боливии и риска невозврата долга, рыночная цена облигаций будет существенно ниже, ну скажем по 600 долларов. Кроме того, за свои услуги по размещению облигаций банк берет комиссию – сто тысяч. Итого, Боливия реально получит лишь пятьсот тысяч – а должна банку будет миллион, и ежегодные выплаты в сто тысяч.

– А отчего так? – удивился Эрнесто – раз в договоре миллион, столько и выдайте. И откуда тогда берется долг в максимальную сумму?

– А что такое облигация? – ответил Кастро – это, юридически говоря, контракт, по которому одна сторона (продавец) сразу получает цену, за которую облигацию продали на рынке, а вторая (покупатель) имеет право на получение процента, исчисляемого от номинала. А банк в данном случае играет роль «честного маклера», посредника, который всего лишь дозволил вам разместить эти облигации на каком-то рынке. И если покупатели не желают платить за ваши обязательства по номиналу – банк тут при чем? Ну а что сам банк и есть крупнейший покупатель, это как бы за скобками. И что именно он в итоге говорит – сожалеем, но ваши облигации дороже продать не можем, только по 600 долларов берут, а покупатель у нас всегда прав. Однако продолжим – боливийцы все же получили на свой счет пятьсот тысяч, предположим, сотню заплатили мелкие покупатели, кому удалось всучить акции, но четыреста, сам банк – а это непорядок, эти деньги тоже надо вернуть. Допустим, Боливия платит исправно, рекомендуя себя как добросовестного заемщика, тогда рыночная цена облигаций растет с 600 до 700 долларов. Что дает банку возможность сбыть эти акции уже по этой цене, и вернуть свои деньги с процентом. Но чаще бывает, что Боливия испытывает затруднения с выплатой долга, а то и вовсе отказывается платить – сожалеем, но денег в казне просто нет! Тогда рыночная цена облигаций падает до минимума, допустим, до 100 долларов – но пострадают лишь мелкие держатели, которые лишатся и номинала, и процентов. А банк (возможно, в картеле с другими крупными биржевыми игроками) всего лишь скупит облигации по дешевке, чтоб предъявить к оплате после. И обязательно предъявят, по номиналу, с накопившимися процентами, и с процентами на процент – как тут с Советов пытались по французским долгам русского царя получить. Предъявят любому новому правительству (или «революционной хунте») Боливии – первым условием признания ее со стороны США будет признание новой властью всех прежних долгов.

– Однако же, Боливия тоже может выкупить свои облигации назад по упавшей цене – заметил Эрнесто – и таким образом, не будет ничего должна!

– Если у Боливии найдутся такие деньги. Что маловероятно в трудные времена – раз цена упала. Но продолжим – я еще не сказал, что с деньгами происходит внутри самой Боливии, или иной страны, где правит кто-то подобный Батисте или Сомосе. Куда они уходят, если там как-то не принято разделять казну, и личный карман диктатора – впрочем, этим и ваш Перон грешит – а у каждого диктатора еще и семейка, и клика особо приближенных… Но деньги и для государственного бюджета нужны, а с бедного населения налогов сверх меры выживания не взять – значит, новый займ для погашения того займа, и на худших условиях (раз налицо ненадежность плательщика). В итоге оказывается, что Боливия, которая реально получила пятьсот тысяч, через пять лет выплатила уже миллион, и должна еще три – а банк, на биржевых спекуляциях, заработал десять. Причем из тех пятьсот тысяч, двести ушло на личный счет диктатора и его банды, еще двести на покупку американского оружия (расход непроизводительный, дохода не приносит), и лишь сто – на развитие хозяйства, торговли и промышленности самой Боливии. Понятно, что при всем сказанном, ни о каком развитии уже и речи не идет – напротив, уже и собственные источники богатства страны, как рудники, плантации, сама земля, продаются за бесценок для погашения займа и даже просто ради отсрочки выплаты процентов по нему. А господин Батиста, кто сидит в кресле Президента, пирует и жирует – его-то эти беды не касаются, а напротив, приносят доход. И если он попробует взбунтоваться – то очень скоро полетит с трона, а на его место сядет кто-то более послушный. Маркс открыл, как эксплуататоры вытягивают прибавочную стоимость из своих рабочих – точно так же проклятые гринго высасывают нас, как ненасытный паук. Вы предлагаете мне поехать посмотреть, как живут работники плантаций – зачем, если я и так это знаю? Какая медицина и образование могут быть в стране, где гринго в сговоре с посаженным ими диктатором забирают девять монет из каждых десяти, что заработали труженики? И еще говорят, что так и должно быть по закону – их продажному закону? Вы знаете, что в Гаване я был адвокатом – и рассказать вам, насколько «беспристрастен» оказывался суд в любом споре между богатым и бедным? А уж между гринго и кубинцем – тут и спора быть не могло!

– Позвольте вас поправить и дополнить – произнес Дон Педро – как быть с тем, что в вашем сценарии на месте «гориллы»-диктатора вполне может быть (как вы сами сказали) «революционная хунта»? Которая, придя к власти, в названной же вами традиции, в первую очередь заботилась о себе, и собственном кармане. Да и вы, уважаемый сеньор Кастро – что сделаете, когда победите? Вспоминается мне, что и Батиста, против которого вы направляете столь гневные высказывания, в самом начале своей карьеры искренне считал себя патриотом Кубы. Родители его были героями борьбы за независимость, сам он начинал как профсоюзный лидер, защитник прав трудящихся, и к власти пришел в свой первый президентский срок, в том числе и благодаря поддержке коммунистов – да ведь и Компартия Кубы при нем легализована была. Однако он был он даже тогда сторонником «умеренного прогресса в рамках законности», как один из героев чеха Гашека – считая, что при слишком резких движениях американцы тут же устроят ему или интервенцию, или переворот, а в сочетании с любовью к себе и своему карману – что ж, человек слаб, не идеален. Дальше уже стало, как в другом романе, уже русского писателя, «реформы применительно к подлости» – и окончательно, то что мы видим сейчас. Насколько я помню историю Латинской Америки, тут войн было после вашей Независимости, как бы по пальцам пересчитать: великая Парагвайская, две перуанских, за селитру, ну и Перу с Колумбией в тридцать втором – зато военных путчей и переворотов, наверное уже на вторую сотню пошло? Даже американцам лень всякий раз свою морскую пехоту слать для наведения порядка – удовлетворяются тем, что каждый новый правитель первым делом заверяет, что «собственность и интересы США будут неприкосновенны». Вы уверены, что когда и если победите – сами такой «гориллой» не станете?

– Сеньор, полвека назад я бы не постеснялся бы вызвать вас на дуэль. А сегодня лишь спрошу – какой процент «святая Лючия» намерена получить с нас за тот грузовик? Полагаете, нам неизвестно, где бывает бесплатный сыр?

– Отвечу вам словами Макиавелли: чтоб нанести вред вашему врагу, иногда достаточно найти врага вашего врага и подкинуть ему клинок в нужное время – улыбка Дона Педро напоминала оскал – да и велика ли была цена этого сыра, уж точно не миллион из вашего рассказа. В Европе после Великой Войны, все арсеналы держав-победительниц своим оружием забиты доверху – трофейное просто некуда девать. У той стороны, которую я представляю, есть свой интерес против гринго – достаточно вам такого объяснения? А для вас – кто живой остался – хороший урок: убедились вы, что одного горячего желания в голове и даже оружия в руках, недостаточно для победы?

– Мы должны были попытаться – упрямо ответил Кастро – хотя бы, чтобы показать народу, что Батиста не всесилен. Что можно – против него встать. Пусть и не удалось, в этот раз. Это как в футболе – бежать за безнадежным мячом. Даже когда есть один шанс из ста что удастся, что какая-то случайность сыграет за нас. Но все равно надо бежать – в следующий раз получится.

– В следующий… – сказал Дон Педро – вот только у тех, кто возле казарм Монкада погиб, его уже не будет. И у вас, очень может быть, не было бы – если бы вы на штурм с охотничьими ружьями пошли. Если бы товарищи Мирет и Сантамария не прикрыли бы ваш отход, своими пулеметами. Если бы яхты у того пляжа не оказалось. Клаузевиц изрек, что «военное дело очень простое – но воевать сложно». Вот этого очень перспективного молодого человека (тут он взглянул на Эрнесто) я десятый год учу, чтобы меньше полагался на случай. Так, у Монкада, у вас не было шанса – но вам нужен был этот урок, как шанс учесть его во второй попытке. Ради того – вас и подстраховали. Еще вопросы?

(заметка на полях. Фидель еще не тот Вождь «барбудос», вкусивший победу и окончательно сделавший выбор. А всего лишь, молодой адвокат, горожанин, с некоторыми, пока еще слабыми, навыками подполья, партизанской войны и организаторской деятельности. Пожалуй, Че Гевара после школы товарища Б. будет даже круче!).

(ответ. – товарищ Кунцевич, не занимайтесь самодеятельностью! Кандидатуры Вождей уже утверждены).

– Только один – серьезно спросил Кастро – дон Бельмонте, как вы думаете… Здесь, в Гватемале – мы выиграем, или проиграем?

– Я отвечу на ваш вопрос, когда мы вернемся из нашего вояжа. Если вам до того не будет уже очевиден ответ.

Следующие два месяца, с февраля по апрель, запомнились Эрнесто как продолжение его давнего мотовояжа. С разницей – что тогда они были зрителями, спешащими продолжить свой путь, а сейчас могли что-то сделать реально для этих людей. Хотя идею развернуть по всей территории сеть медицинских пунктов пришлось отвергнуть – состава миссии было для того недостаточно. Пришлось ограничиться посылкой трех-четырех рейдовых медотрядов, каждый обычно на двух больших машинах (автобусы, а чаще, крытые грузовики) и двух джипах. Предполагалось, что отряды будут оказывать экстренную помощь, а тяжелобольных вывозить в столицу, где отец Франсиско развернул стационар. Реальность оказалась гораздо тяжелее.

Эти крестьяне (в подавляющем большинстве, индейцы) относились к жизни и смерти, здоровью и болезни, с полным равнодушием, как к судьбе. Совсем как пациенты лепрозория в Перу тогда, два года назад. Кажется, для них вообще не существовало понятия «завтра» и «вчера» – день прошел, и хорошо, следующий будет таким же. Наверное, они никогда не видели врачей, им было решительно непонятно, зачем их осматривают, дают глотать какие-то пилюли, или колют в руку или иное место острой иглой. Они даже не понимали, что надо обратиться к доктору при недомогании – для них было все просто: если можешь идти работать, иди работать, а если не можешь, тогда лежи в своей хижине, пока не сумеешь встать, или не умрешь; если была пара лишних монет, или излишек продуктов, то могли позвать знахаря, который совершил бы некий шаманский обряд или дал бы амулет. Причем, что было парадоксально, именно плантаторы (не все) были озабочены, чтобы их рабочая сила была более здорова – а крестьян со своих мелких наделов приходилось собирать на обследование с помощью местной власти, деревенского старосты или жандарма. И почти у каждого обнаруживалась какая-то болезнь – и очевидны были причины: хроническое недоедание и непосильный труд. Которые принимались этими крестьянами – как должное!

– Партия бананов сгнила, нас поставили ее перебрать, и мы этим занимались два дня. И сеньор управляющий сказал, что за эти дни нам ничего не положено – так как товар был гнилой.

– За прошлую неделю нам заплатили вполовину. Мы пришли к конторе и спросили, почему. Вышел важный белый человек и объяснил. Мы ничего не поняли – но раз нам было так сказано, значит столько и заработали.

(прим. авт. – оба случая, к сожалению, реальные, хотя из иного места и времени. Фирма в Питере, известная автору, 2019 год – и рабочие-таджики).

Как они относились к реформам Арбенса? Приходится больше работать, расчищать лес – ведь новый надел, это совершенно дикие джунгли. Урожая с которых пока нет – так что приходится идти на поклон к дону Гильермо, это наш лавочник, он в долг дает. Под половину будущего урожая… или даже, половину самого земельного надела, когда его расчистят – это зависело от аппетита означенного «дона». Который иногда был белым – но чаще, таким же индейцем или метисом (несмотря на имя), вовсе не смущенным, что грабит своих же соплеменников и даже односельчан. Хотя, и среди надзирателей на плантациях (именовавшихся «охраной») индейцы были в большинстве – и вовсе не отличались милосердием к таким же, как они.

Забастовки? Условия безопасности труда? А что это такое, сеньор доктор?

– Надеюсь, наши парни не придут слишком рано – сказал мистер Дорси, управляющий одной из плантаций в провинции Исабаль – пока эти смутьяны вырубят лес, который они считают своим. И Компания еще в прибыли останется, хехе!

Однако даже гринго – бывшие в начальствующем персонале плантаций – вовсе не выглядели счастливыми. Считали себя неудачниками, ненавидели эту страну «где правит сумасшедший диктатор-коммунист, а работники тупы и ленивы», и рассматривали свое пребывание здесь не более чем временной ступенькой в карьере. Все они были уверены, что «скоро начнется», и обычно ходили вооруженными. Иные из них (как уже было сказано) даже готовы были оказать миссии содействие – но встречались и такие, которые могли заявить:

– Вы развращаете пеонов своей неуместной заботой. Здоровье рабочей силы – было бы важно в цивилизованной стране. Ну а тут, человеческий материал вовсе не является ценным ресурсом, об экономии которого приходится беспокоиться. А вот о возможных беспорядках приходится думать – мне, а не вам, после вашего отъезда. Потому – давайте ваши таблетки и проваливайте: вам тут не рады!

Согласно статистическому справочнику, валовой внутренний продукт Гватемалы почти вдвое превосходил Коста-Рику. Однако на девять десятых он шел в карман «Юнайдед фрут» и ей подобных – а простым гватемальцам доставались лишь крохи, вместе с тяжким трудом и болезнями. Три миллиона населения – «если все эти три миллиона возьмут оружие и скажут нет» – да из этих трех, двум с половиной глубоко безразличны президент Арбенс, революция, коммунизм и гринго! И чтобы надеяться на победу, когда с севера не так далеко Соединенные Штаты, могущие послать сюда стотысячный Корпус Морской Пехоты, а совсем рядом их верный пес Сомоса, только и ждущий команды «фас» – надо быть неисправимым идеалистом.

– Дон Педро, вы дьявол!

– Всего лишь деловой человек, привыкший играть наверняка, не полагаясь на риск. Ну и как вы сейчас оцениваете перспективы гватемальской революции?

– Но президент Арбенс… он на что рассчитывает?

– Арбенс? Наивный идеалист, севший играть с прожженым шулером в надежде на правила, а еще на поддержку публики. Старающийся не замечать, что у шулера в кармане взведенный кольт, а рядом уже разминают кулаки нанятые громилы, а большинству зрителей на справедливость глубоко плевать. Забывший, что президент должен быть прежде всего политиком – а уж после, высокие идеи. Что ж, если у него хватит ума вовремя отречься и уехать в изгнание – может быть, останется жив.

Они снова собрались в «Сервантесе» – наступил май, начало сезона дождей. Когда дороги в Гватемале (вовсе не автострады) превращаются в грязь, по которой с трудом можно проехать. Столица не изменилась (на взгляд Эрнесто) – все то же тревожное ожидание грозы, готовой разразиться. Дождь, часто очень сильный, начинался обычно после полудня, и длился до двух-трех часов, по улицам бежали бурные ручьи – а после снова светило солнце. И пели в ветвях беззаботные птички – как их называла Ильда, тесонтле?

– Мне страшно – Ильда оглядывалась по сторонам, держа над головой зонт – неужели завтра нас будут бомбить? Такую красоту – как Токио или Дрезден? Мой босс вчера улетел в Майами – сказав, что вернется не раньше чем через три месяца. И другие, из нашего министерства – стараются сбежать, кто куда может, лишь бы из Гватемалы. Я слышала от знакомых, что в других министерствах то же самое – почти трети сотрудников нет на месте. Все спорят, что сказал американский посол нашему президенту на этот раз. Мой друг Хесус – о, нет, у нас с ним не было ничего такого, просто иногда пьем кофе после работы – он работает в фирме гринго, и рассказывал мне страшные вещи. Что когда на город налетают тысячи американских «сверхкрепостей», то меркнет солнце, а бомбы падают как дождь. И ничья храбрость не будет иметь значения – под смертью с небес, как божьим гневом. «Демократия», это дешевый листок, который у нас иронично называют «Голосом США», прямо пишет – «искренне жалко простых гватемальцев, которые неизбежно пострадают при усмирении взбесившегося коммунистического диктатора». И уверяет, что для Гватемалы лучшим выходом будет, если Арбенс уйдет сам – «до того, как мировое сообщество вынуждено будет пойти на крайние меры». У Хесуса босс был большой шишкой в ВВС США в ту войну, имеет медали за бомбежки Германии и Японии. И вроде бы, он проболтался – что «атомные бомбы надо испытывать – и чем делать это на полигонах, проще спалить к чертям эту коммунистическую страну». Господи, в прошлом году они будто бы «случайно» уронили атомную бомбу на Париж, чтобы запугать французов. Та бомба не взорвалась – но над нашей страной гринго не будут столь щепетильны! Мне страшно, Эрнесто – вдруг завтра прилетят самолеты, и ничего этого не станет, и нас не станет? За что нас собираются убивать – в чем мы провинились?

– Не решатся – ответил Эрнесто – выставят себя перед всем миром, как бандита с большой дороги. Кроме того, гринго все торгаши и любят считать свои доллары – а здесь еще много владений «Юнайдет фрут» и прочих. А ведь у них принцип «американская собственность пострадать не должна». Скорее, Арбенса просто свергнут. А весь шум о вторжении – для нагнетания обстановки.

– Мне бы твое спокойствие – сказала Ильда – милый… Мой герой!

Она впервые назвала его так – прежде, вела себя с ним, исключительно как с другом. Но Эрнесто помнил слова Дона Педро. Пожалуй, Ильда могла быть отличной женой – для того, кто решил бы осесть на одном месте, тихом и спокойном, вроде провинции Никоя в Коста-Рике. Помогать людям, строить свой дом, растить детей, прожить долгую, счастливую… и скучную жизнь. Может, будь Эрнесто постарше, этот путь был бы и приемлем. А пока – Дон Педро намекал, что Гватемала не более чем этап, и главное будет дальше, и не здесь.

– Прости, Ильда – ответил он – но я не твой герой. Скоро я уйду – а ты останешься. Найди себе кого-нибудь вроде Рохо или Феррера.

И сразу почувствовал, как на душе стало легче. Будто сбросил ненужный груз.

Ильда ничего не ответила – лишь молча повернулась, и ушла, под своим большим зонтом, как под крышей. А Эрнесто остался стоять под дождем. Посмотрел вслед, и зашагал к «Сервантесу».

Ретроспектива. Гватемала (столица Гватемалы). 19 мая 1954. Посол США Джон Перифуа и некий бизнесмен с испанским паспортом.

– Ну и как мне вас называть? Генри Бишоп – или Педро Бельмонте? Или еще парой известных мне имен?

– Бишоп я был, когда сотрудничал с вашим Госдепартаментом, еще до войны. А сейчас – моим работодателем признана фамилия Бельмонте.

– И что Ватикану нужно на нашей территории? На нашем «заднем дворе», да еще в таком месте и в такое время?

– Отец Франциско уже рассказал вам об общих целях нашей миссии. Святой престол не претендует на бренное – бананы, кофе, что тут еще на плантациях растет. Только на души паствы нашей – с этим вы согласны?

– В настоящее время, самостоятельность позиции Римской Церкви вызывает в Вашингтоне большие сомнения. Тем более что и раньше были прецеденты…

– Я надеюсь, это не означает, что вы всех, кто ей служит, зачисляете в коммунисты? К сожалению, с географией ничего поделать нельзя – вот если бы Ватикан был на острове посреди моря… Однако замечу, что Католическая Церковь пережила всех мирских владык и все земные империи, которые считали, что ею управляют. Благодаря мудрой политике, наиболее соответствующей текущему моменту.

– «Поскольку мы вынуждены ограничить пасторскую деятельность в восточных землях, вошедших в коммунистическую зону, то должны обратить самое пристальное внимание на нашу паству по эту сторону Атлантического океана», так сказал мне ваш святой отец. Ну а в Гватемалу-то вы зачем влезли? Вам мало того, что южнее – хотя бы Аргентины, где вы уже десять лет выращиваете ваш чай.

– Паства бывает разная – есть толпа, и есть вожаки, которые ее ведут. И обратив в истинную веру одного из них, можно надеяться, что он приведет сотни.

– Надеетесь обратить в свою веру таких, как братцы Кастро?

– Молодости всегда характерен радикализм, желание все сломать и перестроить по-своему. Но упорный труд всегда приносит плоды. И есть уже успешный результат – положительно оцененный моим работодателем, и вызвавшим у него веру в успех всего дела.

– Вы своего протеже Эрнесто Гевару имеете в виду?

– Бизнес. Первый рабочий образец показан инвесторам – теперь можно думать и о серийном производстве. Именно из подобного исходного материала – преобладающего на иной перспективной территории.

– Я слышал, у русских есть пословица «не тянуть, так катить»? Надеетесь вернуться в коммунистическую зону?

– Простите, но я и так сказал больше, чем имел право. Потому, промолчу.

– Ну и что вы конкретно намерены делать здесь? Уж об этом знать – моя прямая обязанность!

– Всего лишь, вывезти ценный товар. Ничего так не способствует смене убеждений, как поражение и крах надежд. Братья Кастро и их приятели уже оказались неудачниками у себя на Кубе, в деле у Монкада. Теперь они и здесь станут свидетелями, как их любимого Арбенса закопают – если, конечно, он не успеет сбежать. Будет жалко, если их поставят к стенке, не дав обратиться в истинную веру.

– Если вам нужен такой человеческий материал – то вы могли набрать его в Коста-Рике. Вы ведь оттуда прибыли в Гватемалу?

– Там сорт существенно ниже. Болтуны, для которых красивая поза заменяет убеждения. Такие как Бетакур – не имеют авторитета даже в самом Сан-Хосе. А вот такие как Кастро – вполне тянут на заготовки для будущих апостолов.

– И куда вы их зашлете проповедовать? На Кубе их повесят в тот же день, как они ступят на землю этого острова.

– Найдется куда. Если вся Латинская Америка имеет схожую культуру и язык. И одну веру – в нашу Католическую Церковь.

– Ну а от меня вы что хотите?

– «Чем больше они будут католиками – тем меньше, коммунистами». В этом наш общий интерес. Однако очень желательно, чтобы лица, о которых мы говорили, оказались свидетелями грядущих тут событий – но никак не обвиняемыми на последующем процессе, а тем более, убитыми без суда или пропавшими без вести. И ваше слово, ваше влияние, я полагаю, сыграет тут решающую роль.

– А если этих смутьянов расстреляют у первой попавшейся стенки? Что будет тогда?

– Святой Престол будет огорчен. В чем это выразится в дальнейшем, сказать не могу – но счет обязательно будет предъявлен к оплате.

– Могу лишь обещать – что если эти лица успеют укрыться в посольстве Аргентины, Испании, или какой-то иной страны, им разрешат свободно покинуть Гватемалу. Согласитесь, что я не в состоянии довести до каждого офицера повстанческой армии, что вот этих пойманных мятежников нельзя казнить.

– Все-таки вторжение? Никарагуанцы – или кто-то вроде Уокера, как сто лет назад? Я думал, будет проще – Арбенс завтра внезапно умрет, а его преемник сменит политический курс на более благоразумный.

– А вы уверены что у Арбенса не найдется тут последователей? Поле надо будет прополоть, чтобы сорняки снова не взошли. Кто и когда – простите, не отвечу.

– О том уже полгода здесь даже на рынке говорят. Хорошо, я проинструктирую своих подопечных, чтобы не лезли в пекло. Полагаю, что тут в столице будет им достаточное зрелище.

– Очень вероятно… Сеньор Бельмонте, а отчего вы не гражданин США? Вы же вполне могли американский паспорт получить.

– «Клятвенно заверяю, что отрекаюсь от верности любому иностранному государству, власти, вере – которые были у меня до сего дня» – так ведь звучит присяга при принятии гражданства Штатов?

– О вере там не говорится.

– Вы не знаете, что такое Святой Престол. У него отношение к отступникам – еще более беспощадное. Ну а я по убеждениям, космополит – и сам выбираю, на кого работать. И парни в сутанах пока что меня устраивают, наилучшим образом.

Ретроспектива. Гватемала (столица Гватемалы). Отель «Сервантес», май 1954.

– Арбенс, предатель революции и свое страны! Продался гринго!

– Нет, он просто дурак! Верит что мнение каких-то международных организаций, для гринго что-то значит!

– А что еще ему остается? Не дразнить ягуара – когда гринго готовы вторгнуться. Если не справятся их нанятые цепные собачки.

20 мая «неизвестные бандиты» пытались взорвать поезд на линии от Пуэрто-Барриос к столице (перевозивший оружие, закупленное Арбенсом в Чехословакии и доставленное в этот порт на Атлантическом побережье, на судне под шведским флагом). В перестрелке с солдатами гватемальской армии, охраняющими груз, один террорист был убит, у солдат тоже были потери.

21 мая самолет без опознавательных знаков сбросил на столицу Гватемалы пока еще не бомбы, но тысячи листовок, «Арбенс, уходи». В дальнейшем это стало постоянным – такие самолеты появлялись над всеми городами страны, с интервалом в два, три дня.

24 мая у берегов Гватемалы начались маневры ВМС США. Во главе американской эскадры был авианосец «Франклин Рузвельт», палубные истребители с которого неоднократно вторгались в гватемальское воздушное пространство, прикрывая «неизвестные» самолеты, ведущие пока что пропагандистскую войну.

25 мая командующий ВВС Гватемалы полковник Асурдио дезертировал, перелетев в Гондурас. Как оказалось позже, он передал Армасу всю информацию по вверенным ему силам, что весьма облегчило для мятежников проведение авианалетов.

26 мая президент Арбенс отдал приказ всем подразделениям гватемальской армии отойти от границы не менее чем на 12 миль, для демонстрации миролюбия и во избежание провокаций. В тот же день представитель Гватемалы в ООН заявил, что его страна «ни в коей мере не является коммунистическим режимом, и проводит свою политику, исходя исключительно из своих национальных интересов».

27 мая президент Никарагуа Сомоса, собрав дипломатический корпус, официально сообщил послам, что «полиция Никарагуа раскрыла тайный заговор Гватемалы и Москвы по экспорту коммунизма в страны Центральной Америки». И что на территории Никарагуа обнаружены тайные склады с советским оружием, арестованы заброшенные коммунистические агенты.

28 мая радиостанция «Голос Освобождения» (находилась в Гондурасе, департамент Копан, финансировалась ЦРУ) сообщила о «массовых зверствах коммунистических властей Гватемалы по отношению к инакомыслящим».

В столице Гватемалы (и других городах) на домах коммунистов, лиц «левых» убеждений, профсоюзных лидеров, и просто сторонников Арбенса, появлялись надписи «тебе жить десять дней», «здесь живет враг гватемальского народа», «Арбенс, уходи». Этим людям присылали гробы и чучела висельников – а некоторых и избивали на улице «неизвестные» громилы.

Совет Безопасности ООН предложил передать решение вопроса о Гватемале в компетенцию Организации Американских Государств (ОАГ). СССР наложил вето, и даже некоторые из политиков США были против, считая что «это может создать опасный прецедент – когда например, спорные вопросы в азиатском регионе будут переданы на решение коммунистическому Китаю». 29 мая на конференции ОАГ группа стран-участников (Перу, Венесуэла, Никарагуа, Куба, Гаити, Доминиканская республика) выступили с предложением «создать межамериканские полицейские силы, для восстановления демократии и прав человека в Гватемале». Что вызвало иронию даже в западноевропейских политических кругах и прессе («Сомоса и Трухильо – сторонники демократии и защитники прав человека»).

Информационное агентство США (ЮСИА) 100-тысячным тиражом распространило книгу «Хронология коммунизма в Гватемале», где режим Арбенса был изображен как «безусловно враждебный христианским ценностям и идеалам свободного мира».

30 мая Президент Арбенс, обеспокоенный разгулом антиправительственной пропаганды (не только в радиопередачах из-за рубежа и сбрасываемых листовках, но и в самой гватемальской печати и сообщениях местных радиостанций) подписал указ «о введении предварительной цензуры и усилении мер по охране порядка» – которым предусматривалось, кроме контроля за деятельностью СМИ, создание отрядов народной милиции и введение комендантского часа. В части первого и второго из названных, указ фактически не исполнялся – после демарша ряда высших чинов армии и правительственных служащих, открыто угрожавших мятежом. Однако же в передачах «Голоса Освобождения» эти меры были названы, как свершившиеся – вместе с якобы имеющимися у Арбенса «установленными из достоверных источников намерениями, устроить тотальную чистку армии и государственного аппарата от неблагонадежных, с казнями и конфискацией собственности». Также сообщалось о «многомиллиардном состоянии Арбенса, нажитом на конфискации чужой собственности, и хранящемся в банках США и Европы», и о случаях коррупции и злоупотреблений во время проведения земельной реформы (некоторые из них, действительно имели место). «Арбенс – вор, коррупционер и диктатор. Арбенс, уходи!».

(прим. авт. – описание событий в целом, соответствует нашей реальности. Лишь немного сдвинуты даты).

– Арбенс, тряпка и буржуй! Наши снова посылали к нему делегацию, насчет отрядов защиты революции. Люди есть – только не мешайте, и дайте оружие! То, что для «народной милиции» закупили – и без пользы на складе лежит. А в ответ лишь заверения, что «не время», и армия сама защитит порядок!