Текст книги "Красный бамбук"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Пусть там анализируют – может, и накопают что. А вы ни о чем не беспокойтесь, Иван Антонович, только пишите – а все остальное, наша забота!

Кубрин М.С. «История войн и конфликтов двадцатого века» (альт-ист).

В начале февраля 1954 года численность американских войск в Южном Вьетнаме достигла девяноста тысяч человек, а у берегов находилось уже сорок два боевых корабля. США, не тратя времени даром, готовились к войне. Уже 7 февраля Конгресс предоставил президенту Эйзенхауэру право принимать «все необходимые меры для защиты независимости союзного государства Республика Вьетнам», то есть, режима Нго Динь Зьема. Американские солдаты высадились в Сайгоне еще за три месяца до того, но это была морская пехота (которую Президент США может бросить в бой своим единоличным указом). После санкции Конгресса к ним на законном основании присоединились части Армии США, первой из которых уже 14 февраля в Сайгон прибыла 25я пехотная дивизия.

2 марта американское правительство официально предъявило временному правительству генерала Нгуен Ван Хина и представителям Вьетконга ультиматум, требуя немедленно передать всю власть на территории Южного Вьетнаме правительству Зьема. Вьетнамцы решительно отказались, ссылаясь на Парижскую декларацию, а 3 марта СССР и ДРВ прислали США ноты протеста. Но всем было очевидно, что дипломатия уже не решала ничего.

Утром 6 марта 1954 года американские войска одновременно высадились в портах Дананг, Камрань и нескольких других пунктах на побережье Южного Вьетнама. Одновременно начала наступление на север сайгонская группировка американской армии. Первыми на пути интервентов встали солдаты Вьетнамской Армии генерала Хина (около ста тысяч бойцов, а также Корпус Гражданской Обороны, еще шестьдесят тысяч человек) – уступая своим противникам в вооружении, подготовке и опыте они, тем не менее, оказали отчаянное сопротивление в схватках на «пограничной линии» (разделявшей территории, контролируемые Зьемом и Хином) и в ожесточенных боях на улицах приморских городов. Так, второй по величине город Южного Вьетнама Дананг, высадившаяся там 9-я бригада морской пехоты США смогла полностью захватить лишь через два дня, хотя по плану на это отводились одни сутки. И две недели понадобились американцам, чтобы занять всю территорию, прежде контролируемую «временным правительством», заставив Хина с остатками своей армии отойти в зону, контролируемую Вьетконгом. В Вашингтоне торжествовали – но война еще только начиналась. Три четверти страны контролировал Вьетконг, и теперь армии США предстояло встретиться с совсем другим противником и другими стратегией и тактикой войны…

Дананг находился на побережье Тонкинского залива в 113 километрах южнее бывшей Демилитаризованной Зоны между Южным Вьетнамом и Демократической Республикой Вьетнам. После начала войны граница со стороны Южного Вьетнама фактически перестала охраняться, и американцы стремились первым делом установить контроль над ней, чтобы воспрепятствовать прямому снабжению партизан Вьетконга со стороны их союзников из ДРВ. Однако американское наступление от Дананга к ДМЗ встретило неожиданные трудности. Многочисленные засады задерживали продвижение войск, а на линии снабжения постоянно осуществлялись нападения. Вскоре расположившиеся на северной границе страны морские пехотинцы США оказались в весьма неудобном положении – они не встречали крупных отрядов врага, которого смогли бы разбить в открытом сражении, а из регулярных мелких стычек вьетнамские партизаны или выходили победителями, неизменно нанося урон живой силе противника, или, если обстановка складывалась не в их пользу, стремительно отступали, исчезая в лесах. А главное – контроль над границей почти ничем не помогал, ДРВ просто стал снабжать Вьетконг через соседний Лаос.

Американцы реагировали просто – применением еще большей силы. В течение следующих шести месяцев численность американской группировки во Вьетнаме достигла ста девяноста тысяч бойцов – 1я и 25я пехотные, 101я воздушно-десантная, 1я аэромобильная дивизии, 173-я отдельная воздушно-десантная бригада, части 1й и 3й дивизий морской пехоты, ряд частей и подразделений специальных войск. Кроме того, в военных действиях приняло участие 33 тысячи летчиков и моряков 7-го флота США, 237 тысяч человек входило в органы службы тыла, 48 тысяч летчиков и солдат располагалось в Таиланде и на базах США в других районах Юго-Восточной Азии. Численность войск Азиатского Оборонительного Союза (Филиппины, Австралия, Новая Зеландия), начавших прибывать на фронт с лета 1954 года, составляла 69 тысяч человек, еще 40 тысяч мог выставить Таиланд. По мнению госсекретаря и военного министра США всего этого было более чем достаточно, чтобы без особого труда справиться с «несколькими тысячами крестьян в черных пижамах», как они презрительно называли Вьетконг.

Армия США готовилась к традиционным боям, когда противник сидит в окопах напротив. Но партизаны Вьетконга не строили укрепленных рубежей – а внезапно наносили удар и скрывались в джунглях. Часто они даже не носили военной формы, маскируясь под гражданское население – и руководствовались принципами, во-первых, политический эффект важнее военного, во-вторых, атаковать в удобное время, в заранее выбранном (и подготовленном) месте, при благоприятных условиях. В результате армия США оказалась втянутой в войну на истощение, реально контролируя лишь ту территорию, «которая была у нас под сапогами», как выразился командир 25й дивизии генерал Паттерсон.

За первый год войны наиболее крупную операцию с целью разгрома местных сил Вьетконга американцы начали 27 июня к северо-западу от Сайгона. В ней были задействованы 173-я воздушно-десантная бригада Соединенных Штатов, 1-я аэромобильная дивизия, части 1-й дивизии морской пехоты и батальон Королевского Австралийского полка. 14–15 августа была одержана и первая крупная победа – во всяком случае, так объявили США, сведения от которых вызывают большие сомнения. Как и все последующие подобные «победы» никакого удачного перелома в боевых действиях она не принесла…

Осло, 1 марта 1955 года.

Дамы и господа, сейчас мы увидим одно из самых красивых зрелищ в нашей столице – развод гвардейского караула перед королевским дворцом. Вы видите, солдаты королевского гвардейского полка выстраиваются для торжественной церемонии. А вот и выходит он, почетный полковник Улаф, талисман полка и, не побоюсь этого слова, национальный герой нашей страны. Императорский пингвин из далекой Антарктиды, два года назад он отважно клюнул посла США… вы знаете, в какое место. В ответ на наглый американский ультиматум якобы случайно сбросить на нашу столицу атомную бомбу – будто мы не европейская страна, а какая-нибудь Куба, «американский задний двор». Тогда Улаф пребывал еще в чине майора нашей королевской армии – и именно его после того храброго поступка сам Президент США требовал выдать для публичного съедения – подобно троглодиту, верящему, что съев своего врага, можно перенять его силу (прим. авт. – см. Зеркало грядущего). Когда об этом стало известно, у дворца собралось множество людей из всех слоёв общества и всевозможных убеждений, чтоб защитить майора Улафа – и наш стортинг собрался на специальное заседание, и отверг требование американцев, так как наши законы запрещают выдавать норвежских военнослужащих на съедение в другие страны. Главным же результатом того скандала было, что над нами больше не летают самолеты с атомными бомбами, которые могут «случайно» упасть на наши головы. Так что майор Улаф вполне заслужено получил полковничий чин, и орден Святого Олафа – высшую награду нашего королевства.

Ну вот, дамы и господа, церемония началась, приготовьте ваши камеры…

Вашингтон, Белый Дом. Этот же день.

– Они действительно передают такое по своему радио? Там что, уже коммунисты везде сидят?

Президент США Дуайт Эйзенхайэр был сильно не в духе.

– Мои люди ручаются за точность перевода – ответил его собеседник, похожий на лощеного джентльмена викторианских времен – впрочем, ваш секретариат легко может это проверить. Церемония происходит ежедневно, и ее освещают несколько местных радиостанций. Я выбрал для вас пример наиболее «левой» из них – но содержание передач других отличается лишь слегка смягченными выражениями.

Этот джентльмен не занимал никаких официальных постов – крупный бизнес не любит публичности. Соединенные Штаты, это демократическая страна – из чего следует, что, вопреки «левым» карикатурам, даже Рокфеллер не посмел бы ногой открывать дверь Белого Дома (хотя на заре американского капитализма, так в конце девятнадцатого века, случалось всякое). Но с тех пор установились правила – и Рокфеллер, указывающий Президенту был бы воспринят всеми прочими Игроками, именно как игрок, приказывающий арбитру… нет, если ты круче всех остальных игроков вместе взятых, тогда конечно… но такого обычно не бывало. Однако и Президент не должен был забывать, что его пост «арбитра» не более, чем результат консенсуса игроков – которые при недовольстве легко могут напрочь сломать чью угодно политическую карьеру. Собеседник Президента не был Рокфеллером, но в данный момент говорил от лица нескольких самых влиятельных торгово-промышленных «клубов» (или кланов, как кому нравится называть), тех, кто подлинно правит Соединенными Штатами.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я должен оправдываться перед норвежцами? – спросил Президент – что это вовсе не я, а наш посол Хант пообещал «съесть пингвина публично». Довольно с нас того скандала – с парижским продолжением. Мы ничего не забудем, и все счета предъявим к оплате. Но – не сегодня!

– Дело не в третьеразрядной европейской стране – ответил джентльмен – взгляните на карту. Норвегия, Франция, теперь еще и Британия не хотят принимать у себя наши самолеты с Бомбами в мирное время. Что у нас остается передовыми авиабазами в Европе, откуда можно долететь до Москвы и вернуться – Дания, Голландия, Бельгия? Это «подавляющим военным преимуществом перед советским блоком» никак не назовешь! К тому же и в Дании по примеру соседей все больше склоняются, последовать их примеру. Молчу уже о том, сколько дней, или даже часов продержатся эти плацдармы против русского вторжения. И что мы намерены предпринять, чтобы исправить ситуацию в нашу пользу?

– «Война без войны» – произнес Эйзенхауэр – война пока еще без выстрелов, война пропаганды и идей, рынка и рекламы. И подготовка нашей военной машины когда наступит благоприятный момент. Таков был План – принятый с общего согласия. Я что-то упустил?

– Мы упустили – сказал джентльмен – весьма важный фактор был тогда нами не то, чтобы недооценен, но… Война торговли и рекламы, в которой мы сильны, это прекрасно. Однако азбука бизнеса, что честные правила, равные права – только для равных, никто и никогда не будет честно торговать с лузерами. И дело даже не в морали – если кого-то пожалеем и не сожрем мы, это сделает (и тем усилится) наш конкурент. Сейчас же мы имеем, что какая-то чернож… обезьяна, эфиопский негус, отказывается от нашего посредничества при урегулировании спора с итальянцами в Сомали, зато охотно размещает у себя советскую военную базу, «желая быть под защитой сильнейшей военной державы мира». Нам уже в Африке на дверь указывают, докатились! Вьетнамская кампания как раз и была задумана, как быстрая победа, первый вклад в восстановление нашего военного престижа. Айк, да вы же сами сказали Де Голлю два года назад – «отойдите в сторону и посмотрите на наш мастер-класс, как быстро мы наведем там порядок» – вам предъявить подборку из французской прессы, в каких выражениях сегодня они вспоминают это обещание? Вьетнам оказался неожиданно крепким орешком – и наши военные неудачи уже всерьез мешают нашей торговле, дипломатии и пропаганде. Так же, любая война, даже холодная, требует денег, больше денег – которые желательно откуда-то получить. В итоге, План должен быть скорректирован. И вариант уже есть.

– Я всегда знал, что у вас под рукой существует свой Генштаб, не хуже прусского – усмехнулся Президент – со всеми полагающимися службами, включая разведку и контрразведку.

– Всего лишь, некоторое число генералов, профессоров, прочих экспертов, не отказывающих нам в консультации – ответил джентльмен – ну а это их предложение близко к одному из вариантов, разрабатываемых Комитетом Начальников Штабов и доложенным вам еще полгода назад, наши эксперты признали его наиболее перспективным. Итак, взглянем на карту. Советский Союз очень хорошо прикрыт с западного направления – можно спорить о качестве и лояльности их вассалов, но как минимум, немцев я бы не решился недооценивать. То есть, в случае войны, нашим бомбардировщикам, взлетев с баз в Дании, Бельгии, Голландии (которые будут очень скоро сметены русско-германским стальным катком), придется прорываться через зоны исключительно мощного ПВО, над враждебной территорией – уровень потерь, по опыту китайской кампании пятидесятого года, оценивается в 80–85 процентов. Что в том конфликте весьма пагубно влияло на моральный дух экипажей – «мы не камикадзе». В то же время у самой советской границы есть страна, расположенная очень удачно, как бы в русском «подбрюшье». Что еще более важно – страна, дружественная нам и враждебно настроенная к Советам. Представьте, как повлияло бы на военно-стратегическую обстановку и баланс сил между нами и красными – если бы американские войска и авиабазы появились бы вот здесь!

И палец джентльмена уперся в карту.

– Турция – произнес Эйзенхауэр – верно, «вернем Проливы и Армению» там столь же популярно, как во Франции было когда-то «вернем Эльзас и Лотарингию». Особенно среди военных и части политиков. Однако же существует договор, который Сталин навязал туркам. Где прямо сказано, что Турция не имеет права размещать на своей территории любые иностранные базы и войска, «иначе СССР оставляет за собой право на любые меры по защите своей безопасности». Что весьма охлаждающе действует на горячие головы в Анкаре.

– Договор не кандалы – изрек джентльмен – тут возможны варианты. Мы заключаем с Москвой соглашение – они аннулируют договор с турками, мы отменяем французский «президент-акт». Или в Турции меняется правительство на более решительное, которое заявляет об отмене «всех договоров, ограничивающих турецкий суверенитет». Которое будет тут же признано нами и поддержано американскими войсками, немедленно высаженными на турецкую территорию. Смею предположить, что русским тоже не нужна Третья Мировая война.

– А если они все же решатся? Да, вариант с «президент-актом» я даже не рассматриваю. Поскольку французы по факту уже выбросили его на помойку. Русские не идиоты, чтобы соглашаться на столь неравноценный обмен. Ну, если только в Москве вместо Сталина сядет тот мифический «горбачев» – вы ведь слышали про любопытную гипотезу нашего общего друга Райана? Что до «решительного турецкого правительства» – так скажите прямо, военный переворот. И кто его осуществит – не те ли генералы, кто уже имели случай повоевать с Советской Армией в сорок шестом – и теперь до ужаса боятся сделать это снова?

– Не рискнут сами. Но могут решиться – с нашей помощью. С учетом того, что страна горная и бедная дорогами – то есть советский блицкриг затруднителен, и наши бомбардировщики успеют взлететь. При том, что у СССР с южного направления намного более слабое ПВО – Сталину так нужна наша Бомба на Москву? Есть вероятность, что русские не решатся, проглотят.

– А решатся ли турки?

– Решатся, если будут считать нашу помощь близкой и реальной. Что требует подготовительного этапа. Нужен плацдарм для развертывания сил, где-то поблизости. И такое место тоже есть. Самое слабое место в советском блоке – вот тут!

– Израиль? Ну, тут я с вами пожалуй, соглашусь. Однако же, на его территории уже находятся советские войска.

– Война будет начата как развитие традиционного конфликта между евреями и арабами. С активным участием, помимо армий Египта и Иордании, палестинского населения Израиля – а также, военных сил монархий Персидского залива. Если удастся подключить англичан, будет совсем хорошо. Ну а мы придем в самом конце, все в белом, «кавалерией из-за холмов», миротворцами и посредниками. Подробнее – прочтите, вот тут все расписано.

– Не слишком ли оптимистично? В итоге, «зона Суэцкого канала», по аналогии с Панамой, Израиль наш союзник, да и Египет становится «нашим», а не проанглийским.

– «Будьте реалистами – требуйте невозможного». Революция, вещь труднопредсказуемая. Вам будет жаль короля Фарука?

– Я думаю, как к этому отнесется Лондон. Все-таки наш самый верный стратегический союзник.

– «Ничего личного, это бизнес». В Англии до сих пор живут мои родственники, по боковой линии. И я регулярно езжу туда к ним на Рождество – традиция! Но считаю, что в конечном счете, это будет даже пользой для английской торговли и промышленности – небольшая встряска, чтобы поддерживали свою конкурентоспособность. Ну а их убыток – ну, так уж легла карта, что деньги сейчас нужнее нам, чем им.

Сержант Эндрю Баррет, морская пехота США. Сайгон.

Так и не удалось мне на гражданку – как вышел из госпиталя, после Эболы.

Посчитал, сколько мне выплатят, при досрочном прекращении контракта – сильно меньше того, что хотелось бы. А дома сейчас с работой не очень, на пособие лишь с голода не помрешь. Зато еще два года в строю на всем казенном – и можно надеяться, после уже свой бизнес открыть, стать уважаемым «средним классом, опорой порядка». Нет, жизнь конечно дороже, так что снова в Африку, где эта зараза, я бы ни за какие деньги – но тут, нам сказали, всего лишь во вьетнамцев пострелять! Которые тогда казались нам кем-то вроде авеколистов – только не черные, а желтые, ну так пулям все равно. Окей, где тут плохие туземцы, на которых надо поохотиться, наши американские ценности защищая? Сейчас их всех поубиваем, деньги получим, и домой.

Нам капеллан рассказывал, вот если у нас, в свободном мире, все, что я честно заработал своим умом и трудом – принадлежит только мне, лишь налог заплачу, и дальше никто не имеет права указывать, куда мне мои деньги потратить. То у красных тебе с заработка оставляют лишь малую часть, а остальное перераспределяют так, чтобы и другим что-то перепало и на эти их «великие стройки коммунизма» хватило. Да, у коммунистов нет безработных, вообще нет – но и выбирать работу ты можешь не всегда, нередко тебе ее принудительно назначат, а если ты не захочешь, то тебя запишут в «паразиты» и отправят в трудовой лагерь вкалывать за пайку, ибо кто не работает, тот не ест – такая в коммунистическом учении заповедь имеется. И нельзя других нанимать, чтобы они на тебя работали, кредиты или ссуды под проценты давать тоже нельзя – а если нарушил, то тебя в тюрьму, не за то что ты гангстер или мошенник, или как это по-русски, а за «спекуляцию и нетрудовые доходы». Еще капеллан говорил, что у коммунистов медицина бесплатная и даже в университет можно без денег поступить – но за это ты будешь жить не так, как сам хочешь, а как тебе партийные комиссары укажут, «чтобы ты Родине больше пользы принес». То есть, после обучения прикажут тебе на работу в другой город, вдали от семьи – и ты оттуда уже не уедешь, у коммунистов без специального разрешения менять место работы и жительства нельзя, иначе можно и в гулаг попасть за 'проживание без прописки'. И еще в том же духе – короче, себе ты не принадлежишь, а все должен делать, как Коммунистическая Партия (в лице местного Комитета, возглавляемого Секретарями) велит.

Это что же, выходит, как у мормонов? Знал я когда-то одного парня из «этих», и слышал, есть у нас в Штатах и другие секты, наподобие английских пуритан. Где тоже ни свободы, ни собственности, все ходят строем, живут все вместе, как в хлеву, и чихнуть без дозволения главы нельзя – только молись и работай! А если ты усомнишься и попробуешь отойти – то тебя могут просто убить, и никто ничего не докажет, свидетелей не будет, там все в круговой поруке. Так же как у коммунистов – пока ты чтишь Ленина и Сталина и следуешь их заповедям, ты хорош, а стоит тебе в мелочи оплошать, ты уже еретик или как они говорят «враг народа», и тебе казнь, как убийце и грабителю, твою семью в гулаг. И теперь красные хотят, чтобы во всем мире было так – нет, не желаю! Свободным хочу остаться – и даже если с голоду и без работы подохну, то это будет мой выбор и моя вина, а не по чьему-то приказу! Думаете, я в этом проклятом Вьетнаме, а не дома – потому, что мне Америка приказала? Нет – оттого что я сам решил, еще два года перетерпеть и хорошую плату получить, и все по-честному!

Прибыв в Сайгон, мы узнали, что почти вся армия Республики Вьетнам перешла на сторону коммунистов – это как раз над ней наши ребята и одержали первые победы. А коммунисты все убежали в лес и мы должны их переловить и перебить. Жители Сайгона (и других городов, где жизнь была на что-то цивилизованное похожа) встречали нас с показной радостью – потому что мы за их товары и услуги, долларами платили (местные бумажки цены не имели почти никакой). А наиболее верным нашим союзником были головорезы из Бин Ксуен – аналог здешней мафии, и в то же время (понимать отказываюсь!) служившие в качестве полиции, по крайней мере в Сайгоне. Благодаря им, у нас не было проблем, как весело провести время – тем более, что в сайгонских публичных домах даже европеек можно было найти (француженок, как нам сказали), только стоили они дороже. И этих же «союзничков» мы должны благодарить за то, что скоро у нас в казармах стало пахнуть опиумом – который отшибал мозг гораздо крепче самого крепкого виски.

Приходилось мне пару раз видеть их самого главного в Бин Ксуен (издали, не настолько у меня большие погоны, чтоб быть ему представленным накоротке). Звать его Ле Ван Виен, он китаец, но в то же время вьетнамский генерал и министр у Зьема. Про него говорят, что он богат как Дюпон, поскольку добрая половина всех бизнесов в Сайгоне и наверное, не только тут, принадлежат ему – включая казино, публичные дома и опиумокурильни. И что он мастер всяких боевых искусств, лично отрубил голову бывшему императору Бао Даю, но умеет убивать и голыми руками, не хуже русского спецназовца – интересно, кто это на себе проверял? Однако же головорезы из Бин Ксуен боятся вызвать его гнев – понятно, ну разве глава мафии может быть добрым? Но это наш «сукин сын», и наше командование закрывает глаза на его деяния – даже те, которые не очень нравятся президенту Зьему, который, изображая из себя истинного католика, пытался запретить в Сайгоне игорный бизнес и проституцию. Так как, я уже сказал, полицией была Бин Ксуен, то легко понять, что разгрому подверглись исключительно те, кто Виену не платил. К великому удовлетворению наших парней – ведь работа солдата и так достаточно тяжела, а если ее еще и заслуженных удовольствий лишить?

Впрочем, в первые дни мы были уверены, что война скоро завершится, и мы поедем домой. Ведь наши войска заняли все пункты, имеющие хоть какую-то ценность – города, порты, железную дорогу – у коммуняк остались лишь дикие джунгли, где в деревнях живут как в каменном веке. Правда, в сорок пятом на Окинаве японцы, так же загнанные в горы и леса на северо-востоке острова, не капитулировали еще три месяца – но это было, как пишут в ультиматумах, «бессмысленное сопротивление». Мы не знали тогда, насколько ошибались.

Мерзавцы из Бин Ксуен оказались продажными тварями. Я слышал, что когда-то они были такими же лесными партизанами, как вьетконговцы – воевали против япошек и лягушатников. Теперь же они, хорошо зная что такое вьетнамский лес, совершенно не желали лезть под пули бывших приятелей – уступая эту честь нам. А сами сидели в Сайгоне, Дананге, других городах – делая работу тайной полиции президента Зьема. Подобно русскому НКВД, они хватали своих же вьетнамцев по малейшему подозрению, не утруждая себя расследованием – и кого не убивали, тех отправляли в «трудовые лагеря», весьма похожие на те, что были у нацистов, я не слышал ни об одном случае, когда кого-то признали бы невиновным и отпустили. Откуда я это знаю – ну, сэр, чтобы наяривать задорную чиксу, а не описавшееся от страха бревно, с девками приходится разговаривать. И с их мадамами тоже. Как и с местными полицейскими, и с другими нужными людьми. И внимательно слушать то чириканье, которое они считают нашим языком. Если не хочешь остаться в убытке – вы ведь знаете наверное, какая лажа была тут в самом начале, до мая пятьдесят четвертого, когда любой военнослужащий США, желающий перевести деньги домой в Штаты, мог сдать требуемую сумму местными бумажками, по их официальному курсу. А теперь следите за руками, мистер, сейчас будет фокус! – если я до того купил эти бумажки за доллары по курсу на рынке, то какой будет моя прибыль, абсолютно законная, заметьте! К сожалению, эту лавочку прикрыли – а сержантское жалование не столь велико, чтобы обеспечить бизнес большим оборотным капиталом. Сайгон был похож на громадный блошиный рынок – продавали все и везде (и крали, тоже). Но нам говорили, что это издержки демократии, ведь мы пришли защищать демократическую страну от коммунистической диктатуры, но этот Зьем сам оказался диктатором и тираном не лучше Гитлера. Или Сталина, как его описывали в «Колльерс».

Лес во Вьетнаме, особенно во время дождей – не самое приятное место для прогулок. Особенно если тропы там усеяны вьетконговскими сюрпризами, встречались и «растяжки» из гранат, на русский манер, но гораздо чаще были хитроумные конструкции из ям, веревок, самострелов, заостренных кольев. Причем все это смазывалось местным ядом, или какой-то гадостью, быстро вызывающей гангрену, если ты не попадал в госпиталь как можно скорей, ну а тащить раненого на руках по вьетнамскому лесу, это адов труд, поскольку ловушки могли оказаться и там, где мы уже прошли и теперь возвращаемся. Я видел, как капрал Грегори, идущий в пяти шагах впереди меня, вдруг дико заорал, провалившись по колено в яму, укрытую травой – там были два бревна, свободно крутящиеся на осях и утыканные остриями, и когда мы освободили нашего товарища, его нога имела вид, будто ее пропустили через мясорубку. И не было никакой веры проводникам из местных – как я уже сказал, в деревнях многие были за Вьетконг, а если и нет, то боялись мести красных, «вы уйдете, а мы останемся». Оттого мы быстро усвоили, что бегать по лесу, это самоубийство – и двигались очень осторожно, выбирая куда ступить. О каком преследовании убегающих партизан тогда вообще могла идти речь?

Вьетконговцы не африканские авеколисты – хотя бы потому, что у негров не бывало минометов. Негры не были обучены манере русского спецназа. А главное, не были фанатиками, как вьетнамцы. Располагаясь гарнизоном во вьетнамской деревне, мы скоро узнали, что нельзя брать у местных еду. Знаю про случай, когда наш лейтенант приказал сначала дать попробовать детям в деревне – и их родители не стали мешать. А ночью весь взвод свалился от яда – и проникшим в деревню вьетконговцам осталось лишь добить тех, кто еще был жив. Вьетнамцы для нас все на одно лицо, как отличить местных от тайно пришедших партизан? А при первом удобном случае они убивали наших часовых и резали спящих, а если не удавалось зарезать, то забрасывали гранатами хижины, где мы спали – наконец, если наши парни успевали занять оборону, то коммунисты сносили всю деревню минометами, не сильно заботясь о тех жителях, кто не мог убежать, а затем «зачищали» выживших, обычно никого не брали в плен.

И не сдавались сами. Очень редко, но бывало, что нам удавалось поймать их в западню – так, что им отступить некуда. Тогда они дрались как черти, стараясь лишь подороже продать свою жизнь. Шли на прорыв, стараясь навязать нам ближний бой – не дожидаясь, пока мы вызовем авиацию или огонь артиллерии. Однажды нам удалось окружить партизан в деревне – там был один, который, когда у него кончились патроны, бросился на нас с саперной лопаткой, сначала мы пытались его скрутить, помня что за пленного русского обещана особая награда, а он махал своей лопаткой как берсерк топором, и убил троих наших парней, так что пришлось его все же застрелить. Да, он был белый, хотя одет как вьетнамец, без всяких документов, и пленных тогда мы не взяли – так что не знаю, был он русским «добровольцем» или французским (или даже немецким) дезертиром. Наверное все же русский – слышал, что их специально обучают драться лопатой. И этот коммунист поехал умирать во Вьетнам, потому что ему приказал комиссар, ради того, чтобы завтра коммунизм был во всем мире. Фанатики, варвары, звери, совершенно не ценящие свою жизнь!

Очень часто нам приходилось сопровождать конвои – поскольку гарнизоны, разбросанные по большой территории, надо было кормить и снабжать. И вывозить урожай риса – наши солдаты питались со своей кухни, но оставался еще Сайгон, Дананг и множество других городов, «наш», свободный Вьетнам, который мы защищали. Оттого, кстати, сорвалась затея со «стратегическими деревнями» – можно вывести население из партизанской зоны, собрать весь нелояльный элемент за колючей проволокой, но как перенести рисовые поля – или заботу о пропитании освобожденного Вьетнама придется повесить на американскую казну. И по вьетнамским дорогам ползли… видели бы вы, на чем мы там ездили! Представьте армейский стандартный пятитонный грузовик, на который вместо кузова водрузили бронекоробку (с отрезанной мордой) от подбитого бронетранспортера, и воткнули восемь пулеметов, в том числе четыре «браунинга» 50го калибра. Этот монстр был уникален и носил даже собственное имя, «Бешеный Джо» – но и самые обычные грузовики подвергались переделке, иначе ездить по вьетнамским дорогам было смертельно опасно. На кабину и кузов ставили защиту из любого железа, оказавшегося под рукой, в ход шли даже кроватные сетки (могущие спасти от гранат русских базук РПГ), и конечно, пулеметы, пусть не как у «Бешеного Джо», но минимум два, обязательно. Машины, перегруженные оружием, защитой, боеприпасами, расчетами в кузовах (к каждому пулемету надо ведь одного, а лучше двоих парней посадить) даже при езде в сухой сезон часто выходили из строя, ломались моторы, подвеска, к бешенству ремонтников, ездить же на этих «гантраках» (как их прозвали) по грязной дороге было проклятием – но это было лучше, чем не доехать вообще. Хорошо было, когда удавалось получить охрану еще и от танкистов. Они этого очень не любили – поскольку вьетконговцы отчего-то считали танки приоритетными целями, в которые надо первым же залпом из засады влепить гранаты РПГ, после чего и начинался весь базар. Ну а нашей тактикой в ответ было, как мы называли, «работать газонокосилкой», то есть поливать джунгли по площадям, не жалея патронов. Самым страшным было, когда коммунисты подрывали «гирлянду» – сразу несколько зарядов, поставленных как немецкие «шпринг-мины», взрывающиеся после подскока на пару метров. Тут спасение было, успеть упасть на дно кузова, в надежде что тебя прикроет броня бортов. Я видел, как рядовому Скиннеру, который не успел, осколком снесло голову, как гильотиной. За неполных три месяца такой работы – которой, по идее, должно заниматься какое-нибудь подразделение по охране тыла, а не мы, элитные морпехи – наш батальон потерял больше сотни парней убитыми и ранеными. И что еще хуже, на их место приходило пополнение.