Текст книги "Красный бамбук"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Янки считали нас ночной нечистью и нежитью, кровожадными сверхъестественными существами. Я слышал, они изобразили нас такими, в своем кино – это правда? А мы были простыми крестьянами и хотели жить, как жили наши деды и отцы на этой земле.

Вы, советские – очень счастливый народ, в сравнении с нами. Потому что сильны – и никакой враг не может заставить вас сменить небо над головой на потолок пещеры. Вы принимаете чистое небо над собой, как должное. А я, уже старый человек, в сухой сезон вечерами люблю сидеть возле своего дома и просто смотреть на звезды. Мой сын рассказывал, что они такие же, как наше солнце, только очень далеко, но когда-нибудь люди полетят туда. Он у меня образованный, учился в Москве и прочел роман вашего писателя Ефремова, где говорится, что мы встретим там друзей. Что ж, я тоже хочу надеяться, что на тех землях, что у далеких солнц, нет таких, как американцы – кто хотели бы забрать себе все, украв у других людей даже право смотреть на небо.

Тамара Корнеева, стажер «инквизиции».

Как хорошо, что я в советской стране живу! Вот родилась бы где-нибудь в Америке – бррр, даже страшно такое представить!

Перед войной мы в Луге жили – я, хоть и малой тогда была (с тридцать третьего года) хорошо помню. Деревянные домики, колонка на углу, к которой надо с ведром бегать, чтобы дома умыться, улицы немощеные, грязь, фонарь лишь на перекрестке горит. Так Москва, года сорок шестого, если по окраинам, очень похожа была. А теперь новые кварталы быстро растут – белые пятиэтажные дома из панелей собирают, в квартирах не только электричество (это само собой), но и газ, горячая вода, ванна! На первом этаже – место за стеклянной витриной, под будущий магазин, парикмахерскую, ателье. Посреди квартала школа, детский сад, и в зелени все. Кому довелось ютиться в старом фонде, особенно после уплотнения (когда и эвакуированных подселяли, и тех, чьи дома разбомбило), по две даже три семьи в одной комнате, углы занавесками отгородив – тот поймет, какая это радость, своя квартира (пусть и малогабаритная, ну так нам не балы устраивать), с газом и водопроводом.

Карточки отменили уже. В магазинах, ну не ананасы с шампанским, но хлеб, крупа, масло, сыр, колбаса докторская, рыба хек и селедка, картошка и другие овощи – есть всегда. Цены снижают – совершенно уже не надо думать, вот купить сегодня куру свежую, или подождать ближе к получке. Одеться – ну, повезло мне, что я не только учусь, но и официально в «РИМе» работаю, а значит, со швейной машинкой обращаться умею. Поскольку можно одежду покупать готовую – но там и выбор фасонов небогатый, и качество ширпотреб, и дорого все же. Ткани самые разные в продажу больше выбрасывают – не проблема хоть шелк достать, хоть сукно, ну а дешевого ситчика и сатина завались, только покупай и шей. Многие так и делают – правда, я с вытачками и драпировками виртуозить не умею, но что-нибудь простого кроя, вроде юбки-солнце, сошью легко. Кстати, платьев-солнцеклеш среди готовой одежды практически не бывает – а на улице в них ходит наверное, половина женщин, значит сами шьют, поскольку модная вещь. Туфли, шляпки, сумочки, перчатки – вполне могу себе позволить. Даже зонтик купила складной, самый модный, который в сумочку влезает – и не черный, а красивый, цветной.

А главное – вот при царе было, что только благородные могли настоящее образование получить и высоко подняться. В странах капитала – только если у тебя большие деньги есть. А в СССР, десятилетка сейчас и вовсе бесплатная (раньше за старшие классы надо было платить – так это было, потому что Гитлер на нас уже напасть готовился, и деньги в казне были нужны, чтобы армия наша сильнее всех), за институт плата еще есть, но во-первых, небольшая, во-вторых, существует множество льгот. Правда, тут мужчины в лучшем положении – по последнему закону от пятьдесят третьего года, им достаточно в армии отслужить, и в технических вузах учеба бесплатно. А для девушек остается – или после школы пару лет на производстве (и лучше по тому же профилю, что вуз – тогда тоже бесплатно, иначе лишь пятьдесят процентов), или выпуститься с золотой медалью (тоже, половинная скидка), или вот как мы – училища, подобные нахимовским, суворовским, а для девушек «смоленцевским» тоже привилегию дают. Я вот за Академию не плачу, и общежитие бесплатное – раньше в комнате на две койки жила, со Светкой Ильиной, теперь вот отдельную комнату дали. Год мне доучиться осталось, вот после должность получу, а там еще год-два, и квартира может быть, пусть малогабарит в новом районе, но все лучше чем общага.

А совсем новые дома уже и с оранжереями строят. Не только по крыше, но и вдоль стены стекло, это называется гидропоника – объяснять мне сложно, но знаю, что так в магазине, что в том же дома, свежие овощи, зелень, клубника будут круглый год. А по рязанской ветке читала, есть уже целый поселок по новой технологии, геокупольной. И это даже не дачи, а жилые дома – по указу товарища Сталина «рабочим, служащим, ИТР, для индивидуального строительства выдавать ссуду, на двухкомнатный жилой дом, 10 тысяч рублей на десять лет, на трехкомнатный – 12 тысяч рублей на двенадцать лет, под один процент годовых» (прим. авт. – это было в реальности! Указ 1946 года, суммы и сроки соответствуют. И всего 1 процент в год – сравните сталинскую ипотеку с современной). Правда, на работу в Москву на электричке ездить – но в принципе, не сильно дольше, чем на метро.

Так к чему это я? А жизнь так стремительно к лучшему меняется! И представить, какой будет год 2000й, ну просто дух захватывает, фантазии не хватает. Если сравнить с тем, что всего десять лет назад было. В прошлом году я в Ленинград на Ту-104 летала, всего один час, и уже в Пулково. А в двухтысячном что будет – за то же время, на ракетоплане, от Москвы до Владивостока? Ой, я наверное уже старая буду, с палочкой ходить. Так может и медицина что-нибудь такое откроет? Тем более, есть и там такое, о чем наука пока еще не знает. Вот я, вместе с Инной Баклановой, к Бахадыру ходила на массаж. Так после того, как он мне по всем точкам постучал и помял, такое чувство… Инна сказала, «словно моторесурс твоего организма отмотали назад на несколько лет». А ведь даже профессора пока не знают, как это работает! А сам Бахадыр лишь усмехается и говорит, «от Аллаха дар». А если это все же изучат, и сделают такой аппарат – вот ты туда войдешь, и после процедуры помолодеешь на год? И еще, и еще… вот посмотреть бы, что в девяносто первом году будет, я слышала, как сама Анна Петровна говорила, «дожить бы до – а там быть спокойной»?

Американок и прочих француженок мне даже жалко. Жизнь пустая, без цели, лишь по магазинам бегать и мужу обед подавать. Понятно, отчего они все на успокоительных сидят, здоровье свое травят. Вот так состарятся… и я слышала, у них принято престарелых родителей в дома-богадельни сдавать? А после их детки так же сдадут их самих. Все у них крутится вокруг зарабатывания денег – а духовное где? Бедные люди!

А у нас – все от тебя зависит! Учись, служи – и будут тебе и награды, и честь, и все, к ним прилагаемое. Вот Анна Петровна – нам говорили, что была она до войны простой студенткой из Ленинграда. А теперь к самому Сталину вхожа – в самом ЦК Партии работает. А Лючия Смоленцева – вместе с мужем, Гитлера живым притащили, а после при Анне Петровне состояла в помощницах. Так нет сейчас войны… вот что мне такое сделать, чтобы Он на меня внимание обратил?

Как он меня тогда на руках нес, к санитарной машине… Когда вражину брали, и я ампулу с цианидом у него в воротнике схватила, голой рукой. И порезалась – а цианид в крови, это еще более верная смерть, чем проглотить. И Он меня к медикам – хорошо, в госпиталь быстро привезли, откачали. Вот только Он после на меня внимание обращает – не больше, чем на всех прочих. А я так стараюсь – чтобы из всего нашего курса лучшей стать! Девчонки на танцы, или по парку пройтись – а я с книжками сижу. Или на тренировке выматываюсь так, что до койки еле доползаю. А результата все нет. Но не сдаваться – вот Лючия рассказывала, как она добивалась, что сам товарищ Сталин на ее брак с Юрием Смоленцевым согласие дал, дошла до самого Папы Римского, как раз перед тем, как он в Москву летел на переговоры.

Вот и случай представился – Он на задание едет в Львов. Все сделаю, чтобы с ним вместе! А уж там – случая не упущу.

Ретроспектива. Галицийская ССР. Тремя месяцами раньше (январь 1955).

Трудно бежать по снегу. Но лыжи остались в лагере. Где сейчас была смерть.

Быстро темнело – в Карпатах нет сумерек, как на севере. Но холод казался арктическим – у костра было теплее, когда они решили, выбрав место для привала и поставив палатку, расположиться на обед под открытым небом, вшестером в палатке было тесновато. Пройдено уже больше половины маршрута, ничего неординарного не случилось, сейчас поедим, и спать, а с утра двинемся дальше. Ели разогретую над огнем тушенку, картошку – и позволили себе запить домашним вином, для сугреву.

Выстрелов было четыре или пять – наверное, Мишка Барков успел выпустить всю обойму, карабин лежал с ним рядом, когда они все сидели у костра. Нет, еще не все – Галя уже сидела рядом с парнями, на бревне, подтащенном к костру, а Маруся из палатки выбиралась. Она же и закричала первой, да так, словно самого черта во плоти увидела – никто и не понял в первый миг, отчего. А затем увидели тоже.

Он, как и все остальные, студенты Львовского Политехнического, вышедшие в этот лыжный поход, раньше думали, что оборотней не бывает. И что вампиры, вурдалаки, и прочие упыри – это поповские сказки прошлых веков. Реальность оказалась страшнее – они не лезли из могил, они уже были здесь, внутри!

И оставалось лишь бежать – не думая, что стало с остальными. Катиться вниз по снежному склону – лишь бы куда подальше, кажется по карте, там деревня была, в пятнадцати километрах к югу. Если удастся туда дойти.

И при этом – остаться человеком.

Бандеровским собакам – собачья смерть. Опубликовано в газете «Правда», 26 февраля 1955.

Пойманы и уничтожены убийцы группы львовских студентов.

15 января близ деревни Липовице, Ивано-Франковской области, бандой УПА были зверски убиты шестеро студентов Львовского Политехнического института, совершающие зимний лыжный поход. Молодые люди (список фамилий), в возрасте от 19 до 26 лет, не были военнослужащими Советской Армии, МГБ или ОМОН, они всего лишь совершали переход по маршруту. Когда они остановились на ночлег, бандеровские убийцы напали на них, и не пощадили даже девушек.

Оперативно-розыскными мероприятиями, виновные в этом злодействе были установлены. В ходе спецоперации, банда, насчитывающая девять человек (вернее, выродков, фашистских упырей) была полностью уничтожена. И так будет с каждым, кому не нравится наша Советская Власть, кто предпочитает скрываться в вонючих схронах и совершать по ночам подлые вылазки – вместо того, чтобы честно трудиться во благо советского народа.

Эти подлые твари прежде кричали о своей «святой войне во имя украинского народа» – забыв, что такого народа прежде никогда не существовало. В «славные козацкие времена», воспеваемые идеологами так называемого украинства, раздел проходил не по национальности, а по вере – православные называли себя «русскими», ну а выбравшие католичество считались поляками, и Андрий сын Тараса, предавший свой народ, сменив веру, стал для панов подлинно «своим». Слово «украинцы» впервые появилось в польских документах шестнадцатого века, где им обозначали не народ, а вспомогательные отряды на службе у панов, нанятые для усмирения недовольных крестьян, полный аналог полицаев при гитлеровских захватчиках. В дальнейшем идея «украинства» пребывала в забвении до конца девятнадцатого века – мы помним, что даже православные в Австро-Венгерской Империи, в 1914 году за это заключаемые в концлагеря Терезин и Талергоф, себя называли не «украинцами» а «русинами». При том, что в Российской Империи никогда не было такой категории «украинцы», были «малороссы», что гораздо более соответствует истине – поскольку и южные земли (современные области – Одесская, Херсонская, Николаевская) заселялись приезжими из Центральной России (тут можно хоть гоголевского Чичикова вспомнить, который свои «мертвые души» якобы «для вывода в Херсонскую губернию» покупал – конечно, это литературный персонаж, а сколько было таких реальных?), и Донбасс (современные Ворошиловград, Донецк, Днепропетровск) во время промышленного подъема второй половины девятнадцатого века заселялись теми, кто на мове отродясь не говорил. Таким образом, сама идея о существовании некоего «украинского» народа, включающего в себя жителей и Луганска и Тернополя (которые друг друга просто не поймут, заговори каждый на своем родном языке), это великая ложь, рожденная в австро-венгерской разведке и после подхваченная польской дефендзивой и фашистским гестапо. Она привлекает лишь тех, кто хочем стать «царем украинским», а также врагов единого советского народа. Простые же люди на той же Тернопольщине относятся к бандитам ОУН с искренней ненавистью – помня, что он их рук гораздо больше погибло не «русских колонизаторов», а своих же соотечественников, заподозренных в том, что «ты зраднык».

Пока народ един – он непобедим. Это хорошо понимал Гитлер, это знакомо и американским империалистам, сеющим ядовитые семена раздора в дружной советской семье. Им будет выгодно, если мы передеремся, выясняя «кто кого угнетал и кто кому должен» – а они сожрут нас поодиночке. Так же они когда-то истребили индейцев, такими же методами белые джентльмены покоряли Африку, Индию, несли свет цивилизации отсталым народам, а после милостливо соглашались взять заботу о тех, кто уцелел – если они, конечно, не смеют бунтовать. Нашей стране была уготована та же участь – ведь не случайно же, как только в Европе заводился очередной великий завоеватель, то он тут же вспоминал о «бесхозных землях на востоке». Просто мы оказались сильнее африканцев – и всем «цивилизаторам» не по зубам.

Но времена меняются. И даже народы бывших колоний сбрасывают колониальное ярмо. Мы знаем о героической войне народа Вьетнама, против французских, а теперь американских агрессоров. Тем более эта политика не может принести нашему врагу успех – против СССР. Но каждая наша слабость – это наша лишняя кровь, более дорогая цена победы. И потому, актуальны слова – люди, будьте бдительны!

Ну а твари из схронов – подобны бешеным псам. У них нет ни будущего, ни самого права на жизнь. И мы их всех уничтожим!

Показания свидетеля. Степанюк Алексей Сидорович.

Кто-то с бутылкой отдыхать любит. Или в домино, или в шашки во дворе. Ну а мне на природе больше нравится – и для здоровья полезно.

Тем более, что это и начальство одобряет. Суббота обычно день короткий, с девяти до двух – ну а в поход могут и отпустить, если аврала на работе нет. Так январь же, начало и года, и квартала. И компания хорошая, мужики за тридцать, не пацаны уже, но крепкие все. И воевали – так что есть что вспомнить.

В тот раз мы еще в пятницу вечером собрались, чтобы на поезд успеть, от Львова до города со смешным названием Выгода. Прибыли еще затемно, в пять утра, в вагоне выспаться успели. Выгрузились, телефон нашли, как положено позвонили диспетчеру, доложились, так и так. Поскольку положено, и войной в нас вбито – штаб должен знать, где ты и в каком состоянии. Тем более, что этот диспетчер для походников, очень полезный человек – и местное расписание поездов или автобусов подскажет, и может даже в крайнем случае договориться, чтобы нам транспорт выслали. Или какую другую помощь оказать при нужде. Опять же, связь с местными властями. Да мало ли что возникнет непредвиденного! Слышал, что в дальние выходы (например, на Урал), куда не на пару дней, а на неделю, две, даже весь отпуск идешь, группам даже рации выдают. Ну а нам – неполные двое суток, сорок пять километров на лыжах, и деревни на пути. Тем более, что были мы тут уже прошлым летом – так же, в выходной, и почти той же компанией. Так что резво на лыжах бежали – и зорко смотрели по сторонам.

Отчего смотрели? Так где-то может быть, походники, это просто туристы. А у нас тут и бандеровцы (хотя давно уже о них ничего не слышно) и граница недалеко. Потому мы числимся по линии даже не ДОСААФ, а военкомата – вроде резервного подразделения. Слышал, что до войны так, еще в начале тридцатых, готовили будущих партизан – а нам такие выходы засчитываются в срок военных сборов. Неужели товарищ Сталин считает, что война с американским империализмом будет на нашей территории? Или, что более вероятно, как начнется, то всякие бандочки полезут в немереном числе – а армия будет за океаном занята? Ну, наверху виднее, нам же все по уставу, идем боевым порядком – двое впереди в отрыве, головной дозор, затем четверо, и двое замыкают. Одеты все единообразно, по военному, в ватные костюмы, крытые белым, оружие имеем, карабины СКС (резервистам АК не положены), у Витьки Подсельцева мосинка, но с оптикой. В мешках заплечных провизия – а вот палатки не было, мы по плану должны были в деревне Ясень заночевать. Ну а дальше, в селе Росильна нас машина подберет и в Ивано-Франковск (уже переименован, раньше был Станислав). Там на поезд, и домой – к полуночи на понедельник уже во Львове будем.

В селе Суходолье зашли в сельсовет, отзвонились диспетчеру. И получили задание – студенты на связь не выходят. В отличие от нас, «полувоенных», есть во Львове (с прошлого года) и туристы обычные, в основном студенты – при университете, при Политехе. Ходят в каникулы – январь, и еще лето – и на более долгий срок, им к выходным привязываться не надо. Хотя и нас тоже как положено, мобилизуют, две недели в строй, каждый год. Но в году прошлом, например, мы так же командой по лесу бегали – а не ногу тянули на плацу, тот же отпуск на природе вышел в дополнение к обычному.

Студенты вообще-то народ очень недисциплинированный – могут и от маршрута отклониться, и срок не выдержать. Диспетчер говорит – вы лагерь проверьте, они должны были встать на ночевку (указывает координаты по карте). И не доложились – а у них в группе должна быть рация. Политехнический, радиолюбители, еще и затем шли, чтобы аппаратуру испытать. И на вызовы не отвечают! Так может, у них просто поломалась самоделка? Но вы пройдите, осмотрите лагерь – были ли они в том месте, давно ушли и куда. Хорошо – но вы доложите нашему начальству, что мы возможно, задержимся и на работу к утру понедельника не успеем.

Координаты – от села, где мы, километров тринадцать. Но по лесу и пересеченной местности, большая разница с равниной. Так что вышли мы туда лишь часам к трем пополудни. Не доходя еще до места, на склоне разглядели – вроде, тело лежит, в бинокль глянули, точно! И еще следы на снегу, в лес уходят. Мы тут развернулись в цепь, причем Витька с Саней Грушиным заняли позицию за камнями, нас прикрывать – поскольку тактически было похоже, что люди убегали от лагеря (который по карте, должен быть наверху), а по ним били снайперским огнем. Сначала прошли по следу вправо, в лес – и под елью нашли мертвого парня, в одном свитере, без бушлата, рюкзака и лыж, рядом пистолет ТТ валяется, гильзы – восемь штук. И голова пулей разнесена – похоже, парнишка отстреливался от кого-то, всю обойму выпустил, а последний патрон себе. Но чужих следов вокруг не было – нетронутый снег! С кем он тут так отчаянно воевал?

Тело на склоне – девушка, так же легко одета. Видимых ран нет, крови тоже не видно. И страх на лице застыл. Но опять же, чужих следов (человека, или крупного зверя) – не наблюдаем. Вверх поднимаемся, как к немецкому блиндажу, оружие наготове. Вверху на расчищенном месте – палатка, погасший костер. И еще тела. Двое, с пулевыми в грудь, гильзы под другую сторону костра лежат. Там же, брошенный мосинский карабин без патронов. Возле палатки девушка, на мертвом лице такой ужас, что нам, бывалым и воевавшим мужикам, стало не по себе. Шестого нашли последним, когда уже после окрестности осматривали – там обрыв был, он с него и сорвался на камни. А в лагере, такое впечатление, ничего не взято. Лыжи, все шесть пар, продукты, и главное, рация! Аппарат не стандартный армейский – но мы общими усилиями сумели разобраться, как включить, и нужную волну поймать, раньше у диспетчера на всякий случай частоту и позывные спросили. И доложили, как есть. Нам приказ – оставаться на месте, все беречь, ничего не трогать. Ну а как тут не трогать, если судя по всему, нам тут ночевать придется? А палатка – вот она, одна.

Однако на ночь остаться не пришлось. Час с лишним прошел, темнеть уже начало – как прилетел Ми-4, мы площадку для посадки уже нашли, зеленой ракетой место указали. Из вертолета целый взвод вываливается – и погранцы, и какой-то капитан, кто сразу стал командовать – ну а нас напротив, погрузили, а как на базу доставили, где-то возле Франковска, то еще долго мурыжили, заставляя вспоминать, кто что видел. В воскресенье лишь отпустили, и даже транспорт дали, грузовик Зис-151 под брезентом, прямо до Львова и отвезли, до дверей военкомата, где мы оружие и остальное казенное имущество должны были сдать. Ну а дальше, в общежитие – и тут я полбутылки сразу принял. Поскольку эти ребята и девчата из памяти, ну не идут!

Бандеровцы виноваты? Ну во-первых, места там были совершенно не их. Там в деревнях вокруг переселенцы-хорваты, которые ОУНовцев ненавидят люто, и стакнуться с ними не могут никак. А это известно, что где население против, там никакие «лесные» выжить не могут. Даже если сидел десяток бандитов в двадцати километрах отсюда, с чего им зимой тащиться туда, где им никто и корки хлебной не даст, там в каждой деревне по сотне мужиков, вооруженных не хуже и с боевым опытом – не только отобьются, но еще и гнать, травить будут как волков, и пограничников наведут. А во-вторых, бандеровцам жрать надо – а в схронах зимой даже в лучшие для ОУН времена было не сыто, ну а сейчас, когда никто им «налог» не платит, так вообще голод. Слышал я, тут в марте-апреле сорок шестого целые банды просто дохли, когда наши блокаду ставили, чтобы из леса и в лес никому. И чтоб голодные бандиты у ребят тушенку не взяли, да быть такого не могло – выгребли бы все до последней крошки! И оружие бы наверное, тоже унесли. А рацию ладно, не взяли, но даже не разбили.

Дальше – вот вы, диверсант, вам надо с гарантией уничтожить вражеский пост. Я бы сначала выбрал лежку, откуда все просматривалось и простреливалось – чтоб наблюдать, и прикрыть огнем. А с наступлением ночи, как все уснут, всех бы взяли в ножи. Даже если бы был один караульный – это куда надежнее, чем нападать, когда студенты еще обедали. Двоих застрелили, один с обрыва свалился, убегая – то есть сразу его положить не сумели. У девушки в палатке вообще никаких ран нет, ни пулевых, ни ножевых, ни следа удавки на горле. Двое по склону убегали – и не было следов, что за ними кто-то гнался. Парнишка в лесу – ну наверное, нервы от страха сдали совсем, ночь, кругом враги мерещатся, вот и не выдержал. А возле лагеря – тут ручаться не могу, да и ветер поднялся, поземку мело – но кажется мне, что если бы банда в девять рыл подходила, она бы гораздо больше следов на снегу оставила, и я бы заметил. И если бандитов было девять, они бы там всех на месте положили, никто не сумел бы убежать.

Так что нечисто что-то с этим делом. Конечно, на бандеровцев списать – удобнее всем. Тем более что их всех там поймали и в расход. Но если там еще какие-то гады есть, они же и других так завтра могут?

Валентин Кунцевич.

Американский патриотический пин-ап (поскольку мы, «инквизиция», за пропаганду ответственны, то образцы получаем). Запомнилась мне картинка, как десяток полуголых красоток, вооруженных винтовками и мачете, на бамбуковых носилках тащат крутого американского парня с перевязанной ногой. По антуражу, Филиппины, вторая мировая – у американца к ноге вместо лубка привязан японский меч в ножнах, а в руках «шприц», автомат М3, и растительность вокруг похожая.

Ну а я всего лишь сижу в купе скорого поезда Москва – Прага. В попутчицах у меня три прекрасные дамы из «РИМа» – Тамара, Вика, Варя. И ехать нам до Львова три ночи и два дня. Хотя тянет нас уже не паровоз, а тепловоз – которому на узловых станциях водой заправляться не надо. А мягкий вагон вполне комфортный даже в сравнении с тем, что будет в двадцать первом веке – вся разница, что пластмассы в отделке нет, лишь дерево, кожа, металл.

Едем разбираться с гибелью львовских студентов. Хотя официально объявили, что бандеровцы виноваты – нам с самого начала было понятно, что версия дохлая. Нет сегодня даже в Галиции активной бандеровщины, сломали мы ее главный хребет – страх. Если раньше всем было известно, сдашь властям кого-то из леса, ночью обязательно придут за тобой и твоей семьей – то сейчас тех, кто сигнализирует в органы, уже не трогает никто – а лишь крестятся, «слава богу, что не за мной». Подавляющее большинство уцелевших «хероев сала» по хатам сидят, притворяясь ветошью и на собраниях громче всех кричат «за Сталина, за коммунизм». До того дошло, что у наших там негласная практика, если кто-то из мирных сельчан так старается, что даже синюю тряпку рядом с желтой сушиться не повесит, ну а личных счетов к ОУН у него нет, то копнуть такого поглубже, и не ошибешься, по 58й статье УК в зависимости от тяжести содеянного, от восьми до «четвертака» или даже высшей. В лесных схронах прячутся лишь самые отпетые, кому некуда идти – такую память о себе оставили, что свои же селяне тотчас сдадут, а то и сами прикопают. Та банда, которую за студентов виноватой назначили, как раз к их числу и принадлежала – сидела в двадцати шести километрах к юго-востоку от места преступления, ну значит и «больше некому». Двоих взяли живыми – на допросах они категорически отрицали, что их гоп-компания к этому делу причастна, да кто им поверит? Записали в следственном деле, «раскаяться и признать вину отказались» – и исполнили уже сволочей.

Вот только непонятки не исчезли. Прежде всего, там не бандеровская территория. В тех самых местах Юрка Смоленцев геройствовал в августе и сентябре сорок четвертого (уже после Победы), деревни были самые УПАшные и потому, выселены поголовно (кто жив остался после спецоперации) – и не надо никого жалеть, стреляли там в наших из каждого двора и изо всего, включая фаустпатроны. А после, с сорок седьмого по сорок девятый там в районе компактно поселили эмигрантов-хорватов. В Югославии сербы и хорваты, это почти аналог как у нас русские и украинцы – родственные славянские народы, даже язык один, «сербохорватский», но хорваты католики, и проживая в Австро-Венгерской Империи, издавна считали себя более культурной и европейской нацией, чем сербы. Ну а православные сербы, будучи более многочисленными, так же веками мечтали, чтобы «от моря и до моря», собрать под своим главенством все балканские народы, подобно тому, как русские цари – привести под свою руку всех «братушек славян». Получив наконец независимость (между прочим, кровью русских солдат оплаченную в 1878 году) и не сомневаясь в своем «микроимперском» праве, сербы всего через семь лет устроили войнушку с Болгарией (из-за спора, кто в балканском курятнике самый крутой петух) – проиграли с треском. Наконец, по итогам Первой Мировой оказались в единой Югославии, формально «титульной» нацией – и, «бойтесь своих мечтаний, ибо они могут сбыться», коса нашла на камень, так как вошедшие с ними в одно государство хорваты мечтали о том же самом (как я уже сказал, сами считая себя более развитыми, чем неотесанные мужланы сербы). В итоге, как писал один белоэмигрант про довоенную Югославию, «в этом так называемом едином королевстве южных славян, на деле принижается и ущемляется сербство и расцветает хорватство, которое добровольные уступки и самоограничения сербов ради славянского братства и единства, воспринимает как слабость и свою победу, предъявляя требования новых привилегий за сербский счёт». У хорватов внутри страны и так была полная свобода в плане языка и культуры, но они требовали для себя не равноправия, а особого положения – чтобы давать в общий котёл страны как можно меньше (в идеале – совсем ничего), а получать оттуда как можно больше (за счёт всех прочих и особенно сербов). Вторая мировая война эти противоречия многократно усугубила: с точки зрения сербов именно «хорватское предательство» в 1941 году было главной причиной столь стремительного разгрома Югославии (хотя на деле и само неподготовленное к войне югославское правительство было виновато не меньше – но кто же будет обвинять самих себя!) – когда хорваты отказывались стрелять в «друзей-германцев», массово дезертировали и даже переходили на сторону врага целыми полками, поскольку (по крайней мере, в самом начале) видели в немцах союзников. Да и после, банды хорватских усташей резали сербов с таким зверством, что даже немецкие каратели считали за «чрезмерную жестокость». А после войны в мире «Рассвета» при Тито (который называл себя хорватом), хорваты фактически добились того, чего хотели, что и породило все дальнейшие проблемы в Югославии, а впоследствии её распад.

Но у нас в Белграде сидит Ранкович, сербский националист, который никаких привилегий хорватам или кому-либо еще давать не намерен. С одной стороны, это хорошо, поскольку нет никаких самостийно-югославских игр, наличествует твердое следование генеральной линии Сталина, в том числе и благодаря присутствию в Югославии наших войск, которые в этой версии истории не были выведены в СССР после Победы. С другой же, во внутриюгославской политике творится такое, что просто слов нет, хотя и для самих сербов лучше, конечно, решить эти проблемы сейчас, чем покупать мнимое спокойствие уступками, которые впоследствии приведут к куда худшему… Здесь Македонию забрала к себе Болгария (за исключением небольшого куска на северо-западе, где язык населения больше похож на сербский, чем на болгарский) – после проведения референдума, на котором большинство населения высказалось за то чтобы остаться под властью Софии. Западная окраина Словении (Триглав, Копер, Постойна) вместе с Истрией, соседними островами Црес, Паг и другими, помельче, Фиуме на стыке границ Словении и Хорватии, и городом Зара на побережье Далмации, которые до войны принадлежали Италии – так у нее и остались. Мусульмане (албанцы и боснийцы) пока сидят тихо, поскольку Ранкович разрешил вернуться в Косово всем ушедшим оттуда во время войны сербским беженцам, да еще и расстрелял всех албанских и боснийских фашистов и немецких прихвостней (чего не решился или не захотел сделать Тито). Так что албанцев в Косово сейчас не большинство, этот край не получил автономии, оставшись обычной областью Сербии, и можно надеяться, что не случится той войны, которая произошла из-за него в иной истории. Босния и Герцеговина вообще не получила статус республики – ее территория была поделена между Сербией, Черногорией и Хорватией (в зависимости от преобладающего населения в различных местах). Кроме того, Сербия еще и от Хорватии отрезала кусок земли, населенный именно сербами (в нашей истории известный как Сербская Краина), и еще Далмация стала самостоятельной частью Югославии, поскольку в Белграде объявили, что далматы никогда не жили с хорватами в одном государстве, их язык серьёзно отличается от хорватского, и в культуре у них больше общего с Италией чем с Загребом. Хорватия получила взамен огрызок, оставшийся от Словении, став Хорвато-Словенией, так что формально все по справедливости.