Текст книги "Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир"

Автор книги: Владислав Савин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

«Так что, считайте себя пока в командирской стажировке. Набирайтесь опыта – а после мы вас призовем».

Опыт, это да, нужен. Единственное, что вызывало у Видяева легкое недовольство, после знакомства с биографией себя там – что в иной истории Щ-422 под его командованием успела одержать одиннадцать побед до того, последнего похода в июле сорок третьего. Здесь же лодка со всем экипажем после той памятной встречи в Карском море и совместной охоты на «Шеер»[2]2
  Смотри «Морской Волк».


[Закрыть] была полностью отстранена от боевой деятельности – секретность, блин! Правда, дальнейшая жизнь экипажа тоже была очень интересной, когда «щуку» поставили к стенке Севмаша и дооборудовали всякими техническими новшествами, подсмотренными у потомков. И теоретическая подготовка была под стать инженерной, а тренировки с компьютерным моделированием реального боя это вообще чудо! – но вот в зоне боевых действий после пришлось побывать лишь единожды, когда перегоняли из Нарвика захваченную там U-1506, она же сейчас Н-1[3]3
  Смотри «Северный гамбит».


[Закрыть], и всё! А собственно боевого опыта и числа побед недоставало! За Лазаревым, конечно, не угнаться, – но хотя бы десяток, а то сам себя уважать перестаешь! Особенно когда под твоим началом, как комдива, ходят «зубры» балтийского подплава, воевавшие, когда ты у заводской стенки стоял.

Видяев знал, как шла война на Дальнем Востоке в той истории. И воспринимал как личное оскорбление тот факт, что на море японских агрессоров разбили не мы, так и не отомстив самураям за Цусиму, адмирала Макарова и крейсер «Варяг». Зато теперь – какие корабли и люди против нас: «Ямато» и «Тайхо», Одзава и Нагумо, цвет и легенда японского флота, который в сорок первом – сорок втором прокатился тайфуном по половине Тихого океана! На нас целей хватит – а то «Мусаси» потопили у Филиппин, «Дзуйкаку», побитый у Сайпана, был потоплен американской подлодкой в марте, когда после ремонта в Метрополии спешил на юг, «Синано», хотя и не в первом выходе, тоже попал под торпеды, и был добит авиацией, что там у японцев в Сингапуре осталось? Если главные силы их Флота – здесь! Мы их и потопим!

Ну а последующий жизненный путь у Видяева никаких сомнений не вызывал – служить Отечеству, как подобает военному моряку. Защищать интересы СССР на морском фронте от любого врага, на которого партия и товарищ Сталин укажут. А уж Родина тебе по справедливости воздаст, и заслуги отметит, и семье не даст пропасть, если что. Мы же не наемники, как у капиталистов. Хотя и там идейные попадаются – как герр Байрфилд, с которым вместе с Балтики шли, от города Бремен, где на верфи «Дешимаг» балтийские экипажи принимали новенькие «двадцать первые», ну а «семерки»-минзаги после подтянулись. Так этот фриц прямо сказал:

– Я присягал не фюреру, а Германии. И буду ей служить, как бы она ни называлась, хоть Фольксреспублик. Всегда мечтал помереть адмиралом. И к тому же мой дом и моя семья здесь.

А мы что, хуже немчуры? В Совгавани слышал – тут, на ТОФ, какой-то летеха свою лодку сам подорвал, в бой идти не желая, тьфу, погань, к стенке за такое, и правильно! За нашими спинами отсиживались, пока мы воевали, а сами элементарного не умеют! Когда Котельников в мае, уже после отлета Лазарева с Камчатки, формируя бригаду, инспектировал, что за наследство ему досталось (это про дивизион «щукарей»), то просто за голову схватился, уровень по меркам СФ ну ни в какие ворота! После учений в море просто сказал:

– Вы, главное, у нас под ногами не путайтесь, чтоб ненароком не потопили! А с японцами мы как-нибудь справимся и сами.

Хотя – что требовать с такого старья? «Щуки» самых первых серий, даже не Х-бис, как моя Щ-422, а V и V-бис, почти десятилетием раньше! И изношены уже, гоняли их тут нещадно еще до войны, а с ремонтом и техобслуживанием было куда хуже, чем на Балтике, и экипажи далеко не гвардейцы, ни выучкой, ни боевым духом. «Ленинцы» хоть чуть новее и модернизацию прошли, – а до «щук» и руки не доходили, и ресурсов не хватало. Ничего – там с самураями справились, сумеем и здесь!

– Пеленг 250, подводная лодка под моторами! – доклад акустика. – Дистанция двадцать, по оценке слышимости.

В это время, в двух милях к вест-зюйд-весту, командир лодки Щ-108 прилип к перископу, кляня «японца», так некстати сменившего курс. Впервые выходя в реальную атаку, он страстно хотел победы. Во славу Родины и Сталина, – а то особисты уже душу вынули из всего экипажа, выясняя, кто был дружен с изменником, диверсантом и японским шпионом со злополучной Щ-139 или с кем-то из той команды, кто и как часто бывал там на борту, слышал об антисоветских разговорах, и если да, то отчего не доложил? И смотрели уже, как на врагов народа – так, что даже не знаешь, выйдешь ты с того допроса или уже в тюрьму? А какой к черту заговор – ясно ведь, что если рвануло бы, мало не показалось бы всем! В море же тем более какая диверсия – со смертью в обнимку ходим, если тонуть, так всем! И за что новый комфлота так взъелся на огороды – жрать-то надо, а пайка не хватало, особенно до Победы. Также картошка обменным фондом была – иначе на морзаводе хрен что тебе сделают, качественно и быстро! Ну а выпить иногда, так что делать, коль соцкультбыта нет, люди просто звереют? Нет, в море легче – особенно если с победой вернуться, или с двумя, с тремя! К конвою прорываться, понятно, дело очень трудное и опасное – на старой «щуке», вошедшей в строй двенадцать лет назад! Полный ход над водой едва достигал одиннадцати узлов, вместо паспортных четырнадцати, дальше начинались опасные вибрации валов дизелей. Из-за перегрева аккумуляторов электромоторы также не развивали полной мощности и могли держать предельные обороты лишь полчаса. Предельную глубину погружения пришлось ограничить в 50 м, вместо проектных 90, причем на сорока часто заклинивало носовые горизонтальные рули, а при подходе к пятидесяти и кормовые; перископ вжимало давлением в дно шахты. Неудачной была система воздуха высокого давления, самопроизвольно стравливавшая воздух из целых секций баллонов. Очень высокой была шумность и вибрация механизмов. И при полном заряде батареи дальность полным подводным ходом составляла всего 9 миль при скорости 8,5 узла – причем в два этапа: полчаса, затем время остыть аккумуляторам, и снова полчаса[4]4
  Описание соответствует «Щуке» V серии, к которой и принадлежала Щ-108, постр.1933 год.


[Закрыть]. Отчасти все это было следствием изношенности, отчасти неудачей проекта: тогда казалось, что главное это построить флот, в большом числе и быстрее! Те же «щуки» поздних серий были гораздо совершеннее, конструктора ведь тоже учились. Но и «старушки» должны были оставаться в строю, в ожидании японской агрессии. И вот этот час настал!

На борту Щ-108 было получено оповещение по флоту. Но командир, увидев указание квадратов моря, просмотрел бегло и отложил в сторону: район лежал в стороне, а значит, происходящее там не имело для его корабля никакого значения. Он не знал, что из-за навигационной ошибки Щ-108 сильно отклонилась к северо-востоку. И никогда не видел «двадцать первых» лодок (мелочь, упущенная штабом флота – альбом с силуэтами кораблей на старые лодки не попал). Зато знал твердо – то, что он видит, советскому флоту принадлежать не может!

Отвернул япошка? Ну ничего, может, мы его еще достанем! Не попадем, так напугаем… а может, и попадем? Что мы теряем – и что он нам может сделать после, мы же под водой?

– Лево руля! – приказал Видяев. Ход и так полный. Чудо, что на посту ГАС что-то расслышали – хотя мы не эсминец, у нас винты так не шумят. А аппаратура у фрицев отличная, надо им должное отдать. И кто же это там под водой затаился? По флоту оповещение, что мы идем, да и силуэт у «двадцать первых немок» характерный, без пушек на палубе, но с очень крупной рубкой, ни с чем не спутаешь! Летуны наши уже дважды нас облетали, приветливо крыльями качая. А наших лодок, по диспозиции, тут быть не должно! Радио в штаб – обнаружена подводная лодка, координаты! И запрос – могут ли наши быть тут?

– Торпеды! Пеленг 252!

Срочное погружение! Если акустик с дистанцией не ошибся, то две мили это полторы минуты, даже для японских «длинных копий»! Балласт в носовые, кормовые, дизеля – стоп, воздуховоды перекрыть, запуск моторам. Матросы верхней вахты быстро в люк проваливаются, командир сходит вниз последним, лично убедившись, что наверху никого. Балласт в среднюю – приказ еще до того, как окончательно задраен верхний рубочный люк. Все действия экипажа доведены до автоматизма, на многочисленных тренировках, с секундомером – на учениях мы полностью уходили под воду за двадцать секунд! Теперь моторам полный, рули на погружение. Нет у японцев самонаводящихся – не достанут они нас под поверхностью!

Н-4 была уже на глубине тридцать, когда торпеды прошумели выше и чуть в стороне. Теперь наш черед! Показать, что Лазарев не ошибся, в завершение «командирских курсов» всем объявив:

– Сейчас вы – лучшие подводники мира. Наиболее подготовленные и на самых лучших лодках. Знаете и умеете то, что пока еще никому не известно. Так не подведите же доверие партии и советского народа!

И каждому – неуставные значки, «в память», белый силуэт акулы. Который после перекочевал на рубки «немок». Подражать фашистам, каждой лодке придумывавшей собственную эмблему, не хотелось – ну а коллективно, отчего бы нет? Тем более что завершающей частью курса были подводные дуэли. Акулы мы сталинские – любого сожрем, даже под водой! Так что этим конкретным япошкам сильно не повезло – и к лучшему, а если бы наш, необученный, попался? Знаю, что К-2 уже счет открыла (не «немка», старого типа, но тоже с акулой на рубке). Теперь и мы докажем, что нас учили не зря!

Акустик докладывает – пеленг 254, цель слышу хорошо. У нас только два аппарата могут стрелять управляемыми, не все шесть носовых, как на К-ПЛО, но на этого противника хватит (будь против нас «немка» тип XXI, тогда бы надо бить по максимуму, «невод» закидывать, чтоб не увернулась). И экипаж у нас, в большинстве, из служивших на Щ-422, есть и те, кто в Белом море по притопленному понтону стрелял, и кто Н-1 из Нарвика перегонял, кому товарищи потомки еще до курсов, летом сорок третьего, всякие штучки показывали, и особенности «двадцать первых» знаем лучше всех в советском ВМФ! Локатор в активный, определить элементы движения цели. Ввести в БИУС, перенести данные – на самых первых «катюшах» кассеты с магнитной проволокой, на которой программа записана, вручную из «Буси» вынимали, на торпеде горловину вскрывали, вставляли, досылали торпеду в аппарат, а у нас уже улучшено, можно прямо в заряженную торпеду команды вводить, как после пуска довернуть, на какой глубине, какие маневры совершать, и на каком удалении неконтактный взрыватель разблокировать – все это для противокорабельных торпед с СН на кильватер прежде всего актуально, но и для противолодочных тоже, какие-то элементы движения задаются, тот же угол доворота, а оператор лишь поправки вводит, сличая отметки на экране гидролокатора. Разъемы для ввода программы на всех аппаратах, а вот командное устройство для управления по проводам лишь на двух верхних, обычно так и заряжают, четыре противокорабельных, две противолодочных. Ну теперь получите, самураи!

У Щ-108 был еще один, последний шанс. На учениях лодка, поймавшая прицельный сигнал чужого гидролокатора, посылала своим локатором условленный ответ, «я свой». И времени должно было хватить, даже после выпуска торпед, на участке управления по проводам, чтобы операторы дали команду на подрыв или уход в сторону от цели. Все эти действия была отработаны до автоматизма экипажами «немок» и «катюш»; «ленинцы» и «щуки» Камчатской бригады были также, стараниями Котельникова, с этим ознакомлены, – но ведь и Владивостокская бригада подплава обязана была знать порядок, утвержденный штабом ТОФ! А если не было локатора (советские «Тамиры» и английские «Драконы» шли в первую очередь на новые лодки, их имели и «щуки» Х серии, но более старые так и обходились без), то была система звукоподводной связи «Вега», для которой также был предусмотрен условный сигнал. Отчего Щ-108 молчала (хотя как показало расследование, эта система, также далеко не новая и несовершенной конструкции, на старых лодках нередко была неисправной, даже в боевых походах, – однако такой записи в журнале главного инженер-механика дивизиона, конкретно для Щ-108 не нашли), теперь не узнает никто. И почему даже не пыталась уклониться, совершить противоторпедный маневр (а ведь, согласно приказу, командир обязан был прослушать секретный курс по основам применения управляемого противолодочного оружия – и присутствовал там, о чем также есть отметка в документах), тоже неясно – другое дело, что вряд ли такой маневр удался бы на «щуке», вот «немка» бы на такой дистанции вполне могла, – но попробовать все равно стоило бы? Однако Щ-108 сохраняла прежний курс, на глубине 30, при скорости два с половиной узла – идеальная мишень!

– Попадание! – доложил акустик Н-4. – Еще одно! Звук разрушения корпуса. Готов самурай!

Видяев приказал тщательно прослушать горизонт – не прячется ли рядом еще один? Затем, по всплытии, доложить – атакован подводной лодкой, успешно уклонился, противник уничтожен, продолжаю следовать предписанным курсом. И подумал, что японцев все же недооценивать нельзя – наверное, перехватили приказ нам и выслали свои лодки в засаду. Что ж, будем бдительны – и верно нас предупредили о низком уровне японской техники, шумят, как телеги по плохой дороге! Сунутся – еще огребут. А мы предупредили – пусть в этот район наши силы ПЛО выходят и устраивают японцам веселую жизнь!

Поиск был проведен. При этом летчики чуть не утопили Щ-113, также оказавшуюся вне обозначенной позиции. В свете последующих событий факт пропажи без вести лодки Щ-108 поначалу не привлек внимания штаба. Лишь после сражения стали разбираться – и кому-то пришло в голову сопоставить это с атакой Видяева. Расследование ни к чему не привело – поскольку факт нахождения Щ-108 там, где она никак быть не должна, и ее атака по Н-4 (в свете оповещения по флоту и формального ознакомления командира «сто восьмой» со всей информацией, о чем имелись записи в секретных журналах) никак не могли быть объяснены. Зато казалось весьма вероятным, что японская лодка, потопившая Щ-108, сама после попала под торпеды Видяеву. Какая версия была предпочтительнее для штаба флота?

Данные разведки, и даже уточнение информации после войны, не прояснили вопрос. В эти дни Императорский Флот потерял в Японском море лодки I-48 и I-153 – в то время как в штаб ТОФ поступили доклады о потоплении одной субмарины дивизионом «охотников» у корейского берега (достоверное – всплыли соляр и обломки), и еще трех атаках подводных целей, с неясными результатами (предположительно – повреждены). Так что одна из потопленных японок до того вполне могла оказаться рядом с Щ-108. Тем дело и завершилось, сданное в архив. Обломки лежат на недосягаемой глубине в три километра, в точке с координатами 44 с. ш., 138 в. д. Тридцать семь человек экипажа приказом комфлота были внесены в список погибших за Родину, а не пропавших без вести (семьи положенную пенсию получат). И на памятнике во Владивостоке есть имя Щ-108, в числе других кораблей Тихоокеанского флота, погибших в эту войну.

Вы хотите правды? А кому и зачем нужна правда в данном конкретном случае? И к каким последствиям она приведет? Контр-адмирал Видяев, герой Советского Союза, в этой истории умерший во славе и почете в 1989 году, так и не узнал, кого потопил тогда, в Японском море. Что изменилось бы – если бы узнал?

Авианосец «Тайхо».

Японское море, 22 июня 1945 года

Сейчас русские гайдзины увидят, как умеют умирать самураи! Потому что ничего иного нам не остается.

Сначала казалось, боги на стороне Японии. До темноты осталось не так уж много, – но мелькнул в высоте силуэт, подобно небесному дракону. Русский разведчик облетал флот – не было сомнений, что сейчас радист сообщает о составе эскадры, ее курсе и скорости. Значит, атака уже не будет внезапной.

Ударили зенитки «Тайхо» и эсминцев «Ханацуки» и «Харуцуки» – лишь эти 100-мм пушки теоретически могли забросить снаряд на четырнадцать километров в высоту. Русский шел на двенадцати, – но все равно вероятность попасть была минимальной. После нескольких залпов адмирал лично приказал прекратить огонь, не было смысла тратить боеприпасы. К тому же великолепная баллистика этих новых пушек покупалась ценой резкого снижения живучести ствола, практически равной числу снарядов в погребе[5]5
  Ресурс ствола зенитки 100/65 обр. 94 всего 350 выстрелов, при боезапасе ЭМ тип Акицуки, 300 снарядов на орудие.


[Закрыть]. И оставалось лишь скрипеть зубами, провожая безнаказанного русского шпиона, нарезавшего вокруг эскадры огромные круги на недосягаемой высоте.

Затем как-то сразу сдохли РЛС. Вообще, в Императорском Флоте радиолокация была очень слабым и ненадежным звеном, поскольку считалась чем-то вспомогательным и менее приоритетным, в сравнении с собственно оружием. Потому отказы аппаратуры никого не удивляли, – но на всех кораблях одновременно, это наводило на подозрение! Командир авианосца попросил дозволение выслать дозор, для раннего предупреждения – с «Унрю» взлетели три скоростных разведчика и разошлись веером по сектору северо-запад. На палубах стояло по дежурному звену, готовому к немедленному взлету. Казалось, что непосредственной опасности нет.

Связь с разведчиками пропала меньше чем через четверть часа. На всех радиоволнах стоял какой-то треск и вой. После адмирал Тоеда будет сожалеть, что немедленно не приказал поднять все истребители, был уже прецедент, когда при штурме Шумшу русские так же глушили эфир перед ударом! Но не встречался еще Императорский Флот с массированной радиовойной – да и при указанном отношении к радио сам термин «радиовойна» был для японцев невозможным. А Йокосука D4Y1-C «Комета» был хорошим самолетом (разведывательная версия палубного пикировщика), но не имел шансов против пары или четверки Ла-11 из группы расчистки воздуха, наведенной на цель по радару.

Потому японцы пребывали в блаженном неведении, до той минуты, когда в бинокли было замечено большое число самолетов, подходивших с запада. На эскадре была объявлена боевая тревога, корабли увеличили ход до максимального, с палуб авианосцев взлетали дежурные истребители, в то время как остальные «зеро» спешно готовились к старту, раздались первые выстрелы дальнобойных зениток. Большие двухмоторные самолеты показались адмиралу похожими на Ту-2 или «дорнье» – вторые вообще не были пикировщиками, да и первые применялись в этом качестве достаточно редко. И они подходили на высоте свыше пяти тысяч – слишком много для прицельной работы с горизонта по кораблям! Или русские решили устроить «бомбежку нервов», как американские В-17, эффектно, но совершенно неэффективно? Хотя у Советов здесь нет авианосцев, а расстояние достаточно велико для их основного пикирующего бомбардировщика Пе-2. Но все же странно – такое же количество торпедоносцев было бы гораздо опаснее. Или это пока лишь первый, прощупывающий удар?

«Зеро» еще не успели набрать высоту – когда русские, заходя в атаку двумя колоннами эскадрилий, начали бомбить. И лишь когда адмирал увидел в небе фейерверк разноцветных трассеров, то понял, что происходит. Проклятые германские гайдзины – как проститутки, служат тому, кто их победит! Любопытно, там русские или немцы за штурвалами и у бомбовых прицелов? «Дюк оф Йорк» два года назад потопили двумя попаданиями, всего со звена самолетов. Тут же их не меньше полусотни – сколько сейчас прилетит нам?

«Тайхо» вздрогнул от близкого разрыва. На траверзе, метрах в двадцати, но ударило сильно, авианосец в тридцать семь тысяч тонн качнулся, как лодка на волне. И сразу завыли сирены аварийной тревоги – корабли, поднявшие флаг в военное время, отличались гораздо худшим качеством постройки. Год назад в битве у Сайпана «Тайхо» едва не погиб от взрыва бензиновых паров, заполнивших отсеки после повреждения цистерн от сотрясения при попадании всего одной торпеды[6]6
  В нашей реальности это и случилось.


[Закрыть], то же самое грозило и сейчас, механик доложил о многочисленной течи из лопнувших трубопроводов и разошедшихся швов на цистернах. Но все же флагман эскадры сохранил боеспособность (хотя полного хода лучше не давать, даже когда повреждения будут заделаны) – зато «Унрю», получивший две бомбы, горел как факел, потерял ход и сильно садился носом. Еще одна бомба легла вплотную к борту «Кацураги», совсем нового корабля, для которого это был вообще один из первых выходов в море! Даже русские посчитали это не попаданием, а «близким разрывом», но результат был немногим меньше. Разорвало не только обшивку, но и противоторпедную броневую переборку, полопались сварные швы цистерн, трубопроводы и кабели (с пожаром от коротких замыканий), сместило механизмы на фундаментах, часть самолетов в ангаре получили повреждения – и все усугублялось слабой подготовкой свежесформированного экипажа. Авианосец не погиб, но потерял где-то треть боевой мощи: нельзя развить ход свыше 20 узлов, при новом попадании цементная пломба на пробоину вылетит к демонам, для ликвидации крена пришлось затопить отсеки противоположного борта, снизив запас плавучести, а работу части оборудования так и не сумели возобновить, хотя пожар и был потушен. Одно попадание получил линкор «Нагато», отделавшись развороченной надстройкой и разбитым казематом 140-мм противоминных орудий левого борта. И наконец, крейсер «Тоне» доложил о легких повреждениях корпуса при сохранении боеспособности.

Истребители предотвратить удар не успели. На первые дежурные звенья, набирающие высоту, обрушились сверху русские «Ла», сбив почти всех. Но затем в небе закрутилась карусель – и отличная маневренность «Зеро-райсенов» явно стала для русских сюрпризом! Однако советских истребителей было больше, и они лучше работали в команде – всего четырем японцам удалось прорваться к последней эскадрилье бомбардировщиков, которая уже легла на боевой курс. А русские висели на хвосте, не было шансов на вторую атаку – и четыре истинных самурая до конца выполнили свой долг, идя на таран, лоб в лоб, никто не мог выжить! Еще нескольких «дорнье» достали зенитчики. Русские уходили на запад, причем некоторые – со снижением и дымом. Но не было возможности догнать их и добить – советских истребителей все еще было больше, и они, даже выходя из боя, звено за звеном, эскадрилья за эскадрильей, жестоко огрызались на любую попытку их преследовать, прикрывали друг друга. Гайдзины лишь толпой сильны – в отличие от самураев, каждый из которых и в одиночку совершенный боец!

На авианосцы не вернулись восемнадцать «райсенов», не считая тех четверых, кто таранил. И было всего двое спасенных – Хорикоши-сан построил идеальный истребитель, вот только крыло обратной стреловидности оказалось чрезвычайно чутким к повреждениям, рассыпаясь от одного 20-мм снаряда, причем пилот не мог выпрыгнуть из кувыркающегося обрубка самолета. Еще четыре истребителя погибли вместе с «Унрю», который пришлось добить торпедами с эсминцев, сняв команду. Что ж, считая, что русские потеряли почти столько же самолетов, но часть из них была бомбардировщиками, более ценными и с экипажем из пяти человек, то воздушный бой, пожалуй, можно считать японской победой, по крайней мере, по очкам? Но плохо, что число истребителей на эскадре уменьшилось на треть. Что ж, план предусматривал и это – завтра утром мы примем самолеты, перелетевшие с берега, а если понадобится, то и еще раз, у нас будут «бессмертные» авиагруппы, только бы палубы сохранить! Вот гибель «Унрю» это действительно потеря! Что ж, значит, мы должны за него отомстить.

Как уже отомстили трем русским гайдзинам, выловленным в море. Адмирал смотрел с мостика, как внизу на палубе офицеры авианосца опробовали на пленных остроту мечей. И это было правильным, поскольку тот, кто бьет издали, не вступая в честный бой – не заслуживает к себе никакого уважения. Самурай никогда не стал бы издеваться над пленным самураем, это противоречило бы бусидо. Но пойманных убийц-ниндзя, не имеющих кодекса чести, всегда казнили самым изощренным и жестоким способом – так что этим русским летчикам еще повезло, что им даровали быструю смерть!

Спустилась темнота. Эскадра шла к берегам Кореи. Адмирал подумал, что даже если мы не вернемся, это будет славная битва, о которой в Японии запомнят на века! А что еще желать самураю?

Отдыха не было. Через пару часов высоко в небе над эскадрой вспыхнули «люстры» световых бомб. И снова завыли сигналы боевой тревоги – с севера на корабли неслись быстрые, едва различимые тени над самой водой, русские торпедоносцы! Эсминцы охранения успели встретить их огнем – но взорвался «Амацукадзе», и «Юкикадзе» тоже тонул, разломившись от попадания тонной авиабомбы – впереди шли топмачтовики, расчищая дорогу торпедоносцам. И не меньше эскадрильи Ту-2 ворвались в брешь, которую не успели закрыть – и повезло, что их мишенью стали не авианосцы, а линкоры, сохранившие огневую мощь. Две торпеды ударили в борт «Ямато», но ПТЗ выдержала. Хуже пришлось «Нагато», торпеда попала в корму, намертво заклинив один из рулей, и правый внешний вал стал «бить», разнося подшипник, пришлось предельно уменьшить на нем обороты, и держать уцелевший руль положенным влево, чтобы оставаться на курсе – линкор не мог развить ход больше 19 узлов. А русские ушли без потерь, по крайней мере ни одного упавшего в море не видели – хотя, наверное, от зенитного огня им досталось.

Еще через час одиночный Ту-2 атаковал и потопил эсминец «Юшио». «Люстр» в этот раз не было, зато светила луна. В эфире по-прежнему был свист, треск и вой, радары не показывали ничего. А русские хорошо видели эскадру, даже во тьме! Или это все тот же проклятый разведчик, крутящийся на высоте? Хорошо, что в традициях японского флота матросам спать не в кубриках, а прямо на боевых постах, подвесив койки, где придется. Воины страны Ямато не были столь изнежены, как гайдзины, – на японских кораблях каждая тонна водоизмещения, каждый кубометр объема были отданы прежде всего оружию и тому, что его обеспечивало, а комфорт экипажа был на последнем месте! Зато корабли несли заметно более мощное вооружение, чем американские, немецкие, русские, того же размера. Так, ни в одном флоте эсминцы не имели двойного запаса торпед (и устройства быстрой перезарядки, по весу почти равные самим аппаратам), а равную огневую мощь (шесть пятидюймовых орудий в трех спаренных башнях) американцы достигли лишь на новейших «Самнерах» и «Гирингах» – гораздо более крупных, переваливших за три тысячи тонн. А секрет был прост: всего лишь до предела уменьшить помещения для команды! Кубрики вмещали лишь отдыхающую смену верхней вахты (трудно ведь повесить койку на палубе), не было камбуза (в море пусть едят сухпай – хотя иные командиры умудрялись ставить на палубу обычную полевую кухню), да и расстояние между палубами было меньше двух метров (этого хватит!). Зато экипаж практически всегда был готов к бою – ну а тяготы и лишения это неизбежное зло. И разве это не лучше – в походе есть сухари, зато иметь лишнюю пару зенитных стволов, дополнительный шанс на жизнь?

Проклятый русский разведчик в высоте – кого он наведет снова? Если бы удалось его достать – о, тогда бы эти Иваны испытали бы на себе древнюю японскую казнь, когда пойманному шпиону сначала отрубают руки и ноги, в несколько приемов, а затем еще живого бросают в кипящее масло! Но локаторы не видели ничего среди множества засветок, а стрелять куда-то в темноту означало лишь бесполезно тратить боезапас. И оставалось лишь вспомнить слова: врагов не надо считать, их меньше не станет – а значит, действуем по прежнему плану.

Линкор «Ямато», крейсера «Тоне», «Хагуро», «Асигара» в сопровождении шести эсминцев отделились от эскадры и полным ходом направились на запад – «корейский экспресс», должный еще до рассвета обстрелять Вонсан, порт, плацдарм и дороги. Авиаудар будет нанесен на рассвете – одновременно с ним на авианосцы сядет пополнение из Метрополии. Рассчитанное на три палубы, а не на две, – но адмирал подумал, что это и к лучшему, ведь наверняка в первой ударной волне будут большие потери, вернутся далеко не все – как раз и выйдет их возмещение! Мы будем воевать «бессмертными» авиагруппами, постоянно держа в воздухе над авианосцами воздушный патруль, и не жалея ни самолетов, ни пилотов, ни бензина! Больше половины всей палубной авиации Империи ждут сейчас на аэродромах приказа, вылететь к нам на подмену сбитых. И свыше тысячи самолетов армейской авиации готовы нас поддержать.

А после – уже можно говорить и о мире. Подкрепленном силой – потому что со слабым не заключают никаких договоров, а просто диктуют условия капитуляции. За нами судьба Японии на все последующие годы – а потому мы не можем проиграть. А кто не переживет этот день – о тех позаботится Аматерасу.

Линкор «Исе». 22 июня 1945 года.

Восточнее Курильских островов

Завелся у берегов страны Ямато страшный морской дракон – опустошал деревни на берегу, топил рыбаков. Повелел император убить чудовище, и вышли в море десять тысяч отважных самураев на ста кораблях. И дракон был убит – но никто не вернулся назад.

Адмирал Одзава ощущал себя сейчас одним из героев того древнего мифа. Единственным из всех на эскадре, кто знал, на что они идут, – но приказ императора священен! Пусть русский подводный демон уже сожрал два флота немецких гайдзинов – воинам Японии не дозволено было бояться битвы! Дракон умрет – или мы не вернемся домой.

И была еще одна беседа перед самым выходом в море. О которой, кроме него, Одзавы, знал лишь один человек.

– Мы проиграли эту войну, – сказал адмирал Енаи, – вопрос лишь, погибнет ли Япония, или как в дзюдо, упадет мягко и завтра поднимется. И наша цель сейчас – обеспечить эту мягкость нашего падения, спасти все, что можно спасти. Наши потери в филиппинских водах оказались просто ужасающими – еще одна кампания у берегов Метрополии, и у нас просто не останется флота. И прервется традиция, и некому будет восстанавливать японскую морскую мощь, когда придет время. Скажу по секрету, даже приняв ультиматум держав, будет заявлено, что Япония не примет полного разоружения, как противоречащего самому духу японской нации – пусть соглашаются с нашими условиями, или мы будем драться до конца! Лично я не верю в прочность и долговременность союза русских и американцев. Значит, мы можем играть на противоречиях – и помоги нам боги не ошибиться, как Гитлер! Спасти, сохранить Японию, пусть пока как подобие Сиама, буфером между русским и американским блоком. Ну а дальше – Германия после той войны показала, что делать. Мы проиграли лишь битву – но не окончательно, войну. Так что не спешите делать сеппуку – ведь кто-то должен будет жить, чтобы дальше исполнять свой долг, так говорят русские – и это, на мой взгляд, справедливо!