355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владислав Савин » Первый удар Сталина 1941 » Текст книги (страница 4)
Первый удар Сталина 1941
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 21:19

Текст книги "Первый удар Сталина 1941"


Автор книги: Владислав Савин


Соавторы: Виктор Суворов,Андрей Буровский,Александр Больных,Михаил Барятинский,Дмитрий Хмельницкий,Валентин Рунов,Михаил Мельтюхов,Алексей Исаев,Сергей Кремлев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Михаил Барятинский
Малой кровью, могучим ударом

История, как известно, это «публичная девка мирового империализма». А стало быть, нет ничего удивительного в том, что исторические факты сплошь и рядом подвергались, подвергаются и будут подвергаться сомнению. В этом, собственно, нет ничего предосудительного – в конце концов, человеку свойственно сомневаться. Ни в чем не сомневающиеся люди, как правило, глупы от природы. Однако у любого сомнения есть предел, после которого начинается банальное искажение исторических фактов, а попросту – переписывание истории. Последнее занятие всегда было очень популярным, но своего расцвета достигло в последние два десятилетия и за рубежом, и у нас в стране. Новый импульс этому процессу дали развал социалистического лагеря и Советского Союза. Процесс национальной самоидентификации, захвативший вновь образованные на территории последнего государства, довел отдельных политических деятелей до состояния душевнобольных. С их точки зрения, чем абсурднее трактовка того или иного события, тем лучше. В полной мере это относится и к истории Второй мировой войны.

Последняя новация в этом плане – обвинения в развязывании мирового конфликта, выдвинутые «братьями-поляками в адрес СССР. Вот так, ни больше ни меньше. Скоро договорятся до того, что и Мюнхенский пакт подписывался под контролем Советского Союза. Ну как же, ведь и Чемберлен и Даладье, да и сам Гитлер были штатными сотрудниками НКВД! Причем, как водится, громче всех кричат «держи вора» те, у кого рыльце в пуху. Роль той же Польши в разделе Чехословакии общеизвестна. Что же тогда возмущаться, что спустя год поделили уже саму Польшу! Впрочем, речь не об этом.

В рамках процесса переписывания истории довольно популярной является версия о якобы превентивном немецком ударе по Советскому Союзу. Суть идеи заключается в том, что Сталин вот-вот собирался напасть, а Гитлер его просто упредил. Раскрутка этого «проекта» началась давно – в первый же день Великой Отечественной войны. Так, в заявлении, переданном советскому правительству германским послом Ф.Шуленбургом через полтора часа после начала немецкого вторжения, утверждалось, что немецкая сторона была вынуждена встать на путь превентивной войны против СССР, поскольку он якобы не выполнял своих обязательств по советско-германскому договору и готовился к нападению на Германию. В том же духе был составлен и меморандум, врученный Риббентропом 22 июня советскому послу в Берлине. В нем утверждалось, что советское правительство стремится взорвать Германию изнутри и готово в любое время осуществить агрессию против нее. Столь «опасное положение» будто бы и вынудило нацистское правительство начать войну. В тот же день Риббентроп устроил пресс-конференцию для представителей иностранной и немецкой печати, на которой заявил, что Германия была вынуждена предпринять наступление на Советский Союз, чтобы опередить советское наступление.

Версия о превентивной войне со стороны Германии была полностью разоблачена на Нюрнбергском процессе над главными немецкими военными преступниками. Доказательства по разделу «Агрессия против СССР», показания обвиняемых и свидетелей неопровержимо подтвердили, что нападение на СССР было задумано и спланировано преднамеренно, без какого-либо повода к тому с его стороны. В частности, бывший руководитель германской прессы и радиовещания Г. Фриче в своих показаниях заявил, что он «организовал широкую кампанию антисоветской пропаганды, пытаясь убедить общественность в том, что в этой войне повинна не Германия, а Советский Союз… Никаких оснований к тому, чтобы обвинять СССР в подготовке военного нападения на Германию, у нас не было».

В приговоре Нюрнбергского трибунала по этому поводу говорится: «22 июня 1941 года без объявления войны Германия вторглась на советскую территорию в соответствии с заранее подготовленными планами. Доказательства, представленные Трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанные планы сокрушить СССР как политическую и военную силу для того, чтобы расчистить путь для экспансии Германии на Восток в соответствии с ее стремлениями». И далее: «Планы экономической эксплуатации СССР, массового угона населения, убийства комиссаров и политических руководителей являются частью тщательно разработанного плана, выполнение которого началось 22 июня без какого-либо предупреждения и без тени законного оправдания. Это была явная агрессия».

Тут, как говорится, ни прибавить, ни убавить. Все остальное – досужие домыслы. Однако с точки зрения альтернативной истории тема эта представляет несомненный интерес. Попробуем и мы ответить на вопрос, что было бы, если бы не…?

Итак, предположим, что Германия – белая и пушистая, а кровожадная большевистская Россия готовит нападение. Прежде чем начать выстраивать более или менее достоверную версию событий, необходимо договориться о базовых условиях для рассуждений.

Первое базовое условие – время. Действительно, если Германия напала в июне 1941 года, а по первоначальным срокам операция «Барбаросса» должна была начаться 15 мая (срок перенесен из-за отвлечения части сил Вермахта на Балканскую кампанию), то когда, собственно, немцы ожидали наступления русских? Сторонники теории первого советского удара считают, что приграничная группировка Красной Армии создавалась именно для наступления. Причем продолжала наращиваться. В подтверждение такой точки зрения приводится факт выдвижения из тыловых военных округов на запад семи общевойсковых армий и одного стрелкового корпуса.

Действительно, из Уральского военного округа в район Идрица, Себеж, Витебск выдвигалась 22-я армия, из Забайкальского округа в район Бердичев, Проскуров – 16-я армия, из Северо-Кавказского округа в район Черкассы, Белая Церковь – 19-я армия, из Приволжского округа в район Чернигов, Конотоп – 21-я армия. Харьковский округ выдвигал на запад 25-й стрелковый корпус. Одновременно готовились к передислокации войска 20, 24 и 28-й армий. Эти семь армий (16, 19, 20, 21, 22, 24 и 28-я) составляли второй стратегический эшелон. При этом три последние армии планировалось сосредоточить в районе Москвы. К началу войны только несколько соединений 19-й армии успели сосредоточиться в намеченных районах, большинство же находилось в пути или пунктах прежней дислокации.

Если допустить, что Красная Армия готовилась к наступлению и армии второго стратегического эшелона предназначались для развития успеха, то выбор районов их сосредоточения не может не вызвать удивления. От госграницы и от войск первого стратегического эшелона их отделяло от 450 до 600 км! Но нам можно все, предположим, что эти армии сосредотачивались для наступления, и именно этот процесс лимитировал для немцев время принятия решения. Исходя из имеющихся данных, с уверенностью можно утверждать, что сосредоточение этих объединений в новых районах дислокации затянулось бы до глубокой осени. С учетом печального опыта финской войны, вряд ли советское командование пошло бы на еще одну зимнюю кампанию. А значит, первого удара русских немцы могли ждать не раньше весны – лета 1942 года. Никакого спланированного советского наступления в 1941 году просто быть не могло. Применительно к этому периоду времени можно говорить лишь о достаточно спонтанном превентивном ударе: советское командование узнало о сосредоточении немецких войск вдоль границы СССР и нанесло упреждающий удар, дабы разгромить войска противника, еще не завершившие оперативно-стратегического развертывания. Надо сказать, что идея такого удара была вполне реальной. Именно о нем шла речь в проекте «Соображений по плану стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и Востоке», подписанном 15 мая 1941 года заместителем начальника оперативного управления Генерального штаба А.Василевским. В этом документе отмечалось, что Германия держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами и имеет возможность нанести внезапный удар. Для предотвращения этого предлагалось атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не сумеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск. Для защиты от внезапного удара противника и прикрытия сосредоточения и развертывания наших войск предполагалось организовать прочную оборону и прикрытие госграницы, используя для этого все войска приграничных округов и почти всю авиацию, предназначенную для действий на западе. В резерве Главного командования планировалось иметь пять армий.

Однако, несмотря на частые заявления в печати о том, что проект оперативного плана от 15 мая был подписан И. Сталиным, С. Тимошенко и Г. Жуковым или принят к исполнению на основании их устного распоряжения, документальных подтверждений этому нет. На документе, подписанном А.Василевским, нет никаких резолюций или пометок, сделанных Сталиным, Тимошенко или Жуковым. Нет даже подтверждений того, что эта разработка представлялась на рассмотрение правительству или лично Сталину. В том виде, в каком этот документ дошел до нас – рукописный текст с многочисленными исправлениями и вставками – он вряд ли мог быть представлен руководителям страны. Не стоит забывать и о том, что до 1948 года он хранился в личном сейфе А.Василевского, а не вместе с другими документами Генштаба, в бумагах Сталина или Тимошенко и оттуда был передан в архив. Так что эта записка, скорее всего, была не чем иным, как черновым рабочим документом, а не реально принятым оперативным планом.

Тем не менее мы возьмем эту идею за основу и будем говорить о наступательной операции Красной Армии в мае – июне 1941 года. Резонен вопрос – а почему только в мае, а не в апреле? Ведь в этом месяце немецкая группировка была еще более недоразвернутой. Вспомним: по плану «Барбаросса» Советский Союз планировалось разгромить за 5 месяцев, начав операцию не позднее июня. То есть завершить ее предполагалось до наступления зимы. Но почему в мае, а не в апреле? Дело в том, что, в отличие от Западной Европы, в Европе Восточной сеть дорог с твердым покрытием была невелика, а в СССР ее местами вообще не было. Волей-неволей немцам приходилось ждать, когда просохнут дороги. Банально, но факт. Пришлось бы ждать этого и советскому командованию. Словом, со временем начала советского наступления мы определились: если предположить, что проект А. Василевского утвержден и месяц положен на подготовку, то речь идет о воскресенье 15 июня 1941 года.

Второе базовое условие – это силы и средства. Надо же знать, чем оперировать при моделировании ситуации. В случае с 1941 годом решение этого вопроса напрашивается само собой – реальные силы и средства сторон. Стоп, скажет здесь читатель, как же так, ведь совершенно очевидно, что группировка советских войск совершенно не годилась для наступления. Да, действительно, в этом отношении силы были, мягко говоря, неравны. Немецкое командование развернуло в первом эшелоне 103 дивизии, в том числе 12 танковых, в то время как в первом эшелоне советских армий прикрытия границы имелись только 54 стрелковые и две кавалерийские дивизии, то есть в два раза меньше. При этом дивизии противника были полностью укомплектованы личным составом, вооружением и боевой техникой, транспортными средствами. Они не только имели общее количественное превосходство в силах и боевых средствах, но и обладали более высокой подвижностью и маневренностью.

Однако, если рассуждать о советском упреждающем ударе, то совершенно очевидно, что к нему привлекались бы не только и не столько дивизии первого эшелона, но и соединения второго. В последнем, в свою очередь, находилось 11 стрелковых, 24 танковых, 12 моторизованных и 4 кавалерийских дивизии. Кроме того, в резерве командования округов находилось еще 45 дивизий. В случае подготовки и нанесения первого удара все они, безусловно, приняли бы в нем участие. Скорее всего, за месяц с момента гипотетического утверждения плана А.Василевского до начала наступления все эти соединения были бы пополнены личным составом. Причем даже без объявления мобилизации. В реальности в апреле – мае 1941 года, учитывая нарастающую напряженность на западной границе СССР, Наркомат обороны и Генеральный штаб с согласия правительства начали проводить скрытный призыв военнообязанных запаса под прикрытием «больших учебных сборов». Всего таким образом было призвано, по разным данным, от 750 до 850 тыс. человек. Полностью решить проблему укомплектования частей и соединений личным составом это не могло, но тем не менее позволило довести 21 дивизию западных приграничных округов до полного штата военного времени (14 тыс. человек), 72 дивизии – до численности в 12 тыс. и 6 дивизий – до 11 тыс. человек. Хуже обстояло бы дело с техникой.

Что касается боевых машин, например в механизированных корпусах, то каким-либо кардинальным образом увеличить их численность и довести ее до штата по понятным причинам было нельзя. Другое дело – автомобили. Как известно, на 15 июня 1941 года в Красной Армии имелось 272 600 автомобилей всех типов, что составляло 36 % от численности штата военного времени.

Основу автопарка Красной Армии накануне Великой Отечественной войны составляли грузовые автомобили ГАЗ-АА и ГАЗ-AAA грузоподъемностью в 1,5–2 т, ЗИС-5 и ЗИС-6 грузоподъемностью в 3–4 т. В небольших количествах имелись пятитонные автомобили Яг-4 и Яг-6 и восьмитонные Яг-10. Все эти машины являлись грузовиками коммерческого типа и использовались в армии в таком же виде, как и в народном хозяйстве без каких-либо конструктивных изменений. Поэтому по своим характеристикам они мало подходили для эксплуатации в войсках, особенно в условиях военного времени. В отличие от германского Вермахта, к началу войны Красная Армия практически не имела автомобилей повышенной проходимости. Последние были представлены полугусеничными вездеходами ГАЗ-60 (В) и ЗИС-22 (ВЗ), созданными на базе все тех же ГАЗ и ЗИС. Однако количество их было невелико, а технические характеристики оставляли желать лучшего.

Такая же ситуация сложилась и с легковыми автомобилями. В Красной Армии имелись машины трех типов: ГАЗ-А, ГАЗ М-1 и ЗИС-101. Наиболее массовыми были знаменитые «эмки» – ГАЗ М-1, семиместные ЗИСы использовались для перевозки высшего комсостава (корпус, армия, округ). Все эти автомобили не были приспособлены для эксплуатации в армии и обладали низкой проходимостью. Исключение составляли автомобили ГАЗ-61. Это был полноприводный (4x4) вариант «эмки», созданный специально для армии. Однако количество изготовленных машин было очень небольшим.

Еще больше проблем было со специальными машинами – бензо– и водомаслозаправщиками, автоцистернами, ремонтными летучками (походными мастерскими на шасси автомобилей). Производство таких машин на заводах промышленности было очень небольшим – например, в 1940 году при плане в 2 тыс. бензозаправщиков на шасси ЗИС-5 и 150 водомаслозаправщиков на шасси ЗИС-6 было изготовлено всего 155 и одна (!) машина соответственно. Поэтому обеспеченность, например, механизированных корпусов заправщиками колебалась в пределах 7–40 %. По Западному Особому военному округу средняя укомплектованность танковых частей водомасло– и бензозаправщиками составляла 15 %.

Считалось, что весь этот огромный некомплект в случае начала военных действий будет восполнен за счет поступления автомашин из народного хозяйства, то есть по мобилизации. Правда, не совсем понятно, как это собирались сделать. Дело в том, что потребность Красной Армии составляла 755 тыс. автомобилей. Для достижения такой комплектности было необходимо практически обнулить весь автомобильный парк страны, изъяв из народного хозяйства почти все. Как в таких условиях продолжало бы функционировать это самое народное хозяйство, остается загадкой. В действительности же в 1941–1942 годах из народного хозяйства по мобилизации армия получила около 270 тыс. автомобилей различных типов. Вряд ли в течение рассматриваемого нами месяца следовало бы ожидать заметного увеличения автопарка Красной Армии, как и изменения ее технической оснащенности в целом. И в реальности, и в моделируемой нами ситуации советские войска были одними и теми же. С таким же личным составом, пушками и танками, такой же системой материально-технического снабжения, связью и т. д.

Несомненно, что ведущую роль в превентивном ударе сыграли бы механизированные корпуса второго эшелона войск прикрытия. По замыслу оргштатная структура мехкорпуса должна была обеспечить ему возможность ведения самостоятельных боевых действий в отрыве от общевойсковых армий. Совершенно очевидно, что в нашем случае все, или почти все, эти соединения получили бы самостоятельные задачи. Вот и попробуем разобраться, что из этого бы вышло.

Рассмотреть возможные действия всех мехкорпусов в превентивном наступлении Красной Армии довольно сложно, главным образом, по причине ограниченного объема данной статьи. По сути, такой обзор представляет альтернативную историю начального периода Великой Отечественной войны. Поэтому имеет смысл сосредоточиться на какой-то одной операции с участием одного-двух механизированных соединений и на примере их действий оценить, насколько успешным был бы первый советский удар в целом. Поскольку никакой подобной операции в реальности не проводилось, то ее надо придумать. Вот, например – «Люблинская наступательная операция». Чем плохо? В целом же наш «разбор полетов» можно озаглавить: «Действия 4-го и 6-го механизированных корпусов в Люблинской наступательной операции 15–22 июня 1941 года».

Надо сказать, что в качестве цели нашей операции Люблин выбран не случайно. Дело в том, что этот город и в реальной действительности был целью советского контрудара в соответствии с директивой № 3. Эта директива была направлена в войска вечером 22 июня 1941 года и указывала военным советам фронтов на необходимость организации решительных контрударов с целью разгрома вклинившихся группировок противника. Войска Юго-Западного фронта должны были силами двух общевойсковых армий и не менее пяти механизированных корпусов при поддержке фронтовой и дальнебомбардировочной авиации нанести удары по сходящимся направлениям на Люблин, окружить и уничтожить вражескую группировку, наступавшую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина.

Как видим, планировалась фронтовая наступательная операция, в случае успешного завершения которой в окружение попали бы все силы 6-й немецкой полевой армии и 1-й танковой группы. Здесь, конечно, можно возразить, что директива эта не учитывала реальную обстановку и возможности войск. Но если руководство вооруженных сил и страны не учитывало, а попросту – не знало, их в действительности, то почему оно должно учитывать их в нашем случае? К вечеру первого дня реальной войны, не имея практически никакой объективной информации ни о противнике, ни о собственных войсках, командование поставило фронтам задачу по переходу в наступление и разгрому всех сил врага в течение двух суток! Тем более можно допустить, что в случае нанесения удара первыми задачи были бы еще глобальнее. В нашем случае речь идет о наступлении двух фронтов – Западного и Юго-Западного – из Белостокского выступа и из района Львова по сходящимся направлениям на Люблин. Цель – окружение и, разумеется, уничтожение сразу двух (а чего мелочиться?) немецких танковых групп. Для выполнения этой задачи в первую очередь привлекались силы 4-го и 8-го мехкорпусов Юго-Западного фронта и 6-го и 13-го мехкорпусов Западного фронта. Главную роль предстояло сыграть 4-му и 6-му мехкорпусам. На них имеет смысл остановиться подробнее.

4-й механизированный корпус (командир – генерал-майор А. Власов) начал формироваться в июле 1940 года на территории Западной Украины. Управление корпуса и корпусные части формировались на базе управления и корпусных частей 49-го стрелкового корпуса. 3-й мотоциклетный полк – на базе 53-го и 146-го кавалерийских полков 16-й кавалерийской дивизии. В состав корпуса вошли 8-я и 32-я танковые и 81-я моторизованная дивизии.

8-я танковая дивизия была сформирована на базе 24-й легкотанковой бригады. Кроме того, на формирование танковых полков дивизии были обращены 51-й и 54-й танковые батальоны 10-й танковой бригады. Артполк и мотострелковый полк формировались из 220-го гаубичного артполка 7-й стрелковой дивизии и 608-го стрелкового полка 146-й стрелковой дивизии соответственно. В сентябре 1940 года 8-й гаубичный артиллерийский полк получил новую матчасть – 152-мм гаубицы обр. 1938 года, на замену тракторам ЧТЗ «Сталинец-65» прибыли СТЗ-5. Полк полностью перешел на мехтягу. 20 января 1941 года в полк поступили 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг.

Первоначально в состав корпуса входила 10-я танковая дивизия, но в феврале 1941 года она была передана в состав вновь формируемого 15-го мехкорпуса, а взамен ее во Львове началось формирование новой 32-й танковой дивизии (на базе 30-й легкотанковой бригады). 32-я танковая дивизия не успела получить к началу войны всю положенную ей артиллерию. Ее гаубичный полк имел только один артиллерийский дивизион 152-мм орудий. Но из-за нехватки артиллерийских тягачей даже такое количество гаубиц артполка перевозилось двумя рейсами. 32-й отдельный зенитно-артиллерийский дивизион имел три батареи, но лишь одна из них имела материальную часть в виде 4 орудий.

В состав корпуса была включена 81-я моторизованная дивизия, преобразованная в январе 1940 года из 81-й стрелковой Калужской дивизии. 11 июня 1940 года дивизия выступила из Львова в район Заблотова в составе 12-й армии, участвовала в присоединении Бессарабии и Буковины. В июле 1940 года 81-я моторизованная дивизия возвратилась во Львов и вошла в состав формирующегося 4-го механизированного корпуса.

Формированию корпуса, находившемуся на важнейшем операционном направлении, высшим командованием Красной Армии придавалось особое значение. Повышенное внимание придавалось как укомплектованию корпуса боевой техникой, в том числе новейших конструкций, так и боевой подготовке. Так, уже в августе 1940 года состоялось первое командно-штабное учение по вводу мехкорпуса в прорыв, под руководством командующего Киевским Особым военным округом генерала армии Г. Жукова. Отрабатывались вопросы взаимодействия 4-го механизированного корпуса с другими родами войск. По результатам учения были выявлены серьезные недостатки в управлении войсками. Тогда же, в августе 1940 года, было проведено и первое войсковое учение корпуса с привлечением авиации. Тема: «Ввод мехкорпуса в прорыв». Жуков и командир корпуса М. Потапов (А. Власов вступил в командование корпусом 17 января 1941 года) прорабатывали вопросы выбора места сосредоточения корпуса по тревоге, рубеж ввода соединения в прорыв и порядок выдвижения к рубежу войск. Было решено вводить корпус в прорыв в походных колоннах по двум параллельным маршрутам. Подобное учение проводилось впервые в Красной Армии, и его результатами организаторы остались довольны.

Тема второго войскового учения, проведенного уже в середине августа 1940 года, являлась логическим продолжением темы предыдущего: «Действие механизированного корпуса в глубине оперативной обороны противника». Отрабатывались темпы движения, обход и захват опорных пунктов, проведение встречных боев с резервами противника и прорыв его тыловых оборонительных рубежей. В конце сентября 1940 года состоялось итоговое командно-штабное учение 6-й армии, в оперативном подчинении которой находился 4-й мех-корпус: «Наступление армии и ввод механизированного корпуса в прорыв». На этом учении присутствовала практически вся верхушка РККА: Мерецков, Тимошенко, Жуков и другие. Не менее ценное командно-штабное учение в 4-м мехкорпусе прошло и 16 октября 1940 года: «Марш и встречный бой мехкорпуса». В нем участвовали штабы 8-й танковой и 81-й моторизованной дивизий. Его целью являлись проверка возможности подготовки и проведения марша в сжатые сроки, а также отработка вопросов доведения до подчиненных решения комкора о резком повороте в ходе марша на новые маршруты в готовности к встречному бою. Результаты учения высоко оценил генерал армии Г. Жуков. Руководящий состав корпуса получил ценные подарки от командования округа. Отработанные в ходе учения документы были доведены в письменной форме до командного состава всех механизированных корпусов РККА.

К середине июня 1941 года в составе 4-го мехкорпуса насчитывалось 990 танков, из них 412 Т-34 и КВ.

В соответствии с замыслом Генштаба войска 6-го стрелкового и 15-го механизированного корпусов должны были прорвать фронт в полосе 4-го немецкого армейского корпуса, обеспечив тем самым ввод в прорыв 4-го мехкорпуса уже в середине первого дня операции. Все части и соединения заблаговременно покинули районы постоянной дислокации и к вечеру 14 июня выдвинулись на исходные рубежи.

Что касается 6-го механизированного корпуса (командир – генерал-майор М. Хацкилевич), то он начал формироваться 15 июля 1940 года на базе управления 3-го кавалерийского корпуса. В его состав входили 4-я и 7-я танковые и 29-я моторизованная дивизии.

Танковые полки 4-й дивизии создавались из многих частей и подразделений – танковых батальонов 21-й тяжелой, 6-й легкой и 30-й химической танковых бригад, 2, 6, 13, 50-й стрелковых дивизий, 632-го автотранспортного батальона 46-й автотранспортной бригады. В связи с тем, что тяжелой танковой бригаде не были положены по штату свои мотострелковые и артиллерийские подразделения, в гаубичный артиллерийский и моторизованный полки 4-й танковой дивизии были реорганизованы соответствующие полки 29-й стрелковой дивизии.

7-я танковая дивизия формировалась в Волковыске на базе 11-й кавалерийской трижды орденоносной дивизии имени Морозова. Кроме того, на укомплектование танковых полков дивизии прибыли танковый батальон 21-й тяжелой танковой бригады, два танковых батальона стрелковых дивизий (33-й и 125-й), подразделения 6-й легкотанковой и 43-й автотранспортной бригад. Мотострелковый полк был сформирован из 100-го и 117-го кавалерийских полков, гаубичный артиллерийский полк – из 17-го конного артиллерийского дивизиона 11-й кавдивизии.

29-я моторизованная дивизия была сформирована на основе 29-й стрелковой дивизии, а 4-й корпусной мотоциклетный полк – на базе 6-го кавалерийского Краснознаменного полка 11-й кавалерийской дивизии. Также на его укомплектование прибыла рота из мотоциклетного батальона округа.

Формирование корпуса завершено 30 июля 1940 года, а 5 августа части и подразделения приступили к нормальной боевой подготовке.

6-й мехкорпус был наиболее сильным из всех мехкорпусов Красной Армии – по бронетанковой технике он был укомплектован полностью по штату (1022 танка) и имел наибольшее количество танков Т-34 и КВ (452 единицы); по командно-начальствующему составу процент укомплектованности составлял 60–80 %, по младшему комсоставу – 70–92 %, по рядовому составу – 94–105 %!

В интересах наступления 6-го мехкорпуса должны были действовать 5-й стрелковый и 13-й механизированный корпуса. Именно им предстояло к полудню 15 июня сломить оборону немцев и обеспечить ввод в прорыв дивизий 6-го мехкорпуса на стыке 9-го и 43-го армейских корпусов Вермахта. Воздушное прикрытие действий 6-го мехкорпуса возлагалось на 9-ю и 43-ю смешанные и 12-ю бомбардировочную авиадивизии ВВС фронта.

Следует подчеркнуть, что точно так же, как немцам накануне вторжения не удалось вскрыть всю группировку советских войск в приграничных районах, так и группировку немецких войск не удалось вскрыть советской разведке. Будем считать, что наше командование имело представление только о первом и частично втором эшелонах вражеских войск.

Боевые действия начались утром 15 июня 1941 года с мощной артиллерийской и авиационной подготовки. Артиллерийский и авиационный удар наносился на всю оперативную глубину, захватывая как первые эшелоны немецких войск, так и возможные зоны расположения вторых. Кроме того, авиаудары наносились по всем достойным целям в зоне действия советской авиации, начиная с полевых аэродромов и заканчивая железнодорожным мостом в Варшаве.

Примерно в 4.30 утра батальоны 159-й стрелковой дивизии, поддерживаемые танками 37-й танковой дивизии, перешли государственную границу СССР. Однако огня по ним никто не открыл. Оборона противника отсутствовала, ни окопов, ни блиндажей – Вермахт явно не собирался обороняться. Уже спустя несколько минут были захвачены первые пленные – секрет 71-й пехотной дивизии, два ошалевших от происходящего солдата. В полутора километрах от границы среди разметанного разрывами снарядов палаточного лагеря цепи красноармейцев были обстреляны противником. Впрочем, спорадическое сопротивление немцев было быстро подавлено огнем танковых пушек. Повсюду ощущался разгром, результат артподготовки и бомбежки, – разбросанные палатки, брошенные повозки и разбитые автомашины. Повсюду валялись мертвые тела немецких солдат в исподнем – обстрел застал их во время сна. Судя по всему, советское наступление стало для противника полной неожиданностью.

Организованное сопротивление противник попытался оказать только в 5 км от границы, кое-как окопавшись и развернув противотанковую артиллерию. Однако уже подходили полки 10-й танковой дивизии. Дивизия подходила мощно, широким фронтом с тяжелыми танками впереди. Танки КВ и Т-34 вели огонь с ходу осколочно-фугасными снарядами. Собственно, никаких других снарядов в боекомплектах этих танков не было, о чем командир дивизии генерал-майор С.Огурцов докладывал командованию еще за три дня до начала операции. К счастью, немецкие танки пока не попадались, а сильно пострадавшие от артогня 71-я и 295-я немецкие пехотные дивизии были буквально смяты решительной атакой советских танков и пехоты.

Поскольку уже к 12.00 продвижение советских войск составило около 6 км, можно было считать, что первая полоса обороны прорвана. Находившийся на КП 6-й армии в г. Немиров командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.Кирпонос отдал приказ 4-му мехкорпусу входить в прорыв.

Корпус пошел в прорыв по двум маршрутам, как это и отрабатывалось на довоенных командно-штабных учениях. При этом его боевые порядки должны были растянуться примерно на 80 км в глубину, что и начало происходить на деле. В то время как головная застава – разведбат 8-й танковой дивизии вошел в городок Юзефов, большая часть подразделений корпуса еще не покинула исходные районы сосредоточения. Последнее обстоятельство, правда, мало беспокоило как командование корпуса, так и штаб фронта. Тут вообще царило приподнятое, почти праздничное настроение. Наступление развивалось успешно, точно по графику. На направлении главного удара обозначался явный успех, противник оказывал лишь слабое сопротивление. Дабы недостаток автотранспорта не тормозил продвижение 4-го мехкорпуса, командующий фронтом распорядился передать ему почти все автомашины из 15-го мехкорпуса, выполнявшего второстепенную задачу. Это решение, позволившее «поднять» почти всю 81-ю мотодивизию, вскоре обернулось бедой для 15-го мехкорпуса.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю