Текст книги "Выходы из тела. Управление реальностью"

Автор книги: Владислав Радов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

10. Магические истории. Контакт с создающей силой

Когда я говорил о способности человека создавать свои миры, то именно это и имел в виду. Это не фигура речи, не какая-то иносказательность или попытка выдать одно за другое. Такая возможность кажется невероятной, не укладывающейся в рамки привычных представлений о реальности. Но разве мы тут привычные представления рассматриваем? Просто люди любой акт создания чего-либо привыкли превращать в последовательность действий. Например, чтобы построить стену надо складывать кирпичи один за другим. В тонких же мирах создание это просто акт намерения. То есть стена не строится, а просто появляется. В дальнейшем появившийся образ стабилизируется и затем просто дополняется, изменяется, или сразу отвергается. Что становится возможным через способность к стабилизации участков тонких миров. После стабилизации образ или предмет как бы фиксируется в какой-то точке пространства тонкого мира, приобретя свойства твёрдой материи, если это необходимо. А человек, таким образом, получает возможность регулярно посещать созданное и зафиксированное им место.

Этот механизм описан в последующих главах. Сейчас же хочется сказать о другом. Как вы поняли, существует некая не зависящая от сравнительно примитивного человеческого сознания сила, которая и создаёт первоначальные образы и предметы. Даже если эта самая сила заключена в самом человеке, то можно с уверенностью сказать, что он её не осознаёт, не контролирует, и ею сознательно не пользуется. Участие человека в создании своих объектов и миров в пространстве тонкого мира представляет собой лишь процесс выбора и отсева вариантов. Само создание происходит неведомым образом.

Резонно предположить, что существует некая создающая сила, в сотворчестве с которой находится сознание человека. Исследование тонких миров позволяет увидеть это наиболее убедительным для человека образом. Разум человека способен лишь упорядочить в сознании то, что рождается не им.

Я не был склонен раньше, не склонен и сейчас упрощать всё до привычного обожествления. Повесить табличку «Бог» на это таинственное явление было бы самым простым и привычным, но не самым правильным, на мой взгляд, подходом. Одно лишь остаётся очевидным, что создающая или внешняя по отношению к человеку сила существует, а человек способен каким-то образом входить с ней в резонанс.

Но не только действие в тонких мирах подтверждает это предположение или скорее даже утверждение. Думаю, многие люди встречались с проявлением этой силы непосредственным образом и в нашем материальном мире. Это моменты чудесных спасений или решающих судьбу предупреждений, знаков. А так же способность человека материализовывать мыслью события и явления, как бы притягивая их, находясь, таким образом, в сотворчестве с внешней силой. На самом деле человек в той или иной степени всегда находится в контакте с этой силой. Просто в пиковых ситуациях этот контакт становится наиболее явным. Хотя, как правило, чудеса эти происходят таким образом, чтобы любой скептик мог сказать: «это случайное стечение обстоятельств». И лишь тот человек, с которым это произошло, каким-то неведомым образом чувствует и знает, что случилось нечто большее, чем простое стечение обстоятельств.

Казалось бы, нашей темой является изучение тонких миров, а не исследование чудес, происходящих в материальном мире. Но дело в том, что я в своей практике проследил вполне явную связь одного с другим. Чем дальше ты проникаешь в освоение тонких миров, тем пластичнее становится привычный материальный мир. Впоследствии мне помогли придти к пониманию, что источник всего един.

Возможно, кому-то трудно поверить в то, что я пишу в этой книге. Повторюсь, что я как раз противник того, чтобы мне просто верили. Но думаю, даже если у вас ещё не было прецедента с выходом из тела, то уж почувствовать существование создающей или внешней по отношению к человеку силы вы вполне могли. А именно эта сила и создаёт пространство тонких миров. Наверное, большинство людей могли бы вспомнить ситуации, когда в дело вмешивалась внешняя сила, причём её вмешательство носило характер приказа, а не просто знака, который можно трактовать по-разному. Осознание существования внешней силы может оказаться важным лично для вас в успешном освоении тонких миров. Поэтому здесь и появилась эта, казалось бы, непрофильная глава. Однако не у всех это так. Мне, например, вначале это было не очень важно. Чтобы помочь вам во вспоминании собственного опыта встреч с внешней силой приведу примеры из своей практики, когда эти встречи были для меня очевидны.

Моё первое знакомство с этой странной силой, берущей порой руководство жизнью человека, произошло довольно давно. Не поступив в том году в вуз, я продолжал жить, как и раньше у родителей. В день, когда произошли те знаменательные события, я лежал в кровати, выздоравливая от перенесённого острого бронхита. Тут и позвонил мой друг Лёха, предлагая прогуляться.

В восемнадцать лет у человека, как правило, много знакомых людей, которых он называет друзьями. Этот Лёха был одним из тех знакомых, из бывших одноклассников. Он говорил о каком-то походе в гости, а потом о возможной весёлой поездке. Мне действительно уже надоело и болеть, и думать о своём провале при поступлении, и о том, что я неудачник и жизнь кончена. Надо было развеяться. Да и чувствовал я себя уже почти здоровым.

Это было время разгула бандитизма и разного рода организованной преступности. Дело доходило до того, что уже считалось, чуть ли не престижным быть членом какой-нибудь группировки. Свою роль сыграли современные книжные детективы и фильмы, особенно «Крёстный отец» и «Однажды в Америке», в которых красовались образы свободных и благородных бандитов. Стараясь не уступать Дону Корлеоне, наши бандюки тоже старательно создавали романтический образ мужественных людей, которые единственные, видя бездействие государственной власти, способны «решать вопросы».

Лёха уже каким-то образом отметился, попав ненадолго в тюрьму. Но он не любил говорить на эту тему. А я не донимал его расспросами. Хотя в нём и были отталкивающие черты характера, не добавляющие ему обаяния, парнем он был неглупым и весёлым. И я не замечал причин, чтобы зачем-то прекращать отношения.

Мы встретились и пошли в какую-то квартиру.

Зайдя в неё, я понял, что именно так и представлял себе притон, в худшем смысле этого слова. В засаленной и прокуренной квартире было не меньше десяти каких-то полупьяных парней и девиц. Причём девицы производили просто на удивление сильное отталкивающее впечатление.

– У меня бронхит, и я долго в таком дыму не протяну, – сказал я Лёхе.

– Мы только возьмём одного человека и поедем дальше, – ответил он.

Однако посиделки затянулись, а просто встать и уйти я считал для себя невозможным, не желая обидеть Лёху. Хотя конечно начинал уже злиться на него за такие «гости». Вскоре он позвал меня на кухню.

– Знакомься, – предложил он мне, кивнув головой на высокого и довольно крепкого парня.

– Владислав, – сказал я, обращаясь к парню.

– Питерский, – ответил он, смотря на меня с хитроватой улыбкой.

– Так и звать? – спросил я, не привыкший к воровским погонялам.

Он не ответил, и, переглянувшись с Лёхой, уставился в пол.

– Вы поедете сегодня работать? – Спросила вошедшая девица и прижалась к Питерскому.

– Да. Если хочешь, то прямо сейчас, – сказал он.

– Ну ехайте и возвращайтесь быстрее, – сказала она.

– Владислав, прокатишься с нами? А то тут взять некого. Все перепились. – Спросил Питерский. – Просто помощь нужна. Вдвоём с Лёхой можем не поднять.

– Тяжёлое что-то что ли? – Спросил я, ещё ничего не понимая.

Питерский засмеялся, обнажая на удивление ровные белые зубы.

– Да втроём просто проще. Но, скорее всего ты просто так прокатаешься, за компанию. Потом заедем купнёмся на пляж, а то я эти пьяные рожи уже видеть не могу. Ну как поедешь?

Я не чувствовал никакой опасности. Делать было всё равно нечего, да и Лёха просил помочь.

– Ладно, поехали, а то у меня уже голова болит от этого притона, – сказал я.

Лёха с Питерским вполне дружелюбно засмеялись.

Мы подошли к дороге. Питерский начал ловить такси, выбирая машины подороже и отгоняя разные колымаги.

– Не хочется абы на чём приезжать. – Пояснил он мне.

Наконец после долгого объяснения с очередным водителем, сути которого я не слышал, мы загрузились. Через какое-то время Питерский остановил машину и зашёл в магазин, возвращаясь откуда, нёс в руке бутылку водки и закуску.

Выехав за пределы города, мы поехали по одной из трасс, соединяющих между собой областные города. Пока ехали, поллитровка водки была выпита Лёхой и Питерским прямо с горла. Я отказался, сказав, что пока сижу на антибиотиках. Вообще ситуация стала явно меня напрягать. Кой чёрт меня дёрнул ехать с ними, подумал я. Моё отвращение усугублялось ещё тем, что их компанию всё меньше можно было считать приятной.

– Влад, – развязно сказал Питерский, – мы сейчас подъедем к стоянке грузовиков на трассе. Я возьму свое, и поедем на пляж.

В его голосе начали проявляться властные нотки.

– Когда подъедем, выйди из машины и стой, чтобы тебя было видно. Ты, Лёха, тоже не суйся. Стой вот с Владом.

– Это что рэкет что ли? – взволнованно спросил я, уже начиная что-то понимать.

– Влад, спокойно. Я же говорю, через полчаса будем пятки греть.

– Ты что мне ничего не сказал! – Прорычал я на Лёху.

– Не ори. Проколов ещё не было. Ты же сам говорил, что деньги нужны, – невозмутимо ответил тот. – Вот и заработаешь. Не забывай, что обещал помочь.

Ну и тварь, подумал я на Лёху. Но делать было нечего. Не прыгать же на ходу.

На стоянке было не меньше семи большегрузных фур.

– Может вдвоём пойдём? – Спросил Лёха. – Там человек пятнадцать водил ходит.

– Хоть сто. Без разницы. Они всё равно все обосрутся. – Ответил Питерский.

– Ты ствол, что ли взял?

– Обойдусь.

Я вышел из машины в состоянии глубокой подавленности. Уголовников у нас в роду я не припомню. Питерский, как ни в чем ни бывало, по-хозяйски залез в кабину одного из грузовиков. Через пять минут он уже выходил из него, рассовывая по карманам деньги и подзывая к себе следующего водилу.

– Лёха! – Только и успел крикнуть я, увидев бегущих к нам вооружённых автоматами людей в милицейской форме.

Дальше помню только бег. Бег по лесу изо всех возможных сил. Я и не знал, что могу так быстро бегать. Я просто летел. Думаю, что Остап Бендер, убегая от васюковских шахматистов, бежал значительно медленнее. Что ему грозило? Ну получил бы по башке шахматной доской, да и всё. В моём же случае получить по башке означало бы только начало неприятностей. Про себя я решил, что даже если будут стрелять, всё равно не остановлюсь. В общем, то ли автомат был слишком тяжёлым, то ли я быстрым, но вскоре погоню я слышать перестал. Поняв, что оторвался, я, тем не менее, почувствовал не облегчение, а отчаяние. Я понял, что Питерский, который приближающуюся милицию даже не видел, был арестован. Водитель, который конечно выкрутится, сказав, что он лишь таксист, всё же даст моё описание и опознает если что. Лёху тоже видимо взяли. И это хуже всего. Он приведёт милицию мне прямо домой. Это была, мягко говоря, катастрофа.

Видимо силе угодно было проявить себя именно в такой роковой момент моей жизни. И явила она себя настолько очевидным образом, что, даже никогда не задумываясь об этом до своих восемнадцати лет, я вдруг нутром почувствовал, что всё не так просто.

Я уже не бежал, а шел по лесной дороге в направлении города. Здесь по близости была автобусная остановка. Хотя я понимал, что лучше бы взять попутную машину, но денег не было. Да и уже подкатывала какая-то апатия. Будь что будет, тем более что на ситуацию я не влиял.

Вдруг я резко остановился. Не было никаких видимых причин для этой остановки. Просто остановился и всё. Ноги как приклеились к земле. Из головы улетучились все мысли. Это был какой-то ступор. Я стоял и просто рассматривал дорогу, окружающие деревья и затем большой куст, стоящий в двух метрах слева от меня. Я стоял не меньше минуты, тупо разглядывая ветки и листву этого куста. И тут я услышал звук мотора. В моём направлении явно двигалась машина. Мгновенно выйдя из коматоза, я буквально нырнул в этот куст. Кто бы там ни был в той машине, я хотел только одного, слиться с кустом. Было понятно, что если бы я замешкался с прыжком, то непременно был бы замечен, так как лес стал редким и единственным местом, где можно было спрятаться, был этот куст. На всём протяжении докуда хватало взгляда, ничто не могло быть убежищем, кроме этого куста. Я лежал в позе зародыша, уткнувшись головой в землю, и мечтал только об одном, чтобы не услышать, как машина остановится около меня. Она проехала. Выглянув из-за куста, я увидел удаляющийся Уазик, имеющий характерную милицейскую окраску. Поняв, что теперь спешить некуда, я лежал под этим кустом до вечера. Не смотря на всю трагичность ситуации, я всё же не мог не обратить внимание на то, каким образом оказался под кустом.

Времени до вечера было достаточно, чтобы подумать ещё и об этом. Теперь, более спокойно осмотрев местность, я мог быть в полной уверенности, что никаких других укрытий действительно не было. Получается, что если бы я прошёл этот куст, не остановившись, то был бы замечен милицией и, скорее всего, задержан, так как сил бегать уже не было. В тот момент я остановился и впал в какой-то ступор на минуту или немного больше, что и задержало меня у куста. Остаётся вопрос. Что это было? Кто меня остановил таким очевидным образом? Я родился в семье атеистов, чему был рад и тогда, и сейчас. Поэтому однозначных ответов, укладывающихся в схемы каких-то религий, я себе не давал. Ясно было одно, это «что-то» мне помогло, причём помогло, буквально выключив меня, и направив в нужном направлении. Возможно даже, что вся ситуация того дня была лишь для того, чтобы я осознал существование этой странной внешней силы.

А, осознав это, я подумал, что раз так, то всё должно кончиться хорошо. Ну зачем мне так явно помогать, если потом я всё равно должен попасть в милицию. Проще было посадить меня в тот Уазик уже сейчас.

И впервые в жизни я испытал то удивительное чувство, которое приходит к человеку, столкнувшемуся вдруг со своим хранителем, и понявшему, что он больше не одинок и, в сущности, бояться нечего. А мы не только столкнулись, но и можно сказать помахали друг другу руками.

История закончилась для меня и Лёхи благополучно. Он тоже сумел уйти от погони. А Питерский, понимая, что пойдёт организатором преступной группы, просто взял всё на себя, выведя нас из-под удара. Чем, кстати, существенно сократил себе срок. Он освободился через четыре года.

Другое описываемое событие происходило в первые месяцы моего переезда в Москву. Но хотя я и сейчас воспринимаю себя, как, в общем, молодого человека, тем не менее, хочется сказать, что всё это происходило в далёкой молодости. Кроме всего прочего, удивительным было то, что ключевая встреча снова произошла на Тверской улице.

«Мама это рок-н-ролл, рок это я-а-а-а-а!!!»

Водка могла идти и без закуски. Закусывали русским роком в целом и Шевчуком в частности. Кто сказал, что мы плохо жили? Если человек говорит, что его молодость была ужасна, то, может быть, он ещё не слишком состарился. Я приехал в Москву, узнав, что цены на мои профессиональные услуги в столице в три раза выше, чем в моём городе. Наверное, это была слабая мотивация, учитывая, что другие приезжают, ни много, ни мало, завоёвывать Москву. Мне было не до таких высот. В моей жизни были и есть люди, о которых я должен заботиться, а не витать в облаках. (Это я так оправдываю мелкий масштаб своей личности.)

В то время в промежутках между работой ради денег я какое-то время плотно общался с людьми, которых иначе как бродячими музыкантами назвать не могу. И хотя они почти сплошь были, в отличие от меня, коренными москвичами с московской пропиской и жилплощадью, был в них какой-то дух бродяжничества и пофигизма. Мне доставляло удовольствие это общение, тем более что я, конечно, излишне романтизировал их образ. Это были интеллигентствующие лентяи, живущие одним днём. Этакие динозавры эпохи хиппи. Играли и пели в переходах и других подобных местах. В общем, романтика подземелья. Я не долго ходил со шляпой, собирая с прохожих пожертвования бедным музыкантам. В какой-то момент я даже сам запел. Говорили даже, что неплохо, хотя и продолжалось это очень недолго. Во всяком случае, поддатые прохожие, задерживающиеся около нас, не разбегались при моём пении. Этот более чем странный образ жизни я вёл, неосознанно стремясь придать хоть какой-то объём, стремительно сплющивающемуся и плющившему меня миру.

Но это всё же не был безобидный уход от реальности. Я всё явственнее чувствовал себя пикирующим самолётом или парашютистом, выпрыгнувшим без парашюта. Хотя алкоголь ещё не превратился в проблему, всё явно шло к тому. Появилось ощущение, что стремление расширить границы таким способом может дороговато обойтись. Но, конечно, такие мрачные мысли приходили не так уж часто, и отгонялись до будущих времён. Да и в моём трезвом окружении не было людей, которых я считал бы достаточными авторитетами, чтобы прислушиваться к ним. «Что вы понимаете, говорил я им, ведёте свою серую жизнь, ну и ведите».

В тот вечер был, можно сказать, целый концерт. В Сокольниках мы собрали прохожих человек тридцать. Неслыханное число. Аншлаг и полный успех. Как бы сказали настоящие артисты: «они были у наших ног». Потом сидели в какой-то тошниловке. Расходиться начали поздней ночью. Метро уже не работало, а места в такси для меня не оказалось. Никаких проблем, доберусь, тем более что мне на восток, а им на запад. Они уехали, а я, пошарив по карманам, понял, что на такси явно не хватает. Можно было конечно расплатиться по месту, но настроение было такое, что, движимый алкогольными парами и романтикой в одном месте, я решил прогуляться по ночной Москве. Лето. Молодость. Чего не прогуляться то?

Гулял всю ночь. Периодически отдыхал, то в дешёвых ночных кафешках, то на каких-то вокзалах. Так дошёл до Кремля. У приезжих провинциалов это притягательная цель. Ранним утром я зачем-то оказался на Тверской. Было не более шести часов утра. Мне никогда раньше не приходилось видеть Тверскую такой пустынной. Редкая машина нарушала внезапную тишину обычно шумной улицы. Я только что купил жестяную банку пива и направлялся в сторону метро, чтобы наконец-таки поехать домой.

Вдруг я внезапно остановился оттого, что увидел, как мне на встречу идёт Божество.

Я и тогда это так воспринял, да и сейчас от этого не откажусь. В направлении меня шёл мой любимый актёр Василий Ливанов. Наш Шерлок Холмс, Карлсон и крокодил Гена в одном лице. Он шёл в странном сопровождении какого-то мужика в униформе. Наверное, это был охранник из какого-то ночного магазина. Я не очень понимал, как Василий Борисович оказался тут в шесть часов утра. Вопрос, откуда или куда он шёл так и остался для меня загадкой. Движимый алкогольной храбростью, я подошёл к нему и зачем-то заговорил.

– Простите, вы господин Ливанов? – пролепетал я.

Он утвердительно кивнул. Сразу бросалось в глаза, что шедший рядом охранник явно слишком назойлив и уже утомил Василия Борисовича. Взгляд Ливанова поневоле сосредоточился на мне.

– У меня отец тоже «народный артист». – Сказал я, хотя и правду, но прозвучавшую крайне нелепо, впервые отметив про себя, что и само это почётное звание звучит как-то глуповато. Стараясь к тому же казаться свежим и трезвым, что нелегко было сделать. Да и пивная банка в шесть утра, явно портила мой имидж.

– Я хочу поговорить с сыном артиста, – сказал он охраннику своим неподражаемым голосом.

Я сразу понял, что он действительно хочет отделаться от этой внезапной охраны. А, кроме того, меня начала бить мелкая дрожь, которую я так и не смог унять за всё время нашего общения. Мы зашли во двор одного из домов, стоящих прямо на Тверской.

– Я тут живу, – сказал он.

Я решительно не знал, как себя дальше вести. Как-то не было привычки общения с человеком, являющимся национальным достоянием, с человеком которого любит и почитает практически все взрослое население России. Требовалось взять себя в руки, в конце концов.

– Я прошу прощения. Представляю, как Вам надоели люди, бросающиеся к Вам на улице.

Он остановился и посмотрел мне в глаза. Мне ничего не оставалось, как посмотреть в его. И мне понравились его глаза. Я увидел в них глубину и мудрость, но и какую-то тяжесть. У него явно была какая-то проблема и какая-то тяжесть на душе.

– Давайте посидим вон там, – указал он мне на какую-то странную полуметровую в высоту каменную стену.

«Этого не может быть», твердил я себе, как заклинание. «Этого не может быть». Всего происходящего, по моим понятиям, просто не могло случиться. Он обращается ко мне на Вы, и предлагает своё общество. Зачем? О чём может говорить этот гений, которому уже почти семьдесят лет, с мальчишкой с улицы? Моё волнение было столь велико, что я дрожал уже всем телом. Лишь потом я понял, что ему, вероятно, нужно было просто какое-то человеческое общение. Но строить эти догадки всё же неправильно. Мало ли что у человека произошло в жизни.

Уже через пять минут разговора я не чувствовал никакого барьера между нами. Мы говорили, как два старых приятеля. Я не верил своим ушам. Дистанции не существовало. Никакого менторского и поучающего тона с его стороны я не слышал. Я знаю, что это свойство по настоящему большого человека. И я совершенно не чувствовал его возраста. Но, по большому счёту, общих тем у нас действительно не могло быть. И в ход пошли стихи. Его стихи в первую очередь. Он читал мне свои стихи, а я слушал и понимал только одно, что передо мной открылся космос. Смысл этих стихов ускользал от моего замутнённого сознания, но я слышал их музыку. Отдельные строки поражали своей мелодичностью. Мне тоже захотелось прочитать ему что-нибудь из того, что он наверняка не знает. Я вспомнил наиболее действующую на меня часть стихотворения из композиции «Дождь».

– Талантливо… Ваше? – Спросил Ливанов.

– Нет, Шевчук. Музыкант. Русский рок. Знаете? – Пояснил я.

– Ваш кумир?

– Нет. Просто его песни как-то цепляют что ли. Как-то веришь ему. А знаете, какие интеллигентные лица у людей, приходящих на его концерты. Если он предаст или продастся, тогда я вообще не знаю… – Сказал я маловразумительную даже для меня самого фразу.

Мне показалось, что Ливанов понял что я хотел сказать даже лучше меня самого.

Мы просидели около часа. Потом он сказал, что ему надо идти. Я понял, что аудиенция закончена. Он встал и, приглашая меня с собой, подошёл к стоящей неподалёку машине. Поискав что-то в бардачке своей Нивы, он с разочарованием развёл руками.

– Хотел подарить Вам видеозапись своей последней работы, – сказал он. – Ну, видно не судьба. Ну ладно. Всего хорошего.

– Спасибо. Вам тоже всего наилучшего, – ответил я.

И тут произошло событие, ставшее ключевым в нашем общении. Мы уже попрощались, а он всё не отходил, да и я, что-то чувствуя, стоял на месте. И тут он, внимательно посмотрев мне в глаза, сказал эту фразу.

– Вам не нужно пить. Будете пить – погибнете.

Он развернулся и через полминуты скрылся в дверях своего подъезда.

Я так и продолжал стоять на месте. Сказанное им было неожиданно, но, кажется, попало прямо куда-то в подсознание и там засело. Вот и появился тот авторитет, который меня остановил или даже закодировал. С тех пор я не выпил ни капли алкоголя. Я слишком хорошо понимаю, что та встреча была даром свыше. И я не могу предать силу, помогшую мне. С тех пор этот этап жизни был закончен, чтобы начаться другому. Надо было двигаться дальше, ведь

«Рок-н-ролл мёртв,

А я ещё нет».

Эти два примера описывают ситуацию, когда взаимодействие с силой носило характер приказа с её стороны. Хотя и приказа, отданного во спасение. Но есть и другой вариант взаимодействия. Когда человек выступает партнёром этой силы в материальном мире. Могу сказать, что эта тема интересует меня не на много меньше, чем исследование тонких миров. Хотя тонкие миры всё же на первом месте.

Я говорю об открытой для людей возможности создавать мыслью ситуации и явления в материальном мире. Это не имеет никакого отношения к фантастике или чему-то подобному. Хотя я всякий раз, когда это происходит в моей жизни, называю случившееся чудом. Просто люди привыкли считать чудесами то, что может произойти мгновенно после отданной мысленной команды. Однако между мыслительной командой и материализацией заданного события всегда имеется промежуток времени, измеряемый часами, днями или даже годами. Поэтому и скептики, и люди, верящие в чудеса, остаются при своих мнениях на счёт этого явления. Да и называть такое явление чудом совершенно неверно. Просто люди не знают на что способны. Или им не дают это узнать.

Тема способности человека создавать события, влияя на них мыслью, эмоцией, намерением, поднята мной в первую очередь потому, что она тесно переплетается со способностью человека быть создателем в тонких мирах. А значит, было бы неверным отделять одно от другого. Ведь это одна и та же способность, просто раскрываемая в разных условиях и немного различными способами. В материальном мире реализация события затруднена не только его особой инертностью, но и сложнейшими энергетическими переплетениями, разобраться в которых я даже не хочу пытаться. В тонком же мире нет инерции, и всё создаётся мгновенно. Но принцип остаётся одним.

Единственно могу сказать, что есть возможность ослабить или даже избавиться от патологических переплетений и связей.

Это происходит в местах силы.

Мне хотелось бы привести один из множества происходивших со мной примеров или событий, в которых имело место, упоминаемое здесь сотворчество с внешней создающей силой. Именно множественность таких событий является для меня одним из основных доказательств существования этого явления или этой человеческой способности. Когда статистика переваливает за десятки случаев, объяснять всё случайностью уже просто не логично. Хотя все эти доказательства остаются лишь для моего личного пользования. Ведь я не прошу мне верить.

Фактически это был первый случай, когда я вдруг понял, что всё едино, что все мы часть огромного целого, и связаны с каждым объектом этого мира. Разделяет всё на части лишь человеческий разум. А ещё я понял, что любая материализация идёт по самому лёгкому пути, и может включать в себя несколько ступеней. Например, такой лёгкий путь. Человек загадывает себе кучу денег и представляет каким-то специальным «тайным» способом чемодан набитый денежными купюрами. А ему вместо этого, например, предлагают сменить работу. Вот классический вариант, когда реализация идёт по самому лёгкому пути. Ну нету для него сейчас лишнего чемодана с деньгами, но реализация то идёт. И здесь включается то, что я называю ступенчатостью реализации. Возможно, смени он работу, и получилось бы рано или поздно дойти до своего чемодана. Если, конечно, он не откажется от этой затеи раньше.

Что-то подобное случилось и со мной. Только если сравнивать опять с чемоданом денег, то ступенчатость в моём случае заключалась лишь в том, что мне просто сказали, где взять желаемое и указали адрес. Мне было достаточно просто протянуть руку и взять. Учитывая масштабность и кажущуюся нереальность загаданного, реализация была похожа на настоящее волшебство!

Кроме того, опыт показал, что желания должны быть истинными, то есть при мысли о которых чувствуется вдохновение. Я, например, в юности какое-то время пытался убедить себя, что хочу быть богатым. Однако моё подсознание прекрасно понимало, что на самом деле я нуждаюсь в другом. В итоге с богатством большие проблемы.

Был в приводимом примере и ещё один момент, показавший мне, что поставленные цели должны быть по возможности как можно более конкретны. Ну, в общем, вы всё сейчас поймёте.

Я ехал на машине домой, возвращаясь с места силы. После подзарядки в этом удивительном месте путь казался лёгким, хотя и предстояло проехать полторы тысячи километров. Стояло лето, и спешить было решительно некуда. Выехал я рано, и хотя ехал не спеша, всё же к вечеру уже значительно продвинулся, преодолев больше половины пути.

Ещё находясь на месте силы, я прочитал там книгу духовного содержания. Основная её идея состояла в том, что люди часто сами вредят реализации задуманного ими, когда стараются всё держать под контролем. Когда цель поставлена правильно, и человек движется по пути реализации своего истинного желания, то реализация идёт сама собой. А человеку требуется лишь быть достаточно осознанным, чтобы не упустить открывающиеся возможности. Когда же человек думает, что способен полностью контролировать ситуацию, стараясь, чтобы всё шло по его сценарию, то он просто не замечает открывающиеся возможности и реализация идёт с огромной затратой его энергии. Отпустить ситуацию, дать ей возможность развиваться самой, лишь подправляя своё движение – вот основная мысль той книги.

Мне нравился этот подход, основанный не столько на вере, сколько на доверии. К тому же я постоянно находил подтверждения, что такой подход верен. Так я и катил, периодически размышляя об этом.

В какой-то момент на меня снизошло внезапное вдохновение. Я чувствовал себя настолько превосходно, что решил загадать какое-нибудь невыполнимое или трудновыполнимое желание, но такое, чтобы оно меня действительно интриговало и заводило. И я загадал, чтобы открылась возможность купить особняк на берегу моря, с собственным выходом на пляж и с каким-нибудь причалом для катера или яхты. Я не очень был уверен, что мне это действительно нужно, но ведь хотелось загадать что-то трудновыполнимое. Учитывая, что я возвращался с места силы, чувствовалось, что просто переполнен энергией. Поэтому для фиксации цели решил воспользоваться незамысловатым способом, при котором желаемая цель громко произносится вслух. Поскольку ехал один и стесняться было некого, то проорал так громко, как только мог, чувствуя, однако, некоторую глуповатость ситуации.

Всё. Дальше следовало отпустить ситуацию и лишь наблюдать реализацию, стараясь подмечать знаки и, двигаясь как бы в русле этой реализации. Но тогда я к этому ещё относился как к забавному эксперименту, не особо соблюдая правила и не очень веря в результат. Поэтому когда через пять минут после постановки этой цели у меня сломалась машина, я позабыл про всякую осознанность и конечно не связал между собой эти два события. Можно предаваться приятным мыслям, когда ты с комфортом катишь на исправной машине. Когда же ты в вечерних сумерках вдруг останавливаешься на трассе в окружении чистого поля, то в первые моменты думаешь лишь о поломке и способах её устранения, а не о том, что это может быть великий знак.