Текст книги "Мушкетер и фея"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Джонни холодно отстранился.

– Новости науки! – торжественным голосом диктора объявил Сергей. – Чудо местных вод: большой зеленый крокодил. Школьник Джонни Воробьев едва не угодил в пасть чудовища. Академия наук выслала экспедицию на место происшествия.

Джонни подождал, когда кончится это неприличное веселье. Потом ответил им лаконично, как древний римлянин:

– Идите и посмотрите.

Если бы ждали их какие-то дела, интересная игра или еще что-нибудь, никто бы не пошел.

Но делать все равно было нечего. И компания, посмеявшись, двинулась к оврагу.

Следы были. В самом деле, словно кто-то волочил по песку тяжелое брюхо и неловко опирался на трехпалые нечеловечьи лапы.

Все осторожно, чтобы не задеть отпечатки, опустились на песок. Кто на корточки сел, кто на колени встал. Только Джонни стоял, сунув кулаки в карманы матроски (карманы уже слегка растянулись). Всем своим видом он говорил: «Убедились? То-то же. А еще хихикали…»

– Странные следы какие-то, – заметил Сережка. – Лапы то по бокам, то будто на брюхе растут.

– Может, у него походка такая, – заметил Стасик Дорин.

– Может, хромой крокодил, – поддержал его Борька.

– Бедненький, – сказала Вика. То ли крокодила пожалела, то ли Борьку за то, что он сделал такое глупое предположение.

– Да идите вы! – слегка обиженно сказал Саня Волков. – Вы что, по правде, что ли? Откуда здесь крокодилы?

– А откуда они вообще берутся? – подал голос Джонни. – Наверно, от сырости заводятся. Здесь место самое для них подходящее, заросли и вода. Будто на реке Конго.

Все сдержанно посмеялись. Саня решил, что смеются над Джонни, и тоже похихикал.

Борька Дорин вспомнил:

– В прошлом году в газете печатали, что из зоопарка макака сбежала. Только через три дня на каком-то чердаке поймали. Может, и этот…

– Макака – она же обезьяна, – возразил Саня. – Ей сбежать – раз плюнуть. А крокодил как уползет?.. Да у нас и зоопарка нет, не Москва ведь.

– До Москвы недалеко, – рассеянно заметил Сережка. – А там зоопарк близко от реки.

– Ну и что?

– Ну и то. Сперва в реку, потом в канал, потом к нам в ручей… А что? Здесь тихо, спокойно. Сыро. Зелень, лягушки…

– Где лягушки? – быстро спросила Вика и встала.

– Одними лягушками не прокормишься, – заметил Стасик.

– В том-то и дело, – печально сказал Сережка. – Лягушки – это так, закуска. А вот пойдет через ручей какой-нибудь Джонни в новых башмаках…

Все разом глянули на Джоннины полуботинки. Они слегка поблекли и размякли от воды, но видно было все-таки – новые и лаковые.

– …идет он, – продолжал Сережка, – а крокодил хлоп своей пастью – и нету Джонни. Только башмаки пожевал и выплюнул.

– И то хорошо, – заметила Вика. – Все-таки родителям утешение и память.

Джонни посмотрел на друзей снисходительно, как на расшалившихся дошколят.

– Вот вы языками мелете, а следы-то все равно есть. Откуда?

Этот здравый вопрос всех сделал серьезными. Все опять уставились на отпечатки лап. Но смотри не смотри, а загадка от этого не станет проще.

Первому надоело Сане. Он встал и решительно отряхнул с колен песок.

– Сидите, если охота. Я пошел. В пять сорок пять по первой программе «Остров сокровищ».

Это известие у всех повернуло мысли в другую сторону. Ну подумаешь, непонятные следы! А по телевизору: пираты, паруса, клады и абордажные схватки! Даже Джонни встрепенулся.

Но, уходя, он посмотрел все-таки еще раз на берег ручья. Там на песке оставалась неразгаданная тайна.

На следующее утро Джонни встретил во дворе Саню и Сережку. Сказал будто между прочим:

– А следы-то опять… Не те, а свежие. Я ходил, смотрел.

– Да ну тебя со следами! – огрызнулся Саня. Он с грустью думал о потерянном гаечном ключе от велосипеда.

– «Ну тебя, ну тебя»! – вдруг вспылил Джонни. – У тебя мозги, как велосипедная шина! А если там правда кто завелся?

– Ну и завелся… Мне-то что?

– Там твой Митька с ребятами строить мельницу хотел. Вот сожрет эта скотина Митьку, тогда узнаешь.

– Его сожрешь… – откликнулся Саня, но слегка задумался. Видимо, судьба младшего брата была ему не совсем безразлична.

Сережка почесал переносицу и сказал:

– Джонни, позови-ка Дориных. И Викторию.

Они расселись на крыльце у Вики.

– Можно, конечно, шутить, – сказал Сережка. – Можно не верить… А следы-то есть… Вот я читал в одном журнале, что в Шотландии в каком-то озере доисторическое животное появилось. Там тоже пацаны по берегу бегали, тоже думали сперва: «Разве в нашем обыкновенном озере может что-нибудь случиться?»

– Если бы люди мимо всяких загадок проходили, они бы до сих пор и огонь-то разжигать не научились, – сказал Борис Дорин, а Стасик с упреком посмотрел на Саню Волкова.

Саня сказал:

– Ну а я что? Давайте тогда разведывать, кто там…

Вика осторожно спросила:

– Может, лучше сразу сообщить куда-нибудь? А то, пока охотимся, оно в самом деле кого-нибудь слопает.

– А если никого в ручье нет? На смех поднимут, – сказал Сергей.

– А если есть, получится, что не мы его открыли, – поддержал Сергея Борька. – Пускай уж лучше мы сами. Рискнем… Если там кто-то завелся, то, наверно, не современный крокодил, а неизвестное чудовище вроде шотландского.

При слове «чудовище» у Джонни сладко заныло сердце. Настоящие, не «киношные» приключения надвигались на него. И заросли у ручья окутались романтикой, как джунгли Амазонки.

Однако романтика не сделала эти заросли более уютными. Дикая смородина, шиповник и какие-то ядовитые кусты с неизвестным названием царапались, как рассерженные кошки, – только шевельнись. Пролезшая между ветками крапива тоже вела себя подло. Джонни страдал. В отместку Вере Сергеевне он превратил свой вчерашний парадный костюм в повседневную одежду и теперь очень жалел: такая одежда не годилась для охоты в джунглях. С грустью Джонни вспоминал плотные техасы и футболку с длинными рукавами. Но наука требует самоотверженности и терпения. Джонни терпел. Остальные охотники тоже сидели в засаде молчаливо и почти неподвижно. Лишь изредка кто-нибудь не выдерживал и почесывал украдкой исцарапанные и ужаленные места. И тогда пятеро остальных косились на него со сдержанным негодованием.

Засада была устроена метрах в пятнадцати от песчаного пятачка с таинственными следами. Место было малолюдное. Когда-то здесь над ручьем построили мостик, потому что недалеко в овраге стояла избушка с огородом, колодцем и палисадником – крошечный такой хуторок. Потом избушку разобрали, мостик разрушился, от деревянного тротуарчика, ведущего на высокий берег, осталась редкая цепочка досок. А от мостика – узкая жердочка. Даже самым ловким мальчишкам и девчонкам не всегда удавалось пробежать по ней. Но ребятам-то не страшно: если и сыграют в ручей, беда не велика – глубина всего по колено. А взрослые почти никогда не пользовались этим переходом.

Ручей не везде был мелкий. Недалеко от песчаного брода, в тени сросшихся кустов, чернела глубокая вода. В тех ямах вполне мог поселиться крокодил… ну или не крокодил, а что-то похожее. В общем, тот, кто оставлял следы.

Следы эти хорошо видны были из укрытия: борозда от тяжелого брюха и отпечатки трехпалых неуклюжих лап. Но сегодня лапы были повернуты не от ручья, а к ручью. Может быть, крокодил (или не крокодил) всю ночь провел в зарослях и только под утро вернулся к себе в логово.

Вернуться-то вернулся, а вдруг потом опять вылез на берег в другом месте?

Мысль о том, что рядом ползает, может быть, что-то громадное, зубастое и скользкое, не доставляла особой радости. И разведчики прочно сжимали оружие. У Джонни было копье из лыжной палки. У Сани Волкова и Сережки – кинжалы из кухонных ножей. Братья Дорины – люди технически грамотные – вооружились на уровне современной техники: Борька соорудил скорострельную рогатку с оптическим прицелом (можно бить чудовище прямо в глаз), а у Стасика был двуствольный самострел. Причем один ствол бил прямо, а другой под углом, из укрытия.

Но оружие у разведчиков было лишь для самообороны. Они совсем не хотели вредить чудовищу. Для начала они собирались только выследить его и сфотографировать. Поэтому у Вики был на взводе аппарат «Смена» со специальной рукояткой, которую тоже сконструировали Дорины.

…Сидели долго. Ужасно долго. Целый час или два. Целых сто лет! Зловеще гудели в ядовитых листьях заблудившиеся осы. Среди влажной травы и корней что-то хлюпало и шевелилось. Кожа горела, будто ее искусали тысячи москитов.

А крокодила не было.

Компания начинала скучать. Первым откровенно и громко зевнул и почесался Саня Волков. На него зашипели, но уже не сердито, а по привычке. Саня хотел огрызнуться. И тут на берегу появился…

Нет, не крокодил.

Появился давний недруг всей компании Толька Самохин. Толька шагал к ручью со свитой адъютантов младшего и среднего возраста. Видимо, они возвращались с киносеанса из клуба.

На Тольке были восхитительные клеши с малиновыми обшлагами и серебряными пуговками. Ни подворачивать, ни мочить их Самохин, конечно, не хотел. А пройти по жердочке он не решился бы и под угрозой пистолета. Поэтому он выразительным кивком подозвал свиту, и голоногие адъютанты привычно подняли своего предводителя на руках. Затем вошли в воду.

Наверно, в давние времена доблестные воины так носили через реки своих императоров. По крайней мере, Толька вполне чувствовал себя императором.

У Джонни даже сердце заболело от жгучего желания. Как он молил судьбу, чтобы кто-нибудь из адъютантов поскользнулся или запнулся! Позднее он узнал, что этого же всей душой желали и его друзья.

И судьба сделала им подарок. Маленький адъютант с медными веснушками на круглых щеках (он держал левую ногу предводителя) ойкнул и схватился за колено: видно, неловко ступил. Отпущенная Толькина нога стукнула его по спине. Второй адъютант у правой ноги от неожиданности сбил шаг и запнулся. Идущие сзади по инерции надавили на передних, равновесие нарушилось, чьи-то руки сорвались, и его высочество Самохин с плеском и высокими брызгами рухнул в ручей.

Перепуганная свита выскочила на берег и обалдело смотрела на упавшего с высот повелителя.

Толька несколько секунд сидел молча и даже как-то задумчиво. Из воды торчала его голова, плечи и облепленные мокрыми клешами колени.

– Ой, – вдруг негромко сказал Самохин. – Ой-ей, – повторил он тоненько и почти со слезами. – Ой-ей-ей-ей!..

Он завозился, баламутя воду, зашарил под собой, осторожненько встал (ручьи бежали с него) и еще раз ойкнул. Одной рукой он держался за то место, на котором сидят, а в другой сжимал острый каменный осколок.

Видимо, на этот камень он крепко сел при падении.

– Паразиты, – жалобно сказал Самохин и пустил осколком в адъютантов. Не попал. Те стояли молчаливые и подавленные. Особенно веснушчатый адъютант. Всем своим видом он говорил: «Хочешь – казни, хочешь – милуй».

Самохин не стал казнить. Держась за раненое место, он прошел сквозь ряды свиты и двинулся к откосу. Он дал понять, что не желает иметь никакого дела с такими остолопами. Пусть ищут другого командира. Его подданные вздохнули и побрели следом.

Компания разведчиков давилась от восторженного хохота. Они зажимали себе рты, показывали друг другу кулаки, но смех прорывался, как пар из-под крышки закипевшего чайника.

Борька Дорин, слегка отдышавшись, сказал шепотом:

– Он когда заойкал, я думал, его крокодил ухватил…

Смех грянул в полную силу.

– Ну тихо, вы! – с досадой крикнул Джонни. – Будто детский сад в цирке! Спугнете ведь!

– Да кого же теперь спугивать? – возразил Сережка. – Самохин его еще раньше напугал. Во как плюхнулся!

Но Джонни не хотел так легко отказываться от охоты на крокодила.

– Самохин! – презрительно сказал он. – Будет крокодил бояться какого-то Самохина… Он, может, сейчас как раз принюхивается к его следам, чтобы поймать и закусить. Вот возьмет и вылезет…

Эта мысль показалась довольно здравой. Всем, кроме Сани Волкова. Тот заговорил, что зря только время теряют, лучше бы купаться пошли. Но он подчинился большинству, когда все решили посидеть в засаде еще полчаса.

Однако не прошло и двух минут, как воздух будто просверлился от оглушительного визга.

Сначала никто ничего не понял, просто все схватились за уши. Потом сообразили, что визжит Вика. Решили было, что к ней вплотную подобрался крокодил и показал свою страшную улыбку. Схватились за оружие. Но крокодила не было. И скоро выяснилось, что на ногу Вике прыгнул маленький лягушонок – из породы травяных лягушек, что живут в сырых зарослях.

– Тьфу! – в сердцах сказал Джонни и первым выбрался из кустов. Он бросил копье, наклонился и уперся ладошками в колени. Будто от усталости. А на самом деле, чтобы не увидели, как его коленки прыгают от пережитого ужаса. Сердце тоже прыгало.

Из засады вылезли сердитые Дорины, а за ними Вика – тоже сердитая и очень красная.

– А чего! – сказала она. – Конечно! Он вон какой скользкий и противный!

– А крокодил?! – яростно спросил Борька Дорин. – Он что, мягонький и пушистый, как плюшевый мишка?

– Если ты от лягушонка так вопишь, то что будет при крокодиле? – поддержал его Стасик.

– Никакого крокодила здесь уже нет, – мрачно сообщил Сережка, выбираясь из колючек. – Если он и был, то сейчас чешет отсюда во все лопатки в Африку. После такого визга! Я сам-то чуть не рванул куда глаза глядят.

– Только время загробили, – заключил Саня Волков.

– «Время, время!» – огрызнулась Вика. – Дрожишь над своим временем, будто министр или академик.

– Время – деньги, – глубокомысленно ответил Саня.

Джонни перестал вздрагивать, распрямился и начал вытряхивать из спутанных волос листики и колючки. Он понял, что приключений не будет. Охота кончилась.

…Охота и в самом деле кончилась бы, но через два дня опять был обнаружен след. Один-единственный, не очень четкий, но, без сомнения, свежий. Видно, крокодил на этот раз полз по траве и лишь случайно, один разик, ступил на песок.

След увидели Дорины, которые возвращались домой из-за оврага.

– Все ясно, – с усмешкой сказал Серега. – После Викиного визга он притих на два дня, а теперь опять ожил.

Но остальные были настроены серьезно.

– Что будем делать? – озабоченно спросил Борька Дорин.

– По-моему, это ночное животное, – сказал Стасик. – Следы обязательно утром обнаруживаются, после ночи…

– Ну уж спасибочки, ночью я в засаду не пойду. Меня тетка потом живьем съест, – заявила Вика.

– И не ходи, – сказал нетактичный Саня Волков. – А то опять заверещишь…

Вика замахнулась, и он отскочил.

– Ночью никого не пустят, – рассудительно заметил Сергей. – А если сбежим, сами знаете, что будет.

– Разик-то можно, – нерешительно сказал Джонни.

– А если с первого разика не получится?

– Надо способ придумать, чтобы точно получилось, – сказал Борька Дорин.

– Кто знает, как ловят крокодилов? – спросил Стасик.

Оказывается, знали многие. Саня Волков сказал, что, как только крокодил вылезет на берег, надо посветить ему в морду фонариком. Он сразу же ослепнет и обалдеет. Тут его и хватай!

– Вот и хватай, – сказал Сережка. – А мы посмотрим, как у тебя получится. Это тебе не котеночек.

– Кроме того, надо дождаться, чтобы вылез. А если не захочет? – сказала Вика.

– А я знаю, я читал! – подскочил Джонни. – Это на реке Амазонке индейцы так аллигаторов ловят. Слушайте…

И он рассказал об удивительном способе. Самый ловкий и вертлявый индейский воин берет заостренный с двух концов метровый кол и идет на берег, туда, где должны быть аллигаторы. И начинает всячески кривляться, приплясывать – дразнить крокодилов. Крокодилы смотрят, смотрят на это безобразие, а потом… Ведь и у аллигаторов бывает конец терпению. Один из них выбирается на берег и широко раскрывает пасть, чтобы разом выяснить отношения с танцором. Вот тут-то и надо изловчиться: вставить поперек пасти кол! После этого крокодил никуда не денется – привязывай к колу веревочку и веди добычу хоть в зоопарк, хоть домой, хоть в Академию наук.

Такой способ охоты сначала всем понравился. Но Сережка деловито спросил:

– А дразнить крокодила и вставлять кол кто будет? Ты, Джонни?

– Везде я да я! – обиделся Джонни.

Тогда Стасик Дорин вспомнил, что читал в журнале «Знание – сила» про охоту на африканских крокодилов. Эти симпатичные животные имеют странную привычку: в воду они возвращаются по тому следу, который оставили, когда выползали на берег. Туземцы это знают и ждут, когда крокодил выберется из реки. Потом ставят на его пути острый нож – лезвием вверх. Глупый крокодил ползет обратно и сам распарывает себе брюхо.

– Вот и хорошо! – обрадовалась Вика. – Главное, не надо здесь ночью сидеть. Вечером поставим нож, а утром – забирай крокодильчика…

– …с распоротым пузом, – ехидно закончил Сергей. – Зачем нам распотрошенный крокодил? Его надо живым брать. Для науки все-таки…

– Стоп! – вдруг сказал Стасик и уставился в пространство, а остальные уставились на него. – Стоп… – снова произнес он. – Я думаю… Братцы! Помните, как Самохина в ручей уронили? Кто-то еще подумал, что его крокодил на зубок пробует?

– Ну? – нетерпеливо сказал Джонки.

– У меня уже тогда в голове вертелось, только никак до конца не придумывалось… Нужна приманка! И ловушка! Тогда ночью сидеть не надо, он сам поймается!

– А приманка – это Самохин, что ли? – спросил Саня Волков.

– При чем тут Самохин! Крокодилы больше всего маленьких поросят любят. Я в «Вокруг света» читал. Их так и ловят. Выроют яму, посадят поросеночка, а сверху – маскировка. Поросенок пищит с голоду, а у крокодила слюнки бегут. Ползет он, ползет на визг, а потом – трах! ..

– Яму еще рыть… – недовольно перебил Саня Волков.

– Не надо яму. Там старый колодец недалеко, метра четыре глубиной. А воды в нем всего по колено или меньше.

– А поросеночек? – сказал Сережка.

И все задумались.

План был что надо, но где взять поросеночка?

– Из-за такой мелочи вся операция проваливается, – хмуро сказала Вика. – Слушайте, люди… А если у старика Газетыча?

Все озадаченно уставились на Вику.

– Ты что? – спросил Сережка. – Слегка сдвинулась? – И он покрутил пальцем у виска.

Старика все знали. И его поросеночка тоже. Старик, когда не работал, сидел на лавочке у своей калитки, а крошечный поросенок, привязанный к воткнутой в землю щепке, ходил и щипал травку. Симпатичный такой, кругленький Нуф-Нуф из сказки о трех поросятах.

– За такое дело все в милицию угодим, – уверенно сообщил Саня Волков. – Доказывайте потом, что для науки старались.

– Не насовсем ведь, а на время поросеночка-то… – сказала Вика.

– На время? – возмутился Сережка. – Думаешь, крокодил на него любоваться будет, когда сыграет в колодец?

– Вы это кончайте! – взволнованно потребовал Джонни. – Поросенок – еще ребенок, его джрать нельзя.

Вика с некоторым сожалением посмотрела на друзей. Словно хотела сказать: «Я-то думала, что вы умные… »

– Зачем его жрать? И в колодец зачем? Его всего-то на пять минут надо. Я возьму у Дона Педро магнитофон, поросеночек повизжит, мы его на пленочку запишем. А магнитофон уж пусть визжит без перерыва или, когда надо, включается. Это Борис и Стасик сделают…

С минуту компания молча обдумывала план. Он со всех сторон казался простым и гениальным. Действительно, поросенка отдавать на съедение не надо, пусть повизжит – только и всего. У него и у хозяина от этого ничего не убудет. Крокодилу все равно: визг-то натуральный поросячий, хоть и на пленке. Жрать магнитофон он не станет – несъедобно. Вот только как отнесется к этому Дон Педро?

– А я и спрашивать не буду, – сказала Вика. – Дон уже и не занимается им, запихал в шкаф на верхнюю полку. Он теперь каждый вечер в клуб на танцы бегает, влюбился, наверно… Я магнитофон вытащу, а футляр оставлю, будто все в порядке. Он и не заметит.

– Ну давай! – решил Сережка. – А кто пойдет за Нуф-Нуфом?

Пошел, конечно, Джонни. Как самый изворотливый и хитроумный. Он взял у Дариных мешок из-под картошки и проник во двор к старику.

По всем расчетам старик должен был находиться на работе. В это время он всегда торговал вечерними газетами в киоске у вокзала. Его тонкоголосую скороговорку знали все жители городка. «Граждане, газет-чку? Газет-чку, граждане?» Старика поэтому так и звали – Газетыч.

В свободное от торговли время Газетыч копался в огороде и воспитывал Нуф-Нуфа. Вместе со стариком жила взрослая дочь и ее муж. Они тоже любили копаться на грядках. Но днем они работали, а возвращались поздно. Никто не мог помешать Джонни похитить Нуф-Нуфа, а потом подсунуть обратно. Джонни боялся только одного: вдруг сарайчик окажется на замке.

Но и тут ему повезло: дверь была заперта на щеколду с просунутой в петлю палкой.

Окинув двор взглядом ковбоя и разведчика, Джонни скользнул к двери и освободил щеколду. Потянул дверь. Она открылась тяжело, но без скрипа. Джонни мягким шагом переступил порог.

«Ух-ух… Хря-хря…» – раздалось в углу. Круглый Нуф-Нуф поднялся с подстилки и добродушно заковылял к Джонни. Он был еще неопытен и не знал о людском коварстве.

Неуловимым пиратским движением Джонни вытянул из-под матроски (изрядно уже перемазанной) мешок.

– Иди сюда, мой хороший. Иди, я тебе животик почешу…

Нуф-Нуф приятельски хрюкнул и подошел вплотную. Джонни подмигнул ему, сел на корточки и попытался осторожно надеть мешок на свою добычу.

Он не сделал Нуф-Нуфу больно. Ни капельки! Но у того, видимо, с мешком были связаны какие-то скверные воспоминания. Нуф-Нуф ловко извернулся и наполнил сарайчик первосортным визгом повышенной громкости.

– Тихо ты, шашлык несчастный! – прошипел Джонни и зажмурился. А когда открыл глаза, в сарайчике стало темнее. Сначала Джонни решил, что от страха потемнело в глазах. Но оказалось, не от этого. Джонни оглянулся и увидел, что полуоткрытую дверь загораживает Газетыч.

Несколько секунд похититель и хозяин молча смотрели друг на друга. Потом Газетыч укоризненно спросил:

– Значит, этому вас учат в школе? Свиней воровать?

После таких слов Газетыч закрыл тяжелую дверь. Он закрыл ее по-особенному: торжественно и зловеще. Сначала дверь заскрипела, будто крепостные ворота, и медленно двинулась с места. Потом, набирая скорость, она завизжала пронзительно и захлопнулась с грохотом и силой. С потолка посыпалась труха. Так, наверное, захлопывались за узниками двери в средневековых темницах. Лязгнул засов. Навалилась тишина. И сумрак. Правда, солнце било в щели и отдушины, но в этот миг внутренность сарая показалась Джонни темной и мрачной, как ночь на кладбище.

Он вздохнул и поморгал, чтобы скорее приучить глаза к сумраку. Потом огляделся.

Путей для бегства не было. В сарае – ни одного окошка. Под потолком светились две квадратные отдушины, но в них пролезла бы только кошка, да и то не очень толстая.

«Скверное дело», – сказал себе Джонни, и, как всегда от ожидания крупных неприятностей, у него стало холодно в желудке.

Зато окаянный Нуф-Нуф был, видимо, счастлив: кончилось его одиночество! Он уже забыл о разбойничьих намерениях Джонни и мечтал о знакомстве. Сначала Нуф-Нуф деликатно похрюкивал в углу. Потом, стуча копытцами по доскам, подошел и потерся боком о Джоннину ногу. Бок был щетинистый и колючий, как ржавая проволочная сетка. Джонни отпихнул Нуф-Нуфа:

– Иди отсюда, джирная балда! На джаркое тебя…

По этим словам вы можете понять, как был расстроен и взвинчен Джонни.

Нуф-Нуф убрался в угол и хрюкал там обиженно и удивленно.

Джонни подошел к двери. Чуть повыше его глаз светилась в доске дырка от сучка. Джонни встал на цыпочки и глянул на волю.

Он увидел, что старик возвращается.

Газетыч направлялся к сараю решительным шагом. На согнутом локте он нес моток веревки. Может быть, он решил повесить Джонни, как пирата, на потолочной балке, может быть, хотел связать его и в таком виде доставить в милицию; а может быть, решил выдрать юного похитителя этой веревкой.

Сами понимаете, что ни один из этих вариантов Джонни не устраивал. Мозги его просто закипели – так лихорадочно искал он путь к избавлению. Но старик приближался, а спасительных мыслей не было. И тогда Джонни понял: выход один – самый простой и рискованный. Он встал в двух шагах от двери и напружинил ноги. Едва Газетыч потянул на себя дверь, как Джонни склонил голову и ринулся в светлую щель.

Газетыча отшатнуло в сторону.

– Стой! – заголосил он. – Стой, бандит, хуже будет!

Но Джонни знал, что хуже не будет. Он несся к забору, оставляя за собой в кустах малины и смородины прямую, как по линеечке, просеку.

Газетыч попытался метнуть ему вслед веревку, как ковбои кидают лассо. Но веревка полетела не туда и опутала Газетычу руки и плечи. А в ноги ему, как тугой мяч, ударился Нуф-Нуф, который вслед за Джонни вырвался на свободу.

Газетыч упал на четвереньки, называя нехорошими словами Нуф-Нуфа, юного грабителя, веревку и весь белый свет.

А Джонни изящно перелетел через забор, промчался по переулку и предстал перед друзьями. Встрепанный, поцарапанный, без мешка, но довольный.

– Ну история! – шумно дыша, сказал он. – Еле ушел. Сквозь джунгли. Как в кино получилось…

Он передохнул и открыл рот, чтобы живописно изложить подробности своего спасения. Его остановил Сережка.

– Где хряк? – холодно спросил он.

– Чего? – удивился Джонни.

– Поросеночек где? – угрожающе-ласковым голосом произнесла Вика. – Где Нуф-Нуф? Ты же клялся, что добудешь.

– Нуф-Нуф! – оскорбился Джонни. – Чтоб он околел раньше срока! Я и без него-то еле ноги унес от старика. Из-под замка вырвался!

Ища сочувствия, он обвел глазами лица друзей. Лица были сумрачны. Ни капли сострадания не увидел Джонни в ответных взглядах.

– Если бы знали, сами бы пошли, – обронил Стасик Дорин, а Борька добавил с искренним огорчением:

– И мешок посеял, растяпа! Нам теперь за мешок дома отдуваться…

Джонни заморгал.

– Мешок… – горько повторил он. – Тут человек, может, от гибели спасся, а вы… Мешок вам дороже…

Что-то дрогнуло в мрачных лицах. То ли искра жалости мелькнула, то ли проблеск совести. Но Санька Волков, который ни жалостью, ни совестью особенно не страдал, громко заявил:

– На мешок плевать. А где приманку брать для крокодила? Сорвал операцию да еще в герои лезет, ковбой на палочке.

Джонни опустил плечи. Только сейчас понял: операция по поимке таинственного крокодила и вправду сорвана.

Джонни сгорбился и вздохнул. Он отошел от ребят, вскарабкался по наклонной поленнице на крышу дровяника и сел, свесив ноги. Вид у неудачливого похитителя свиней был очень сокрушенный. Джонни так низко опустил голову, что упавшие вперед волосы защекотали ему колени.

Но сквозь частую сетку волос хитрый Джонни внимательно следил за друзьями. И старательно соображал: не найдется ли способа спасти от провала операцию, а заодно и свой авторитет.

Способ не придумывался. А безжалостный Волков постарался совсем уничтожить бедного Джонни.

– Взять да засунуть самого в колодец! Пусть визжит и хрюкает заместо порося. Чтоб знал в другой раз…

И в этот миг у Джонни вспыхнула восхитительная идея!

Но он не заорал «ура». Не подпрыгнул и не стал аплодировать. Он покачал ногой в крепком еще, но уже потерявшем блеск полуботинке, взмахом головы отбросил назад волосы и задумчиво посмотрел на ребят.

– У меня не получится, – объяснил он миролюбиво. – Я визжать не умею. А вот если Вика… Пусть повизжит, а мы ее запишем вместо Нуф-Нуфа. Помните, как она в овраге визжала?

Саня Волков приоткрыл рот.

Братья Дорины переглянулись.

Сережка с интересом посмотрел сначала на Джонни, а потом на Вику. И никто от удивления не сказал ни слова. Кроме Вики. Вика сказала:

– Я тебя сейчас как стащу на землю, ты у меня сам завизжишь! Как целая свиноферма.

Она попробовала ухватить Джонни, но тот быстренько подобрал ноги.

– Постой… – нерешительно сказал Сережка. – А что… А может, правда?

– Что «правда»? – со сдержанной яростью спросила Вика. – Я вам кто? Свинья?

– Ты, конечно, не свинья, – сообщил с высоты Джонни, – но сейчас поступаешь по-свински. Тебя все просят, а ты для общего дела повизжать не можешь.

– Идите вы… – сказала Вика. Но, поскольку никто никуда не пошел, она сама удалилась на свое крыльцо и оскорбленно села там ко всем спиной.

Джонни торопливо спустился к друзьям. Надо было действовать, пока идея свежа и горяча.

– Это ничего, – зашептал он. – Пусть посидит. Это даже хорошо. Ты, Борька, бери магнитофон и пойдем потихоньку. Как подойдем, ты включай, а я ее пощекочу. Она знаешь как щекотки боится! ..

Борька вопросительно глянул на Сережку. Тот пожал плечами: что, мол, делать-то? Другого выхода нет.

Джонни и Борис на цыпочках двинулись к Вике. К ее упрямой и обиженной спине. Они подошли вплотную. Вика не оборачивалась. Борька мигнул Джонни и нажал клавишу записи. А Джонни пальцем ткнул Вику под ребро.

Думаете, Вика завизжала? Она завопила:

– Ой, мама!

Ловко повернулась и треснула Джонни по шее твердым, как дерево, кулачком.

Джонни отлетел в кусты репейника. Борька огорченно выключил магнитофон.

– Дура, – укоризненно сказал Джонни, выбираясь из пыльных зарослей. – Ну где ты слышала, чтобы поросята орали «ой, мама»? Ведь тебя по-человечески просят повизжать. То есть по-поросячьи. То есть… Тьфу! Ну жалко тебе, что ли?

Вика угрожающе подбоченилась. Глянула на Джонни так, что ему захотелось обратно в репейники.

Но тут случилось такое, что сразу изменило ход всей истории.

К Борьке подошел Стасик и что-то шепнул ему. Потом он встал перед Викой и негромко, но отчетливо сказал:

– Ля-гушка…

И поднял к Викиному носу растопыренную ладонь. На ладони прыгало что-то зеленое и мокро-блестящее.

Визг, раздавшийся в тот же миг, превзошел все ожидания. Он был длинный и такой пронзительный, что зачесалось в ушах. Дорины присели. Сережка зажмурился. Джонни прижал к ушам ладони. А Саня Волков сказал:

– Вот это да… Вот это да! – повторил он, когда Вика наконец замолчала. – Как в цирке!

– Не бойся, это не настоящая лягушка, – объяснил Вике Стасик. – Я ее из подорожника сделал.

– Хорошо получилось, – с удовольствием заметил Борька. – Сейчас послушаем.

– Отдай магнитофон! – сверкнув глазами, потребовала Вика.

Борька прыгнул в сторону и отбежал шагов на десять. Потом опять нажал клавишу. И визг снова разрезал воздух. Правда, послушать его подольше не удалось. Вика поднялся с земли кирпич, и Борька моментально выключил звукозапись.

– Отдашь магнитофон? – медным голосом спросила Вика.

Борька посмотрел на Сергея.

– Стоп! – решительно сказал Сергей. – Хватит вам! Что ты, Виктория, как парижская графиня, ломаешься? Люди для науки жизнями рискуют, а тебе визга жалко. Убудет у тебя его, что ли?

– Провалитесь вы все… – откликнулась Виктория. – Мне не жалко… Только за лягушку ты, Стаська, все равно получишь, имей в виду… А что, крокодил, вы думаете, такой же олух, как вы? Думаете, он девочку от поросенка по голосу не отличит?

– Ну, а если и отличит? – задумчиво сказал Джонни. – Может, ему даже приятнее будет…