Текст книги "10 гениев войны"

Автор книги: Владислав Карнацевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Ганнибал поставил перед собой традиционную задачу: спровоцировать противника на драку – тем более пока перед ним стояли только легионы Фламиния, а силы Сервилия были еще далеко. Это оказалось не очень сложно. Ганнибалу достаточно было устроить грабежи, якобы продвигаясь к Риму. Фламиний произнес несколько пламенных речей перед своим военным советом, воздевал руки к небу и наконец отдал приказ начать преследование с целью дать «карфагенскому чудовищу» сражение и заслужить славу победителя без помощи Сервилия. Ганнибал выбрал для битвы место на берегу Тразименского озера. Выбор был, конечно, не случаен. Между горами и озером лежала небольшая долина, в которую с запада вел узкий проход (так называемое дефиле), выход запирал холм. Ганнибал с ливийцами и иберийцами расположился на центральных высотах, параллельно берегу, у входа в долину тайно разместились конники и галлы, на холме у выхода – балеарцы и легкая пехота.

Все расположение сил Ганнибала – это была одна большая засада. Бросаться в узкий проход за вошедшим туда заранее хитрым пунийцем было верхом безрассудства, но Фламиний решился. Его армия (всего около 30 тысяч человек) пошла навстречу гибели утром, в густом тумане. Разведка выслана не была. Как только римляне оказались полностью в долине и начали перестройку колонн, Ганнибал подал сигнал, и его части одновременно с нескольких сторон напали на противника.

Римлян охватила паника, они не успели выстроить боевой порядок и вступили в бой неорганизованно. Впрочем, дрались окруженные легионеры ожесточенно. В тумане слышались крики, звон оружия, ржание лошадей. Кто-то пытался спастись вплавь, но в своем снаряжении шел на дно… Историки свидетельствуют, что сражавшиеся даже не заметили довольно мощного землетрясения, произошедшего в это время и разрушившего, между прочим, ряд городов. Нам кажется, что не заметить его было довольно сложно, просто это стихийное бедствие органично вписалось в картину Армагеддона, творившегося на Тразименском озере. Часть римлян, которая успела взойти на небольшую высоту, когда рассеялся туман, была потрясена открывшимся ей зрелищем. Около 15 тысяч человек потерял Рим в этой битве, шести тысячам римлян удалось вырваться, но они были настигнуты и окружены пунийской конницей, сам консул погиб. Несколько тысяч легионеров разбежались и пробирались теперь в Рим поодиночке или небольшими группами. Потери карфагенян вряд ли превышали две тысячи человек, пленных латинян Ганнибал снова отпустил, повторив, что пришел воевать не с италиками, а с их покорителями.

Вскоре до римлян стали доходить тревожные известия. Наконец на форуме собралась огромная толпа, требующая отчета у властей. К митингующим вышел претор и произнес лишь одну фразу: «Мы побеждены в большом сражении». Сенат уже заседал и думал, что делать дальше, кто же сможет остановить карфагенян. В этой ситуации решили прибегнуть к чрезвычайной мере. Был назначен диктатор – уже немолодой влиятельный политик Квинт Фабий Максим. Он придерживался умеренной линии поведения, о решающей битве с Ганнибалом не кричал и вообще не был уверен в ее необходимости. Но начальником конницы (то есть «заместителем» диктатора) был одновременно избран горячий Марк Минуций Руф, призывавший одним ударом покончить с Ганнибалом. Впоследствии, во время осуществления фабианской медлительной тактики, Руф постоянно критиковал действия диктатора, за глаза называя его трусом и подлецом.

Ганнибал тем временем со своей армией спокойно передвигался по средней Италии, пока не спустился южнее – в Апулию. До этого он пошел на «беспримерно смелый» шаг – реорганизацию армии внутри неприятельской страны. Пешие части были перестроены в соответствии с римским опытом. Пехота разделена на легионы; несколько недель карфагенские солдаты обучались действовать в новом строю.

По дороге на юг карфагенский полководец временно отказался от тактики привлечения новых союзников и дал возможность своим воинам наесться и обогатиться, за пунийцами оставалась лишь выжженная земля. Объяснять свои далеко идущие планы всем солдатам, которых и держала в его армии в первую очередь жажда наживы, было довольно тяжело. Только позже Ганнибал вернется к своей прежней дипломатической линии.

В свое время к месту дислокации карфагенского войска подошла новая армия Фабия. Ганнибал немедленно выстроил свою армию для битвы. Он еще не знал, что ему противостоит человек очень непростой, одна из самых ярких личностей во всей римской истории. Фабий Максим, прозванный Кунктатором (Медлителем), вовсе не желал сражаться с Ганнибалом. Он выбрал другую тактику. Следуя за армией Ганнибала, почти всегда – на виду, занимая командные высоты и постоянно прикрывая дорогу на Рим, Фабий ни в коем случае не давал спровоцировать себя на бой. Он понимал, что на поле боя Ганнибалу нет равных, и не хотел подвергать свои войска очередному разгрому, который мог бы самым плачевным образом сказаться на всем Римском государстве. Зато Кунктатор жег поля, чтобы лишить противника провианта, посылал небольшие отряды, внезапно нападающие и уничтожающие пунийцев на коммуникациях или пунктах фуражировки. При этом римлянам запрещено было выходить из лагеря поодиночке, даже дрова они заготавливали большими отрядами. Численность римской армии была доведена до невиданного дотоле числа – 18 легионов. Легионеры постепенно перестали бояться Ганнибала. Фабий, умело пользуясь преимуществом своего положения, заключавшимся в неистощимости запасов и наличии больших людских резервов, упорно добивался изменения соотношения сил и морального состояния армии в свою пользу.

Во время этой игры в кошки-мышки можно отметить два ярких эпизода. Первый – в Кампании. Ганнибал решил отрезать римлян от их южных союзников, заняв город Касин недалеко от Капуи. Однако проводник, вероятно, не понял, не расслышал (возможно, намеренно) объяснений полководца и привел все его войско в долину, окруженную горами и реками на границе Кампании и Фалерна – к городу Касилин. Пунийский полководец, поняв, что попал в ловушку, пришел в ярость, незадачливый проводник был распят. А Фабий и Минуций тем временем заняли все выходы. Ганнибалу удалось вырваться из ловушки с помощью очередной хитрости. Ночью в один из горных проходов ринулись собранные пунийцами со всей окрестности быки, к рогам которых была привязана горящая солома. Обезумевшие от боли животные прорвали линию римской обороны. Легионеры, увидев огни со всех сторон, решили, что окружены, и в панике разбежались. В освобожденный таким образом проход ушла карфагенская армия.

Второму эпизоду предшествовали следующие события. Тактика Фабия, хоть и была успешной в стратегическом отношении, но легла тяжелым грузом на плечи крестьян, чьи посевы опустошали карфагеняне, а то и сами римляне. В Риме усилилась демократическая партия, желавшая решительных действий и недовольная выжидательными действиями диктатора. Ганнибал остроумно поддержал ее позицию, когда выжег земли поблизости от личного имения Кунктатора, оставив само имение невредимым. Теперь Фабия обвиняли в предательстве. В конце концов он был вызван в Рим, якобы для осуществления жертвоприношений, и там стал свидетелем того, как народное собрание уравняло его в правах с Минуцием Руфом. За это выступил лидер демократов Гай Теренций Варрон – выходец из низов, сделавший карьеру на явном популизме и уже метивший на консульское место.

Вернувшегося в военный лагерь диктатора начальник конницы встретил с плохо скрываемым торжеством и предложил управлять армией, как это часто делают консулы – по очереди: день один, день другой. Фабий Максим категорически отказался, он хорошо понимал, что Минуций обязательно в свой день ввяжется в какую-нибудь авантюру и втянет туда все войско. Поэтому диктатор предложил разделить армию на две части – для него и для Минуция Руфа. Так и поступили. А скоро начальник конницы действительно попал в историю. Он принял бой с Ганнибалом, а тот, укрыв перед сражением часть пехотинцев в небольших ямах, которыми было покрыто все ратное поле, в нужный момент подал знак. Руф находился под угрозой неминуемого поражения. И только Фабий, наблюдавший за всем этим со стороны и в решающую минуту появившийся со свежими силами на поле боя, спас своего оппонента. Минуций сам пришел извиняться перед Фабием, назвал его отцом родным; весь Рим теперь пел осанну мудрому правителю. Когда тот передал полномочия доправлявшим этот год двум консулам, они продолжали придерживаться именно его тактики. Впрочем, римлян ждала еще одна катастрофа. Имя ей – Канны… а фамилия – Теренций Варрон.

Пока Фабий ходил по пятам за своим противником, политическая ситуация стала постепенно складываться так, как было выгодно Риму. С подтверждениями своей лояльности прибывали послы из Неаполя, Сиракуз и других городов. Ганнибал же чувствовал себя тревожно – его войско долго не могло добиться больших побед, создать мощную южноиталийскую антиримскую коалицию тоже не удавалось. Полководец знал, что среди его временных союзников достаточно ненадежных людей, которые могут предать его и даже выполнить заказ врага на убийство. Поэтому Ганнибал регулярно менял парики и одежду, так что сами воины не всегда узнавали своего полководца в новом облике.

К весне 216 года до н. э. в карфагенском лагере стал ощущаться и недостаток продовольствия, волновались иберийцы и галлы, которые узнали, что еды осталось ненадолго. Все это вынудило полководца двинуться в Луканию, тут карфагеняне захватили городок Канны, где размещались продовольственные склады. Армия Ганнибала стала лагерем на берегах реки Ауфид.

В Риме же были выбраны новые консулы, и опять одним из них стал политик популистского толка, а следовательно, глашатай решительной борьбы с Ганнибалом, с которым столь «вяло и трусливо» пытались справиться политические противники консула-демократа. Этим консулом стал Гай Теренций Варрон. Вторым консулом был избран умеренный Эмилий Павел. Еще до избрания Варрон назначил день решающего сражения с пунийцами. Эмилий же, наоборот, категорически возражал против столь радикальных мер и придерживался тактики Фабия.

Римляне подошли к Каннам и стали в двух километрах от противника. Всего две римских армии насчитывали 16 легионов, в которых было около 80 тысяч пехотинцев и 6 тысяч всадников.[8]8
  Непосредственно в сражении при Каннах было задействовано меньшее число римлян, поскольку часть из них несла службу в лагере, а часть охраняла обоз.


[Закрыть] У Ганнибала солдат было значительно меньше – 40 тысяч пехотинцев и 10 тысяч всадников. Преимущество же карфагенян было, как видим, в коннице – причем и количественное, и качественное.

Пока армии стояли недалеко друг от друга, Ганнибал несколько раз пытался спровоцировать противника на битву. То он демонстративно оставлял лагерь, якобы страшась возможного сражения и оставляя в палатках на самом видном месте серебряные украшения. То вокруг римского лагеря кружили нумидийские всадники, выкрикивая обидные для легионеров слова. То «панически бежали» от римских отрядов фуражиры карфагенян. Однако долгое время обстоятельства и Эмилий Павел противились началу решающего боя.

Но 2 августа римской армией командовал Теренций Варрон. Лишь только показалось солнце, войска по приказу этого консула стали выстраивать боевой порядок на левом берегу Ауфида фронтом на юг. Варрон решил разгромить соперника неотразимым ударом тесно сомкнутых сил, для чего приказал при построении боевого порядка сузить его фронт и увеличить глубину. Во всех легионах интервалы между манипулами были сокращены, и образовалась своеобразная массивная фаланга глубиной в 36 шеренг. В центре боевого порядка римлян расположилась пехота (справа – римляне, слева – союзники), на флангах – конница: на правом, примыкавшем к реке, – 2400 всадников под командованием Эмилия; на левом фланге, не защищенном никакими естественными препятствиями, – вся остальная конница во главе с Варроном; 8–9 тысяч легких пехотинцев были выстроены впереди фронта.

То, как выстроил свои войска под Каннами Ганнибал, самым ярким образом выявляет его полководческий талант: творческий подход к делу, умение спрогнозировать ситуацию на поле боя, способность к тщательному анализу сил, расположения, возможностей противника. Итак, в центре карфагенского войска в одну линию выстроились 20 тысяч иберийцев и галлов в 10 шеренг в глубину; здесь, с этими опытными, но не самыми сильными и надежными войсками пунийской армии находился и сам Ганнибал. На левом же и правом крыльях более глубоким строем стояла мощная африканская (прежде всего – ливийская) пехота (две колонны по 6 тысяч человек) и еще дальше – на крайних флангах – кавалерия. 8 тысяч тяжелой конницы под командованием брата полководца Гасдрубала расположились на левом крыле у реки, 2 тысячи нумидийской легкой конницы под командованием Ганнона – на правом крыле. Легкая пехота, как и у римлян, находилась впереди армии – завязав сражение, она должна была отступить за линию тяжелой пехоты. Все построение карфагенской армии напоминало полумесяц, выпуклая сторона которого (иберийско-галльский центр) находилась ближе к противнику, а «рога» были, соответственно, позади. Армия Ганнибала заняла такое положение, при котором сухой южный ветер сирокко нес тучи пыли в лицо римлянам.[9]9
  До сих пор не совсем ясно, на каком берегу реки Ауфид состоялась эта знаменитая битва. Большинство исследователей считают, что все-таки на левом, северном берегу.


[Закрыть]

Перед боем карфагенский полководец обратился к своим воинам с традиционно прочувствованной речью, где важнейшее место уделялось вопросам возможной наживы. (У римлян речь все же шла, как правило, о защите свободы и самой жизни Римского государства.) «С победой в этой битве вы тотчас станете господами целой Италии, – говорил Ганнибал, – одна эта битва положит конец нынешним трудам вашим, и вы будете обладателями всех богатств римлян, станете повелителями и владыками всей земли. Вот почему не нужно более слов – дела нужны».

С обеих сторон сражение начала легкая пехота. Через небольшой промежуток времени Ганнибал бросил в атаку левофланговую конницу Гасдрубала. Противостоявшие ей римские всадники правого фланга, несмотря на упорное сопротивление, были разбиты и рассеяны. Одержав здесь победу, Гасдрубал стал угрожать с тыла римской кавалерии уже на противоположной стороне. В конце концов последняя под угрозой удара с тыла также покинула поле боя. Вообще же на левом фланге римлян наступление нумидийской кавалерии началось с того, что около 500 всадников явились в расположение римлян и объявили, что сдаются в плен; немного времени спустя, выхватив заранее спрятанные мечи, они бросились на римлян с тыла. Основную массу нумидийцев Гасдрубал отправил преследовать отступающего противника.

Сражение при Каннах в 216 г. до н. э.

Начало сражения и окружение римской армии

Тем временем многочисленная римская пехота нанесла мощный удар по иберийцам и галлам Ганнибала в центре. Его 20 тысяч отступили под натиском 50–55 тысяч хорошо подготовленных римских легионеров. Но для этого и стояли здесь союзники Карфагена: они должны были отступить! В погоне за кельтами римляне теснились к центру, туда, куда подавался неприятель, и умчались так далеко, что проскочили первые ряды ливийцев, стоявших с обеих сторон. Те же по сигналу развернулись лицом друг к другу и стали быстро сближаться – так, чтобы соединиться за спинами увлекшихся боем римлян. Таким образом, теперь центр построения армии Ганнибала был уже вогнутой частью полумесяца, ливийские «рога» которого охватывали по бокам наступающие легионы противника. Римская армия, оставшаяся без конницы, фактически попала в мешок.

С тыла на пехоту римлян обрушилась решившая свою задачу конница Гасдрубала. Фланговые колонны карфагенян атаковали противника с двух сторон. Римляне продолжали бой в полном окружении. Задние и фланговые ряды вынуждены были повернуться. Численное превосходство римлян было сведено на нет: ведь сопротивление наседавшему врагу могли оказывать только внешние шеренги. Легионерам не хватало места, в скученных рядах началась давка, многие погибли под ногами своих же однополчан. Истребление превратившихся в беспомощную массу легионов продолжалось несколько часов. Всего же битва при Каннах длилась около 12 часов.

Огромная римская армия была разгромлена. Рим потерял 48 тысяч человек только убитыми и несколько тысяч пленными. В том числе погиб и Эмилий Павел. Когда он, уже окровавленный, сидел на камне, проезжавший мимо трибун якобы сказал: «Консул, возьми мою лошадь и спасайся. Ты единственный человек, который неповинен в том, что произошло», но тот отказался покидать армию. А вот Варрон остался жив, вовремя покинув ратное поле. В римском войске были и сенаторы, записывавшиеся в легионы простыми солдатами. Погиб при Каннах и уже хорошо известный нам Минуций Руф. От огромного войска осталось только от 16 до 28 тысяч человек. Некоторые легионеры бежали и укрылись в двух лагерях, после чего многие все равно были взяты в плен, и лишь небольшой отряд вырвался из этого ада организованно. В Риме беглецы вошли в состав новых двух легионов. Тех, кто оставался в лагере, не отважившись прорываться с боем, Ганнибал предложил потом сенату выкупить, но тот отказался на том основании, что эти люди проявили непозволительную для римлянина трусость. Но и те, кому удалось бежать, не были прославлены как герои.

Карфагеняне при Каннах потеряли убитыми около 6 тысяч человек. Сражение, данное здесь Ганнибалом, вошло в анналы военного искусства. До сих пор Каннами называют бои, в которых превосходящие силы противника были окружены и уничтожены. Еще в XIX – начале XX века многие военные теоретики считали Канны битвой, действия в которой можно принимать за образец и в современных условиях.

При всем этом сражение при Каннах дало историкам пример не только образцово проведенной битвы, но и такой битвы, политические, стратегические результаты которой явно не соответствовали масштабам победы. Варрона сенаторы встретили, как это ни парадоксально, бурными приветствиями, а ведь им был очевиден преступный характер его действий. Но в это время власти приняли мудрое решение – примирить враждующие партии. Именно поэтому сенаторы и народ поблагодарили консула за то, что он в трудную минуту не теряет надежды спасти отечество. Через некоторое время он был отстранен от командования армией, но сделано это было осторожно и не унизительно для консула. Со времени Канн Рим пытался ставить во главе армии уже опытных военачальников, чьи полномочия в случае необходимости продлевались, римские полководцы стали гораздо осмотрительнее, предпочитали вступать в сражение, только уверенные в том, что разгрома не последует. Значительные усилия прилагались к тому, чтобы вернуть на свою сторону союзников.

Ганнибалу сразу после Канн некоторые командиры предлагали немедленно продолжить преследование бегущего в смятении врага и гнать его до Рима, что должно было закончиться взятием города, но полководец не решился этого сделать. Именно тогда один из его подчиненных воскликнул: «Да, природа не дает одному человеку всех талантов сразу. Ганнибал, ты умеешь одерживать победы, но не умеешь пользоваться их результатами». Пока карфагеняне совещались, в Риме порядок быстро восстанавливался сенатскими указами, принятыми по настоянию Фабия Максима. «Все не могли погибнуть – это вздор», – спокойно говорил сенатор; были высланы отряды вдоль ведущих на юг из Рима дорог, которые должны были узнать в точности, что произошло под Каннами. Женщинам запрещено было выходить на улицу рыдать по своим мужьям и сыновьям, было приказано останавливать и собирать вместе всех беглецов, поставить стражу у ворот Рима и никого не выпускать – иначе город опустеет.

Как уже было сказано, сенаторы отказались выкупить у карфагенян пленников. Но еще важнее было то, что вместе с предложением о выкупе Ганнибал также предложил Риму начать мирные переговоры. Все говорит в пользу той гипотезы, что пунийский полководец после Канн уже считал себя победителем во всей войне и теперь только ждал, когда сможет оформить этот факт документально. Жесткая позиция сената, категорически отказавшегося признавать Рим побежденным, похоже, несколько обескуражила победоносного противника.

Не все хорошо складывалось и в отношениях Ганнибала с советом в родном городе. Туда он после своей блестящей победы отправил брата Магона – за подкреплениями. Тот высыпал перед отцами города мешок золотых колец, которые носили только знатные римляне. Это должно было показать совету, каких успехов добился его брат. Карфагеняне были в восторге. С резкой критикой Ганнибала выступил только все тот же Ганнон. «Странные эти победы, – говорил он, – Ганнибалу сопутствует успех, но вместо добычи он шлет на родину просьбы о подкреплении и о деньгах». Кажется, так думал не только он, хоть большинство и молчало или активно выражало свое восхищение полководцем. Ему в помощь были направлены дополнительные силы, правда совершенно не соответствующие запросам Ганнибала. Зато значительное подкрепление было послано в Испанию и Сардинию. В Испании уже давно пунийцы не могли добиться успехов, римляне под руководством братьев Сципионов постоянно теснили своих противников, населенные пункты переходили из рук в руки, временами почти вся Испания южнее Ибера оказывалась в руках Сципионов, таким образом, Гасдрубал никак не мог прийти на помощь своему брату в Италию. Операция же карфагенян на Сардинии была еще менее успешной, довольно быстро римляне установили полное владычество над островом.

В Италии, конечно, после Канн пунийцы добились увеличения списка своих союзников среди италийских племен. На их стороне теперь были ателланы, калатины, гирпины, часть апулийцев, самниты, кроме пентров, все брутии, луканы, а кроме них, узентины, все цизальпинские галлы. Вскоре к палатке Ганнибала выстроилась очередь и из посланцев некоторых греческих городов Апеннинского полуострова. Однако на юге многие города оставались верны Риму. Особенно это касалось латинских колоний, жители которых в свое время выселились из Лациума и обладали хоть и не равными с римлянами правами, но находились все же на довольно привилегированном положении. Среди этих городов на юге Италии наиболее крупными были Брундизий, Венусия, Пестум.

Своей целью после последней описанной победы Ганнибал выбрал традиционно оппозиционный Риму Самниум. Находившиеся здесь города довольно быстро подчинялись карфагенянам. При этом полководец широко поддерживал демократические движения в этих городах, где римской стороны, как правило, держалась аристократическая партия.

Из Самниума Ганнибал направился к Неаполю, но так и не решился его осаждать. Гораздо успешнее сложились его отношения в Кампании с богатой и влиятельной Капуей, кстати давно соперничавшей с Неаполем. Здесь демократические круги с большим интересом рассматривали возможность союза с Карфагеном. По их мнению, это, в конечном счете, не только могло привести к освобождению от римского владычества, но и делало по окончании войны Капую сильнейшим городом всей Италии. Их решимость невольно поддержал сам Теренций Варрон, набиравший новую армию в Венусии. Прибывшим капуанским посланцам он стал откровенно жаловаться на жизнь, заявил, что теперь, когда Рим временно ослаблен, его союзники должны взять на себя основную тяжесть всех военных действий против африканских захватчиков, посетовал на дефицит в римской армии лошадей, оружия, продовольствия – всего. Вскоре после этого Капуя сама пригласила в город карфагенского полководца. Тот, будучи очень доволен отколом от лагеря противника столь важного центра, наобещал кампанцам золотые горы, согласился на все политические претензии города. Впрочем, будущее показало, что союзническая Капуя причиняла могущественному покровителю больше хлопот, чем пользы. Капуанцы пытались самостоятельно покорить окрестные города, действовали нагло и самоуверенно, но при этом неумело, требовали поддержки. Наконец город был осажден римскими консулами. Пунийский полководец должен был постоянно оглядываться на Кампанию, слать туда войска…

Командование римскими легионами у Варрона принял претор Марк Клавдий Марцелл, военачальник, безусловно, небесталанный. Впоследствии он причинил немало хлопот Ганнибалу, ему удавалось и разбивать войска пунийцев – по отдельности и вместе, даже тогда, когда во главе войска стоял сам карфагенский главнокомандующий. Так, он умело организовал оборону важного стратегического пункта – города Нола – и не дал Ганнибалу взять его, нанеся карфагенянам при этом значительный ущерб. Не вышло у Ганнибала и взять с ходу крепость Касилин, где размещался римский гарнизон. Римляне организовали снабжение осажденных воинов по реке (просто бросая в воду выше по течению бочки с припасами). Гарнизон, как бы издеваясь над грозным полководцем, засеял земли внутри крепости репой, которая очень долго созревает. Получалось, что противнику Ганнибала сокрушительное поражение при Каннах и реальная опасность гибели всего Рима придали новых сил. Зиму 216/215 года полководец провел в Капуе, не добившись более никаких серьезных результатов. Многие биографы обвиняли Ганнибала в этом необдуманном решении. По их мнению, долгая зимовка в богатой Капуе изнежила пунийских воинов, в них сложно было опять зажечь искру неистовой решительности.

В течение кампании следующего года Ганнибал добился полного господства в Бруттиуме, в его власти оказались греческие города Локры и Кротон. Марцелл же тем временем совершал опустошительные набеги на Самниум. Успешным римским военачальником был и Тиберий Семпроний Гракх, занимавший в 215 году до н. э. должность начальника конницы при опять временно назначенном диктаторе. В армию было зачислено немало преступников, должников и просто рабов. В 214 году до н. э. в одной из крупных битв с пунийцами при Беневенте Гракх пообещал рабам свободу в случае победы. Римские легионы в том сражении добились успеха, и он стал ярким показателем правильности выбранной Римом политики внутреннего сплочения всех слоев общества.

Зимой 215/214 года карфагенский полководец уже не отдыхал, а сражался с Гракхом в Апулии, а Фабий тем временем занял ряд городов Кампании. Римская армия, как в свое время заметил еще Пирр[10]10
  Пирр (319–273 гг. до н. э.) – царь Эпира, выдающийся полководец, воевавший с Римом на стороне Тарента.


[Закрыть], напоминала Лернейскую гидру, у которой на месте одной отрубленной головы тут же вырастали две новых. Да, Риму приходилось проводить все новые и новые наборы, в армии оказывались семнадцатилетние и даже еще более молодые юноши, были проблемы с союзными городами, возмущавшимися непрекращающейся мобилизацией. Но в такой войне ресурсов, как оказалось, Рим был гораздо сильнее Карфагена.

Римляне, как в свое время при диктатуре Фабия Максима, забывали о своем страхе перед карфагенским воинством. Тот же Марцелл у Нолы в ходе одной удачной вылазки отбил попытку штурма со стороны Ганнибала. Более того, на следующий день, когда римский командующий опять вывел свои легионы для битвы, пунийцы отступили и поспешно ушли к Таренту. Впервые Ганнибал уклонился от сражения! Вскоре римляне все-таки взяли захваченный ранее карфагенянами Касилин. В Самниуме теперь хозяйничал Фабий, жестоко каравший местные племена за бунт против Рима. Затем он провел ряд операций в Лукании и Апулии.

Ганнибал активно искал внешних союзников. Так, он провел переговоры с сильным македонским царем Филиппом V, обещая ему поддержку в его иллирийских делах и в борьбе за гегемонию в Греции. Кроме того, македонцы, как и капуанцы, ожидали и усиления своих позиций в самой Италии. Военно-политический союз между Карфагеном и Македонией был заключен, но не дал практически никаких результатов. Вскоре Филипп по уши увяз в своих иллирийских проблемах, здесь римляне воевали с ним очень успешно, так что реальной помощи Ганнибалу он оказать не смог.

Зато удалось перетянуть в свой лагерь Сиракузы. Здесь после смерти символа целой эпохи в истории Сицилии – царя Гиерона – к власти пришла прокарфагенская партия. Она же осталась во главе города и после убийства нового молодого царя и провозглашения Сиракуз республикой. В Сицилию одновременно бросились флоты и армии двух противоборствующих держав. Война здесь в конечном счете закончилась через несколько лет полной победой римлян. Кстати, в ходе осады ими Сиракуз в лучшем виде проявил свой инженерный талант выдающийся древнегреческий механик Архимед. Катапульты, крюки, поднимавшие корабли в воздух, и другие его приспособления доводили римских военачальников до отчаяния. Его убийца – грубый римский солдат, возмущенный спокойствием чертившего что-то на песке ученого, – был солдатом того самого Марцелла, очень сокрушавшегося по поводу столь несчастливой судьбы Архимеда.

213 год до н. э. в Италии прошел относительно спокойно. Ганнибал все лето провел в Калабрии на юге Италии, где захватил ряд мелких городов. Римляне практически не тревожили его здесь. В Испании все складывалось для них удачно. Сципионы даже попытались перенести военные действия на территорию Африки, правда, чужими руками. Они заключили военный союз с нумидийским царем Сифаксом, отправив к нему своих инструкторов для обучения нумидийцев действиям в пешем строю. Сифакс рассчитывал на большие выгоды от победы над Карфагеном, но тому удалось противопоставить одному нумидийскому царю другого – правившего в Западной Нумидии. Борьба двух областей закончилась победой карфагенского союзника.

Куда активнее вели себя соперники в следующем, 212 году до н. э. В первую очередь следует сказать, что именно в этом году на сторону Ганнибала перешел Тарент. Полководец в свое время уже стоял лагерем под городом, но безуспешно. Брать силой такой мощный порт было совсем нелегко, да к тому же Ганнибал рассчитывал на добровольное присоединение тарентинцев к числу своих друзей. Дело в том, что отношения Тарента с Римом уже давно были не самыми радужными. В Риме находились заложники – знатные юноши-тарентинцы, которые должны были обеспечивать лояльность южного города. В самом же Таренте находился римский гарнизон. Однажды заложники попытались бежать из Рима, и власти поступили крайне недальновидно, приказав поймать и казнить их. Теперь бунт в Таренте стал лишь делом времени. Ворота пунийцам открыли заговорщики из числа жителей города (причем Ганнибал совершил стремительный ночной переход, и его собственные солдаты до последнего момента не знали, куда направляются). Многие римляне были перебиты, но довольно сильный гарнизон остался в крепости, контролирующей узкий пролив из городской гавани в открытое море. Таким образом, под угрозой голода без поставок с моря были сами горожане, а не осажденные ими в крепости римляне. Ганнибал снова продемонстрировал неординарность мышления. Флот Тарента был перетащен по городу из гавани в море на телегах. Вокруг же крепости были вырыты рвы, поставлены осадные машины. Карфагенский военачальник мог быть более или менее спокоен за город, не оставляя здесь слишком крупных сил.