Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Владислав Ходасевич

Владислав Ходасевич
Собрание стихотворений

Сборник «Молодость» (1908)

Посвящается Марине

В моей стране

Посвящается Муни

 
Мои поля сыпучий пепел кроет.
В моей стране печален страдный день.
Сухую пыль соха со скрипом роет,
И ноги жжет затянутый ремень.
 
 
В моей стране – ни зим, ни лет, ни весен,
Ни дней, ни зорь, ни голубых ночей.
Там круглый год владычествует осень,
Там – серый свет бессолнечных лучей.
 
 
Там сеятель бессмысленно, упорно,
Скуля как пес, влачась как вьючный скот,
В родную землю втаптывает зерна —
Отцовских нив безжизненный приплод.
 
 
А в шалаше – что делать? Выть да охать,
Точить клинок нехитрого ножа
Да тешить женщин яростную похоть,
Царапаясь, кусаясь и визжа.
 
 
А женщины, в игре постыдно-блудной,
Открытой всем, все силы истощив,
Беременеют тягостно и нудно
И каждый год родят, не доносив.
 
 
В моей стране уродливые дети
Рождаются, на смерть обречены.
От их отцов несу вам песни эти.
Я к вам пришел из мертвенной страны.
 

9 июня 1907

Лидино

* * *

 
Нет, молодость, ты мне была верна,
Ты не лгала, притворствуя, не льстила,
Ты тайной ночью в склеп меня водила
И ставила у темного окна.
Нас возносила грузная волна,
Качались мы у темного провала,
И я молчал, а ты была бледна,
Ты на полу простертая стонала.
Мой ранний страх вздымался у окна,
Грозил всю жизнь безумием измерить…
Я видел лица, слышал имена —
И убегал, не смея знать и верить.
 

19 июня 1907

Лидино

* * *

 
Вокруг меня кольцо сжимается,
Неслышно подползает сон…
О, как печально улыбается,
Скрываясь в занавесях, он!
Как заунывно заливается
В трубе промерзлой – ветра вой!
Вокруг меня кольцо сжимается,
Вокруг чела Тоска сплетается
Моей короной роковой.
 

18 ноября 1906

Москва

* * *

 
Один, среди речных излучин,
При кликах поздних журавлей,
Сегодня снова я научен
Безмолвной мудрости полей.
 
 
И стали мысли тайней, строже,
И робче шелест тростника.
Опавший лист в песчаном ложе
Хоронит хмурая река.
 

16 ноября 1906

Лидино

Как силуэт

1

 
Как силуэт на лунной синеве,
Чернеет ветка кружевом спаленным.
Ты призраком возникла на траве —
Как силуэт на лунной синеве, —
Ты вознесла к невнемлющей листве
Недвижность рук изгибом исступленным…
Как силуэт на лунной синеве,
Чернеет ветка кружевом спаленным.
 

2

 
Из-за стволов забвенная река
Колеблет пятна лунной пуантели.
О, как чиста, спокойна и легка
Из-за стволов – забвенная река!
Ты темная пришла издалека
Забыть, застыть у темной колыбели.
Из-за стволов забвенная река
Колеблет пятна лунной пуантели…
 

19–20 июля 1907

Москва

Осень

 
Свет золотой в алтаре,
В окнах – цветистые стекла.
Я прихожу в этот храм на заре,
Осенью сердце поблекло…
Вещее сердце – поблёкло…
 
 
Грустно. Осень пирует,
Осень развесила красные ткани,
Ликует…
Ветер – как стон запоздалых рыданий.
Листья шуршат и, взлетая, танцуют.
 
 
Светлое утро. Я в церкви. Так рано.
Зыблется золото в медленных звуках органа,
Сердце вздыхает покорней, размерной,
Изъязвленное иглами терний,
Иглами терний осенних…
Терний – осенних.
 

1 сентября 1905

Москва

Sanctus Amor

Нине Петровской

 
И я пришел к тебе, любовь,
Вслед за людьми приволочился.
Сегодня старый посох мой
Пучком веселых лент покрылся.
 
 
И, как юродивый счастлив,
Смотрю на пляски алых змеек,
Тебя целую в чаще слив
Среди изрезанных скамеек.
 
 
Тернистый парк, и липы цвет,
И все – как в старых песнях пелось,
И ты, шепча «люблю» в ответ,
Как дева давних лет, зарделась…
 
 
Но миг один – и соловей
Не в силах довершить обмана!
Горька, крива среди ветвей
Улыбка мраморного Пана…
 
 
И снова ровен стук сердец;
Кивнув, исчез недолгий пламень,
И понял я, что я – мертвец,
А ты лишь мой надгробный камень.
 

8 октября 1906 – 8 января 1907

Утро

 
Молчи, склони свое лицо.
Ночному страху нет ответа.
Глубинней серого рассвета
Твое жемчужное лицо.
 
 
Томлений темных письмена
Ты иссекла на камне черном.
В моем гробу, как ночь упорном,
И ты была заключена.
 
 
Теперь молчи. Склони лицо,
Не плачь у гроба и не сетуй,
Навстречу мертвому рассвету
Яви застывшее лицо!
 

3 июля 1907

Лидино

* * *

 
Протянулись дни мои,
Без любви, без сил, без жалобы…
Если б плакать – слез не стало бы…
Протянулись дни мои.
 
 
Оглушенный тишиной,
Слышу лет мышей летучих,
Слышу шелест лап паучьих
За моей спиной.
 
 
О, какая злая боль
Замолчать меня заставила.
Долго мука сердце плавила,
И какая злая боль!
 
 
На распутьях, в кабаках
Утолял я голод волчий,
И застыла горечь жёлчи
На моих губах.
 
 
Я тобой смирён, молчу.
Дни мои текут без жалобы.
Если б плакать – сил не стало бы…
Я тобой смирён. Молчу.
 

14 мая 1907

Лидино

Ряженые

 
Мы по улицам темным
Разбежимся в молчании.
Мы к заборам укромным
Припадем в ожидании.
 
 
…«Эй, прохожий! прохожий!
Видел черта рогатого,
С размалеванной рожей,
Матерого, мохнатого?»
 
 
Ветер крепок и гулок.
Снег скрипит, разметается…
Забегу в переулок —
Там другие шатаются.
 
 
В лунном отсвете синем
Страшно встретиться с ряженым!
Мы друг друга окинем
Взором чуждым, неслаженным.
 
 
Самого себя жутко.
Я – не я? Вдруг да станется?
Вдруг полночная шутка
Да навеки протянется?
 

1 января 1906

Лидино

Гадание

Гадает ветреная младость…

Пушкин

 
Ужели я, людьми покинутый,
Не посмотрю в лицо твое?
Я ль не проверю жребий вынутый —
Судьбы слепое острие?
И плавлю мертвенное олово.
И с тайным страхом в воду лью…
Что шлет судьба? Шута ль веселого,
Собаку, гроб или змею?
Свеча колеблет пламя красное.
Мой Рок! Лицо приблизь ко мне!
И тень бессмысленно-неясная,
Кривляясь, пляшет на стене.
 

1 мая 1907

Лидино

* * *

 
Все тропы проклятью преданы,
Больше некуда идти.
Словно много раз изведаны
Непройдённые пути!
 
 
Словно спеты в день единственный
Песни все и все мольбы…
Гимн любви, как гимн воинственный,
Не укрылся от судьбы.
 
 
Но я знаю – песня новая
Суждена и мне на миг.
Эх, гуди, доска сосновая!
Здравствуй, пьяный гробовщик!
 

4 октября 1906

Москва

Портрету в черной рамке

послание к***

 
Твои черты передо мной,
Меж двух свечей, в гробу черненом.
Ты мне мила лицом склоненным
И лба печальной белизной.
 
 
Ты вдалеке, но мне мила
Воспоминаньем тайных пыток…
Моей судьбы унылый свиток
Ты развернула и прочла.
 
 
Как помню дни и вечера!
Нещадно нас сжимали звенья, —
Но не свершились дерзновенья,
Моя печальная сестра!
 
 
Опять вокруг ночная глушь,
И «неизменно все, как было»,
Вновь отвратил свое кормило
Сребролюбивый возчик душ.
 
 
Случайный призрак отошел,
И снова нами время правит,
И ждем, когда судьба заставит,
Вернуть решительный обол…
 
 
Твои черты передо мной,
Меж двух свечей, во гробе черном.
Ты мне мила лицом покорным
И лба холодной белизной.
 

11 мая 1907

Лидино

Ночи

Сергею Кречетову

 
Чуть воют псы сторожевые.
Сегодня там же, где вчера,
Кочевий скудных дети злые,
Мы руки греем у костра.
 
 
И дико смотрит исподлобья
Пустых ночей глухая сонь.
В дыму рубиновые хлопья,
Свистя, гремя, кружит огонь.
 
 
Молчит пустыня. Вдаль без звука
Колючий ветер гонит прах, —
И наших песен злая скука
Язвя кривится на губах…
 
 
Чуть воют псы сторожевые.
 

7 мая 1907

Лидино

* * *

 
Опять во тьме. У наших ног
Простертых тел укромный шорох,
Неясный крик, несмелый вздох
И затаенный страх во взорах.
 
 
Опять сошлись. Для ласк и слез,
Для ласк и слез – увы, не скрытых!
Кто чашу скорбную вознес,
Бокал томлений неизбытых?
 
 
Кто опрокинул надо мной
Полночных мук беззвездный купол,
И в этот кубок чьей рукой
Подлит отравы малый скурпул?
 
 
Ужели бешеная злость
И мне свой уксус терпкий бросит?
И снова согнутая трость
Его к устам, дрожа, подносит?
 
 
Увы, друзья, не отойду!
Средь ваших ласк – увы, не скрытых —
Еще покорней припаду
К бокалу болей неизбытых…
 
 
Пылай, печальное вино!
Приму тебя, как знак заветный,
Когда в туманное окно
Заглянет сумрак предрассветный.
 

23–25 мая 1907

Лидино

Кузина

Зарница

 
Когда, безгромно вспыхнув, молния
Как птица глянет с вышины
Я затаенней и безмолвнее
Целую руки Тишины.
 
 
Когда серебряными перьями
Блеснет в глаза, пахнет в лицо,
Над ослепленными деревьями
Взметнет зеленое кольцо, —
 
 
Я вспоминаю: мне обещаны —
Последний, примиренный день,
И в небе огненные трещины,
И озарённая сирень.
 
 
И мнится: сердце выжжет молния,
Развеет боль, сотрет вины, —
И все покорней, все безмолвнее
Целую руки Тишины.
 

2 февраля 1907

Москва

Звезда

 
Выходи, вставай, звезда,
Выгибай дугу над прудом!
Вмиг рассечена вода
Неуклонным изумрудом.
 
 
Ты, взнесенная свеча,
Тонким жалом небо лижешь,
Вкруг зеленого меча
Водяные кольца движешь.
 
 
Ты вольна! Ведь только страсть
Неизменно цепи множит!
Если вздумаешь упасть,
Удержать тебя кто сможет?
 
 
Лишь мгновенная струя
Вспыхнет болью расставанья.
В этот миг успею ль я
Прошептать мои желанья?
 

29 мая 1907

Лидино

Стихи о кузине

Mädchen mit dem roten Mündchen

Heinrich Heine

1
Она

 
Как неуверенна – невинна
Ее замедленная речь!
И поцелуи у жасмина!
И милая покатость плеч!
 
 
Над взором ласковым и нежным
Легко очерченная бровь, —
И вот опять стихом небрежным
Поэт приветствует любовь!
 

19 августа 1907

Лидино

2
Старинные друзья

…Заветный хлам витий

Валерий Брюсов

 
О, милые! Пурпурный мотылек,
Над чашечкой невинной повилики,
Лилейный стан и звонкий ручеек, —
Как ласковы, как тонки ваши лики!
 
 
В весенний день – кукушки дальней клики,
Потом – луной овеянный восток,
Цвет яблони и аромат клубники!
Ваш мудрый мир как нежен и глубок!
 
 
Благословен ты, рокот соловьиный!
Как хорошо опять, еще, еще
Внимать тебе с таинственной кузиной,
 
 
Шептать стихи, волнуясь горячо,
И в темноте, над дремлющей куртиной,
Чуть различать склоненное плечо!
 

13 июля 1907

Лидино

3
Воспоминание

Сергею Ауслендеру

 
Все помню: день, и час, и миг,
И хрупкой чаши звон хрустальный,
И темный сад, и лунный лик,
И в нашем доме топот бальный.
 
 
Мы подошли из темноты
И в окна светлые следили:
Четыре пестрые черты —
Шеренги ровные кадрили…
У освещенного окна
Темнея тонким силуэтом,
Ты, поцелуем смущена,
Счастливым медлила ответом.
 
 
И вдруг – ты помнишь? – блеск и гром,
И крупный ливень, чаще, чаще,
И мы таимся под окном,
А поцелуи – глубже, слаще…
 
 
А после – бегство в темноту,
Я за тобой, хранитель зоркий;
Мгновенный ветер на лету
Взметнул кисейные оборки.
 
 
Летим домой, быстрей, быстрей,
И двери хлопают со звоном.
В блестящей зале, средь гостей,
Немножко странно и светло нам…
 
 
Стоишь с улыбкой на устах,
С приветом ласково-жеманным,
И только капли в волосах
Горят созвездием нежданным.
 

30–31 октября 1907

Петербург

4
Кузина плачет

 
Кузина, полно… Все изменится!
Пройдут года, как нежный миг,
Янтарной тучкой боль пропенится
    И окропит цветник.
 
 
И вот, в такой же вечер тающий,
Когда на лицах рдяный свет,
К тебе, задумчиво вздыхающей
    Вернется твой поэт.
 
 
Поверь судьбе. Она не строгая,
Она берет – и дарит вновь.
Благодарю ее за многое,
    За милую любовь…
 
 
Не плачь. Ужели не отдаст она
Моим устам твои уста?
Смотри, какая тень распластана
    От белого куста!
 

12 сентября 1907

Москва

Романс

 
«Накинув плащ, с гитарой под полою…»
Цвети звездой, ночная синева!
Ах, я лица влюбленного не скрою,
Когда пою наивные слова.
 
 
Она скромна, проста ее одежда,
В глазах – любовь и ласковый испуг.
Не обмани, последняя надежда,
Не обмани, пожатье робких рук!
 
 
Она тиха, влюбленная голубка.
Поможет ночь любовной ворожбе.
В который раз на дно хмельного кубка
Бросаю скорбь и память – о тебе!
 
 
Не уловить доверчивому взгляду
В моем лице восторженную ложь.
«Иль, может быть, услышав серенаду,
Ты из нее хоть что-нибудь поймешь?»
 
 
Я прожил годы в боли неизменной,
Шутя пою наивные слова,
«Но песнь моя есть фимиам священный!..»
Благослови, ночная синева!
 

27–30 августа 1907

Москва

Поэт

Элегия

 
Не радостен апрель. Вода у берегов
Неровным льдом безвременно одета.
В холодном небе – стаи облаков
    Слезливо-пепельного цвета…
 
 
Ах, и весна, воспетая не мной
(В румянах тусклых дряхлая кокетка!),
Чуть приоткрыла полог заревой, —
    И вновь дождя нависла сетка.
 
 
Печален день, тоскливо плачет ночь,
Как плеск стихов унылого поэта:
Ему весну велели превозмочь
    Для утомительного лета…
 
 
«Встречали ль вы в пустынной тьме лесной
Певца любви, певца своей печали?»
О, много раз встречались вы со мной,
    Но тайных слез не замечали.
 

22 апреля 1907

Лидино

* * *

 
Вечер холодно-весенний
    Застыл в безнадежном покое
Вспыхнули тоньше, мгновенней
    Колючки рассыпанной хвои.
 
 
Насыпи, рельсы и шпалы,
    Извивы железной дороги…
Я, просветленный, усталый,
    Не думаю больше о Боге.
 
 
На мост всхожу, улыбаясь,
    Мечтаю о милом, о старом…
Поезд, гремя и качаясь,
    Обдаст меня ветром и паром.
 

21–22 мая 1907

Лидино

Вечером синим

 
Вечерних окон свет жемчужный
Застыл, недвижный, на полу,
Отбросил к лицам блеск ненужный
И в сердце заострил иглу.
 
 
Мы ограждались тяжким рядом,
Людей и стен – и вновь, и вновь
Каким неотвратимым взглядом,
Язвящим жалом, тонким ядом
Впилась усталая любовь!
 
 
Слова, и клятвы, и объятья
Какой замкнули тесный круг,
И ненавидящем пожатье
Как больно, больно – пальцем рук!
 
 
Но нет, молчанья не нарушим,
Чтоб клясть судьбу твою, мою,
Лишь молча, зубы стиснув, душим
Опять подкравшуюся к душам
Любовь – вечернюю змею.
 

Начало 1907

* * *

 
За окном гудит метелица,
Снег взметает на крыльцо.
Я играю – от бездельица —
В обручальное кольцо.
 
 
Старый кот, по стульям лазая,
Выгнул спину и молчит.
За стеной метель безглазая
Льдяным посохом стучит.
 
 
Ночи зимние! Кликуши вы,
В очи вам боюсь взглянуть…
Медвежонок, сын мой плюшевый,
Свесил голову на грудь.
 

9 февраля 1907 Москва

Кольца

1

 
Я тебя провожаю с поклоном,
Возвращаю в молчанье кольцо.
Только вечер настойчивым стоном
Вызывает тебя на крыльцо.
 
 
Ты уходишь в ночную дорогу,
Не боясь, не дрожа, не смотря.
Ты доверилась темному богу?
Не возьмешь моего фонаря?
 
 
Провожу тебя только поклоном.
Ожесточено сердце твое!..
Ах, в часовне предутренним звоном
Отмечается горе мое.
 

24 ноября 1907

Москва

2

 
Велишь – молчу. Глухие дни настали!
В последний раз ко мне приходишь ты.
Но различу за складками вуали
Без милой маски – милые черты.
 
 
Иди, пляши в бесстыдствах карнавала,
Твоя рука без прежнего кольца, —
И Смерть вольна раскинуть покрывало
Над ужасом померкшего лица.
 

17–22 ноября 1907

Петербург – Москва

Passvium [1]1
  Страдательный залог ( лат.).


[Закрыть]

 
Листвой засыпаны ступени…
Луг потускневший гладко скошен…
Бескрайним ветром в бездну вброшен,
День отлетел, как лист осенний.
 
 
Итак, лишь нитью, тонким стеблем,
Он к жизни был легко прицеплен!
В моей душе огонь затеплен,
Неугасим и неколеблем.
 

27 мая 1907

Лидино

* * *

 
Мои слова печально кротки.
Перебирает Тишина.
Все те же медленные четки,
И облик давний, нежно-кроткий,
Опять недвижен у окна.
 
 
Я снова тих и тайно – весел…
За дверью нашей – Тишина.
Я прожил дни, но годы взвесил,
И вот как прежде – тих и весел,
Ты – неподвижна у окна.
 
 
И если я тебя окликну,
Ответом будет Тишина,
Но я к руке твоей приникну,
И если вновь тебя окликну —
Ты улыбнешься у окна!
 

22–23 августа 1907

Лидино

За снегами

Елка выросла в лесу.

Елкич с шишкой на носу.

Ф. Сологуб

 
Наша елка зажжена.
Здравствуй, вечер благовонный!
Ты опять бела, бледна,
Ты бледней царевны сонной.
 
 
Снова сердцу суждена
Радость мертвенная боли.
Наша елка зажжена:
Светлый знак о смертной доле.
 
 
Ты стройна, светла, бледна,
Ты убьешь рукой невинной…
Наша елка зажжена.
Здравствуй, вечер, тихий, длинный…
 
 
Хорошо в моей тиши!
Сладки снежные могилы!
Елкич, милый, попляши!
Елкич, милый, милый, милый.
 

16 ноября 1907

Петербург

* * *

 
Время легкий бисер нижет:
Час за часом, день ко дню…
 
 
Не с тобой ли сын мой прижит?
Не тебя ли хороню?
 
 
Время жалоб не услышит!
Руки вскину к синеве, —
 
 
А уже рисунок вышит
На исколотой канве.
 

12 декабря 1907

Москва

Цветку Ивановой ночи

 
Я до тебя не добреду,
Цветок нетленный, цвет мой милый,
Я развожу костер в саду,
Огонь прощальный и унылый.
 
 
Цвети во тьме, лелея клад!
Тебя лишь ветер вольно склонит
Да волк, блуждая наугад,
Хвостом ленивым тихо тронет.
 
 
В лесу, пред ликом темноты,
Не станешь ты ничьей добычей.
Оберегут тебя цветы,
Да шум сосны, да окрик птичий….
 
 
А я у дымного костра
Сжигаю все, что было мило,
Огня бессонная игра
Лицо мне болью оттенила.
 
 
Но та же ночь, что сердце жмет
В неумолимых тяжких лапах,
Мне как святыню донесет
Твой несказанный, дальний запах.
 
 
Я жду. Рассветный ветерок
Золу рассыплет, дым разгонит,
Я брошу в озеро венок,
И как он медленно потонет!
 

23 июня 1907

Лидино

Пролог неоконченной пьесы

Андрею Белому

 
Самая хмельная боль – Безнадежность,
Самая строгая повесть – Любовь.
В сердце Поэта за горькую нежность
    С каждым стихом проливалась кровь.
 
 
Жребий поэтов – бичи и распятья.
Каждый венчался терновым венцом.
Тот, кто слагал вам стихи про объятья,
Их разомкнул и упал – мертвецом!
 
 
Будьте покойны! – все тихо свершится.
Не уходите! – не будет стрельбы.
Должен, быть может, слегка уклониться
    Слишком уверенный шаг Судьбы.
 
 
В сердце Поэта за горькую нежность
Темным вином изливается кровь…
Самая хмельная боль – Безнадежность,
Самая строгая повесть – Любовь.
 

12 декабря 1907

Москва

Сборник «Счастливый домик» (1914)

Жене моей Анне

Пленные шумы

Элегия

 
Взгляни, как наша ночь пуста и молчалива:
    Осенних звезд задумчивая сеть
Зовет спокойно жить и мудро умереть, —
    Легко сойти с последнего обрыва
В долину кроткую.
    Быть может, там ручей,
    Еще кипя, бежит от водопада,
    Поет свирель, вдали пестреет стадо,
И внятно щелканье пастушеских бичей.
    Иль, может быть, на берегу пустынном
    Задумчивый и ветхий рыболов,
Едва оборотясь на звук моих шагов,
    Движением внимательным и чинным
    Забросит вновь прилежную уду…
Страна безмолвия! Безмолвно отойду
    Туда, откуда дождь, прохладный и привольный,
    Бежит, шумя, к долине безглагольной…
    Но может быть – не кроткою весной,
Не мирным отдыхом, не сельской тишиной,
    Но памятью мятежной и живой
    Дохнет сей мир – и снова предо мной…
    И снова ты! а! страшно мысли той!
 
 
Блистательная ночь пуста и молчалива.
    Осенних звезд мерцающая сеть
    Зовет спокойно жить и умереть.
    Ты по росе ступаешь боязливо.
 

15 августа 1908

Гиреево

Ущерб

 
Какое тонкое терзанье —
Прозрачный воздух и весна,
Ее цветочная волна,
Ее тлетворное дыханье!
 
 
Как замирает голос дальний,
Как узок этот лунный серп,
Как внятно говорит ущерб,
Что нет поры многострадальней!
 
 
И даже не блеснет гроза
Над этим напряженным раем, —
И, обессилев, мы смежаем
Вдруг потускневшие глаза.
 
 
И всё бледнее губы наши,
И смерть переполняет мир,
Как расплеснувшийся эфир
Из голубой небесной чаши.
 

3 (или 10) апреля 1911

Москва

* * *

 
Когда почти благоговейно
Ты указала мне вчера
На девушку в фате кисейной
С студентом под руку, – сестра,
 
 
Какую горестную муку
Я пережил, глядя на них!
Как он блаженно жал ей руку
В аллеях темных и пустых!
 
 
Нет, не пленяйся взором лани
И вздохов томных не лови.
Что нам с тобой до их мечтаний,
До их неопытной любви?
 
 
Смешны мне бедные волненья
Любви невинной и простой.
Господь нам не дал примиренья
С своей цветущею землей.
 
 
Мы дышим легче и свободней
Не там, где есть сосновый лес,
Но древним мраком преисподней
Иль горним воздухом небес.
 

Декабрь 1913

Зима

 
Как перья страуса на черном катафалке,
Колышутся фабричные дымы.
Из черных бездн, из предрассветной тьмы
В иную тьму несутся с криком галки.
Скрипит обоз, дыша морозным паром,
И с лесенкой на согнутой спине
Фонарщик, юркий бес, бежит по тротуарам…
О, скука, тощий пес, взывающий к луне!
Ты – ветер времени, свистящий в уши мне!
 

Декабрь 1913

* * *

 
В тихом сердце – едкий пепел,
В темной чаше – тихий сон.
Кто из темной чаши не пил,
Если в сердце – едкий пепел,
Если в чаше тихий сон?
 
 
Все ж вина, что в темной чаше,
Сладким зельем не зови.
Жаждет смерти сердце наше, —
Но, склонясь над общей чашей,
Уст улыбкой не криви!
 
 
Пей, да помни: в сердце – пепел,
В чаше – долгий, долгий сон!
Кто из темной чаши не пил,
Если в сердце – тайный пепел,
Если в чаше – тихий сон?
 

3 августа 1908

Гиреево

Матери

 
Мама! Хоть ты мне откликнись и выслушай: больно
Жить в этом мире! Зачем ты меня родила?
Мама! Быть может, всё сам погубил я навеки, —
Да, но за что же вся жизнь – как вино, как огонь, как стрела?
 
 
Стыдно мне, стыдно с тобой говорить о любви,
Стыдно сказать, что я плачу о женщине, мама!
Больно тревожить твою безутешную старость
Мукой души ослепленной, мятежной и лживой!
Страшно признаться, что нет никакого мне дела
Ни до жизни, которой ты меня учила,
Ни до молитв, ни до книг, ни до песен.
Мама, я всё забыл! Всё куда-то исчезло,
Всё растерялось, пока, палимый вином,
Бродил я по улицам, пел, кричал и шатался.
Хочешь одна узнать обо мне всю правду?
Хочешь – признаюсь? Мне нужно совсем не много:
Только бы снова изведать ее поцелуи
(Тонкие губы с полосками рыжих румян!),
Только бы снова воскликнуть: «Царевна! Царевна!» —
И услышать в ответ: «Навсегда».
 
 
Добрая мама! Надень-ка ты старый салопчик,
Да помолись Ченстоховской
О бедном сыне своем
И о женщине с черным бантом!
 

<осень 1910>

Закат

 
В час, когда пустая площадь
Желтой пылью повита,
В час, когда бледнеют скорбно
Истомленные уста, —
Это ты вдали проходишь
В круге красного зонта.
 
 
Это ты идешь, не помня
Ни о чем и ни о ком,
И уже тобой томятся
Кто знаком и не знаком, —
В час, когда зажегся купол
Тихим, теплым огоньком.
 
 
Это ты в невинный вечер
Слишком пышно завита,
На твоих щеках ложатся
Лиловатые цвета, —
Это ты качаешь нимбом
Нежно-красного зонта!
 
 
Знаю: ты вольна не помнить
Ни о чем и ни о ком,
Ты падешь на сердце легким,
Незаметным огоньком, —
Ты как смерть вдали проходишь
Алым, летним вечерком!
 
 
Ты одета слишком нежно,
Слишком пышно завита,
Ты вдали к земле склоняешь
Круг атласного зонта, —
Ты меня огнем целуешь
В истомленные уста!
 

21 мая 1908

Москва

* * *

 
Увы, дитя! Душе неутоленной
Не снишься ль ты невыразимым сном?
Не тенью ли проходишь омраченной,
С букетом роз, кинжалом и вином?
 
 
Я каждый шаг твой зорко стерегу.
Ты падаешь, ты шепчешь – я рыдаю,
Но горьких слов расслышать не могу
И языка теней не понимаю.
 

Конец 1909