Текст книги "Сердце мечты (СИ)"

Автор книги: Владислав Голов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Следующую песню я узнал с первого же слова:

– Зима, холода, одинокие дома,

Моря, города, все как будто изо льда!

Подумать только, что все вокруг одинаково танцуют под эту песню, ведь она далеко не новая. Половину из любимых мне песен, составляли песни, исполненные в девяностые года, и я не мог себе представить, что кроме меня из моих ровесников их еще кто-то может слушать и так же любить! Ощущение было таким, будто какой-то маг или волшебник прочитал мои мысли, отыскал во всем мире таких редких людей и собрал их всех здесь. Честно, ведь это просто не похоже на правду! Но это было правдой! И я снова двигался всем телом, даже не чувствуя усталость и был уверен, что смогу так веселиться до утра. Потом песня закончилась, и стало немного потише. А потом, я словно почувствовал, что на меня кто-то смотрит сзади. Я обернулся и в мелькнувшим на мгновение алом свете увидел силуэт стройной девушки, которая не танцевала, а просто стояла и глядела в мою сторону. В следующем мелькнувшем, на этот раз, голубоватом свечении, я увидел, насколько женственная и складная ее фигура. Она казалась куколкой, такой хрупкой и красивой. В мини-юбке и светлой кофточке, облегающей тело. Волосы ниспадали на плечи, круглолицая и с добрыми, но немного грустными глазами. И какой-то трепет застыл на ее лице. И я все понял: это она! Маша Харькова. Та самая девушка, с которой мы уже давно живем душа в душу.

Я сделал к ней несколько шагов и удивился, насколько спокойно у меня на душе. А ведь раньше мне всегда казалось, что если мне и представится возможность познакомиться с девушкой, так я буду робеть и мозг будет так напряжен, что я и слова-то не смогу вымолвить, а буду только трястись, прятать взгляд и краснеть. Сейчас же, я не испытывал ничего, кроме внутреннего спокойствия, легкости и все того же необъяснимого ощущения тепла. Я шел к девушке, и она тоже шагнула ко мне на встречу. Не успел я вымолвить и слова, как она бросилась мне на шею и прижалась, как еще ни одна девушка ко мне не прижималась. Да что скрывать, никакая девушка прежде ко мне и не прижималась. Теперь мне было гораздо теплее, если не жарче, и уверенность прибавилась. Я обхватил руками ее за спину и сильнее прижал к себе. Наверное, в такой сплетенной позе мы могли бы держаться вечно, по крайней мере, мне сейчас хотелось только этого, но она мягко высвободилась из объятий и снова посмотрела на меня, улыбаясь все той же теплой улыбкой, какой я увидел ее у себя на телефоне. Теперь уже не было никаких сомнений.

– Маша – произнес я.

А она только смотрела, словно не верила своим глазам, и боялась, что я вдруг исчезну у нее на глазах, и прошептала мое имя, так что только губы шевельнулись.

– Ты вернулся – прошептала она, и даже глаза ее как будто блеснули – ты снова здесь!

– Да – только и сказал я – я снова здесь. Мы снова вместе.

Тут она неожиданно рванулась вперед и впилась мне в губы долгим и жарким поцелуем. Я с такой же горячностью снова обхватил ее сзади и прижался губами к ее губам, чтобы продлить это незабываемое ощущение. Впервые я познакомился с этим ощущением сегодня. Хотя, кто знает, может, мы делали с ней это каждые пять минут, просто я действительно забыл?

Теперь, казалось, что время остановилось. А мы все стояли, жадно впиваясь губами друг другу, и я ощущал ее руки у себя на спине, а своими ладонями углублялся в ее густые волосы. А потом услышал неподалеку чей-то голос и все же оторвался от сладких губ.

Рядом с нами стояли Антон, Андрей и Костя, каждый со своей подругой, и улыбающиеся несколько ехидно:

– Вас можно поздравить! – прокричал Антон, поскольку играла какая-то новая песня.

– С чем поздравить? – не понял я, хоть и сам заулыбался, увидев эту дружную компанию.

– Когда свадьба-то? – спросил Костя.

– Маш, а можно я буду свидетельницей – спросила подруга Антона, обхватившая его за талию.

– Да бросьте вы! – так же заулыбалась Маша.

Я же, от ее улыбки понял, что совсем не смущен их шутками и снова обхватил ее одной рукой, а сам сказал:

– Не волнуйтесь, ребят, осталось совсем немного. И мы вас всех пригласим.

Ребята усмехнулись. И я понял, что если уж танцующая в этом "Титанике" толпа кажется мне моей семьей, то уж с этой компанией я чувствовал себя семьей еще с момента знакомства каждого из них, о котором я и вправду позабыл. В общем, сейчас, все то, что меня окружало, не казалось мне странным, внезапно сбывшемся желанием, призрачной галлюцинацией. Я просто видел перед собой этих приятных ровесников, каждый из которых улыбался мне совсем как брат или сестра, что уже не задумываясь верил в то, что все они мои давние и самые лучшие друзья.

– Ну че, брателло – обратился ко мне Андрей – сейчас-то все вспомнил?

– Частично – да – пожал я плечами.

Все девушки нашей компании, включая и Машу, выразили лицами свое недоумение.

– Да, дамы, вы же не знаете – сказал Антон – Владос же, оказывается, пока был в городе, успел даже память потерять.

Девушки удивились еще пуще, а я уже начал даже молча осуждать себя – какой же я дурак! Неужели, и вправду смог-таки забыть таких друзей?! Ведь сейчас казалось, что по-другому не могло быть иначе!

– Вы это серьезно? – недоверчиво спросила Маша, глядя то на меня, то на ребят.

– Да он даже нас не узнал, когда мы его у афиши встретили – добавил с жаром Костя – уж не знаю, что это с ним такое могло произойти.

Все обратили на меня взгляды, а я и не знал, что ответить.

– Я и сам не пойму, что произошло там – мрачно ответил я – просто все было, а потом – раз! И нет ничего!

– Что даже имя свое забыл? – спросила девушка Кости.

– Да имя-то я почти сразу вспомнил – сказал я, решив отчасти соврать, чтобы выглядело все правдоподобным. Остальное все как-то затуманилось.

Настало неловкое молчание, которое нарушила Маша:

– Погоди, но ведь должно было что-то произойти! Память просто так не теряют!

– Вот-вот! – поддакнул Костя – ты нам все-таки скажи: тебя там машина, что ли сбила? Или по голове ударили? Если так – не стесняйся, покажи нам этого мудилу, мы ему сами память прочешем!

– Я очень тронут вашей заботой, друзья – искренне признался я, не ожидая таких слов от ребят – но я просто проходил обследование в больнице, когда решался вопрос с военной службой.

Услышав это, девушки облегченно вздохнули и все вокруг успокоились. Похоже, я сказал достаточно, чтобы мне поверили, и чтобы поняли. А потом Андрей спросил:

– Ну и как? Решился вопрос-то? Будут забирать, или в покое оставят?

Я замялся, не зная, что ответить. О том, что ребята эти действительно мои лучшие друзья – сейчас я уже понял. Однако кто знает, как они относятся к военной службе? Все-таки, большинство моих ровесников считают, что избегать военной службы – позор, и с таких вообще считают предателями. Только родители мои считают иначе, стараются меня спасти от службы, и вот, кажется, у меня это получилось! Действительно, благодаря обследованию в больнице, в которой я, правда, память не терял, врачи посчитали, что в армии мне делать нечего, и вручили военный билет, отпустив на все четыре стороны. С тех пор, домой нам из военкомата не звонили, и не тревожили этой проблемой, и я, наконец-то свободно вздохнул от нее. А теперь, я даже не знал, как отнесутся к этому известию мои друзья, которые невесть откуда вдруг у меня появились.

Я молчал, смутившись. Голос подал Антон:

– Ну так че? Отпустили, что ли? Или дальше будут душу травить?

После таких слов, я понял, что и Антон, и остальные ребята на моей стороне, и уж точно армию не приветствуют. И сказал:

– Отпустили.

Известие это, как оказалось, всех вокруг прямо-таки воодушевило. Все вокруг обменялись радостными возгласами, Маша сильнее прижалась к моему плечу, и даже радостно взвигнула, а мальчишки поочереди протянули пожать руку.

– Ну, че, пойдем, что ли, повертимся? – предложил Костя, нарушив нашу тишину.

– Да, действительно, чего мы тут стоим, как неродные? – поддакнула девушка Андрея, имени которой, как и девушек Антона и Кости, я не знал, или, как начал думать, тоже просто забыл.

– Владян, как тебе песни – спросил Антон – по душе?

– А че, песни – ништяг! – без лишнего раздумья ответил я.

– Йес!!! – задорно вскинул он кулаки над головой, и состроил довольную харю.

Остальные похихикали.

А уже вовсю звучала новая песня, и теперь я трясся под музыку, как никогда в жизни, но уже не один, а со всей этой заводной компанией, которая в считанные секунды стала самой близкой для меня. А самое главное – почти касаясь меня, рядом так же тряслась и Маша, и пряди ее быстро развивались от ее танца. А сама она все смотрела и смотрела мне прямо в глаза, а сама так и сияла, отчего мне не хотелось останавливаться. Только бы и пела и играла эта музыка, и чтобы она не переставала так танцевать рядом. Не знаю уж, сколько времени прошло, а мы все плясали и плясали, отжигая вовсю и я чувствовал, как все внутри меня просто пылает от того, что я вдруг стал таким счастливым. А потом, усталость стала напоминать о себе и я уже танцевал не так охотно. Маша сразу это заметила, так как ее улыбка немного сошла на нет, и она спросила:

– Владюш, ты устал? Может, отдохнем?

– Да, немного – признался я.

– Давай, отойдем – предложила она.

Мы отошли от танцующей толпы к краю кабины-танцплощадки, к иллюминаторам, из которых слабо пробивались лунные лучи.

– Ты, наверное, устал с дороги? – заботливо спросила она – может, выпьешь?

– Спасибо, я не пью.

Маша в который раз улыбнулась до ушей:

– Ты думаешь, я не помню? Я знаю, какой ты у нас трезвенник, и очень это ценю.

Она снова на мгновение прижалась ко мне, а потом быстро отдернулась и опять глянула в глаза:

– Я имею ввиду – лимонад.

– А, ну, было бы не плохо – согласился я.

– Пойдем, тут как раз халявная газировка – она схватила меня за руку и потащила вдоль стены к небольшой витрине, где блестели от мерцания бутылки с газировкой разного вкуса и цвета. Я выбрал грушевый дюшес, и мы снова вернулись к более уединенному иллюминатору, в сторонку ото всех. И я, наслаждался прохладительной водой, щиплющей за глотку, а Маша стояла рядом и молча наблюдала. Мне хотелось спросить у нее о том, как мы с ней познакомились, хоть я и знал, как это может нелепо прозвучать, но в то же время для меня это было важно. Ведь еще вчера, и позавчера, да и вообще последние годы, я только и думал о том, возможно ли вообще такое, чтобы я с кем-нибудь однажды познакомился, никогда не подозревая при этом, что здесь меня ждет уже знакомая мне подруга, неизвестно как, но самая лучшая, какую я мог бы себе представить. Но вместо этого я снова протянул руку и обнял ее за шею. А она, как-то игриво мурлыкнув, снова прижалась к моей груди.

– Влад – нежно прошептала она – как я по тебе скучала все это время.

– Я тоже – признался я.

В конце концов, хоть я и не знал о том, что девушка у меня уже есть, я действительно скучал по ней – по той, какую представлял себя в момент хорошего настроения, какую рисовал в своем воображении, каждый раз, когда готовился ко сну. И теперь, когда она у меня появилась, сказать ей, что я по ней скучал, было отчасти и правдой.

– А вот вы где! – донесся неподалеку голос Антона.

Мы обернулись на зов и действительно увидели всю нашу компанию.

– Никак, притомились, голубки? – ехидно сострил Андрей.

– А ты как хотел? – вставил Костя – Владос тока приехал – теперь они нас ваще замечать перестанут.

– Да хорош вам, ребят, не преувеличивайте – ответил я.

– Там хлопушки раздают, пойдем, может, пыхнем? – предложила подруга Антона.

– О, Красава – хлопушки! – воскликнул Андрей – идем, зажжем небо!

Скоро мы уже стояли на открытой палубе "Титаника", где после душной кабины совсем свежее дышалось, и у каждого в руке была хлопушка. Отсюда раскрывался ночной вид на волгу, и чернели впереди ближайшие острова, которые были знакомы мне с детства. Но впервые я осматривал их с палубы этого судна, и впервые – настолько счастливый. Небо уже давно было усеяно звездами, а вода отражала их, плавно колышась маленькими волнами. Именно такой наша река всегда мне нравилась. И кажется, вся наша компания так же, как и я, забыв про хлопушки, любовалась этим таинственным пейзажем, потому, что нависла тишина.

– Ну, че, зажигаем? – крикнул Антон.

Мы зажгли и выстрелили хлопушками в ночное небо. Тонкие, словно стрелы, лучи, вырвались в высоту, на мгновение исчезнув. А потом все небо над нами превратилось в играющие вспышки фейерверка, которые взмывали и переливались всеми цветами радуги, и каждый цвет казался красивее предыдущего. Я вспомнил, как когда-то давно, здесь же, на даче, когда нам с папой не спалось ночью, мы вышли на наш участок, и небо так же начали озарять фейерверки, настолько впечатляющие, что навсегда запечатлевшиеся у меня в памяти. Да, фейерверки у нас в Чардыме устраивали довольно часто, но всегда в ту пору, когда мы засыпали, и они чаще всего мешали нам уснуть. Музыка так же вопила вовсю, хоть и играла где-то далеко на острове. Отдыхающие так любили устроить ночью здесь вечеринку, дискотеку. И я лежал на кровати, злясь на них, что они не дают другим людям поспать. Но никогда я не думал, что однажды сам окажусь одним их этих счастливчиков. И я стоял, упершись в леера и глядел на все еще не гаснущие вспышки в небе, а Маша снова, словно кошка, жалась ко мне, как никто другой.

А потом из кабины грянула новая песня, которая так же была моей любимой. Певец, мой тезка голосил, и голос его разносился по всей речной глади:

Ближе к небу, ближе к дождю!

Ближе к звездам я долечу!

Ближе к солнцу, ближе еще!

Мне не жарко, мне горячо!

От этой песни мне стало настолько хорошо, что казалось, я и сам готов сейчас сорваться с этой палубы и унестись в небеса навстречу звездам. Только теплые нежные руки Маши напоминали мне о том, что и здесь хорошо. И я, насовсем потеряв голову от счастья, вдруг резко вырвался из ее объятий, обхватил ее и жарко поцеловал в губы. Она ответила мне тем же, и уже ничего не могло меня оторвать от нее.

Глава 3

На следующее утро я проснулся выспавшимся и бодрым. На первое мгновение я подумал, что все, что произошло со мной вчера было ясным и долгим сном после утомительной поездки сюда. Что ж, если это и вправду было сном, то сон этот точно был самым счастливым в моей жизни. Я лежал на кровати и смотрел, как в окно пробивается солнечный свет, в котором плавают пылинки, и думал, вспоминал этот «сон». После самого ярко-вспыхнувшего фейерверка в ночном небе, я оторвался от губ своей подруги, я решил, что ночных похождений с меня хватит, и объявил, что мне пора домой. Это решение не очень понравилось моим друзьям, и они бурно стали возражать, что это нечестно по отношению к ним, и я не должен их бросать в такую веселую минуту. Но через несколько секунд, я понял, что все это они говорят в преувеличенном тоне, и только изображают из себя брошенных друзей. Тогда я понял, что это вовсе не ссора, и стал прощаться. В итоге, оказалось, что и им всем уже наскучила эта нескончаемая вечеринка, и все мы постепенно стали расходиться. Так, по опустевшей ночной деревенской дороге, мы шли уже вдвоем с Машей, держась за руки и глядя на звезды. Я не помнил, о чем мы говорили, и говорили ли вообще, но потом она внезапно снова прилипла ко мне недолгим поцелуем, и тут же как-то неуловимо исчезла в темноте, наскоро попрощавшись. Я стоял один на дороге и только тут сообразил, что стало необычайно тихо вокруг. Смолкло пение из баржи, превращенной в ресторан, стихли голоса зажигающей тусовки, и только сверчки громогласно верещали из травы. И я понял, как устал, и как меня одолевает дремота. И бросился скорее к своей даче. С болью в боку, я взобрался на второй этаж и, не раздеваясь мгновенно заснул. Последней мыслью перед сном было чувство, что это была самая невероятная ночь в моей жизни на даче, да и вообще в жизни. Я засыпал, ощущая себя счастливым.

И все же, я понимал, что вряд ли это действительно был сон. Все было уж слишком реальным, чтобы было сном.

На наручных часах было половина десятого. В любой другой раз, я пролежал бы тут еще как минимум два с половиной часа, но сейчас, желание возвратить те вчерашние счастливые минуты взяло верх, и я встал и спустился и вышел на улицу. Свежий утренний ветер взбодрил меня и я потянулся, протянув руки к голубому безоблачному небу. А потом кинулся со всех ног по ступенькам к калитке, направляясь к "Титанику". Уж если он и вправду мне не приснился, то сейчас самое время на его борт.

За полчаса я добрался до небольшого ресторана, дорожка от которого вела к "Титанику". Здесь было менее людно, и гораздо тише. Музыки, сотрясающей все вокруг, не звучало из дебаркадера, и я был рад этому. Сейчас не было желания снова танцевать, хотелось просто посидеть в тишине на свежем воздухе и выпить газировки. Спускаясь к трапу, ведущему на судно, я заволновался, вспомнив о деньгах. Если я захочу купить что-нибудь съестного, и у меня окажется в кармане пусто, возвращаться домой точно не захочется, а если здесь вчера было все бесплатно, то сейчас уж вряд ли будет так же, ведь ночная вечеринка уже закончилась. Но к счастью, какая-то мелочь у меня нашлась.

В каюте, которая вчера теснилась от танцующей толпы, сейчас было людей поменьше и было потише. Опустевшая каюта словно намекала на то, что вся танцующая движуха, отрывавшаяся всю ночь, настолько выбилась из сил, что сейчас наверняка отсыпалась в своих кроватях, трезвела и восстанавливалась. Несколько моих ровесников небольшими группами сидели за столиками. Я отыскал витрину с газированной водой, купил спрайт, и вышел на узкую палубу. Здесь так же было почти пусто, не считая двух молодых людей, курящих и слушающих музыку. Я оперся локтями на леера, и, глядя на речную гладь и противоположные заросшие листвой и камышом берега, короткими глотками пил из горла. Воздух был таким приятным, что не хотелось ни о чем думать, а только стоять так и стоять.

Внезапно до моего слуха донеслись быстрые шаги, потом кто-то быстро прижался к моей спине, закрыл мне глаза ладонями и тот час же спросил приятным и хитроватым голоском:

– Угадай, кто?

– Маша! – протянул я довольно и обрадовано, и прикоснулся руками к ее рукам.

Девушка прижалась к моей спине всем телом, и головой к моему затылку, и хихикнула.

– Это самое лучшее начало дня – признался я ей.

– Правда?

Маша отпустила меня и резво облокотилась спиной к леерам рядом. Лицо ее пылало.

– Да, правда – искренне ответил я.

– И у меня тоже – сказала она следом.

Я протянулся к ней, и мы поцеловались. Причем это было настолько просто и легко, что я не чувствовал ни стеснения, ни медлил, ни собирался с силами.

– Эй, Владос, здорово! – крикнул сзади знакомый басовитый голос.

Я обернулся – так и есть – Антон с Андреем и Костей вышли из каюты, и каждый протянул руку.

– Ну, как отдыхается? – спросил Антон.

– Да ты знаешь, неплохо – ответил я.

– Память-то вернулась? – спросил Костя.

– Да ладно вам – вклинился Андрей – не видите, молодожены хотят побыть наедине, а вы им счастье портите.

Маша заулыбалась от смущения. Я не нашелся, чего сказать.

– Лады – понимающе ответил Антон – совет вам да любовь, развлекайтесь.

И они отошли на пару шагов, прислонились к леерам и заболтали о чем-то своем. Я смотрел на них, не зная, как поступить. Вроде бы они мои друзья, и следовало бы вступить в их беседу, но в словах Андрея была доля правды. Не хотелось забывать про Машу.

– Хочешь, пойдем ко мне – предложила она, оторвав меня от раздумий.

Глянув на нее, я увидел, как она смотрит на меня как-то внимательно и просто, и подумал про себя, что ни за что не захочу впредь отвести от нее взгляда и посмотреть на что-то другое.

– Давай – машинально согласился я.

Мы взялись за руки, махнули ребятам на прощание и покинули "Титаник". Поднимаясь к деревне, я думал, какой дом может быть у Маши. Какой-нибудь шикарный дом с отоплением и ухоженным дачным участком, или скромным дачным домиком, огражденным редким заборчиком. Я ведь даже не знал, живет ли она тут только летом и, так же как и я уезжает по окончанию августа в город, или живет здесь круглый год на протяжении всей жизни. Наверное, я бы спросил у нее об этом, если бы только что познакомился. Но сейчас, по стечению внезапных перемен в своей жизни, я уже всерьез начал подумывать насчет того, что и сам я живу здесь круглый год с рождения, и кроме этого года, в городе никогда не был. Я словно разрывался между двух жизней, и не понимал, что, правда, а что ложь. Ложь ли то, что Маша действительно знакома со мной давно? Ложь ли, что Антон, с Андреем и Костей мои друзья с детства? Ложь ли то, что заброшенный дебаркадер, который я привык видеть заброшенным, вдруг преобразился в ресторан "Титаник". Можно ли предположить, что все эти явления – не галлюцинации, а, правда, и что я просто сам все это забыл? Или у меня есть двойник, схожий и по характеру, и по внешности на все сто процентов, и с которым меня просто перепутали и Антон, и Андрей, и Костя, и Маша. Но даже если предположить, что у меня и вправду появился двойник, с которым меня спутали, то и это не может объяснить внезапное появление ресторана "Титаник", на месте дебаркадера.

Что ж, довольно глубоко сидели у меня эти мысли в голове, и давно уже не беспокоили. Просто гораздо проще было забыть о них и наслаждаться этой переменой в жизни, не думая о причине этой перемены. Гораздо лучше было просто идти по деревне не одному, как это было последние предыдущие года, когда я один ходил в деревенский магазин, а вместе с девушкой Машей, держась с ней за руки и радоваться утренним и теплым солнечным лучам. Потому я и выбросил из головы все мысли, тем более, что в деревне это было сделать гораздо проще, чем в городе. Здесь и дышалось легче и думалось легче.

Мы проходили мимо деревенских домиков, огражденных низкими заборчиками, из которых тянулись к дороге склонившиеся сливы или яблони, а под некоторыми заборчиками на лавочках сидели старушки с внуками, и я подумал, что можно было бы так и идти бесконечно, только любуясь на все вокруг. Но тут, Маша вдруг потянула меня за руку в сторону от дороги и подвела к калитке очередной дачи.

– Вот и пришли – сказала она мне и впустила в садик.

Как и в случае с рестораном "Титаник", я увидел то, что и хотел увидеть. Садик был ухоженным, подстриженным, с красивыми клумбами, домик же был скромным, но красивым, со ставнями, с маленькой верандой, перед которой склонялась слива со спелыми желтыми сливами. К дому вела бетонная дорожка. Я стоял и любовался ее дачей, только как вошел в сад, а потом Маша снова схватила меня за руку и напомнила:

– Ну, пойдем, чаю попьем.

Я пошел вслед за ней, поднялся по ступенькам и вошел в дом.

На своей памяти, в этой деревне я был в семерых деревенских домах, в которые, в основном, мы ходили с бабушкой за молоком, а однажды за рыбой, или я ходил к одному своему, давно забытому другу. И я помнил, что в этих домах была не одна общая комната, служившая, как у нас на даче, сразу и кухней, и спальней и прихожей. Там было по две, а то и по три комнаты. Здесь тоже была не одна комната. Из прихожей я увидел две комнаты и кухню. Я ожидал, что из кухни, или из комнаты выйдет кто-нибудь из взрослых, и приготовился поздороваться, хоть и не знал, как зовут Машиных родителей, а так же не знал их отношения к себе, учитывая тот факт, что мы с Машей давно знакомы. Но из кухни не было слышно скрипа ложки, и молчание в доме говорило о том, что в нем, кроме нас с Машей никого нет.

Маша привела меня на кухню и стала нагревать чайник. Я смотрел на стены, обклеенные обоями, на розовые занавески, наполовину скрывавшие вид из окна, на холодильник и телевизор. Все это было далеко не старым, и можно было сказать, что семья у Маши не бедная. Но вот живет ли она здесь круглый год, или приезжает только на лето, сказать было трудно.

– А где твои... – я замешкался, не зная как сказать – родители, или бабушка с дедушкой. Откуда я мог знать, с кем она живет в своем доме. Поэтому я ввернул слово "предки".

– Бабушка у соседки своей, наверное – ответила Маша – да ты садись.

Я сел за стол и стал смотреть, как Маша разливает по кружкам чай и режет батон. А про себя подумал: вот же какая заботливая у меня могла быть жена. Интересно, а есть ли здесь где-нибудь ЗАГЗ? О мысли, что невеста, живущая в деревне круглый год, может быть заботливой только до свадьбы, у меня не было. Я просто не мог подумать, что Маша могла только притворяться такой любящей. Притворства не было и в помине. И я убедился в этом, когда она поставила передо мной кружку чая с бутербродом.

– Не горячий, как ты любишь – добавила она.

Я отхлебнул чай.

– Слушай, а может лучше поедим на веранде? – предложил я – на свежем воздухе и аппетит лучше.

– Давай – согласилась она.

На веранде и вправду было гораздо лучше, чем в кухне. Здесь тоже был стол, а на столе в корзинке была клубника и малина. Да еще и слива свешивалась так близко, что можно было протягивать руки и срывать, не выходя с веранды. На третьей минуте, пока я дожевывал сливу, Маша вдруг поднялась из-за стула и ловко уселась мне на колени, обвив рукой плечи.

– Ну как тебе – игриво спросила она – вкусно?

– Очень – горячо признался я – обожаю желтую сливу.

– А-а-а-а, а я знаю что еще вкуснее сливы.

– Да ты что? – усмехнулся я, подыгрывая ее игривому тону.

– Да, я знаю – сладко пропела она, уже в дюйме от моих губ. Мы снова поцеловались, только на этот раз, рядом не было ни Антона, ни Андрея, ни Кости, и некому было бы нас оторвать друг от друга. Руки сплетались, Маша все ближе прижималась ко мне и я не знаю, как долго это продлилось, пока Маша сама вдруг не высвободилась из объятий и сказала:

– пойдем в мою комнату.

– Ну – замешкался я – не знаю...

– Пойдем, пойдем – потянула она меня, и я сдался и побежал за ней в ее комнату.

Вбежав в ее комнату, я оглядел ее. Здесь был шкаф до потолка, полки с книгами, зеркало возле двери, компьютер на тумбочке и кровать. На обоях были приклеены два плаката, и оба посвящены Гарри Поттеру. Я так и смотрел на них, не представляя себе, что Маша может еще и любить Гарри Поттера, помимо всего прочего.

Наверное, стоило бы объясниться. Дело в том, что еще с девяти лет я понял, что сказка про Гарри Поттера станет моей самой любимой из всех, и так до своих двадцати лет я только убеждался в этом, постепенно влюбляясь в этот невероятный волшебный мир добра и зла, созданный великой, на мой взгляд, писательницей Джоан Роулинг. Но к несчастью своему, только в интернете я видел столь же влюбленных в него поклонников, а сам же, сколько я сверстников не видел, все только посмеивались над моим предпочтеньем, и не принимали его всерьез. И я мечтал найти себе такого друга, или подругу, с подобным отношением к Гарри Поттеру. Чтобы мы целыми днями только и высказывали свои мнения по поводу того или иного исхода событий в этой сказке, или цитировали более понравившиеся и запомнившиеся фразы, вроде "Я не должен лгать!", "Не тронь мою дочь", "страница триста девяносто четыре", или самое знаменитое "всегда". Но я смирился, что людей таких вряд ли я повстречаю в жизни, и вот теперь, девушка, так внезапно ставшая моей давней подругой, как выяснилось, тоже была не равнодушна к этой сказке.

– Это ты... – промямлил я, заворожено уставившись на неразлучную троицу друзей-волшебников, изображенных на плакате.

– Нет – ответила она – это Гарри, Рон и Гермиона.

– Да я понял, кто это! – попытался объяснить я ей – я только не... Я не ожидал, что ты тоже этим увлекаешься.

Тут Маша возмутилась и поглядела на меня и обиженно и вызывающе:

– так, Влад, я прекрасно помню твою реакцию, когда ты первый раз узнал о том, что я этим увлекаюсь, но прошло уже сколько лет! Мы же пересмотрели все фильмы и переиграли во все игры по Гарри Поттеру раз сто, наверное, и ты сейчас заявляешь, что не ожидал увидеть, чем я увлекаюсь?

– Я просто... Прости, я. Я забыл.

– Да как это забыл?

– Не знаю!

Тут мы оба замолчали, и я присел на ее кровать, опустив голову.

– Я правда, многое не знаю. Как будто забыл все вдруг. Да ты не бери в голову – добавил я, увидев ее обеспокоенный взгляд. Она присела рядом и снова взяла мои руки, а взгляд ее снова наполнился теплом и нежностью, которая повлияла на меня так же успокаивающе, как недавно выпитый чай. Я опять смотрел на нее, не в силах отвести взгляда и вспомнил про свою первую мысль, возникшую, когда я первый раз увидел ее лицо на фотографии в своем телефоне.

– Мне бы очень хотелось тебя нарисовать – признался я. Мои рисунки, я выставил на страничке вконтакте, вот тебя бы так же нарисовать.

На это Маша улыбнулась, не помню уже, в какой по счету раз, и сказала:

– Так ты же уже нарисовал.

– Правда? – удивился я – я тебя рисовал?

– Конечно – кивнула она и сунулась к тумбочке, на которой стоял компьютер. Из ящика она вытащила файл с бережно вставленным в него листом.

– Вот, посмотри – протянула она мне листок.

Я взял его и обомлел. На листке было изображено лицо Маши. Я увидел четко прописанные глаза с бликами от света, старательно вырисованные темные локоны, бережными и осторожными штрихами розовела кожа, и живо подчеркнутые губы, застыли в полуулыбке. И поразили меня в этом рисунке его стиль, и его подчерк. Все это было моим. Именно так я изображал понравившихся мне эстрадных артисток и актрис, подчеркивая в них губы на своих рисунках и кропотливо выводя волосы. И у всех моих нарисованных звезд с фотографий было одно и то же свойство – живо прописанное лицо, и мягко сходящая на нет шея и плечи. Я никогда не утруждал себя в выделении плеч и одежды, концентрируясь только на самом лице, причем лица эти всегда были чуточку похожи друг на друга прической, взглядом и губами. Так вот Маша была изображена так же, как эти звезды, причем с такой старательностью и похожестью, что было понятно, с какой нежностью ее портрет рисовался. И не было никакого сомнения в том, что это нарисовал когда-то я. Я был уверен в том, что если бы этого рисунка не было бы, то возьмись я нарисовать сейчас Машу, имея цветные карандаши и бумагу, я нарисовал бы ее точно так же.

– Папа предлагал мне повесить этот портрет на стенку, в рамке – добавила Маша – но я отказалась, потому, что мне всегда нравилось брать его в руки. Особенно перед сном, или утром.

Я промолчал, продолжая изучать рисунок. Я не сомневался в том, что это нарисовал я. Когда-то давно нарисовал, просто забыл об этом.

– Что с тобой, Владюш, – заволновалась Маша – ты так смотришь на рисунок, точно увидел привидение.

– Наверное, так и есть – тихо сказал я.

– В смысле – переспросила она – как это?