Текст книги "Японцы в Японии"

Автор книги: Владислав Дунаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

От редакции

У поэта – классика японской литературы Исикава Такубоку есть такое стихотворение:

 
Вступил я на свою родную землю, —
И поступь стала почему-то так легка,
Хотя на сердце было тяжело.
 

Да, у японцев, как утверждают многие очевидцы, и чувства, и «поступь», и национальное своеобычие характеров, привычек наиболее полно, зримо и органично проявляются именно на родной им земле, в японской среде. Это и хотел подчеркнуть автор данной книги, Владислав Дунаев, назвав ее «Японцы в Японии». Кстати, В. Дунаев хорошо знаком с японской поэзией, любит, в частности, одну из ее традиционных форм – «танка». Мы напоминаем об этом не случайно не только потому, что автор обильно пользуется эпиграфами, сопровождает главы своей книги краткими стихами японских поэтов различных литературных эпох. Суть в другом, в самой публицистической манере автора, в построении книги, которые чем-то – разумеется, это сравнение очень условное – напоминают традиционную форму «танка». Напомним, что «танка» – это во многом экспромт, когда в основу краткого стихотворения ложатся те или иные жизненные ситуации, раздумья, факты, наблюдения, впечатления. Вот, скажем, как предельно лаконично, без каких-либо комментариев, всего в трех строках передавал посев риса средневековый поэт Басё:

 
Не успел я отнять руки,
А уже ветерок вечерний
Поселился в зеленом ростке.
 

Или стихотворение более поздней литературной эпохи того же Такубоку:

 
Какая грусть в безжизненном песке!
Шуршит, шуршит.
И все течет сквозь пальцы, когда сожмешь в руке…
 

Для человека, не привыкшего к подобной литературной форме и тем более не знакомого с конкретной жизненной ситуацией, такая поэзия подчас трудновоспринимаема. Но, пожалуй, несправедливо в то же время не признать то, что «танка», родившаяся из песенного народного творчества, – это искренность и конкретность мировосприятия, философское осмысление подчас малозначительного мимолетного факта, желание в простой и лаконичной форме передать то, что позволяет шире взглянуть на окружающий нас мир, стать соучастником переживаний и раздумий поэта. И потому-то, на наш взгляд, не отдельными строчками привлекательна «танка», а интересна в совокупности своей, во взаимодополняемости отдельных стихотворений, которые в конечном итоге создают панораму жизни японцев в Японии.

Примерно по такому же принципу, разумеется, применительно к прозе и публицистике, построил свою книгу и В Дунаев. Автор не претендует на широкой охват социальных явлений, на последовательное раскрытие общественно-политических проблем Японии. Но та мозаичность, которой отличается эта книга, многообразие описанных жизненных ситуаций, человеческих судеб, личные наблюдения и впечатления автора – все это, на наш взгляд, позволяет в конечном итоге сделать достаточно глубокие обобщения, пополнить наши знания о Японии и японцах.

Следует еще сказать, что рисунки в этой книге, исполненные молодым художником Николаем Усачевым, – это не иллюстрации к тексту в обычном понимании этого слова.

Рискнем сказать, что это тоже своего рода «танка», только уже применительно к изобразительному искусству, к рисунку. Художник подчас независимо от текста книги стремился передать свой взгляд на Японию, ее быт, повседневные проблемы. И в этом смысле книга создана как бы двумя авторами: журналистом-международником и молодым художником.

Насколько плодотворно их соавторство, судить тебе, читатель.

Вступление

Журналисты пишут либо по горячим следам, либо по прошествии времени. Я предпочел последнее. Прошло несколько лет, как я вернулся из Японии, где достаточно продолжительное время работал корреспондентом АПН.

Мое длительное пребывание в Японии пришлось на пик так называемого экономического бума. Подъем в области экономики вызвал к жизни массу широковещательных лозунгов в попытке догнать Запад, а затем и обойти его. Средства массовой информации – толстенные ежемесячные журналы, газеты, специальные ежегодники-нэнканы, многочисленные теле– и радиоканалы, кино, даже стены домов, облепленные цветастой электрорекламой, – все утверждало, что XXI век будет веком Японии, что страна встретит его в апогее всемирной славы, станет ведущей экономической державой, оставив всех других позади себя.

Пропагандистский натиск был настолько ошеломляющим, что японцы в массе поверили в свое «японское чудо», им уже казалось, что они ухватили жар-птицу за хвост. Многие политики и прогнозисты на Западе также предсказывали, что Япония на пути к тому, чтобы стать мировым лидером в экономике. А в самой стране царил дух потребительства: «Покупай – и ты король!»

Но в этом большом хоре голосов нет-нет да и пробивались трезвые нотки: левая оппозиция, представители прогрессивных сил Японии предупреждали, что почва «экономического чуда» зыбка, что темпы экономического роста, которые демонстрировала Япония (а порой они доходили чуть ли не до 20 процентов в год) навязываются стране монополистическим капиталом, который, стремясь получить максимальную прибыль, не помышляет о создании базы общественного капитала. А ведь такая база и есть основа благосостояния страны. Тем более она важна, когда речь идет об обществе, в котором сегодня ты имеешь работу, а завтра нет.

В годы бурного роста экономики, построенного как на использовании многих благоприятных для Японии экономических факторов, так и на недоплате рабочим, на жестоких условиях труда и жизни, монополистический капитал мог позволить себе пойти на некоторые уступки рабочему движению, которое в тот период добилось значительных успехов. Достаточно вспомнить о характерных формах борьбы трудящихся – движении весенних наступлений, ежегодно широкой волной прокатывающихся по всей стране. Такие выступления приносили ощутимые результаты. Примечательно, что эти успехи мужественной и решительной борьбы рабочего класса послужили поводом для некоторой части оппозиции, и прежде всего для японских представителей социал-демократического направления, утверждать, что якобы наиболее перспективный путь защиты интересов трудящихся – это путь соглашения между трудом и капиталом, путь привлечения рабочих к управлению предприятиями, к участию в прибылях. И наконец, по примеру западноевропейской социал-демократии в Японии был выдвинут лозунг «качества жизни», утверждающий, что в условиях капиталистического общества путем постепенного осуществления реформ, прежде всего реформ, совершенствующих саму капиталистическую систему, можно добиться перехода от коррумпирующего общества потребления к обществу высокой культуры, в котором уровень материальных притязаний стабилизируется и значительно повысится ценность нематериальных благ: свободного времени, образования, спорта, отдыха, развлечений, размышления, созерцания. Одним словом, рисовалась безоблачная перспектива.

Выполняя социальный заказ капитала, консерваторы выдвигали один за другим проекты развития экономики страны, не скупясь на посулы избирателям. В 1960 году премьер-министр X. Икэда предложил «план удвоения дохода», в 1967-м его преемник Э. Сато – «план социально-экономического развития». Примечательно, что в этих двух программах были выполнены лишь разделы, касающиеся увеличения доходов крупных фирм и компаний, но провалились те пункты, согласно которым намечалось ускоренное развитие инфраструктуры и прекращение роста цен, то есть непосредственно затрагивающие интересы трудящихся. На смену Э. Сато в 1972 году пришел К. Танака. Он также решил вписать себя в историю своей «программой реконструкции Японского архипелага». Выдвигалась идея нового размещения производительных сил и развития отсталых районов за счет «разгрузки» перенаселенных промышленных центров на Тихоокеанском побережье и более интенсивного освоения районов на обережье Японского моря, на Хоккайдо и ряде островов юга Японии. План провалился, как и сам Танака, имя которого, как известно, приобрело широкую известность в связи со скандалом «Локхид». Однако проект бывшего премьер-министра успел принести баснословные доходы крупному капиталу: уже одно только провозглашение этой программы в условиях господства монополий вызвало в Японии невиданные спекуляции. Только в 1972 году цены на землю возросли на 20 процентов. Став одним из факторов общего роста цен в стране, земельные спекуляции в первую очередь больно ударили по рядовому японскому труженику. А его уже ждала новая «радужная» перспектива в виде очередного проекта. На этот раз пришедшее на смену провалившемуся кабинету Танака правительство Т. Мики выдвинуло так называемую концепцию «жизненного цикла». Согласно новой программе правительство обещало добиться такого развития страны, когда на каждом этапе жизни все без исключения члены общества смогут иметь все необходимое: ребенок – детские воспитательные учреждения, право на образование; юноша – возможность закончить высшее учебное заведение и получить работу по профессии; человек зрелого возраста – возможность содержать семью, иметь свой дом или квартиру, возможность трудиться и отдыхать; люди преклонного возраста – обеспеченную старость и полноправное участие в жизни общества.

Прогрессивная общественность выступила с острой критикой концепции «жизненного цикла», как и всех предыдущих теорий и программ. Было доказано, что консерваторы и на этот раз пошли на обман народа, по сути выдвинув программу, закрепляющую каждого человека за производством раз и навсегда, закрепощающую его если и не у одного и того же станка, то за одним и тем же предприятием, хозяином до тех пор, пока из него не будут выжаты все соки. Живой человек, по существу, оказывался включенным в жесткие рамки программы того или иного цикла развития капиталистической экономики лишь за одни посулы: хозяин, фирма-де обеспечат ему хорошую, беззаботную жизнь. Однако даже эти, казалось бы, призванные стократ служить капиталу «издержки» на человека оказались «не по карману» правящим силам Японии: программа «жизненного цикла» не выдержала уже первых экономических трудностей, тем более что на этот раз они явно носят затяжной характер. Да и самого кабинета Мики уже нет…

Стагфляция.

Японцы – любители иностранных слов, в японском языке поражает обилие речевых заимствований. Каждый год издаются специальные словари иностранных слов, переиначенных на японский лад. Некоторые слова тут же забываются, другие становятся предметом рассмотрения филологов. Но слово «стагфляция», хорошо знакомое каждому, результат вынужденного заимствования. Оно означает затяжное сочетание глубокой экономической депрессии и инфляции. С этим словом японцы познакомились с начала 70-х годов, когда экономика страны вначале резко снизила темпы роста, а затем вступила в полосу длительного кризиса.

Розовые перспективы подернулись дымкой. Жестокая в своей неприглядности действительность. Именно она, не зная компромиссов, диктует человеку его жизнь, каждый день которой приносит новые проблемы: подрастают дети, а ты не смог скопить на учебу, заболела жена – лечение сведет твои сбережения к нулю, все ближе устрашающая тень обязательного ухода с работы, ты многого не успел, а впереди неизбежны тоскливые дни старости – обузы для всех…

Монополистическому капиталу, правящим кругам Японии уже не до того, чтобы думать об осуществлении широковещательной программы «жизненного цикла». Главное, не сдать завоеванного, своих пошатнувшихся позиций. Выход все тот же – наступление на трудящихся. Лозунг «Покупай – и ты король!» сменен на новый «Экономь – и ты король!». Ничего не поделаешь, призывая к экономии, приходится и самому прикидываться бережливыми. Лозунги вывернуты наизнанку, но события свидетельствуют, что сильные мира сего не помышляют об ущемлении своих собственных интересов. Ярким примером этого является известное дело «Локхид», в результате которого были выявлены баснословные взятки целой группы высокопоставленных должностных лиц, вместе с бывшим премьером К. Танака попавших на скамью подсудимых.

В общем, дело не первое, и если бы не связь с иностранной компанией, не масштабы, то вряд ли оно могло бы всколыхнуть на столь долгое время буквально всю страну. Вместе с тем дело «Локхид» пролило свет на еще одну сторону деятельности некоторых высокопоставленных государственных чиновников, обнаружив их связь с лидерами ультраправых организаций.

В марте 1976 года 29-летний актер Мицуясу Маэно направил свой спортивный самолет на дом «вождя» японских ультра правых Ёсио Кодама. Этот инцидент вновь заставил обратить внимание общественности на правые организации, существующие в стране, на их опасную деятельность. Газеты запестрели сенсационными сообщениями. Согласно официальным данным в Японии насчитывается около 120 тысяч человек, входящих в 550 организаций правого толка. Все эти организации зарегистрированы, так что их деятельность более или менее находится в поле зрения органов безопасности. Сложнее дело обстоит с так называемыми скрытыми правыми, или правыми «романтиками» – одиночками, которые вынашивают свои планы втайне ото всех и действуют неожиданно, по собственному усмотрению. (Помните зверское убийство лидера Социалистической партии Японии Инэдзиро Асанума?) Полицейские службы не в состоянии точно определить, сколько правых «романтиков» затаилось в Японии. По некоторым данным, число их составляет от 10 до 30 тысяч человек. Это люди, которые по-прежнему считают императора божественным лицом, втайне ненавидят ныне действующую конституцию, не мысля жизни нации без абсолютной верности кодексу самураев «бусидо» («путь воина»).

Кумир правых «романтиков» Мисима Юкио, основатель и глава организации фашистского типа «Общество щита», 25 ноября 1970 года выступил перед частями главного штаба сил самообороны в токийском районе Итигая, призывая поднять мятеж, с тем чтобы вернуть Японии «ее былую чистоту и величие». Когда попытка Мисима потерпела провал, обанкротившийся носитель печальной памяти идей прошлого публично совершил харакири, чтобы доказать «чистоту своих помыслов», воскресить в японцах образ «истинного японца-патриота». После «инцидента Мисима Юкио» в Японии 11 человек покончили с собой, в предсмертных записках выразив согласие с призывом Мисима возродить «бусидо».

Правый «романтик» Маэно, спикировавший на дом Кодама, до дела «Локхид» вел ничем не примечательный образ жизни среднего актера, каких немало снимается в затопивших страну порнографических фильмах. Его час пробил, когда в печати появились первые сообщения о деле «Локхид», в частности, о том, что один из руководителей ультраправых, Кодама, взял у американской самолетостроительной компании «Локхид» 7 миллионов долларов для подкупа ряда высокопоставленных государственных чиновников. При этом оказалось, что, не будучи «романтиком», Кодама основную долю позаботился опустить в свой собственный карман. Другой лидер правых, Бин Акао, 77-летний руководитель антикоммунистической организации «Дай нихон айкокуто» (патриотическая партия великой Японии), в прошлом наставник Кодама, выйдя на улицу, начал вещать в громкоговоритель, что, польстившись на доллары, Кодама предал «святое дело» правых организаций. Если берешь, то так, чтобы и комар носа не подточил. Кодама же распоясался, следовательно, недостоин быть вождем правых… Уподобившись недоброй памяти «камикадзе», «романтик» Маэно спикировал на дом Кодама…

Маэно разбился, приняв смерть за свои более чем сомнительные идеалы. А Кодама? Этого голыми руками, на «романтику» не возьмешь, он и тут вывернулся, повезло, остался в живых. Всю жизнь связанный с экстремистскими организациями, Кодама поднаторел в разного рода «делах». В период второй мировой войны был на короткой ноге со многими высокопоставленными военными руководителями. Адмирал Такидзиро Ониси, основатель авиационного полка смертников – «камикадзе», числился в его близких друзьях, так что в 1945 году именно Кодама вручил Ониси меч для совершения харакири. Около трех лет назад на японские экраны вышел фильм, посвященный Ониси. С тех пор, как утверждают, призрак Ониси по ночам посещал Кодама, и ему не спалось. Судя по делу «Локхид», днем призрак оставлял Кодама в покое, и тот успел провернуть не одно выгодное дельце, нарушая законы с согласия тех, кто призван их охранять.

Коррупция в высшем государственном аппарате. Разоблачения не только вызывали возмущение трудящихся Японии, они убеждали в том, что пора напомнить правящим кругам страны, какова сила общественного мнения, сила трудового народа.

Сейчас в Японии наблюдается невиданный подъем демократического движения, в центре которого стоит левая оппозиция – прогрессивные партии и крупнейшие профсоюзные объединения. Широкие слои трудящихся полны решимости покончить с засилием консерваторов, которые вот уже более 20 лет навязывают стране свои порядки. Прогрессивные силы Японии, прежде всего коммунистическая партия, определяют обстановку в стране как кризис во всех сферах – в политике, экономике, культуре и морали. Они видят выход в создании единого антимонополистического фронта.

Лопнул миф о стране, идущей якобы по какому-то «третьему пути», отстоящему на равном расстоянии от капитализма и социализма. Лопнул миф об обществе, избавленном якобы от классовых противоречий, обществе стабильного рынка труда, не знающем безработицы. В период «экономического чуда» японская официальная статистика по безработице фиксировала лишь тех, кто относился к категории «пожизненно занятых» и «занятых непостоянно», обходя молчанием огромную армию явных и скрытых безработных из рабочих-надомников, ремесленников и крестьян, периодически подрабатывающих на крупных предприятиях. Все они оказались не в состоянии добиться постоянной или сравнительно постоянной работы даже в условиях «исключительной стабильности рынка труда». В последние годы стагфляция значительно пополнила их ряды, так что к началу 1977 года число безработных составило более миллиона человек. Это полностью безработные, а ведь нетрудно представить, что означает миллион безработных кормильцев, на руках которых жена, дети и престарелые родители.

Но не о них нашумевшая недавно книга С. Камата «Тоёта» – завод отчаяния". Автор не безработный, ему повезло дважды: найти работу и поступить на самый крупный в Японии, третий по величине в мире, автомобильный завод "Тоёта". Так отчего же отчаяние?

Две желтые полосы – бригадир, фуражка без полос – постоянный рабочий, красная полоса – рабочий моложе 20 лет, одна белая – стажер, зеленая – ученик, две зеленые полосы на фуражке – это у автора книги, он сезонник…

Что-то очень знакомое в этом четком распределении цвета полосок, показывающих "статус", иначе степень прав – или бесправия? – людей. Да, конечно, это же из феодальных времен, когда японское общество делилось на четко разграниченные слои, даже внешне, покроем и цветом одежды, наглухо отделенные друг от друга. Но, может быть, на "Тоёта" случайное сходство? Книга убеждает в обратном. На примере одного сезонного рабочего автор рисует трудовые будни, протекающие в условиях жесточайшей эксплуатации, невыносимо тяжелой обстановки конвейерного труда. Крайне низкая заработная плата, отсутствие выплат по социальному обеспечению, и это в условиях непрерывной интенсификации труда, нередко приводящей к производственным травмам – физическим и моральным. Глубоко потрясает описание жизни в бараках, лишенных элементарных удобств, но зато находящихся под неусыпным надзором полиции.

Знакомство с книгой Камата приводит к выводу, что хозяева завода "Тоёта" поднаторели в получении максимальной прибыли. Этому служит специально разработанная система оплаты труда: основной оклад крайне низок, к нему прибавляется плата за сверхурочные, а к моменту окончания срока действия контракта приплюсовывается "премия". Если учесть, что заработная плата, как правило, выдается рабочим с задержкой на 20 дней, а на заводе работает 41 тысяча человек со средним заработком 90 тысяч иен в месяц, то любой экономист без труда подсчитает, какой дополнительный доход с общей суммы в 3,7 миллиарда иен получают хозяева, имея ее в своем полном распоряжении в течение 20 дней. Выплата "премиальных", как ни странно, также служит к выгоде хозяев: половина суммы "премиальных" выдается в конце года, а сезонникам, не доработавшим до конца срока, оговоренного в контракте, "премиальных" вообще не дают. Камата описывает случай, когда один рабочий, поступивший вместе с ним на завод, вынужден был подать заявление о досрочном уходе после того, как потерял в цехе сознание. До окончания действия контракта у этого рабочего оставалось 46 дней, но, несмотря на заключение врачей о нетрудоспособности, рабочий был лишен "премиальных". Этот случай не единичен: до конца действия контракта, как правило, выдерживает лишь 30 процентов сезонников.

Положение сезонных рабочих особенно тяжело еще и потому, что профсоюзные организации, по существу, ими не занимаются. К тому же на частных предприятиях профсоюзы полностью подчинены администрации, руководители профсоюзов назначаются дирекцией из числа мастеров и бригадиров, а делегаты на профсоюзные собрания – из лиц, угодных начальникам цехов.

Участь сезонников на заводе "Тоёта", положение с профсоюзными организациями не исключение. Не многим лучше и тем, кто попадает под рубрику "пожизненно занятых" и "занятых непостоянно". Их так же нещадно эксплуатируют. Да это и понятно – ведь именно "дешевые трудовые руки", руки честного, но недополучающего за свою работу японского труженика и обеспечили экономике этой страны высокие темпы роста, сотворив так называемое "японское чудо". Однако двадцатый век не верит чудесам, как правило, долго они не протягивают.

Экономический бум сменился стагфляцией. Как подчеркнул недавно в своем выступлении председатель Президиума ЦК КПЯ К. Миямото, ныне в Японии наблюдается обострение всех экономических противоречий. Это неизбежный результат общих особенностей экономики и политики монополистического капитализма, к тому же усугубленных спецификой Японии с ее политикой "высоких темпов экономического роста". Процент накопления капитала в Японии самый высокий в капиталистическом мире, что связано с экономической политикой консерваторов, когда правительство и всеяпонский банк предоставляют льготные ссуды под самые низкие проценты в первую очередь именно крупным компаниям. Такая политика проводилась и продолжает проводиться за счет общественного капиталовложения и расходов на социальное обеспечение. По отношению к общему национальному доходу Япония тратила на социальное обеспечение трудящихся в процентном выражении в три раза меньше, чем другие развитые капиталистические страны. Как отмечалось на страницах печатного органа социалистической партии Японии "Сякайсюги", современная стагфляция представляет собой "закономерный результат всего функционирования государственно-монополистического механизма в послевоенный период. Подлинное искоренение причин инфляции могло бы стоить жизни самому капитализму".

Это прекрасно понимают те, кому именно капитализм со всеми его противоречиями и социальной несправедливостью обеспечил теплое место под солнцем, которое они, естественно, не желают уступить. Вот почему классовые бои, проходившие в Японии в последние несколько лет, носили столь ожесточенный характер. Теперь не до уступок, коль скоро борьба пошла не на жизнь, а на смерть. А ведь именно так стоит вопрос, свидетельство чему парламентские выборы в декабре 1976 года, когда правящая либерально-демократическая партия едва смогла получить половину общего количества мандатов в нижней палате. Широко известный в Японии член либерально-демократической партии, в прошлом генеральный секретарь кабинета Э. Сато Тосио Кимура в этой связи заявил, что если кабинет Т. Фукуда не проведет реформу правящей партии, то процесс изменения соотношения сил в пользу оппозиции станет необратимым и консерваторам придется согласиться на коалицию с некоторыми партиями оппозиции.

Как видим, несмотря на явную тревогу, правящие силы все же намерены удержаться, не уступать. Однако у них серьезный противник – прогрессивная оппозиция во главе с коммунистической и социалистической партиями, по праву представляющими трудовой народ Японии – истинного хозяина страны.

Хозяин страны. Это и рабочий, честно изо дня в день исполняющий свой трудовой долг, своими умелыми и умными руками прославляющий народ Японии. Это старик крестьянин, согнувшись под палящими лучами солнца, по колено в воде любовно выращивающий побег за побегом знаменитый японский рис. Это писатель, актер, режиссер, своим искусством раскрывающий глаза рядовому японцу на саму жизнь, на все, что есть в ней несправедливого и прекрасного, помогающий и нам лучше понять соседний народ. Это мужчина и женщина, старик и ребенок, каждый со своими проблемами, мечтами и свершениями. Это нация, трудящиеся.

О них, об истинных хозяевах Японии, написана эта книга. Пусть они еще только в пути, только завоевывают свои права на светлое будущее. Все равно именно они и есть Япония. Та Япония, которую я встретил, узнал, с которой подружился. И если эта книга наряду со всем тем, что уже известно советскому читателю об этой стране, хотя бы несколько расширит знание жизни "японцев в Японии", то моя цель достигнута.