Текст книги "Дверь в зиму"
Автор книги: Владислав Силин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Владислав Силин
Дверь в зиму
Валька в драной психоделической футболке, пуховике и шортах пил вечерний кофе. Пил на балконе, потому что хоть май и жара, но закаляться путешественнику надо. А еще – потому что воскресенье. Квартира не убрана. Но это пустяки. Отубирался, больше не придется. Сегодня в путь. Засыпающая Рига сладко ворочалась в своих бетонных постелях. Люди еще суетились по привычке, но что до них городу?.. Так, морока одна. В светлом небе робко проклюнулась луна. Сосны во дворе тянули к ней загребущие лапы. С высоты девятого этажа было прекрасно видно, что шансов у них нет.
Сквозь приоткрытую балконную дверь виднелся старенький трехногий шкаф. Выбитым зубом чернел след «Мальчика и Тьмы» – среди разноцветья Фрая и строгой готики Лавкрафта. Книжки стояли как попало, некоторые даже вверх ногами. Но все на месте. Ни одну, самую завалящую книжульку друзья не зачитали.
Финней, Хайнлайн, Толкин. Крапивин – весь. Желязны – тоже весь. Назови, что у тебя в шкафу, говорили мудрецы, и мы расскажем всю твою жизнь. А что у тебя под кроватью, вообще храни в тайне. Это твоя душа.
Под кроватью у Вольки пылились лыжи, ружье для подводной охоты, боксерские перчатки и альбом с марками. На стене топорщился воробьиными перьями ловец снов.
Врали мудрецы. Душу свою Волька хранил не там. Она валялась у окна, бесстыдно оттопырив клапаны на карманах, сверкая серебряными кольцами. Широкие лямки, титановая станина, яркая синтетика боков – синий с зеленым. Рюкзак Волька уложил чуть ли не за неделю до Урочного Часа. А лабиринтами и янтрами соседнюю комнату разрисовал и того раньше. Теперь оставалось только ждать. Целых двенадцать минут.
* * *
Когда за спиной грохнуло, Волька вздрогнул и чуть не выронил книжку. Ох, ничего себе! Уже?! Забились страницы-крылья, кофе выплеснулся на голую коленку. Волька рванулся к балконной двери.
Изнутри в стекла хлестнуло снежной крупой. Дверь не поддавалась.
– Эй! Вы чего?! Откройте!
Бултыхнулось в груди сердчишко. Жаром-холодом обдало, мурашки прыснули по коже. Волька рванул облезлую скобку-ручку:
– Ну же, блин! Эй! Колдуны хреновы!
Облупившиеся планки прогнулись под дрожащими пальцами. Ну же!.. В какой-то миг Волька был готов психануть, врезать по стеклам табуреткой. Сдержался. Квартиру-то надо в целости оставить. И хорошо сделал, что сдержался: дверь тут же распахнулась.
В комнату Волька не вбежал – ворвался. Порыв ледяного ветра ожег лицо. За спиной снова хлопнуло, да так, что задребезжали кастрюли на кухне.
– Во дают! – плачущим голосом выкрикнул Волька. – Началось! Двенадцать минут же еще!
Ураган высекал слезы из глаз. Ноги сводило от холода, но Волька ухитрился выцарапаться в заветную комнату. Ту, что с янтрами и лабиринтами.
Любовно разрисованный портал в иномирье работал вовсю. За инистым объективом входа ворочалось нечто соблазнительное, яркое – в тон Волькиной футболке. Те, кто читает правильные книжки, знают, что туда кого попало не пустят. Тут и выстрадаться надо, и чужесть мира всей шкурой своей ощутить. Но главное – правильно одеться. В любимую футболку, любимые джинсы и любимые кроссовки. Так везде написано.
Тут-то и вышел прокол. С футболкой еще туда-сюда, а остальное Волька по дому трепать не любил. В шортах да босиком удобнее. И вот – донежился, придурок! Пока впихивался в негнущиеся штанины, пока рвал зубами узлы на шнурках, ураган оборвался. Грянула тишина. Счета за телефон и газ осыпались на пол, превратив квартиру в подобие птичьего базара. С трудом застегнув молнию, Волька запрыгал к порталу.
Упустил! Упустил!!! Сверкающие тигровым огнем янтры погасли и смазались. Лабиринты превратились в дрань и лохмотья. Но главное не это.
Портал исчез. Отек янтарными разводами по обоям: все-таки эмульсионка – дрянная краска, что бы там ни говорили в магазине. Сине-зеленый рюкзак – близнец Волькиного – жабой распластался у стены. На нем сидело существо в драных джинсах и несусветной лохматке-футболке. Нечесаные волосы торчали в разные стороны. Глаза светились диким восторгом. Горбилось существо так, как может горбиться только бестолковая девчонка лет восемнадцати.
Волька взвыл.
* * *
Обычно эскаписты думать и наблюдать не любят. Река жизни несет нас; сильный выгребет против течения, слабого выбросит в тину. Там он и будет валяться – среди гниющих ракушек, среди щепок и фантиков, исписанных словами «Недеяние», «Множественность миров», «Раскрытие себя». Они нужны, эти фантики. Без надежды человек почти мертв. Но рано или поздно из тины придется выбираться.
Первый шаг Волька сделал, когда в руки ему попал затрепанный томик Уэллса советских времен. Книга сама раскрылась на сто тридцать седьмой странице. С тех пор он погиб для общества. Зато нашел смысл жизни. На, сто тридцать седьмой странице начинался рассказ «Дверь в стене». Если вы читали Уэллса, должны помнить, что дверь, погубившая мистера Уоллеса (ах, какое совпадение имен!), была зеленого цвета. Иллюстрация же изображала дверь янтарную. А рядом – янтра11
ЯНТРА («амулет») – изображение, используемое в практике медитации. Янтра призвана концентрировать энергию Космоса, инициировать высшие умственные образы. (Прим. Zebottendorf)
[Закрыть], как в «Золотом драконе». Ну откуда, скажите, в иллюстрации советского издания возьмется индийская янтра? А звезды соломоновы? Да художника за такое вмиг прищучили бы!
Янтарная дверь, колдовские знаки… Чужие миры манили, и ради них Волька готов был пожертвовать всем.
Недели не прошло – Вольку отыскал Небылец. Проводник по иномирью, магистр, шаман, маг и нагваль. Называйте как хотите. С тех пор минуло пять лет. Эти годы Волька с чистой совестью мог вычеркнуть из «своей кипучей юностью жизни».
Он превращался в путешественника по мирам.
* * *
Девчонка озиралась с блаженно-счастливым видом. И чего тут такого? Ну, краска поплыла, обои отклеиваются, грязь. Было бы чему радоваться… Волькина тень придвинулась вплотную. Девчонка угасла.
– З-здравствуйте…
Волька не ответил. В душе поднималось гаденькое чувство. Он как-то сразу все понял. И откуда взялась гостья, и чьим порталом она воспользовалась. Так, значит? Прибыла на готовенькое, да?.. А он? Он как же?!
Незнакомка жалобно захлопала ресницами. От этого Волька еще больше разозлился. Боишься, значит?! Ежишься? И правильно!.. А страшная-то какая… Ладно бы принцессу занесло… хотя нет, принцессы с Небыльцами не связываются. Им и в своем мире хорошо.
О том, что произошло, Волька уже догадывался. Открыть янтарную дверь не так-то просто. Надо забыть себя. Разорвать привязанности, стать чуть ли не аскетом. До боли, до крика ощутить, как чужд и безобразен этот мир. Дверь пропустит лишь одного. Одного, понимаете?..
Даже мысли о ком-то другом не должно возникнуть. Потому что, если возникла – значит, держит. Значит, не пройти.
И вот эта лохма веснушчатая похитила его блистательное «там-нездесь». Сожрала тупо, не задумываясь. Ладно бы другая, но эта, эта! Да вы взгляните на нее, дуру!.. Вон, сидит, трясется.
Стены придвинулись, не давая вздохнуть. Краски выцвели, посерели, все стало каким-то ненужным. Куда он теперь?.. Будь Волька девчонкой, он бы заплакал. Но мужчины не плачут, это всем известно.
– А ну, проваливай! заорал он, топая ногами. Схватил гостью за ворот: – Слышишь? Это мой дом!
От рывка ветхая футболка девчонки лопнула. Гостья испуганно вскочила и побежала. Волька мчался следом, норовя пнуть под зад. Так тебе, ворюге! Коридор кончился. Отступать было некуда. Девчонка ревела, уткнувшись косом в потертый дерматин, а Волька путался с ключами, все не мог и не мог открыть замок. Но вот справился. Вытолкнул на лестничную клетку и, захлопнув дверь, привалился спиной к мокрому от слез дерматину.
Ф-фу-у… Все!
Из-за двери доносились всхлипывания. Волька зажал уши. Еще реветь будет, зараза! Сама все испортила, а ревет! Как будто это он виноват! Скорее к телефонному аппарату. Он этого дела так не оставит.
Пальцы сами выстучали номер Небыльца. Трубка отозвалась длинными гудками.
Раз. Два. Три. Ну же!.. Четыре. Пять.
Дольше семи ждать нельзя. Таковы правила.
Небылец снял трубку после шестого гудка.
– Алло? Волька? Что случилось?
С пятого на десятое, путаясь и давясь слезами, Волька пересказал свою историю. Небылец слушал сочувственно, без особого раздражения. Когда Волька иссяк, вздохнул:
– Всегда одно и то же… Ты ловца снов развязал?
Волька горестно шмыгнул носом. А надо было? Всего-то не упомнишь!
– Ладно, тень с тобой, – смилостивился Небылец. – Ничего страшного не случилось. Правил ты не нарушил, а забывчивость не грех. Даже наоборот. Не хмурь свой незабвенный лик, о дремучий, река придет в небо!
Говорил Небылец в точности так, как, по мнению Вольки, должен говорить проводник туда. Волькин же голос против воли дрогнул:
– Точно? Обещаешь?
– Обещаю, обещаю, о дремучий Вершитель. Свет над тобой пятном, да ты же совсем расслюнился! Завтра в восемь приходи. Все совьется. Летящих тебе снов.
Волька с трепетом положил трубку. Душевный все-таки мужик Не– былец. Другой бы ругать стал, а он – ничего. Помочь обещал. Не в силах сдержаться, Волька запрыгал по квартире. Кастрюли немытые, горшки цветочные… Прощайте навсегда! Впереди ждут другие цветы и другое небо! Взглянуть, что ли, на здешние звезды последний раз? Волька высунулся в окно. Бр-р-р! Вот и лета здесь толкового не дождешься. И вообще…
Под порталом валялся девчонкин рюкзак. Оставила, растрепа… Волька брезгливо, двумя пальцами подцепил его» Ткань дешевая, станина – чугун. Как они там живут? Лазить по чужим вещам нехорошо, но именно поэтому Волька не колеблясь распустил завязки. Он путешественник, ему можно.
Продранный на локтях свитер, застиранное полотенце, перетянутый аптекарской резинкой пакет с неведомыми пряностями. Привет из чужого мира. Повезло. Термос, халатик, трусики – их Волька сразу же стыдливо отложил в сторону. Тяжелая, битая молью куртка. Теплая, наверное…
На душе стало муторно. Как она там, бедняга? На улице, в драной футболке…
«Первое попавшееся Слово, – решил Волька. – Если нечетное число букв – остаюсь. Четное – пойду проведаю».
Слово придумалось – «Горменгаст». Десять букв. Стесняясь сам себя, Волька подошел к двери. Неслышно отворил, выглянул.
Девчонка сидела лицом к стене, зябко обхватив колени. Разодранная футболка свисала по сторонам бессильными крыльями. Волька на цыпочках прокрался к ней. Под лопаткой темнела свежая царапина. Голые плечи покрылись гусиной кожей; время. от времени по ним пробегала дрожь.
И почему лицом к стенке?..
– Ну, ты… Ты чего, а?.. – Он присел на корточки; Худенькое плечо оказалось совсем рядом – только руку протянуть.
– Уйди… – голос девчонки звучал глухо. – Уйди, Пожалуйста.
– Ты это… ну, прости…
– Уйди, прошу! – она измученно обернулась. Слезы промыли на щеках блестящие дорожки, нос распух. – Как ты не понимаешь! Я хочу умереть! Это же не тот мир!.. – И путешественница разрыдалась, уткнувшись носом в Волькино плечо.
Ткань футболки тут же намокла. Женские слезы – страшное оружие… Вольке оставалось шептать глупые утешения, гладя ее по грязным волосам. А вдруг она – как он?.. Все правила соблюдала – и книжки, и привязанности… Она же не виновата! А вдруг бы с ним так – в чужом мире? Пинок под зад, иди куда хочешь… А некуда.
– Пойдем… – Волька неловко помог девчонке подняться. – Переночуешь у меня. Надо отдохнуть… с дороги…
Когда человек хочет обнять девушку, но при этом боится, что она подумает не то, зрелище получается комичное. Но путешественница даже не улыбнулась. За ее плечами оставалась Зима.
– Вот ванная, – показал он. – Вымоешься, ну и вообще… Девчонка впервые подняла на него взгляд… Все его приготовленные заранее мужественные слова куда-то исчезли.
– Спасибо… тебе.
Сердце оборвалось, как на американских горках. Какие глазищи!
– Подожди, я из одежды подыщу что-нибудь… А то на тебе просто ужас какой-то.
– У нас все так ходят… – пожала плечами она. Растерзанные лоскуты смешно вспорхнули, едва не свалившись. – И порталом сюда добираться две недели.
Две недели?! То-то она такая чумазая!
– Вот и хорошо, вот и ладненько, – зачастил он, чтобы скрыть смущение. – С водой разберешься? Тут горячая, это холодная. Вот душ.
– Это… это все мне?!
– Тебе, тебе. И не вздумай экономить. У нас не принято.
Под аккомпанемент льющейся воды Волька помчался перетряхивать шкафы. Вот так приключение! Если бы только она не была такой страшненькой… А в общем, ничего девчонка.
Никто в здравом уме и твердой памяти перед Урочным Часом постирушек не устраивает. Волька-не исключение. Из одежды нашлись только огромная клетчатая рубашка и старые треники. В отчаянии Волька полез на антресоли.
И тут!
По ушам полоснул визг:
– А-а-а-а!
В клубах пара из ванной вырвалось нечто розовое, истошно вопящее. Путешественница сбила Вольку с ног, сорвала покрывало с постели и мгновенно в него замоталась.
– Там!., там!.. – беспомощно лепетала она, указывая в облако. Не помня себя, Волька ринулся в жерло вулкана.
Так и есть! Оба крана – напрочь. Ну и силища у девчонки!
Хотите, открою секрет? Даром отдаю, заметьте. Никогда – слышите?! – никогда не закрывайте первым вентиль с холодной водой. Плохо будет.
Струя взорвались кипятком. Лед и пламя… Говорят, сигнал по нервным окончаниям распространяется со скоростью сто двадцать метров в секунду. Если так, то у Вольки руки длиной полкилометра. Потому что он успел закрутить второй вентиль и лишь потом понял, что обварился.
* * *
– Прости… Прости… Прости…
В глазах у девчонки застыло отчаяние. Да что ж за напасть такая?.. Нет, наверное, мы, путешественники, все недоделки…
– Я же не знала, – оправдывалась гостья. – Все хрупкое… здесь. Чуть пальцем тронь, сразу ломается!.. Тебе очень больно?
Волька помотал головой. Надо же: сама тоненькая, хрупкая, а силы – на трех Конанов. И как он ее только из квартиры вытолкнул?
– У вас здесь вообще все ломкое, – бесхитростно поделилась она. – И ходить легко. Прыгуче. Ой, я же у тебя все переколошмачу!
– Ничего, – махнул Волька здоровой рукой. – Мне все равно отсюда скоро… – он запнулся. Вместо привычного «сваливать» вырвалось нейтральное: – Уходить. И знаешь что?.. Я с Небыльцом… того… Переговорю. Пусть он квартиру тебе оставит. А то, сама видишь: трудно у нас.
– Ой! Спасибо! Хочешь, я чаю заварю?
– Завари, – и, опомнившись, вдогонку: – Чайник только не убей! С чайником, слава Богу, обошлось. Все-таки не совсем она косорукая.
– А еще я лечить умею, – робко предложила девчонка. – Биоэнергетикой. Хочешь?
– Давай, – без энтузиазма согласился Волька, вытягивая руку, – Как тебя зовут, кстати?
– Меня? Аллериана Сонни-Катено донья Машиаро.
Чего-то в этом роде следовало ожидать. Волька буркнул в ответ:
– А меня Волька. Имей в виду: у нас длинно нельзя. Засмеют. Кем хочешь быть: Алей, Соней, Катей? Или, может, Машей?..
– Ух ты! Совсем как в книжках. Тогда… – она смешно наморщила лоб: – Тогда пусть Алей. Или доньей Алей.
– Перетопчешься – доньей.
…Просидели они до утра. Ничего эта биоэнергетика не помогла, но болеть стало меньше. Давно замечено: болтать о разных пустяках интересней всего ночью. Когда серп луны за окном и холод, а в доме – чай, теплое одеяло и свечка потрескивает.
Не воскресенье, но еще не понедельник. Ни тот мир, ни этот… Завтра в путь, и Волька – нездешний, овеянный беззаботной магией дороги – с покровительственной улыбкой слушает сбивчивый говорок доньи Али. Она-то уже пришла. Ее приключение закончилось, а его – только начинается.
Правда, с той стороны двери осталась Зима. Холод, безводье. Банды озверелых подростков, стаи одичавших псов. И не дай Бог попасть в Алины родные края. Лишь безумец ищет покровительства ее мира.
– Спи. Я посторожу, тихонечко сказал он. – Мне здесь все привычно, а ты спи.
– Спокойной ночи; Волька!.. И знаешь что?.. Ты хороший!..
* * *
Утром Вольку толкнуло: Небылец! На будильнике без двадцати восемь, но стреляного воробья на мякине не проведешь. Осторожно, чтобы не потревожить спящую гостью, Волька собрался и выкатился на улицу. Лифтов он принципиально не признавал.
Куртку брать не стоило. После пропахшего кошками и свежими газетами лестничного полумрака майское солнце оглушило его. Навалилось всей силой нерастраченной весны.
Теплынь! Воробьи орут! И деревья в зеленой кисее, словно старшеклассницы на ролевке. Вот защелкали по асфальту сандалии. Выбежал мальчишка лет десяти – с ранцем, в оранжевой курточке. Взгляд лукавый, озорной. Прогуливает, наверное. Или ищет северо-западный проход, как у Крапивина.
На Вольку напало беззаботное настроение. Теперь-то все уладится, все приметы совпадают… Вот только за девчонку страшно – как она тут одна? Ну, да ладно. Знала, на что идет. Может, скрытые способности у нее прорежутся. Ясновидение там или целительство.
Ага, целительство. Рука-то до сих пор пухнет. Колошмательство и разрушительство. И водопроводчика вызывать придется, кран менять. Но это уже не его забота.
Валька нащупал ворох амулетов на груди. Отыскал трилистник бледного нефрита, скрещенными пальцами обвел по контуру:
– Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится. Пусть у меня все получится.
После этого пришло спокойствие. Талисманы пока не подводили. В основном их дарил Небылец, с каждым добавляя ученику капельку могущества, но кое-что Волька купил сам. Например, кубик-подсказчик на двадцать граней. Или стеклянного утенка. Вроде бы и они работали. Но разница ощущалась.
– Пусть у меня все пойдет рекой!
На пустырь Волька успел раньше Небыльца. Тоже победа, пусть и маленькая. Обглоданная тень тополя ласкала ржавое железо свалки. Деловито шныряли утренние коты и бомжи. Небылец опоздал совсем чуть-чуть: едва Волькино дыхание успокоилось, воздух заколебался и потек. Ворох теней разметался по жухлой траве. Сгустилась полосатая енотовая шкура, проступили в белесом мареве пятна татуировки. Ковылявшая по дорожке бабка крякнула и испуганно отвела взгляд.
– Садись, вселенский кошмар. – Небылец вытряхнул из рукава легкомысленную кафешную стол-плетенку и к ней два стула. Пальцы его забегали, перевивая тени разных миров. – Чувствуй себя как дома, сумрачный, и все такое.
О столешницу глухо стукнули бокалы. Цветные полосы закручивались спиралями, запахло свежей медуницей и ромом. Волька уселся и взял коктейль.
– Тени твои в перекрест, дремучий Вершитель! Натворил ты делишек, не расхлебать. – Небылец придвинулся почти вплотную.
– В смысле?
Никогда Вольке не удавалось разглядеть его так близко. Сердце испуганно трепыхнулось: половина лица у колдуна была женская, половина мужская. Или показалось?..
– Я все понимаю, – продолжал он, – высшие смыслы, предназначения Вселенной и прочая заумь. Но в дом-то девчонку зачем было тащить?
Бокал едва не выскользнул из ослабевших пальцев:
– А что? Нельзя разве?
– Тихо, тихо! Ты зря бычишься, сумрачный. Все путешественники рано или поздно узнают эту великую и ужасную тайну. Портал, которым прошла твоя подружка…
– …она мне не подружка!
– Твоя не-подружка, – согласился Небылец. – Кстати, что это у тебя?…
Спрятать перевязанную руку Волька не успел. Жилистая лапа Небыльца ухватила его за запястье. Ожог рвануло болью – чистой, ослепительной. Волька едва сдержался, чтобы не заорать.
– Душа ба, энергия ки и все такое… Бинт сними, загадочный и неповторимый, я все там вылечил. Это девчонка тебе такую радость сосватала?
Волька молчал, но ответа его собеседнику не требовалось:
– Она, больше некому, А это ведь только начало.
– Ты же сам говорил: путешественник открывает умения. Свою истинную суть.
– Мало ли что я говорил? Мудрости – они меняются со временем. Небылец взлетел на спинку стула. Сплел ноги полулотосом.
– Суть, Волька, она разная. Я не стану говорить страшных слов, которые любят астрологии колдуны – песок под ними в стекло! Но тебе надо беречься твоей гостьи. Сечешь? – он скорчил клоунскую гримасу. – В межмирье обитают опасные твари, и все такое.
– И что же мне делать?
– Порвать ее Харумони с твоим порталом.
– Ее что?
– Она питается твоей силой Зова. Пока она рядом, ты связан. Уведи ее подальше от двери. Я пошлю Двит Лира, он ее вернет.
– Куда вернет?
– Выпей, – перед носом Вольки появился еще один бокал, – И поторапливайся. Лишь в первый день эти твари уязвимы. Потом – хуже. Даже Двит не поможет, хоть он мастер из мастеров, и все такое. Хэй! Ага-ра!
Волька едва успел отпрыгнуть. Закрутился смерч в траве, сожрал Небыльца и стол. Только бокал, с сине-золотым коктейлем остался в руках. Волька постучал скрещенными пальцами о кроссовку, защищаясь от порчи.
Значит, сам Двит Лир? Чудеса!.. Он выпил коктейль, не чувствуя вкуса. Затем поставил бокал в траву и со всех ног припустил домой.
Рука больше не болела.
* * *
– Волька! Ты!?
Донья Аля выскочила навстречу – в огромной развевающейся рубахе, обвислых трениках. В глазах – радость и испуг одновременно:
– Доброе… утро…
Что это у нее за спиной, интересно?
– Волька… – Девчонка заискивающе смотрела в глаза. – Волчонок… Прости меня, пожалуйста! Я прибраться хотела… и вот…
В ее руке, поблескивая серебристыми изломами, чернел кусок металла. Впервые в жизни Волька видел, чтобы кто-то умудрился сломать сковородку, словно плитку шоколада.
– Ну-ка, ну-ка… – он потянулся к обломку. – Ого!
– Это очень плохо? Да?
– Я все равно ухожу. Какая разница?
Стены на кухне блестели. Пол сверкал. Посуда (правда, далеко не вся) отбрасывала на потолок гроздья кипучих солнечных зайчиков. В углу, заботливо прикрытое газеткой, стояло ведро с обломками кастрюль и гнутыми вилками.
Такого порядка квартира не знала бог знает сколько месяцев.
Волька вышел в комнату. Аля, конечно, постаралась, но от этого убожество квартиры стало лишь заметней. Потолок побелить надо. Окна в разводах. Батареи давно красить пора… Но зачем ему, путешественнику, заботиться о жилье?
– Ну… – промямлил Волька. – Спасибо, конечно… Только это… Аля словно ждала чего-то. Не дождавшись, вздохнула, отошла в сторону. Хорошо хоть за разбитую посуду ругать не будут…
– А знаешь что? – предложил Волька, чтобы скрыть неловкость. – Погода-то вон какая. Пойдем, я тебе город покажу. Тебе ведь здесь оставаться…
– Правда? Ой, здорово!
Аля подпрыгнула, захлопала в ладоши. Волька закусил губу. Не будет у нее никакого «потом»… Вообще ничего не будет. Так получилось, что Волька знал истинный титул Двит Лира. Не полагалось ему, но – знал. И от этого сердце дергало и тянуло злой болью. Такой, чтобы выть и головой о стену.
Ничего. Путешественник должен быть сильным. А еще – мудрым и всезнающим.
Как Небылец.
* * *
Вчера донья Аля не смогла бы уйти с этажа. Она не умела ходить по лестницам.
– Мы больше под землей… – пояснила она. – Волчонок, я же, пока убиралась, ни разу в окно не взглянула! Страшно.
Она подошла к перилам. Глянула вниз, потом бочком-бочком двинулась обратно. Веснушки резко проступили на ее лице. Волька едва успел подхватить легкое, почти невесомое тело.
– Я… я справлюсь, – прошептала она. – Я не трусиха!
После этих слов мысль о том, чтобы ехать на лифте, отпала сама собой. Закусив губу, зажмурившись, Аля спускалась по лестнице. Волька придерживал ее за локоть – боялся отпустить, но и поближе придвинуться не решался.
Вольку терзали сомнения. С одной стороны, за ночь в девчонке ничего не изменилось, но с другой… Вчера же она была такой дурнушкой! А сегодня?.. Выспалась? Отдохнула? Смыла дорожную грязь?
– Все, – Аля открыла глаза. – Дальше я сама.
Волька шагнул В сторону, готовый в любой миг броситься, подхватить. Помощь не потребовалась. Уже к четвертому этажу гостья из Зимы бойко стучала каблуками по ступенькам.
– Вот и первое мое умение открылось, – обрадовалась она, когда подъезд остался позади. – А в книжках – по-другому. Там телепатия, волшебство…
– По лестницам ходить – тоже волшебство, – хрипло отозвался Волька.
Ему было тошно.
Продал девчонку. Где-то рядом бродит опасный Двит Лир, сумеречная душа. Вот сейчас как выпрыгнет… Интересно, как это – когда разрывают Харумони?.. Пусть бы она просто исчезла. Растворилась в воздухе прядью тумана. Так!., так спокойнее.
– Куда пойдем?
– Ну, не знаю… Одежду тебе купить.
– Здорово, – Аля оглядела себя и захихикала. – А то я, как пугало. Иди нет, как путешественница по чужим мирам.
Она расправила иолы рубашки и закружилась в дурашливом танце. Худенькая, невысокая – на полголовы ниже Вольки, – в чужой одежде она выглядела инопланетянкой. Проходившая мимо бабка что-то неодобрительно проворчала. Ладно, на то она и бабка.
* * *
В салоне Аля забыла все и вся. Носилась меж вешалок, разглядывая цветастые платья, кожанки, легкомысленные топики и шорты. Девушки-консультанты сперва пришли в ужас, потом оттаяли. И чем она их взяла? Может, это тоже дар, из тех, которые раскрываются в других мирах?
Валька маялся. Из-за какой-то дурацкой щепетильности он обошел вниманием очень важный вопрос. Ох, скандал будет… Мерзко. И дураком себя выставить – тоже радости мало.
Кто-то дернул его за рукав. Аля стояла, нагруженная ворохом тряпок, – румяная, счастливая:
– Волчонок, а сколько у тебя денег?
Вот он, этот вопрос. Вольку перекорежило от такой непосредственности. Хотя, с чего бы? Сам должен был сказать. Кроме того, путешественнику по мирам мелочность не пристала..
– Понимаешь… э-э… – Он раскрыл кошелек и беспомощно протянул донье Але. – У меня нынче…
– О, здорово! – Она вытащила три бумажки и выгребла мелочь. – Спасибо, Волчонок!
Горячие губы коснулись его щеки. Казалось бы, какая ерунда – девчонка поцеловала. Но вот ведь… Не ерунда, оказывается.
Аля сбросила добрую половину вешалок на руки консультантше, а с остальным шмыгнула в примерочную кабинку.
– Твоя подруга? – охранник приятельски подмигнул Вольке. – Симпатичная.
– Чего?..
– Живенькая такая, – развил тот свою мысль. – Бойконькая. И улыбка – без жабства. Не то что у этой, – покосился он в сторону снежной блондинки-кассирши. – Ты своей бабы держись, парень.
Затылок доски-кассирши одеревенел. Сказано все это было с умыслом. То ли охранник мстил, то ли бунтовал – бессмысленно и беспощадно.
Возилась донья Аля долго. Волька заскучал и принялся глазеть по сторонам. Витрины, плакаты… В одном из зеркал мелькнул рукав серой рубашки с кружевами, и скука с Вольки мигом слетела.
Откуда рубашка? Ох!.. Покупателей в зале: две крашеные бабки-авоськи, питбуль в синем пиджаке и припевочка-тинейджер с кольцом в носу и двумя в пупке. Чья же рубашка? Или сама по себе гуляет?
Волька насторожился. Небылец даром времени не теряет. Неужели Двит Лир? Волька скрестил пальцы и коснулся носа – думай, думай!
Заклятие подействовало. Мир словно вывернулся наизнанку, открывая свои тайны. Припевочка украдкой перевесила два платья на одну вешалку. Можно не сомневаться: заглянет через пару часов и хапнет – якобы для примерки. Бог с ней. Воровство не есть преступление по меркам путешественников. Может, она тоже из мира в мир гуляет, разве ее поймешь?..
А вот лишнее отражение – это серьезно.
Стараясь не маячить перед глазами охранника, Волька принялся осматривать зеркала. Обманное нашлось скоро – в закутке между плащами и женским бельем.
– Привет! – помахал рукой парень в серо-стальной рубашке. – Привел свою кралю?
– Ты почему с оружием?! – зашипел Волька. Отражение опустило глаза:
– Театр… Он еще и спрашивает. А что мне с твоей девицей – целоваться?
Рубашка заколебалась, перетекла в синюю бархатную безрукавку. У Двит Лира вдруг оказались седые бакенбарды, в уголках глаз обозначилась старческая сеточка морщин. Лезвие же на поясе никуда не делось – уродливое, с оловянным блеском.
– Но Небылец обещал… только выхватить…
– Так и выхватим же!.. Проснется у себя дома, в постели. А эти все – тут же забудут. Обещаю. Ну так где она?..
Волька молчал. Оловянное лезвие притягивало взгляд. Вот, значит, как… Вляпалась донья Аля. Все знают, когда и для чего Двит Лир вынимает меч из ножен.
Убийство – тоже не грех для путешественников. Сэр Макс, апостол библии эскапистов, убивал людей десятками. Плевками и пальцами, огнем и мечом… Каждый раз находя прекрасные философские оправдания, среди которых самое простое: «Так надо». Или еще проще: «Мне подсказало какое-то предчувствие».
– Ну так что? – осклабилось отражение. – В молчанку играть будем? Волька попятился:
– Зачем она тебе? – Слова звучали беспомощно и жалко. – Какая тебе разница, попаду я в свое «там-не-здесь» или нет?
– Мне – никакой. Если ты, мозгляк, сдохнешь в канаве, я лишь обрадуюсь. Но мой господин дал слово. Понимаешь, что это значит?
Рука волшебника метнулась, как жабий язык. Двит схватил Вольку за грудки, подтянул к зеркалу. Футболка затрещала. Нос и щека больно уперлись в ледяную поверхность стекла.
– У вас нет колдунов. – Слова гудели колоколом, не давая собраться с мыслями. – У вас нет хороших воинов. Потому что ваши слова утоплены во лжи. Все у вас наполовину, все понарошку. У нас – иначе. Давай показывай!
Ноги ослабли. Хана… «Нет, меня-то убивать он не станет». Небылей обещал отправить Вольку в другой мир. В иной мир. В Зиму.
Волька обреченно огляделся. Да ведь не помнит он, В какой кабинке Аля! Может, она уже переоделась? Взяла, ушла – и запросто. Чего он привязался – то?!
Девушка-консультант в сером костюмчике участливо наклонилась к нему:
– Простите… с вами все в порядке?
В лице – искреннее участие. За это все можно простить, даже дурацкую казенную фразу.
– Все хорошо.
Ой, врет. Ой, нехорошо все… Припевочка оказалась глупее, чем можно было ожидать. Схватила вешалку с двумя платьями – и в крайнюю кабинку. Еще одну заняла дамочка в бледно-зеленом пиджачке.
Невидимые пальцы передвинулись выше, легли на горло. Двит Лир не поймет. Для него нет разницы между женщинами. Опасную гостью должен указать именно Волька.
Пять лет. Пять лет он превращался в путешественника по мирам. Ломал сон, привыкая парить в тонкой грани между явью и забытьём. Собирал книги о предшественниках. Изнывал на скучной, беспросветной работе – чтобы понять, насколько бессмысленно все его существование.
Это не испытание. Настоящий выбор – он сейчас. На что ты пойдешь ради мечты? Чем пожертвуешь?
Волька вытер верхнюю губу. Из носа текло – как всегда, когда приходилось волноваться. «А может, она тоже… кого-нибудь… – мелькнула гаденькая мысль. – Она ведь путешественница».
– Быстрее; – шепнул Двит. Волька поднял глаза. В зеркальном потолке отражался он сам, а рядом стоял худенький мальчишка с оловянной саблей.
– Ага, сейчас…
Что делать? Кто подскажет?! Нога за ногу, словно на эшафот, он поплелся к кабинкам. Вот та, что с наивной маленькой воровкой. Вот здесь модница в зеленом. Чужая. Незнакомая. Всего-то – кивнуть незаметно, отойти в сторону.
И после этого его повсюду примут с распростертыми объятиями. Хоть в Ехо, хоть в Амбере. Мерзавцы повсюду в цене.
