Текст книги "Монологи (СИ)"

Автор книги: Владислав Аникаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Аникаев Владислав Анатольевич
Монологи

МОНОЛОГИ

* * *

Тамариск цветет, тамариск!

В прибалхашской степи, у соленой воды,

в просоленной степи

тамариск!

Казахстанская в цвете сирень!

Пусть за ней не укроешься в тень,

но от наших восторгов не спрячешь его,

этой знойной степи торжество.

Будто розовым облаком в солончаках,

как туманом лиловым осев на камнях,

она шлет эту радость прожженных степей,

где весной лишь тюльпаны завидуют ей.

Тамариск цветет, тамариск!

А мы жили-служили в тех жарких степях,

и ночами над нами в закатных лучах

пролетали космические корабли,

с Байконура взлетевшие вдаль от Земли.

"Вы куда же, куда?" – Мы кричали вослед. -

"Там же нет ничего, тамариска там нет!"

А они отвечали в плену звездных искр:

"Мы вернемся, когда зацветет тамариск".

В тех далеких краях мой окончился срок,

я на память увез тамариска росток:

только в зелени буйной наших широт

тамариск не цветет, не растет.

Чахлый куст прозябает средь наших садов,

и его осеняет видений покров:

ему грезится, видно, далекий собрат,

украшающий скудный ландшафт.

Я подобно кусту, в эту землю не врос

и пока не попал под последний покос,

но я тоже вдыхаю далекую степь:

чем-то надо дышать, чтобы что-то успеть.

Тамариск цветет, тамариск!

Родина

"Ты скажи мне, где моя Родина?

Я родился в России, вроде бы,

На далеких уральских предгорьях -

Я родился для счастья и горя.

И всю жизнь прожил в Белоруссии

С синяками, грехами, искусами,

И ходил по морям-океанам,

Примерялся к попутным странам:

Вдалеке проходил и около,

Но ни разу сердце не ёкнуло.

Вот такая моя география,

Вот такая моя биография".

Где-то там, на Нижнем Поволжье

Кто-то есть, кто мне точно поможет.

Я приеду, и он меня спросит:

– Ты зачем напросился в гости? -

Да, немало дорог тобой пройдено,

Но не там твоя прячется Родина.

А раз так – на твои вопросы

Не ответишь легко и просто.

Наша Родина – не родительский дом,

Не приветливый край с заповедным прудом,

Не покой на могилках, где мама с отцом,

Не земельный надел с персональным дворцом,

Не просторы великой державы,

А отцов наших вечная слава!

И по их трудам и заветам

Мы наследуем земли эти.

Наша Родина – это родные, друзья,

Мы как в зеркале в них обретаем себя.

Наша Родина – это есенинский стих.

Наша Родина – это молитвы святых,

Что от древних времен в этот мир суеты

Проложили Господни пути.

Их молитвами все мы идем к небесам -

Наша Родина здесь, наша Родина там.

У нее нет начала и края,

Имя Родины – Русь Святая.

И пасхальные звоны колоколов

Окрыляют наш путь за предел облаков.

Мало знать, что ты где-то родился,

Надо это любить и гордиться,

А придется – и умереть.

Но на Родине смерти нет!

Пыль

"Мне смахнуть бы с прожитого времени пыль,

и вернуться туда, где любил и дружил,

размотать бы по ниточкам сбитый клубок

из протоптанных троп и железных дорог,

по которым опять невидимкой пройду,

по которым уеду в другую страну,

и примчат меня скорые поезда

в настоящие дни, вот сюда, в никуда..."

– Вот ты шел, вот ты ехал и даже летал,

чтоб исполнилось то, кем сегодня ты стал.

Но когда вновь осядет времени пыль,

кто-то вспомнит о том, что когда-то ты был?

Не такая уж вышла высокая честь,

что ты был и пока что как будто бы есть.

Кто ты есть? – Этот пыльный забвений клубок,

что уже откатал свой отмеренный срок?...

"Нет, не только из прошлого скроен мой быт,

да я был, чтобы нынче собою мне быть:

и надежды и веры не гаснущий пыл

не накрыла покуда времени пыль:

вот и вспомню былые дороги-пути,

чтоб от них оттолкнувшись дальше идти..."

– Как пути не топчи – есть известный рубеж:

окончанье пути и крушенье надежд -

и разбег, и толчок – будто силушки есть,

а в награду всего лишь кладбищенский крест...

"Крест могильный и смерть для души лишь порог, -

оттолкнусь и от них, как от прежних дорог,

и коль были корявы дороги-пути,

то простите меня, и Господь мне простит:

а Надежды и Веры спасительный свет

мне поможет исполнить Иисусов Завет".

– Как прельщает порой красота наших слов -

Не спасут нас слова от душевных оков:

Если нет покаянья и слез о себе,

То напрасны пути, что прошел по земле...

Портреты друзей

*1*

Один мой друг от всех забот

В мечтах летел под небосвод,

И там его приметил Бог,

И, возлюбив, был с другом строг:

Земля к земле, и к праху прах -

Душа его в других краях,

И там вдали от суеты

Исполнились его мечты...

*2*

И друг другой, везет же мне,

Ходить не хочет по земле:

Удобствам всем наперекор

Облюбовал речной простор,

И на лодчонке надувной

Ему покоем – не покой:

Качайся хилая ладья!

Искрись лазурная струя!

Попутный ветер в парус вей:

Поберегись! Не сядь на мель! -

Здесь каждый, даже не варяг,

Не застрахован от коряг. -

Чрез страх дневной и ночи жуть

Плыви, ладья, туда, где ждут...

*3*

И третий друг, мой добрый друг,

Вдруг спрятался за свой недуг -

И как теперь воздам ему

За всё тепло и доброту?

Но для меня большая честь,

Что у меня такой друг есть,

И каждый день, отбросив грусть,

О здравии его молюсь.

*4*

Четвертый друг совсем затих,

Видать кропает важный стих -

Он Божьей милостью Поэт -

И с музами он тет-на-тет.

Но скоро со своих высот

Он снизойдет и принесет,

Но не стихи на этот раз,

Забавный принесет рассказ.

А я, конечно, был бы рад

Узреть изящных рифм парад,

И все ж, хоть времена не те,

Но сам Антоша Чехонте

На этот маленький рассказ

Мог свой проставить "одобрям-с".

А что в ответ ему подам? -

Быть может, этих строк изъян?

Пусть "не суди – и не судим..." -

Он над словами властелин,

Но даже в этот светлый миг

Я не услышу свой вердикт.

Он только головой кивнет,

О чем-то о своем вздохнет...

*5*

А пятый друг, как и не друг, -

Злобится от своих наук

И сторонится он креста

И гонит Господа Христа

Он все заветы перерос

И зваться стал "Анти-Христос".

О, как нам хочется подчас

Попасть в любой иконостас -

О наши выверты ума

Уж греет руки Сатана.

Я сам бы этим согрешил,

Но он меня опередил,

Он – мой духовный антипод -

Моим грехам громоотвод.

И каюсь за него и с ним:

Быть надо Божьим, не другим...

*6*

И друг шестой, и друг седьмой,

Я их не строю чередой:

И пьяница, и сквернослов,

Но кто, скажите, без грехов?

И честолюбец, и позер, -

Ах да, все это мне в укор.

Они все важны для меня:

От века и до склона дня

Я слеплен из своих друзей,

Кто опочил, а кто живей:

Над опочившими есть крест,

А над живыми – благовест.

Но только мне какой в том прок? -

Чрез них ко мне нисходит Бог:

Лишь имена их назови -

И дружбе – путь, и свет – любви!

Итоги

Ни любви мы не знали, ни дружбы,

Да и был ли я с Вами знаком?

Но я выбрал Вас в добрые музы,

Чтоб из грез и песка строить дом.

Отоснились воздушные замки,

И песком занесло долгострой,

И мои чуть живые останки

Запросились на вечный покой.

Где же вы, мои добрые музы? -

Время грез незаметно прошло,

И труды мои стали не нужны,

Захудало мое ремесло.

Только строчки на ветхих страницах

Чародействуют до сих пор:

Вызывают забытые лица

И со мною ведут разговор.

Но напрасно шептать заклинанья,

Искушаться и ждать новых строк -

Чередою воспоминаний

Не отменишь отмеренный срок.

Мы не властны и не искусны

Изменить этой жизни уклад:

И мои раздобревшие музы

Нынче водят внучат в детский сад.

Шут

Мой шутовской напыщенный прикид:

В короне разноцветные стекляшки

Отнюдь не благородят важный вид -

Их примечают разве что букашки.

Да что вам всем до старого шута,

Когда мрачны и мысли, и гримасы,

И жизни маята и красота

Ему уже мерзки и не подвластны.

Уж ни к чему кого-то веселить,

Тащиться в никуда и по привычке,

Где каждый хулиган и паразит

Готов ногами бить тебя публично.

Пусть даже так – не ты им судия

В предвечной академии смиренья,

Коль не других, так весели себя -

На это хватит у тебя уменья.

Прости другим, и Бог тебя простит:

Терпи, мой друг, без мести и желанья -

Да разве вспомнишь, сколько нам вменит

Господь грехов, минувших покаянья?

Гном

В некотором царстве-государстве

Жил да был трудолюбивый гном,

Не снискал он славы и богатства,

Не приметен был своим трудом.

По утрам он уходил на службу,

Уступая суете мирской,

Вечерами тешил свою душу,

Затаясь в домашней мастерской.

А, когда приходит вдохновение,

Труд любой – не просто ремесло,

Даже если до самозабвения

Огранять обычное стекло.

О, прекрасные минуты созидания,

Ожиданье с неизвестным встреч,

Чтоб поймать сиянье в каждой грани

И на ребрах радугу зажечь!

Но во всем свое есть совершенство,

Недоступное вершинам мастерства,

Приходящее нежданной вестью

По благоволению Творца.

И когда на перекрестке граней

Обозначилась другая грань,

То в кристалле вспыхнул Свет нетварный -

Путеводный Свет в далекий край.

Пусть пришло – и затворилось снова,

Но не гас в кристалле дивный Свет:

До утра смотрел завороженно

Гном на этот вечности привет.

Утром, только солнце озарило

Интерьер домашней мастерской,

Он позвал соседа ювелира

Поделиться радостью своей.

И сказал сосед авторитетно,

Будто не заметил Божий дар:

"Это лишь игра теней и света,

И вообще не ходовой товар".

С той поры наш мастер занедужил -

Всё смотрел в таинственный кристалл,

По утрам не стал ходить на службу,

И однажды Свет его забрал.

На поминки по соседу-гному

Многих состраданье привело,

Был и ювелир среди знакомых

И на память выпросил "стекло".

А потом обмеривал все грани,

Выверял ход каждого луча,

И в итоге хлопот и стараний

Произвел подобье образца.

И стояли рядом два кристалла

Видом не отличные ни в чем,

Но в одном божественность сияла,

А стекло осталось быть стеклом.

И в бессильном злобном помрачении

Он разбил таинственный кристалл,

Искушая Божье всепрощенье, -

Но на сей раз мир наш устоял.

Так окончились и радости, и муки,

Только этой сказке нет конца:

Пока будут зависть и науки

Состязаться с промыслом Творца.

Клавесин

На четвертом этаже играет клавесин,

Кто-то там ошкуривает сочный апельсин.

А я нашел в помойке рыбьи потроха -

Для старого бомжа будет славная уха.

Музыку Скарлатти играет клавесин,

Там, небось, со шкуркой съедают апельсин.

А я искал по запаху деликатес -

Хотелось бы десерта, но оказался без.

Что-то уж давно не слышно клавесин,

Там уже забыли слово "апельсин".

А я нашел в помойке запиленный винил -

Кто-то сердобольный Скарлатти схоронил.

Поиметь пластинку как-то не резон -

Может следом выбросят ненужный граммофон?

И, может, отжалеют сочный апельсин,

Чтоб звучал со вкусом старый клавесин.

Только все напрасно, и что было сил

Запустил я в небо найденный винил.

Стало как-то скудно на подножных кормах -

Значит еще хуже на этажах.

Морской волк

– 1 -

Эй, ты, старый морской волк!

Не со страха ли спрятался в трюм

И крадешь из бочонка ром,

Награждая себя за труд?

Вот такой у тебя пенсион:

Ничего не скопил, не сберег -

Лишь глотаешь трофейный ром,

Что старпом припрятал на грог.

Значит снова удача с тобой:

Берегут твою старость друзья,

Ну, а если случится бой,

То и враг пожалеет тебя.

– Сто чертей! Разве кончилась хна

Седину красить в рыжий цвет,

Чтобы старость была не видна,

Чтобы враг не отвел пистолет?

Я пощаду врага не приму -

От стыда не поможет и ром,

Лучше буду мишенью в бою,

Чем познаю в старости срам.

– 2 -

Где ты, старый морской волк?

Лег на дно будто падальщик-краб? -

Твой корабль с рейда ушел,

И команда делит твой скарб.

Знать, прижучил тебя старпом,

И ты прячешься по кабакам? -

Там, небось, наливают ром

В твой бездонный граненый стакан?

– Ну, а как же? – Не откажусь.

Со старпомом мы были друзья,

И его и других я хвалю,

Презираю лишь только себя.

Виноват же тот грязный торгаш,

Что продал мне фальшивую хну,

И когда шли на абордаж,

Грянул гром, и попали в грозу.

Краска ливнем смывалась с волос,

Отверзая все ада круги,

Но не смыть мне прилюдный позор:

Все смеялись – друзья и враги.

Вот на том и окончился бой.

Наш корабль отчалил в грозу,

И не вспомню что было со мной,

Как очнулся на берегу.

Но проезжий морской капеллан

Вновь открыл мне глаза и уста,

Подливая в граненый стакан

И рассказывая про Христа:

"Бог противится гордецам,

Их срамит, исправляя пути,

И смирённых ведет к небесам

В радость вечную для души".

С той поры и несу я свой крест,

Не скрываясь от сплетен и глаз,

И любителям злачных мест

Повторяю свой грустный рассказ.

Попутное

В каменистых степях Казахстана,

Где лишь ветер катает кермек,

Вдоль дорожного меридиана

Мой недолгий отметился век.

Поезд сглатывал расстояния,

Топоча параллели шпал,

И оконное зазеркалье

Отражало начало начал.

Неужели таким же, унылым,

Этот мир обустроил Творец?

Не хватило Божественной силы

На творенья навесить венец?

Но и здесь, где так дорог и красен

Кисти Божьей случайный мазок,

И зеленым, и белым, и красным, -

Степь закручена в калейдоскоп.

Минералов цветные породы

Расцветают в оконном стекле,

Чтоб сейчас и на долгие годы

Отразиться в уставшей душе.

А с годами душа стала камнем -

Зачерсвела былая стать -

Коль не красками, так стихами,

Мне б заставить ее зацветать.

Только мало на то моей воли,

Не достоен я кисти Творца:

И кермеком-перекатиполем

Я бегу от ловца и жнеца.

И попутно мелькают фрагменты

Жизни втиснутой в калейдоскоп,

Пока кто-то не скажет конкретно:

"Кадр стоп!"

Память

Я не знаю, как это случилось,

Это было вчера ли, давно,

И любилось, и не любилось,

И как будто совсем прошло.

И вернулось, и снова коснулось

Вот таких невозможных лет,

Когда радость возводится в глупость,

И когда на счастье запрет.

По плечу ли тебе эта ноша? -

Дни прошедшие не зачеркнуть:

Настоящее прячется в прошлом,

Выверяя в грядущее путь.

Ты со мной, безмятежная юность -

Мой источник невольного зла,

В дни, когда меня вечность коснулась,

Ты со мной к покаянью пришла.

***

Поэзия моя,

Тебя как назову,

Когда и век сей обращен в хулу?

А был век золотой и век серебренный,

Когда поэзия была, как хлеб, востребована,

И возносилась на почетный пьедестал,

И наш IT-шный век не далеко сбежал:

Идет отчет обратный – значит, бронзовый-

И вновь пути усыпаны не розами.

А, может быть, уже и каменный

С грехами неприкаянными?

Тогда на камне вырублю скрижаль -

И времени и пота мне не жаль,

Чтоб крик души опять оправить в стих:

"Спаси нас, Господи, от нас самих!"

... Умри поэзия и снова возродись-

В каком веку? – Покуда длится жизнь.

«Глаголом жги сердца!»

(А. С. Пушкин)

Его Величество Глагол!

Властитель над частями речи,

Некоронованный король

Среди предлогов и наречий.

И свитою украшен из

Деепричастий и причастий,

И форм его полиморфизм

В его беспрекословной власти.

Средь существительных имен

Почтенье формам отглагольным,

А прочие – как гроб с венком,

Как натюрморт, венка достойный.

Как сущности не назови,

Определеньями украсив,

Хоть перейди на "ты", "вы", -

Все их безлики ипостаси.

Скажи "река", скажи "гора" -

И, может быть, зевнешь украдкой,

И сколько не тверди "халва" -

На языке не станет сладко.

И лишь глагол их оживит,

Вдохнет в них жизнь своим дыханьем:

"И речка подо льдом блестит",

И "умный в гору побежит",

И исполняются желанья.

И первым Словом был Глагол:

"Да будет!" – и свершилось действо,

И нам завещаны в наследство

И радости, и горя боль,

И их Величество Глагол,

Что жжет и будоражит сердце!

Опус

Я крысой служил на том корабле,

И что-то не так получилось по мне,

И я, ни чуть-чуть о том не скорбя,

Списался с того корабля.

Я первым в команде на берег сбежал,

А следом начался всеобщий аврал:

И где тот корабль? – На плаву ли, на дне? -

Никто не слыхал о том корабле.

Но новый корабль замаячил вдали,

Приснились кому-то опять корабли,

И снова туманится дальний мираж,

И снова терзают ветра такелаж,

И снова гремит по динамикам: "Товсь!" -

Но я не в команде, я – свадебный гость:

Стою на причале средь праздных зевак,

На баке швартов принимает моряк,

На палубе кто-то мне машет рукой -

Кому-то – дорога, а мне – на покой.

Семь футов под килем, коллеги-друзья,

Мы славно трудились и будто не зря.

А то, что был крысой, то тут уж прости,

Я только исполнил Господни пути...

***

Так и ложишься в постель

С неоконченной строфой на столе,

С кривыми рифмами в голове:

– "Успей! Хоть что-то успей!"

Убогое ремесло -

Да и был ли от Бога талант

По рукописи издать фолиант

Ни о чем, лишь бы не сеять зло?

Но что-то же дал Господь:

Да только мне невдомек -

Вот и вымучиваю корявый слог -

Хоть на это, Господи, сподобь!