Текст книги "Русское кузнечное ремесло в золотоордынский период и эпоху Московского государства"
Автор книги: Владимир Завьялов
Соавторы: Людмила Розанова,Наталья Терехова
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Первое упоминание Твери в летописях относится к 1209 г. Заметную роль город начинает играть уже с середины XIII в. В это время Тверь становится столицей самостоятельного княжества. Археологические раскопки в Твери ведутся сравнительно недавно. В 90-е гг. XX в. Тверь становится одним из наиболее исследуемых городов России. В результате этих изысканий удалось установить, что мощность культурного слоя в исторической части города неравномерна. Наиболее информативный с археологической точки зрения участок находится на территории Тверского кремля в границах города XIV в., где сохраняется влажный культурный слой, способствующий консервации изделий из органических материалов и металлов (Тверской кремль 2001: 5—20).
В последнее десятилетие особое внимание уделяется археометаллографическому изучению кузнечной продукции из средневековой Твери (Розанова, Терехова 2001: 109–137). Коллекция железных предметов происходит из хорошо стратифицированного раскопа 11 с территории кремля (Лапшин 2001: 221–224). Коллекция состоит из 183 экземпляров и представлена в основном такой категорией, как ножи (179 экз.). В коллекцию вошли также три топора и кинжальный клинок. Исследованные изделия укладываются в хронологические рамки с конца XIII до середины XV в., причем большая часть предметов (165 экз.) происходит из слоев, имеющих дендрохронологические даты. Материалы происходят с участков раскопа 1, 3 (1994 г.), 1, 1а, 2, 3 (1995 г.), 4, 5 (1996 г.).
По форме ножи мало меняются с течением времени. Их можно разделить условно на узколезвийные и широколезвийные. Черенок выделен в обоих случаях уступами с двух сторон. Длина клинка у узколезвийных ножей составляет 6–8 см, ширина – 1 см, длина черенка – 4–5 см; длина клинка широколезвийных ножей – 14–15 см, ширина – 1,5–2 см, длина черенка – 7–8 см. В более поздний период (XV в.) количество широколезвийных ножей увеличивается.
Рис. 12. Тверь. Ножи конца XIII в. и технологические схемы их изготовления
Рис. 13. Тверь. Ножи XIV в. и технологические схемы их изготовления
В XIV в. на ножах появляются обоймицы для крепления рукояти (металлографически исследовано 2 экз.). К XIV–XV вв. относятся ножи с пластинчатыми рукоятями и отверстиями для крепления накладок.
Интерпретируя полученные данные с целью определения характера технологических традиций, отметим следующее. При изготовлении изделий мастера использовали девять технологических схем. Основная масса орудий выполнена в различных вариантах схемы наварки стального лезвия на железную основу – торцовой (61 экз.), V-образной (6 экз.), косой боковой (33 экз.). Кроме того, выявлены следующие схемы изготовления ножей: целиком из железа отковано 27 экз. ножей, из неравномерно науглероженной сырцовой стали – 29 экз., из качественной стали – 1 экз., из пакетированной заготовки – 18 экз., в схеме трехслойного пакета – 1 экз., в схеме вварки стального лезвия в железную основу – 3 экз. Большинство стальных лезвий было термообработано.
Рис. 14. Тверь. Ножи XIV в. и технологические схемы их изготовления
Рис. 15. Тверь. Ножи XIV в. и технологические схемы их изготовления
Таким образом, среди разнообразных технологических схем в рассматриваемой коллекции ведущей является наварка, доля которой составляет 55,2 %. В целом изделия, относящиеся к технологической группе II (различные варианты наварки, трехслойный пакет, вварка), доминируют (57,5 %). Заметим, что процент простых технологий (целиком из железа и разных сортов стали, пакетирование) также высок – 42,5 %.
Если обратиться к характеристике поделочного материала, то следует отметить, что в основном это железо обычной твердости (величина микротвердости феррита колеблется от 143 до 206 кг/мм2). Вместе с тем показателен высокий процент изделий, в которых используется высокотвердое (фосфористое) железо (17,1 %), микротвердость феррита в этом случае составляет 254–350 кг/мм2.
На одном ноже, относящемся к концу XIII в., при технологии торцовой наварки между железной основой клинка и наварным стальным лезвием отмечено использование прокладки из твердого (фосфористого) железа (рис. 12, ан. 9060).
Рис. 16. Тверь. Ножи XIV в. и технологические схемы их изготовления
Для древнерусского кузнечества такой прием нехарактерен. Видимо, так же как и упомянутые выше наконечники копий из Пскова и нож из Новгорода, это изделие представляет собой импорт.
К импортным (западноевропейским) экземплярам может быть отнесен еще один нож (рис. 12, ан. 9104), имеющий клеймо на лезвийной части клинка. Технологически он не выделяется из общей массы изделий (выполнен в технологии косой боковой наварки).
В целом можно заключить, что исследованная нами коллекция вписывается в технологические традиции, характерные для северных регионов Древней Руси.
Как уже было отмечено, большая часть проанализированных изделий (165 экз.) имеет дендрохронологические даты с 1280 по 1440 г., укладывающиеся в шесть хронологических периодов (рис. 12–18). Распределение технологических схем по этим периодам позволяет поставить вопрос о динамике развития кузнечного производства в золотоордынский период.
С этой точки зрения показателен период конца XIII в. (1280–1290 гг.). В это время прослеживается достаточно существенное (более чем в два раза) преобладание сложных сварных технологических схем (соответственно, 68,5 % к 31,5 %). Это может означать, что кузнечное ремесло древней Твери развивалось в северорусских традициях (рис. 12).
Близкие соответствия технологическим традициям Твери конца XIII в. имеются в новгородском ремесле этого же времени, где соотношение сложных и простых технологий составляет 75,2 % к 24,8 %.
Таблица 4. Хронологическое распределение исследованных ножей из Твери по технологическим группам: I – целиком из железа; II – целиком из стали; III – пакетирование; IV – торцовая наварка; V–V-образная наварка; VI – косая наварка; VII – трехслойный пакет; VIII – вварка
В последующее время, в XIV в., в ремесле Твери доля изделий технологической группы II по-прежнему велика – 56,2 %, хотя заметно возрастание и доли простых технологий (рис. 13–17).
Рис. 17. Тверь. Ножи XIV в. и технологические схемы их изготовления
В целом, обобщая данные, относящиеся к периоду XIII–XV вв., можно заметить явное преобладание изделий, относящихся к технологической группе II (табл. 4).
Таким образом, можно констатировать, что, несмотря на разрушительные события 1238–1240 гг., городская экономика достаточно быстро восстанавливается, по крайней мере в сфере кузнечного ремесла. Причем прослеживаемая устойчивость технологических традиций, восходящих, по-видимому, к домонгольскому периоду, позволяет говорить о преемственности производственных навыков, а возможно, и о возвращении в город самих носителей традиций.
Рис. 18. Тверь. Ножи конца XIV – первой половины XV в. и технологические схемы их изготовления
Наши выводы косвенно подтверждаются наблюдениями о непрерывности традиционных торговых связей местного населения и сохранении объемов торговых поступлений на тверской рынок во второй половине XIII–XIV в. (на примере стеклянных браслетов) (Дашкова (Сафарова) 1997: 225).
Что касается увеличения доли простых технологий в кузнечном ремесле Твери в XIV в., то это, видимо, объясняется наращиванием объемов продукции, требовавшим производства наряду с дорогими изделиями дешевых предметов. Подобное явление можно наблюдать и в других древнерусских городах, что связано с общим поступательным экономическим развитием.
МоскваПоселение на мысу (Боровицкий холм), образованном слиянием рек Неглинной и Москвы, из которого вырастет в будущем город Москва, возникло не позднее середины XII в. Уже в это время поселок носил торгово-ремесленный характер. Значение Москвы, рано выделившейся среди других вятических поселений, объясняется проходившими здесь торговыми путями международного значения (с юга – из Киева и Чернигова, и далее из Константинополя и с востока – из Рязани и Волжской Болгарии на север – в Новгород и северо-восток – во Владимир, Ростов, Суздаль). В конце XII – первой трети XIII в. пограничная крепость Москва эволюционирует в малый город на южной границе Владимиро-Суздальской земли. С конца XIII в. город становится столицей самостоятельного княжества. С середины XIV в. московские князья претендуют на политическое лидерство в Северо-Восточной Руси. Растет экономическая мощь Москвы, что проявилось в строительстве каменной крепости – одной из первых на Руси в золотоордынский период (Панова 2003б: 24–25).
Москва одной из первых подверглась татаро-монгольскому разорению. Однако археологические данные свидетельствуют о том, что разгром города зимой 1238 г. не привел к перерыву в его развитии. Жизнь в городе продолжалась, на что указывает развитие застройки, охватывавшей все новые участки Боровицкого холма (Панова 2003б: 30).
С 1959 г. по настоящее время на территории Кремля производятся шурфовка и археологические вскрытия культурного слоя в связи с новым строительством и реставрацией архитектурных памятников. В результате многолетних исследований удалось собрать представительную коллекцию предметов из черных металлов, включающую разнообразные орудия труда, оружие, предметы быта.
Металлографически исследовано 78 предметов. Они датируются второй половиной XII–XVII в. Среди исследованных предметов – такие категории, как ножи, топоры, косы, серпы, ножницы, бритвы, скобели, стамески, сверла, шилья, напильники, мотыги, стремена, шпоры, псалии, подковы, секирки, кинжалы, втоки, гвозди, костыли, шипы. Основу коллекции составляют ножи (48 экз.).
К сожалению, для технологической характеристики домонгольской кузнечной продукции из Москвы аналитических данных немного. Изучено всего пять ножей этого времени (рис. 19, ан. 9985, 9986, 9988, 9992, 9994). Все они откованы из сырцовой стали. Три из них прошли термообработку.
Рис. 19. Москва. Ножи XII–XIII вв. и технологические схемы их изготовления
Рис. 20. Москва. Ножи XIV–XV вв. и технологические схемы их изготовления
К золотоордынскому времени относятся 20 ножей. Чаще всего они имеют клинок шириной 1–2 см, длиной от 8 до 12 см и толщиной 2–3 мм. Черенок выделяется с двух сторон уступами, его длина 5–6 см, на некоторых экземплярах в месте перехода клинка в черенок сохранились обоймы. Это обычные бытовые ножи (рис. 19–22). Два ножа выделяются крупными размерами (рис. 20, ан. 9995, 10018). Их длина, соответственно, 27 см и 32 см. Одно орудие (рис. 20, ан. 9987) выделяется своей формой – клинок имеет скошенный мыс.
Рис. 21. Москва. Ножи XIV–XV вв. и технологические схемы их изготовления
Рис. 22. Москва. Ножи XIV–XV вв. и технологические схемы их изготовления
Как установлено на основании металлографических исследований, в производстве ножей использовались шесть технологических схем: целиком из железа (2 экз.), из сырцовой стали (6 экз.), из пакетированной заготовки (1 экз.), с наварными стальными лезвиями – торцовая (7 экз.), косая (3 экз.) и V-образная (1 экз.) наварки. Все изделия, которые по характеру металла могли воспринять закалку, оказались термообработаны.
Помимо такого универсального орудия, как нож, исследованы и другие орудия труда – шилья, иглы. Как показало металлографическое исследование, все эти изделия изготовлены в простых технологиях: целиком из железа (рис. 23, ан. 10334) и из сырцовой стали (рис. 23, ан. 10352).
Деревообрабатывающий инструментарий представлен сверлами, скобелями, топорами, стамеской. Четыре изделия выполнены в технологии торцовой наварки: сверло (рис. 24, ан. 10351), скобель (рис. 25, ан. 10323), топор (рис. 24, ан. 10330). Скобель (рис. 25, ан. 10332) откован целиком из сырцовой стали; сверло (рис. 24, ан. 10335) и стамеска (рис. 25, ан. 10329) – из качественной стальной заготовки.
Сельскохозяйственные орудия представлены косами, серпом, мотыгой (рис. 23). Две косы (ан. 10319, 10327) и серп (ан. 10338) изготовлены в технологии косой наварки, одна коса (ан. 10357) и мотыга (ан. 10321) откованы из сырцовой стали.
Рис. 23. Москва. Сельскохозяйственные орудия и технологические схемы их изготовления
Рис. 24. Москва. Деревообрабатывающие орудия и технологические схемы их изготовления
Из предметов вооружения исследованы два кинжала и вток (рис. 26). Один кинжал (ан. 10341) откован из качественной стали, другой (ан. 9975) – из пакетированной заготовки. Вток (ан. 10328) откован из сырцовой стали.
Несколько предметов относятся к снаряжению коня (рис. 27). Это псалий (ан. 10349), стремена (ан. 10324, 10325), шпора (ан. 10358), подковы (ан. 10346, 10347). Все предметы откованы в простейших технологиях либо целиком из железа, либо из сырцовой стали. Из сырцовой стали откована и скребница (ан. 10331).
С применением простых технологий изготовлены гвоздь (ан. 10356), костыль (ан. 10337), ледоходный шип (ан. 10345) – рис. 25.
Рис. 25. Москва. Кузнечные изделия и технологические схемы их изготовления
Рис. 26. Москва. Кузнечные изделия и технологические схемы их изготовления
Рис. 27. Москва. Предметы снаряжения коня и технологические схемы их изготовления
Характеризуя кузнечное сырье, можно отметить, что кузнецы использовали железо как обычной, так и повышенной (фосфористое железо) твердости. Преобладала сырцовая неравномерно науглероженная сталь. Применение качественной стали фиксируется в единичных случаях (сверло, стамеска). Этот вид сырья использовался в наварных конструкциях. Термообработка была обязательной операцией по улучшению рабочих свойств орудий.
Заключая технологический обзор кузнечной продукции с территории Московского Кремля, можно заметить, что качественный инвентарь, инструментарий, сельскохозяйственные орудия изготовлены преимущественно в сложных сварных технологиях.
На основании датированных ножей проведено сравнение технико-технологических особенностей домонгольского и золотоордынского периодов (табл. 5–6).
Таблица 5. Хронологическое распределение исследованных ножей из Москвы по технологическим группам: I – целиком из железа; II – целиком из сырцовой стали; III – целиком из качественной стали; IV – пакетирование; V – цементация; VI – трехслойный пакет; VII – вварка; VIII – косая наварка; IX – торцовая наварка; X–V-образная наварка
Хронологическое распределение технологических схем (табл. 6) показывает, что ножи второй половины XII в. откованы целиком из сырцовой стали (технологическая группа I). Предметы, относящиеся к технологической группе I, доминируют среди московских материалов до конца XIII в. Единичные изделия с наварными лезвиями фиксируются в слоях XIII–XIV вв. Наши данные свидетельствуют о том, что существенные изменения в технологии производства изделий происходят в XIV в.: преобладают предметы, выполненные в наварной технологии (преимущественно торцовая наварка). С этого времени среди кузнечной продукции Москвы значительную роль играют изделия технологической группы II. Такая же картина наблюдается и в XV в. По-видимому, это связано с появлением в Москве мастеров, хорошо знавших технологию наварки. В этом факте можно видеть еще одно проявление политики централизации государства, проводимой московскими князьями: в столицу княжества привлекались лучшие художники и высококвалифицированные ремесленники.
Таблица 6. Хронологическое распределение железных изделий из Москвы по технологическим группам
По мнению М. Г. Рабиновича, уже в начальный период существования Москвы на территории ее посада было развито металлургическое производство. При археологических исследованиях на территории современного Кремля удалось зафиксировать остатки домницы. Ввиду плохой сохранности сооружения ее конструкцию выявить было нельзя. Уцелела лишь вырытая в материке яма, в которой располагался слой сильно обожженного материкового песка, и скопление железного шлака. Эта домница датируется XII в. Она была расположена на северной окраине посада городка.
Еще один комплекс, связанный с производством железа, исследован на восточной окраине посада, в Зарядье. От него уцелело несколько выкопанных в материке канавок, образовавших правильный прямоугольник размером 6,5? 4,5 м. К югу и юго-востоку от него в глубоких (до 1,2 м) ямах неправильной формы были свалены отходы производства. О масштабах производства говорит уже то, что шлака и криц из ям и канавок собрано большое количество. Здесь найдены также части глиняной обмазки и фрагменты глиняных сопел, через которые в домницы нагнетался воздух при помощи мехов.
Датировка этого производственного комплекса затруднительна именно потому, что он находился на окраине города, которая и впоследствии долго не застраивалась. Канавки и ямы перекрыты заборами, относящимися к культурному слою XI–XIV вв. Можно предположить, что это сравнительно крупное металлургическое производство существовало на окраине посада в XII–XIII вв. довольно длительный период. Но и после того, как оно было оставлено и разрушено, территория, где находились остатки сооружений, не заселялась долгое время (Рабинович 1964: 83).
Металлургический горн середины XVII в. исследован в результате археологических работ на территории Китайгородского подворья Троице-Сергиева монастыря. Интересно, что письменные источники не содержат данных о наличии кузнечного производства в середине этого столетия на монастырском дворе (Бойцов 1995).
На территории средневековой крепости Москвы, в Кремле, при археологических наблюдениях и раскопках неоднократно фиксировались свидетельства различных производств: по обработке кости и дерева, по изготовлению обуви из кожи, ювелирного ремесла. Исследования, проведенные в 1994–1995 гг. на обширном участке возле Никольских ворот, позволили получить важные данные о размещении в Кремле во второй половине ХIV—ХV в. комплексов по производству и обработке железа.
Наблюдения проводились как на территории бывшего здания Сената – дворца конца XVIII столетия (в его центральном и малых дворах, в подвалах), – так и на прилегающих к нему улицах. Здание, возведенное по проекту русского архитектора М. Ф. Казакова, заняло большой участок кремлевской территории, застроенной в ХIV—ХVIII вв. дворами знати, священнослужителей, палатами монастырских подворий и храмами; в числе сооружений следует упомянуть церковь Козьмы и Демьяна – патрональный храм кузнечного братства. Историческая топография этого района во второй половине ХII– ХV в. реконструируется благодаря данным археологии.
Многочисленные свидетельства работы с металлом обратили на себя внимание еще в ходе непрерывных археологических наблюдений, проводившихся у Никольских ворот во время ремонта и реставрации дворца, систем городского хозяйства (канализации и т. д.). К металлургическим артефактам относятся прежде всего куски шлаков с характерным налетом голубого цвета (их собрали около 200 кг); часть из них имела оплавившуюся стекловидную неровную поверхность. При исследовании одной из построек, погибшей в пожаре, зафиксирован развал горна, что позволило предварительно определить ее как кузницу.
Находки, связанные с железопроизводством, зафиксированы в отложениях второй половины ХIV – ХV в. на значительном участке: в юго-западном углу центрального двора, в малом южном дворике, а также к югу и западу от дворца, на прилегающих к его южной и западной стенам улицах (рис. 28).
Для характеристики и идентификации этих находок в кабинете металлографии лаборатории естественнонаучных методов Института археологии РАН были проведены макро-и микроскопические аналитические исследования (Панова, Розанова, Терехова 1997).
Рис. 28. Размещение остатков железопроизводства на территории Московского Кремля в XIII–XV вв. (а – места находок шлаков, б – место размещения кузницы, в – местоположение церкви Козьмы и Дамиана)
По формально-визуальным признакам выделены четыре группы артефактов.
В первую группу включены крупные фрагменты (в поперечнике до 40 см) глинистой массы, смешанной с песком, железистой окалиной и углем (20 экз.). Масса достаточно рыхлая, пористая, легко разламывается руками; имеет явные следы воздействия огня (на отдельных участках видны следы вскипания глины). Вес – от 0,8 до 4 кг. Чаще всего это бесформенные куски, однако иногда фрагменты сохраняют форму профиля каких-то сооружений, связанных с высокотемпературными воздействиями.
Ко второй группе отнесены артефакты, представляющие собой куски бесформенной железосодержащей массы (в поперечнике от 5 до 20 см) с характерным синеватым оттенком ноздреватой поверхности (27 экз.). Вес колеблется от 200 г до 2 кг. При сильном ударе молотком масса распадается на отдельные фрагменты.
Третью группу составляют небольшие, до 7 см в поперечнике, образцы (2 экз.), имеющие плотную металлическую массу, вес – 100–150 г. Хорошо сопротивляются ударной нагрузке. Образец для дальнейшего металлографического исследования можно было получить только распиловкой.
Четвертая группа представлена единственной находкой. Это предмет лепешковидной формы, имеющий достаточно плотную металлическую массу с синеватым оттенком поверхности. Одна сторона его слегка выпуклая, другая – вогнутая. Диаметр – 14 см, толщина около 5 см, вес – 2 кг.
Не вызывает сомнения, что все четыре группы артефактов связаны с высокотемпературными процессами производства черного металла. Однако необходимо было уточнить: с какими именно производствами – с производством ли самого металла или только его обработкой?
Что касается первой группы объектов, то они явно относятся к печным сооружениям (это либо фрагменты футеровки, либо части профиля самих печей).
Чтобы идентифицировать находки второй – четвертой групп, были отобраны образцы для микроскопического исследования.
Установлено, что все образцы второй группы имеют структурные составляющие, характерные для металлургического шлака: основа образцов – железистое стекло, на фоне которого выделяются кристаллы фаялита (Fе2SiO4) и вюстита (FеО), наблюдаются частицы восстановленного железа. Различаются образцы лишь формой, размерами и соотношением основных структурных составляющих.
Характер исследованных образцов является неопровержимым свидетельством того, что это отходы сыродутного процесса.
Микроскопический анализ образцов третьей группы показал, что они представляют собой восстановленное железо в смеси со шлаками. Микроструктура железа – крупнозернистая, неоднородная: наряду с участками феррита наблюдаются участки феррито-перлита видманштеттного характера (микротвердость – 95,8—116 кг/мм2). Признаков механического воздействия не обнаружено.
По микроскопическим данным можно с уверенностью отнести исследованные образцы к непосредственному продукту сыродутного металлургического производства – горновой крице.
Находка, отнесенная нами к четвертой группе, также является продуктом металлургического производства, а именно – восстановленным в ходе сыродутного процесса железом. Это тоже крица, однако, в отличие от вышеупомянутой горновой, прошедшая механическую обработку в целях уплотнения металла, выжимки шлака и придания ей определенной формы. В данном случае она имеет стандартную для древнерусского кузнечества лепешковидную форму.
По микроскопическим данным основу ее составляют феррит, есть участки феррито-перлита; много раковин, пор (частично заваренных). Шлаковые включения присутствуют в большом количестве, но они измельчены, иногда вытянуты в направлении ковки. По форме и основным параметрам (вес, размеры) данная крица имеет прямые аналогии в находках из Новгорода (Розанова, Терехова 1997: 7–9) и может рассматриваться как товарная крица. Проанализированные находки хронологически распределяются следующим образом: первая группа – XV век, вторая и третья – вторая половина XIV века, четвертая – XIII век.
Топографически находки первой группы сосредоточены на территории южного дворика здания Сената и, видимо, связаны с развалом кузнечного горна. Характерно, что никаких признаков металлургического производства на данном участке не обнаружено. Находки, включенные во вторую и третью группы – металлургические шлаки, горновые крицы – происходят в основном с территории центрального двора бывшего здания Сената и прилегающей к его западной стене улице. С этой же территории происходит и товарная крица (группа четвертая), но из слоев более раннего времени, как было сказано выше.
Таким образом, в ремесленном районе Московского Кремля возле Никольских ворот в числе прочих ремесел фиксируется и железопроизводство. Существование кузнечного производства документируется материалами XIII–XV вв. В XIII в. сырье для этого производства поступало в виде товарных криц. В XV в., как показали археологические исследования, здесь располагалась кузница (Панова, Розанова, Терехова 1997: 120).
О роли кузнечного производства свидетельствует возведение в этом районе церкви Козьмы и Дамиана (Демьяна). Храмы такого посвящения традиционно строили в городах Средневековой Руси в слободах мастеров этой огненной профессии. Важно, что в ходе археологических исследований 1994 г. удалось уточнить историю церкви Козьмы и Демьяна, время основания которой теперь нужно относить к середине XIV в. (первое летописное упоминание о ней сохранилось в описании одного из кремлевских пожаров 1476 г.) (Московский летописный свод 1949: 304).
В конце XV в., при великом князе Иване III, резиденция московских государей и главы русской церкви значительно обновляется. В тот период была возведена новая крепость, перестроены многие храмы, сооружен первый каменный великокняжеский дворец с Грановитой палатой, Казенный двор. В связи с этим Иван III выселяет с территории Кремля значительную группу людей, и в первую очередь – не принадлежавших к высшей знати. Именно тогда и исчезает с плана центра столицы княжества район кузнецов, напоминанием о котором вплоть до конца XVIII столетия оставалась в Кремле церковь Козьмы и Демьяна.
Что же касается металлургического производства, следы которого были обнаружены в слоях второй половины XIV в., то факт его присутствия в городе вызывает по меньшей мере удивление. Дело в том, что традиционно сыродутное производство считается деревенским промыслом. Действительно, производство это очень трудоемкое, огнеопасное и в условиях города нерентабельное. Поскольку выход металла при сыродутном процессе невелик (всего 20 % от количества используемой руды) (Колчин, Круг 1965: 214), требовался завоз большого объема как самой руды, так и древесного угля. Кроме того, после каждой плавки надо было подновлять печь либо строить ее заново.
Однако следы металлургического производства иногда фиксируются в городах Древней Руси, но при этом исключительно на территории посада, в том числе и в Москве (Беленькая 1967: 119–123).
В данном же случае речь идет о территории великокняжеской и митрополичьей резиденций, и такое трудоемкое и пожароопасное производство могло возникнуть здесь лишь при каких-то экстремальных ситуациях – скажем, в условиях осады.
Естественно напрашивается мысль о возможности связать наши выводы с какими-то историческими событиями. В этом плане можно использовать указания летописных свидетельств о событиях второй половины XIV в. Так, например, в летописи зафиксировано стояние в осаде под Кремлем литовского князя Ольгерда в 1368 и 1370 гг. (Устюжский летописный свод, 1950, лист 145–146). Острая потребность в металле могла возникать и при широкомасштабных строительных работах, которые были связаны со строительством белокаменного Кремля в 1367–1368 гг., или при восстановлении города после разорения Москвы Тохтамышем в 1382 г. Видимо, для подобных случаев и были предусмотрены запасы стратегического сырья (руда, уголь), в чем мы убедились, выявив среди находок непосредственный продукт металлургического процесса и отходы производства.
В заключение еще раз подчеркнем, что если кузнечное производство на территории Московского Кремля было постоянным видом ремесленной деятельности в указанное время, то металлургическое осуществлялось эпизодически, в чрезвычайных ситуациях.
