Текст книги "Экспресс Варшава – Тель-Авив"

Автор книги: Владимир Янкелевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава 6. 1938 год. Дгания, Орд Вингейт

Когда на очередных стрельбах я вошел в пятерку лучших, меня пригласил познакомиться сам Ицхак Садэ.

Я не ожидал этого приглашения. Ицхак казался суровым и недоступным. Его вид – могучая грудь циркового борца, чемпиона Петербурга, прошедшего фронт Первой мировой войны, и одновременно лысина, круглое лицо и очки провинциального директора школы, застиранные линялые шорты и, при этом, ореол абсолютного бесстрашия – все как-то не вязалось одно с другим…

Я не понимал, зачем мог понадобиться командиру. Откуда мне было знать, что Ицхак лично отбирал людей для ответственных рейдов.

Опасения оказались напрасными, Ицхак относился к лучшим курсантам, как к своим детям, а когда оказалось, что мы еще и земляки с ним, то отношения потеплели еще более.

– Лео, тут один сумасшедший англичанин готовит «Специальные ночные отряды». Нужны крепкие ребята, умеющие ориентироваться на местности и хорошо стрелять. Я хочу направить тебя туда. Подготовка в его отрядах серьезная, пригодится.

– Что это, англичане решили рискнуть, набрать евреев?

– Арабы сделали ошибку, ударили англичан в самое чувствительное место.

– Это в какое?

– В нефтепровод.

Английский офицер, капитан артиллерии Чарльз Орд Вингейт, опираясь на свой суданский опыт, боролся с бандитами, действуя небольшими мобильными отрядами. Ребята Ицхака Садэ оказались для него просто находкой. Так я впервые стал солдатом английского подразделения.

Вингейт лично тренировал и обучал своих «спецназовцев». Его отряды патрулировали на вездеходах линию нефтепровода Киркук – Хайфа, совершали рейды по деревням, служившим укрытиями для бандитов, уничтожая главарей отрядов.

В рейды уходили ночами.

Этой ночью группу вел сам Орд Вингейт. Кроме Даяна и меня, с ним было еще двое бойцов. Тропа из Ливана, которой пользовались боевики, была нам уже хорошо известна. Там и устроили засаду.

Вскоре со стороны Ливана появилось двое арабов. Они несли рюкзаки, за спинами были видны длинные, неудобные в таких операциях, винтовки.

Захват застал их врасплох. Они сидели рядом на земле со связанными руками и молчали. Мины в рюкзаках не оставили сомнений в их целях и без признаний. Они шли взорвать нефтепровод.

Вингейт приставил револьвер ко лбу первому и задал вопрос:

– У вас одна группа или есть и другие? Чей отряд?

Вингейт свободно говорил по-арабски. Он окончил специальные годовые курсы с оценкой 85 баллов из 100 возможных и пленных допрашивал сам.

Араб презрительно посмотрел на него и плюнул Орду под ноги. Выстрел раздался мгновенно. Орд тут же повернулся ко второму арабу и сунул ему ствол револьвера в ноздрю.

– Вопрос слышал?

Араб немедленно заговорил. Судьба напарника, боль в рассеченной губе, запах пороха из ствола револьвера, все это помогло ему разговориться.

Он рассказывал все, что знал, много больше, чем спрашивали.

– Сегодня вышли две группы.

– Сколько всего таких групп? Кто командует?

– На юге Ливана таких отрядов – десятки, примерно по 15-20 человек, централизованного руководства они не признают, но задания муфтия Аль-Хуссейни выполняют. Этот подрыв нефтепровода – его приказание.

Араб добавил:

– Я не хотел, но муфтий – страшный человек. Не пойдешь – умрешь. Я боялся.

– А меня не боялся? – спросил Вингейт.

Араб назвал еще одну точку подрыва. Она была восточнее на полтора километра. Нужно было спешить перехватить вторую группу. Уже уходя, Лео услышал второй выстрел.

– Моше, он же все сказал?

– Так что? Отпустить его, чтобы он поднял тревогу?

– Что-то не так!

– Привыкнешь!

Привыкнуть я не успел.

К ноябрю 1938 года англичане устали от арабских беспорядков. В Палестину прибыл генерал-майор Бернард Монтгомери – «Монти». Он был солдатом, и в политические нюансы не вникал. Сразу же отмел рассуждения о «национальном восстании», «волнениях местных жителей», «вышедшем из-под контроля национальном движении» и прочие обтекаемые формулы бюрократов администрации мандата. У него была дивизия, и он знал, как решать проблемы.

Монтгомери никаких сантиментов к вооруженному врагу не испытывал, оценил ситуацию как войну с «шайками профессиональных бандитов» и дал своим солдатам приказ короткий и ясный:

– Мы в зоне военных действий. Применение оружия на поражение разрешено.

Восстание генерал подавил к началу 1939 года, солдат орденами наградил, население успокоил. Монтгомери был дальновиден и понимал, как действовать. Только вот муфтий сумел бежать и продолжить руководить арабскими беспорядками из Дамаска и Бейрута.

Я к тому времени стал владельцем прекрасного коня. Его подарил мухтар деревни в знак примирения. Арье взять коня отказался.

– Если я возьму коня, то, значит, счет мой к ним закрыт? Мы с ними все равно скоро схлестнемся. Придут другие из Ливана, и мухтар их не удержит. Нет, не возьму коня. Пусть Лео берет, ему, наконец, научиться нужно.

– Как ты его назовешь, Лео? – спросил Моше.

– Еще не знаю. Посмотри на его глаза. «Плут» подходит больше всего.

– Плут так Плут. Важно, на что ты на нем способен. Пока ты вроде мешка картошки на коне.

Все свободное время мне приходилось проводить с Плутом. Держаться в седле я научился быстро и вскоре перешел к тренировкам в рубке. Но когда в азарте рубанул лозу, которую любовно выращивал Давид, то целую неделю ходил с подбитым глазом.

В начале 1939 года англичане распустили отряды Вингейта.

Я оседлал Плута и поехал к своим польским друзьям в кибуц «Гиват Ганим».

Пустынная земля.

«Молока и меда» по-прежнему было мало, была земля, текущая кровью.

Книга третья: Нью-Йорк. Сентябрь 1938. Боб

Дождь льет, как из ведра, дворники автомобиля практически не справляются. Такое впечатление, что чаша терпения на небесах переполнилась, и начинается новый Всемирный потоп.

Полицейская машина медленно проезжает мимо парка Аллисон Понд. В машине двое патрульных. За рулем Боб. Его напарник Джо уплетает ужин, ему потоп-не потоп, важно поскорее домой. Жена его без ужина не отпускает в патрулирование. Еврейская жена, она по-другому не может.

Рация запрашивает их местонахождение.

– Мы на Пэнброк. Тут вроде драка собирается. Вывалились откуда-то человек 15. Дождь льет, а им все нипочем.

– Пусть разомнутся. Срочно в район доков. По докладам там стрельба. Доложите обстановку, направим поддержку.

В районе доков слышна мощная перестрелка. Создавалось впечатление новой Кастелламмарской войны1111
  Кастелламмарская война – кровавый конфликт за контроль над италоамериканской мафией между сторонниками Джо Массерия и Сальваторе Маранцано. Войну назвали так, потому что Маранцано был родом из Кастелламмаре-дель-Гольфо.


[Закрыть].

Боб осторожно подъезжает к району стрельбы, незачем обнаруживать себя раньше времени.

– Что будем делать, сержант?

– А ничего особенного, Джек, главное не лезть впереди всех. Подождем ребят, а то с нашими двумя стволами тут ловить нечего. Такое впечатление, что все банды Нью-Йорка решили выяснить отношения почему-то именно здесь, и именно во время нашего дежурства.

Джек, достал свой любимый винчестер, он управлялся им просто виртуозно. В такой ситуации, это очень полезное оружие. Своей зоной поражения винчестер может заменить с десяток пистолетов, но только на короткой дистанции.

Дорога впереди перекрыта сброшенным контейнером. За ним вроде тихо.

– Боб, чего они бесятся. Жить устали?

– Просто ребята переели бифштексов. От этого руки почти сами по себе потянутся к оружию. Это не Монтекки и Капулети. Эти пострашнее – семья Маранцано и семья Лучано. Вчера предупреждали об этом. Ты что, забыл? Меряются, у кого больше!

– А что больше?

– А все, важно чтобы больше, а что – неважно.

Пуля разбила боковое стекло автомобиля.

– Пора менять положение. Да и где обещанная поддержка? Мы что, вдвоем эту войну должны выиграть?

Стрельба усилилась. Боевики Маранцано и Лучано патронов не жалели, активно убивали друг друга, и, заодно, тех, кто мог случайно оказаться на линии огня. Боб начал объезжать их справа, чтобы только не оказываться в эпицентре боя, не повторить глупости, которую он сделал вчера, арестовав одного из убийц на виду у всей улицы.

Боб иногда думал, что чем больше бандиты будут убивать друг друга, тем чище будет город. Но их взаимные убийства не помогали. Уже прошла война, названная «Кастелламмарской», а город чище не становился. На смену убитым приходили другие, пока еще живые. «Великая депрессия» делал свое дело, работы не было, а в «семье» есть какой-то шанс заработать.

Мимо пробегал очередной «герой». Кто-то невидимый из «Чикагского пианино1212
  Так был назван «Томми-ган» – автомат Томпсона, излюбленное оружие мафии, полиции и военных.


[Закрыть]» дал по нему очередь, и это чуть не стоило Бобу жизни. Пули защелкали по контейнеру над головой.

«Герой» лежал на асфальте, и Боб решил рискнуть и разжиться томи-ганом. В его кольте М1911 оставалось только 4 патрона, да в запасной обойме еще 7. Особо не разгуляешься. С автоматом в руках можно будет чувствовать себя увереннее.

– Джек, прикрой меня!

Боб бросился к лежащему на земле автомату, поскользнулся и упал в лужу. Невидимый стрелок выстрелил по нему, но не смог попасть, и Джек поймал пулю, предназначавшуюся Бобу.

В это время в их сторону побежали трое боевиков. Боб уложил их из пистолета, а затем еще двоих.

Нужно было выбираться из этой передряги не только самому, но и вытащить напарника. Джек, совсем молодой парень, недавно женился. Нашлась же дуреха, согласившаяся на это.

Боб взвалил Джека на плечо, тот застонал.

– Стонать должен я, кроме тебя тащу еще и твой ужин, так что терпи.

Боб прижался к мокрой стене. Ночью, на ее фоне он был практически незаметен. Дело портили только сдуру заехавшие в опасную зону автомобили. Когда на плащ Боба попадал луч фары, то отблеск мог его выдать. Двигаться было опасно, но еще опаснее стоять на месте.

В это время пуля попала в бензобак их автомобиля. Взрыв и яркое пламя отвлекли стрелявших и дали возможность сменить позицию.

Боб начал медленно продвигаться вдоль стены к соседнему зданию. Вдруг он чуть не рассмеялся, неожиданно представил, как смотрится со стороны: на плече – раненый Джек, в одной руке томи-ган, в другой – кольт. В такую картинку даже в Голливуде не поверят.

На счастье, дверь была открыта. Боб случайно задел стену, Джек застонал.

Наконец они в коридоре. Тут по крайней мере не льет. Ни одна дверь не открылась, никто не реагировал ни на звонки, ни на стук в дверь. Боб взвалил напарника на плечо и поднялся этажом выше.

– Откройте! Полиция!

Реакции никакой. Боб уложил Джека рядом с дверью и ударом ноги вышиб дверь.

В квартире оказались две дрожащие от страха женщины.

– Полиция! Где у вас телефон?

Боб уложил Джека на диван и стал звонить в участок и скорую помощь.

– Ранен офицер полиции!

Помощь пообещали.

Женщины, как могли, перевязали Джека и приготовили кофе. И только сейчас Боб почувствовал, что ранен. Он посадил Джека рядом с собой, боялся, что тот задохнется, если потеряет сознание. Через некоторое время он отключился и сам.

Боб пришел в себя от того, что кто-то его тряс за плечо.

– Отпусти, Боб, его нужно срочно увозить.

Это говорил полицейский, приехавший за ними.

«Черт побери, нужно было ехать с Лео в Палестину». Это была последняя мысль перед потерей сознания.

Полицейский врач занялся Бобом.

– В нем одна пуля и две навылет прошли. Крови много потерял.

– Как шансы?

– Справится. Здоров, как чертов бык на ранчо моего отца. Танцы на улице вроде закончились?

– Закончились. Бери, понесли.

* * *

Прошло три дня. Боб еще с рукой на перевязи работает с бумагами.

– Боб, а гаубицей тебя повредить можно? Томми-гана вроде недостаточно?

Это Липски. Язык чесать его любимое развлечение.

– Боб, тебя капитан требует.

Капитан кого-то разносил по телефону. Боб ждал. Он стоял и думал, что тот, на другом конце провода возможно и виноват, но трубка телефона уж точно ни при чем…

Наконец разговор закончился.

– Садись, Боб, чего стоишь, не знаешь куда сесть? И вообще, как лейтенант, ты должен ко мне чаще заходить.

– Как сержант, сэр!

– Уже, как лейтенант. Там у входа тебя журналисты ждут, так что ты уходи через второй выход. Для полицейского фотография в газете может быть к концу карьеры. Есть примета такая, конечно, если заниматься не бумажной работой. Сейчас иди, приготовь что надо, с ребятами нужно отметить.

– А вы, капитан?

– Я обязательно приду. А сейчас иди, работы много.

* * *

Дома Боб чувствовал себя одиноко. Женитьба? Какая женитьба, ты не можешь знать свой завтрашний день, что ты можешь предложить женщине? То, что тебя похоронит государство? А ей это нужно?

Боб уселся на свой знавший лучшие времена диван, налил виски, и потянулся за альбомом с польскими фотографиями.

На одной из них он был сфотографирован на ринге после боя со спортсменом из Познани. Хорошо, что ребята попали в кадр. Где они сейчас, как они?

Лео возделывает свою любимую Палестину. Наверное, без звуков томми-ганов. А Марек вероятно уже в СССР…

Зарплата лейтенанта наверно позволит через пару лет съездить, повидаться. Это будет здорово. А сейчас нужно готовиться к пати.

Но до встречи с друзьями оказалось не два года, а девять лет.

Книга четвертая: 1939 год. Лео

Глава 1. 1939 год. Негба. Лео

В кибуце «Гиват Ганим» для меня сразу нашлась подходящая работа, я стал начальником охраны. Когда темнело, дежурные занимали сторожевые посты и вслушивались в ночь. Все было хорошо, ночи приносили тишину и прохладу. Но расслабиться охране я не давал, тишина – она обманчива.

Основания для беспокойства были. Англичане в основном подавили арабские волнения, но было понятно, что это временно.

Ишув готовился, активно строил новые укрепленные кибуцы. Они создавали «факты на местности» и опорные точки будущей обороны, размещенные достаточно продумано. Создавалась непрерывная цепь еврейских поселений. Это была работа на будущее.

Кибуцы строили по принципу «Стена и башня». Это был двор, защищенный двойной деревянной стеной. В пространство между наружной и внутренней стенами засыпался гравий. С внешней стороны стена была защищена колючей проволокой. В центре двора или у стены сооружалась сторожевая вышка, снабженная электрогенератором и мощным прожектором. Жилые помещения располагались по углам двора.

Британцы запрещали строительство новых еврейских поселений, но по действующему здесь турецкому законодательству завершенные здания и объекты сносить не позволялось. Приходилось строить кибуц за одну ночь от заката до рассвета. Для этого разрешения не требовалось.

Перед костопольскими друзьями была поставлена задача – построить самый южный, на то время, кибуц Негба. Он должен был стать «ключом к Негеву».

Кибуц, как и положено, родился за одну ночь. Это произошло 12 июля 1939 г. Сборные блоки, секции стен, окна и вышки изготовили и сложили в ближайшем селении, привезли электрогенераторы и прочее оборудование. Поздно вечером в полной темноте, окольными путями, чтобы не столкнуться с английскими патрулями, грузовики двинулись в путь. Туда же приехали сотни добровольцев-строителей из полудюжины соседних кибуцев.

Они установили блоки на месте нового поселения, окружили участок колючей проволокой. Группы по трое мужчин вбивали в землю железные колы для ограждения, женщины раскатывали сорокапудовые мотки колючей проволоки. Семь рядов проволоки с перекрещением между каждыми двумя рядами – это была тяжелейшая работа. Женщины менялись, то работая клещами, то надрывались, перетаскивали мотки колючей проволоки на новое место.

К утру строительство, в том числе двойная стена, заполненная землей и камнями, и сторожевая башня, были построены. Уложились в 5-6 часов. Рассвет застал пасторальную картину – на холме сидела молодежь и, как деликатесы лучшей кухни мира, уплетала праздничную трапезу из бутербродов.

Потом строители уехали, а в новом укрепленном поселении осталась группа из 35 человек, ставших его жителями. Освоением примыкающего участка они занялись немедленно.

Мне, как полицейскому, имеющему легальное оружие, было поручено патрулировать окрестности. На коне с кавалерийским карабином за спиной я выглядел достаточно воинственно и вполне мог надеяться напугать любого враждебно настроенного араба.

Днем к ограждению кибуца приблизилась группа арабов. Они просто не верили своим глазам.

Я подъехал к ним. Они спросили:

– Откуда вы здесь?

– Мы давно тут…

– Вас тут не было!

– Может чудо?

Арабы постояли, помолчали. Их пригласили на кофе. После кофе расстались почти друзьями.

Англичане в чудеса не верили. К воротам подошли английский сержант и двое жандармов… Сержант был в ярости, лицо багровое, глаза налиты кровью:

– Что это значит? Что вы тут делаете?

Это опять моя работа.

– Разве не видно? Мы тут живем.

– Как так! Вчера я проходил мимо и не заметил никакого поселения! Когда вы его построили?

– Откуда я знаю? Когда я пришел, здесь уже были люди…

Полицейские осмотрелись. Заканчивали строить курятник, девушки в шортах разогревали суп на костре, маленькая ферма, казалось, стояла уже давно, люди работали спокойно…

Я улыбнулся, нужно было налаживать отношения:

– Ладно. Заходите, выпейте с нами кофе. Может, и коньяк найдется…

На лице полицейского появилась улыбка. Что и говорить, коньяк – штука полезная.

Глава 2. 1939 год. Английский солдат

1 сентября в Европе началась война.

Англичане то создавали еврейские боевые отряды, то расформировывали. Военное руководство поддерживало их создание, административное было резко против, а ветер перемен дул то в одну, то в другую сторону.

Руководство ишува открыло бюро записи добровольцев в английскую армию. Я был там одним из первых. В течение недели добровольцев стало более 100 тысяч. Сто тысяч, готовых воевать, мужчин и женщин – треть всего еврейского населения Эрец-Исраэль.

Каждому пришлось решать, выбирать свой путь, кому копить оружие в кибуцах и готовиться к войне, кому – в английскую армию. Для меня выбор был не сложен, я сразу выбрал армию, тогда, в 1939 иной силы против фашистов не было.

Англичане не хотели вооружать и обучать еврейских добровольцев, они предполагали, что это потом станет для них проблемой. Не хотели они и создания еврейских подразделений под британскими знаменами.

Потом британцы решили, что нашли выход. Он им виделся в создании смешанных еврейско-арабских частей, причем не боевых, а вспомогательных, с равным представительством евреев и арабов.

Но тут они просчитались. Соблюдать пропорциональность в наборе невозможно, если нет пропорциональности в мотивации. Евреи шли в английскую армию, чтобы воевать с немцами и получить серьезную военную подготовку на будущее. У арабов таких целей не было, они шли в английские войска неохотно и всегда были в меньшинстве.

Ситуация стала меняться в начале 1940 года, когда премьер-министром стал Уинстон Черчилль. Сторонником сионизма он не был, но стечение чрезвычайных обстоятельств заставляло его изыскивать резервы везде, где только можно. Таким резервом стали еврейские добровольцы.

В январе 1942 года Роммель атаковал позиции 8-й английской армии в Северной Африке. Британцы были практически разбиты, началось паническое отступление. В английском посольстве в Каире уже жгли секретные документы.

Сложившаяся ситуация полностью изменила отношение англичан к еврейским добровольцам. Настал «медовый месяц» в отношениях между английской армией и ишувом, правда, до создания еврейской бригады было еще далеко.

Меня зачислили солдатом 2 роты Royal East Kent Regiment, одного из старейших британских полков с почти четырехсотлетней историей. История и дала им название «Buffs», из-за некогда традиционной одежды из буйволиной кожи. Кожаной одежды уже не было, а название осталось.

Мы проходили военную подготовку в Сарафанде, в огромном лагере с госпиталем, казармами и складами, внутренней тюрьмой для маапилим – незаконных эмигрантов…

А военный лагерь «Сарафанд»… Место было то еще, по собственной воле я туда бы точно никогда не пришел.

Столовой служил деревянный барак с решетчатой дверью, завешенной чем-то вроде марли для защиты от мух. Мухам об этом не сообщили, они были везде и во всем. Когда на стол ставили масло, то примерно через час оно выглядело блюдцем с желтой краской, в котором мухи устраивали соревнование по плаванию. Когда кто-то входил в столовую, все сразу же нервно смотрели на дверь. Нужно было убедиться, что дверь закрыта плотно, и мухи не получают подкрепления.

Когда новичок неплотно закрывал дверь, то кто-то немедленно бросался к двери закрыть ее, а потом раздавался дружный крик:

– Тебя что, в поле родили, ты, мудак?

А если он закрывал дверь правильно, то ждали, пока новичок не спросит про масло. Тогда ему немедленно предлагали две или три тарелки, в которых мухи все еще боролись за жизнь.

В свободные дни играли в футбол. Новички были видны сразу, на фоне черных и коричневых тел ветеранов, они выделялись белизной, но ненадолго. Вскоре они становились розовыми, а к вечеру уже не знали, как улечься в постели, чтобы не болела сгоревшая кожа.

Через некоторое время в лагере появились и женские воинские подразделения. Само присутствие женщин делало лагерь не то, чтобы симпатичнее, но как-то приемлемее. Их набирали для пополнения Женского вспомогательного территориального корпуса «Auxiliary Territorial Service – ATS» и Женского вспомогательного корпуса ВВС «Women’s Auxiliary AirForce – WAAF».

Женщин было немало. Возможно, им надоела однообразная работа в кибуце, а, может, заговорила авантюрная жилка. Но это и неважно. Они составляли седьмую часть всех еврейских добровольцев в Палестине, и четверть среди женщин в форме на всем Ближнем Востоке. Предполагалось, что они заполнят конторские штаты, станут медсестрами, водителями, поварихами, но это были женщины ишува, причем те, кто добровольно пошли в армию. Равенство было их принципом, они хотели быть разведчиками, парашютистами, связными в немецком тылу.

Для женщин-парашютистов в Сарафанде проводилась только начальная подготовка, завершалась она на базе в Каире. В Сарафанде они вместе с солдатами изучали различные виды стрелкового оружия, противотанковые средства и взрывчатые вещества, стреляли из пулеметов Брен, и часто их результаты были лучшими. Но они были женщинами среди молодых мужчин.