Текст книги "Победа разума (СИ)"
Автор книги: Владимир Зданович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Победа разума
Семен родился и вырос в маленькой таежной деревушке со странным названием Курабино. Отец Семена, глава местной администрации, крупняк, как его называли в селе, был человек занятой, семьей занимался мало, да и дома то бывал редко. Мать Семена умерла, когда ему было три года. О ней он помнил только, как бывало, посадит его на колени и тихонько красиво что-то ему поет. Слов он не помнил, но от ее голоса становилось тепло и уютно. Воспитывал Семена его дед, охотник-промысловик. Он научил Семена любить и понимать тайгу, чуять ее голоса и запахи, бесшумно подкрадываться к чуткому зверю.
В свои шестнадцать лет он лишь однажды выезжал с отцом в районный центр, небольшой городок Заборск. Так что знал Семен только окрестную тайгу, да соседнюю деревушку Самошино, где он часто бывал, потому что в Самошино был клуб, и там всегда по праздникам устраивали танцы. Самошинские очень не любили пришлых курабинских парней, но им приходилось с этим мириться, потому что клуб на две деревни был один. Но совместные танцульки часто приводили к ссорам и дракам стенка на стенку.
Семен, обладая высоким ростом и крепким телосложением, был на особом счету, потому что когда он участвовал в драке, курабинские всегда побеждали, и он старался, по возможности, конечно, держаться в стороне. А самошинские делали вид, будто не замечают, что он волочится за самошинскими девчонками. Сейчас ему нравилась самошинская Дунька Савельева – девчонка видная, статная, с огненно-рыжими длинными волосами и задорно-веселым нравом. Сегодня на танцах она все время мельком бросала взгляды на Семена и, наконец, он, улучшив минутку, договорился с ней встретиться после танцев в поле за овином.
Овин стоял на отшибе и за ним начинался поросший кустарником косогор, спускающийся к реке. Самое удобное место для тайного свидания. Дождавшись конца танцев, Семен скинул башмаки, припрятав их в старом совхозном сарае, и направился к овину. На поле спустился вечерний туман, и он шел, погрузившись по пояс в густое белое покрывало. Подходя к овину, он вдруг заметил двух парней.
«Самошинские,– подумал он, – Дунька, шалава, натравила-таки на него самошинских».
Он всегда в тайне опасался, что самошинские подстерегут его и устроят ему темную за те тумаки, которые он щедро раздавал им во время драк. Бесшумно ступая по траве босыми ногами и чуть пригнувшись, чтобы не очень возвышаться над туманом, он стал подкрадываться к овину. Парни вели себя как-то странно: они ничуть не таились, как им следовало бы делать, а бодрым шагом направлялись за овин, где должна была стоять Дунька. Он подождал, пока они скроются за углом, поднял с земли первый попавшийся под руку кол и, подкравшись поближе, попытался послушать, о чем они говорят. По крайней мере, врасплох они его теперь не застанут.
И вдруг он услышал отчаянный визг Дуньки. Семен рванулся туда, держа наготове кол. Он увидел, что парни схватили Дуньку под руки и пытаются утащить ее в сторону спуска к реке.
– А ну не трожь, сволочи! – крикнул он им.
Один из парней, который был повыше ростом, обернулся. В руке у него оказалась короткая плетка. Он взмахнул ею, и плеть стала стремительно удлиняться, а конец ее полетел в сторону Семена. Имея большой опыт сельских драк, Семен легко уклонился от плети, подставив под нее кол. Когда конец плети обвился вокруг кола, Семен схватился свободной рукой за плеть и со всей силы рванул на себя. Плеть обожгла ладонь, запахло паленым мясом. Однако ему удалось вырвать у парня плеть и, превозмогая боль в ладони, перехватить ее за рукоятку. В его руке плеть неожиданно снова стала короткой. Держа кол в одной руке, а плеть в другой, Семен встряхнул плетью, она удлинилась, и конец ее с шипением скользнул по траве. Он успел заметить, что рукоятка плети светится слабым матовым светом, и на ней переливаются разноцветные огоньки. Не обращая на это внимания, он резко взмахнул плетью, сопровождая удар громким криком. Конец плети полетел в сторону противников. Но тут второй парень обернулся. В его руке мелькнула точно такая же плеть. Дальнейшее Семен мог вспомнить только с большим трудом. Кажется, второй парень выбил из его руки плеть.
– Беги! – успел крикнуть Семен Дуньке.
В лунном свете огненной волной взметнулись ее волосы, и она скрылась в кустарнике. Семен, схватив двумя руками кол, в два прыжка оказался рядом с парнями, которые уже повернулись к нему спиной. Он со всей силы ударил по голове того, который был выше ростом. Семен почувствовал, как кол ударился о голову парня, но тот, как ни в чем не бывало, обернулся. В лицо Семена пахнуло жаром, и рубаха на его груди вспыхнула. Он бросил кол, упал и стал кататься по мокрой траве, сбивая с себя пламя. Когда он вскочил, парней уже не было. Они не могли уйти далеко. Он бросился в кусты, но там никого не было. Он стал звать Дуньку, но никто не откликался.
С тех пор Дуньку никто не видел. Если бы не ее исчезновение и не сильные ожоги на руке и на груди, Семен решил бы, что ему все это почудилось. Но это было, было на самом деле: его таскали в милицию, самошинские вообще обвиняли его в том, что он ее пришил, хотя никаких оснований для этого не было. Началась настоящая травля, и он вскоре вынужден был, так и не окончив школу, уехать из Курабино в Заборск, где поступил на завод учеником слесаря. Так он сменил таежные просторы на не мощеные пыльные улочки, стиснутые маленькими приземистыми домами. Работа на заводе отнимала много сил, а учеба в вечерней школе поглощала все остальное свободное время. Так прошел год.
Семен стал прилично зарабатывать и смог переселиться из заводского общежития в маленькую однокомнатную квартирку, которую он снимал.
Все началось холодным весенним вечером, когда Семен шел из школы домой. Удивительно знакомым женский голос неожиданно окликнул его по имени. Семен обернулся: в трех шагах от него стояла незнакомая женщина. Она была одета в черное кожаное полупальто и в такие же черные кожаные брюки. Он подошел ближе, чтобы получше рассмотреть ее в сгущающихся сумерках.
– Ты что, самошинских уже в упор не узнаешь?
– Господи, Дунька? Ты что, с неба свалилась?
– Можно сказать и так.
Сначала они шли молча. Потом Дунька стала расспрашивать его о своих родителях, о селе. Семен рассказал, что мать ее после таинственного исчезновения Дуньки сильно сдала, и сейчас уже не справляется по хозяйству, где можно ей помогает отец, хотя он по-прежнему директор клуба и жалуется, что у него по горло работы. На все вопросы Семена Дунька отвечала коротким «потом» и продолжала с интересом его расспрашивать. Он заметил, что речь ее стала интеллигентнее, порой она говорила так сложно, как Семену никогда бы не пришло в голову сказать. Короче, это была не та деревенская девчонка Дунька, которую он хорошо знал, а больше походила на интеллигентную воспитанную барышню.
Холодало. Семен в своем легком свитере стал мерзнуть.
– Накинь-ка вот это – вдруг сказала Дуня и протянула ему такое же кожаное полупальто, какое было на ней.
Он мог поклясться, что до сих пор у нее в руках ничего не было. Пальто оказалось ему впору и было теплым, будто бы только что с плеча.
Постепенно улицы пустели, и вскоре вокруг стало совершенно безлюдно. В провинциальных городках ложатся спать рано.
– Эй, барышня, люди добрые – сказал кто-то, картинно картавя.
Семен увидел, что от стены отделились трое и направились к ним.
Не за падло', не пора ли вам раскошелиться? А то мы проголодались и продрогли, а вы, я вижу, шибко кучеряво живете. А ведь мы просим то совсем не много, можно сказать пустяк – 50 баксов. По десять на брата – сказал тот же голос, продолжая картавить.
Семен огляделся и увидел у стены еще две темные фигуры. Пять человек, конечно многовато, учитывая, что они наверняка вооружены, и потом с ним была Дуня.
– Дунь, отойди в сторонку, я с ними разберусь.
– Не надо, Сема. Только не хватает, чтобы ты ввязался в драку.
– А вас, барышня, попрошу не кудахтать, а отстегнуть обещанные баксы и одолжить нам ваши клифты.
– Ребята, от нас вы не получите ничего, так что убирайтесь отсюда покуда целы – вдруг строгим голосом сказала Дуня и шагнула навстречу бандитам.
Семен разинул рот от удивления.
– Жёра, мне показалось, что эта дамочка хочет меня оскорбить – сказал тот же голос и один из бандитов двинулся к Дуне.
Дуня сделала какое-то резкое короткое движение, и бандит, вскрикнув, рухнул на землю.
– Может, хватит? – спокойно спросила она.
Она стояла между Семеном и бандитами, ноги на ширине плеч, руки на поясе.
– Ах ты, стерва! – крикнул один из них, и оба разом кинулись к ней.
Семен успел сделать только один шаг, чтобы оказаться рядом с Дуней, как удар чудовищной силы отбросил бандитов назад, и они неподвижно распластались на земле.
– Пошли – также спокойно сказала Дуня и добавила – Что-то мне везет последнее время на таких моральных уродов.
– Ты слишком шикарно одета.
– Так что же мне в лохмотьях ходить?
– Стойте, сволочи! Все равно вам не уйти!
– Дуня, они могут выстрелить в спину.
– Не успеют – сказала она не оборачиваясь.
– Ну, вы сами напросились!
Сзади грянул выстрел, то есть Семен мог поспорить на что угодно, что слышал звук выстрела. Но в это же мгновенье, а может чуть-чуть раньше, Дуня обернулась и, как показалось Семену, что-то с силой бросила в сторону бандитов. Один из них жалобно заскулил, и когда Семен обернулся, то увидел, что тот отбросил пистолет и трясет рукой, будто ее ошпарили кипятком.
– Теперь действительно хватит. Пошли отсюда.
Дуня взяла его под руку.
– Дунь, как ты это сделала? – спросил Семен после некоторого молчания.
– Потом, Сем, все разъяснения и обсуждения потом. Лучше покажи мне, где ты живешь.
Они зашли в его квартирку, где он, наконец, смог ее как следует рассмотреть. Ее полупальто было будто бы сложено из маленьких кожаных чешуек как из мозаики. На талии оно было перехвачено широким темным поясом со сложным орнаментом. Кожаные брюки и берет, под который были убраны волосы, тоже были из маленьких чешуек. Он отметил, что на его полупальто чешуйки были большего размера и слегка перекрывали друг друга.
Туалет Дуни завершали изящные туфельки из гладкой черной кожи на невысоких каблуках. Жесты ее были уверенные, и от всего ее вида веяло независимостью и какой-то мудростью что ли. Лицо показалось Семену необычно красивым. Наверно такие лица называют одухотворенными. И потом она выглядела совсем взрослой. В общем, от прежней Дуньки остался, пожалуй, только огонь в волосах.
– Не плохо, совсем не плохо – сказала она, осматривая тем временем его квартирку.
Хотя на самом деле обстановка была довольно убогой: кровать, стол, четыре стула, тумбочка и платяной шкаф.
– Ты чего не раздеваешься?
– Еще успею. Знаешь, я часто вспоминаю тот вечер, когда я ждала тебя возле овина. Так, кажется, он называется?
Семен кивнул.
– Ведь ты тогда схватился рукой за плеть и конечно сильно обжегся, а все равно крикнул мне «беги!». Потом Роберто ударил тебя в грудь термальным зарядом, и ты упал. Я оглянулась и видела из кустов. Дай-ка руку. Ого, какой рубец. Так. Ну-ка, раздевайся.
– Ты что, очумела?
– По пояс, дурачок.
Он скинул с себя полупальто, свитер и рубашку. Дуня молча осмотрела шрамы на его груди и покачала головой.
– Попробуем подправить – наконец сказала она и наощуп вынула из пояса какой-то предмет, который Семен принял за часть орнамента.
Она стала водить им над его ладонью, одновременно разглаживая кожу свободной рукой. Было невыносимо щекотно. Семен поморщился.
– Я знаю, щекотно, потерпи.
Потом она перешла к груди.
– Ну, все. Кажется удачно – сказала она ,будто разговаривая сама с собой, – подожди, пока не одевайся. Пусть кожа подышит.
– Переходим к неформальной части вечера – бодро продолжала Дуня.
Она со звучным щелчком расстегнула пояс и бросила его на кровать, скинула полупальто, сняла туфельки, стянула с себя брюки и осталась босиком в коротеньких светлых шортах и легкомысленного вида блузке салатного цвета, которую она тут же завязала узлом на груди. Почему-то раньше он не замечал, что у нее такая потрясающая фигура, прямо как на рекламном щите «Колготки для суперледи».
Дуня озорно прищурила глаза и вдруг несильно, но ощутимо ударила его в поддых. Он выдержал удар. Она ударила снова, любуясь, как вздуваются, напрягаясь, бугры его стальных мышц.
– Ну и здоров ты, Сема.
Когда она замахнулась третий раз, он попытался перехватить ее руку. Она увернулась. Он попытался поймать ее, но руки схватили пустоту. Так продолжалось некоторое время: он пытался ее поймать, а она со смехом ускользала, шлепая его то по груди, то по спине. Он слышал ее воркующий смех, видел мелькающую ярко рыжую копну волос, а поймать ее никак не мог. Она играла с ним, как хитрый лисенок с неуклюжим медведем. Это уже стало его раздражать, как вдруг Дуня неожиданно оказалась в его объятьях. Он взял ее за плечи, осторожно приподнял, приблизил к себе и спросил:
– Кто ты? Ну кто же ты такая, в конце концов?
Лицо ее стало серьезным.
– У меня есть предложение. Только сначала отпусти меня и надень рубашку.
– У меня есть предложение – повторила она, когда ноги ее коснулись пола – давай устроим дружеский ужин, и за столом я тебе все расскажу. Я тут кое-что с собой прихватила.
В руке у нее очутился объемистый пакет, из которого Дуня стала выкладывать на стол всякую снедь. Процесс завершила бутылка золотистого вина.
– Это тащи на кухню. Будем жарить. Это положи на тарелку. У тебя есть тарелки? Неси их сюда – бодро командовала Дуня.
– Слушай! Я ни от чего тебя не отвлекаю? А то навязалась тут, ввалилась без приглашения. Здрасте, я ваша тетя – Дуня говорила уже из кухни, пытаясь перекричать шипящую сковородку.
Занятый распаковкой и раскладыванием на тарелку какой-то еды, напоминающей копченое мясо, Семен не ответил. И тут зазвонил телефон, Дунин телефон.
– Сема, у меня мокрые руки. Возьми трубку. Телефон на поясе. Увидишь.
Семен взял лежащий на кровати Дунин пояс, снял с него маленький, как игрушка телефон. В такт звонкам на нем мигала малюсенькая лампочка.
– Нажми красную кнопку вверху – крикнула Дуня.
Семен нажал красную кнопку. Звонки прекратились, а лампочка загорелась ровным зеленым светом.
– Даша? – спросил незнакомый мужской голос.
– Нет – ответил Семен.
– А где она?
– На кухне.
– На какой еще кухне? Да, включи ты видео! Невозможно заниматься!
– Сема, нажми зеленую клавишу внизу.
Семен нажал зеленую клавишу, посредине комнаты что-то ярко вспыхнуло, и там появился молодой парень. Он огляделся, хмыкнул и пошел на кухню, откуда Семен услышал его разговор с Дуней. Они говорили на каком-то незнакомом ему языке. Красивые певучие звуки скорее напоминали музыку, чем человеческую речь. Потом молодой человек вернулся в комнату.
– Все. Спасибо. Пока – сказал он по-русски и исчез.
В руке у Семена остался потухший телефон.
Дуня вошла в комнату. Ее лицо выражало крайнюю озабоченность. Она машинально взяла у Семена телефон и вставила его в пояс.
– Послушай, Сема. Мне надо срочно уходить.
Дуня уже одевалась. Последним она застегнула пояс, провела рукой по его орнаменту, огляделась, нашла глазами лежащий на стуле предмет, которым она лечила Семена, и дополнила им орнамент пояса.
Дуня неожиданно оказалась рядом, обхватила руками его голову и легонько попыталась ее пригнуть. Семен напрягся.
– Прости, но мне действительно нужно срочно идти. Это не на долго, часа на полтора. Я обещаю, что сразу же вернусь сюда, что бы ни случилось. Не провожай меня, не надо.
Уже у двери она обернулась.
– Последи, чтобы сковородка не подгорела. Я скоро … – сказала она и исчезла за дверью.
Оставшись один, Семен поплелся на кухню. На газовой плите громко шипела закрытая крышкой сковородка, распространяя приятный аромат жаркого. Под крышкой оказалось незнакомое блюдо: очень вкусные коричневые хрустящие корочки. Похоже, жаркое было готово. Он помешал его и выключил газ.
Потом вернулся в комнату и стал не спеша сервировать стол. Подумать только, слова-то какие на ум лезут, – «сервировать». Только час с ней поговорил и на тебе.
Что же это такое делается? Ну, прямо, чудеса в решете. Год о ней не было ни слуху, ни духу. Потом, когда все уже смирились с ее исчезновением, она вдруг сваливается как снег на голову, да еще в личине. Ну, прямо, не знаешь, как и сказать. В личине ведьмы. Ну да, он так ей и скажет:
– Слушай, да ты просто ведьма.
Чего она ответит? Положим, Дунька найдется, что ответить. Она за словом в карман не лезет. Только Дунька ли это? Вон она мужиков то, как котят … надо же, не успеют выстрелить в спину. Успели, только пуля не долетела. Он вспомнил, как она говорила с парнем на иностранном языке, и ведь шпарила то как свободно. А может она шпионка? У них и всяких разных хитрых штучек навалом.
Все было готово к приходу Дуни. Семен сел за стол и стал рассматривать бутылку. Она была какая-то чудна'я. Сделана в виде за'мка. Красиво. И пробка какая-то странная ни тебе шампанское, ни тебе портвейн. Как же все-таки ему себя вести? Ведь она кого хошь перехитрит. Ну ладно, пусть сначала все о себе расскажет, как обещала. А там посмотрим.
Раздался звонок. Дунька! Семен открыл дверь. Дуня стояла, прислонившись спиной к стене. Вид у нее был, мягко говоря, потрепанный. Под правым глазом красовался огромный синяк. Полупальто все было обшарпано. Некоторые чешуйки были выдраны. Она едва стояла на ногах.
– Проходи – сухо сказал Семен и отступил от двери.
– Не могу. Сил нет. Возьми меня на руки.
Он внес ее в комнату и положил на кровать. Она застонала.
– Где ж тебя так?
– В эпицентре …. Случайно … Сем, сними с пояса Мед8, которым … ну … я тебя …
Он понял. Снял прибор. Показал Дуне.
– Этот?
– Да … пальцы правой руки … сломаны … давай … быстрее …
Похоже, она теряла сознание. Чего давать то? Он повертел приборчик. На нем была только одна кнопка. Семен положил ее правую руку ладонью ей на живот, расправил пальцы и, нажав кнопку, стал водить прибором над пальцами одновременно, поглаживая их, как это делала она.
– Нет … очень больно … убери с живота.
Видимо, на ней не было живого места. Он придвинул стул и, положив ее руку на стул, продолжил манипуляции. Она пошевелила пальцами.
– Хорошо … теперь я сама.
Дуня попыталась расстегнуть пояс правой рукой. Левая рука лежала неподвижно. С ней, видимо, было совсем плохо.
– Нет, не могу. Помоги снять.
Он расстегнул и снял пояс.
– Дальше …
Семен осторожно снял с нее полупальто и брюки.
– Ноги целы?
– Кажется, да.
– Дальше …
– Да ты чего?
– Раздевай … совсем … надо осмотреть.
Несколько робея, он снял с нее последнюю одежду. Она вяло помогала ему правой рукой.
– Все цело?
– Нет. На правой груди большая рваная рана.
– Глубокая?
– Не вижу …
– Грудная клетка пробита?
– Нет… вроде бы, не пробита.
– Тогда потом … сначала позвоночник. Переверни меня на живот … Мед8 … давай …
Когда он подправил ей позвоночник, она смогла самостоятельно перевернуться на спину, приподняться на правом локте и кое-как осмотреть себя.
– Все не так уж скверно. Прорвемся. Дальше я действительно смогу сама. Ну что ты на меня так смотришь? Голых женщин не видел? Поди, посиди на кухне. В крайнем случае, позову.
На кухне не было стула, а возвращаться за стулом в комнату было неудобно. Он сел на кухонный столик и стал ждать. Из комнаты не доносилось ни звука.
– Даша, ты жива? – не выдержав, спросил он.
– Все в порядке. Уже скоро … Можно я воспользуюсь твоей ванной?
– Конечно. Полотенце в шкафу.
– Спасибо.
Только тут Семен понял, что впервые назвал ее Дашей. Даша – такое красивое имя. И что же он раньше то ее Дунькой звал?
Время тянулось невыносимо медленно. Потом в ванной зашумела вода. Похоже, Даша пошла мыться. Думаешь пошла? Она ведь только что пластом лежала. Семен решил на всякий случай разогреть остывшее жаркое и включил газ под сковородкой. Шум воды в ванной стих и через минуту на кухню вошла Даша. Она была босиком, в шортах и блузке.
– Смотри, как новенькая, – весело сказала она, поворачиваясь перед Семеном как на демонстрации мод.
От синяка под глазом не осталось и следа.
– А грудь?
– Порядок. Залатала. О, ты уже разогрел. И не подгорело. Ну, ты гигант. Будем праздновать победу. Так. Сковородку на стол. Будем есть со сковородки. Я в детстве очень любила есть жареную картошку прямо со сковородки. У тебя есть подставка? Все. За стол!
Она действительно была как новенькая. Сели за стол.
– Открывай вино. Это настоящее Тауриканское. Никакой не суррогат. Ой, извини. Ты же не умеешь.
Она взяла бутылку, сделала неуловимое движение и бутылка открылась.
– Наливай!
Зазвенел телефон.
– Да, слушаю, Савельева – ответила Даша.
– Даша, ты где? – спросил мужской голос.
– Отдыхаю.
– Мне сообщили, что на RX-3152 ты попала в эпицентр. Ты в порядке?
– Все в порядке, Марк, спасибо.
– Почему не обратилась в лазарет?
Даша промолчала.
– Чтобы сегодня же обследовалась в лазарете.
– Но, Марк…
– Никаких «но», это приказ. И еще: совещание по RX-3152 у меня через 20 минут.
– Может, без меня?
– Не получится, ты основной участник событий. Все, конец.
Даша виновато посмотрела на Семена, мол, вот видишь.
– Давай выпьем – за встречу.
Они чокнулись. Даша пригубила вино, удовлетворенно поцокала языком, качая головой. Семен отхлебнул, не почувствовав никакого особого вкуса. У него пропало всякое настроение. Некоторое время они молчали.
– Давай выпьем еще раз за то, чтобы наши встречи повторялись.
Семен промолчал, но про себя отметил, что не ахти как жаждет повторения такой встречи.
– Ну, мне пора. Что, если я оставлю небольшую сумму денег? Ты сможешь передать ее моим родителям под каким-нибудь предлогом?
– Нет проблем, – Семен пожал плечами.
Даша снова надела свою кожаную тройку. Семен заметил, что ее полупальто выглядит как новое, но он уже перестал чему-нибудь удивляться. Даша подошла к нему, погрузила руки в его волнистые волосы, пригнула голову и поцеловала в губы.
– Спасибо. Я помню, помню. Я должна тебе все рассказать. Но сейчас мне нельзя опаздывать.
Дверь за ней закрылась. После телефонного звонка прошло ровно 20 минут. Он кинулся на лестницу, чтобы предупредить Дашу, что она наверняка опоздает, но лестница была пуста. Это не вызвало у него ни удивления, ни досады, только тупое безразличие. Захотелось забыть все это как дурной сон. Вернувшись в комнату, он увидел на столе небольшой, завернутый в бумагу пакет. Развернул и обнаружил там две пачки денег и короткую записку:
«Передай это моим родителям. Даша».
В каждой пачке было сто листов по 500 рублей. Это его годовая зарплата. Ничего себе, небольшая сумма денег. Купюры были новенькие, хрустящие, будто только что напечатанные. Такие деньги под силу заработать разве что шпионам. Интересно, под каким благовидным предлогом он сможет передать это Дашиным родителям?
Последующие дни Семен чувствовал себя скверно. Любая еда казалась ему не вкусной, сделанная работа не радовала, девчонки казались скучными и глупыми. Внутри его была пустота, каменный, неземной покой. Он уходил за город к маленькому лесному озерцу и часами смотрел на воду. Мелкая быстрая рябь странным отблеском отражалась в его мозгу и чем-то заполняла внутреннюю пустоту.
Ночами он спал беспокойно. Почти каждую ночь ему снился один и тот же сон. Он шел по незнакомой пустынной местности. Кругом была звенящая тревожная тишина. Почему-то он знал, куда он должен идти. Вдали виднелась река. Подходя к реке, Семен видел сидящего на краю обрыва старика. Его ничуть не удивляло, что старик сидел там, скорее наоборот, – Семен был абсолютно уверен, что встретит его. Он садился рядом со стариком и тот что-то говорил Семену, что-то очень важное, но он помнил слова старика только во сне.
Наверно, многие замечали его состояние. Даже мастер, Кузьмиченко Макар Константинович по прозвищу Кузьмич, однажды, догнав его у проходной, спросил:
– Ты чего скис, Семен?
Кузьмич был маленький кругленький человечек лет сорока. Слыл он занудой, но был при этом душевным человеком, понимающим, лишнего начальству не болтал и всегда прикрывал работяг, когда это было нужно.
– Что там у тебя стряслось?
– Да так, ничего.
– Влюбился, поди. Да плюнь ты на нее. Что? Баб что ли не хватает? Вон Клава с седьмого участка как в тебя глазами стреляет. Другого бы наповал свалила. А баба в самом соку, груди в блузу не вмещаются. Прижал бы ты ее в темном углу. Поговорил.
– Да о чем с ней разговаривать-то?
– Как о чем? О погоде, птичках, о любви.
Крохотная искорка радости вдруг вспыхнула в его груди и тут же утонула в несокрушимом покое.
– Учиться тебе надо. Вот что, – менторским тоном продолжал Кузьмич. – К лету школу закончишь, осенью направим тебя на учебу: механика из тебя сделаем, инженера.
– Да на хрена мне учиться, я и так хорошо зарабатываю.
– Ох, Семен, с таким настроением ты когда-нибудь так сорвешься. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.
– Не скажу.
– Не скажу, не скажу, – проворчал Кузьмич.
Карусель будничных дел вертелась не переставая. Занятия в школе, нескончаемые поездки в деревню «для завершения весенне-посевных работ на приусадебном участке». Даже некогда «глотнуть пивка для быстрого рывка».
В одну из таких поездок в деревню он передал деньги вместе с запиской Дашиной маме. Тетя Маша встретила его в доме.
– Сема, ну проходи, проходи. Дай-ка на тебя взглянуть. Боже, какой огромный! Повзрослел, возмужал. Чем занимаешься?
– Слесарим.
– Хорошее дело. Ну, говори, с чем пришел? Никак гостинцы нам из города привез?
– Да вы садитесь, тетя Маша, вот сюда за стол.
– Ты это чего? – удивилась она, однако села.
– Вот, от Дуни.
Тетя Маша развернула пакет и замерла с запиской в руке.
– Почерк Дунин. Господи, значит жива. Только чего это она Дашей-то назвалась. Завсегда Дунькой была. И ни тебе мама, ни тебе папа, ни здрасьте, ни до свидания. Это точно от нее? Ты не врешь?
– Тетя Маша!
– Ты где ее встретил-то? В городе? Чего сама-то не явилась? Ну как там она?
– В порядке.
А перед его взором всплыла Даша. Она поворачивается и говорит:
«Смотри, как новенькая».
– В порядке она.
Тетя Маша поморщилась:
– Опять сердце прихватило. Сема, подай-ка капли… там, на полке.
Выпив капли, она еще долго внимательно изучала записку.
– Как она туда попала-то? Чем занимается? Да ты говори, Сема, не молчи.
– Да не успели мы толком поговорить, спешила она.
– Вечно она куда-то спешит. Вот и допрыгалась – тетя Маша встала – Ты, когда ее встретил, сгреб бы в охапку и притащил сюда, дуру-то нашу. Ведь нравился ты ей. Я знаю. Она, бывало, говорит мне… да что там вспоминать.
Тетя Маша махнула рукой и вдруг уткнувшись Семену в плечо заплакала.
– Тетя Маша, ну что вы, да вы сядьте. Говорю, она в порядке.
И вспомнил: беспомощная Даша лежит на его кровати и слабым срывающимся голосом говорит:
«Надо осмотреть…все цело?…»
– Тетя Маша, я обещаю, когда встречу ее в следующий раз, обязательно доставлю ее сюда.
– Вот увижу нашу дуреху, тогда и помру. Я и место для могилки уже присмотрела: у излучины, на косогоре. Оттуда вся деревня видна как на ладони.
– Тетя Маша! Что вы такое говорите!
– Да устала я, Сема, ой, как устала. Смерть ведь тоже дело житейское, от нее не убежишь. Господи, что же я с такими деньжищами-то делать буду? А может, самогончику выпьешь? Мой два раза перегнал, настоял на зверобое. А то как-то не по-людски получается.
– Нет, нет, что я приехал на родину самогон пить?
– Ну ладно, ладно. Ох, какой строгий стал. Весь в отца
– Побегу я, тетя Маша.
– Беги, беги соколик.
В городе Сема бывал на улице только короткими перебежками между школой, домом и работой. После работы начиналась гонка: в магазин – что-нибудь купить поесть, быстро домой – перекусить и – за уроки, или – бегом в школу. Погода весной переменчива – то холодно, то жарко, то солнце светит слишком ярко. Каждый день думать о том, что одеть – это уж слишком. И Семен предпочитал носить кожаное полупальто, Дашин подарок, как он его называл. Оно было легким, удобным, не промокало. Было у него еще одно удивительное свойство: в жару в нем было прохладно, а в холод – тепло, ну колдовство, да и только. Сама Даша не объявлялась, а где ее искать, Семен не имел ни малейшего понятия.
Однажды на улице кто-то схватил его за руку. Обернувшись, Семен увидел прислонившегося спиной к стене рослого молодого парня на вид лет 20-ти.
– Слушай…я тебя знаю? – сказал он заплетающимся голосом с сильным акцентом. И, так как Семен молчал, продолжил – Не то… ты меня знаешь? … Ну, ты же наш?
Парень был с ног до головы перепачкан в глине. Местами глина стала подсыхать, оставляя на одежде светлые разводы причудливой формы. Парень вдруг вполголоса нараспев заговорил или запел на иностранном языке, красиво выводя незнакомую мелодию. И вдруг Семена как молнией ударило: парень был в таком же черном полупальто как у него, только подпоясанном широким поясом, на котором большими комками налипла мокрая глина.
– Что, признал? – с надеждой спросил он.
– Что-то не припоминаю. – Семену пришла в голову шальная мысль – Ты Дашу Савельеву знаешь?
– Дашку? Савельеву? А то! Ты, значит, знай Дашку и молчишь, сынов сук…слушай… я понятно сказал? Этот язык… я не могу… а линг весь забит грязью и не фурукчет.
– В общем, понятно. Пошли ко мне, там отмоешься.
Придя домой, Семен отправил гостя в ванную, а сам стал жарить пельмени. Жареные пельмени, – обычная еда холостяков. Когда незнакомец вышел из ванной, он выглядел весьма прилично, двигался уверенно, язык у него не заплетался и акцент полностью исчез. Видимо он прочистил свой таинственный линг.
– Посмотрим, что там у нас заготовлено…
Гость вытащил из внутреннего кармана полупальто бутылку емкостью не меньше литра.
– Тауриканский – ласково сказал он.
Семен с интересом взглянул на бутылку.
– Вино?
– Обижаешь, ром, лучший в мире. Я вижу, ты давно не был в Таурикии. А там сейчас открыли новый шалман. Нет, это надо видеть своими глазами. Допьем, и можно будет туда махнуть. Тебе надо догонять, – продолжал он, наливая Семену полный стакан, – а я пока передохну.
Он плеснул себе совсем немножко и пояснил:
– Только, чтобы чокнуться.
Они выпили за знакомство. Напиток был ароматный, очень приятный на вкус и в нем почти не чувствовалось крепости. Потом выпили еще и еще, закусывая жареными пельменями. После третьего стакана Семен сильно захмелел, и было принято решение, что они сравнялись.
Незнакомец сидел за столом, держа на отлете пустую бутылку.
– Готово, можно ехать дальше – бодро сказал он.
Больше Семен ничего не помнил.
Проснулся он, лежа в постели в незнакомом месте. Полупальто и брюки висели рядом с кроватью на стуле. В комнате стоял полумрак. Кроме кровати и стула там был только небольшой столик. Сквозь окно пробивался слабый свет. Голова гудела. Семен сел на кровати и стал одеваться. Костяшки пальцев были в ссадинах как после крупной драки. Вчера они пили с незнакомцем у него дома. Он говорил, что можно махнуть в какой-то шалман, кажется, «Таурикию», который недавно открылся, но это точно не в Заборске. Как же они туда махнули? Он вспомнил, как выбежал за Дашей на лестницу, а ее и след простыл, хотя у нее не было ни ступы, ни метлы. Вспомнилась книжка о том, что в Москве появилась нечистая сила. Так там баба летала на мужике, превратив его в кабана. В кого же превратил его вчерашний гость? Положим, он вчера так набрался, что сам без посторонней помощи превратился в свинью или кабана. Правда, летать при этом мог разве что мордой в грязь. Семен глянул в окно. За окном в предрассветных сумерках громоздились огромные здания самых причудливых форм. Точно не Заборск.
