Текст книги "Иванов и Рабинович, или Ай гоу ту Хайфа"
Автор книги: Владимир Кунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– А когда оно было – сколько оно стоило? – спросил Арон.
– Это – двадцать шесть копеек, а это рубль семьдесят две копейки, и баба отодвинула от себя рецепты.
Арон положил на прилавок пятьдесят рублей и сказал:
– Сдачи не надо.
Секунду толстая баба смотрела в глаза Арона, потом спокойно спрятала пятьдесят рублей в лифчик и выложила из-под прилавка два пакетика…
Как Вовик-мажор с приятелями попал в неприятную историю
Арон медленно пробирался по разрытой Десятой линии Васильевского острова к дому Марксена Ивановича. Глубокие траншеи для смены канализационных труб избороздили почти всю улицу. Высились горы вынутой из траншей земли. Арон осторожно лавировал среди всего этого бедлама.
И вдруг увидел у самой большой и глубокой траншеи великолепную черную «девятку» Вовика-мажора. Она перекрывала проезд Арону. Пришлось остановиться в нескольких метрах.
Около «девятки» шла какая-то возня. Арон вгляделся и увидел плачущую Ривку, у которой текла кровь из носа. Вовик-мажор тащил ее в машину, а Ривка плакала и упиралась. С другой стороны двое приятелей Вовика втаскивали в «девятку» рыдающую Клавку в разорванном платье.
Не выключая двигатель, Арон вышел из своего «Москвича» и, не глядя на Ривку и Клавку, спросил:
– Что за разборки, Вовик?
– Арон Моисеевич!!! – захохотал Вовик. – Товарищ Иванов!.. Король шиномонтажников!.. Спокуха, ребята! Не трухайте – свои!..
Увидев Арона, Клавка и Ривка испугались еще больше… Но Арон даже не взглянул в их сторону.
– Что за разборки, Вовик? Я тебя спрашиваю…
– Да вот телки упираются, не хотят платить по счету!
– И что они вам задолжали? – спросил Арон.
– Всего лишь ночь любви, папаша, – рассмеялся один.
– А может, вы им не нравитесь, – сказал Арон.
– А в кабаке с нами сидеть им нравилось? – спросил второй.
– Тоже верно… – задумчиво произнес Арон.
И вдруг со страшной силой ударил кулаком в лицо одного приятеля Вовика и тут же – второго. Вовика он схватил за волосы и с размаху хрястнул физиономией об капот черной «девятки»…
Один из приятелей Вовика стал было подниматься, но Арон безжалостно засадил ему ногой в живот, а второму наступил на шею и сказал:
– Только шевельнитесь, сивки, я из вас таких клоунов наделаю!.. – он приподнял за волосы окровавленного Вовика-мажора и спросил: – Выпивка есть?
Вовик что-то промычал разбитым ртом и показал на заднее сиденье своей машины. Арон вытащил оттуда бутылку коньяку и большую бутылку водки.
– Открывай! – сказал он Ривке.
Та трясущимися руками откупорила обе бутылки. Арон взял коньяк и стал его насильно вливать в разбитый рот Вовика.
– Пей, сученок, пей! Чтобы ни капли не осталось!.. Зато потом, когда тебя милиция начнет напрягать, сможешь сказать, что был в жопу пьяный и ничего не помнишь…
Вовик захлебывался, глотал коньяк вместе с кровью…
Арон заставил его выпить всю бутылку. Потом он стал вливать водку в одного из приятелей Вовика. Тот попытался было встать, но Арон снова сильно ударил его в живот и влил в него половину большой бутылки «Московской».
Вторую половину бутылки он насильно скормил приятелю Вовика. Когда тот проглотил последние капли «Московской», Арон волоком втащил его в «девятку», рядом с ним погрузил бесчувственного второго приятеля, а Вовика усадил за руль, предварительно вывернув колеса «девятки» в сторону глубокой траншеи.
Затем Арон влез в свой «Москвич», завел двигатель, включил скорость и резко дал газ.
«Москвич» рванул с места, сильно ударил роскошную «девятку» в задний бампер, и та покатилась прямо в траншею.
Раздался грохот падающего автомобиля, и через секунду, когда развеялась пыль, из глубокой траншеи торчал только багажник великолепной в прошлом «девятки»…
Арон вылез из «Москвича», хозяйственно осмотрел искалеченную облицовку своей машины, разбитую фару…
…и только потом заглянул в траншею. И с укоризной покачал головой:
– Ну, надо же было так напиться, чтобы белой ночью в траншею влететь!.. Хорошо еще если все живы… Ах, молодежь, молодежь!..
Он поднял глаза на онемевших от ужаса Клавку и Ривку и сказал уже совершенно другим тоном:
– А вы чего, потаскухи сраные, стоите?! Марш немедленно в машину, идиотки!..
Ранним утром у кооперативного гаража Арон в рабочем комбинезоне ремонтировал свой «Москвич» – выпрямлял бампер, облицовку, ставил новую фару.
Клиентов еще не было. Василий прибирал мастерскую, переговаривался с Ароном через открытое окно:
– Где это ты так шваркнулся, Арончик?
– Где, где… Полгорода разрыто, фонари не горят…
– А мы тебя с Марксеном ждем, ждем! Старик уж засыпать начал…
– Ну и слава богу, – сказал Арон. – Васька, а Васька!.. Я чего сказать тебе хотел… Все-таки мы с тобой говнюки.
– Здрасте-пожалуйста! Это кто же тебе сказал?
– Это я сам себе говорю. И тебе тоже, – ответил Арон, не прерывая работу. – Со своей женой Ривкой – ты не хочешь иметь дела. И ты прав! Я Клавку вычеркнул из своей жизни… Я тоже вроде прав… Но, Вась, ведь Клавка же тебе – младшая сестра!.. А Ривка – мне младшая сестра! А мы, старшие братья, как жлобы даже в голову не берем – как они там? Чего у них?.. А они – женщины. Их любая шпана обидеть может. Вот я про что…
Василий насторожился, вышел из мастерской со шваброй в руке:
– Ты видел их?
– Еще чего! Это я так, вообще говорю…
– Ты мне не вкручивай! – в панике закричал Василий. – Что с Клавой?!..
– А я откуда знаю?! – в свою очередь заорал на него Арон. – Твоя сестра – ты и поинтересуйся! Позвони – руки не отвалятся!..
Василий бросил швабру и побежал в мастерскую. Через несколько секунд послышался его тревожный голос:
– Клава? Клавочка!.. Здравствуй, маленькая моя! Это я – Вася!..
Арон улегся под машину – стал наживлять болты бампера…
Как выяснилось, что Арон и Василий купаются в деньгах
Вечером, разложив листы морских карт на обеденном столе и придавив их по углам лоциями и справочниками, Марксен Иванович Муравич любовно и трепетно прокладывал будущий маршрут «Опричника» от Одессы по Черному морю до Босфора, через Мраморное до Дарданелл, и дальше по Эгейскому и Средиземному, вплоть до самого Израиля, до его морских ворот – Хайфы…
Вася сидел на кухне, что-то подсчитывал на калькуляторе и записывал на бумаге свои выкладки.
Арон стоял за спиной Муравича, капал в мензурку валокордин, шевеля губами, про себя считал капли.
Даже то, как Марксен Иванович брал в руки карандаш, линейку или транспортир, выдавало его радостное волнение:
– Господи!.. Да разве я мог еще совсем недавно подумать, что буду снова заниматься прокладкой, готовить яхту к походу!.. Что я, черт побери, снова выйду в море?! Я-то уж думал – жизнь кончилась…
Вася услышал последнюю фразу Муравича, закричал из кухни:
– Марксен Иванович! Чтобы я этого больше не слышал! Жизнь только начинается?..
– О'кей, Вася! – радостно ответил ему Марксен Иванович и повернулся к Арону: – Арон! Внимание!.. Как будет по-английски…
– Погодите, Марксен Иванович… Я считаю… – Арон совсем приблизил мензурку и бутылочку с валокордином к свету: – Тридцать восемь… тридцать девять… сорок! Ну-ка, Марксен Иванович, хлебните… И вот эту таблеточку. Самое время.
Муравич выпил капли, проглотил таблетку и сделал два глотка воды из стакана, услужливо поданного ему Ароном. И сказал:
– Итак, Арон… «Могу ли я воспользоваться вашим причалом и купить пресную воду?»
Арон посмотрел в потолок, секунду подумал и сказал на ужасающем английском языке:
– Кян ай юз е терминал энд бай дринк уотер?
– Молодец! – похвалил его Муравич. – А «Сколько будет стоить шестичасовая стоянка и двести литров пресной воды?»
– Хау мач кост сикс ауэ стендинг энд ту хандринт литерз оф дринк уотер? – тут же сказал Арон и нахально потребовал: – Тогда и вы мне отвечайте по-английски!
– Иес, сэр! Плиз! – улыбнулся Марксен Иванович. – Сикс ауэрс стендинг кост… А хрен его знает, сколько сейчас это может стоить!.. энд ту хандрит литерз дринк уотер кост… Понятия не имею! Раньше это было бесплатно… Мей би, тен даларз?..
– Тенк ю вери мач, сэр. Ноу проблем!.. – поблагодарил его Арон.
– Ну, вы даете, мужики! – восхитился Вася, входя в комнату с листком бумаги. – Арон! Ты меня просто потряс!
– А ты думал – я пальцем деланный?
– Да нет… Я примерно представляю, чем тебя делали. А теперь, джентльмены, как говорят по-вашему – по-английскому, айм сори. Я вам сейчас немножко испорчу настроение. Чтобы отплыть на нашей яхте от берега, нам нужны еще двадцать одна тысяча нормальных деревянных, советских рублей.
– Ой… – в один голос охнули Арон и Марксен Иванович.
– Вот вам и «ой», – Вася заглянул в свои записи. – Реставраторам должны еще семь штук? Должны. Паруса – десять косых, не греши – отдай. И четыре лебедки по полторы – шесть. Всего – двадцать одна.
– Такие бабки не заработать. Просто – не успеть, – сказал Арон. – Даже если к нашей мастерской будет стоять очередь, как в мавзолей Ленина…
– Господи!.. Да что же это за цены такие кошмарные?! – ужаснулся Марксен Иванович и с готовностью оглядел свои обшарпанные стены, завешанные пожухлыми дипломами и грамотами, полки, уставленные призовыми кубками. – И продать же нечего! Последних два серебряных кубка я еще три года тому назад сдал в комиссионку! А это все – мельхиор, дрянь… Три копейки в базарный день…
– Вы еще будете продавать! – возмутился Арон. – Вам сюда возвращаться, вам жить здесь еще сто лет, а вы… Васька!
– Только без паники! – сказал Вася. – И не суетиться. Арон! Неужели мы с тобой… Мы! Ты и я! Не найдем каких-то вонючих двадцати тысяч?! Да, если присмотреться – мы купаемся в деньгах. Машина, мебель, квартира!..
– Машина – говно, – сказал Арон. – Больше пяти штук не потянет. Такую мебель надо еще умудриться кому-нибудь втюхать, а квартиру у нас Советская власть отберет тут же, как только мы получим паспорта и визы.
– На хитрую жопу есть… что «с винтом»? Извините, Марксен Иванович. Предоставьте это дело мне, и у нас еще останутся бабки и на переезд вместе с яхтой в Одессу, и на паспорта, и на визы, и на булочку с маслом! – нагло заявил Василий.
– Ол райт, Васька. Но шустрить ты начнешь только после того, как мы получим эти самые паспорта и визы. Да, Марксен Иванович? – рассудительно сказал Арон.
– Конечно, конечно, Арон… Васенька, я думаю, так будет разумнее всего.
Как по-русски будет «шейгиц»?
И этот день наконец наступил!
Из невероятной толпы, осаждавшей двери ОВИРа, выдрались на свежий воздух к своему «Москвичу», мокрые и расхристанные, сильно помятые, ошалевшие от духоты и давки, но безмерно счастливые Василий, Арон и Марксен Иванович с отъездными документами в руках.
Тут же к ним подошли очень старые еврей и еврейка с точно такими же документами.
– А что будет с билетами, что? – спросил старик у Марксена Ивановича, как будто они были знакомы уйму лет.
– Извините, я не в курсе, – смутился Марксен Иванович.
– Говорят, там такой халеймес!.. – сказала старуха. – Очередь на полтора года! В нашем возрасте – просто не дожить…
– Нам, честно говоря, билеты до лампочки, – сказал им Вася.
– Так вы не в Израиль? – утвердительно спросил старик.
– В Израиль, – ответил ему Арон.
– И как? Пешком? – иронически спросила старуха.
– Нет. Вплавь, – простодушно ответил Вася.
Старик воспринял это как издевательство и повел старуху прочь. Отойдя на безопасное расстояние, старик обернулся и сказал Васе:
– Шейгиц!
Арон решил исправить положение и крикнул старикам:
– Погодите! Может, вас подвезти куда-нибудь?
– Боже нас упаси от ваших любезностей, – сказала ему старуха.
Уже сидя в машине, Василий спросил Арона:
– А что такое «шейгиц»?
– А я откуда знаю? – окрысился Арон. – Я что, хедер кончал? Я родился и вырос в Ленинграде – «Шейгиц»… «Мудак», наверное. Судя по тому, как он на тебя посмотрел.
– Нет, нет! – возразил Марксен Иванович. – «Шейгиц» по-еврейски «босяк», «хулиган».
– Вы-то откуда это знаете?! – поразился Арон.
Марксен Иванович рассмеялся:
– А черт его знает… Не помню. Может быть, от Петьки Гринберга?.. Понятия не имею.
Как покупают паруса
Волоча за собой тяжелый рюкзак, Марксен Иванович с трудом вылез из трамвая. Отдышался, закинул рюкзак за спину, прошагал немного от остановки и завернул за угол. И сразу же увидел «Москвич» Арона, стоявший у дома.
Муравич улыбнулся, подошел к автомобилю, погладил его по капоту, как члена семьи близких ему людей, и вошел в парадный подъезд.
Дверь ему открыл Арон, тут же перехватил тяжелый рюкзак и недовольно сказал:
– Сколько раз говорить, чтобы вы не таскали ничего! Что за упрямство?! Подождать не могли, пока я приеду за вами?
– Тут бинокль, барометр, компас, корабельные часы, кое-какие навигационные инструменты… – виновато проговорил Марксен Иванович. – Разные мелочи, оставшиеся у меня от прошлых лет. Все, что потом очень пригодится в море… А еще я вам принес в подарок книжечку…
Марксен Иванович достал из большого кармана рюкзака толстую синюю книгу и дал ее Арону. Арон открыл книгу, прочитал вслух:
– «Справочник яхтсмена»… Боб Бонд…
– Замечательная книжонка! – радостно сказал Марксен Иванович. – Ну, буквально все, что вам нужно знать о яхте, о море, о такелаже. Просто прелесть! И таким доходчивым языком написана!.. Тут все ситуации, с которыми вам, может быть, придется столкнуться… Это должно быть вашей настольной книгой!.. А где Вася?
– Здесь я, здесь, Марксен Иванович!.. – закричал Вася из комнаты. – Проходите! Я для вас сюрприз приготовил!
Марксен Иванович переступил порог комнаты и ахнул… Квартира была абсолютно пустой. Ни стульев, ни стола, ни дивана, ни шкафа… Небогатый гардероб Арона Иванова и Василия Рабиновича висел на гвоздях, вбитых в голые стены.
На кухне, кроме замызганной плиты и сваленных в угол сковородок и кастрюль, тоже не было ничего. Только японский календарь восьмидесятого года с голыми японочками болтался на двери.
– Боже мой… А где же мебель?.. – растерялся Марксен Иванович.
Вася взял Марксена Ивановича за руку, провел его во вторую пустую комнату и торжественно показал на четыре яхтенные лебедки, лежавшие на полу:
– А вот и мебель!!! – Сами говорили, что без этого нам в море не выйти!
– Да, да… Конечно, – Марксен Иванович присел на корточки, осмотрел лебедки. – Очень, очень хорошие лебедки, но…
– Когда в стране нет ни хрена, когда в магазинах за мебель дерут три цены, так и наша рухлядь пошла будьте-нате! – пребывая в полной эйфории от своих деловых качеств, прокричал Василий. – Копеечка в копеечку! Мы еще в наваре на четыре сотни!..
– Фантастика… – прошептал Марксен Иванович.
– То ли еще будет! – пообещал Вася.
И тут же раздался входной звонок.
– Эт-то еще кого несет? – удивился Арон.
Вася бросил взгляд на часы и восхитился:
– Во, деловые ребята! Крутые – дальше некуда!.. Это те, которые твою квартиру купили.
– Ты квартиру продал?! Ну, сукин кот!!! Ну, Васька…
– Так это же наши паруса!!! – закричал Василий и побежал открывать дверь. – Ты чем за паруса собираешься платить?! Поцелуями? Или у тебя есть заначка в десять штук?! Раздолбай!..
Марксен Иванович и Арон ошеломленно переглянулись.
Вася открыл входную дверь и впустил в квартиру…
…ДВУХ ПРИЯТЕЛЕЙ ВОВИКА-МАЖОРА, которых Арон десять дней тому назад избил ночью на улице!
Один был с палочкой, прихрамывал. Половина физиономии синяя, глаз заплыл.
У второго – рука в гипсе, голова перевязана, верхняя губа вздута.
Однако во всем «фирмово-кооперативном», с перстнями, с толстыми золотыми цепочками на могучих шеях.
Арон увидел, КТО к ним пришел, и с быстротой молнии метнулся в ванную комнату. Нашарил под умывальником большой разводной ключ и вышел к гостям уже в полной боевой форме, готовый ко всему.
Первым делом он перекрыл собой Марксена Ивановича, отодвинул в сторону Васю и, подбросив на руке тяжелый разводной ключ, спросил, нехорошо улыбаясь:
– С чем пожаловали?
Один – с палочкой и заплывшим глазом, добродушно сказал Арону:
– Привет! Где-то я тебя, по-моему, видел?..
– Вполне возможно, – ответил Арон и поудобнее перехватил ключ.
– Да ты что, Арон?! Это же друзья Вовика-мажора! – воскликнул Вася. – Разве я тебе не говорил? Вовик сейчас в больнице, а ребята твою квартиру купили… Они же в катастрофу попали! Вовик свою «девятку» – в хлам!.. Хорошо еще, что живы остались…
– Кто же это вас так? – ухмыльнулся Арон, поигрывая ключом.
– Нажрались в кабаке, прихватили водяры, каких-то блядей и поехали на хату… Где-то на Васильевском в траншею влетели. Тачке, извиняюсь, пиздец. Вовик до сих пор в травме Первого мединститута, а мы вот… Слушай, где-то я тебя видел!..
– Я ж сказал – возможно, – Арон цепко следил за гостями.
– А как же девки? – искренне поинтересовался Василий.
– Когда нас утром из ямы выгребли – девок не было, – сказал один. – А, может, они нам еще раньше «динамо» крутанули.
– Я, к примеру, ресторан помню, прошмандовок этих помню. А вот дальше… Гуляли ж по-черному. Пардон за извинение! – рассмеялся второй. – Ничего не помню…
– И Вовик не помнит? – осторожно спросил Арон.
– Ты что?! Мажор вообще в полном отрубе!.. Ладно. К делу.
Хромой вытащил из кармана три запечатанные пачки пятидесятирублевок и протянул их Васе:
– Пятнашка, как договаривались.
Второй, с перевязанной головой и рукой в гипсе, достал документы и сказал Арону:
– Держи. Тут твои ксивы, а это мои. Порядок?
Арон посмотрел документы, удивленно покачал головой:
– Ну и шустрики!..
– Так все же схвачено, батя! – польщенно рассмеялись приятели Вовика. – Все жить хотят – и райком, и горсовет, и ментовка. Твой корешок сказал «надо срочно», мы срочно и сделали. Есть проблемы?
– Нет, – ответил Арон. – Вот только бабки пересчитаю.
– Арон!.. Свои же ребята… – устыдился проверки Василий.
Но Арон так на него посмотрел, что Вася тут же заткнулся.
– Не боись, Арон, – сказал один. – Не «кукла». Не держи нас за дешевых фрайеров. Мы – мальчики деловые. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем. Тебе – капуста, нам – хата, и разбежались.
Арон ласково оглядел двух искалеченных им парней и сказал:
– Вот и ладушки. Раз вы меня не знаете, раз я вас впервые вижу – тем более, посчитаю. Подержи-ка, Марксен Иванович.
Он протянул Муравичу разводной ключ и повернулся к Василию:
– Ну-ка, дай сюда бабки.
Разорвал все три запечатанные пачки и стал медленно пересчитывать, шевеля губами точно так же, как он это делал, когда считал капли для Марксена Ивановича…
Как Арон искал одно, а нашел совсем другое
На следующий день Арон и Вася забрали свои инструменты и уволились из гаража.
– Спасибо вам, ребята. Не скоро я найду таких мужиков, – вздохнул председатель.
– И вам спасибо, – поклонился ему Арон.
– Если бы мы не уезжали… – сказал Вася.
– Что вы! Что вы! – взволновался председатель, оглянулся вокруг и понизил голос: – Поезжайте! Пусть хоть кто-нибудь спасется.
Расчувствовался, шмыгнул носом и ушел в свою каптерку.
Арон погрузил инструменты в багажник, спросил Василия:
– Деньги есть с собой?
– Есть. А что?
– Дай сотни три.
– Зачем?
– Надо.
– Это не ответ, – сказал Василий, влезая в машину.
– Ты мне дашь три сотни или мне их нужно из тебя вытряхнуть? – так спросил Арон, что Вася тут же достал деньги.
– Пожалуйста!.. Я просто хотел понять… – начал было он, но Арон спрятал деньги в карман куртки и сказал:
– А теперь выметайся из машины!
– А как же…
– Никак. Таксярник возьмешь. Давай вали отсюда.
Ничего не понимая, Василий вылез из «Москвича». Арон сел за руль и уехал…
Через пятнадцать минут он подкатил к дому, где жили Клавка и Ривка. Поднялся по знакомой лестнице, позвонил в дверь.
Долго никто не открывал. Потом послышались шаркающие шаги, защелкали, к удивлению Арона, разные замки, и дверь наконец приоткрылась на длину короткой и мощной цепочки.
В образовавшуюся щель просунулся старушечий нос. Внизу торчали две детские замурзанные мордочки.
– Чаво надо? – злобно спросила старуха.
Арону показалось, что он перепутал номер квартиры. Глянул на эмалированную табличку, удивленно спросил:
– А Клава и Рива дома?
– Уехали. Таперича я тут живу. Могу и паспорт показать… – и старуха заплакала. – Семнадцать лет ждала очереди!.. Пенсия – одни слезы… Каждый изгиляется, как хотит… Внуков кормить нечем, а они себе в ус не дують…
– Кто? – спросил Арон.
– Хто, хто… Детки мои разлюбезные!.. Невестки подол задрали ищи-свищи… А дитям не скажешь, они кушать хотят… Господи! Хоть бы помереть скорей!.. Ваньку, младшенького, убили, дык военкомат за его двадцать рублей все никак не сподобится прислать!
– Где убили-то? – тихо спросил Арон через щель.
– Дык, промеж армян с этими… Как их?.. зирбайжанцами встрял, его и убили.
– Ну, а Ривка-то с Клавкой где?
– Дык, сказала ж, уехали!
– Надолго?
– Навовсе.
– Куда?
– А хто их знаить… К жидам, мабудь, подались. Сейчас все туда едуть. И явреи, и русские, и нерусские…
Арон молчал, оглушенный известием. Старуха спросила его:
– Дык, паспорт нести показывать?
– Не надо паспорта… – сказал Арон. – Ничего не надо.
– А ты сам-то откудова будешь? Не с ЖЭКу рази?..
Арон достал триста рублей, протянул их в щель старухе:
– Из военкомата. Возьми-ка. Это тебе за Ваньку доплата…
– Батюшки-и-и!.. – тоненько закричала старуха, цепко схватила деньги и мгновенно захлопнула дверь.
Как «Опричник» становился домом
Было очень раннее утро…
Сверкающий лаком, совершенно законченный семнадцатиметровый «Опричник» стоял в кильблоках на задворках яхтклуба еще без мачты, но уже одним своим видом – отполированным гребным винтом, гигантским килем, тускло мерцающими медными окантовками иллюминаторов, туго натянутыми леерами, будил самые необузданные видения: дальние моря и неведомые страны, начало новой удивительной жизни, в которой грезились волны и ветры, соленые брызги и разноязычный гомон чужих берегов, сладко дурманящие тропические цветы и шоколадные волоокие женщины с призывными улыбками и тонкими талиями при вполне пухлых бедрах…
И только три детали чуть-чуть притормаживали этот манящий вдаль полет фантазии – старый, ржавый «москвич» Арона, стоявший рядом с кильблоками; кухонные веревки, натянутые от борта к борту между леерными стойками с выстиранным бельишком Арона и Васи; и обычное цинковое ведро, привязанное у самого начала киля под днищем яхты.
В сонной тишине было отчетливо слышно, как кто-то протопал внутри яхты, затем проскрипела и захлопнулась какая-то дверь. Щелкнула задвижка и раздалось, не оставляющее сомнений, журчание чьей-то струи…
А потом послышался характерный звук спускаемой воды и через мгновение все «это» вылилось через открытый гальюнный кингстон в висящее под яхтой обычное, домашнее цинковое ведро.
И хриплый со сна голос Арона:
– Васька! Сегодня твоя очередь парашу выносить…
И ни словечка в ответ… На палубу в одних трусах вылез сонный, подрагивающий от утренней свежести Василий. Он трижды развел руки в стороны, дважды присел, имитируя зарядку, но тут же потянулся, зевнул, обхватил себя тощими руками и застыл, устремив взгляд вперед, через нос яхты, словно перед его взором простиралась необъятная даль океана…
Из каюты показалась встрепанная голова Арона:
– Ты меня слышишь, Васька?!
Василий очнулся, ответил раздраженно:
– Слышу, слышу! Ты, давай, жратву готовь, а то скоро Марксен приедет…
Спустя два-три часа вокруг «Опричника» собралась вся бригада реставраторов во главе с Федором Николаевичем, деятели яхт-клуба, Марксен Иванович и Арон с Василием.
На земле были разложены новые огромные, сверкающие белизной паруса. Все ходили вокруг них и восхищенно прищелкивали языками:
– Ай да паруса!..
– Это тебе не уплотненный лавсан. Это – дакрон! Сто двадцать квадратных метров настоящего дакрона.
– Марксен Иванович! Можно неделикатный вопросик? Сколько с вас наши мастерские за паруса содрали?
– Страшно сказать, ребятки… Десять тысяч!
– Перекреститесь, Марксен Иванович! Они вам даром достались! За десять они только для вас сделали… Тут с одних кооператоров за сто квадратов шестнадцать слупили!..
– Так то кооператоры. Мои-то – работяги… – и Марксен Иванович кивнул на Василия и Арона.
Василий водил Арона за руку вокруг парусов и шептал ему:
– Смотри, Ароша… Мы отдали за пятнадцать штук, прямо скажем, говенную квартиру с комнатами – одиннадцать и четырнадцать метров, причем, заметь себе, четырнадцать – проходная… В довольно жлобском районе, с видом на помойку, а взамен получили сто двадцать квадратных метров потрясающих парусов с видом на совершенно другую жизнь! И еще пять тысяч у нас осталось!..
– Что ты меня уговариваешь, как бабу?! Я, что, против?
– Я не уговариваю, я просто не хочу, чтобы ты ходил с кислой мордой…
– Пока мы не сможем отдать семь тысяч Федору Николаевичу и его ребятам, у меня другой морды не будет!
– Господи! Делов-то на рыбью ногу! – облегченно вздохнул Василий. – Федор Николаевич! Можно вас на минутку?
– Знатные, знатные паруса… С такими парусами на край света, – подошел Федор Николаевич.
– У вас там какое-то было предложение к Арону Моисеевичу? – вкрадчиво сказал Вася.
– Дык, Арон Моисеевич… Какое там предложение!.. Василий всегда скажет!.. Проще пареной репы. Вы должны семь тысяч. Так?
– Так, так! – Вася попытался ускорить ход событий.
– Ты, Арон Моисеевич, отдаешь мне своего «Москвича», и мы в расчете. А со своими ребятками я сам расплачусь. Лады?
– А кто будет государству платить семь процентов комиссионных? – спросил Арон.
– А государство пусть лапу пососет, – рассудительно сказал Федор Николаевич. – Будя нас грабить-то! Счас поедем к моей дочке – она у меня нотариус, оформишь на мое имя доверенность с правом продажи, и не за полста рублей, как лицу постороннему, а за два с полтиной, как ближайшему родственнику. А то «государству»! Мы лучше сегодня эти семь процентов пропьем за милую душу! Возьмем Марксена Ивановича и «Шаланды полные кефали…»
Как военно-воздушные силы сегодня служат делу мира
– …«в Одессу Костя приводил, и все биндюжники вставали, когда в пивную он входил…» – пел здоровенный детина в белых лаковых полуботиночках и белом костюме с красной «бабочкой».
Оглушительно гремел ресторанный оркестр.
Прифранченные Федор Николаевич, Марксен Иванович, Арон и Вася сидели за столиком. Все, кроме Муравича, пили водку. Перед Марксеном Ивановичем стоял стограммовый графинчик с коньяком. Он осторожно прихлебывал из крохотной рюмочки и говорил:
– Нет, нет и нет! Бред сивой кобылы! Вы что? Это вам не швербот какой-нибудь! Это большая крейсерская яхта! И при поворотах поезда, крайние точки – нос и корма – будут выходить в стороны!.. А четыре метра по высоте в кильблоках – это вам что?! Как вы думаете проходить туннели? Забудьте о железной дороге! Только на барже по Волге-Балту! Скажи им, Федя!..
Федор Николаевич икнул от неожиданности, опрокинул в рот большого рюмаша, понюхал корочку и почти трезво сказал:
– Ты, Моисеич, и ты, Василий, – не маленькие. Сами понимать должны: ваша бандура – груз негабаритный. Только Волга-Балтом!
– Но вы же сами говорили, что на барже до Одессы нужно не меньше месяца чапать! – простонал Василий.
Федор Николаевич хотел было ответить Василию, но в эту секунду мимо него стал протискиваться официант с блюдом свежих помидоров, зелени, севрюги и зернистой икры.
Федор Николаевич охнул и ухватил официанта сзади за смокинг:
– Ты ж говорил, что помидоров и икры у вас нет?! А это что?!
– Помидоры и икра только на конвертируемую валюту! Пустите сейчас же, а то милицию вызову, – огрызнулся официант.
– О, бля… Дожили. Перестроились… – только и смог сказать Федор Николаевич.
За соседним столиком трое военных летчиков – подполковник, майор и капитан, пили из фужеров шампанское пополам с коньяком. Пьяными и блудливыми глазами они в упор разглядывали чужих женщин, время от времени подполковник протягивал капитану двадцатипятирублевку и хрипло говорил:
– Отнеси. Пусть еще споет за Одессу!..
Белоснежный детина с ловкостью фокусника принимал «четвертак», делал знак оркестру и, выждав четыре такта вступления, начинал:
– «В тумане скрылась милая Одесса, золотые огоньки…»
Что бы ни пел детина – все танцевали только фокстрот.
– Ну, так мы придем в Одессу на месяц позже! – кричал Марксен Иванович. – Вася! Закусывай сейчас же!.. Арон! Куда ты смотришь? Положи Васе ветчинки… Вы столько лет ждали этого момента. Так подождите еще месяц – ничего страшного. На барже отдохнете, наберетесь сил и в Одессу придете готовыми ко всему…
– Шо я слышу? – прохрипел подполковник и с полным фужером, качаясь, подошел к Марксену Квановичу. – Не, шо я слышу?! Сплошной разговор за Одессу!.. В этом городе трех, мать их за ногу, революций, в этой, извиняюсь, обосранной колыбели, люди говорят за мою милую, родную Одессу?! Разрешите представиться – военный летчик первого класса подполковник Ничипорук…
Подполковник даже попытался щелкнуть каблуками, но пошатнулся, и если бы Арон вовремя не подхватил его, на Вооруженные силы могло бы лечь пятно позора.
– Вы лучше присаживайтесь, товарищ подполковник, – сказал ему Арон.
– Зови меня просто – Леха, – прохрипел Ничипорук.
Этой ночью «москвич» снова стоял у кильблоков «Опричника». Но теперь в нем, на правах полновластного хозяина, спал мертвецки пьяный Федор Николаевич, и в такт его булькающему, рыдающему храпу в стареньком «Москвиче» что-то ритмично дребезжало и позвякивало…
В уже почти обжитой каюте «Опричника» при полном электрическом свете (украденном с соседнего фонарного столба) гуляли «под большое декольте» Арон, Вася, подполковник Леха, майор Аркаша и капитан Митя.
Во главе стола сидел улыбающийся и единственно трезвый Марксен Иванович и прихлебывал обжигающий чай, держа большую фаянсовую кружку двумя руками.
– Нет, Леха!.. Ты чего-то явно не понимаешь! – кричал Вася. – Она только длины – семнадцать метров!!!
В ответ все три летчика оскорбительно захохотали.
– И в высоту, с кильблоками – четыре!.. – добавил Арон, чем вызвал еще больший взрыв веселья со стороны представителей военно-воздушных сил.
– Ой, я сейчас умру!.. – хрипел Леха. – Митя! Наливай!..
– А то, что она весит тринадцать тонн, это ты понять можешь?! – в отчаянии прокричал Вася. – Да еще центнер консервов, крупа, инструменты!.. Наши собственные шмотки, наконец!
– Ой, ой… – заходился Леха. – Не, чижики, вы слышите?! Если я счас не выпью, я просто не знаю, что будет!!!
– Васенька! Арончик!.. – сквозь смех и слезы прокричал капитан Митя. – Вас на сцену – Мише Жванецкому делать нечего!.. Скажи, Аркаша?
– Жуткий, повальный успех! – подтвердил майор. – Они всех комиков по миру пустят, да, командир?
– А то! – прохрипел подполковник Леха.
Арон и Василий были откровенно растеряны. Марксен Иванович тоже пребывал в легком недоумении.
– Подождите, ребятки… Леша, Аркадий, Митя! Вы, что, серьезно это? – спросил Марксен Иванович.
– Не, Марксен Иванович, – отрицательно качнул головой подполковник Леха. – Пока это было не серьезно. Пока что это был чисто одесский треп. А теперь, ша!
