Текст книги "Этот век нам только снился. Стихи"

Автор книги: Владимир Фадеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Из стола – стон,

Из стола – ствол:

"От стола – вон!

Сочинили сказь,

Что в столе – тишь,

А в столе – казнь,

Мрак, мороз, мразь -

Трёхглавая мышь.

Жрёт одна – строк мощь,

Другая жрёт – строк меж,

Третья пьёт кровь-новь. Мы ж

Кормим их, не смыкая вежд!"

Вон ещё один погиб стих.

И другой за ним стих – стих.

Не настанет их черёд.

Стол есть стол,

А "встол" есть – стул,

Мышиный престол.

Помёт.

Два разностранных, два хромых изгоя,

В двух храмах, в двух неспасах-на-крови,

Мы все-таки стоим пред аналоем

И даже объясняемся в любви.

Но далеко ль уйдешь одной ногою?

Одним крылом не умахать от тьмы.

Мы стали друг-от-дружние изгои.

Слепы, глухи, немы. Совсем не мы…

Вы меня забыли.

Были заняты другим.

Были "за",

Но вот – забыли,

Спряталась любовь за были,

И потухли – только дым -

Огнестрельные глаза.

А я помню, как я ждал и как я жил,

Помню, как по джунглям жил

Прокралась – вы были "за"! -

Саблезубая гроза.

Вы – не помните,

Вы мните.

Мнёте шляпку. Наказанье.

Есть судьба: был просто Витебск,

Оставайтесь.

Не шагайте.

Тень свою оберегайте.

Не волчок придет, а волк -

Будет белка и свисток…

Открывается камера. День – заключенный с ярилом на шее -

Совершает свой круг по меже. Мужея,

Как свойственно солнцу, в зените.

Но круг – это круг. Ухожу. Извините.

И мы все чужее.

Может, жидкий кофей заварила в этот раз ворожея?

Стали белые полосы уже. Уже я

Не верю в декадный прогноз:

"Ни ненастий, ни гроз – вёдер воз!"

Только мы все чужее…

Вытекает любовь. Зря наймешь сторожей ей.

Стало озеро лужей. Лужее

Лишь слюнявый фильмец на чужом языке.

Полслезы миража на песке, вдалеке

И все дальше, все суше, чужее…

Подойду к бессонному ручью –

услышу мать.

Пол ночи свечою освечу –

увижу мать.

Закричу от боли, замолчу –

и слышу мать.

В зеркало случайно залечу –

и вижу мать.

Дочку разговаривать учу –

а слышу мать.

Строчкой одиночество лечу –

и вижу мать…

Дети мои – завязь моя.

Логос.

Голос Лен.

Дети мои – "Зависть моя

К Богу" -

Гобелен.

Дети мои – древность моя,

Многость.

Травести.

Дети мои – ревность моя

К Богу.

Бог простит.

Дети мои – повесть моя

Слогом

Верным от «а» до «я».

Дети мои – помесь моя

С Богом,

Он от рая, от ада – я.

Дети мои – медь, серебрённая до черни -

Дочери,

Каждая – в муках стих

Дети мои – две самобранные скатерти -

Матери

Внуков моих.

27.10.96.

Лена, миленький мой, сохну!

С тщетами к дождю,

Сажей, поглотившей охру,

Лена, сохну,

А не просто жду.

Лена, миленький мой, гасну!

С тщетами к огню,

Непроизнесенной гласной,

Лена, гасну,

А не просто сплю.

Лена, миленький мой, гибну!

Омут: мразь и гнусь!..

Флейтой, исполнявшей гимны,

Лена, гибну,

А не просто гнусь…

В этом городе, как войдешь, налево,

Между бывшей дворницкой и приемкой в стирку белья

Жили два привидения, незатейливых привидения,

Одно – в белых звездочках – ты,

И без звездочек, просто белое – я.

Были созданы друг для друга

В одном городе, в одно время,

Но проходили сквозь и мимо друг друга,

Как привидения.

Были сцеплены Провидением

Такая белозвёздная ты и такой беззвёздный я,

Но думали друг о друге только:

"Ах, какое мне было видение -

Точь-в-точь такое же привидение, как и я!.."

Плакали, даже невстреченности рады,

Сидя на одной скамье,

Где обычно отдыхало привидение-весна,

Ты, незаметная, занималась астрофизикой сада,

Я, невидимый, геометрией сна.

А в этом городе, по моим наблюдениям,

И по наблюдениям моей белозвёздной заодно,

Все-все знали про два влюблённых привидения,

И даже, счастливые, видели какое-то одно.

И только мы, созданные друг для друга,

В одном городе, в одно полувечное время

Все проходили и проходили сквозь и мимо друг друга,

Как привидения…

Нет, не вспомню твое лицо.

Помню – мятный луг – губы пахли.

Помню, средь тишины, птенцом,

Оступившимся в бездну, ах-нула…

Как украдкой звала меня -

Голос помню рисковожалкий.

Помню, холод во мне кляня,

Вдруг шептала ты жарко: "Жарко!"

Помню, как проклинала ночь,

Как последней щепоткой силы

Ты с надрывом бросала: "Прочь!"

А потом на коленях: "Милый!.."

Как рассветом с девичьих глаз

Грубо женские слезы смахивал…

Уж не вспомню лица сейчас,

Помню – мятый луг – слезы пахли.

И вот опять

Покрова прозы зябь.

Её понять

Несеяно – нельзя.

Я в алфавитах путаюсь. В азах.

И листья вянут прямо на глазах.

И снова птицы

"До свида!.." галдят.

Беда – не спится

Третий дождь подряд.

Не обо мне с тобою говорят,

А листья вниз уставшие летят.

Так как же быть? -

Гадал я до утра:

Казнить

Нельзя помиловать. Пора

Признать – закончилась игра,

Сметает ветер листья со двора.

Год – слеп. А вдруг

Узрею в пять минут,

Кто строг, но – друг,

А кто случайно тут?

Поверю, что меня удачи ждут…

А во дворе сухие листья жгут.

Номер знаком. До автоматизма.

Крутится диск спотыкучей планетой.

Между гудками текуче-капризно:

"Ждите ответа… ждите ответа!.."

Жду, проклиная тягучесть мгновенья.

Знаю, как там, раздираем гримасами,

Кто-то боится прикосновенья

К вздутому нерву в коже пластмассовой.

«Сколько?! Когда?! Отчего же, родимый мой?!»

Столько вопросов – дурная примета.

Столик журнальный – скамья подсудимого.

Ждите ответа. Ждите ответа.

Трубка страшнее, чем рта разевание.

В дом мой легальное встроено ухо.

Жизнь в современье сродни раздеванию,

Разоблачению с помощью слуха.

«Дома! я знаю – ты дома! ты дома!!!»

Слушать не хочешь – стреляться! вендетта!

Номер с АОНа кричит незнакомый:

"Жажду ответа! Жажду ответа!"

Мучат из Тулы, из Мги, из Лиона,

Из Кустаная, из Польши, из Чили.

Я заплатил полтора миллиона.

Жду, чтоб меня ото всех отключили.

Эй, алкофонные телеголики!

Драться! Полцарства за двушку-монету!

Кто побеждает? Крестики? Нолики?

«Ждите ответа. Ждите ответа…»

Я знаю тыщу нежных фраз,

Да что с того? Ведь в трудный час

Нам не словами от обиды заслоняться.

На сколько бед один ответ?

Одна любовь – на сколько лет?

И сколько сил, чтоб над обманами подняться?

Нет, любовь не та, что зимой чиста,

И любовь не та, что весной в цветах,

Вот если осенью и в дождь

Её над грязью пронесёшь

И не запачкаешь – тогда любовь поймёшь.

Как ни старался, я не смог

Вместить все нужное меж строк -

Не утерпел, не удержался, встрепенулся!

Когда ж я спел, какой-то пёс

На все пропетое донес,

А кто недавно жадно слушал – отвернулся.

Эх, не те друзья, с кем не пить нельзя,

И не те друзья, что ползут в князья,

Друзья те, когда ведут

Через толпу на Страшный Суд

И все молчат. Друзья кричат: "Мы тут!"

Непониманье, как стена.

Невиноватая вина

И на весах судьбы неровное качанье.

И знаешь – некуда спешить,

И знаешь – может оглушить

Пустой квартиры непривычное молчанье.

Ведь не та жена, что стране нужна,

И не та жена, что наряжена,

Только та жена,

Что с тобой нежна,

Когда грудь в ножах, сердце в скважинах…

В тебе ростки моей беды,

Я поливаю их любовью,

И рушат душу казановью

Его труды.

Во мне угли твоей любви.

Ты заливаешь их слезами,

Пожар взметнул крыло и – замер

Увы…

В начале всех своих начал

Знакомы были мне печали,

Я в Вас их тоже замечал,

А Вы меня не замечали.

Я путы рвал меридиан,

От всех ворот звенел ключами,

Вас находил в любой из стран,

А Вы меня не замечали.

Был час – Вам ангел изменял!

Какими Вас не жгли речами!

Один я со щитом стоял

А Вы меня не замечали.

За Вас – дуэль, в честь Вас – турнир!

Стрелял и рублен был мечами,

Я был герой. Я был кумир.

А Вы меня не замечали.

И в карнавалах при луне

С открытым сердцем и плечами

Все маски предлагались мне.

А Вы меня не замечали.

Я был богат. Богатств мужи

При мне скромнели и молчали,

Я ж только Вами дорожил.

А Вы меня не замечали.

В стране Любви, в стране Чудес

Меня на царствие венчали.

Был трон, был треск, был звон, был крест.

Лишь Вы меня не замечали…

Прожит год –

Какая малость!

Что не в счёт?

А что осталось?

Прожит год,

Порос быльём -

Мы живём…

Что осталось?

Что не в счёт?

Вот:

Горсть любви, щепоть стыда,

Вкус запретного плода,

Луч луны – он нас тогда

Проводил он "нет" до "да"

И оставил в нём

Вдвоём.

Что еще?

Долька счастья.

Крошка грусти.

Капля слёз.

Понемногу, но всерьёз.

Всё-с…

Я не грезил тобой по ночам,

Не нырял белой птицей в локоны

Огне-рыжих, из пены сотканных,

Расклубившихся по плечам.

Я не знал за тобой красоты,

О которой шуршался б с соснами,

Той, что всякие былки росные

Перелюбливает в цветы.

А в глазах – омутам омута! -

Не топил свои струги и лодьи,

А метался по мелководьям -

Поволока и – пустота.

И зачем теперь так стучишься,

Постаревшее в одиночье,

Горе-сердце? И каждой ночью

Ты все снишься, все снишься, все снишься…

Это все, что осталось.

Все. И свечка – короче, короче…

Удлиняется лишь усталость -

Знак прокуренной этой ночи.

Скатерть – площадь Шотландской Юбки.

Бой бычков: "в томате" – "в помаде".

Ферзь-фужер. Пешки-стопки – ступки

Для смещения разных ядов

Простынь – просто пустыня. Сладко

Не случившееся смешенье.

Пуговка, духи, перчатка,

Дым – улыбкою – в утешенье.

Да – тень музы, и вот строка с ней,

Мелочей перечисленных кроме.

Впрочем, свечка сейчас погаснет,

И один я останусь в доме.

Вижу лапник на пыльном асфальте.

Вижу, как я не вижу его,

Слышу, как я не слышу всего,

Что меж труб скорбным воется альтом.

Самый длинный коротенький путь

Мы шагаем чужими плечами,

И простая причина печали,

Что обратно – не повернуть.

Маленькая житейская проблемка… это такая вещища,

Что огромней может уже и не быть в бытовом корытце,

Потому что – твоя.

Прилетит остроглавой горе-птицей,

И даже в смерти от неё не укрыться -

Так приходит за детьми второгодник-волчище.

И ещё у проблемки есть свойство-беда,

Как весенняя вода матери-крольше:

Вчерашняя она меньше,

А сегодняшняя – больше.

Всегда.

И еще есть одно свойство-сволочь,

Известное всем, даже самому непроходимому буке:

Если в безнадёжную полночь

Устанешь грудью и опустишь руки,

Сразу попадёшься в круг – в целый круг! -

этих жопоносых проблем.

Они рыщут-брызжут хороводом клизм

И поют-друг-в-друга-льют: "В лесу родилась жизнь…"

В лесу, в лесу, дружок.

Под самый корешок…

О буквах

Что не гласные.

А были бы гласные,

То всем сразу бы стало ясно,

Что они несогласные.

Не согласные!

Твердо, мягко ли, звенящие, глухошипящие, но -

Не со-глас-ны-е!!!

Потому и не гласные,

А согласные.

Мы живём не под звёздами – между!

В этой крохотной разнице букв

Супергалактическая надежда:

Вдруг и сами засветимся? Вдруг?

Падает, гаснет, гниёт,

Слепнет, смолкает, тает.

Дерево, голуби, лёд,

Зеркало, люди, стаи.

Падают в темноту

Люди.

Падают – их на лету

Будят.

Им говорят: "А вас на свете больше не будет".

Ужас…

Гаснет вещее

Зеркало.

И лица и вещи

Померкли в нём,

И сломано слово, и мысли обвисли, и души порушены

И исковерканы.

Страх…

Гниёт вековое

Дерево,

На краешке стоя

Берега.

Что гнить, что в пропасть упасть – пропасть.

Вот и верь в Него…

Старость…

Слепнут уставшие

Голуби,

В братство добравшись

Голыми.

Мир-миру-мир! И – хрясь, кувыркаясь, в грязь, в пасть -

Голод был.

Отчаянье…

Тает – терпеть накладно -

Лёд.

Пейте! – Сберёг и ладно.

Пьёт!

Пьёт глиногубая, пухнет и потихонечку – я напоила! -

Врёт.

Обида…

Смолкает последняя в небе

Стая.

До марта, апреля в небыли

Стает.

А может, навек. А может быть, я – челодень, челогод -

Никогда не увижу

Мая?!

Боль…

Ужас, страх, старость.

Отчаянье, обида, боль.

Всё та же во мне усталость,

Всё та же во мне усталость,

Всё та же,

Всё та же…

Всё…

С грехом воевали. Кровь лили. Ярились.

Ничем не гнушались – осилили татя!

Сгубили!

А с битвы домой воротились,

Так с печки шептались:

"То грех, а не батя…"

По-на всей земле – слышал?

Каждый день и час – слушай!

Задирая головы выше,

Костяные головы-крыши,

Повторяют тела, как дышат:

"Ну, спасите… спаситесь, души!"

И удивлялись души

На такие дела,

Что какие-то тела -

Руки-ноги-уши -

Год от года – года! -

Порознь и вместе,

Завывают туда,

Где тела – хоть воскресни! -

Не слушают,

Одножильную песню:

"Спасите наши души!

Спаситесь, наши души!"

Где же слыхано -

Сойти с ума! -

Что б вот так вот дома,

Окна-двери раззявив,

Молились за хозяев?!

…И похмеляться надо не спеша.

Снег – вот,

Но полугод

Пройдёт,

Пока всочится в землю.

Замри над рюмкой, не дыша,

На полужизнь.

На душу положись.

Душа

Должна скомандовать: "Приемлю!"

Вечер состоял из книги -

Без сюжета, без интриги,

Закиселевших "Вестей",

Нежелания гостей,

Из боязни телефона -

Сыщика с двойным прозвоном,

Из зевающей собаки,

Из желания заплакать -

Просто так, под настроенье.

Невеселье-невезенье…

Если в «честных» мёд-речах,

На копейках-мелочах,

Под твоё же брашно,

Что делали – ведали,

Тебя предали -

Это страшно,

Это страшно повезло!

Разведи беду руками -

Принимай, как пробный камень

Это подленькое зло.

Утоли потом печали,

Отряхни с души труху,

Бог-то с ними, с мелочами,

Ставка – ведать, кто есть "ху".

Ползём, ползём к своей вершине,

На людях плачем, но поёт в груди,

Когда увидим, что протёрлись шины

У тех, кто мчался впереди.

И лавровое, сладкое венчанье

На звание мудрейших из людей

Нам так мешает горькими ночами

Выплакивать о глупости своей.

Молчанье – золото, а слово – серебро,

Куда ж мудрее.

Неслышно делайте добро,

Добро неслышное – добрее.

Главарь – бандит, горлан – урод,

Беда в мошне их.

Неслышно делайте добро,

Добро неслышное – слышнее.

Правда – битая,

Ложь – сытая.

Правда – сущая.

Ложь – сосущая.

Правда – голая,

Да мы все скромники -

Ночью, днём

Склоним голову

И – пройдём…

А на яблоне вызрели слёзы,

Крупные, ярь-налив – кушай!

Вы взревели и – яблоком оземь,

Облегчая паденьем душу…

Жизнь не идёт и не проходит,

Она летит и пролетает,

И мой проран на небосводе

Другая жизнь не залатает.

Богатырь эталон-пистолет!

Как, серьгою и шпоркой звеня,

Ты меня променял на коня

И – привет?

Богатырь эталон-красота!

С прытью тли и со зреньем крота

Ты у Клары кораллы украл

И – удрал!

Богатырь эталон-морячок!

Под волны незатейливый трёп

Погремушки в свой погреб согрёб

И – молчок…

Не бегали по Бельгиям, по Англиям -

Жаль… да географии голография – ерунда.

А вот, что умерли, не прочитав Евангелия -

Беда.

Есть разница в понятьях. Злость и зло.

Есть пониманье разницы двух капель.

Есть ренессанс. Есть ремесло.

Мечта и меч.

Корабль скинув с плеч,

В пучину-вечность отплывает стапель.

И доброта, и барахло – добро.

Оброк на совесть – совестью. Иначе

Как чистить хроморёброе нутро

От ржи долгов, лжи долга?

Мы не живём. Мы умираем долго,

Корабль-вечность загружая плачем…

Через – сколько? – лет загляну в лицо

Зеркалу и пойму после двух "бон джорно!":

Время занято выращиванием мертвецов.

Остальное о времени – спорно.

Через – сколько? – лет не найти лица

Зеркала – со временем сложно.

Время занято поисками конца.

Остальное о времени – ложно.

Заросло стыдом всё окрест.

Позоротой лес пошёл и поле.

Полгоры не донёс свой крест.

Крестик бросил. Остался нолик.

РЕКВИЕМ

Обманщи

Немой шарманщик.

Такую не вдруг шарманку

В подруги себе выбирают:

Неправильно скроен ящик,

И слышится наизнанку,

А он всё играет, играет…

"Скажите,

Пожить мне

Ужель не придётся

В густоголосом мире?

Смолкну… а вдруг найдётся

Мишенью, прибитой в тире,

Разодранная душа?

Звуком моим напьётся -

Спасётся!?

Слуша-а-а!.."

Не спится.

Иль – спится?

И птица

Садится

На лоб ночная,

Холодные лапы грея.

Смолкаю. Мой лоб остывает,

Потом холодеет,

И, крикнув, птица со лба взлетает,

Неторопливо над телом рея,

Пугается и – улетает.

Я смог бы понять, что её пугает:

Портрет Дориана Грея!

Но понимать я уже не умею,

Мне нечем

И – незачем.

Поднявшись с самого себя,

Я – улетел.

Я улетел.

Летаю…

Я?

Летает,

Вечность свою кляня,

Угрюмый скиталец пепел.

Где плоти моей останки?

Кострище моё?

Душа где – трепет

Космищ от того огня?

Я слышал,

Раздуло кострище

В пепел.

А пепел зашили в ладанку -

Она на груди у меня.

У меня на груди.

У меня?!

У меня!

Шарманщик,

Стой, погоди!..

Дым, дым, дым…

Всё в жизни – иерархия зубов.

Жуть-человек приделал зубы вере.

Мы – боги. Но в компании богов

Покуда мы враги, мы – звери.

Да, мы – ловцы. Но более – улов.

Из нас свою уху Всевышний варит.

Мир тварный – иерархия врагов.

Покуда мы враги, мы – твари.

По разбросанным весям,

На высоких весах

Мы висим, а не весим,

Мы не стражи, а страх.

Мы не праздник, мы – праздность.

Как строку ни крути,

Мы не сумма, мы разность,

Мы напрасность пути.

В потаённом раздоре

Лжепророков страны

Мы не соль – только горечь

Перекладки вины.

Перепорчены спесью

В полупресных пирах

Мы не песня, мы плесень,

Мы не порох, а прах.

Парус с вёслами сушим

У великой реки.

Не ловцы мы, не души,

Мы не совесть. Совки.

И время расставания приходит,

И новых дел уже я слышу гул,

А там уже моя усталость бродит,

Я с ней никак расстаться не могу.

Она везде – и спереди, и следом

Незавершённости оскомину несёт,

Она всегда крадёт мои победы,

Как будто поражения крадёт.

Но я её, как друга, обнимаю

И снова говорю "спасибо" ей,

Наверное, за то, что, уставая,

Я тяжесть ноши узнаю своей.

– Поспорим о Правде?

– Отложим на завтра…

Не будем пенять на маршрутов конечность,

Попишем, подышим сбивающим встречным,

А споры о Правде

Отложим на Вечность.

– И правда…

В ПАЛАТЕ

– Эгей! Проснись! Ты что орешь?

– Приснилось…

– Что? Пошел под нож?

– Под ножницы… Попал к царю… к тому, кто нынче царь -

В немилость.

– Эк, ерунда.

– Н-да-а…

Спал не дыша,

Молил, чтоб спряталась душа -

Вдруг светанёт -

И он придёт.

– Кто? Царь?

– Не царь, но от царя; страшней, по правде говоря.

Скрип – плеть,

Шаг – плеть,

А у подъезда тормоза -

Как гром, кровавая гроза.

И снится счастье – умереть.

– Так умер бы!

– Ан – клеть.

– Так ты б сбежал от клети!

– А дети?..

– Пришли?

– Не помню, как… Сволочь

Прибёг один сосед помочь…

– …Да тоже ведь не спал всю ночь,

Готовился на помочь…

– …Шипел: "Попался, сволочь!.."

– А увозили в "воронке?"

– На транспорт не было анкет,

Но с крыши и до полу

Был нарисован голубь.

– И – били?

– Называется не так.

– Вот ново?!

– Не просто были – плеть да лом,

А пробовали на тебе живом

Живьё живого:

Как, скажем, ковырнуть в башке,

Чтоб только ложь на языке,

В какие точки гнать гвозда,

Перекричал чтоб поезда,

И как по почке сапогом,

Чтоб – солнце в глаз – ан ночь кругом,

Как пальцы с левой отрывать,

Чтоб стали правые писать,

И сколько отросло кишок,

И влезут ли они в мешок,

И, коль живое хочет жить,

Мешок должно само зашить…

– А зашивало жилой?

И жилы не хватило?

– Да, самый кончик откромсали…

Ты что вскочил?

– Так… ножницы упали.

– Я эмигрант из самого себя.

–Из самого? да отчего?

– Там тесно.

– А честно?

– Честно?.. Освобождаю место.

– Кому?

– Себе, известно…

– Что грустный?

– Я русский…

– Помилуй, отпустит!

В грусти не в тисках.

– Эх, грусть-то отпустит, да это тоска.

– Какая?

– Такая, хоть вой!

– Ну повой, нет запрета.

– Запрета-то нет, да и мочи уж нету!

Тоска, что палач…

– А поплачь?!

– Не сумею.

– Ну, рявкни на бабу!

– Я слабый, немею…

– Не больно ты русский.

– Какой-никакой.

– А если – огурчик-капустки,

В запой?

– Так только оттуда.

Вишь, крутит и водит?..

– Знать, водка-паскуда

Тоскою выходит.

– Не трогай подругу…

– А может в Калугу

К блядям завалиться?

– Милей застрелиться.

– Что, нету патронов?

Так петлю попробуй.

– Я божье не трону,

Я ж русский…

– Ворона!.. Ну, просто, поди подури, покричи.

– Моол-чи-и!

– Да чёрт бы с тобой, подыхай на печи!

– Подохну, как время…

А ты-то что рвёшься без всяких причин

С петли до закуски?

– Эх, милый, я ж русский…

– …Пришли? Господь-слава! Недаром крещён!..

– Постой, не божись.

– Что, далёко еще?

– Нет: спустимся с кручи, к реке. У моста

С обеих сторон два – в щетине – поста.

Отдышимся малость, потом – абордаж.

Сквозь первый прорвёмся, второй уже – наш.

– Уж день, как пробились, дружище! Река

С мостами-постами давно далека.

Ты рек и речей по пути не мути,

Устал я. Скажи: далеко ли идти?

– Во-он, видишь в лазоревой дымке поля?

И щёткою краем дорог тополя?

Узнал-не узнал? Это ж наша земля!

– Послушай! Уж год, как хвороба в груди -

Поля позади, тополя позади…

Я знаю твой груз – за собою вести

Непросто. Но всё ж: далеко ли идти?

– Да ты не ослеп ли в дороге, мой брат?

Во-о-он там, в междуречье огни наших хат.

И песню допеть не успеешь про дом -

А мы уж придем.

– Родимый! Завяли огни за спиной!

Весь век проплывают они стороной.

Родной, ведь вся жизнь!..

Я уж стал стариком…

– Постой…

– Что, пришли? Господь-слава, недаром крещён!

– Постой, не божись,

Далеко ведь еще…

РУССКИЕ ПОЭТЫ

1

Тот, кто Лауре – в рай,

Тот, кто лауреат – врать?

Авва Отче! Пронеси!

Пронеси во все пределы

Свет -

Свеча моя – горела!

На всю жизнь

Свет – обетом.

Сестра моя, она

Опять об этом:

Борис,

Борись

Светом!

2

Вьюг снег.

Стук в век.

– Кто там?

– Мандельштам.

– Выбрал времечко… Да и тесно нам:

В горло, в Бога, в душу, в мать -

Всё сверстано!

А как звать?..

Выбрал имечко – Охрип Эвёрстович!

– Вы ослы…

– Мы ослы?! Вон с нашего насеста!

– Вы ослышались, я – Архи Эверестович.

– А-а! Тогда входи. Здесь пусто место…

3

– Все бредишь?

– Все брожу.

– Все задом-наперёд?

– А как взбредёт.

– По мелям жировать?

– Помелем, жернова!

– Мели, всё – мель.

– Вам – мель, мне – брод.

Ведь топь от приторных дождей.

– Ишь, бродкий! А не ты ли рис совал в вождей?

– Тетеря! Я важней!

Я в пятом колесе твоих вождей – живая сила.

– Живая? А могила?

– Ну, злее, злей!

– Да околей!

– Теперь – никак. И не могила,

А меж колей

От колеса живого яма.

– Как у того… Живаго… Мандельштама?

Свет не погаснет – мир не постареет.

– Да что же они все у нас евреи?

КАРМА

"Пускай она меня настигнет здесь!"

"Эх, Вова!

Нельзя же быть таким тупоголовым!

Здесь – отдыхай, греши!

Устал пустогрешить – пиши.

А карма пусть е…т другого Вову

Там, в закудыкиной глуши!"

«Пускай она меня застанет здесь!»

"Вот идиот! Ты – поперек закона?

Родишься через тыщу лет -

Ну и держи себе ответ.

Так то же – через тыщу лет!

Потомкам – пламенный привет

От всей души.

Туши, голуба, свет.

Греши,

Ворона!"

Пускай она меня накажет здесь!"

"Видали принца!

Таких кретинов – два иль три на свете!

Ну, выпендрился сам – а дети?

А мы? Пальба в тебя – осколки в нас,

Ты нагрешил, а мы в ответе?

Уйми свой чокнутый манас,

Едри тя в принцип!"

«Пускай она меня карает здесь!»

"Ну, вот она, голгофа – лезь!.."

– Своротить, что ли, Ось?

– Брось!

– Скинуть с неба луну?

– Да ну…

– Расплескать что ль окиянь?

– Не буянь.

– Или горы столкнуть?

– Жуть!

– Может, взяться за царя?

– Зря.

– Взбаламутить ли народ?

– Ну вот…

– Закосмичиться ввысь?

– Уймись!

– Раскатить Белый дом?

– Лбом?

– Что ль Покров перенесть?

– Не лезь!

– Или кликнуть июнь?

– Плюнь…

– Песню спеть?

– Ка б уметь!..

– Или водочки испить?

– Спи… ложись!

– Эх, жись!..

ДВЕ ДОРОГИ

– Далёко ль до неба?

– Не знаю, сын – не был.

– А всё же? Ну, батя!..

– Верст ходу? Далёко. Не счесть.

– А сколько до Бога?

– До Бога не в небо. Бог рядом. Бог – здесь.

Прибавь лишь от этой пропашины ратной

Дорогу домой и дорогу обратно.

– А были б уже после сечи мы дома?

– Ну, дома!.. Кто дома, тот в Боге…

Прибавь только, сынка, две эти дороги.

– А если б Пушкин не родился?!

Как жили б мы?

Кем были б мы?

Народ – другой,

Душа – дугой,

Другой бы флаг на крыше рдился!..

И может – в пол ума умы.

Как жили б мы?

– А как живем мы без того?

– Кого?

– Того, который не родился…

ЧЕЛОВЕК

Меж двух враждующих огней

Дрожащий лучик.

– Он – разновидность плесеней!

– Богам попутчик!

Меж двух камней зажатая река

Подвижной тверди.

– Слабей дыханья мотылька!

– Сильнее смерти!

Меж разведённых черных бездн

Непрочная ступенька.

– Как высоко, смотри, залез!

– Да все на четвереньках…

А завтра – Господи! – февраль…

Любовь без запятых и сводни.

С небесных гаваней сегодня

Готовы выпустить мистраль.

Позёмки выползут из лога,

Проснётся в логове метель,

И с воем по кривым дорогам

Затянет вьюга канитель –

Кидаться, ластиться, вздыхать…

Как незнакомка, как родная

О ненаписанных стихах

Душа февральская рыдает.

В ней чёрт ли вычурно хохочет,

Иль страсти месит бес босой?

Тот – в лоскуты, а этот – в клочья

По Малой Спасской колбасой.

Дымит реки-Москвы кальян.

Легко за тюлевою далью

Мне слушать болтовню февралью

Через оконные щелья.

И полночью иссиня-белой

По закуткам, где чуда ждут,

Три сна – Марина, Анна, Белла –

Походкой снежною пройдут.

Любовь без запятых и сводни

Из синей дали – в бе