Текст книги "Фраер вору не товарищ!"

Автор книги: Владимир Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

– Ушли, сволочи! – высказался другой.

– Ничего, ещё изловим. Никуда эта тачка не денется!

Менты расселись по машинам и, не солоно хлебавши, поехали обратно.

Но тачка все же делась. «Опель» даже не выезжал с территории цементного завода. Он остановился у одного из сараев на подсобном участке. Махров с Витьком выскочили из машины. Витек снял с дверей замок и, открыв створки, выгнал оттуда красный «фольксваген». Затем загнал в сарай «опель», навесил замок обратно. После этого без всякого напряга погнал «фольксваген» к выезду на Загородное шоссе – дороге, прямиком ведущей в Разгуляево. При выезде из города Махров оглянулся назад и увидел сзади тихое пустынное шоссе, потонувшее в утреннем сумраке.

– Ну что, бараны в загоне? – усмехнулся он.

– А воры в законе, – согласился Витек.

Уже начало светать, и над полями по обеим сторонам шоссе стелился молочный туман.

Люська ходила по комнате из угла в угол, размахивала руками и объясняла Андрею, зачем она сделала то, что сделала. Ее тон был крикливый и резкий, она скорее объясняла это самой себе. Возможно, это был не очень обдуманный поступок, но её вынудили его сделать все они. Убедив себя, она старалась теперь убедить его.

– Так лучше, пойми! Его заберут и всё! Он больше не будет мучить меня. И не сможет расправиться с тобой. Это был единственный выход! Другого просто нет! Теперь ему придется оставить нас в покое и заняться собственным спасением.

Андрей тяжело вздохнул и опустил голову. Он сидел в уголке дивана и молча слушал её объяснения. Да, она поступила так, подчиняясь порыву, но может быть, она и права. Женская интуиция иногда подсказывает правильный выход, до которого не додуматься ни одному трезвому рассудку. Возможно, именно так и надо было поступить. Сдать Махрова ментам и больше никогда его не видеть. Но если он уйдет от ментов, тогда будет совсем другой разговор.

– Вряд ли у нас теперь будет покой, – наконец проговорил он. – Теперь мы будем бегать, как зайцы, прятаться по углам и бояться дневного света.

– Да почему?

– Потому что Махров, как только его возьмут, первым делом назовет мою фамилию. Он даже не будет ничего объяснять и оправдываться. Просто скажет: «Вот есть такой-то парень, он бывает там-то, он и брал хату». И даст твой адрес.

Люська остановилась посреди комнаты, удивленно изучая его и словно не понимая, почему он отказывается от простого и ясного плана, давно обсужденного ими и принятого к действию.

– Так ты же уедешь! Завтра утром сядешь в поезд и тю-тю! Тебя никто не найдет! Тебя никто и не будет искать. Зачем? Ведь у них в руках такой интересный собеседник, как Махров. Он им столько всего может порассказать, что твой рассказ будет уже лишним. А теперь ему придется долго и нудно объяснять оперативникам, зачем он полез в квартиру к другому известному авторитету.

Андрей поморщился и энергично замотал головой.

– Ошибаешься, Люся. Плохо ты его знаешь. Он ничего не будет объяснять. Он просто отмажется. Купит всех и все. И его отпустят. А кражу свалит на меня. Скажет, что я организовал эту кражу, и я же её осуществил. Докажи, что это не так.

Он резко поднялся с дивана, обошел её и направился к двери. Открыл замок, потом другой. Схватился за ручку, чтобы открыть дверь. Люська подскочила к нему и со всей силы дернула за локоть.

– Ты куда собрался идти среди ночи?

– Неважно, – отмахнулся он. – Скажешь ментам, что меня не знаешь и никогда не видела. Они сейчас придут. Будет не очень хорошо, если нас застанут вдвоем. Сразу догадаются, что мы знакомы. Придется объяснять, что я здесь оказался случайно. Но они вряд ли этому поверят. И тогда тебе тоже будут задавать ненужные вопросы.

Люська влезла между ним и дверью, заперла замок, повернулась к двери спиной. Смотрела исподлобья, словно собиралась прыгнуть на него, если он вздумает приблизиться к двери ещё раз.

– Ты никуда не пойдешь! Я заварила кашу, я и буду её есть. Не для того я моталась тут всю ночь, чтобы ты так просто ушел. Если я для тебя что-то значу, положись на меня. Даже если ты не уедешь, я тебя спрячу в одном надежном месте.

Он взял её за плечи, оторвал от двери, доверчиво заглянул в глаза.

– Люся, пойми, я не хочу прятаться. Даже в надежном месте. Это будет не жизнь, а игра в прятки с судьбой. Я уже это проходил. Впрочем, если ты спрячешься вместе со мной, я согласен.

Она оттолкнула его, ушла в сторону, отвернулась. Сказала резко:

– Мне нечего прятаться. Я ни в чем не виновата!

– Тебе тоже не дадут спокойно жить. Махров свернет тебе шею, если узнает, что это ты устроила ему бенефис.

– Плевать мне на него! Он мне ничего сделать не сможет! Я так рада, что он сел на раскаленную сковородку. Вот теперь пускай попрыгает и подержится за задницу. Хватит изображать из себя аристократа! И я никуда не поеду. Я останусь здесь и буду с удовольствием наблюдать, как он будет выкручиваться. И советую тебе тоже не трепыхаться. Ментам и без тебя есть, кем заниматься.

Андрей вернулся в комнату, упал на диван. Куда он, в самом деле, идет? Ведь идти-то некуда. Конечно, оставаться здесь опасно. Можно навлечь серьезные неприятности не только на себя, но и на Люську. Если организатор кражи сообщит о нем ментам, а он это сделает обязательно, они будут здесь с минуты на минуту. Но, с другой стороны, прошло уже два часа, как они нагрянули в ограбленную квартиру, и значит, уже давно повязали бы Махрова, а что-то пока не слышно топота сапог и звонков в дверь. Неужели всей банде удалось уйти? Тогда до утра можно спать спокойно. Но утром припрется Махров и будет выяснять, откуда вдруг нагрянули серые шинели, когда их никто не ждал. Но это будет потом. А сейчас он наверняка залез в свою нору. И оттуда не скоро вылезет.

Он притянул её за руку, усадил рядом с собой на диван. Люська спокойно смотрела на него, чувствуя свою правоту. Только так и можно было свалить Махрова, выдав его с головой. Пускай теперь им занимаются органы. Теперь он не опасен. Во всяком случае, этому парню он уже ничего сделать не сможет. И ей тоже. Никому. Осталось спасти подругу Таньку от лап Груздя.

– До утра у нас есть время подумать, – сказал он, обхватил её за талию, прижал к себе, поцеловал в губы. Он чувствовал, что все её тело напряжено, как натянутая струна. Прошептал: – Расслабься. Пока ничего не произошло.

Она растаяла и обмякла. Напряжение ушло, и в его руках оказалось мягкое, податливое тело. Невесомое, словно вата.

Через полчаса они устало лежали в постели после его мощного наскока на её нежную и ломкую плоть. Он завладел ей с такой страстью, словно чувствовал, что это происходит в последний раз. Люська тоже ощущала что-то подобное, и отдалась ему с не меньшей страстностью. А может, она просто действительно все это долгое время ждала его, продолжая обманывать себя показным равнодушием. Кто знает… Он удовлетворенно откинулся на подушку. Она натянула на себя одеяло, ехидно улыбнулась.

– Ты делаешь успехи. С каждым разом все лучше. Не скажу, что ты все умеешь, но мне нравится.

– Дурное дело не хитрое, – буркнул он и блаженно закрыл глаза, надеясь как следует отоспаться.

Люська откровенно засмеялась. Постепенно её смех перешел в какое-то всхлипывание. Он открыл глаза, оторвал голову от подушки, повернулся к ней. По её щеке текла слеза. Она смахнула её ладонью.

– Ты что, Люся?

– Я не верю, что ты появился. Прошло всего два дня, а уже все развалилось. Вся выстроенная махина рухнула в один момент. Мне казалось, что я от него никогда не избавлюсь, но вот появился ты, какой-то подзаборный бродяга, оборванец без кола и двора, и его уже нет. Этого отпетого головореза. Это просто невероятно!

Андрей серьезно смотрел на неё без тени тщеславия и гордости за содеянное.

– Самое страшное, что он ещё есть. И он на свободе. Я в этом уверен. Иначе бы здесь уже давно толкались посторонние в серых шинелях, и ты объясняла бы им, кто я такой, как я попал к тебе и какое ты имеешь отношение к ограблению квартиры. Так что, если твой престарелый любовник на свободе, он уже собирается к нам в гости. Я думаю, сейчас он больше всего на свете хочет поговорить со мной.

Вдруг взорвался телефон. Люська замерла и напряженно слушала протяжные звонки. Андрею даже пришлось подтолкнуть её, чтобы она взяла трубку. Она выбралась из постели и нерешительно направилась в комнату. Андрей отправился следом, встал в дверях и с наслаждением смотрел на её обнаженное тело, пока она слушала разъяренный голос Махрова.

– Где он? Где он, я тебя спрашиваю! – орал разобиженный авторитет. – Где этот волчара, которому я должен был свернуть шею, но пожалел ради тебя?

– Понятия не имею… – протяжно зевнув, ответила она. – Ты меня разбудил. Я спала. Что там у вас случилось? Он что, сбежал?

– Дура! – крикнул Махров. – Он все провалил. Советую тебе спрятать его подальше. Потому что я все равно найду его и оторву ему сначала яйца, которые ни хрена не могут, потом руки, которые ни хрена не умеют, а напоследок голову, которая ни хрена не соображает!

Скорее всего, он со злостью швырнул трубку, потому что его голос резко прервался, а в трубке зазвенели короткие гудки отбоя. Люська положила трубку на телефон, немного постояла, не двигаясь, и медленно повернулась к нему лицом.

– Ну, что? – спросил Андрей. – Он пожелал тебе спокойной ночи?

Она пошла на него, слегка улыбаясь и покачивая головой.

– Ему нужен ты. Он сказал, что оторвет тебе голову. И все остальное. Теперь тебе в любом случае придется уехать, хочешь ты этого или нет. Он тебя из-под земли достанет. Или я сознаюсь в содеянном. И тогда буду отвечать за все сама.

Он обхватил её обеими руками, прижал к себе, погладил по мягкой нежной спине и округлым плечам.

– Даже не думай! Не хватало еще, чтобы он тебе оторвал голову. Пускай уж поохотится за мной. Ничего, попробуем устроить ему настоящую охоту. Если бы только ты согласилась уехать со мной…

Люська покачала головой. Самоуверенно улыбнулась, глядя ему в глаза.

– Я его не боюсь. Теперь он меня и пальцем не тронет. Сам будет бояться ментов и заляжет на дно. Он теперь из своей норы и носа не высунет.

– Плохо ты про него думаешь… – вздохнул он.

Глава 18

Последние несколько часов Махров пребывал в крайнем раздражении, вымещая его на «приемном сыне» и своих охранниках, стороживших его особняк и не имеющих к провалу никакого отношения. Они с Боксером так и не легли спать в эту ночь, пили водку и ругались друг с другом, обвиняя остальных участников неудавшейся кражи во всех смертных грехах. У Махрова никак не укладывалось в голове, как такая тщательно спланированная операция могла рухнуть в один момент. Перебирая все возможные варианты, он пытался понять, из-за чего произошел столь позорный провал, что послужило причиной краха и кто виноват в том, что ему, одному из влиятельных людей в криминальной городской структуре пришлось удирать от ментов, как какому-нибудь трамвайному карманнику. Как он мог допустить промашку в подготовке дела, не учтя этого примитивного препятствия в виде ментовских архаровцев. Значит, решил он, какая-то сволочь намеренно подкинула ему такую подлянку.

– Я знаю, какая, – уверенно убеждал его Витек. – Эта сволочь – он! Этот дегенеративный урка, которого ты, Сергеич, зачем-то присобачил к нашему делу. Этот подонок наверняка не отключил сигнализацию и смылся до приезда мусоровозов. Надо было его кончить, надо!

– Ты все-таки думаешь, это он?

– Больше некому! Ты помнишь, как он, гнида, торопился уйти? Сидел, как будто ему шило в задницу воткнули.

– Тварь! – Махров схватил со столика бокал с остатками водки и шмякнул его о стену.

Стакан просвистел рядом с ухом Витька, и тот вовремя успел пригнуть голову. Махров, видно, уже отправил в стену пару-тройку бокалов, и Витек был настороже. Во всяком случае, вся противоположная стена гостиной, оклеенная белоснежными обоями, была в водочных разводах, а под ней лежала груда битого стекла. Выплеснув таким образом небольшую порцию раздражения, Махров ненадолго успокоился и попробовал поразмышлять.

– Погоди, а сколько прошло времени, как он вскрыл дверь и впустил Карася. Не меньше получаса. Да ещё с полчаса они с Карасем ящик искали. Если бы сигнализация сработала, мусора минут через пятнадцать-двадцать уже были бы на месте – у них отделение в двух кварталах. Ну, не сорок же минут они собирались бы?

Витек налил себе водки, заглотнул её одним глотком и набросился на закуску. Пока шеф ударился в воспоминания, можно спокойно перекусить. Он смахнул с тарелки ломтики ветчины, услужливо нарезанные охранником Сашей, и принялся за колбасу.

– Не, Сергеич, – проговорил он с набитым до отказа ртом, – мусора могли и два часа собираться. Ночь ведь на дворе. Пока проснулись, да пока по тачкам расселись. Так что это он нам группу поддержки вызвал. Его благодари.

– Ну, если это так, я ему лично между глаз маслину законопачу. Не люблю крови, но ему – не побрезгую.

– Давай я, Сергеич. Я и брезговать не стану. Мне это в удовольствие. – Витек подмял уже все, что было на столе, и, нацепив на вилку последний колбасный кружок, пристально разглядывал его, не решаясь отправить в рот.

– Да я знаю, тебе любого положить – удовольствие, – недовольно проворчал Махров, наливая себе ещё водки. Он махнул её и удивленно осмотрел пустой стол, пытаясь найти, чем бы закусить. Крикнул в кухню: – Сашок, принеси ещё чего-нибудь на зуб.

Услужливый охранник притащил из кухни ещё пару тарелок со снедью. Поставив тарелки на стол, он удалился с важным видом, словно говоря, что вот он бы никогда не сел в такую лужу.

– Скажешь, Сергеич, любого, – обиделся вдруг Витек, расчувствовавшись от выпитой водки. – Я же не киллер какой-нибудь сраный, который отца родного за тридцать сребреников в распыл пустит. Мне тоже человека мочкануть не в кайф. На душе скребет потом. Думаешь, я совсем ничего не чувствую? Только если от гниды какой-нибудь избавиться. Если для дела…

– Для дела оно в кайф, да? – Махров уставился куда-то в пространство отсутствующим взглядом. Видать, его тоже проняло. Или он вдруг задумался о вечном, на что частенько накатывает после стакана. – А я, Витек, и для дела не могу. Так мерзко на душе. До тошноты. Как представлю себе бардовую липкую жижу, которая растекается, растекается, и вот начинает под тебя подтекать… М-м, не могу.

– Стареешь ты, Сергеич, – констатировал Витек. – Извини, конечно, но такова се ля ви. Становишься слишком впечатлительным. Нельзя с такими чувствами дела делать. Совсем авторитет потеряешь.

– Может и старею…

– Вот потому всякие гниды, вроде Груздя, и лезут. Чувствуют твою слабину. Давно мы их мочили? Я уж и забыл, когда последний раз кого-то грохнули. Чулима, кажется, этого зарвавшегося ханурика. Когда это было? Полтора года назад. А надо все время о своей силе напоминать. Постоянно. Даже если нету повода.

Махров налил себе полный бокал и хлопнул его в один присест, закусил бутербродом с ветчиной. Немного успокоился, расфилософствовался:

– Да, это ты прав, о силе напоминать надо. Сталина почему боялись? Потому что о своей силе постоянно напоминал. По делу, не по делу – неважно. Главное, напоминать. Чтобы не забывали, кто главный пахан в стране. Вот кто был настоящий «авторитет». А мы перед ним – фраера недобитые. Шушера мелкотравчатая. Какой-то тухлый город держим. А он всю страну держал. Вот она – организованная на уровне государства преступность. А мы сейчас кто? Так, её загнивающие отростки.

Боксер блаженно развалился в кресле, вытянув ноги на середину комнаты и положив огромные ботинки друг на друга. Прикрыл глаза, намереваясь поспать.

– Ты вот о чем лучше думай, Сергеич – как теперь отмазываться будем? Если там у Груздя по делу написано, туго придется. Да и как бы Карась твой сраный нас не сдал. А то, может, пора манатки собирать и в бега?

Махров поднял на него глаза, возмущенно дыхнул в его сторону перегаром, стукнул кулаком по столику, смахнув пару тарелок на пол.

– Ты мне не указывай, о чем думать, сын драный! Я Карася знаю так давно, как ты маму свою не знаешь. А за него я, как за себя… Чтобы он кого ментам сдал? Скорее на себя наговорит. А бумажки эти выкупим. В ментуре всегда найдутся люди, которые хотят подзаработать. Я даже знаю одного. И ты его знаешь. Так что отмажемся, не впервой. И Карася отмажем. Чего ему опять на зону топать на старости лет! Дам ему бабок, пускай на воле отдыхает. Он свою работу сделал.

Витек всхрапнул, приоткрыл один глаз, буркнул:

– Тебе видней, Сергеич. – И погрузился в сон.

На дворе уже стояло утро.

Валера Груздь не привык ночевать в гостях. Он обожал свою трехспальную кровать, на которой можно было растянуться хоть вдоль, хоть поперек. Он вообще не любил тесноты. Малогабаритные квартиры, шестиметровые кухни, низкие потолки и узкие проходы были ему отвратительны. Он во всем предпочитал широту и размах. И крохотная танькина квартирка вызвала у него что-то вроде боязни замкнутого пространства. Несмотря на это, он остался у неё до утра.

В первом часу ночи, совершенно разомлев от шампанского и вкусной еды, которую ей скормил Валера, Танька вылезла из-за столика ресторана «У Мартына», славящемся отменной кухней и благочестивыми нравами. Валера подхватил её под мышку и потащил к своему индейскому джипу «Чероки». Он пообещал ей, что доставит её в целости и сохранности до своей постели, но Танька вдруг уперлась рогом и стала слезно убеждать его, что к нему ни в какую не поедет.

– Твою галерею я уже видела, Валерик, – заявила она. – Теперь посмотри, как простые манекенщицы живут. Может, это натолкнет тебя на мысль, что их надо поддерживать материально. А вообще, я просто хочу домой.

Валера плюнул и отвез её к ней домой, отпустив Чекуня восвояси. Квартира убила его наповал своей теснотой, и ему захотелось тут же её покинуть. Но Танька так соблазнительно упала на кровать, задрав юбку и раздвинув ноги, что он не смог отказать себе в удовольствии взгромоздиться на нее. Ну, а после напряженных минут безумной страсти в танькиных объятиях он окончательно разомлел, и ему уже было просто лень вылезать из постели и тащиться на другой конец города к себе домой. Эта минутная слабость и сыграла с ним паршивую шутку.

Утром, часов в восемь, он уже покинул очаровательную любовницу и поехал в свои апартаменты, чтобы заняться текущими делами. Для начала, ещё из машины, он звякнул по мобильному Чекуню и вызвал его к себе для дачи указаний. Сунув ключ в дверь своей собственной квартиры, он вдруг почувствовал легкое недоумение, что с ним происходило крайне редко. Мощная стальная дверь, превращающая квартиру в сейф, была элементарно не заперта. Он потянул ручку на себя и увидел за дверью неизвестно откуда взявшуюся хмурую физиономию милицейского сержанта. Хоть Валера сроду не боялся ментов и сам мог напустить на них страху своим хамским поведением и осознанием полной безнаказанности, но тут он почувствовал, как его душа упала куда-то вниз, поближе к пяткам. Он даже подумал было, что ошибся квартирой, но тут же понял всю несостоятельность такого предположения. Квартира была его родной, купленной им самим года два назад, правда, гости в ней были совсем чужие, незнакомые, которых он никогда в жизни не видел, и конечно, не приглашал.

– Вы хозяин? – спросил сержант и отодвинулся в сторону, уступая дорогу.

– А что такое? – только и смог промычать Валера, вваливаясь в прихожую.

В гостиной он увидел ещё одного сержанта, с умным видом разглядывающего картины, и двух молодых парней лет под тридцать в цивильном, нагло развалившихся в широченных валериных креслах. Парни чувствовали себя совершенно вольготно, задрав ноги на столик и пуская дым в потолок. При появлении Валеры они шустро поднялись с кресел. Один из них подскочил к нему и выхватил удостоверение из заднего кармана джинсов.

– Так это вы хозяин квартиры? – уточнил он.

– Ну! – набычился Валера. – А в чем дело?

– Старший лейтенант угро Корнюшин, – представился Костя, раскрывая корочку. – А это лейтенант Тарасенко. А вы, как я понимаю, Валерий Притыкин, бизнесмен?

– Он самый. Как вы сюда попали? – Валера набычился и уже собрался было выгнать обнаглевших ментов из квартиры, но Костя с легкостью охладил его пыл.

– Мы попали сюда через дверь, уважаемый. А вот грабители проникли через окно. И так, знаете, ловко влезли, что даже сигнализация не сработала. Милиция приехала по телефонному звонку, когда все уже было сделано.

– Какие ещё грабители? – опешил Валера, опускаясь в другое кресло, очень удачно стоявшее как раз в том самом месте, где его настигла весть о налете. Он молча обвел взглядом комнату, но не заметил никаких следов варварского ограбления. Статуэтки стояли на местах, картины висели на стенах, мебель не поломана, стекла не побиты. О каком ещё ограблении идет речь, черт побери!

– Они взломали ваш сейф, – равнодушно сказал Костя, словно это происходило по несколько раз на дню. – Вы должны нам сказать, что там у вас находилось?

Валера налился кровью, пулей выскочил из кресла и побежал в кабинет. Костя и глазом не успел моргнуть, как хозяина квартиры унесло из комнаты, словно теннисный мячик, пущенный меткой рукой прямо в дверь. «Мячик» затормозил на пороге кабинета и выкатил глаза из орбит, увидев то, что осталось на месте преступления.

Его любимая картина с голой мясистой бабищей валялась на полу, а в стене зияла квадратная дыра. Гордость американской сейфовой индустрии была безжалостно исковеркана газовой горелкой. Внутри сейфа ничего не было, кроме окурка, брошенного туда чьей-то презрительной рукой. Валера позеленел от злости.

– Их поймали? – скрежеща зубами, выдавил он, когда к нему неспешно подошли менты.

– Поймали на улице двух каких-то доходяг, – сказал Костя. – Но они утверждают, что не имеют к ограблению никакого отношения. Так что у вас там хранилось?

– Как что? – недовольно пробурчал Валера, не отрываясь глядя в пустой проем. – Конечно, не рваные носки! Деньги хранились.

– Сколько? – уточнил Тарасенко.

– Много, – неопределенно ответил Валера. – Покажите мне этих двух доходяг, я с ними сам поговорю.

– Они у нас в изоляторе сидят, – сообщил Костя. – Можем вам устроить очную ставку, если вы настаиваете.

– Еще как настаиваю! – прошипел Валера, сжав кулаки, так что хрустнули суставы. – Я с ними поговорю по душам. Они мне не только все расскажут про это дело, но и сознаются в том, чего и не совершали.

– Ну, так разговаривать мы и сами умеем, – усмехнулся Костя. – Скажите, а вы, случаем, не подозреваете кого-нибудь из своих знакомых? Знаете, бывает так, что заводишь дружбу с теми, кто способен только на то, чтобы тебя ограбить.

– У меня таких знакомых нет, – буркнул Валера. – А если и есть, я с ними сам разберусь. Вы ищите тех, кто сюда влез, а я буду искать тех, кто попросил их об этом.

– Идет, – согласился Костя. – От вас пока только требуется написать заявление и указать, что было похищено и в каком количестве. Мы ведь должны знать, что искать. Может быть, у вас там ещё что-нибудь лежало, помимо денег? Финансовые отчеты, секретная документация.

Валера передернулся, позеленел и прошелестел:

– Не было там никаких секретных документов. Так, мои личные записки. И деньги, которые я собирался вложить в одно дело. Кредит взял…

– Ну, вот так и напишите в заявлении, – пробормотал Костя и направился к двери. – Мы пошли, нам здесь делать больше нечего. Все, что можно, мы уже обследовали.

Он кивнул Тарасенко и сержантам, чтобы они вместе с ним покинули квартиру, предоставив хозяину возможность в одиночку насладиться ударом судьбы.

– Я к вам сегодня подъеду, – пообещал Валера. – Посмотрю на ваших ханыг. Так что вы до моего приезда их не отпускайте, ладно.

После ухода ментов появился Чекунь, но, увидев перекошенное от злобы лицо шефа, понял, что сейчас ему за что-то крепко достанется. Однако Валера встретил его чуть ли не с распростертыми объятиями. Он схватил Чекуня за рукав куртки и потащил к себе в кабинет. Там Чекунь увидел впечатляющую картину ночного погрома.

– Видал! Какие-то урки влезли ночью в мою хату и раскурочили сейф! Узнаю, кто, четвертую и выставлю на центральной площади у всех виду.

Чекунь заглянул в нутро сейфа и присвистнул.

– А ты-то где был?

– Как где? У Таньки остался. Тоже стерва! Вот свои сиськи развесила! Я и клюнул, как дурак! Остался у неё на всю ночь.

– А может, она тебя того… нарочно затащила?

Валера опустился в кресло за письменным столом, на котором громоздился компьютер, и серьезно задумался.

– Танька? Чтобы она с какими-то ханыгами связана была? Такая дура. Что-то слабо верится. Но даже если и так, ей не жить. Нет, мне сдается, они ждали, когда меня дома не будет. Выслеживали, сволочи! Слушай, Леха, ты мне должен найти в ближайшие два дня, кто это дело придумал. Понял? С ханыгами я сам разберусь. Они просто исполнители. А за ними какая-то крупная сволочь стоит. Которому мои записи были нужны до зарезу. Не за деньгами лез, не за деньгами.

Чекунь пожал плечами и кивнул.

– Ладно, поспрашиваю ребят. Может, кто-то что-то знает. А почему ты думаешь, не за деньгами? У тебя там приличная сумма была. Могли и на неё позариться.

– Тогда зачем документы брали? Заодно?

– Да тянули все, что там лежало. Потом тебе же эти бумажки и продадут.

– Пускай только попробуют. Не с тем связались!

Валера никак ещё не мог до конца осознать, что вся его подноготная оказалась в неизвестных руках. Теперь его документы могли сыграть совершенно по-разному, в зависимости от того, чьи это руки. Если в руках кого-нибудь из конкурентов, то ему придется отвечать за компру перед всем миром, ну а если в руках ментов, это ещё хуже. Компра, ладно, но в записях есть данные о поставках наркоты, и если их расшифруют, опера могут раскрутить довольно громкое дело. И он вполне может очутиться там, где ему ещё не приходилось бывать, но для законного авторитета побывать просто необходимо.

Валера то и дело бросал тоскливые взгляды на раскуроченную дверцу сейфа, словно надеялся, что все это затянувшийся сон, и сейчас он проснется и увидит свой любимый сейф в целости и сохранности. Но сон был явью – мерзкой, отвратительной, кошмарной.

– Бабки, хер с ними! Там ведь все мои записи по наркоте были, – расстроено пробормотал он, так и не дождавшись, когда проснется. – Не дай Бог, в руки мусорам попадут. Все на свет вытащат! Тогда не откупишься. Столько платить придется, никаких бабок не хватит!

– Говорил я тебе, Валер, на кой ты все записываешь, – назидательно заметил Чекунь. – Башли текут в руки и ладно. Чего их считать?

Валера посмотрел на него хмуро, так что Чекунь вжал голову в плечи.

– Так только урки думают! Им все равно, откуда у них башли. А любой порядочный бизнесмен должен знать свои статьи дохода и расхода. Пойми, дубина, мы с тобой такие же бизнесмены, как и все прочие. Только у каждого свой бизнес! У нас такой. Они памперсами торгуют, мы наркотой. Суть неважно.

– Это точно, – хмыкнул Чекунь. – Один хрен, чем торговать. Хоть гробами, хоть покойниками. Они нам бабки, мы им труп.

Валера тяжко вздохнул.

– Другое погано. Если это все к кому-нибудь из наших авторитетов долбанных попадет. Бурому или Мирону. А там компра на них. Такой вой поднимут! Отстреливаться придется.

– Вот и разбирайся теперь, к кому твои бумажки попали, – отвернувшись, заметил Чекунь.

Валера схватил его за отворот кожаной куртки, притянул к себе, дыхнул в лицо.

– Вот ты и разберись, к кому!

А разбираться было поздно. К этому времени несколько человек под руководством техэксперта Коли Балашова уже обнюхали крышу, чердак и даже подвал. Один молоденький сержант, не пожалев своей чистенькой шинельки, заглянул внутрь компрессора вентиляционной системы и выудил оттуда спрятанную Карасем сумку. Расстегнув молнию, он увидел немало интересного для себя, и ещё более интересного для следствия.

Через час папки с документами и целая пачка распечатанных с дискет данных уже лежали на столе полковника Самохина. Ему хватило беглого взгляда, чтобы понять неоценимую важность этих бумажек в черных кожаных папках. Материала вполне хватало на то, чтобы завести дела как на самого Груздя, которого давно и безрезультатно пасли, так и на других городских авторитетов. Самохин листал бумажки с цифрами и закодированными фамилиями и видел за ними недавние преступления, зачисленные в безнадежные висяки. Теперь картина вырисовывалась вполне конкретная: кто и сколько платил, кто кого когда убрал, кто какую территорию контролировал. Он никак не мог понять, что толкнуло незадачливых воришек на такое рискованное дело. Ведь залезли они не к народному артисту, а в квартиру человека, который мог сам без помощи органов спокойно арестовать, судить и привести приговор в исполнение. Одного из них Самохин знал лично с тех незапамятных времен, когда всех криминалов в городе можно было пересчитать по пальцам. Именно он посадил Карася, и после отсидки тот вроде бы не работал по профессии. Значит, решил сходить напоследок. Все говорило за то, что в исчезнувшем «опеле» сидел солидный заказчик, пожелавший даже самолично присутствовать на деле.

– Неужели старый опытный домушник не знал, к кому он лезет? – задал Самохин вопрос самому себе и сидящему у окна капитану Суркову.

Тот стряхнул пепел с сигареты и пожал плечами.

– На этот вопрос может ответить только он сам.

Самохин с ним полностью согласился, вызвал конвойного, и через несколько минут старый вор Карась уже сидел на стуле посреди кабинета, а полковник листал его личное дело, принесенное из пыльного архива. Сурков внимательно разглядывал этого человека, о котором когда-то слышал много интересного.

– Да, богатая у тебя биография, Карасев, – протянул Самохин. – Три судимости. Теперь четвертая будет. Не надоело сидеть-то?

– Ничего, я привыкший, – пробубнил себе под нос Карась. – Там проще, чем здесь.

– Это чем же проще? – заинтересовался полковник.

– А там все равны. Нет ни богатых, ни бедных. Кто больше отсидел, того и уважают. А здесь стариков ни в грош не ставят.

– Интересная философия, – хмыкнул Самохин. – У вас там, значит, сплошное братство, а здесь полное неравенство?

– Конечно! – кивнул Карась. – Народ довели до нищеты, а у самих морды жирные, в телевизор не помещаются. – И добавил с пафосом: – Так всю страну разворовали, что порядочному человеку уже и украсть нечего.

– Это вы все разворовали! – грозно проговорил Самохин. – Такие, как ты! Расплодилось ворья. Если бы вас не было, народ бы давно богато жил.

– Ты прав, начальник. Еще как расплодилось. Только такие, как я, погоды не делают. Все настоящие воры, воры в законе, там. – Карась показал пальцем в потолок. – Воры правят страной. А мы только подворовываем.