Текст книги "Генерал армии Черняховский"

Автор книги: Владимир Карпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Наконец-то наступление

Северо-Западный фронт готовил большое зимнее наступление.

В центре оперативного построения фронта действовала 34-я армия. Она получила задачу нанести удары своими флангами по демянской группировке противника – один в направлении Беглово, другой – на Монаково.

В конце декабря в командование 34-й армией вступил Николай Эрастович Берзарин. В состав этой армии перешла и 241-я стрелковая дивизия Черняховского, оставаясь на прежнем рубеже обороны.

Генерал Берзарин принял командиров соединений в просторном блиндаже, который служил ему рабочим кабинетом и местом для заседаний Военного совета. Вместе с командиром находился и член Военного совета полковой комиссар П. Л. Базилевский.

– Вижу, вы рады встрече, – сказал Николай Эрастович командирам дивизий, тепло пожимая им руки. – Все мои довоенные знакомые встречались в Риге на оперативных играх, – пояснил он Базилевскому.

Попросив всех подойти к развернутой на столе оперативной карте, Берзарин коротко изложил общую обстановку на фронте и поставил комдивам задачу: Штыкову – произвести перегруппировку к своему правому флангу и наступать на Беглово, прикрывая стык с 11-й армией; Черняховскому – перегруппироваться к своему левому флангу и повести наступление в направлении Монаково, Ватолино, обеспечивая правый фланг 3-й ударной армии.

Начальник штаба П. С. Ярмошкевич уточнил вопросы, связанные со штабом армии и соседями, порядок представления сводок и донесений.

На усиление 241-й стрелковой дивизии поступил 85-й отдельный танковый батальон и две мотострелковые роты в качестве танкового десанта.

Черняховский в своей известной читателям манере провел подготовительную работу и издал приказ на наступление. Для обороны своей полосы он оставлял 322-й полк, а для прорыва вражеских позиций сосредоточивал на узком участке ударную группу в составе 303-го и 318-го полков, 85-го отдельного танкового батальона, двух рот мотопехоты и роты противотанковых ружей.

Наступление войск Северо-Западного фронта началось 7 января. В этот день 11-я армия генерал-лейтенанта В. И. Морозова прорвала оборону противника южнее озера Ильмень и устремилась к Старой Руссе. Двумя днями позже, 9 января, перешли в наступление войска 3-й ударной армии под командованием генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева и 4-й ударной армии генерал-полковника А. И. Еременко.

Вместе с ними после короткой артиллерийский подготовки в 9 часов утра нанесли удар по противнику и два левофланговых полка 241-й дивизии.

Взаимодействуя со своим левым соседом, 20-й стрелковой бригадой, части дивизии форсировали по льду озеро Селигер, освободили несколько населенных пунктов и, продвинувшись до 10–12 километров, вышли на подступы к сильным опорным пунктам врага Жабье, Монаково.

Продолжая наступление в глубине вражеской обороны, дивизия блокировала Жабье и ночным штурмом на 12 января овладела Монаково. В Монаково был разгромлен штаб 415-го полка 123-й немецкой пехотной дивизии, захвачены 23 пленных, 20 орудий и другие трофеи.

Развернулись тяжелые, изнурительные бои за крупный населенный пункт Ватолино. Правый фланг дивизии оставался на месте, упираясь в озеро Селигер, а левый вытянулся далеко на запад, охватывая демянскую группировку с юго-востока.

Лютая стужа, глубокий, засасывающий по пояс снег и полное бездорожье сковывали боевые действия. Противостоящие немецкие части с исключительным упорством обороняли занимаемые населенные пункты. Оставление натопленных крестьянских изб и выход на стужу в поле сулили легко одетым гитлеровцам неминуемую гибель. Отсюда и небывалое их упорство.

Первые успехи в наступлении достались полковнику Черняховскому нелегко. Иван Данилович исходил на лыжах многие десятки километров, провел не одну бессонную ночь. Его видели в штабах полков и батальонов, в цепях атакующих рот, среди саперов, прокладывавших дороги, с артиллеристами, тянувшими на лямках вслед за пехотой свои орудия.

О личном мужестве комдива говорили во всех частях дивизии, с какой настойчивостью и героизмом он помогал прорвать передний край вражеской обороны.

Атакующая пехота залегла под огнем из опорных пунктов на широкой ледяной равнине Селигера. Казалось, не было такой силы, чтобы вновь поднять зарывшихся в снег людей. Однако сила такая нашлась. Черняховский поступил так, как поступал, командуя танковыми частями. В трудные минуты он вырывался, бывало, на своем командирском танке вперед, подавал сигнал «Делай, как я!» и увлекал за собой весь боевой порядок.

И здесь, на льду Селигера, приказав начальнику артиллерии повторить огневой налет, он появился среди залегших стрелковых цепей в своем издали заметном полушубке с высоко поднятым над головой автоматом.

Личный пример комдива поднял людей. Цепи ожили, рванулись к противоположному берегу. И уж ничто не смогло остановить этой стремительной людской лавины. Один за другим падали вражеские опорные пункты.

На главном направлении дивизии наступал 318-й стрелковый полк. Командовал им майор Степан Николаевич Перекальский.

За умелое руководство наступательными боями полка в трудных условиях суровой зимы и бездорожья, за личное мужество и храбрость майор Перекальский был награжден орденом Красного Знамени.

Командующий фронтом генерал Курочкин вспоминает:

«Во второй половине января 1942 года правофланговая 11-я армия генерала Морозова втянулась в затяжные бои за Старую Руссу, а 3-ю и 4-ю ударные армии, успешно наступавшие в юго-западном направлении Ставка передала Калининскому фронту.

Надежды советского командования на быстрое моральное разложение окружаемого в районе Демянска противника и уничтожение его в сжатые сроки не оправдались. Опомнившись от первого удара, немцы начали наращивать силы сопротивления. К Старой Руссе и на демянское направление спешно подбрасывались свежие резервы.

Только после долгих и упорных усилий войска Северо-Западного фронта 20 февраля замкнули кольцо вокруг демянской группировки. В окружение попало семь дивизий 16-й немецкой армии общей численностью 60–70 тыс. солдат и офицеров.

Теперь в тылу гитлеровцев происходило то же, что было у нас в первые дни войны. Именно про эти события генерал Зейдлиц позже писал: «Господствовала хаотическая обстановка. Штабы, которые несколько часов назад находились в тылу, оказались вплотную перед советскими войсками. Автоколонны, которые двигались далеко за линией фронта, оказались под обстрелом советских танков. Отступающие немецкие фронтовые части были обойдены вражескими соединениями. Никто не мог сказать, кто находится впереди и сзади, никто не знал, где он найдет свое соединение».

В последних числах февраля войска Северо-Западного фронта создали внутренний фронт окружения. Удаление внутреннего фронта от внешнего достигало 40 километров. В окружении оказались войска 2-го и значительная часть сил 10-го армейских корпусов 16-й немецкой армии (12, 30, 32, 123 и 290-я пехотные дивизии, моторизованная дивизия СС «Мертвая голова» и несколько отдельных частей и подразделений со средствами усиления). Общая численность окруженных войск составляла 70 тыс. солдат и офицеров.

Окруженная группировка не была надежно блокирована с воздуха. Это позволило противнику перебрасывать на самолетах окруженным войскам пополнение, боеприпасы, продовольствие и эвакуировать раненых. В марте 1942 года его транспортная авиация выполнила в районе Демянска около 3000 самолето-рейсов, перебросив до 10 батальонов пополнения, большое количество боеприпасов и продовольствия. Воспользовавшись относительной стабилизацией фронта, немецкое командование создало в середине марта в районе Старой Руссы крупную группировку сил в составе 4 дивизий под командованием генерала Зейдлица, которая при поддержке 350 самолетов нанесла удар в направлении на Рамушево, разорвав кольцо окружения. Образовался так называемый «рамушевский коридор» шириной 6–8 километров и длиной до 40 километров. В течение марта – мая шла напряженная борьба за ликвидацию коридора.

В архиве, в журнале боевых действий, мне удалось обнаружить короткую конспективную запись об одном успешном бое за ликвидацию «рамушевского коридора», который осуществляла 241-я дивизия под командованием Черняховского:

«15 февраля 1943 года после 4-часовой артиллерийской подготовки в 11.35 дивизия переходит в наступление в направлении Гадилово. Прорвав фронт обороны противника на участке Извоз, Залучье на глубину 7 километров 16.2.43 г. 318-й сп дивизии овладевает сильно укрепленным опорным пунктом противника в горловине Демянского котла – Гадилово. С 16.2. по 20.2.43 г. противник 12 раз контратаковал части дивизии. Гадилово три раза переходило из рук в руки. И только стойкостью и упорством бойцов и офицеров 26 февраля 43 года Гадилово вновь было занято дивизией Черняховского.

Противник оставил на поле боя сотни трупов. В самом Гадилово обнаружено было 3 кладбища противника общей численностью 1200 могил. В боях за Гадилово взяты трофеи: танков – 2, тракторов – 1, орудий – 15, пулеметов – 34, снарядов – около 15 000, патронов – более 315 000 и ряд другого военного имущества. Взято в плен 47 солдат противника.

Преследуя отходящего противника, 26.2.43 г. дивизия выходит на рубеж северо-западнее Гадилово 1,5 км, где сменяется другими частями и 27 февраля 241-я дивизия выводится в резерв 53-й армии в район Фомино».

Я думаю, не надо очень напрягать фантазию, чтобы представить, в каком пекле совершался этот настоящий боевой подвиг.

На очереди встала неотложная задача – как можно скорее покончить с окруженной группировкой. К сожалению, у командования фронта не хватило для этого ни сил, ни средств.

Подведу своеобразный итог Демянской операции двумя цитатами:

В воспоминаниях генерал-лейтенант Зейдлиц позже писал, что в ходе длительных боев немцы потеряли в районе Демянска около 90 тыс. человек. Рамушевскую горловину демянского «мешка» вражеские солдаты прозвали «коридором смерти». После освобождения Демянска можно было видеть, как дорого обошлась «демянская крепость» Гитлеру. На дорогах коридора повсюду громоздились остовы разбитых машин: тягачей, грузовиков, самолетов, сгоревшие танки, искалеченные пушки, разбитые пулеметы на полях и холмах, покрытых воронками от разрывов снарядов и авиабомб, дополняли картину. От лесов остались, как поломанные зубья, обгоревшие стволы деревьев. А внутри «крепость» превратилась в кладбище с бесчисленными могилами с березовыми крестами.

А вот слова командующего фронтом Курочкина:

«Неоднократное наступление в целях ликвидации демянской группировки не принесло нам успеха. Однако фронт своими наступательными действиями наносил большой урон врагу и сковывал его крупные силы, лишив врага возможности перебрасывать войска на другие участки, в частности под Москву. В последующие месяцы фронт под Демянском стабилизировался. Он еще долго притягивал к себе крупные силы фашистских войск. Враг вынужден был отказаться от наступления 16-й армией на Осташков и Ржев навстречу 9-й армии. Его замысел об окружении наших войск в районе Торопец – Холм не осуществился.

Северо-Западному фронту снова была поставлена задача – ликвидировать демянский плацдарм противника».

С началом весенней распутицы дивизия Черняховского была передана в состав новой – 53-й армии. Переход в другую армию весьма огорчил Черняховского. Еще никто из прямых начальников не относился к нему так чутко и отзывчиво, как Николай Эрастович Берзарин. Командарм знал грань между службой и дружбой, с ним можно было поговорить по душам, поделиться тревогами, попросить помощи.

Берзарин одним из первых обнаружил у молодого полковника незаурядные способности, пытливый творческий ум, прекрасные боевые качества. В конце февраля Военный совет 34-й армии вторично представил Черняховского к награде и присвоению генеральского звания. А при уходе в другую армию сопроводил такой боевой характеристикой:

«Полковник Черняховский участвует в Отечественной войне с первых дней. По своей квалификации танкист. Стал командиром стрелковой дивизии в силу отсутствия материальной части (танков) и сейчас за отсутствием в армии соответствующей кандидатуры командует стрелковой дивизией, переформированной из танковой в декабре 1941 года.

Дисциплинирован, требователен к себе и подчиненным. За время командования дивизией освоил общевойсковой бой и провел удачные бои по обороне и наступательным действиям.

Храбр, энергичен и напорист в выполнении принятых решений. Свои знания и опыт умело передает подчиненным. Как танкист, имеет желание работать в танковых войсках, но это настроение на выполнение задач стрелковой дивизии не отражается. За личную храбрость в боях под Новгородом и оборонительные бои за зиму 1941/42 года награжден орденом Красного Знамени.

Должности командира стрелковой дивизии соответствует. Целесообразнее использовать в танковых войсках на должности командира танковой дивизии».

3 мая 1942 года за наступательные бои по окружению демянской группировки И. Д. Черняховский был награжден вторым орденом Красного Знамени, а 5 мая ему присвоено воинское звание генерал-майора.

Но ни награды, ни отличия не могли заглушить у командира стрелковой дивизии тоску по танковым войскам. Десять лет своей службы в армии он отдал этому близкому для него роду войск. И теперь, с наступлением теплых дней, душа его рвалась из лесов и болот Северо-Западного фронта на степные просторы юга. Иван Данилович твердо верил: рано или поздно, а мечты его сбудутся. И они сбылись.

24 июня 1942 года, передав командование 241-й стрелковой дивизии начальнику штаба Павлу Григорьевичу Арабею, генерал Черняховский убыл в Москву в распоряжение начальника Главного автобронетанкового управления Красной Армии. Радость в предвидении возвращения в танковые войска и печаль расставания с боевыми друзьями после стольких пережитых вместе трудностей. Не буду описывать сцены прощания, приведу только один штрих, подчеркивающих чуткость и доброту Черняховского к своим подчиненным.

Хирург медсанбата А. В. Ростошинский вспоминает такие эпизоды:

«Однажды перед вечером приезжает полковник И. Д. Черняховский, вызывает меня и говорит:

– Как вы смотрите на то, чтобы выделить хирургическую группу вперед за 20 километров, чтобы там оказывать помощь тяжелораненым. Легкораненых и раненых средней тяжести будем доставлять в основной медсанбат.

Идея Черняховского мне очень понравилась.

– Кто поедет? – спрашивает он.

Отвечаю:

– Я.

– Подберите людей, но очень немного. Выедете ночью.

Комдив наметил месторасположение группы – село Борок в двух километрах от штаба дивизии. Наутро, когда хирургическая группа: Ростошинский и Вилько, четыре медсестры и два санитара подготовились на новом месте для приема раненых, снова приехал командир дивизии, зашел в домик, где была операционная, и, вызвав ведущего хирурга на улицу, объяснил, куда надо уходить в случае внезапного прорыва противника».

В медсанбат приезжал Черняховский вообще часто, посещал раненых, беседовал с ними и всегда удивлялся, что их много, а на поле боя это как-то незаметно. Перед отъездом на новое место службы Черняховский приехал в медсанбат прощаться с ранеными и зашел в землянку к Ростошинскому, посидел, поговорил, попрощался.

Воронежские неприятности и радости

Военнослужащие так воспитаны – поощрения повышают их активность, воодушевляют на дальнейшую старательную службу. Наверное, для этого и были придуманы и введены поощрения разных видов. Для офицера или генерала похвала вышестоящего начальника даже на словах – уже поощрение, в смысле стимуляции его к работе. Ну, а если отмечен внеочередной звездой на погоны, а тем более орденом, это вообще окрыляет. Знаю об этом по своим эмоциям, за долгую службу получал немало звезд на погоны и орденов на грудь.

Мне кажется, нечто подобное переживал и Черняховский после доброй беседы с командующим Бронетанковыми войсками Красной Армии генерал-лейтенантом Я. Н. Федоренко и назначения на должность командира 18-го танкового корпуса. У него получилась двойная радость: повышение по должности, и в родные сердцу танковые войска вернулся. Это произошло 13 июля 1942 года. Если напомнить, что всего четыре месяца назад получил звание генерал-майора, а в мае – два ордена Красного Знамени, то нетрудно представить, как это его вдохновляло, с каким нетерпением он спешил к новой работе.

Все перечисленные поощрения он получил вполне заслуженно, а звание генерала, даже с задержкой, можно было и пораньше присвоить – и должность, и успехи в боях вполне позволяли его отметить.

И вот теперь корпус! Это объединение в несколько дивизий, многих специальных частей. Задачи перед ним ставятся оперативных масштабов. И ко всему этому Иван Данилович был готов, он ощущал в себе необходимые знания, боевой опыт и, главное, пылкое желание применить все это в горячем боевом деле как можно скорее.

Поскольку Черняховский отправлялся на другой, Брянский, фронт, считаю необходимым познакомить читателей с обстановкой, в которой ему предстояло командовать 18-м танковым корпусом.

Сначала заглянем в ставку Гитлера.

Когда случаются неудачи, начинают искать не только причины этих неудач, но и виновных. И, как правило, таковыми оказываются не те, по чьей вине случились беды, а те, на кого можно свалить эти неудачи. Фюрер просто бесновался от негодования. Начальник генерального штаба генерал-полковник Цейтцлер так пишет об этой манере Гитлера сваливать вину на других:

«Это был обычный метод Гитлера. Совершая ошибку, он сваливал свою вину на другого, снимал его с должности и на его место назначал нового человека. Он никогда не делал правильных выводов из своих неудач, иначе он мог бы если не исправить ошибки, допущенные в прошлом, то по крайней мере уменьшить влияние их на события в будущем».

Так было и после катастрофы под Москвой. 19 декабря 1941 года Гитлер вызвал главнокомандующего сухопутными войсками генерал-фельдмаршала Браухича и устроил ему двухчасовую головомойку. Через два часа Браухич вышел из кабинета Гитлера уже не командующим сухопутными войсками, а генерал-фельдмаршалом в отставке. Гитлер считал катастрофу под Москвой чуть ли не личным оскорблением. Он говорил Геббельсу об этом следующее (Геббельс записал эти слова в своем дневнике):

«Если бы Браухич сделал то, что от него требовали и что он обязан был в действительности делать, наше положение на Востоке оказалось бы совсем иным. Фюрер не имел ни малейшего намерения наступать на Москву. Он хотел захватить Кавказ и тем самым поразить советскую систему в ее самом уязвимом месте. Но Браухич и его генеральный штаб считали это неверным. Браухич все время требовал наступления на Москву. Он хотел успехов ради престижа вместо настоящих успехов».

И действительно, когда еще принималось окончательное решение о нападении на Советский Союз, шел спор, куда именно нанести главный удар. Часть крупных военных, участвовавших тогда в разработке плана, была за то, чтобы нанести удар на Москву и Ленинград; это, считали они, приведет Советскую страну к краху и падению. Победа во многих войнах так и выглядела: разгром вооруженных сил и взятие столицы государства.

Гитлер и другая группа генералов считали: необходимо направить удар на юг, лишить Советский Союз основных промышленных центров. Еще в дни разработки плана «Барбаросса» Гитлер говорил:

«Цель операции должна состоять в уничтожении русских вооруженных сил, в захвате важнейших экономических центров и разрушении остальных промышленных районов, прежде всего в районе Екатеринбурга (Свердловска. – В.К.); кроме того, необходимо овладеть районом Баку».

Таким образом, Гитлер с самого начала был сторонником южного варианта. Он считал, что советские вооруженные силы надо подорвать прежде всего экономически, лишить их энергетических ресурсов, и тогда даже то, что не будет уничтожено, без горючего остановится само собой.

Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич и начальник генерального штаба Гальдер были сторонниками нанесения удара на Москву. Поэтому после нападения Германии на Советский Союз, несмотря на то что войска действовали на широком фронте, главный удар, главный нажим, главная концентрация войск все же были в северной части, то есть направлены на Москву.

Я не берусь оценивать, какой из вариантов был целесообразнее с военной точки зрения, тем более что сейчас ходом событий и военной наукой уже доказано, что и тот, и другой не имели бы успеха, потому что в целом вся стратегия гитлеровского генерального штаба носила авантюристический характер и не могла принести победы.

Но попытаемся, не касаясь всего огромного механизма войны, больших и малых рычагов, с помощью которых управляют этим механизмом, а просто чисто логически порассуждать над замыслом Гитлера, отказавшись от бранной клички «ефрейтор», которой его окрестили в годы войны. Гитлер к сороковым годам имел большой опыт создания вооруженных сил, военной промышленности и руководства крупными военными операциями, достаточно напомнить захват Польши, Франции и других государств Европы. Если вспомнить все это, то покажется не таким уж легкомысленным (а порой именно так его истолковывают) намерение Гитлера захватить источники нефти и лишить горючего всю военную технику Красной Армии.

В этой войне при ведении боевых действий мотор стал решающим средством. Он присутствовал всюду: на земле – в танках, автомобилях; в воздухе – в самолетах; на воде – на кораблях и подлодках. Без горючего вся эта техника, конечно, встала бы. Основные источники нефти в те годы у нас находились на Кавказе, здесь наша страна добывала 86 % ее. Многие нынешние известные месторождения Сибири и Поволжья в те годы еще не были достаточно разведаны, не говоря уж об освоении.

Так вот, если на минуту представить себе такой вариант (пусть это не покажется кощунственным; ведь в 1939 году, например, могло показаться кощунством предположение, что немцы выйдут к Волге), если бы гитлеровцам действительно удалось захватить наши источники нефти на Кавказе, что произошло бы дальше?

Гитлер, видя героизм и мужество советских воинов, в глубине души уже боялся их и понимал: если так пойдет и дальше, то силу сопротивления советских людей не одолеть. Вот почему в беседах со своим окружением он говорил: зачем вступать в бой с советскими танкистами, с советскими летчиками, так геройски сражающимися? Когда у них не будет горючего, то и танки и самолеты можно будет собирать, как пустые консервные банки! Ну а те, кто на них воевал, без горючего останутся просто беспомощными.

В общем, Гитлер решил сам взяться за дело. Он теперь уже просто не доверял своим генералам, о чем говорил открыто. После краха наступления на Москву разгневанный фюрер кроме Браухича снял с высоких командных должностей командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала фон Бока, Гудериана, Вейхса, Лееба – всего 35 высокопоставленных военачальников.

Фюрер издал приказ, что отныне он берет на себя командование сухопутными войсками. 1 июня 1942 года Гитлер прибыл в штаб группы армий «Юг», который располагался в Полтаве. С этого дня он решил лично руководить всеми операциями на Восточном фронте и особенно здесь, на юге, то есть добиться осуществления своей заветной цели – захватить источники нефти на Кавказе.

О том, какое большое значение фюрер придавал предстоящим операциям, свидетельствует хотя бы эта фраза, сказанная им на совещании:

«Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен покончить с этой войной».

Во второй половине июля 1942 года немецкие войска заняли город Ростов и вышли к Дону. К этому времени уже была разработана новая операция под кодовым названием «Эдельвейс», в основу которой легли личные указания Гитлера. Он подписал ее 23 июля 1942 года. Согласно этой директиве, ближайшей задачей группы армий «А» было: окружение и уничтожение советских войск, ушедших за реку Дон, после чего группа армий «А» создает мощный кулак из танковых, моторизованных соединений, которым наносит удар в направлении Грозного и Баку.

Группа армий «Б» должна нанести удар в направлении на Сталинград, чтобы обеспечить фланг и безопасные действия группы армий «А», овладеть пространством между Доном и Волгой и прекратить перевозки по Волге, а после овладения Сталинградом наступать вдоль Волги.

Вот на этом направлении, против группы «Б» предстояло действовать 18-му танковому корпусу. Он был сформирован как отдельный и пока не был придан ни фронту, ни какой-либо армии.

На воронежском направлении группа армий «Б» под командованием генерала Вейхса осуществляла свой стратегический план под кодовым названием «Блау» (позднее переименован в «Брауншвейг»). Он предусматривал нанесение ударов по сходящимся направлениям (из района северо-восточнее Курска на Воронеж, из района Волчанска на Острогожск) с целью окружить и уничтожить советские войска западнее Старого Оскола, выйти на реку Дон на участке от Воронежа до Новой Калитвы и захватить плацдарм на его левом берегу для дальнейшего наступления с этого плацдарма на Сталинград.

28 июня 1942 года группа армий генерала Вейхса, имея в первом эшелоне семь дивизий, нанесла мощный удар в стык 13-й и 40-й наших армий, на левом фланге Брянского фронта, которым командовал генерал-лейтенант Ф. И. Голиков.

Чтобы остановить продвижение группы Вейхса, Ставка перебросила на левый фланг Брянского фронта 4-й танковый корпус генерал-лейтенанта Мишулина, 24-й танковый корпус генерал-майора Баданова и 17-й танковый корпус генерал-майора Фекленко. Но через два дня перешла в наступление из-под Волчанска главная ударная группировка немцев в этой операции – 6-я армия Паулюса, усиленная 40-м танковым корпусом и 4-м воздушным фронтом.

3 июля части Вейхса и Паулюса замкнули кольцо в районе Старого Оскола. Образовалась огромная брешь, в которую ринулись танковые и моторизованные соединения. Вскоре немецкие части вышли к Дону, нависла угроза захвата ими Воронежа.

Сталин позвонил генералу Голикову и строго сказал:

– У вас три танковых корпуса и 5-я танковая армия, почему вы не отразили удар немцев? У вас танков больше, чем у них. Ставка дает вам 18-й танковый корпус генерала Черняховского. Сосредоточьте его в районе Воронежа. Город не сдавать ни в коем случае! Вам лично выехать в район Воронежа и организовать его оборону.

Вот в такой кризисный момент генерал Черняховский прибыл к Голикову с офицерами штаба для получения задачи. Части корпуса находились в лесах недалеко от Воронежа, скрываясь от мощных бомбардировок гитлеровской авиации. Голиков после разговора со Сталиным немедленно отправился в Воронеж. Черняховский вместе с оперативной группой Голикова прибыл туда же.

Оперативная группа разместилась в подземном бункере на обрыве западного берега р. Воронеж возле Чернавского моста. Черняховский ждал задания.

После ожесточенных и кровопролитных боев в районе Касторной и Горшечное механизированные части противника вырвались на оперативный простор и вечером 3 июля 1942 года достигли берегов Дона.

Перед надвигающейся танковой и моторизованной армадой противника Воронеж был беззащитен, он просто-напросто был оголен. На подступах к Дону на 70-километровом участке вдоль правого берега реки была растянута 232-я стрелковая дивизия, а в самом городе – небольшие части НКВД.

Воронеж подвергался непрерывным бомбардировкам вражеской авиации. Порой над Воронежем висело от 80 до 100 самолетов.

Над городом нависла смертельная опасность. 2 июля в 2.30 Ставка ВГК передала командующему 6-й армией Ф. М. Харитонову, находящемуся в городе Новохоперске Воронежской области, срочное распоряжение: «К утру 3.07.42 г. войскам занять левый берег Дона и приступить к оборонительным работам».

3-я резервная армия (командующий Антонюк) подобное распоряжение получила 2 июля в 4.10, и была приведена в боевую готовность, заняв оборонительный рубеж по восточному берегу реки Дон.

Вполне естественно, что успех защитников Воронежа зависел и от того, как быстро подойдут отступающие под натиском противника 40-я и 13-я армии Брянского фронта и успеют ли они окопаться на восточном берегу.

3 июля началась эвакуация жителей города, и враг предпринял первую попытку форсировать Дон в районах переправ у г. Семилуки, Новоживотинное и Малышево. Но получил достойный отпор.

Части и соединения 6-й немецкой армии 5 июля 1942 года захватили районный город Острогожск. К Коротояку отступили наши танковые корпуса Мишулина (4 тк), Баданова (24 тк) и стали переправляться на восточный берег Дона.

Несмотря на строгий запрет Ставки «не вводить танки разрозненно в бой», Голиков пренебрег указанием, и танковые бригады 18-го танкового корпуса были направлены в разные рарйоны города. Это было вызвано сложной обстановкой. Возражения Черняховского по поводу такого использования корпуса не были приняты во внимание.

В тот период, наведя понтонные переправы, противник успел создать на левом берегу Дона у Семилук и Малышево три опорных плацдарма и начал наступление на пригороды Воронежа.

Черняховский вместе с воинами своих танковых бригад в районе совхоза «Ударник» лично пошел в бой на «Т-34». Это было сделано специально. Своим личным примером командир корпуса решил воодушевить танкистов. За ним ринулись 14 экипажей. В ближнем бою наши танкисты подбили несколько вражеских машин. Но навстречу выдвинулось еще два десятка немецких танков. Тогда командир корпуса принял решение ввести в бой свой резерв. Танки двигались лоб в лоб. На поле боя запылали еще 8 немецких танков. Часть вражеских танков повернули вспять.

– Догнать! – скомандовал Иван Данилович и сам ринулся вперед. Но в этот момент вражеский снаряд угодил в машину командира. От удара снаряда по броне Черняховский получил контузию. Ему необходимо было лечь в госпиталь, но он отказался, так как положение на северном участке Воронежа, где действовала 181-я танковая бригада, было сложным.

Тяжелое положение наших войск обострилось 7 июля 1942 года, когда противник при поддержке сильного артиллерийского огня ввел в бой новые и свежие резервы. Почти целую неделю черняховцы отражали натиск врага, не давая ему окружить Воронеж и захватить его полностью. Однако, ворвавшись в центральную часть города, немцы засели на правобережных высотах. Это была выгодная позиция. Весь город и особенно его луговая левобережная часть была как на ладони.

7 июля 1942 года решением Ставки ВГК из левого фланга Брянского фронта был создан Воронежский фронт в составе 60-й (бывшая 3-я резервная), 40-й и 6-й (6-я резервная) армий, 4, 17, 18, 24-го танковых корпусов и 2-й Воздушной армии генерала С. А. Красовского. Ближайшей задачей вновь созданного фронтового объединения была «во что бы то ни стало очистить восточный берег р. Дон от противника и срочно закрепиться для обороны на этом берегу в пределах всей полосы фронта».