Текст книги "Сталин – гробовщик Красной Армии. Главный виновник Катастрофы 1941"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Дизельный двигатель В-2 мощностью 400 л.с. и силовая передача размещались в кормовой части. Подвеска – индивидуальная, пружинная. В ходовую часть входило по пять сдвоенных обрезиненных опорных катков с каждого борта. На командирских танках устанавливалась радиостанция 71-ТК-3. Несмотря на патриотические рассуждения об отечественном приоритете и революционности конструкции Т-34, он во многом повторял французский S-35 в улучшенном варианте.

В феврале 1940 года две новенькие «тридцатьчетверки» готовились к высочайшему показу новой боевой техники, который должен был состояться в Москве в середине марта. Однако обладавший недюжинной пробивной силой Кошкин не имел таких могущественных покровителей, какие, к примеру, были у Жореса Котина. В это время маршал К.Е. Ворошилов в качестве основной машины для Красной Армии лоббировал танк имени себя, а его заместитель по вооружению маршал Г.И. Кулик проталкивал танк сопровождения Т-50, который по многим параметрам не уступал Т-34, был почти вдвое легче и втрое дешевле. Параллельно харьковчан обязывали продолжать работы по колесно-гусеничному А-20. В начале марта Григорий Иванович позвонил в Харьков и запретил отгружать опытные экземпляры Т-34 в Москву, мотивируя свое решение тем, что они не прошли заводские испытания в полном объеме, в частности не набрали необходимые 2000 км пробега. Формально Кулик был прав, если забыть, что КВ был запущен в серию, «пробежав» около 600 км.

Директор Харьковского завода Ю.Е. Максарев принял смелое решение: дабы набрать недостающие километры, под водительством М.И. Кошкина направить танки в столицу своим ходом. Во время двенадцатидневного путешествия в тяжелых зимних условиях Т-34 показал высокие результаты: удельная мощность двигателя – 18 л.с. на тонну веса, максимальная скорость – 55 км/ч, удельное давление на грунт, благодаря применению широких гусениц, – 0,64 кг/кв. см (то есть даже меньше, чем у 9-тонного германца Pz. Kpfw. II), запас хода – 300 км. 17 марта в Кремле «тридцатьчетверки» продемонстрировали советскому руководству. После чего они были испытаны на полигоне в Кубинке и двинулись в обратный путь по маршруту Минск – Киев – Харьков. Членам Политбюро танк понравился, и 31 марта было принято решение о постановке Т-34 в серийное производство.

Серийный выпуск следовало развернуть на Харьковском паровозостроительном заводе, а с октября – на Сталинградском тракторном. План на 1940 год предусматривал строительство 500 танков в Харькове и 100 в Сталинграде. Однако гладко было на бумаге. К июлю на ХПЗ изготовили всего четыре серийных танка, на СТЗ – ни одного. В октябре из-за непоставки заводу № 183 орудий из 55 изготовленных танков заказчику был сдан один, в Сталинграде – ни одного. Судьба Т-34 по-прежнему висела в воздухе. Неоднократно поднимался вопрос о его полной переделке или замене другой боевой машиной. К тому же 26 сентября от воспаления легких скончался М.И. Кошкин – сказались мартовские приключения с купанием в ледяной воде. Место Кошкина занял А.А. Морозов.

В ноябре– декабре серийные машины по указанию Г.И. Кулика подверглись интенсивным испытаниям стрельбой и пробегом по маршруту Харьков – Кубинка – Смоленск – Гомель – Киев – Харьков. Испытания проводили офицеры НИБТПолигона, представившие по итогам сугубо отрицательный отчет. Коллектив комиссии выявил столько конструктивных недостатков и замечаний, во многом вполне справедливых и обоснованных, что появились сомнения в боеспособности испытываемых машин вообще. Маршал отчет утвердил, прекратив производство и приемку Т-34.

Руководство завода не согласилось с мнением заказчика и обжаловало это решение в главке, предложив продолжать производство нового танка с сокращенным до 1000 км гарантийным пробегом. Харьковчан поддержали маршал К.Е. Ворошилов и министр среднего машиностроения В.А. Малышев. Дело закончилась тем, что в 1940 году удалось выпустить только 115 «тридцатьчетверок» вместо запланированных 600. К весне выпуск машин, ставших технологичнее, дешевле и надежнее, получивших литую башню, постепенно наладился.

Одновременно конструкторам поручили разработку новой машины – Т-34М с 75-мм броней, более компактной, эффективной и менее уязвимой торсионной подвеской, планетарной КПП, с дизелем В-5 мощностью 600 л.с., башней увеличенного размера, с командирской башенкой и экипажем из пяти человек. Максарев и Морозов боролись за то, чтобы присвоить танку имя «Иосиф Сталин», но им не разрешили. Документация на новую машину была подготовлена к марту 1941 года, и началось изготовление двух «усовершенствованных» эталонных образцов; в мае были готовы корпуса, башни, отработаны элементы ходовой части. Утвержденный правительством план предусматривал выпуск в 1941 году 2800 «тридцатьчетверок», в том числе 500 машин Т-34М. Однако ни дизель В-5, ни планетарная коробка передач так и не появились. С началом войны работы над новым танком прекратили, все силы бросив на массовый выпуск базовой модели.

До 22 июня 1941 года успели построить то ли 1225, то ли 1400 «тридцатьчетверок» (Министерство обороны России до сих пор не определилось в этом вопросе), ставших впоследствии самой массовой боевой машиной РККА; всего произвели более 35 тысяч единиц Т-34-76.

Когда после двухлетней дружбы гитлеровская Германия «вероломно» напала на СССР, Вермахт располагал 5262 танками и 377 штурмовыми орудиями собственного производства и примерно 2000 трофейных французских машин. Для реализации плана «Барбаросса» эти нищеброды выделили 3865 единиц.

«Тяжелых» Pz. IV немцы смогли отрядить 439 штук, средних Pz. III – 965, все остальное – легкие и очень легкие машины, в том числе 410 пулеметных Pz. I, прозванных в войсках «спортивным автомобилем Круппа». Из общего числа предназначенных для действий на Востоке «панцеров» 354 танка до сентября 1941 года находились в Германии, в резерве Верховного Главнокомандования. Кроме того, в составе дивизионов и рот сопровождения имелось 246 штурмовых орудий StuG. III, около 140 противотанковых самоходок Pz. Jag. I и пара десятков самодвижущихся 150-мм орудий. Говоря о хилой насыщенности войск бронетанковой техникой, генерал Б. Мюллер-Гиллебранд сетует: «Их количество было недостаточным. То, что и по своим тактико-техническим данным (вооружение, броневая защита, проходимость) танки имевшихся типов не удовлетворяли требованиям, которые были представлены к ним на Востоке, выяснилось лишь после начала боевых действий и явилось неприятной неожиданностью».

Подсчитывать боевые машины союзников Германии пока не стоит, поскольку ни один из них на нас 22 июня не напал, ни внезапно, ни вероломно, а кое-кто и не собирался, пока товарищ Сталин превентивными бомбардировками не «убедил» их присоединиться к Гитлеру.

Миролюбивая Страна Советов на 22 июня 1941 года имела 25 500 танков, в том числе: 1861 единицу (или 2111, тоже вполне официальная цифра) не имевших себе равных по тактико-техническим характеристикам КВ и «тридцатьчетверок», 481 «устаревший», но все равно превосходивший любую вражескую технику, надежный и хорошо отработанный средний танк Т-28, почти 13 000 легких, но все-таки вооруженных 45-мм пушкой, Т-26, БТ-7 и БТ-7М, а также 3258 пушечных бронеавтомобилей.

Причем 15 500 танков (и среди них 1515 Т-34 и КВ) находились непосредственно в западных приграничных округах. Пусть из них около 2800 единиц проходили по 3-й и 4-й категориям, то есть требовали среднего и капитального ремонта. (В этих графах числилось 558 «плавунцов» Т-37, 465 не имевших никакой боевой ценности танкеток Т-27, 266 танков БТ-2 и двухбашенных Т-26, которые, в принципе, и не собирались ремонтировать – прямая дорога в переплавку. Интересно по этому поводу выступление генерала Я.Н. Федоренко на совещании командного состава в декабре 1940 года: «В этом году выбыла из строя масса боевых и вспомогательных машин. 21 000 машин по заявкам округов требует капитального ремонта, а когда проверишь, многие машины требуют всего лишь двух часов времени, за которые их можно привести в порядок».) Все равно советское численное превосходство на Западе получается более чем трехкратным. Еще была у нас такая замечательная машина, сконструированная Н.А. Астровым на базе танка Т-38, – легкий, быстроходный, маневренный, бронированный и вооруженный пулеметом артиллерийский тягач «Комсомолец» Т-20. Он предназначался для буксировки противотанковых и полковых пушек, но мог использоваться и использовался в качестве пулеметной танкетки. У немцев он вообще числился танком. Таких тягачей, мало в чем уступавших «Панцеру-I», было изготовлено 7780.

Самое интересное заключается в том, что на вопрос, сколько же танков было в Красной Армии, точного ответа нет. Исследователи приводят разные данные, ссылаясь на самые точные архивные документы, но расходятся друг с другом не на десятки, а на тысячи боевых машин. Например:

– статистическое исследование Генштаба России в графе «Состояло на вооружении» на 22.06.1941года дает цифру 22 600танков (на основе анализа архивных материалов и расчетов по ним);

– почти столько же танков – 22 531– имелось согласно «Справке об основных показателях мобилизационного плана 1941 г. и обеспеченности по нему Красной Армии», вот только «наличие» показано по состоянию на 1 января 1941 годаи без учета 2376 танкеток Т-27 (ОХДМ ГШ, ф. 16, оп. 2154);

– Институт военной истории Министерства обороны РФ публикует «Сводную ведомость количественного и качественного состава танкового парка РККА на 1 июня 1941 г.»– 23 106танков (данные ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11353);

– историк М.И. Мельтюхов указывает «Количество танков в Красной Армии» на 1 июня 1941 года– 25 508(РГАСПИ, ф. 71 и так далее).

То есть целые немецкие танковые группы умещаются в нашу «статистическую погрешность»!

(Парадокс имеет простое объяснение. Известный специалист в области танкостроения, видный функционер военно-промышленного комплекса Ю.П. Костенко после крушения Союза решился «переосмысливать события прошлого с высоты прожитых лет» и привести в своих воспоминаниях некоторые цифры, опровергающие жалобы советских маршалов на немецкое превосходство, однако «данные о выпуске бронетанковой техники в СССР, начиная с 1932 г., с грифом «ОВ», хранились более 50 лет и с этим же грифом были уничтожены в Министерстве оборонной промышленности СССР в конце 90-х годов». То есть сначала власть прячет от общества документы за семью печатями, как жутко секретные, потом отправляет их в мусоросжигатель, как «невостребованные», и алчет «правдивой истории войны». Подозреваю, что, когда наступит очередная полоса «гласности», в архивах действительно ничего интересного не останется.)

А ведь маршал С.К. Тимошенко в своих «соображениях» на имя Сталина и Молотова прогнозировал, что враги развернут против Советского Союза 10 550 танков, и все равно собирался воевать на чужой территории. Вот только самостоятельно, без совета Вождя, не мог определиться, что правильнее: мощным ударом захватить Краков и «в первый же этап войны отрезать Германию от Балканских стран и лишить ее важнейших экономических баз» или все-таки сначала «нанести поражение германской армии в пределах Восточной Пруссии и овладеть последней».

При таком соотношении сил Красная Армия, казалось, была способна раскатать в тонкий блин любого противника. Чтобы предотвратить агрессию, хватило бы просто, вместо того чтобы прятать по лесам, построить эту массу боевых машин вдоль советско-германской границы. Однако вышло наоборот: к концу 1941 года немцы взяли Минск, Таллин, Ригу, Смоленск, Киев, ворвались в Крым, стояли у ворот Москвы и Ленинграда.

Неохотно «вспоминая» свои сокрушительные поражения и «размышляя» над их причинами, советские полководцы сокрушенно разводят руками: мол, история «отпустила слишком мало времени», а большинство наших танков «устарели». Не говоря о том, что это – не совсем правда, военачальники вполне определенно намекают, что устаревший – значит небоеспособный. Непонятно, что мешало «устаревшим» танкам стрелять и наносить ущерб противнику. К примеру, генерал Д.Д. Лелюшенко под Москвой «нашел» на Бородинском поле 16 танков Т-28 вовсе без двигателей, но зато с исправными, возможно, устаревшими 76-мм пушками, и, приказав зарыть корпуса в землю, создал на Можайском направлении натуральный укрепрайон.

Еще, оказывается, совершенно недостаточно имелось «танков новейших типов». Маршал Г.К. Жуков даже точно подсчитал, сколько таких танков ему не хватило, чтобы дать супостату достойный отпор – ровно 16 600 штук (то есть чтобы восемь наших на один немецкий, сразу видно – большой стратег был Георгий Константинович).

А хоть бы и вовсе ни одного «новейшего типа»!

Моторизованный корпус генерала Манштейна на четвертый день войны, преодолев почти 400 км, вышел к Двинску (Даугавпилсу), не имея в своем составе ни одной «тридцатьчетверки». Основными машинами в корпусе генерала Рейнгардта были собранные на заклепках и вооруженные 37-мм пушкой чешские 35(t) и 38(t).

Кстати, именно против них командование Северо-Западного фронта впервые массированно применило тяжелые КВ.

23 июня 1941 года в районе литовского городка Расейняй 6-я танковая дивизия генерала Франца Ландграфа двумя боевыми группами – группа «Раус» и группа «Зекендорф» – овладела мостами через реку Дубисса и заняла два плацдарма на ее правом берегу. Более слабой дивизии в Панцерваффе просто не было: из общего числа в 254 танка ее главную ударную силу составляли собранные в одно соединение 149 чешских трофеев типа 35(t) и 36 машин типа Pz. III и Pz. IV. Утром 24 июня группа «Зекендорф» была атакована и выбита с плацдарма 2-й танковой дивизией под командованием генерал-майора Е.В. Солянкина – 250 танков (полсотни КВ-1 и КВ-2). Советские танкисты перешли на левый берег и под сосредоточенным огнем сотни «панцеров» принялись утюжить позиции германской артиллерии: «Окутанные огнем и дымом, они неотвратимо двигались вперед, сокрушая все на своем пути. Снаряды тяжелых гаубиц и осколки ничуть им не вредили… Основная масса наших танков атаковала с флангов. Их снаряды с трех сторон били по стальным гигантам, но не причиняли им никакого вреда». Немцы были поражены неуязвимостью и мощью «черных монстров», особенно когда один из них мимоходом раздавил гусеницами «новейший» 35(t), а другой без видимых повреждений выдержал выстрел в упор из 150-мм гаубицы. Что и говорить, страху на германца нагнали или, согласно донесениям комиссаров, «навели на них ужас». Но и только. Всего через два дня 2-я танковая дивизия перестала существовать, не уцелело ни одной боевой машины, генерал Солянкин погиб. Дивизия Ландграфа еще неоднократно вступала в бои с «ворошиловыми», но тем не менее, хоть и «охваченная ужасом», к началу сентября оказалась под стенами Ленинграда, за все время наступления безвозвратно потеряв всего 55 танков.

Командовавший 2-й танковой группой генерал Гудериан впервые обратил внимание на новые танки русских лишь в октябре, когда южнее Мценска 15-я бригада полковника М.Е. Катукова, имевшая 49 боевых машин (батальон БТ-7, рота КВ, две роты Т-34), изрядно потрепала 4-ю танковую дивизию генерала Лангермана. Хотя в Белоруссии, в составе вдребезги разбитого Западного фронта, их было полтысячи, еще столько же бесславно сгинули под Смоленском и Рославлем (не считая 4700 «легких и устаревших»).

Тяжелее всех пришлось на Украине командующему 1-й танковой группой генералу фон Клейсту. Против его 728 танков, из которых более трети – 219 единиц – составляли «грозные» машины Pz. I и Pz. II, командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М.П. Кирпонос только в составе механизированных соединений мог выставить 4808 танков (а всего – около 8000), в том числе 833 единицы КВ и Т-34. Их было трудно не заметить, о чем свидетельствуют многочисленные донесения, посыпавшиеся из германских частей артиллерийских и танковых подразделений:

«Совершенно неизвестный тип танка атаковал наши позиции. Мы немедленно открыли огонь, но наши снаряды не могли пробить броню танков, и только с дистанции 100 м огонь стал эффективнее…

…Шесть противотанковых орудий вели беглый огонь по Т-34. Но эти танки, словно доисторические чудовища, спокойно прошли сквозь наши позиции. Снаряды только заставляли броню танков стучать как барабан…

…Лейтенант Штойп четырежды выстрелил по Т-34 с дистанции 50 м и один раз с 20 м, но не смог подбить танк. Наш беглый огонь был неэффективен, и советские танки приближались. Снаряды не пробивают броню и раскалываются на части».Имея целые «стада» бронированной техники, Кирпонос и Жуков предприняли попытку устроить противнику решительный «клейстец», бросив в контрнаступление шесть корпусов… И за две недели потеряли 4381 танк! Вермахту таких «показателей» удалось добиться лишь к августу 1942 года (наши генералы за это время списали почти 30 000 танков). К началу осени 1941-го в группе Клейста числилось лишь 186 «полностью вышедших из строя» боевых машин и 147 «находящихся в ремонте». Оставшихся в строю хватило, чтобы совместно с группой Гудериана замкнуть грандиозный Киевский «котел».

Одним словом, летом 1941 года «лучшие в мире» танки КВ и Т-34 заметной роли в боевых действиях не сыграли. Несмотря на все дифирамбы в их адрес и восторженные подсчеты вмятин от снарядов, на тот момент это были довольно несовершенные боевые машины. Большая пушка и толстая броня – это еще не танк, это – дот. Пушку делал В.Г. Грабин, броню изготовили ижорцы, кто-то упорно доводил дизель. Задача танкового конструктора заключается в расчете оптимальной компоновки имеющихся узлов, проектировании подвески, трансмиссии, моторного отсека, системы управления, то есть в создании надежной и маневренной «повозки для пушки». Перефразируя Антона Павловича, в танке «все должно быть прекрасно».

КВ, созданный в конкурентной гонке, избыточно бронированный в угоду идее неуязвимости, принятый на вооружение фактически без испытаний ходовой части, имел отвратительную трансмиссию, выход ее из строя был явлением массовым (схему коробки передач трактора «Хольт», весьма примитивную, ведущий конструктор Н.Л. Духов срисовал из американского журнала). При длительном движении начинала кипеть вода в радиаторе. Не справляясь с возросшей нагрузкой, перегорали электромоторы поворота башни, позаимствованные у танка Т-28. Дело можно было поправить в процессе серийного производства, однако Зальцмана и Котина трансмиссия не интересовала. Ликвидация целого списка недостатков потребовала бы снижения объемов производства, а за это орденов не давали. В СКБ-2 вдохновенно рисовали проекты новых «мастодонтов» весом 80 и 100 тонн. Знаменитый конструктор Н.Ф. Шамшурин на склоне лет назвал КВ-1 танком «не столько для войны, сколько для показа», балластом Красной Армии:

«Хотя КВ имел от рождения очень серьезные пороки, но машину можно было не просто спасти, но к началу войны наладить производство по-настоящему грозных для врага танков. Прежде всего надо было создать работоспособную коробку передач и заменить 76-мм пушку подобающим тяжелому танку орудием… Однако ничего этого сделано не было, а пресса тиражировала восторженные отклики о выдающейся победе советских танкостроителей. Вокруг КВ создавался ореол какого-то чудо-оружия, чему способствовали и отзывы иностранных специалистов, имевших возможность оценить только внешние характеристики танка. Те рекламации, что шли из войск, просто игнорировались, а многочисленные поломки объяснялись в первую очередь плохой подготовкой экипажей. Отказов было так много, что ими занималась специальная правительственная комиссия, обнаружившая самые серьезные упущения в конструкции принятой на вооружение машины…»

Надо сказать, что подобающие тяжелому танку орудия были созданы В.Г. Грабиным. В 1940 году он представил 85-мм танковую артсистему Ф-30 и Ф-32 – калибром 95 мм. Они были испытаны и рекомендованы для принятия на вооружение. Однако Сталину вдруг вспомнился полузабытый калибр 107-мм, и грабинские пушки признали недостаточно мощными.

И комиссия, специальная комиссия, действительно была. Она возникла в октябре 1940 года после письма военпреда Кировского завода Л.З. Мехлису, возглавлявшему, кроме всего прочего, наркомат госконтроля. В письме, перечислив дефекты машины, военинженер 3 ранга Каливода подытоживал: «Исходя из вышеизложенного, считаю, что машина КВ недоработана и требует срочных и серьезных переделок… Целесообразнее снизить программу до конца 1940 года до 5–8 машин в месяц и перебросить все заводские силы на доработку машины. В настоящее время все силы брошены на выполнение программы, а о качестве машины думают мало. Считаю, что в настоящий момент назвать машину боеспособной нельзя из-за вышеуказанных дефектов. Отправлять ее в армию можно только как учебную, а не боевую». Комиссия полностью подтвердила выводы представителя приемки, а Мехлис немедленно довел их до сведения Сталина. Попутно выяснилось, что директор Кировского завода И.М. Зальцман грешил, впрочем, как все красные директора, склонностью к припискам и очковтирательству. (Во время войны талант к победным рапортам и обещаниям катапультировал его в кресло наркома танковой промышленности, в котором он усидел ровно год. За это время особого прогресса в производстве боевых машин Исаак Моисеевич не добился, но успел угробить С.А. Гинзбурга. В начале 1943 года выяснилось, что новые самоходные установки СУ-76 ломаются, не доезжая до линии фронта; а дело в том, что, не имея мощных двигателей, на «сушку» поставили параллельно два карбюраторных мотора ГАЗ-202 с двумя коробками передач, переключать которые надо было синхронно. Надо ли удивляться, что у неопытных водителей выкрашивались не полностью сцепившиеся зубья шестерен. Крайним нарком сделал С.А. Гинзбурга, работавшего заместителем замнаркома Ж.Я. Котина по вопросам создания и внедрения новой техники. Семен Александрович был отстранен от работ и отправлен на фронт начальником ремонтной службы танкового корпуса, где и погиб. Ну, как, к примеру, Альберт Шпеер отправил бы на фронт Фердинанда Порше. После войны, когда евреем в нашей стране станет быть немодно, а Сталин обронит, что каждый еврей – потенциальный агент мирового сионизма, И.М. Зальцмана выкинут на улицу с резолюцией: «Использовать на работе не выше мастера».)

Неоднократно жаловались на плохое качество тяжелых машин маршал Г.И. Кулик и генерал армии Д.Г. Павлов. Но всем им было не под силу одолеть закон социалистического хозяйствования, когда главным показателем любого предприятия является выполнение установленного количества штук, и Кировский завод продолжал «гнать план». Правда, на 1941 год было предусмотрено принять ряд мер по улучшению КВ-1, как то: установить командирскую башенку, планетарную трансмиссию, более совершенные бортовые передачи и поворотный механизм. Но в апреле грянул приказ о срочном – в три месяца – освоении еще несуществующего 70-тонного танка КВ-3 со 107-мм пушкой, и чтоб за полгода построить 500 машин. Все работы по устранению недостатков «Клима-1» были свернуты, едва начавшись. Выполняя постановление Совнаркома, Горьковский завод № 92 в кратчайшие сроки выдал 107-мм орудие ЗИС-6 конструкции того же В.Г. Грабина с начальной скоростью снаряда 800 м/с. Но «объект 220» в серию так и не пошел, едва поставленные на поток ЗИС-6 отправили в переплавку.

«Первые же дни Великой Отечественной войны подтвердили, что КВ-1 в том виде, в каком он выпускался, воевать по-настоящему не мог, – рассказывает Н.Ф. Шамшурин, – так как не обладал никаким гарантированным моторесурсом. Вот и получился трагический парадокс: броня была крепка, а танка быстрого не получилось. Казалось бы, сама жизнь подталкивала к срочной модернизации КВ, к замене неработоспособной коробки передач, но, увы, в самое тяжелое для страны время, с конца лета 1941-го по весну 1942 года, мы продолжали тратить огромные материальные ресурсы и человеческие силы для дальнейшего научно-технического поиска. В первую военную зиму в Челябинске, куда эвакуировали Кировский завод, «изобрели» КВ-7, имевший строенную артустановку, три пушки в связке! Совершенно впустую расходовалась энергия отнюдь не бесталанных людей, впустую тратились ценные материалы, впустую выливалась высоколегированная сталь. И до сих пор тот технический авантюризм выдается за некое достижение… КВ-1 полностью дискредитировал и себя, и саму идею создания тяжелых машин».

В ходе вышеупомянутого сражения под Расейняем имела место почти фантастическая история. Пока группа полковника фон Зекендорфа отражала атаки танковой дивизии генерала Солянкина, на другом плацдарме, в шести километрах к северу, находилась боевая группа «Раус» с 30 танками, которая, по идее, должна была прийти на помощь своим товарищам. Но сделать этого не смогла, поскольку у нее в тылу, на единственной дороге, ведущей в Расейняй, материализовался танк КВ в количестве одной единицы. Почти двое суток группа «Раус», отрезанная от своих коммуникаций, билась с этим «ужасным монстром», используя танки, 50-мм пушки, зенитную артиллерию и даже саперную диверсионную группу, умудрившуюся ночью заминировать советский танк, пока, наконец, сумела одержать победу. Так вот, во все время этого беспримерного боя КВ вел активную стрельбу по всем целям, появлявшимся в поле зрения, но ни разу не сдвинулся с места, «он стоял на дороге совершенно неподвижно, представляя собой идеальную мишень». Что, в конце концов, позволило немцам скрытно вывести к нему в тыл 88-мм зенитку и расстрелять танк с дистанции 500 метров (причем из семи снарядов броню пробили только два).

Вместо совершенствования трансмиссии на КВ наращивали бронирование. С началом войны толщину брони башни довели до 105 мм, машины более раннего выпуска усилили 25-мм экранами, которые крепились к корпусу и башне болтами. Танк стал нести минимум 100 мм брони, как лобовой, так и бортовой (интересно, что фотографии таких «болтовых» машин можно найти только в немецких альбомах).

Никаких других явных преимуществ по сравнению с «тридцатьчетверкой» КВ-1 не имел. Вооружение его было таким же, а маневренность хуже, чем у Т-34. «Ворошилов» мог вдребезги разбить любую дорогу так, что колесная техника идти за ним уже не могла, и мало какой мост выдерживал его вес. КВ-2 сняли с производства на второй день войны, поскольку «прорывать» ему было нечего, а для борьбы с бронетехникой его шестидюймовая гаубица совершенно не годилась.

Дело дошло до того, что в 1942 году, после катастрофических поражений Красной Армии под Харьковом и в Крыму, готовилось решение о прекращении выпуска тяжелых танков. В августе член Военного совета Главного автобронетанкового управления генерал Н.И. Бирюков в заветной тетрадке, куда заносились телефонные указания Верховного, отметил: «Моральный авторитет танка КВ расстрелян, и в этом ГАБТУ виновато».

Но производство КВ не остановили. Вместо этого с конвейера начал выходить модернизированный группой Духова КВ-1С. На нем часть недостатков была устранена, например, использована трансмиссия, разработанная Шамшуриным для 100-тонных танков. Однако на новой машине в погоне за маневренностью по прямому указанию «Друга всех конструкторов» уменьшили толщину брони, и по своим боевым характеристикам «похудевший» на 5 тонн КВ еще больше приблизился к средним танкам. А с появлением у немцев «тигра» с 88-мм пушкой «ворошилов» моментально и окончательно устарел. Противник мог безнаказанно поражать его на запредельных для советского танка дистанциях.В 1941–1942 годах танков КВ сделали более 4000 единиц, так и не устранив врожденные пороки. Неспроста в 1943 году на Курской дуге основной тяжелой машиной отдельных танковых полков Красной Армии был британский Мк IV «Черчилль».

Точно так же танк Т-34 сочетал в себе передовые решения в области вооружения и бронирования с архаичными или просто неудачными узлами и механизмами. В частности, он был единственным из новых танков, сохранившим пружинную подвеску Кристи, и заметно отставал от Германии и других стран в конструкции трансмиссии и механизмов поворота – на Западе такое уже «не носили». «Тридцатьчетверка» имела наиболее устаревшую коробку передач из всех на тот момент существовавших. На первых выпусках стояла четырехступенчатая КП, требовавшая перемещения шестерен относительно друг друга с зацеплением нужной пары шестерен ведущего и ведомого валов. Смена скоростей в такой коробке была непростым делом и требовала отменной выучки механика-водителя и немалой физической силы. К тому же трансмиссия располагалась в кормовой части танка, рядом с ведущими колесами. Такое решение, с одной стороны, позволило освободить боевое отделение от громоздкой коробки передач, карданного вала, бортовых механизмов и уменьшить высоту машины. С другой – опять-таки требовало приложения больших физических усилий к органам управления, соединявшимися с трансмиссией уходящими в силовое отделение металлическими тягами, имевшими к тому же большой мертвый ход. В результате включить рычаг управления одной рукой было невозможно, приходилось помогать себе коленями или использовать помощь стрелка-радиста (для переключения со 2-й передачи на 3-ю требовалось приложить усилие от 46 до 112 кг). Многие механики-водители пользовались киянкой, когда что-нибудь заклинивало.

Сама коробка передач была слаба, ненадежна и часто выходила из строя. При переключении зубцы шестерен ломались и выкрашивались. В 1942 году офицеры НИИБТ, обследовав отечественные, трофейные и ленд-лизовские танки, пришли к выводу: «Коробки перемены передач отечественных танков, особенно Т-34 и КВ, не удовлетворяют полностью требованиям, предъявляемым к современным боевым машинам, уступая коробкам перемены передач как танков союзников, так и танков противника, и отстали, по крайней мере, на несколько лет от развития техники танкостроения».

Башня Т-34 была узкой и тесной даже для двух человек. В бою командир, указывая механику-водителю, куда направить или развернуть танк, давая команды заряжающему, какой снаряд послать в казенник, припадая к прицелу, чтобы навести орудие, вычислить расстояние и нажать на спуск, тут же увернувшись от откатывающегося назад орудийного ствола, почти не имел времени посмотреть, что делают другие танки, а тем более руководить действиями нескольких машин. И не только времени, но и возможности.Во-первых, «тридцатьчетверка» не имела командирской башенки и соответственно кругового обзора. Во-вторых, имевшиеся средства наблюдения были весьма далеки от совершенства и по конструкции, и по качеству – на порядок хуже немецких. Общий обзор должен был обеспечивать панорамный перископ ПТ-6. Прибор представлял собой короб с установленными в нем под углами зеркалами из полированной стали; с превосходной цейссовской оптикой его даже невозможно сравнивать. Причем если первое время перископов в башне было два, то в дальнейшем в целях экономии решили оставить один – у командира танка. Для наведения на цель применяли телескопический прицел ТОД-6. Он обеспечивал увеличение в 2,5 раза и, в общем, был неплох, за исключением одного недостатка – соосной установки с каналом ствола орудия. Производя вертикальную наводку, командир вынужден был приподниматься или опускаться на своем месте, так как прицел перемещался вместе с орудием.