Текст книги "«По своим артиллерия бьет…». Слепые Боги войны"

Автор книги: Владимир Бешанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

« После шестилетней работы нами 11 апреля с Ногинского полигона была пущена под углом первая в СССР боевая ракета – снаряд на жидком топливе, каковая прошла дистанцию в 12 000 м… можно дать слово большевика, что если мы получим просимое техническое оснащение, то после полуторагодовой работы ракеты-снаряды будут преодолевать сотни километров, при необходимости попадая из Владивостока в Токио».

Однако экспериментальные пуски Р-05 расчетных данных не подтвердили.

В 1939 году в КБ-7 была спроектирована составная ракета Р-10 с высотой подъема 100 км при стартовом весе 100 кг. Она представляла собой комплекс жидкостных ракет первой и второй ступеней и двух спаренных пороховых разгонных двигателей.

Относительно классической артиллерии у М.Н. Тухачевского тоже имелся свой конек под названием «универсализм».

В начале 1920-х годов американская Комиссия Вестервельта, занимавшаяся обобщением опыта мировой войны, с целью сокращения типов артиллерийских систем рекомендовала создать универсальные орудия, которые могли бы решать широкий круг задач. Исследование велось по двум основным направлениям: пушка-мортира или пушка-гаубица, способная вести настильный и навесной огонь, и полевая пушка, которая совмещала бы в себе свойства наземной и зенитной стрельбы, могла бы бороться как с авиацией, так и с бронетехникой. Как раз последняя особенно интересовала Тухачевского и более всего, по его мнению, подходила «для внедрения в армию».

Решить проблему пытались почти все ведущие зарубежные фирмы: предлагались конструкции с двумя стволами разного калибра на одном лафете, системы со сменными или вставляемыми один в другой стволами, орудия с высоким и низким положением лафета. Как правило, пушечность достигалась в ущерб гаубичности и мощности снаряда, гаубичность и скорострельность – в ущерб бронебойности, и в любом случае возрастали вес, сложность и стоимость системы. В первом томе Советской Военной Энциклопедии, изданном в 1932 году, отмечалось:

«20-мм автоматическая пушка со свойствами наземной и зенитной стрельбы не удовлетворяет требованиям бронебойности (пробивает ок. 12 мм с дистанции 1 км под углом 60), но обладает скорострельностью, что особенно важно при стрельбе (струей) по быстро движущ, целям (танки, бронемашины, самолеты). Для увеличения бронебойных свойств необходимо увеличить калибр и автоматику, т. к. при большем калибре вес орудия будет не менее 400 кг (при калибре в 30 мм). В связи с необходимостью сочетания условий веса, скорострельности и калибра вопрос о необходимости 20-мм автоматической пушки с зенитными свойствами или 37–45-мм полуавтоматической без зенитных свойств или обоих этих орудий до сего времени не решен».

Летом 1930 года Тухачевский получил очередную информацию из «литературных источников» о том, что американцы провели испытания 75-мм универсальной дивизионки и вроде бы собираются принять ее на вооружение. Орудие могло вести круговой обстрел, имело угол вертикального наведения до 80 градусов, устанавливалось на тумбовом станке, который, в свою очередь, громоздился на лафет с раздвижными станинами и колесным ходом, а для устойчивости при стрельбе снабжался еще и добавочными станинами. В походном положении этот «трансформер» весил 2640 кг, при том, что качающаяся-стреляющая часть – всего 670 кг. Опробовав на полигоне два опытных экземпляра с лафетами Т-2 и Т-3, американские военные признали концепцию универсальных дивизионных пушек несостоятельной, и на этом проект тихо скончался.

Но нет в мире крепостей, которые не могли бы взять большевики.

В систему артиллерийского вооружения на вторую пятилетку они вбили две универсальные системы: 37–45-мм автомат и 76-мм дивизионную пушку.

Автомат должен был поступить на вооружение авиации, пехоты и мотомеханизированных войск и предназначался для ведения воздушного боя и стрельбы по наземным целям, борьбы с живой силой и танками противника, а также и с авиацией на высотах до 3000–4000 м. Он должен был иметь скорострельность 100 выстр./мин и бронепробиваемость 40–50 мм на дистанции 1000 м.

К лету 1936 года, взяв за основу 37-мм зенитную пушку «Рейнметалл», производство которой успешно провалил завод № 8, сотрудники Артакадемии М.Н. Кондаков и А.А. Толочков представили автомат АКТ-37 с темпом стрельбы 200 выстр./мин, предназначенный как для вооружения самолетов, так и для зенитной стрельбы. Чтобы летательные аппараты не разваливались в воздухе, авторы, применив ряд оригинальных решений, постарались свести к минимуму силу отдачи орудия. Что немедленно привело к усложнению конструкции, снижению надежности и зенитных качеств. Параллельно Кондаков разработал 45-мм автоматическую пушку АКОН-45 с темпом стрельбы 100–120 выстр./мин. Работы по обоим автоматам были прекращены в 1938 году. ВВС получили авиационную 20-мм пушку ШВАК с ленточным питанием. Ее тоже пробовали примостить на какой-нибудь лафет, однако в силу своей маломощности (переделка из пулемета) ни противотанкового орудия, ни зенитки из нее не вышло.

«Система-2» ставила также задачу вооружить стрелковые батальоны и горные части 76-мм пушкой-мортирой с возможностью ведения настильного и навесного огня. Были заданы вес 140–145 кг, дальность 5000–7000 м, скорострельность 15–20 выстр./мин.

В мае 1936 года завод № 8 представил 76-мм систему 35-К конструкции В.Н. Сидоренко, который позаимствовал идею Виккерса и создал, согласно отечественной классификации, «универсал третьего типа» – орудие с коленчатой боевой осью, поворотом которой можно было менять высоту линии огня. Завод № 92 в конце 1936 года по чертежам В.Г. Грабина изготовил Ф-23–1 – 76/45-мм «универсал второго типа» с двумя сменными стволами и Ф-23–11 – разборную гаубицу с укороченным до 12,5 калибра стволом от 76-мм полковой пушки и углом возвышения 65 градусов. Орудия получились сложными по устройству и весили 350–400 кг. В 1938 году работы над ними были прекращены. В итоге: ни пушки, ни мортиры.

Над созданием новой дивизионной пушки с 1932 года трудились все артиллерийские КБ Советского Союза.

К этому времени военные специалисты Германии, Франции и США пришли к мнению, что в дивизии пушки вообще не нужны, работы по созданию орудий этого типа свернули, конструкторская деятельность была сосредоточена на создании дивизионных гаубиц. Конечно, имевшиеся в наличии орудия на свалку не выбрасывали. Например, американцы и французы свои 75-мм пушки переставили на лафеты с раздвижными станинами. Немцы модернизировали 7,7-см пушку F.K.16, перестволив ее под калибр 7,5 см и введя раздельно-гильзовое заряжание, что позволяло вести навесную стрельбу на достаточно близких расстояниях. Но основную службу в германской дивизионной артиллерии, наряду со специализированными противотанковыми пушками, несли 10,5-см легкие и 15-см тяжелые гаубицы.

В СССР в качестве переходного образца временно, «до окончания разработки дивизионной универсальной пушки», была принята на вооружение 76-мм пушка В.Н. Сидоренко обр. 1933 г., полученная путем наложения трехдюймового ствола длиной в 50 калибров на архаичный однобрусный лафет 122-мм гаубицы обр. 1910/30 г. без подрессоривания колесного хода. Дальность стрельбы при этом увеличилась на 290 м, а боевой вес – на 350 кг. Таких «дальнобойных» пушек произвели около 200 единиц. Лафеты делал Пермский завод, а стволы и сборку (под индексом Ф-19) – «Новое Сормово».

Требования к новой дивизионке предъявлялись следующие: калибр 76 мм, дальность 15–17 км, вес в боевом положении около 2000 кг, бронепробиваемость 60 мм, угол вертикального наведения не менее 80–85 градусов, возможность зенитной стрельбы, полуавтоматический затвор, скорострельность 20 выстр./мин, общий лафет с 122-мм гаубицей. Дополнительно Артиллерийское управление поставило условие обеспечить живучесть ствола в 10 000 выстрелов. Критики говорят, что это – слишком завышенное требование. Однако именно столько выстрелов и выдерживала русская «трехдюймовка», то есть заказчик, зная, как производитель по-стахановски упрощает технологию, просто потребовал не портить «хорошую вещь». К тому же из опыта было известно, что в боевых условиях «пользователь» не станет неукоснительно соблюдать инструкции по эксплуатации и орудия выдержат менее половины высшего предела количества выстрелов (у французов в Первую мировую для 75-мм пушек предел был установлен в 8500 выстрелов, и к сентябрю 1918 года года все они требовали замены стволов). А во-вторых, новые орудия проектировались под утяжеленный снаряд весом 7,1 кг и длиной 5,3 калибра, с более мощной гильзой.

Пушки заказаны были двух типов: универсальная – с круговым обстрелом, и полууниверсальная, способная вести зенитный заградительный огонь. Обе должны были иметь поддон, на который накатывалось орудие при переходе из походного положения в боевое. Не говоря о сложности и стоимости, вес универсалов обещал составить от двух до трех тонн.

Для исполнения основных функций 76-мм снаряд был уже слабоват. Но ни один из заводов Советского Союза не взялся бы делать полуавтоматику большего калибра. А в 1914–1917 гг. в «экономически отсталой» царской России было изготовлено 54 миллиона трехдюймовых гранат и шрапнелей. Кроме того, около 13 миллионов выстрелов доставили из-за границы. Эти запасы, как и запасы 47-мм и 280-мм снарядов, не удалось израсходовать до конца Второй мировой войны. Поэтому принимать для дивизионной артиллерии другой калибр признали экономически нецелесообразным.

В 1935 году на конкурс были представлены:

Универсальная пушка Л-3 с длиной ствола 45 калибров, изготовленная артиллерийским опытно-конструкторским отделом завода «Красный путиловец» (с 1934 года – Кировский завод) под руководством И.А. Маханова. Ствол со свободной трубой, удлиненной каморой, полуавтоматическим клиновым затвором Лендера, дульным тормозом и дальностью стрельбы 13 942 м. Нижний станок с тремя станинами был сделан по типу американской Т-3. Орудие весило около трех тонн. Полууниверсальная Л-4 имела аналогичную баллистику и в боевом положении весила 1560 кг.

Полууниверсал 32-К – от КБ завода им. Калинина под руководством В.Н. Сидоренко – имел ствол со свободной трубой, казенник с удлиненной каморой, щелевой дульный тормоз, клиновой затвор с полуавтоматикой от зенитки обр. 1931 г., начальную скорость 740 м/с, расчетную дальность 14 600 м и весил 1572 кг. При стрельбе с поддона орудие разворачивалось по кругу хоботом, опирающимся на гусеничный механизм.

В ГКБ-38, которое возглавлял С.Е. Рыковский, спроектировали универсальную пушку А-52 и полууниверсальную А-51. После ликвидации конструкторского бюро первую поручили доводить заводу № 8, вторую – заводу № 92. В обеих системах ствол длиной 50 калибров состоял из свободной трубы, кожуха, навинтного казенника с затвором и полуавтоматикой зенитной пушки обр. 1931 г. Имелся обязательный поддон, однобрусный лафет, гусеничный поворотный механизм. Начальная скорость 710 м/с, дальность 14 300 м. Пушка А-51 (заводской индекс Ф-20) в боевом положении весила 1868 кг.

Наконец КБ завода № 92 под руководством молодого амбициозного конструктора В.Г. Грабина, занимаясь изготовлением опытного образца А-51, по собственной инициативе, заручившись поддержкой Орджоникидзе и Павлуновского, разработало полууниверсальную пушку Ф-22.

В мемуарах Василий Гаврилович красочно и со знанием дела описывает муки творчества при создании своей первой артиллерийской системы:

«Прежде чем приступить непосредственно к делу, конструктор должен решить вопросы внутренней баллистики: по заданной скорости снаряда и максимальному давлению пороховых газов рассчитать объем каморы, марку и навеску пороха, весь путь снаряда в канале. Все это вопросы узкоспециальные. Баллистические задачи решаются математическим путем. Чтобы найти оптимальное решение, нужно просчитать варианты с различными исходными данными. При этом конструктор должен хорошо понимать саму сущность баллистической задачи и зависимость от нее всех элементов ствола и пушки в целом. Только после тщательного и всестороннего исследования можно выбрать оптимальное баллистическое решение. Эта работа требует от конструктора способности к анализу, усидчивости и даже кропотливости, умения обязательно доводить начатое дело до конца. Вот почему ствол был поручен именно Петру Федоровичу Муравьеву.

Первый вариант решения хотя и появился довольно скоро, но не удовлетворял нашим требованиям. Муравьев продолжал поиск, но ничего утешительного пока не было. Между тем на его столе лежал график, в котором было расписано все по числам – когда выдать чертежи на изготовление заготовок трубы, кожуха и других деталей, к какому сроку должен быть готов чертеж каморы, чтобы на заводе-смежнике могли начать делать гильзы, когда, наконец, он обязан закончить конструирование ствола в целом для деталировки и запуска в производство…

Петр Федорович стал уходить с работы далеко за полночь. У него накапливались разные варианты решений, но ни один из них не годился, и Муравьев все считал и считал. Наконец он совсем перестал уходить с завода. Вздремнет немного в КБ – и опять за работу…

Вскоре Петр Федорович показал мне расчеты. Рассмотрев их, я пригласил других конструкторов – участников работы над проектом. Кривые давления пороховых газов и скорости движения снаряда по каналу ствола были хороши. Со всем можно было согласиться, но сгорание пороха заканчивалось слишком близко к дульному срезу. Для заряда нормальной температуры это было неплохо, а для охлажденного в зимних условиях не годилось: порох не успеет сгореть в канале ствола. Это приведет к уменьшению начальной скорости снаряда и снизит кучность боя. Но такое устранить было уже нетрудно.

Назавтра, снова приветливый и пошучивающий, хотя одной ночи для отдыха после длительной и напряженной работы было явно мало, Муравьев доложил совещанию окончательные результаты решения баллистической задачи. Они нас устраивали, и мы их утвердили. Все были довольны тем, что теперь можно наконец приступить к проектированию пушки в целом, хотя и со стволом не все еще было покончено, оставались расчеты на прочность и конструктивно-технологическое формирование. Эти задачи, однако, проще первой.

Теоретические расчеты ствола на прочность отработаны хорошо, ведь стволы начали делать еще при Иване Грозном и непрерывно совершенствовали, прежде стволы были и однослойные, и многослойные – скрепленные, а мы решили создать такой, чтобы можно было вынуть трубу из кожуха и тут же заменить другой, – ствол со свободной трубой. Процесс замены трубы в такой конструкции несколько напоминает раскрывание складной (телескопической) антенны телевизора или ножки штатива фотоаппарата, в которых внутренние трубки свободно выдвигаются из наружных. Это обеспечивается зазорами между их поверхностями. Но величина зазора между кожухом и трубой ствола не произвольна. Этот зазор должен исчезать при выстреле, когда труба под действием пороховых газов расширяется и передает часть нагрузки на кожух. Обе детали работают в области упругих деформаций, образуя при выстреле единую высокопрочную систему. Необычная конструкция ствола была вызвана требованием Артиллерийского управления увеличить живучесть дивизионной пушки: чтобы труба могла выдержать не менее 10 тысяч выстрелов, не выходя за пределы допускаемого рассеивания снарядов…

Мы в КБ считали требования Артиллерийского управления чересчур завышенными, но были вынуждены считаться с ними. Муравьев разработал конструкцию ствола со свободной трубой, хотя и сложную в изготовлении, зато надежную в эксплуатации».

Если коротко, то ствол грабинцы взяли целиком от А-51; он здесь же, на Горьковском заводе № 92, и производился. От поддона отказались, качающуюся часть установили на лафет с двумя развигающимися станинами, обеспечивавший угол горизонтального наведения 60, а угол возвышения 75 градусов. Опытный экземпляр Ф-22 имел дульный тормоз, поглощавший 30 % отдачи, такую же баллистику, как пушки Сидоренко и Рыковского, и боевой вес 1474 кг.

На высочайшем показе, устроенном для руководства страны 14 июня 1935 года, В.Г. Грабин и его творение приглянулись И.В. Сталину. Что в конечном счете и решило дело: завод № 92 получил срочный правительственный заказ на изготовление опытно-валовой партии Ф-22. Правда, при этом военные потребовали убрать дульный тормоз, демаскирующий позицию во время стрельбы, и вернуться к каморе под гильзу обр. 1900 г. В результате вес системы в боевом положении составил почти 1700 кг, в походном – 2900 кг, максимальная дальность – 13 620 м, скорострельность – 15 выстр./мин, бронепробиваемость при угле встречи 60 градусов – 52 мм на дистанции 1000 м.

В марте 1936 года четыре пушки поступили на войсковые испытания, выявившие большое количество конструктивных недостатков – неповоротливость на походе, сильную вибрацию при стрельбе, слабое сцепление люльки с боевой осью, перегрев жидкости в компрессоре, невозможность ведения огня одним номером расчета, неработоспособность автоматики на «зенитных» углах возвышения. Общий вывод: «Пушка универсальная, но ни одному назначению не удовлетворяет». Кто бы мог подумать!

Но, как подтверждает Грабин, «судьба каждой пушки решалась в Кремле». 11 мая в Кремле, несмотря на возражения представителей Артиллерийского управления, решили 76-мм дивизионную пушку обр. 1936 г. принять на вооружение и запустить в серию на Горьковском и Кировском заводах, до конца года произвести 500 орудий. Директора завода № 92 и конструктора за создание Ф-22 наградить орденом Ленина и премировать личными автомашинами.

После чего Грабин, собственно, и начал из своего «полуфабриката» создавать пушку, ибо те сложные в устройстве и изготовлении образцы, которые были кустарно собраны лучшими мастерами опытного цеха и радовали глаз Вождя на Софринском полигоне, помимо множества конструктивных недостатков, совершенно не годились для валового производства:

«Большинство наших конструкторов, которые проектировали Ф-22, в прошлом не были приучены думать о том, каково будет изготовлять в металле созданное ими на ватмане. Серьезную критику вызвала низкая технологичность почти всех элементов пушки. Вот когда наглядно проявился наш малый опыт в проектно-конструкторских работах, наша технологическая слабость, преобладание кустарщины и недостаток зрелой инженерной мысли!..

Металл перемалывали, а пушек все не было; непомерно огромные заготовки – «слоны» – перегонялись на станках в стружку, а вымученные, в конце концов, с превеликим трудом детали получали клеймо контролера «брак» и вместе со стружкой отправлялись на шихтовый двор для переплавки в мартене. Правда, некоторые детали допускались на сборку, но собранные пушки, как правило, не выдерживали контрольных испытаний и возвращались в сборочный цех на доработку».

То есть все делалось согласно уже сложившейся традиции: сначала, используя «метод скоростного проектирования», за несколько месяцев склепать образец и, опережая конкурентов, пропихнуть его на вооружение, потом годами (в данном случае – три года) «доводить», изменяя конструкцию, нащупывая технологию и выбрасывая лишние детали.

Схему Ф-22 Грабин, переделав тормоз отката, положил в основу танковых пушек Ф-32 и Ф-34 с длиной ствола соответственно 30 и 40 калибров, которые устанавливались на КВ и Т-34. В мемуарах Василий Гаврилович с удовольствием делится своими секретами и с гордостью сообщает, что опытный образец Ф-34 изготовили в рекордно короткий срок – три месяца и десять дней после начала проектирования. Если бы не отдельные консерваторы, то управились бы еще быстрее:

«Пугало главного технолога не только то, что технологию нужно разрабатывать по чертежам, которые еще и наполовину не завершены. Это бы бог с ним. Было кое-что пострашнее: метод скоростного проектирования предусматривал запуск отдельных деталей пушки в валовое производство, не дожидаясь даже испытания опытного образца. Этого он никак не мог осмыслить. Как можно запускать деталь в производство – а вдруг испытания опытного образца покажут, что деталь негодна? Или что она вовсе не нужна? С сомнением слушал он мои пояснения: да, может случиться, что после испытания опытного образца придется вносить изменения в конструкцию, даже отказываться от чего-то сделанного, но выигрыш времени окупит эти дополнительные затраты».

Затраты принялись считать, когда немцы оказались под Москвой. В результате «конструктивно-технологической модернизации» число деталей в танковых пушках сократилось с 801 до 614, в затворе вместо 116 осталась 51 деталь. То есть пушки были фактически созданы заново, что наводит на мысль о некоторой скороспелости первоначальной конструкции.

В доводке системы Ф-22 принимали участие ведущие артиллерийские специалисты страны – В.Н. Сидоренко, М.М. Розенберг, Н.А. Упорников, К.И. Туроверов. Многие агрегаты и механизмы приходилось создавать заново. Изменения в конструкции и технологии следовали одно за другим, собирались модернизированные варианты пушек «полуторной» и «второй очереди», проводились бесконечные испытания, вместо клепаных узлов внедрялось литье, и брак по нему составлял от 70 до 90 %. В 1936 году два крупнейших завода сумели сдать 10 пушек, в 1937-м – 417 единиц. На изготовление одной Ф-22 уходило почти 12 тонн металла, а стоила она в пятнадцать раз дороже легковушки М-1. Пушка, по признанию Грабина, «стала золотой».

Военные, уже разочаровавшиеся в универсализме, регулярно делали попытки отбояриться от Ф-22. Командарм 2 ранга Г.И. Кулик, вновь возглавивший ГАУ, в 1937 году настаивал на прекращении производства Ф-22, заявив, что как дивизионная пушка она хуже, чем «трехдюймовка» обр. 1902 г., а как зенитная она изначально ничего собой не представляла. Начальник артиллерии РККА комкор Н.Н. Воронов потребовал проведения повторных войсковых испытаний, по результатам которых вывел заключение, что «орудие нуждается в дальнейшем совершенствовании и пока не может быть принято на вооружение Красной Армии». В.Г. Грабин по тогдашней моде обвинил и Воронова, и всю его комиссию во вредительстве.

Без личного одобрения Сталина снять Ф-22 было невозможно, к тому же и взамен предъявить было нечего.

Летом 1938 года удалось, наконец, поставить пушку на поток, и в декабре директор завода № 92 издал приказ: «Можно констатировать, что производство Ф-22 заводом в целом освоено». Правда, качество оставляло желать лучшего, многие орудия приходилось потом переделывать по гарантии. Год спустя «двадцать вторую» с производства сняли.

К началу войны в войсках находилось 2844 дивизионки обр. 1936 г.

Интересно, что японцы еще в 1930 году, взяв за основу полевое орудие Шнейдера, установили на ствол длиной 38,4 калибра дульный тормоз, расточили камору под более мощный заряд, ограничились в угле возвышения 45 градусами и получили очень приличную 75-мм пушку «Тип 90». Во всяком случае, весила она 1400 кг и превосходила новейшую советскую разработку по весу снаряда (6,6 кг) и дальности стрельбы (14 000 м). Аналогичным образом – дульный тормоз, удвоение метательного заряда, УВН +18 градусов – в конце 1941 года немецкие инженеры модернизируют трофейные Ф-22, превратив «гадкий полууниверсал» в отличную противотанковую пушку.

В системе ПВО универсальные автоматы и трехдюймовые зенитки должна была дополнить 100-мм «стратосферная» пушка с досягаемостью по высоте 15 км и горизонтальной дальностью 22–24 км, предназначенная для «обороны самых важных центров и пунктов». Под индексом Л-6 ее разрабатывало КБ Кировского завода, под индексом Б-14С – группа завода «Большевик» под руководством В.И. Кудряшова, чуть позже под индексом 71-К – на заводе № 8. Конструирование велось под начальную скорость 900 м/с и вес гранаты 15,6 кг. Опытные образцы проходили испытания с 1933 по 1940 год, но, в силу ненадежности полуавтоматики, недостаточной прочности, точности и живучести стволов, были признаны непригодными к строевой службе. Особенно на фоне купленных в том же 1940 году у фирмы «Рейнметалл» 10,5-смзениток Flak 38. Однако «немку» на вооружение не приняли, а свои «полуфабрикаты» до ума не довели.

Артиллерию РКГ планировалось «качественно усилить» 152-мм пушкой с дальнобойностью 32 км, весом 14–16 тонн и скорострельностью 5 выстр./мин, предназначенной для борьбы с артиллерией противника и «действий по удаленным тылам», а также большого триплекса особой мощности на самоходном лафете, в «комплект» которого должны были войти 254-мм пушка, 305-мм гаубица и 400-мм мортира.

Дальнобойная пушка рождалась в конкурентной борьбе между инженерами завода «Большевик» и «Баррикады». Ни та, ни другая команда новизной технических решений не блистали: обе приспосабливали ствол Б-10 с поршневым затвором к гусеничному лафету Б-4. Системы, получившие индексы Б-30 и Бр-2 и проходившие войсковые испытания в 1935–1936 гг., имели одинаковую баллистику, кучность и одинаково низкую живучесть ствола – всего 100 выстрелов при пальбе полным зарядом (для сравнения: во французской армии для 155-мм пушек большой мощности была установлена норма 3000 выстрелов, а для 305-мм орудий – 1000). Основным отличием Бр-2 от Б-30 были скрепленный ствол вместо скрепленной трубы и наличие уравновешивающего механизма.

В марте 1936 года Артуправление предложило развернуть производство 152-мм пушки Бр-2 обр. 1935 г., но не со скрепленным стволом, а со свободной трубой. Для повышения живучести рекомендовалось спроектировать ствол с углубленной нарезкой. Как и повсюду, освоение новой техники на «Баррикадах» происходило медленно, в 1937 году завод предъявил 7 пушек вместо 30 по плану, в 1938-м – ни одной, в 1939-м – 4 вместо 26. Всего в 1937–1940 гг. промышленностью было сдано 34 пушки с мелкой и глубокой нарезкой – для каждого типа «резьбы» имелись свои штатные боеприпасы.

Вес системы в боевом положении составил 18 200 кг, угол горизонтальной наводки – 8 градусов, наибольшая дальность стрельбы 49-кг фугасным снарядом – 25 750 м, скорострельность – 1 выстрел в 2 минуты. В походе орудие разбиралось на две повозки, которые могли транспортироваться гусеничными тягачами со скоростью до 15 км/ч. Перевод в боевое положение у расчета из 15 человек занимал до двух часов. Ствол выдерживал 500 выстрелов. В общем, получилось не совсем то, о чем мечтали заказчики, и далеко не в том количестве. И это все, что – после пятнадцати лет экспериментов – имелось в Красной Армии из дальнобойной артиллерии.

Вермахт в этом классе имел абсолютное превосходство над РККА в течение всей войны. Немцы строили «классику» на колесном ходу с клиновым затвором, раздельно-гильзовым заряжанием, стрелявшую обычными снарядами, и в 1933–1940 гг. успели разработать и принять на вооружение высокомобильные артиллерийские системы с мощной баллистикой.

15-см пушкиКруппа K.18и K.39с длиной ствола 55 калибров при весе снаряда 43 кг имели дальность стрельбы 24 740 м, скорострельность 2 выстр./мин, боевой вес 12 400– 12 900 кг, перевозились на двух повозках со скоростью до 50 км/ч, переход из походного положения в боевое осуществлялся за 20 минут. K.39 имела раздвижные станицы, обеспечивавшие УГН 60 градусов, а будучи установленной на платформу, могла вести круговой обстрел. Немецкие пушки имели существенно больший ассортимент боеприпасов, включавший в себя три разновидности осколочно-фугасных гранат, бетонобойный, бронебойный и полубронебойный снаряды. 17-см пушка K.Mrs.Lafзашвыривала 68-кг гранату почти на 30 км, в боевом положении весила 17 520 кг, в походном 23 375 кг и превосходила Бр-2 по подвижности и скорострельности. Таких систем, с учетом менее мобильных, но не менее мощных 15-см пушек K.16и SKC/28, в июне 1941 года насчитывалось не менее 150.

Дело о «Большом триплексе» тянулось семь лет. КБ Н.Н. Магдесиева спроектировало систему Б-23 со стволами калибра 203, 305 и 400 мм. Заказчик потребовал установки качающейся части на гусеничное шасси. К 1936 году в КБ завода опытного машиностроения имени Кирова (№ 185) – здесь водительствовали П.Н. Сячинтов и С.А. Гинзбург – стал вырисовываться «самоход особого назначения» СУ-7, с экипажем из 15 человек, вес которого зашкаливал за 100 тонн. В октябре проект был утвержден и начат постройкой. 2 октября 1937 года заместитель начальника Артуправления по научно-технической работе комбриг И.М. Кириллов-Губецкий предписал изготовление СУ-7, равно как и других самоходных артсистем, на заводах «Большевик» и № 185 прекратить. К этому времени были расстреляны конструкторы П.Н. Сячинтов и Н.Н. Магдесиев, отстранен и взят под стражу С.А. Гинзбург, убит, «как бешеная собака», главный инженер завода «Большевик» Н.Г. Романов, обезврежен чекистами директор завода И.П. Руда. До ареста самого комбрига оставалось два с половиной месяца, а до пули, отмеренной ему согласно 1-й категории, – восемь. В общем, «все умерли». Несмотря на потраченные немалые деньги, ни одна из самоходок, предусмотренных Системой артиллерийского вооружения РККА (был еще и «малый триплекс», и «триплекс корпусной», и различные варианты ЗСУ), в серию не пошла.

Таким образом, из классических артиллерийских систем Красная Армия получила во второй пятилетке три орудия сомнительных достоинств – полууниверсал Ф-22, гаубицу-пушку МЛ-20, медлительную и нежную Бр-2.

В эти же годы были разработаны и внедрены в массовое производство артиллерийские боеприпасы различного назначения. Конструкторы ЦКБ-22 В.И. Рдултовский, М.Ф. Васильев, Н.Н. Кондратьев, В.К. Пономарев создали головные и донные взрыватели типа РГМ, КТ, МД, МГ, дистанционную трубку Т-3.

В войска поступали приборы для наблюдения, управления огнем, подготовки исходных данных для стрельбы и топогеодезического обеспечения – бинокли Б-6, БВ, БС, Б-2 и Б-3; стереотрубы БСТ-2 и ACT; перископы ПДН-2 и ПБУ, перископическая буссоль АБ-1; дальномеры ДП, ДК и ДД-1, теодолиты ТС, ТС-2, ТТ-2 и ТТ-30.

Подразделения артиллерийской инструментальной разведки оснащались звукометрическими станциями, предназначенными для определения координат ненаблюдаемых батарей противника по звуку их выстрелов, а также обслуживания стрельбы своей артиллерии по звуку разрывов снарядов.

Примитивные береговые звукоуловители использовались для определения места судна в тумане еще в 1880-х годах. В 1909 году поручик лейб-гвардии Преображенского полка Н.А. Бенуа изобрел первый образец звукометрической станции, работа которой была основана на методе «разности времен». Станция состояла из четырех развернутых на удалении друг от друга электрических мембранных звукоприемников, аккумуляторов и прибора, измерявшего промежутки времени между приходом звука к каждому из «микрофонов» (звуковая волна, достигая мембраны, размыкала электрическую цепь). На основании зафиксированных показаний можно было графическим построением найти место неприятельской батареи. Аппаратура позволяла определить координаты цели на дальности 6–8 км.