Текст книги "Рожденные перестройкой"

Автор книги: Владимир Угрюмов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Ха! Не умеют! Меняем мы на пойло в основном соболей. Так они знаешь что учудили, искренние такие, блядь?! Ночью ведь прилетаем, темно. В машине свет тусклый. Так они нам под водочку подсунули дохлых кошаков, а у тех к шкуркам хвосты от соболя пришиты...

– Геша! – орет командир.

– Иду, Сергеич! Несу, Сергеич! – дурачится Геннадий.'

Самолет действительно приземлился на озеро, расчищенное под взлетную полосу. Штурман сказал, что с ними должен быть еще и техник, но четвертого они не берут, экономят.

– Вместо четвертого можно сто литров водяры взять! – ржет Геша, выбираясь в грузовой отсек, чтобы опустить аппарель и кинуть на нее сетку. Сейчас увидишь, сколько их тут набежит!

Действительно, охотников до спиртного набралось больше, чем надо. Плосколицые, без шапок, эвенки или якуты, одетые в парки из оленьей шкуры, набились в самолет под завязку, как только трое работяг быстренько выкатили все бочки наружу.

– Водка давай! Водка давай! – такие вопли заполонили весь грузовой отсек.

Я сначала смотрел, как бойко торговали летуны, меняя водку на шкурки соболя и песца. Затем настал и мой черед.

– Одеколон будешь? – спрашиваю ближнего ко мне охотника, который огорченно матерится, так как ему водяры не досталось.

– Давай! – тут же завопил он в предвкушении. – Шкурка есть! Водка давай!

– Одеколон, – поправляю его.

– Давай! – тут же вся толпа навострилась на меня.

– Шкурки мне на хрен ваши не нужны! – ору им на весь самолет, перекрывая своей голосиной рев якутов. – Один флакон – пять рублей!

– Сколько есть, все по десять возьму! – вдруг вырывается из толпы один из охотников.

– Я по пятнадцать беру! – орет следующий.

– По двадцать! Все мое!

Подобный бизнес мне и не снился. Но гвалт поднялся такой, что, кажется, дело вот-вот дойдет до драки.

– Заткнитесь все!!! Или никто ни хрена не получит!!! – ору я. Толпа мгновенно притихла.

– Я беру по двадцать, – говорит охотник; но уже гораздо тише.

– Значит, так! – удовлетворяюсь наступившей тишиной. – В каждой коробке десять флаконов. За флакон – двадцатник! Все, кто здесь есть, получают по коробке. Подходить по очереди!

Толпа послушно организовалась. Через десять минут весь "рижский тройной" при госцене в сорок семь копеек за флакон был продан по двадцать рублей.

Оленеводы умотали пить горькую в полярную ночь, а в пустой отсек самолета уже только один полутрезвый грузчик накатал пустых бочек из-под бензина и соляры. Штурман накинул на бочки сетку и закрыл аппарель. Обалдевший от торгов, я устроился в кресле техника. Чистая прибыль от моего сегодняшнего вояжа составила девять тысяч семьсот рублей с копейками. Охренеть можно! Двое новых "Жигулей" сделал за пятнадцать минут!

– Ну как? – улыбаясь, интересуется командир корабля.

– Даже не верится, Сергеич.

– Это здесь нормально, – кивает он авторитетно. – Мы тут как-то на сутки в декабре, помню, зависли из-за погоды. Так я смотрел, как они в карты играли. Пузырь водки на кону пятнадцать тысяч стоил! Можешь себе представить?! Им деньги девать некуда. Гусеница у "Бурана" полетела, так он новый "Буран" себе покупает! Нет запчастей. В Туре или Байките почти в каждом доме на чердаке штук по десять цветных телевизоров лежит. Ремонта нет, а что-то полетело, там, может, и мелкий ремонт нужен, так они новый берут. А куда тут денешься?

– Ты чего на рубли-то? – хлопает меня по плечу зашедший в кабину Геша. – Смотри, какая арифметика: пузырь водки, пусть даже у спеку лей, тридцатник. Шкурка – пузырь. А шкурка соболя у перекупщиков – сто рублей! Вот тут-то и навар!

Отрицательно мотаю головой.

– Ты сколько той водки с собой возьмешь? – усмехаюсь я. – А я на сорок вложенки восемьсот делаю.

– Кстати, верно, – соглашается второй пилот. – Может, следующим рейсом и мы одеколончиком затаримся? А, Сергеич?

– Похоже, Антоныч дело говорит. – Командир хмыкнул и почесал нос. – С одеколоном легче и заморочек меньше...

На обратном пути я договорился с экипажем о совместных полетах. Моя оплата почти ничто: предоставлять экипажу пару пузырей водки на дорогу, и все. Летуны дали мне свой полетный график. Две недели они будут летать в Ессей из самого Красноярска. Экипаж Ана должен будет возить в Заполярье кирпич. Теперь мне не нужно будет приезжать в пассажирский порт, а только в грузовой. На том и порешили.

Глава четвертая

Я был уверен, что технари в Type уже не смогут нормально обслужить АН на дозаправке. Но, к моему удивлению, вся технарская команда в полном составе вышла к самолету. Попрощавшись с пилотами, я пошел греться в комнату технарей. Когда те вернулись, мы еще с полчаса поговорили, но вскоре сон сморил всех. Никаких рейсов в Туру больше вроде не предвиделось, поэтому техники со спокойной совестью завалились спать. Мне же втолковали, что на портовский ГСМ постоянно ездят автозаправщики, которые перетаскивают горючку в поселок. Значит, я смогу уехать в Туру попутным КамАЗом или "Уралом".

Выхожу на воздух. Морозец придавил сильнее. На градуснике возле котельной столбик показал отметку пятьдесят три градуса. Для местных это не совсем мороз, а мне не комфортно. Иду к дороге на ГСМ, где я слышал гул машины. Тяжелый "Урал" с бочкой, гудя дизелем, выползает из-за поворота. Машу рукой, и машина останавливается.

– Потом в Туру? – интересуюсь у водилы, открыв дверцу.

– Залазь! – рявкает шоферюга. – Студишь ведь!

Быстро забираюсь в тепло кабины.

– Транспортником добирался? – интересуется водитель.

– Точно. Ну и морозец, – скинув перчатки, дышу на руки.

– Сам, что ль, не с Севера? – косится водитель дружелюбно.

– Бывал на Севере. Только на зоне, – признаюсь я.

– Это, брат, у нас просто, – сочувствует водила. – Долго тянул?

– Пятерку.

– Это трудновато, – хмыкает шофер. – Трешник туда-сюда можно на одной ноге отстоять. Я вот семерочку откосогорил по делянкам. Давно это было. Так как, говоришь, тебя звать-то, земеля? – улыбается он, протягивая руку для пожатия.

– Антонычем зови, не ошибешься.

До Туры ползем долго. Зимник достаточно раскатан машинами, но все же дорога паршивая. В особенности на уклоне, где она огибает полукольцом основательно разрытый карьер.

Здесь грузовик может легко свалиться вбок и загреметь с шестиметровой высоты. Все прошло благополучно.

– Забыл! – вдруг хлопает себя ладонью по лбу водила. – Надо было у складов "ВВ" притормозить. Я там недалеко петельки поставил. Сейчас морозец придавил, парочка зайчиков влетит, как не фиг делать.

– Тут что, вэвэшники есть? – не понимаю, о каких складах говорит водитель. Для меня, недавнего зека, сочетание букв "вэвэ" может означать только масть козлов, охраняющих зоны.

– Не! Это не те уроды! – смеется водила. – Взрывчатка там хранится, потому и "ВВ" – взрывчатые вещества. Тут весной возили с каравана на эти склады груз. Потеха просто! Когда с самоходок на Тунгуске загружались, от охраны, блин, не продохнуть было! Красноперых понаехало, что сельдей в бочке. Привезли все сюда, триста тонн, скинули на землю и уехали. Там два сторожа, язвенника, с одним винтарем гнутым, и бухие вдрызг шабашники. И сарая-то под взрывчатку нет! Бригада шабашников только материалы завезла. Приходи и бери сколько хочешь! Я взял немного, тайменя глушить.

В Type водила довез меня до гостиницы. Пришлось долго греметь в. дверь, пока сверху не спустилась заспанная администраторша.

– Ну, давай, земеля! – кричит водила из кабины, приоткрыв дверь.

Я помахал ему рукой. УАЗ, взревев дизелем, стал разворачиваться.

– Откель так поздно-то? – спрашивает пожилая администраторша.

– У друзей в порту задержался.

– Местов нету, – сочувственно говорит она. – Дак я тебя пока в бытовку определю. Ежели кто съедет к завтрему, там, глядишь, и переберешься.

– Порядок, мать. Можно и в бытовку, – весело соглашаюсь я. – Это ведь не на морозе ночевать.

– То-то и оно, милок. Да ты не волнуйся, там просторно. Ничем не заставлено. Доху свою постелишь и поспишь, как человек...

С утра отправляюсь навестить свою недавнюю знакомую. Выспался я хотя и на полу, но неплохо. В данном случае удобства не так и важны. Если Тура считается столицей Эвенкии, то в таком случае Магадан можно считать столицей мира. На столицу Тура не тянет никаким местом. Правда, коммуняки и здесь, среди деревянных жилищ, отгрохали себе здание обкома, как всегда монументальное. Надо, правда, отдать должное, школа и больница почти в той же весовой категории, но слегка попроще и, разумеется, пониже, но из кирпича.

Татьяна поднялась мне навстречу. Вроде бы наша встреча состоялась, как мне и хотелось, и все же я несколько растерялся. Что делать дальше? Но выручила Таня своей женской непосредственностью. Она сбегала к своему начальству и выбила себе отгул.

Днем мороз слегка спал, и при тридцати восьми в минусе по Цельсию мы с Таней гуляли по поселку. Затем девушка пригласила меня к себе в гости. Таня живет в обычном для этих мест двухэтажном деревянном доме, где до туалета надо бежать со второго этажа и после через просторный двор. Водопровода опять же здесь никогда не видели и воду держат в бочках, которые стоят в общем тамбуре возле входных дверей. В них даже не совсем вода. Чистую воду завозят водовозки только летом, а в зимний период бригада рабочих рыбкоопа бензопилами выпиливает куски – льда из Тунгуски. Вот эти самые куски потом привозят в дом и загружают их в бочки, чтобы таяли. Лед, естественно, при сильных морозах таять не хочет, поэтому с водичкой для чая есть некоторая проблема, не говоря уже о том, чтобы вечерком принять душ. Ничего такого в местных квартирах не предусмотрено. Варят в квартирах, слава Богу, не на костре. Обычно пользуются небольшими электрическими плитками. Электричество на поселок вырабатывает станция, в которой стоят дизеля от старых танков. Сюда из аэропорта и возят соляру. Да и не только сюда. В общем, обо всех "удобствах" на Севере так сразу и не расскажешь...

Просидели за разговором до позднего вечера. Даже и не заметили, как пролетело время.

В двенадцатом часу ночи в дверь Татьяны кто-то требовательно загремел кулаком.

– Ой! – вздрогнула девушка и закрыла ладошками лицо.

– Что случилось? – спокойно спрашиваю я.

– Он мне уже надоел! – вздохнула она. – Это механик из нашего гаража. Повадился приходить пьяным и ломиться по ночам в дверь. Я уже и его начальству жаловалась, да там только смеются. Такие же мужики...

– Проблема решаема... – усмехаюсь, поднимаясь со стула.

– Ой, нет. Не надо! Он вам что-нибудь сделает! Он почти как медведь! всполошилась девушка. – Пусть лучше погремит и уйдет. Он быстро уходит.

Из прихожей снова послышались удары и рев:

– Таня! Открывай! Это я!

Девушка пыталась меня остановить, но я мягко отстранил ее руки.

– Нет причин волноваться. Я все сейчас улажу.

Девушка, опустив руки, осталась стоять в комнате, а я вышел в узкий коридорчик и открыл дверь. На пороге показалось что-то исполинских размеров в мехах.

– Это что еще?!-прорычала меховая гора.

– А ты что, не узнаешь? – усмехаюсь этому нечто. Чудовище промолчало. После секундной заминки меха задвигались, и в меня полетел огромный кулачище. Легко уйдя от крестьянского удара, провожу быструю серию резких и точных ударов руками в то место, где виднеются очертания головы, усов и бороды. Чудовище хрюкнуло и с грохотом обрушилось на пол. Шуба, правда, слегка смягчила падение, но две бутылки питьевого спирта разбились, и вонь от него мгновенно распространилась по всему коридору. С такой вот "шампанью" здесь ходят в гости.

В прихожую вышла Таня, в ужасе держа руки перед лицом.

– Сейчас приберем, – заверяю ее и, подхватив мужика, ставлю на ноги. Мужик вроде нашел точку опоры и о чем-то, пока бессвязно пытается промычать. Не чувствуя сопротивления, вывожу механика вниз, на улицу. Похоже, термометр опять полез вверх, пардон, точнее будет сказать вниз. На улице, как ни странно, совершенно спокойно болтая о своем, торчат трое таких же меховых. Пинком скидываю механика с высокого крыльца к ним под ноги.

– Не советую возвращаться! – предупреждаю его.

– Эта падла у меня всю спиртягу об пол грохнул! – сообщил дружкам вдруг оживший механик, поднимаясь из снега.

– Ах ты! – заревели мужики, а дальше пошли уж совсем непечатные выражения, касающиеся обоих полов, и все в таком роде. Я даже удивился, как виртуозно один из друганов механика владеет русско-кабацким языком. Некоторые обороты его мне даже понравились. Дружки механика кинулись к крыльцу, и я понял, что, если их хорошенько не отоварить, они не успокоятся. Спускаюсь вниз и бью наверняка, не тратя зря сил. Через пару минут на снегу валялась вся бухая компания, и почти без признаков жизни. Убивать я их не стал, не за что пока, но поломал основательно. Осмотрев тела, захожу в дом. Татьяна ждет меня на площадке второго этажа.

– Потребуется медицинская помощь, – уверенно заявляю я. – Может быть, ты позовешь?

Таня уходит, а я снова выхожу на улицу и минут пять тружусь, перетаскивая вырубленных мужиков в теплый тамбур.

"Уазик" скорой помощи не заставил себя долго ждать. Врачиха всплеснула руками:

– Кто же их так?

Татьяна вынесла мне мой полушубок, чтобы я не задубел на морозе.

– Шли домой, а тут они валяются у крыльца, – скорбно развел я руками. Совсем мужики упились...

Врачиха подозрительно посмотрела на Татьяну, на меня и еле заметно улыбнулась.

– Может, вы нам поможете? – попросила она.

– С удовольствием.

Снова пришлось перетаскивать мучеников на улицу и ссыпать их в машину. Кое-как удалось затолкать всех в маловместительный фургон УАЗа.

– Лихой ты казак... – уважительно заметил пожилой водитель, закрывая створки фургона. – Давно надо было Митяя проучить. Вся больница знает, что он постоянно к Тане ломится. Ну, уважил, спасибо тебе, сынок.

"Уазик" уехал, и мы с Таней вновь поднимаемся к ней домой.

– Они хоть останутся живы? – спросила девушка.

– Жить будут. Но после лечения.

Это была первая ночь после зоны, которую я наконец провел с женщиной после долгих пяти лет воздержания. Это была сказочная ночь. Татьяна показалась мне самой чудесной девушкой на свете. И наверное, так оно тогда и было на самом деле...

Глава пятая

Пять дней пролетели на ура. Я довольно быстро пополнил свой счет, и, кажется, если таким образом мне удастся поработать до того момента, пока не закроют аэродром на озере, я стану достаточно обеспеченным человеком. После сибирской эпопеи можно будет смело рвануть в свой родной город.

В обычном порядке, вечером, возвращаюсь в Красноярск. С Татьяной я эти дни не встречался. Было некогда. В аэропорту беру такси и еду в свою общагу. Одиннадцатый час вечера, и темень на улице сгущается идущим мокрым снегом. В самом Красноярске морозы отступили, но погода стала дерьмовей. Таксист попался разговорчивый, а до Красноярска нам еще пилить и пилить. Пусть поговорит, мне это не мешает. Через пару километров на дороге видим двух голосующих парней.

– Возьмем? – спрашивает меня водила. Я уже принял стаканчик водочки, и настроение у меня совсем благодушное.

– Давай возьмем бедолаг, – соглашаюсь с ним.

Действительно, что парням мокнуть зря на трассе. Водила тормозит, и я открываю дверцу.

– До города! – орет один из парней. Они в легких курточках и, видимо, совсем задубели.

– Залазь, – разрешаю ему.

Парни быстро забираются на заднее сиденье. В этот час на дороге машин практически нет ни в ту, ни в другую сторону.

– А я тебя видел, – вдруг говорит один из парней, обращаясь ко мне.

Вполоборота поворачиваюсь к нему:

– Это где?

– Да в порту, – усмехается незнакомец. – Ты частенько вроде на транспортниках мотаешься. К друзьям летаешь или работаешь на северах?

Чем-то мне не по душе его ухмылочка. Но я не чувствую подвоха, хотя все-таки что-то в этом вопросе подозрительное есть.

– Работаю, – коротко бросаю ему.

– Это и понятно, – говорит пацан и резко приказывает водиле: Притормози-ка, шеф!

– Забыли что? – удивляется таксист. Второй типчик, сидевший до этого момента молча, вдруг извлекает из кармана револьвер и наставляет его на меня:

– Давай тормози, батя. А ты, кооператор хренов, готовь бабки!

Все ясно. Это называется приплыли: меня банально берут на гоп-стоп. Таксист притирается к обочине.

– Выходите из машины! – командует нам первый. – И не пытайтесь сломить, пуля догонит.

Делаем с водилой так, как нам говорят. Встаем на обочине. Тот, который с наганом, держит нас на прицеле, а первый подходит ко мне.

– Ну чего, фуцан! – щерится он. – Сам достанешь али тебе помочь?

– Так что там доставать? – удивляюсь я, как бы обиженно. – В сумке все и лежит, в багажнике.

Первый смотрит на своего напарника, затем на таксиста.

– А ну-ка, иди открой! – командует он водиле.

Таксер идет к багажнику "Волги". Парень за ним. Тот, что с наганом, пасет за мной с расстояния в три шага. Далеко тварь стоит...

– Закурить-то можно? – спрашиваю у него.

– Кури, – разрешает гопстопник. Доставая сигареты и спички, я на шаг приблизился к парню. Он этого не замечает. Таксист открыл багажник, и парень вытащил на землю мои отощавшие сумки. Прикуриваю. Прикурив, поправляю шапку.

– А где тут у тебя?! – орет, глядя в сумку, бандюган.

– Смотри в боковом карманчике, – советую ему и вдруг резко, как бы волнуясь, кричу: – Да что ты эту-то взял?! – тыкая в его сторону рукой с сигаретой.

Уловка, как всегда, срабатывает. Пацан с наганом на мгновение отвлекается, удивленный моей реакцией на то, что ему не видно. Любопытство губило и не таких, как он. За долю секунды оказываюсь рядом с ним и легко забираю у него оружие. Мощным ударом укладываю его в грязь на обочине. Приятель обезоруженного так и застывает возле моей сумки на корточках. Подскакиваю к нему и кожаным носком унты луплю пацану под челюсть. Закинув сумки обратно в багажник, смотрю на дорогу: машин нет. Быстро обыскиваю парней и забираю все, что есть у них в карманах. У того, что с наганом, находится и коробка патронов к револьверу, и целая горсть россыпью. На войну, что ли, собрался, придурок? Таксист стоит как вкопанный возле багажника и не знает, что ему делать.

– Давай, мастер, поехали! – весело бросаю ему и падаю на свое место в машине.

Водила тоже не заставляет себя ждать. Быстро заводит и добавляет газку.

– Лихо ты их уделал, – хмуро говорит таксист. – Вот только теперь летать не сможешь. Будут ждать тебя там... Я этих парней видел. Мафия это портовская. Видеосалон они там открыли, наперстки крутят и все такое. С нас тоже процент имеют за продажу водяры.

Я уже понял, что мои поездки на Север временно отменяются. Вот и поработал, что называется. Не могу же я один воевать с целой кодлой, тем более что мальчики, судя по всему, стволы имеют. Придется искать что-то другое.

В городе отпускаю водилу и отлавливаю частника. Незачем тащить таксера туда, где я живу. Могут быстренько вычислить. В общаге готовлю наскоро нехитрый ужин и осматриваю свои трофеи. В комнате я теперь живу один. Попросил коменданта общаги, и тот за лишний четвертак в месяц пошел мне, естественно, навстречу. Есть у меня теперь два левых паспорта, мелкие деньги по моим меркам, а главное, теперь имеется ствол. Надежная машинка – наган. Жую яичницу с ветчиной и любуюсь. Приятно ощущать в руке тяжесть убойной вещицы, ее рифленые рукоятки, чувствовать указательным пальцем тугой спуск курка и прикладистость всего оружия. Высыпав патроны на одеяло, вхолостую щелкаю курком, целясь в ножку соседней кровати. Вещь! Оружие добавляет уверенности в себе, стойкость ощущения собственного могущества и полученного права распоряжаться жизнями других людей по своему усмотрению. Так, наверное, политики любят власть.

Раз дорога в аэропорт мне теперь заказана, я решил подыскать себе компаньона. Трудно сделать такое в большом и незнакомом городе. В субботу собрался вечером сходить в местный костел. Конечно же, я не католик, но люблю орган. А именно в костеле и даются пару раз в неделю органные концерты. Еще на зоне я мечтал сходить и послушать орган вживую. И вот теперь моя мечта сбудется. Костюм я делал себе на заказ у лучшего портного в городе. Во всяком случае, мне так сказали.

Зима закончилась, но весна еще не началась. Вовсю зарядили дожди. Начало апреля. Главное, пришло все-таки тепло. По ночам, правда, слегка подмораживает, но это уже не то. Днем можно спокойно ходить в утепленном плаще. Костюм, галстук, плащ, шляпа и хорошие ботинки – так теперь я выгляжу. Солидный человек, живущий в общаге. Долго раздумываю, брать с собой наган или не брать. Я уже так привык к тяжести револьвеpa за поясом брюк, что оставить его где-то у меня не хватает ни сил, ни решимости. Оружие стало неотъемлемой частью моего я. Поэтому с собственным "я" бороться не хочу, запихиваю наган за пояс. Так мне будет спокойней. Еду на такси слушать гениальную музыку Баха. Оказывается, любителей органа в Красноярске не так и мало. Зал забит почти до отказа. Мое место находится между мужиком, пришедшим со своей супругой, и молодой женщиной, которой нет и тридцати. Отмечаю, что она пришла одна и 'довольно хороша собой, одета стильно. Длинное вечернее платье, накидка из крашеного песца, золотые украшения с блестками бриллиантов.

Откидываюсь на спинку кресла и чувствую тонкий аромат импортных духов от особы, сидящей рядом со мной. Вскоре мое внимание переключается на орган. Волны мощных и властных звуков захватывают меня целиком и полностью. Неописуемое ощущение. Я просто забываю обо всем на свете.

Когда концерт заканчивается, я еще некоторое время не могу покинуть свое место. Но народ прет в проход, и приходится вставать. Вот заразы, весь кайф ломают! После такой музыки спешить куда-то – это же блядство, честное слово... Иду на выход. Отличный вечер, и, как всегда, дубовый наш народ испортит все ощущение праздника. В следующий раз нужно будет купить себе место там, где я смогу не дергаясь переждать выход толпы.

– Вам понравился концерт? – слышу возле себя приятный, бархатный голосок.

Рядом со мной остановилась моя соседка слева. Она так же, как и я, ждет, когда возле гардероба рассосется толпа. Пышные волосы крашеной блондинки струятся волнами по ее плечам. Платье девушки очень эффектно облегает изящную фигурку. Мечта, бля, поэта! А может, она моя мечта?

– Люблю орган, – киваю ей доброжелательно.

– Я видела, как вы слушали, – улыбается она, приоткрыв ряд белейших, ровных зубов, слегка влажных, и от того, что они поблескивают в свете ламп, от намазанных красной помадой, красиво изогнутых, чувственных губ, хочется иметь эту женщину сразу и безвозвратно.

– Никто не слушал в зале, как вы, – говорит она. – Кажется, что вы были вообще отдельно от всех. Я вам завидую.

– А я вам, – улыбаюсь ей в ответ. – Вы удивительно красивы и знаете об этом. Меня зовут Антонычем. Давно зовут.

– Анна, – смеется девушка представляясь. Руку я, естественно, ей не пожимаю. Раньше, в старые добрые времена, женщинам их целовали, теперь же это будет выглядеть как некое излишество. Всю интеллигенцию большевички выбили с семнадцатого по семидесятые. Остались одни почти бараны и сволочи типа меня.

– Я не так давно в этом городе, – продолжаю я. – Поэтому не знаю здешних мест и нравов. Это все говорю к тому, что хочу пригласить вас, Анна, поужинать со мной, но не знаю куда. Может быть, вы подскажете?

Девушка, как бы раздумывая, вскидывает брови. Весь ее вид говорит, что ей легче было бы мне отказать, чем решать данную проблему.

– Вообще-то я не езжу никуда с незнакомыми мужчинами, – кокетничает она, – но раз вы гость нашего города и самозабвенно любите орган, пожалуй, я смогу вам помочь.

– Вы меня просто обяжете! – светски уверяю ее.

– В таком случае, мы могли бы посетить "Огни Енисея" или доехать до ресторана "Интуриста" .

– Мы можем съездить и туда, и туда... – смеюсь я.

В гардеробе помогаю ей одеться и одеваюсь сам. Выходим на улицу. С этой девушкой, я думаю, будет все легко и просто. Во всяком случае, она подошла ко мне сама.

– Нам придется взять такси, – сообщаю я, глядя по сторонам.

– Почему придется? – удивляется она.

– Потому, что у меня нет своей машины.

Девушка снова весело хохочет. Такси не заставляет себя ждать. Было бы интересно, попадись мне сейчас тот мастер, которого я обул по приезде в этот город.

В ресторане народ уже веселится вовсю. Заведение работает только до двенадцати ночи. На небольшой сцене играет живая музыка и какой-то парень выводит надрывно и слегка фальшиво: "Из какого вы края прилетели сюда на ночлег, журавли..." Свободных столиков нет, но я всунул администратору полтинник и швейцару на входе четвертак. Поэтому нам тут же выносят столик и пристраивают его в свободном углу. Быстро сервируют. Помогаю Анне усесться и устраиваюсь напротив. На площадке перед эстрадой мальчики прижимают к себе в пьяном порыве своих разгоряченных спиртным дам. Подают здесь только коньяк. Выбора нет даже за деньги. У нас в стране все к этому привыкли, поэтому пьем то, что дают. Меню также разнообразием не блещет. Надеюсь, что вскоре все изменится в лучшую сторону.

– Вы здесь живете все время? – завожу разговор после первой рюмки.

– Да, и родилась в Красноярске, – мило улыбается мне Анна, а затем минут за двадцать прогоняет рассказ о своей жизни чуть ли не с детства.

Жизнь как жизнь. Ничего выдающегося. Все так живут. Правда, у Анны ее папик какая-то там шишка в местном исполкоме, и живется девушке получше, нежели другим. Анна также сказала, что сейчас, когда вовсю пошло кооперативное движение, она тоже решила попробовать себя на новом поприще. Она понимает, что самое актуальное сейчас – это спиртное, но ее не интересует возня с маленькими ларьками и прочим. Поэтому затеяла серьезную оптовую торговлю.

– Для такого требуется очень много денег, – замечаю я.

– Конечно, но я уже взяла в долг и хочу подобрать себе компаньона, чтобы не одной вести все дела.

"Черт! – подумал я. – Возможно, это и есть мой шанс? Я ведь тоже собрался искать себе компаньона. А здесь, пожалуйста, хорошенькая девчонка плюс серьезный бизнес. Удача, похоже, так и прет мне в руки!"

– Я вижу у вас деловую хватку!

– А вы, Антоныч, чем занимаетесь?

Пожимаю плечами:

– Так. Я тоже пробовал себя в бизнесе. Не совсем, правда, удачно. Сейчас присматриваюсь к новому рынку в вашем крае.

– А откуда вы приехали, если не секрет?

– Не секрет. Из Ленинграда, – важно говорю я. Зачем рассказывать девушке о моей отсидке раньше, чем это потребуется?

– Красивый город! – восклицает она. – Я была там в детстве с родителями. Это было очень давно и я мало уже что помню, но впечатления от вашего города остались прекрасные!

– Действительно, второго такого нет, – соглашаюсь с ней.

Вечер проходит довольно быстро, и музыканты объявляют последние три песни. Скоро ресторан закроют. К нашему столику подваливает кривущий тип. Я видел его путь, и это чем-то напоминало боевой зигзаг противолодочных кораблей на охоте.

– Разрешите вас пригласить! – упираясь в стол рукой, наклоняется тип к Анне.

– Мне кажется, что тебе сначала стоит поговорить со мной! проговариваю я длинную, но необходимую фразу. – Все-таки при даме.

Пьяные глазки типа пытаются сфокусироваться на мне. Анна отодвигается от него подальше. Тип вообще-то одет не для танцев. На нем мятые брюки, унты и серый свитер. Не брился он пару месяцев и в два раза дольше не стригся. Наверное, прибыл из какой-нибудь геологической партии.

– С тобой? – удивляется он и громко икает.

Резкий спазм организма слегка подрывает устойчивость, и геолог, цепляясь за скатерть нашего стола, с трудом сохраняет равновесие за счет скинутой на пол посуды. Анна вскакивает со своего места. Через зал к нам спешат официант и администратор. Официант пытается сдержать геолога, который вдруг начинает рваться ко мне с кулаками, а администратор, волнуясь, интересуется у меня, в чем здесь дело.

– Без понятия, – отвечаю ему. Достаю деньги и отлистываю больше тысячи администратору. Тот сразу же весь засветился и засиял огнями, как новогодняя елка. – Это вам аванс, – предупреждаю его, и улыбка тут же сползает с жирного администраторского лица.

Подхожу к пьяному мужику и прошу официанта отойти в сторону.

– Что вы хотите сделать? – волнуется официант.

– Не переживайте, – успокаиваю его. – За все уплачено вперед...

Хлопком ладони под челюсть посылаю геолога протереть пол после танцев. В нашу сторону спешат трое дружков обиженного мной алкаша. Встречаю их короткими и точными ударами, как и учили меня подпольные мастера карате в славном городе Питере. Наверное, со стороны это было неплохое боевое шоу, в зале даже зааплодировали. Администратору тоже понравилось мое выступление, но не понравился ущерб, причиненный посуде. Однако деньги он получил, и ему приходится вновь улыбнуться. Они с официантом и швейцаром проводили нас с Анной к выходу, как самых дорогих гостей. Впрочем, наверное, все так и есть. Денег за вечер заплачено немало.

Ушлые таксеры уже дежурят под окнами заведения, ожидая тепленьких клиентов, поэтому с транспортом у нас проблем не возникает.

– Вы где остановились? – спрашивает у меня Анна, устраиваясь в машине.

– Я здесь задержался, поэтому, чтобы быть более экономным, временно поселился в общежитии.

– Но это же ужасно! – ахает девушка. – Общежитие? Фу!

– Так куда все-таки едем? – нервно встревает в наш разговор таксист.

– А ты, папаша, поспокойней разговаривай с клиентами, – советую ему, еще не отойдя от недавней стычки в ресторане. Кровь и адреналин во мне просто бурлят. – Мы ведь можем и без тебя укатить на твоей машине, а тебе придется пешком догонять, дорогой.

Анна весело смеется. Мне-то она верит. Таксист как-то слабо улыбнулся или сделал такую попытку, но промолчал. Анна называет ему адрес. Едем.

– Плохо, конечно, что вечер испорчен, – говорит девушка. – Но все-таки мне все понравилось, если честно, и даже последнее шоу, – улыбается она и берет меня за руку. Пальцы у нее теплые и мягкие. Благодарно пожимаю их в ответ.

Возле дома Анны выхожу проводить ее до подъезда. Стоим друг против друга, не зная, что сказать. Я бы хотел подняться с ней, но...

– Ну, вот я и дома, – произносит девушка стандартную фразу.

Шубка у нее распахнута, и мне хочется обнять девушку и впиться в ее губы. Сдерживаюсь и молчу. Таксист терпеливо ждет. Пусть только попробует поторопить.

– Жаль, что сегодняшний вечер так быстро закончился, – говорю я.

Анна делает шаг ко мне, берет мои руки в свои и заглядывает мне в глаза.

– Антоныч, – тихо говорит она, – расплатитесь с водителем, и пойдем ко мне. Я вас угощу отменным чаем.

Я даже теряюсь: она все-таки приглашает меня к себе? Вот это получился вечерок! Кидаю водиле сотку и, не слушая его благодарностей, иду за своей феей.