Текст книги "Молчание Сабрины (СИ)"

Автор книги: Владимир Торин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава II
Ледяная фантазия

И поля и горы —

Снег тихонько все украл…

Сразу стало пусто!

Найто Дзёсо

Вторжение с гор

Геология начиналась в горах. Тут слои пород взрезаны водой и ветром. Они обнажаются на крутых скалах и в обрывах; видятся ясно.

Иное дело – равнины. Здесь откладываются осадки, сносимые с холмов и гор. Среди однообразных плоских просторов нелегко усмотреть что-либо поражающее воображение. Древние горные породы надежно прикрыты плащом недавних наносов: песками, глинами, супесями.

Одна из достопримечательностей гор – белые шапки на вершинах. Они состоят из снега и льда. На больших высотах и летом холодно. Накопленные зимой снега не стаивают полностью, а уплотняются, превращаясь в лед.

Изучая Альпы, геологи не могли, конечно, пройти мимо ледников. В начале XVIII века появились первые подробные описания альпийских ледников. Впрочем, значительно раньше, в 1564 году, вышла в свет «Космография» Себастьяна Мюнстера, где были упомянуты глетчеры – медленные ледяные реки, застывшие в долинах.

Когда видишь издалека заснеженные горные вершины, они вызывают ощущение величественного спокойствия, вечности. Но жители гор хорошо знают о каменных и снежных лавинах, которые вдруг с оглушительным грохотом, в клубах снежной пыли обрушиваются с круч, сметая все на своем пути.

У ледников есть и другое движение, не столь бурное. В горах они производят титаническую работу, несравненно превосходящую деятельность яростных горных обвалов. Только постичь это могучее движение ледников не так-то просто: оно происходит без особого шума, постоянно из века в век, тайно, незаметно для глаза. Ученые догадались о нем не сразу.

В начале нашего века один ученый построил каменный домик на леднике в Альпах. Через три года домик оказался в ста метрах ниже по склону. Домик благополучно проделал этот путь вместе с ледником. Движение ледника было зарегистрировано по всем правилам науки.

В 1788 году неутомимый «Колумб Швейцарского ледяного моря» – Соссюр, заканчивая один из маршрутов, бросил во льдах свою походную лестницу. Сорок четыре года спустя, у самого края ледника наткнулся Соссюр на ее обломки. За этот срок лестница, влекомая льдом, неторопливо спускалась со скоростью 115 метров в год.

В 1846 году ледник Талефр любезно доставил в долину ранец одного туриста, потерянный за десять лет до этого высоко в горах.

Сейчас скорости движения ледников регистрируются, почти как результаты бегунов-спортсменов. Рекорд принадлежит леднику Хасанабад в Каракоруме: около 133 метров в сутки (установлен в 1905 году).

Движение ледников напоминает движение рек. В верховьях потока выпадают атмосферные осадки (дождь, снег), превращаются в лед и стекают вниз. Отдельные потоки сливаются воедино, огибают преграды. Скорость движения у поверхности больше, чем близ дна.

Ледники способны течь вверх по склону под давлением километровых толщ льда, напирающих с верховьев.

Ледники усыпаны обломками скал. Они содержат перетертые горные породы, песок, глину, валуны. Когда выяснилось, что ледники текут, стало очевидным: они непрерывно переносят свой груз в долины. Склоны гор до самых подножий усыпаны грудами обломков.

Ученые поднимались высоко в горы и, рискуя рухнуть в глубокие трещины, бродили по ледникам. Однако некоторым достаточно было собственного воображения. К ним относился Гёте. В 1829 году, когда еще редкие геологи догадывались о великой деятельности ледников, он писал в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера»:

«В конце концов двое или трое молчаливых гостей захотели призвать на помощь также эпоху сурового Холода и вздумали вообразить погружающиеся далеко вниз, идущие от высочайших горных вершин глетчеры, как бы катки для тяжелых каменных масс из первозданных пород; массы эти должны двигаться по гладкому пути все дальше и дальше. При наступлении эпохи оттаивания они должны были навсегда оставаться на чужой почве…

Эти добрые люди не могли, однако, никого убедить своими холодными соображениями. Признавалось гораздо более естественным, что мир произошел с колоссальным треском и поднятием, с бурными потрясениями и огненными извержениями!»

Русский геолог В. М. Севергин несколько раньше высказал еще более смелую мысль, соперничая в силе воображения с великим поэтом: «Что касается в особенности до гор Финляндских, то вероятно, что оные покрыты были древне вечными льдами… что льды покатили вместе с собой оторванные громады; что часть их оставили отдельно в болотах; стаявшие льды в глубинах произвели озера».

Гёте и Севергин догадывались о великих былых ледниках. Геологи собственными глазами видели современные горные ледники. А жители альпийских долин давным-давно знали о движениях ледников и о том, что прежние ледники были больше нынешних, и от них остались в долинах валуны и песчаные холмы.

Французский исследователь ледников Грюнер в 1760 году записал рассказы жителей горных общин Швейцарии и Франции о том, что когда-то, несколько веков назад, ледники находились далеко в горах, а затем стали медленно заползать в долины. Местные жители помнили предания и легенды, которые веками передавались из поколения в поколение. Однако ученые не придавали большого значения этим рассказам.

Более того, о движениях ледников еще в XVI и XVII веках сообщалось в официальных документах.

«На склоне этой горы… некогда возвышалась часовня – место паломничества. Огромный ледник теперь навис там. Он полностью покрыл это место. Пришлось отодвинуть дома. Ледник подтолкнул и продвинул впереди себя – о чудо! – поле, деревья, дома» – так писал в конце XVI века настоятель церкви Ханс Ребман о леднике в Гринадельвальде (Швейцарские Альпы). Обратите внимание на сообщение о том, что ледник продвинул впереди себя целое поле с деревьями и домами. Пройдет еще триста лет, прежде чем геологи введут такое явление в науку и дадут ему объяснение. Сейчас подобные сдвинутые глыбы называют отторженцами.

Вернемся к историческим свидетельствам. На вулканическом и ледниковом острове Исландия сохранились поземельные списки, где сообщается о состоянии сельскохозяйственных угодий. В списке, относящемся к 1709 году, сказано об одной ферме: «Четырнадцать лет можно было видеть ее разрушенные постройки, но сейчас все это находится в леднике». В Тироле (Восточные Альпы) хроника 1595 года гласит: «Ледник… с каждым годом становится все длиннее, и он становится все более страшным, холодным и злым, к тому же он раскалывается… и видно, как расширяются его расщелины».

Подобные сообщения – а их немало – очень ценны для науки и столь же далеки от нее. Не было еще в те времена никакой науки о ледниках.

Жители Альп не только писали хроники, но и сочиняли небылицы, обвиняя ледники в колдовстве и злых намерениях, и время от времени борясь с ледниками при помощи… молитв и заклинаний. Был даже епископ, молебны которого признавались наилучшим средством против наступлений ледников. В мыслях местных жителей были неотделимы правда и фантазии о ледниках.

Вот почему особо отмечается то время, когда о движениях и геологической деятельности ледников узнали ученые. Тогда и зародилась наука о ледниках – гляциология. С ее помощью представилась возможность решать многие геологические загадки. Но именно в это время появились новые идеи, вызывающие новые сомнения.

Отступание Ронского ледника в Альпах по рисункам и фотографиям (сверху вниз): 1777, 1870, 1960 годов.

Вторжение с моря

В XVIII веке европейские и российские мореплаватели начали успешно осваивать полярные районы. Корабли Беллинсгаузена и Лазарева достигли Антарктиды. Плавания в Атлантике у берегов Гренландии и в Северном Ледовитом океане (вдоль Скандинавского полуострова до Белого моря) были обычным делом.

Там, где ледяные языки спускаются в море, например у берегов Гренландии, то и дело раздается страшный грохот и треск. Это раскалываются ледники, попавшие в воду. С одной стороны на них давят новые массы льда, ползущие по склонам. А с другой стороны на них действует выталкивающая сила воды, в которую они погружаются. Не выдерживая напряжения, ледники лопаются. От них откалываются огромные глыбы – айсберги. Они уносятся течениями прочь от родных берегов и начинают свои странствия в полярных морях.

Почти четыре пятых айсберга находится в воде и лишь пятая часть возвышается над водой.

Порой нижняя часть айсберга так сильно растворяется водой, что ледяная гора теряет равновесие и переворачивается «брюхом вверх». На подошве айсберга обнажаются камни, пески, глины – вмерзшие в лед, подобно грязи, налипающей на подошвы сапог. Обычно весь этот материал перемешан и слагает особый слой: донную (подледниковую) морену. Образуется донная морена во время движения ледников. Скользя по склонам, тяжелые ледники сдирают и захватывают верхние слои рыхлых горных пород. Когда айсберг тает, эта прилипшая снизу морена опускается на морское дно.

Некоторым ученым пришла в голову мысль обновить гипотезу потопов с помощью плавающих льдин. Немецкий математик Вреде, не вдаваясь в геологические тонкости, предположил, что валуны Германии перенесены не потоками воды, а плавучими льдами.

Несколько позже, в 1817 году, геолог Вентури использовал ту же гипотезу. Он считал, что некогда Альпы были окружены морями. В эти моря спускались глетчеры и, раскалываясь, уплывали прочь, унося с собой альпийские валуны.

Еще подробнее разработал гипотезу плавающих льдин английский ученый Чарлз Лайель – один из основоположников геологии. Лайель был ярким представителем английской геологической школы, где, в отличие от французской и немецкой, не пользовались популярностью идеи великих катастроф и переворотов.

Среди айсбергов в Антарктиде.

Грозные явления природы – извержения вулканов, землетрясения, необычайные наводнения – сплошь и рядом оказываются ничтожными по сравнению с неприметными на первый взгляд, но действующими долгие века, неторопливыми геологическими процессами. Гигантские волны – цунами, – высотой с пятиэтажный дом, врываются порой на берег, сокрушая все на своем пути. Но могут ли они сравняться с теми силами, которые постепенно опускают поверхность земли так, что по истечении тысячелетий целые страны погружаются в море?

В геологии существенна не просто сила, а сила, помноженная на время. То есть работа. Мощный прилив за одни сутки способен разрушить десятиметровую полосу берега. Однако «легкая ласка» волн, уносящая за целый год всего лишь десять сантиметров береговой полосы, за миллион лет продвинет море в глубь суши на сто километров.

Об этом очень убедительно писал Лайель. Вот, например, как определял он суть своей науки: «Геология есть наука, рассматривающая постепенные изменения, происходившие в органическом и неорганическом царстве природы, она разбирает причины этих изменений и то влияние, которое они производили на преобразования поверхности и внешнего строения нашей планеты». Обратите внимание – «постепенные изменения». Лайель постоянно помнил о необычайной длительности геологического прошлого и считал, что именно это придает своеобразие геологии.

Лайель предлагал ученым внимательно присмотреться к геологическим силам, ныне действующим на Земле. Ведь они существовали и в прошлом. Незачем придумывать какие-то необычайные явления вроде потопов, видя следы мощных сдвигов слоев, разрушений гор и образования горных пород. Все можно объяснить действием обычных, наблюдаемых нами сил за долгие промежутки времени.

Следуя такому принципу, Лайель не согласился ни со сторонниками потопов, ни с тем, кто говорил о прежних необычайно обширных ледниках. По его мнению, в Скандинавии существовали глетчеры, но не слишком обширные. В то время Северогерманская низменность могла находиться под водой. Айсберги от скандинавских берегов беспрепятственно пересекали Балтику, плыли далее к югу и таяли на территории нынешней Германии и отчасти Англии.

Мнение Лайеля поддержал Чарлз Дарвин, который к тому же лично наблюдал айсберги во время своего кругосветного путешествия.

Русский геолог Эйхвальд распространил гипотезу плавающих льдин на равнины Восточной Европы. «Нужно согласиться, – писал он, – что страны, в которых встречаются переносные каменья, были покрыты морем и что перенесение произошло с помощью льда или ледяных глыб, плавающих по морю».

Кроме айсбергов, существуют сезонные речные льды, которые тоже производят немалую геологическую работу. О них еще в XVIII веке писал Михайло Ломоносов: «Великие реки поднимают тяжкие свои зимние кровли и, отрывая части от берегов, тянут на себе вниз быстриною. Упирая, стираясь и ударяя в берега безмерными силами, подрывают и опровергают крутые яры и не малые островки сдирают, ломаясь при этом и сами и с великим шумом. Отставая от берегов, отрывают от гор и далее с собою вниз относят вмерзлые в них зимою камни».

Кто прав?

На равнинах Европы столкнулись две гипотезы. Первая, сошедшая с Альпийских гор, утверждала господство ледников. Вторая, вторгшаяся с северных морей, отдавала предпочтение плавучим льдам.

Каждая из них легко справлялась с валунами, какими бы огромными они ни были. Чтобы выявить, какая из них правдивее, нужно было им помериться силами на других геологических объектах.

В 1821 году швейцарский инженер Венетц прочел доклад в обществе естествоиспытателей. Он рассказал о своих наблюдениях, сделанных в Альпах. Исследуя ледники, спускающиеся в долины, он обратил внимание на кучи песка и валунов, которые громоздили перед собой ледниковые языки. Когда под действием тепла ледники начинали сокращаться в размерах, нагроможденные ими гряды оставались на прежнем месте, отмечая их былую границу.

Венетц обнаружил подобные гряды, расположенные поперек долин, далеко в предгорьях, куда современные ледники и близко не подходят. Следовательно, когда-то ранее альпийские ледники значительно превосходили нынешние.

Идеи Венетца стал развивать его ученик Шарпантье, а следом – геолог и палеонтолог Агассис.

Земляные гряды, образующиеся по окраине ледника, назвали, в отличие от донной морены, моренами движения, или конечными моренами.

«Всякая морена, – утверждал Агассис, – отпечаток отодвигающейся пяты ледника. Где бы нам ни встретилась одна из старинных полукруглых насыпей необычайной величины, мы можем быть уверены, что здесь жар и холод спорили о господстве».

Однако сторонники холодных морей не удовлетворялись такими объяснениями. Они указывали на длинные валы вдоль морских побережий. Здесь тоже предостаточно песка и разных обломков. Высокие береговые валы бывают и в долинах рек. При чем тут ледники?

В ответ приводились иные факты.

Еще в 1787 году Соссюр на склонах Альп обнаружил своеобразные каменные завитушки, похожие на застывшие волны. В лучах заходящего солнца они становились розовыми, блестящими, словно локоны модных париков (франты для блеска смазывали свои парики бараньим жиром).

Ученый был молод. Не желая изобретать скучный латинский термин, он решил назвать курчавые скалы «бараньими лбами».

Мода на парики прошла. Однако в Альпах и Скандинавии множество скал по-прежнему сохраняют свою древнюю прическу. Кто же мог быть «парикмахером», сделавшим многовековую завивку скалам? Конечно, ледник. Недаром «бараньи лбы» встречаются в альпийских ледниковых долинах.

Что ж, отвечали поклонники айсбергов, высоко в горах ледники действительно полируют скалы. Но у подножий и в низинах то же самое делают воды прибоя, утяжеленные камнями, илом и песком, поднятыми со дна. Они разрушают и обтачивают крепчайшие утесы. Ведь каменные завитушки и сами напоминают волны.

Курчавые скалы («бараньи лбы») в Скандинавских горах.

Позвольте, возражали энтузиасты ледников, а чем можно объяснить глубокие борозды и царапины на скалах? В американском штате Огайо описаны желоба и борозды длиной полтора километра. Множество борозд протянулось вниз по склонам Альп и Скандинавских гор. Царапины обычно параллельны и направлены так, как мог бы вычертить только ледник.

Однако и этот довод не был неотразимым. Известно же, что по берегам рек, озер и морей царапать скалы могут камни, принесенные прибоем или течением. А если учесть действие плавучих льдов, то и вовсе никакой загадки не останется. Весной во время заторов льдины вторгаются на берега, срезая деревья и оставляя валы из гальки, ила, песка. Камни, вмерзшие в лед, царапают скалы, шлифуют утесы. По берегам рек на скалах нередко увидишь желоба длиной в десятки метров и глубиной до десяти сантиметров.

Споры длились долгие годы, и не видно было им конца.

Конечно, спорщики редко встречались и выясняли отношения с глазу на глаз. Дискуссия велась чаще всего заочно. Некоторые ученые и не помышляли о ней. Они просто сообщали – устно или письменно – результаты своих наблюдений. Наблюдая один и тот же район, описывая одни и те же геологические образования, ученые высказывали разные мнения об их происхождении.

Скептики

Имелась еще одна группа исследователей, смотревших на разгорающиеся споры с усмешкой. Один из них, Г. Гетчинсон, заметил: «Создалось нечто вроде избранного научного культа льда, целая новая религия».

И впрямь, некоторые из ученых придавали льдам не только огромное значение на Земле, но и в космосе. Высказывались мнения, что глыбы льда блуждают в межзвездном пространстве, что из них состоит Луна.

В чем отличие науки от религии? Одно из главных: наука старается ничему не верить, во всем сомневаться и для любой, казалось бы самой очевидной, истины иметь убедительные доказательства.

Религия, напротив, почти все принимает на веру. «Так велел бог». Или: «Так нас учит пророк». Или: «Так написано в наших священных книгах». Этого вполне достаточно.

Для ученого такие рассуждения, ссылки на авторитет святых книг или святых людей не должны иметь никакого значения. Главное – доказательства.

Так должно быть. Но так бывает не всегда. Когда какую-нибудь идею признают многие специалисты и среди них – почтенные, великие ученые, такая идея начинает казаться абсолютно верной, полностью доказанной, несомненной. Она становится авторитетной. И большинство признает ее, даже не удосуживаясь вникнуть в подробности или предположить что-либо иное. Идею принимают на веру.

Что случается дальше? Ничего хорошего – для научной идеи.

Наука – это непрерывный поток мысли. Она постоянно обновляется. Обновление – это жизнь.

Религия – напротив, утверждает только истины – неизменные и вечные, как гранитные монументы. За сотни, даже за тысячи лет они могут сохраниться почти как новенькие. Вера оберегает их от изменений. От жизни!

Вот почему еще двести лет назад философ и биолог Жан Ламарк пришел к выводу: «Пожалуй, лучше, чтоб вновь открытая истина была обречена на долгую борьбу, не встречая заслуженного внимания, чем чтобы любое порождение человеческой фантазии встречало обеспеченный благосклонный прием».

Сомнения – верный спутник науки.

Однако сомневаться можно по-разному. Некоторые ученые стали просто-напросто ругать сторонников ледниковой гипотезы. Один из них писал так: «Скандинавский ледяной покров… – изобретение господина Кролля, который, будучи одарен блестящим воображением, сидя в покойном кресле, ввел в заблуждение трезвую науку». Еще резче высказался Г. Гетчинсон: «Они, по-видимому, отреклись от способности рассуждать, всецело положившись на пылкое воображение».

С такими словами трудно согласиться. Прежде чем были высказаны ледниковые гипотезы, ученые совершили немало трудных экскурсий, экспедиций, путешествий по горам, равнинам, ледникам, океанам и морям. И очень хорошо, что они не только наблюдали, но и воображали, не только тщательно описывали, но и пытались находить ответы на бесконечные загадки природы.

Фантазия и вдохновение необходимы настоящему ученому не меньше, чем поэту. Мысль наша незримо пронизывает всю Вселенную, проникает в атомы и раскрывает перед нами окружающий мир в его необычайной красоте и вечном многообразии.

Это великое достоинство науки оценили ученые давно. Говоря о нем, даже хладнокровный и рассудительный Чарлз Лайель переходил на язык поэзии:

«Хотя мы только срочные жильцы на поверхности этой планеты, прикованные к одной точке в пространстве, существующие одно мгновение во времени, но ум человеческий в состоянии не только исчислить миры, рассеянные за пределами нашего слабого зрения, но даже проследить события бесчисленных веков, предшествующих созданию человека, проникнуть в сокровенные тайники океана, подобно тому духу, который, по словам поэта, оживляет Вселенную».

Гипотеза ледниковой эпохи

Новые научные идеи обычно побеждают не в грохоте битв, не после неотразимых логических ударов, а спокойно, неприметно. Противники непривычных идей стареют и умирают. Новые поколения ученых воспринимают эти идеи без раздражения, как нечто само собой разумеющееся.

В середине прошлого века так случилось с ледниковой гипотезой. Сторонников устаревших представлений о всемирном потопе, господствовавших в XVIII веке, становилось все меньше и меньше. С ними сдавали свои позиции и энтузиасты плавающих льдов. И понятно: коли уж были большие ледники (а с этим соглашались почти все геологи), но не было необычайно обширных морей, то значит, льды двигались не по морю, а по суше.

Сильный удар по гипотезе плавающих льдов нанесли Лайель и Дарвин, бывшие ее сторонники. Сопоставляя различные сведения и наблюдая в Альпах действующие ледники (это сделал Лайель), они, хотя и с оговорками, признали верность гипотезы великих ледников.

В своем дневнике Чарлз Дарвин описал прогулки, которые совершал под руководством профессора Седжвика.

Они рассматривали холмы и долины, собирали образцы горных пород.

«Ни один из нас, – вспоминал Дарвин, – не заметил следов замечательных ледниковых явлений, окружавших нас со всех сторон: мы не заметили ни отчетливых шрамов на скалах, ни нагромождения валунов, ни боковых и конечных морен… Дом, сгоревший после пожара, не расскажет о том, что с ним произошло, более ясно, чем эта долина. Если бы она все еще была заполнена ледником, эти явления были бы выражены менее отчетливо, чем теперь».

Горный ледник, выпахивающий гигантские котловины – кары (1), и равнинный ледник (2), растекающийся под собственной тяжестью; в подошве и по краям ледника – морены.

Лайель и Дарвин, сумевшие преодолеть свои прежние воззрения, показали тем самым, что они любят истину больше, чем свое личное мнение, и стремятся познать природу, а не доказывать всеми силами собственную правоту…

Чарлз Лайель писал: «Гипотеза погружения Швейцарии под уровень моря и перенесение льдинами морен и эрратических камней от Альп к Юре, бывшей в то время островом, как полагал прежде и я, была опровергнута тщательным изучением современного распределения разнесенного материала. Это распределение, как к северу, так и к югу от главной цепи… заставляет убедиться, что камни были перенесены в их настоящее местонахождение гигантскими ледниками, спускавшимися по существующим долинам в то время, когда все большие озера были выполнены льдом, или, иначе говоря, составили часть этих ледников. Совершенное отсутствие морских раковин в ледниковом наносе Швейцарии и Альп подтверждает эту теорию…»

Лайель писал даже о «ледяной эпохе», признавая недавнее сильное похолодание на Земле и широкое развитие ледников. Правда, он придавал большое значение плавучим льдам, а для Скандинавии, России, Северной Америки доказывал их опускание ниже уровня моря и последующее всплывание, не признавая широкое развитие ледников на этих территориях.

Наступление ледниковой гипотезы шло, как говорится, по всему фронту. В результате кое в чем эта гипотеза зашла непозволительно далеко.

Жан Агассис в солидном сочинении «Исследования о ледниках» перешел от альпийских вершин к обобщениям глобальным: «Земля покрылась ледяной корой, простиравшейся от Северного полюса на большую часть Северного полушария». И считал это великое оледенение планеты внезапным, в духе Кювье.

Так появилась мысль не просто об огромных ледниках, но о необычайной ледниковой эпохе, на протяжении которой во всей Европе и в северной половине Азии господствовали снег, лед и морозы. По поводу подобных идей Вильгельм Бельше писал: «Картина ледникового покрова… настолько чудовищна, что фантазия едва способна за ней следовать… Мы вынуждены представить себе такую массу льда, что на первый взгляд становится страшным даже за саму теорию».