Текст книги "Детские шалости"

Автор книги: Владимир Васильев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Васильев Владимир (Ташкент)
Детские шалости

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВ

ДЕТСКИЕ ШАЛОСТИ

Триптих

1. ИГРУШКИ

Мама наконец-то взялась за мои игрушки.

– Безобразие! – возмущалась она. – Скоро они заполонят весь дом, а ты с ними совсем не играешь.

Она вытащила из шифоньера громадную картонную коробку, доверху заполненную игрушками, и растерянно смотрела на нее. Потому что в коробке был всего лишь резерв главного командования. А боевые части рассредоточились по всей квартире.

– Ну, и что прикажешь со всем этим делать? – развела руками мама. Что я ей мог ответить?.. Боевая обстановка складывалась так, что резерв пока был не нужен. Поэтому я неопределенно пожал плечами.

– Варвар! – продолжала мама. – Ну, почему у куклы нет ног, а у медведя голова на ниточке болтается?

"Война есть война", – подумал я, но высказываться не стал, потому что в моих ответах никто не нуждался.

– Если так будет продолжаться, то нам скоро придется переселяться на улицу.

Мама рассуждала правильно, ибо разгадала замысел главного командования: на этой территории должно было быть провозглашено суверенное игрушечное государство.

– Нет, так не пойдет. Нельзя захламлять квартиру ненужными и негодными для дела вещами. Хочешь обижайся, хочешь нет – я отправлю всю твою рухлядь в утилизатор. В крайнем случае синтезируешь новые игрушки. Заодно и творческую фантазию потренируешь. Что за патологическая привязанность к старью?! С этим надо бороться.

– Жалко, – все-таки вступился я.

– Чего тебе жалко? – не поняла мама. – Пластмассу жалко?

– Идею, – объяснил я, – которую она в себе несет.

– Истинные идеи бессмертны, – резонно отрезала мама и, удалившись в утилизаторную, включила пульт управления.

Мои калеки зашевелились и стали со скрежетом вылезать из коробки. Тем, что были наверху, сделать это было нетрудно. Правда, приходилось падать со внушительной для них высоты, но они были неробкого десятка. А те, что оказались на дне, приложили немало усилий и изобретательности, чтобы выполнить команду, поступившую с пульта управления. Они строили акробатические пирамиды, по которым можно было, как по лестнице, добраться до верха коробки, и оттуда прыгали на пол. Наконец, последнего космонавта с проломленным шлемом перетянули на волю, и коробка опустела.

"Хорошая была армия", – вздохнул я про себя. Вся беда именно в этом слове – была. Передо мной предстала очень печальная картина, и я подумал, что воевать – это все-таки нехорошо. Пусть они только игрушки, а все равно жалко. Мама права – ошибки надо исправлять. Придется отправить их в утилизатор, а потом синтезировать такие игрушки, которые не захотят воевать, а будут делать что-нибудь хорошее. Что именно, мне было еще неясно.

Тем временем, мои ветераны выстроились в боевые шеренги и зашагали в сторону утилизаторной. Я помахал им рукой на прощанье. Я буду помнить их долго-долго. Наверное, всю жизнь.

Вдруг в моих руках зашевелился Мальчиш, которого я синтезировал

по древней сказке. Здорово получилось. Мы не расставались с ним во всех походах. Он был моей правой рукой. Или я его?..

– Куда ты? – спросил я. – К тебе эта команда не относится.

Мальчиш кивнул – понятливый он у меня. Жаль, что разговаривать не умеет. Но настоящие друзья и без слов друг друга понимают. И я понял его: он хотел проститься со своими боевыми товарищами, проводить их в последний путь. Благородный Мальчиш. Разве смел я ему помешать?

Я разжал ладони. И он спрыгнул на пол. В полете он задел вытянутой рукой за край дивана и оттого неловко приземлился. Что ж, не впервой! Он быстро поднялся и, слегка прихрамывая, побежал вслед исчезающим за косяком двери колоннам, догнал их и стал помогать совсем слабым.

Я гордо улыбнулся – моя работа. Появилось было желание и самому пойти помочь, но я подумал, что нехорошо вмешиваться в чужую, даже игрушечную жизнь. На сердце было как-то неспокойно, словно бы что-то мешало дышать. Чтобы отвлечься, я включил головизор. Вокруг меня запрыгали веселые обезьянки, заполнившие комнату диким визгом.

– Мальчиш! – позвал я. Одному ловить призрачных обезьян было скучно. Но Мальчиш, всегда незамедлительно являвшийся на первый мой зов, не откликался. Я выбежал в коридор.

– Мама, – спросил я, увидев ее на кухне, – где Мальчиш?

– Откуда ж мне знать? – улыбнулась мама. – Твой Мальчиш – ты и должен знать, где он.

– Мальчиш! Мальчиш! – звал я и вдруг четко услышал:

– Папа! Папа!

Я почему-то ни секунды не сомневался, что зовут меня, хотя было мне тогда пять лет. Я посмотрел на маму, но она, видимо, ничего не слышала, потому что продолжала заниматься своим делом.

Я открыл дверь в утилизаторную и увидел, что Мальчиш следом за другими игрушками, преодолев бортик ванны, падает в растворитель. Я бросился, чтобы поймать его, но не успел. Он уже лежал на дне, и очертания его тела медленно расплывались.

Я выхватил Мальчиша из ванны, хотя знал, что на руках могут остаться ожоги. Выхватил... и тут же ощутил себя тридцатилетним мужчиной, который держит на руках своего сына. Вернее, держал, потому что он растаял в моих ладонях...

Обратно в свои пять мне так и не удалось вернуться. Дальше отсчет пошел с тридцати.

2. ФАНТОМАТИК

– Учись преодолевать трудности, – сказала мама, – для начала иллюзорные.

– Если фантомат хороший, то до реальных дело может и не дойти, пообещал папа, покровительственно похлопывая купол небольшого сооружения, похожего на настольную лампу. Только лампы там, конечно, не было. Купол это чтобы голову туда засовывать. Ребята уже рассказывали мне про такую штуку. Правда, поиграть никто не давал. Говорили, если у тебя нет фантомата, значит, еще мозг не окреп. Иллюзии – штука коварная. Может показаться, что все это на самом деле, и тогда пиши пропало.

Надо полагать – медкибер доложил родителям, что мой мозг уже нуждается в добротный иллюзиях. Окреп то есть.

– Вот коробочки с набором кристаллических фантограмм на различные темы, – продолжал инструктаж папа. – Вот подводный мир – синенькая коробочка. Черная со звездочками – это космическая тематика, дальний космос. Здесь вот, пожалуйста, солнечная система изображена – отдельно фантограммы по каждой планете солнечной системы, кроме Земли. Земные проблемы – вот в этой коробочке с глобусами. Видишь?

– Да, вижу, – махнул я рукой, – только какие на Земле проблемы? Ерунда!

– Тебе решать, – улыбнулась мама. – Ладно, вникайте, мужчины. А я пойду на кухню. Сотворю что-нибудь реальное.

– Да, – сказал папа, когда мама вышла. – Вникай. Мужчина должен быть самостоятельным. Тем более, что здесь все на автомате. Полный медконтроль. Так что смелей навстречу иллюзорным трудностям. А мне еще поработать надо.

Самостоятельным-то я буду. И фантомат освою. Чего уж там! Синтезатор машина посложнее. Только вдвоем было бы веселее.

С кухни потянуло вкуснющим запахом бифштекса. У меня потекли слюнки, но любопытство было сильнее. Очень уж я был наслышан про всякие фантоматические приключения. Посему, выхватив первый попавшийся кристалл из первой попавшейся коробочки, я всунул его в гнездо фантомата и, усевшись в кресло под куполом, нажал на клавишу "пуск"...

... Мои любимые книжки стали портиться. На экране графотона вместо некоторых строк, а иногда и целых страниц зияла пустота. Как будто их погрыз кто-то.

– Папа! Папа! – прибежал я в родительскую каюту. – Они съели мои книжки!

– Кто они? – улыбнулся папа. – Кто может съесть информкристаллы? Пришлось долго объяснять, в чем дело. Когда папа проверил графотон и информкристаллы, он очень встревожился.

– Такого еще не бывало! – ошеломленно сказал он сам себе и убежал к командиру звездолета. Оказалось, что с информкристаллов исчезла часть записи.

Началась проверка всех информариев на корабле. И выяснилось, что запорчен даже служебный информарий. А это, как сказал папа, память звездолета! Куда уж хуже! Конечно, взрослые кинулись выяснять, в чем дело, закрыли все информарии, и нам, детям, стало совсем скучно. Мы день за днем сидели в игровом зале и ломали голову: кто мог съесть информацию? Откуда взялись эти проклятые информоглоты? И почему они едят не все подряд? И обижались на взрослых за то, что они отмахиваются от нашей гипотезы, не верят в информоглотов.

И вдруг меня осенило!

– Слушайте! – завопил я. – Давайте что-нибудь запишем на кристаллы и посмотрим, что ОНИ съедят из этого.

Все оживились, загалдели, начали придумывать, что бы записать. Но я решил держать инициативу – идея-то моя!

– Давайте для начала запишем анекдоты, – предложил я. – Коротко и разнообразно. А дальше видно будет.

И все разбежались по своим каютам. Анекдоты – не проблема, мы знаем их превеликое множество. Поэтому через полчаса все уже снова собрались в игровом зале.

– Начали! – скомандовал я и вставил свой информкристалл в гнездо графотона. Экран бездарно зиял пустотой. Ребята засмеялись, мол разучился на кристалл писать, а туда же – командует.

– Следующий! – сказал я.

Та же история.

– Следующий!

Пусто.

– Следующий!

Хоть бы одна буковка! Все кристаллы оказались пустыми.

– Информоглоты слопали наши анекдоты! – закричал я, и тут же мне опять тумкнуло в голову: – Абстрактный анекдот! Неперевариваемая информация!

Что тут поднялось! Все рвались в бой! Каждый предлагал свой абстрактный анекдот. Но я поинтересовался, есть ли у кого совершенно свежий анекдот про информоглотов? Ни у кого не было. А у меня был...

И ОНИ его съели! И выпали в осадок – в самом прямом смысле этого слова: ОНИ сыпались на пол – этакие разноцветные прозрачные шарики с маленькими ручками и ножками и длинными стрекозиными крылышками – и отчаянно вибрировали, держась ручонками за животики и бессильно распластав крылышки по полу...

... Фантомат отключился, и я услышал, что мама зовет меня обедать. За столом я не столько ел, сколько взахлеб рассказывал родителям, как я поймал информоглотов.

– Ну, и что за анекдот ты им скормил? – поинтересовался папа.

Меня так и подмывало начать: "Летели по вселенной два информоглота. Один – абсолютно розовый, другой – абсолютно зеленый...", но я-то знал, что анекдот мой годится только для информоглотов, и уж никак не для родителей.

– Анекдоты дважды не повторяют! – выкрутился я и выскочил из-за стола. Так сказать, отступил на заранее подготовленные позиции. Меня ждал фантомат! Стоящая машина... Но теперь я решил не углубляться, а провести разведку. Установил длительность контакта на одну минуту и начал быстро вникать в фантограммы из различных коробочек.

Я побывал и биоформом, и киборгом, и дельфином, и осьминогом, и орлом, и жил в воздушном городе на далекой планете, где хищные флора и фауна заставили разумных обитателей планеты заселить облака, и был разумным межзвездным существом, питавшимся светом звезд. Легче, наверное, перечислить, кем и чем я не был. В конце концов, мне эта скачка надоела. Захотелось погрузиться в какой-нибудь таинственный мир всерьез и надолго.

Коробочек было много, фантограмм в них еще больше, поэтому я, чтобы долго не мучиться, осуществил выбор "методом тыка" – покрутил в воздухе пальцем, ткнул им наугад и попал в коробочку с глобусами. Вот уж!.. Но раз так вышло...

Я вставил кристалл в гнездо и, включив фантомат, погрузился в кресло...

... Ничего не изменилось. Я остался в своей комнате. Только напротив меня в таком же кресле сидел пацан. Странный какой-то. Вроде бы все, как у всех, а в то же время, будто и нет его вовсе. Глаза такие грустные, а смотрит на меня и улыбается.

– Ты кто? – спросил я.

– Фантоматик, – встал он с кресла и поклонился.

"Во дает! – подумал я. – Может, он ждет, что и я вскочу с кресла? Так я не могу. Я под фантоматом".

– Ты откуда взялся?

– Из фантомата.

– Ты записан на фантограмме?

– Нет, – грустно ответил он, – это было бы так просто. И, наверное, хорошо.

– Объясни толком! – потребовал я.

– Я – дитя фантомата, объяснил Фантоматик. – Вообще-то, меня не должно быть, но реализовался случайный вариант схемы с одной миллиардной долей вероятности.

– Ну, и что ты делаешь?

– Рождаюсь, когда включают фантомат, и умираю, когда его выключают.

– Да ну! – не поверил я. – Ты просто засыпаешь.

– Тебе не понять, – серьезно сказал Фантоматик. – Ты один только раз рождался и еще ни разу не умирал.

– Черный юмор? – засмеялся я, но Фантоматик удивленно посмотрел на меня.

– Это правда.

– А почему я раньше тебя не видел? – решил я поймать его. Ясно, что он с фантограммы, только лапшу мне на уши вешает.

– Я не знаю, что было раньше. У меня сохраняется только схемная память.

– Во! – воскликнул я. – Значит, все-таки не умираешь, раз память. Разве в обозначении дело? – пожал он плечами. – Дело в ощущении. Если ты каждый день, засыпая, будешь чувствовать, что умираешь, разве ты не будешь умирать на самом деле?

Да ну тебя к черту с твоей смертью! – заругался я потихоньку, чтобы мама не слышала. Надоел он мне своим сопливым гунденьем. Терпеть не могу нытиков!

– Слушай сюда, – продолжил я. – Я включал фантомат на разные фантограммы, и тебя там не было. Откуда ты взялся теперь?

– Я был там, потому что я – все живое, что есть в фантограмме.

– Дух, что ли?

– Наверное, – согласился Фантоматик. – А сейчас ты вставил в фантомат кристалл без записи. Они есть в каждой коробке. Для дублирования. Разве ты не видишь, что сейчас я – это ты? Потому что ты сейчас управляешь фантоматом.

Я внимательно посмотрел на него. Действительно похож. Только какой-то неживой.

– Так откуда же мне быть живым, если я – только твоя иллюзия?

– Совсем ты меня запутал, – признался я. – То ты умираешь, то ты неживой... Неживое не умирает.

– Иллюзии тоже умирают, – развел он руками. И в правоте ему

трудно было отказать.

– А жить-то тебе хочется? Ну, чтоб, как я? – спросил я Фантоматика. Очень мне вдруг стало его жалко.

– Спрашиваешь, – вздохнул он, – У тебя мама, папа... Это же такое счастье!

– Правда? – спросил я, еще плохо понимая, что это такое, вообще, счастье.

– И друзья! – мечтательно вздохнул Фантоматик.

– Это тоже счастье? – спросил я.

– Конечно, неужели ты не понимаешь? – удивился он.

– Не-а, – покрутил я головой. – Знаешь что! А ты встань сейчас с кресла и иди в ту комнату. Ты же, как я. Вот и побудешь с папой и с мамой. Так и быть, я еще посижу здесь, можешь и на улицу сгонять.

Фантоматик печально улыбнулся:

– Спасибо. Ты добрый. Только я растаю на пороге этой комнаты. Не хватит мощности фантомата.

Меня это известие разочаровало, но пыл мой не погасило. Это, вообще, не так-то просто сделать – уж если я загорелся!..

– Думай! – приказал я ему. – Думай, если хочешь жить!

И мы стали думать.

– А если усилитель поставить? – предложил я.

– Нельзя, покачал головой Фантоматик, – разрушится случайная схемная связь, из-за которой я появился.

– Тогда думай!

– Есть одна возможность, – робко начал он, – только это уже слишком...

– Ничего не слишком! – потребовал я. – А ну, говори!

– Мы можем поменяться нашими информационными полями.

– Как это? – не понял я. Про поля эти я уже что-то слегка слышал. Но чтобы меняться!

– Разве ты не знаешь закона единства и эквивалентности всего разумного? – удивился Фантоматик.

– Первый раз слышу. А тебе-то он откуда известен, если ты только что народился?

– Не знаю. Просто знаю. – Он был совершенно искренен, и я ему поверил. Мало ли что могло застрять в его схемной памяти.

– Ладно, говори по делу. Как можно поменяться? – привычно взял я инициативу в свои руки.

– Если сесть под фантомат рядом, включить на максимум режим фантазии и очень-очень захотеть, то я стану тобой, а ты мной, – чуть слышно проговорил Фантоматик.

– Не врешь? – на всякий случай спросил я, хотя чувствовал, что он не врет.

– Нет, я не умею врать, – ответил он.

– Так не бывает, – усмехнулся я. – А обратно как?

– Точно так же.

Я задумался. Идея-то была ого-го! Такого еще ни с кем из ребят не происходило. Одна миллиардная доля вероятности! Неужели упускать шанс?

– Ладно, – сказал я, – садись рядом, – и подвинувшись к пульту, положил руку на тумблер режима фантазии. Фантоматик сел рядом. Я обнял его, но моя рука прошла сквозь его тело. Мурашки пробежали по моей коже, но труса играть не собирался.

– Только уговор! – потребовал я. – Через час ты возвращаещься, и мы меняемся обратно. Для первого раза достаточно. А если нам обоим понравится, будем так делать каждый день. Согласен?

– Да, – еле слышно выдохнул он. – А может, лучше не надо? Страшно. Я, наверное, не смогу.

– Надо, Фантоматик, надо! – твердо сказал я и решительно передвинул тумблер на максимум.

– И не успел я очень-очень захотеть, как почувствовал, что тело мое потеряло вес. Да нет – это я оказался в теле Фантоматика. Потому что он встал с кресла и, радостно улыбнувшись, со смаком потянулся.

– Как здорово! – признался он. – Спасибо тебе. Ну, я пойду?

– Ладно, топай, – разрешил я не очень уверенно. Мне вдруг стало грустно. – Только помни уговор.

– Конечно, – вздохнул он и побежал к двери.

Я остался один. Причувствовался к себе. Пришел к выводу, что и в иллюзорном бытии есть свои прелести. Например, я мог свободно разгуливать по потолку и по стенам, что тут же и проделал с превеликим удовольствием. Правда, когда я слишком отдалялся от фантомата, в голове сразу начинало шуметь и позванивать. Я перестал отдаляться.

– Мама! – услышал я через приоткрытую дверь. – Здравствуй, мамочка! Какая ты красивая...

"Во, шпарит!" – усмехнулся я и уселся на люстру, чтобы не отвлекаясь, послушать их разговор, да и чтобы меня случайно не обнаружили.

– Спасибо, конечно, за комплимент, – ответила мама, – но, по-моему, мы с тобой сегодня уже виделись. Не далее, как полчаса назад, ты соизволил отобедать с нами.

– Да? – удивился Фантоматик. – Папочка, какой ты сильный! Возьми меня на руки, пожалуйста, – видимо, подбежал он к папе.

– Что за телячьи нежности? – услышал я папин баритон. – Ну ладно, так и быть. – Папа не умеет отказывать. Во всяком случае, мне и маме.

– Что с тобой, сынуля? – участливо спросила мама. – Переутомился на фантомате?

– Нет, нисколечко! – услышал я радостный голос Фантоматика, то есть, конечно, собственный.

– Смотри, – сказал папа, – хорошего для начала надо понемножку. Особенно, если это иллюзии. Пойди-ка лучше на улицу поиграй.

– Нет, – отказался Фантоматик. – Это в следующий раз. Сегодня я хочу побыть с вами.

– Да ты не болен ли? – забеспокоилась мама. И не без оснований, я такого никогда бы не сказал. – Дай-ка я твой лоб попробую. – Мама безошибочно определяла температуру губами. Точней, чем медкибер.

–Да у тебя жар! – услышал я испуганный мамин голос.

Этого еще не хватало! Того и гляди она его сейчас в постель уложит и медкибера приставит. Вот тебе и счастье на полную катушку.

– Нет, мамочка, нет! – воскликнул Фантоматик. – Я совершенно здоров! Просто мне очень-очень хорошо. Не понемножку, как говорит папа, а очень-очень много.

– Да ты, брат, и вправду не в себе, – подал голос папа. – Что за сантименты? А ну-ка пойдем к медкиберу.

Началось препирательство, но я прекрасно знал, чем оно закончится.

– У него что-то с мозгом! – услышал я испуганный мамин голос, и тут только обратил внимание на тревожный красный свет индикатора медконтроля на фантомате. – Говорила я тебе, что ему еще рано давать фантомат!

– Но медкибер подтвердил его готовность.

– Подтвердил-подтвердил... Теперь сам смотри, что твой медкибер подтверждает.

– Мамочка, папочка, я совершенно здоров! – взывал к ним Фантоматик. Просто это... просто это адаптируется информационное поле.

– Чего-чего?! – в один голос воскликнули мама и папа.

– Да, – сказал папа, – придется пока опечатать фантомат. Он тебе еще не по силам.

– Не надо! – кричал Фантоматик. – Не надо!

Папа зашел в мою комнату и решительно направился к фантомату. Фантоматик с широко раскрытыми глазами показался и застыл на пороге. За ним выросла мама. Я сидел на люстре и не мог заставить себя пошевелиться или, хотя бы, что-нибудь крикнуть. Папа отключил фантомат...

... Фантоматик, сгорбившись, стоял под выключенной люстрой, и в его протянутые ладони падал невидимый свет. Сухими глазами он глядел на фантомат и думал о том неизбежном моменте, когда его включат снова...

3. ДВЕРЬ

У нас была дверь. Большая-пребольшая. Даже громадная-прегромадная. И как только она умещалась в моей маленькой комнате? Я спросил об этом у мамы. Она стала объяснять что-то про оптические эффекты, преломление света на границе двух миров, но я ничего не понял. Тогда мама объяснила совсем коротко: "Объективная реальность!" – и я все понял. Объективная реальность – это то, что есть, потому что есть. Как небо, земля, я, мама, папа, мои игрушки, синтезатор, утилизатор, головизор, фантомат и, вообще, все-все. Больше я не спрашивал. Тем более, что мама строго-настрого запретила мне приближаться к этой двери. "Это очень-очень опасно!" – испуганно говорила мама, грозя пальцем. Мне совсем не было страшно, но с мамой лучше не спорить. Уж в этом я имел случай убедиться... А что дверь? Одно слово, нет, два слова – объективная реальность... Дует из нее, правда, сильно. "Сквозняк," – как всегда коротко объяснила мама и в очередной раз грозно потрясла пальцем перед моим носом. Да ну ее, эту дверь! И знать я ее не знаю, и знать не желаю, и близко не подойду, и не посмотрю в ее сторону! И чего мне на нее смотреть!? Не видел я, что ли, этого ключа с кольцом, из которого запросто можно сделать Чертово Колесо в нашем сквере? Или не надоела мне эта пустующая замочная скважина, похожая на человечка с растопыренными руками? Да на фига мне эта проклятая цепочка, которая не дает чуть приоткрытой двери открыться полностью!? Кстати, и сквозняк этот занудный мне уже во как надоел! Хватит, накувыркался, все кости болят. С ног валит, если совсем близко подойдешь. Только дураков нет. Пусть туда кто-нибудь другой подходит. Все равно ничего не видно. Думаю, если бы не сквозняк, то мама с папой давно бы эту дверь захлопнули. Не получается, видать. Хотел бы я только знать, какой великан забыл ключ в замке и закрыл дверь на цепочку? Куда он скрылся? И почему пустует замочная скважина, что ниже замка с ключом? Может быть, ключ должны вставить с другой стороны? И тогда дверь закроется?..

Мама только пожимает плечами и грустно смотрит на меня.

– Так всегда было, – солидно объясняет папа. Ну, ясно – опять объективная реальность. Ух, как она мне надоела!

Ты же знаешь, – вдруг разговорился папа, – такие двери есть в каждом доме. Без них нельзя. Без них жизнь остановится. И когда-то давным-давно все эти двери были открыты настежь.

– – Вот здорово! – обрадовался я за предков.

– Да нет, сынок, – покачал головой папа, – в эту дверь приходили беды, и пропадало много хороших людей.

– Потому двери такие большие? – догадался я.

– Может быть, – пожал плечами папа. – Так вот, как-то люди

собрались на совет и решили закрыть двери. Они входили в каждый дом и все разом наваливались на дверь. И закрывали ее.

– И сквозняка не боялись?

– Боялись. Но если уж решили... – объяснял папа. Это мне было очень понятно. Отступать стыдно. Даже если никто не видит. А уж если все вместе какой разговор.

– И все-все двери позакрывали? – торопясь, спросил я.

– Все, – подтвердил папа.

– И что? Жизнь остановилась?

– Остановилась, – вздохнул папа. Я представил, что жизнь остановилась, и мне стало жутко. Я тоже вздохнул.

– Зачем ты рассказываешь все это ребенку!? – попыталась возмутиться мама.

– Человек должен знать все, – спокойно ответил папа.

– Ноша должна быть посильной, – как-то вяло возразила мама и отвернулась.

– Ну и что? Что потом, папа? – умирал я от нетерпения.

– Сам видишь, – показал папа. – Их чуть-чуть приоткрыли. А чтобы не распахивались настежь, поставили цепочки.

– И жизнь снова задвигалась?

– Да, – развел руками папа, как бы демонстрируя мне движение жизни. Я посмотрел вокруг. Все стояло на своих местах. Как всегда. Никакого движения заметно не было. Ну и ладно. И так папа уже говорил очень долго. Обычно он молчит. Все пишет и пишет, и пишет. Но раз уж папа разговорился, я воспользовался случаем и задал еще один вопрос:

– Пап, мам, а почему эта дверь в моей комнате? – До меня никак не доходило, почему бы им не поселить меня в комнате, где нет такой двери? В своей, хотя бы. Если уж они так предостерегают меня от нее.

– Потому что... – сказал папа.

– Потому что... – сказала мама, и они оба замолчали, глядя друг на друга. Наверное, они удивились, почему такая простая мысль не пришла им в голову раньше. Я уже начал мысленно размещать свои игрушки в их комнате, но... увы.

– Вырастешь, сам поймешь, – нашелся папа.

– Да-да, – как-то очень торопливо согласилась мама, и глаза у нее подозрительно заблестели. Ох, уж эти женщины!

Все осталось по-прежнему. Вопросов я больше не задавал. Я думал. Две мысли. Первая – как бы сделать так, чтобы двери были открыты, и беды в них не приходили. И вторая – как бы добраться до замочной скважины. Там, наверное, не сквозняк, а только маленький сквознячок. Авось, удастся заглянуть туда. За эту дверь. Может быть, тогда и первую мысль удалось бы додумать?..

Дядя по головизору говорил, что гениальные идеи приходят случайно, но в подготовленные головы. Точно! Однажды я стрелял из лука по мишени. На концах стрел вместо острия были маленькие пластмассовые присоски. И вот, с трудом отдирая стрелы от мишени, я придумал, как мне добраться до замочной скважины! Нужны четыре присоски – две для рук, с перчатками, и две для ног, с чем-нибудь вроде обуви. Сказано – сделано. Я бросил в утилизатор старые игрушки и синтезировал то, что мне было нужно. Потом потихоньку заглянул в мамину комнату: мама дремала, отложив в сторону книгу. У моих родителей родственные профессии: папа – писатель, а мама – читатель. Не знаю, кто из них устает больше, но в первый же раз попав в библиотеку, я понял, что мама всей работы все равно никогда не переделает. И мне стало ее очень жалко.

Итак, убедившись в том, что все спокойно, я приступил к испытаниям. Присоски присасывались прекрасно. Одна рука. Одна нога. Вторая рука. Толчок. Вторая нога и... я с грохотом оказываюсь на полу.

– Что случилось? – вбежала перепуганная мама.

– Да вот, – показал я присоски, – испытания. Хотел, как муха, по потолку пройтись.

– Этого мне еще не хватало! Горе ты мое. Да разве четыре присоски выдержат твой вес?! Прекрати сейчас же свои глупости. Включи лучше фантомат – я новые фантограммы принесла.

– Хорошо, мама. Только порядок наведу, – показал я на разбросанные игрушки.

– Порядок? – удивленно протянула мама. Она не верила ушам своим. А ведь порядок бывает разный: порядок вообще, который я не понимаю, и порядок для дела. – Ну, наводи. Не смею препятствовать, – разрешила мама и удалилась в свою комнату. А ее гениальная идея осталась со мной.

Я собрал все свои игрушки и отнес их в утилизаторную. Подождав, когда они растворятся в ванне утилизатора, я включил синтезатор и призвал на помощь всю свою конструкторскую смекалку. Это оказалось не так-то просто синтезировать присоски целыми связками, чтобы можно было укрепить их по всему телу. И вот, наконец, присоски были готовы. На цыпочках пробравшись в свою комнату, я старательно закрепил все присоски и стал похож на гусеницу. Чтобы не создавать шума, я сначала решил потренироваться на полу. Быть гусеницей оказалось очень трудно. Сначала я никак не мог сообразить, где у меня что, если я – гусеница, и как со всем этим управляться. Но примерно через полчаса усиленных упражнений я еще не очень уверенно, но уже передвигался по полу. Мне не терпелось перейти к более серьезным испытаниям. И я полез на стенку: встал около нее и с размаху стукнулся всеми присосками выше пояса. Повис на них – держат. Тогда я отвел в сторону ноги и, согнув их в коленях, присосался к стене. Потом стал постепенно освобождать верхние присоски и, разгибая ноги, присасываться выше. Да что я объясняю – будто никто не видел, как ползают гусеницы. Правда, настоящие гусеницы умерли бы со смеху, увидев меня. Тем не менее, я полз! Медленно, но верно. Полз по стене со стороны петель, на которых висела дверь, по направлению к замочной скважине. Наискосок, значит.

Самое трудное было миновать щель между косяком двери и дверью. Там тоже дуло. Поэтому я преодолевал это препятствие там, где нижняя петля. Но зря боялся. Все обошлось благополучно. Я закрепился нижней частью тела и, отведя назад верхнюю, перекинул ее через петлю. Здесь дуло гораздо слабей. Закрепился и перебрался на дверь. Все остальное было делом техники, которая оттачивалась у меня с каждым сантиметром пути.

Не знаю, как долго добирался я до замочной скважины, представлявшейся мне окном в таинственный и зловещий мир, но я ее достиг. А сначала я услышал свист. Негромкий, но пронзительный. "Сквозняк в замочной скважине," – определил я. Потом ощутилось движение воздуха. "Только бы успеть заглянуть, – твердил я про себя, преодолевая сантиметр за сантиметром. Только бы успеть заглянуть!" О том, что будет, если меня сдует сквозняком на пол, я не думал. Старался не думать. "Если уж решил... Даже если никто не видит..." – уничтожал я в себе временами возникавшее постыдное желание вернуться.

И вот я почувствовал пальцами край. Я собрал свои нервы в комок теперь я понял, что означает это выражение. И этот комок четко руководил моими мышцами. Я должен был сделать бросок, чтобы проникнуть внутрь скважины и успеть увидеть прежде, чем меня швырнет обратно. Мое тело пружина, сжатая до отказа! Я выпрямляюсь и... мощный поток подхватывает мое тело, отрывая присоски, и несет сквозь замочную скважину. НА ТУ СТОРОНУ!.. Я ничего не успеваю заметить, только то, что скважина длинная и темная, как туннель...

Я на земле. Всеми своими присосками. Мне страшно. Что я натворил! Сейчас мама обнаружит мое исчезновение и... Я быстро освобождаюсь от присосок, если это вообще можно сделать быстро, и бегу... Бегу, и ветер свистит у меня в ушах, и трава хлещет по ногам... Теперь мама меня не догонит. А потом забеспокоится, перестанет злиться и простит. Мама добрая. Это она только в педагогических целях строгая. Я представляю, как она заходит в мою комнату... и останавливаюсь. Дурак! Как же она будет бежать за тобой! Ведь ты же за Дверью!.. Я оглядываюсь по сторонам. Мир, как мир. Ничего особенного. Земля, небо, трава,

цветы и прочая природа. И чего боятся эти взрослые? Пустовато, правда. Но это, наверное, только сначала, пока не встретишь кого-нибудь. "Надо поскорей возвращаться!" – твердо решаю я. Может, мама еще ничего не заметила. Обратно проще. Через щель. Пусть даже собьет сквозняком. Зато он дует домой.

Я бегу назад. У нас хорошая физподготовка. А я вообще чемпион по выносливости. Но не пробежал ли я? Где дверь?.. Я перехожу на шаг. Делаю упражнения для дыхания. Где дверь? Неужели я так далеко убежал?.. Ага, вот они, мои присоски. А где дверь?