Текст книги "Билет к Волопасу"

Автор книги: Владимир Сухомлинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сухомлинов Владимир
Билет к Волопасу

Владимир Сухомлинов

Билет к Волопасу

В понедельник Сережа проснулся рано, в половине шестого. Время он установил по светящемуся циферблату стареньких наручных часов, которые носили название "Командирские". Их подарил Сереже в прошлом году дедушка сразу после того, как Сережа успешно закончил второй класс лицея универсалов. Часам насчитывалось пятьдесят лет, даже чуть больше, но ход их был удивительно точен. Про себя Сережа решил, что обязательно возьмет "Командирские" в полет.

Сережа поднялся, на ощупь взял со стульчика и надел курточку, прихватил с письменного стола толстую книжку и тихонечко, чтобы никого из домашних не разбудить, прошел из своей комнаты на кухню. Там поставил на электроплиту чайник и сел за стол, безошибочно открыв книжку на нужной странице.

Уже, наверное, десятки, если не сотни раз путешествовал он по карте звездного неба. Вот Северное небо, вот Южное. А вот Экваториальный пояс неба. Здесь и расположено созвездие Волопас. "Волопас", "Во-ло-пас" красивое название!

Он знал, кажется, о созвездии все. И координаты Волопаса, и его звездную величину, и скорости звезд, и время года, когда за созвездием лучше всего наблюдать с Земли... Знал и всех ближайших соседей.

Совсем близко от Волопаса расположено созвездие с не менее манящим названием – Северная Корона. Неподалеку, если, конечно, "лететь" по карте, устроились Гончие Псы, чуть дальше, правда, в сторону, противоположную Псам, – созвездие Змея...

Где-то там и должен будет пролечь их маршрут.

Сережа потер пальцами свою веснушчатую переносицу и закрыл глаза. "Неужели все это произойдет?" Ему не верилось.

Он услышал в прихожей какую-то возню и пофыркивание.

"Ну вот, проснулось сонное царство!" – понял Сережа.

Первыми, как всегда, разбудили новый день кот Пушок и домашний робот Пушсамиба. И, конечно, опять не поделили бабушкины тапочки. По утрам – так повелось – тапочки бабушке подавал Пушсамиба, а уж по вечерам тащил Пушок. Но Пушок, ужасный ревнивец и гордец, кажется, до сих пор не мог простить Пушсамибе то, что тот смел поселиться в их доме полгода назад и начал даже на что-то претендовать. Например, на бабушкины тапочки.

Иногда Пушка одолевало по утрам раздражение при одном только виде спокойного и добродушного Пушсамибы, его черная с белыми проталинками шерсть вздыбливалась, хвост поднимался трубой, а нервное урчание быстро сменялось негодующим пофыркиванием.

Пушсамиба же был дипломат. Он не отгонял Пушка своей пластмассовой ладонью, хотя, пожалуй, и одного щелчка в котячий лоб было бы довольно, чтобы поставить злючку на место. Пушсамиба великодушно протягивал Пушку один тапочек, на что Пушок всегда отзывался одинаково – гневным отказом. Видно, его врожденная гордость не позволяла принять подобную подачку. Протест, однако, был проявлен. Пушок успокаивался, смирялся и с высоко поднятой головой шел следом за чуть прихрамывающим Пушсамибой, несущим тапочки в бабушкину комнату.

Так, очевидно, случилось и в этот раз, ибо спустя минуту после возни в прихожей оба приятеля появились на кухне. Пушок ступал мягко, вкрадчиво, чуть выгибая спину, как будто ничего не произошло. За ним ковылял Пушсамиба, застенчиво и мирно мигая голубыми глазами-лампочками, словно заранее отдавая коту все права квартирного хозяина. И дело было не в том, что его электронный мозг уже давно подсказал: Пушок здесь закоренелый старожил и всеобщий любимец. И не в том, что покорностью он как бы оплачивал свой технический изъян – небольшую хромоту. Просто у него был такой характер – добрый и покладистый. Это-то и понравилось Сережиному папе, и он взял Пушсамибу, хотя тот уже было вконец приуныл, решив, что так-таки никому и не придется по душе. Разве что понадобится на запчасти...

Пушок, облизывая губы, молча лег возле холодильника. Пушсамиба тихо устроился на любимой бабушкиной скамеечке.

Тут на кухню вошла и сама бабушка, на ходу застегивая пуговицы на халате.

– Ну вот, конечно! – всплеснула она руками. – Чайник кипит, а ему хоть бы что! Э-эй, звездолетчик?! Сережа, я разве не к тебе обращаюсь?

Сережа не любил, когда его так звали, он предпочитал имя Сергей, но бабушка об этом вечно забывала и называла его так, словно он был еще маленьким.

Он закрыл книгу – все, уже не почитаешь, прощайте. Северные Короны, – и обернулся к бабушке.

– Может быть, внучек, блннцов напечь? Ну хоть сегодня-то! Чтоб силы были для экзамена. А?

– Нет, – сказал Сережа. – Сделай, как обычно, овсянку... Пожалуйста...

Бабушка вздохнула. Но Сережа не мог позволить себе слабость. Блинцы это пища маменькиных сынков, хотя, честно говоря, иногда ему очень хотелось позавтракать стопочкой горячущих, маслянистых бабушкиных блинов.

Бабушка достала пачку "Геркулеса". Сережа встал и направился в ванную умываться.

Лицей еще не светился огнями, лишь над парадным входом горел неоновый фонарь да внутри, прямо у дверей, на столике дежурного, тускло мерцала настольная лампа. Сам дежурный, тщедушный курносенький Никодим Никодимович, дабл-Ник, как его звали лицеисты, безмятежно дремал, хотя и сидел на стуле прямо, будто верно и рьяно нес службу.

Надо сказать, дежурство у входа не составляло его главную обязанность в лицее. Он заведовал теплицей, где в особых условиях выращивал привезенные с других планет цветы. У дабл-Ника не было специального образования, однако такие цветы, как у него, не встречались ни в одной теплице и ни в одной оранжерее города.

Теплица была его любовь и секрет, и туда не допускался никто из взрослых – лишь два-три лицеиста.

"Цветы различают людей по дыханию, – говорил дабл-Ник. – Они редко кого принимают по-настоящему. Ничего не попишешь, я должен их слушаться..."

Наверное, это противоречило законам ботаники, но уж больно красивые являлись из теплицы цветы, и все были вынуждены считаться с дабл-никовскими законами.

Недавно в теплицу был допущен Сережа. "Я к тебе принюхался. Можно попробовать", – серьезно сказал ему дабл-Ник и доверил лейку со специальным раствором для полива космических растений.

На миг задержавшись возле дремавшего дабл-Ника (будить? не будить?), Сережа все-таки решил не предпринимать никаких действий, пусть себе спит, и бесшумно шмыгнул к лестнице, устремляясь на второй этаж в класс астрономии и космических полетов.

Сережа уже решил про себя, что ни в какие книжки и учебники он больше заглядывать не будет. Все, что было ему доступно, – прочитано. А на память он не жаловался. Да и теоретические экзамены были позади. Ни у кого не вызывала сомнений и его физическая готовность.

Честно говоря, у него не было никаких оснований для треволнений. Перед сегодняшним не экзаменом даже, а собеседованием они остались лишь вдвоем с Витькой Купцовым, парнем из соседнего 3-го "А". Это неделю назад, перед психологическими тестами, когда их, кандидатов, собралось со всего города семеро, когда всюду только и разговоров было, что вот-де заключительные испытания, что со дня на день будет определен достойнейший для полета к Волопасу, что впервые так далеко полетит десятилетний мальчик, что событие историческое, что это что-то неслыханное, что родители разделились во мнениях... Вот тогда, да, порой делалось не по себе...

Но победили они с Витькой Купцовым, и после психологического тестирования Сережа услышал в коридоре, как директор лицея Андрей Генрихович, моложавый и очень сдержанный, сказал кому-то из гостей с нескрываемой гордостью:

– Наши это наши... Да-а... Не отнять...

И потер ладонью о ладонь, смущаясь, что не углядел проходивших мимо героев – Сережу и Витьку...

Из них двоих Сережа был более достойным, о чем прежде всего говорило сравнение сумм набранных ими баллов – шестьдесят пять Сергея против пятидесяти двух купцовских.

И не то чтобы Сережа задирал нос, нет. Просто объективно он был готов лучше – особенно в знаниях образования и строения звезд, шаровых звездных скоплений, звездных ассоциаций и минералов. Это признавал и Витька.

Так что сегодняшнее собеседование было больше формальным, чем истинно состязательным. Венцом его было вручение специального билета, очень красивого, особо исполненного в печати – "Земля – Волопас".

Обладателю билета оставалось только заполнить три пустых графы своим именем, фамилией и росписью.

Однако Сережа никак не мог объяснить себе, почему ему нынче так скверно спалось и что заставило подняться ни свет ни заря и отказаться, вернее, начисто забыть об утренней пробежке...

Еще дома, когда бабушка принялась готовить кашу, а он пошел умываться, ему вдруг захотелось куда-то уйти, никого не видеть и ничего не слышать... "...Впервые десятилетний... что-то неслыханное... историческое..."

Там же, в ванной, он вспомнил, что накануне папа принес редкую видеокассету об одном из первых полетов к Волопасу – еще беспилотном. Вот что надо посмотреть! Это ведь такая красотища!

И он сорвался в лицей, отказавшись от бабушкиной овсянки.

Сережа вошел в класс, включил свет – утро пробивалось в окна, но в комнате еще было сумеречно. Затем он вставил кассету в видеомагнитофон, и тотчас на стене раздвинулся экран, и освещение в классе автоматически выключилось.

Экран окрасился в иссиня-черный цвет космоса с едва уловимыми глазом мерцающими точками звезд, составляющих Волопас. Сюжет сопровождала тихая музыка Гайдна. По мере того как одна из точек, казавшаяся столь же бесконечно далекой, как и все остальные, начала расти, приближаться, осветляя черноту космической бездны, стал нарастать, крепнуть и тембр мелодии. И вот, надвигаясь, увеличиваясь, экран заполнила собою одна из звезд Волопаса – красивая и манящая, как костер в холодной, вьюжной ночи.

Сережа не знал, вернее, не мог угадать, какая именно из звезд была первой на пути в центр созвездия, но это не породило в нем ни тревожного чувства, ни чувства неудовлетворенности собой. Он думал, что в полете сумеет окончательно подготовиться к встречам со звездами, да и сама экспедиция разве не предназначалась для того, чтобы увидеть и познать мир Волопаса вблизи?..

Вдруг открылась дверь в класс. Сережа от неожиданности вздрогнул. В освещенном проеме он узнал фигуру директора Андрея Генриховича.

– Сережа, это ты? – спросил директор.

– Да, – ответил мальчик. – Вот смотрю фильм о Волопасе. Удивительно!

– Мне надо с тобой поговорить. Загляни ко мне, будь добр!

Сережа нажал кнопку на пульте – звезда погасла.

Когда он устроился в кресле в кабинете директора, Андрей Генрихович своим обычным бесстрастным и как бы даже усталым тоном сказал:

– Сережа, ты знаешь, очевидно, сегодняшнее собеседование придется отменить... Оно просто теряет смысл.

Директор помолчал.

– У Вити Купцова вчера погибла мать... Пришла телеграмма из Африки. Ты слышал, наверное, что она была там в экспедиции по изучению животного мира пещер к северо-востоку от озера Виктория. Да, Сережа, вот как бывает... Очень жаль... Такая нелепость!..

Он опять сделал паузу.

– Мы просто вручим тебе билет. Ты ведь бесспорный кандидат номер один... Но обойдемся без торжеств... Без прессы... Вручим, и давай вперед... Видишь, как бывает...

Сережа молчал, он просто не знал, что сказать.

– Ты можешь идти. Сегодня будут обычные занятия, – сказал Андрей Генрихович и непроизвольным жестом потрепал его за светлые вихры.

Сережа вернулся в класс, куда уже успело заглянуть октябрьское солнце. Достал из видеомагнитофона кассету, сел за стол.

"Вот ведь кошмар, – думал он. – Какой-то рок над Витькой. Два года назад в подобной же экспедиции, да нет, точно там же, погиб Витькин отец... Теперь вот мать... Одна бабушка осталась... Кошмар..."

Он не очень-то жаловал Купцова, считал его физически слабо подготовленным для дальних экспедиций, хотя и знал, что в последнее время Витька стал усиленно тренироваться и заметно окреп. Он уже почти догнал Сережу, а в некоторых испытаниях, например, на контактность с незнакомыми людьми, даже превзошел его. Самым первым из лицеистов-универсалов начального курса он попал и в теплицу к дабл-Нику. С Витькой единственным дабл-Ник иногда о чем-то шептался в уголке. Но все же перевес Сережи в тринадцать баллов был весьма ощутим. Впрочем, ко времени следующей экспедиции – полету с участием детей к Северной Короне – Витька мог вполне сравняться с Сережей, и тогда неизвестно, кто кого... Ждать осталось не так уж долго, полет должен состояться через два года, тоже в ноябре... А сейчас... Сейчас, может быть, у Сережи единственный шанс?

Тут он опять представил, как Витька узнал о гибели матери в этой заколдованной африканской точке. "Кошмар... Ужас какой... Он так гордился ею... И отцом... Настоящий рок..."

После занятий Сережу пригласили в учительскую, и Андрей Генрихович на глазах почти всех преподавателей лицея вручил ему билет к Волопасу.

– Мы надеемся, – сказал директор, – что ты, Сережа, не посрамишь честь нашего лицея. У тебя есть все для этого.

Он замолчал, обводя взглядом присутствующих, как бы ожидая от них подсказки, что еще сказать, и коротко, с несвойственным ему пафосом закончил:

– Поздравляем тебя. Как говорится, семь футов под килем!..

Преподаватели сдержанно поаплодировали, море и киль тут были ни при чем. Лишь только главный лицейский астроном Эдуард Борисович горячо и порывисто воскликнул:

– Давай, Сережа! Давай!..

Выйдя в коридор, Сережа рассмотрел билет. Он и правда был очень красив. Плотная, лощеная бумага, элегантная, космического содержания кайма по краям, изящная отчетливая карта созвездия Волопас на левой стороне билета, название и основные точки маршрута "Земля – Волопас" на русском и английском языках – с правой стороны. И под названием – три пустые графы.

Сережа взглянул на свое богатство мельком, боясь, как бы кто-нибудь не заметил его за нескромным занятием. Дома рассмотрит как следует. Он положил билет в карман куртки.

В лицейском скверике на скамейке Сережа увидел дабл-Ника. Тот сидел на самом краешке, ссутулившийся и откровенно грустный. Его длинный нос казался еще длиннее. Сереже ни разу не приходилось видеть дабл-Ника праздношатающимся средь бела дня. Он или весь день до глубокого вечера проводил в теплице, или что-то где-то добывал для теплицы. Сережа подошел к дабл-Нику и поздоровался.

– Здравствуй-здравствуй, – сказал дабл-Ник. – Поздравляю тебя. Молодец!

– Да что там, – сказал Сережа. – Чего уж там...

– Нет, молодец!.. Но правду тебе скажу, Сережа. Мне очень жалко Витю... Он маме своей цветок один выращивал... Замечательный. Поющий... Хотел вручить после ее возвращения... Теперь ничего не получится. И в космос не полетит, к Волопасу этому. Черт-те что, извини меня...

– Да, кошмар, – сказал Сережа.

– Витька, конечно, не очень надеялся на полет, говорил мне, что Серега лучше готов. Но он большие стал делать успехи. Сильно рванул. Очень ему хотелось полететь к Волопасу... Не судьба, видно. Совсем может сломаться.

– Да, – сказал Сережа. – Какой-то злой рок.

– Не говори, – вздохнул дабл-Ник, еще ниже опуская голову над коленями.

Они помолчали, потом дабл-Ник попросил:

– Покажи билетик-то.

Сережа полез в карман куртки. Дабл-Ник долго рассматривал билет, наконец заметил:

– Красавец. А почему не именной?

– Я сам заполнить должен.

– А-а... Да, вот, вижу, тут даже примечание есть на обратной стороне: "К полету допускаются лица, входившие в число официальных кандидатов на участие в экспедиции..." Витька тоже официальный?

– Да, – сказал Сережа. – Был. И хорошо шел.

Дабл-Ник бросил быстрый взгляд на Сережу и вернул билет.

– Ну что ж, ни пуха ни пера...

– К черту! – задорно ответил Сережа и попрощался.

Дома в прихожей его встретили Пушсамиба и Пушок. Пушсамиба вдруг металлически, но от души загундосил торжественный туш: "Па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па, па-па-па!" Пушок в испуге выгнул спину – его, конечно, никто не предупредил о заданной Пушсамибе, наверное, бабушкой, программе. Тут же как раз послышались ее торопливые шаги.

– Ну что, Сережа?

– Есть билет! Билет к Волопасу!

– Вот молодец, вот умничка! – запричитала бабушка. – Вот хороший мой...

Она обняла и расцеловала его. Сережа прошел в кабинет отца. Тот, как всегда в это время, сидел за письменным столом и читал толстый журнал.

– По восторгу бабушки чувствую, что ты в победителях? – спросил отец, оборачиваясь к Сереже.

– Да.

– Ну и как, дрожали коленки?

Сережа рассказал отцу обо всех прошедших событиях. Отец слушал по обыкновению молча, не перебивая. Потом сказал:

– Непростая ситуация... Непростая... Ничего не хочу тебе навязывать... Думаю, сам правильно решишь. Пойдем ужинать...

Поздно вечером, когда Сережа заснул, отец вошел в его комнату, включил настольную лампу. Билет к Волопасу одиноко лежал на аккуратно убранном столе. Отец поднес его поближе к свету. Билет оказался заполнен. Там, где недавно были пустые графы, значились фамилия, имя и возраст его сына, победителя.